<< Пред.           стр. 8 (из 14)           След. >>

Список литературы по разделу

  - Какой полковник?
  - С Петровки, 38.
  - А ты что, с милицией дружишь?
  - А как же! Я им помогаю. Если надо кого выследить - они ко мне обращаются.
  - И выслеживаешь?
  - Да мы, знаете, сколько преступников поймали!
  Нет, все-таки он не вор, а сочинитель, писатель, "Незнанский".
  - Мне и квартиру обещали. Да, менты для меня выбивают квартиру в центре Москвы.
  Все понятно. Он барон Мюнхгаузен наших дней.
  - А отец в курсе?
  - Нет. Этим я занимаюсь.
  А может быть, он "крутой"?
  - Получается, в семье ты - главный добытчик?
  - Конечно, - кивает Кольцов. Но видок для добытчика и нештатного сотрудника Петровки, 38 бледноватый.
  - Ты ел сегодня?
  - Нет.
  Во взгляде появилось другое выражение - может, дадут чего? Да никакой он не "крутой", а просто голодный беспризорник Кольцов.
  - А чем ты обычно питаешься?
  - Булочки, хот-доги...
  - Где берешь?
  - Ворую, конечно, - сказано так, что чувствуешь, что именно ты допускаешь бестактность.
  - А умеешь воровать-то?
  - Ну!
  - И не ловили?
  - Не поймают! Уметь надо!
  - А трудно научиться воровать?
  - Конечно. Для этого резкость рук нужна, - так и сказал - "резкость рук".
  - Кольцов, а в школу ты ходил когда-нибудь?
  Сморщился. Кивнул.
  - Что, не понравилось?
  Еще сильнее сморщился. Отрицательно мотнул головой.
  - Чем же ты будешь потом заниматься?
  - А чем захочу, тем и буду заниматься. Главное - я свободный.
  ...Потом, когда мы ходили по вокзалу с инспектором по делам несовершеннолетних, мы еще пару раз видели Кольцова, маячившего около ларька с выпечкой. На промысел вышел.
  И сытые бегут, и голодные.
  Чем могла закончиться встреча на темной улице невысокого худенького человека в сером пальто и двухметрового детины? Нет, не строкой в криминальной сводке. В данном случае были объятия. Потому что первый - Юрий Васильевич Туркин, старший инспектор отдела профилактики правонарушений несовершеннолетними Московско-Ярославского линейного управления внутренних дел, а крепкий парень десять лет назад был тощим пацаном, которого Юрий Васильевич снял с крыши вагона и отвел в милицию.
  Старший инспектор Туркин знает, что с детьми, попавшими в беду, не надо бороться. Их надо понять. Им надо помочь. Он это умеет. И они это чувствуют. За 25 лет службы их столько прошло через его руки, что ими, наверное, можно было бы заселить целый город.
  - Когда я только начал работать, - рассказывает Юрий Туркин, - считалось, что беспризорность мы победили в 1932 году. Слова "бродяга" у нас не было. Говорили: безнадзорные дети. Все проблемы решались просто. Отцы и матери - по тюрьмам. Их лишали родительских прав, а детей - в детский дом. А сейчас что? Дети бегут из всех семей, даже из богатых.
  Многие сами не знают, почему убежали. Мы такого забираем, спрашиваем: "Ты что убежал?" А он только головой мотает: "Не знаю". Тут я объяснить не могу ничего. Это дело врачей, психологов, социальных работников, наконец. Мне кажется, что такие дети психически не вполне здоровы. Точнее сказать, они не контролируют себя. Ведь не будет же нормальный ребенок из нормальной семьи пулять булыжниками по вагонам, причем прицельно - по людям за стеклами.
  Бывает, дети к нам сами приходят. Убегут из дома, "нагуляются", наголодаются, намерзнутся - и к нам: маму-папу зовут, домой хотят. Раньше мы их отправляли в приемник-распределитель. Потом или мама за беглецом приезжала, или мы сами отправляли с сопровождающим.
  Теперь все по-другому. С июня прошлого года практически ликвидируются все приемники-распределители. Куда же нам девать отловленных беспризорных? Ведь если ребенок не совершил правонарушения, мы не имеем права его задерживать. А он попрошайничает, курит, пьет, нюхает клей, якшается с бомжами, рецидивистами. Еще шаг - и он сам преступник. Получается, что такое "чудо" и на свободе - социальная опасность.
  Я даже не знаю, простите, чем думали разработчики закона. Скажем, с нашим братом никто не советовался. Вот нам говорят: нельзя ребенка в приемник, там де колючая проволока, мы нарушаем его права. А что его там отмоют, вылечат, накормят, наконец, отправят домой, это не считается? Люди, которые написали этот закон, никогда не работали на моем месте. А жаль! Да у них и не получилось бы ничего.
  Говорят, вместо приемников должны появиться государственные приюты. А вот для беспризорных, которые нарушили закон, останется приемник-распределитель. Но приемники-распределители уже закрыли, а приютов ведь нет пока ни одного!
  А на улице вон пацанов сколько! По уму если делать, так надо сначала было все просчитать, найти деньги, обучить специалистов, построить приюты, а уж потом ломать старую систему.
  Ведь никто не подумал, куда мы будем девать детей сейчас. А так что же? Идея хорошая. А мне на вокзале с идеей этой что делать? Только через нас одних за неделю проходят 40-50 человек, это в год 1,5-2 тысячи. А сколько в Москве вокзалов? А в России?
  Зато теперь наши подопечные нас не боятся. Они знают, что мы их "забрать" не можем. Так что приходится другой раз и мимо пройти. Хотя это и трудно. Я так не умею. Не могу.
  Таких, как они, уже сегодня боятся старые уголовники.
  Да, смена им растет. Но сильная и более жестокая. Без понятий и без правил. Трое-четверо молча запросто забьют до смерти здорового мужика. И при этом даже не задумаются, что сделали. Они уже теперь ничего и никого не боятся. Они похожи на стаи уличных собак. Те практически не лают - эти молчат. Те не реагируют на людей - эти любого могут послать. И не дай вам Бог ступить на их территорию - что те, что эти, загрызут.
 
  - Почему дети оставляют свои семьи? Бегут даже из "благополучных" семей?
  - Какими вырастут эти дети?
  - Смогут ли они в будущем дать своим собственным детям заботу, внимание, любовь?
  - Кому выгодно существование беспризорных детей?
  - Есть ли у сегодняшних беспризорников перспектива вернуться к нормальной жизни? Если да, то кто и что может им в этом помочь?
 
 
 Анна Фенько
 
 Встань в угол и положи на место?
 
  Сегодня русского путешественника уже мало что может удивить за границей. Внешние различия - в одежде, бытовых условиях, магазинах - практически стерлись. Но некоторые глубоко укоренившиеся в культуре привычки отличаются разительно. Одно из таких отличий - это обращение с детьми.
  В свой первый приезд за границу я была больше всего удивлена тем, что дети моих знакомых - два очаровательных швейцарца трех и четырех лет - не умели пользоваться туалетом. Во время прогулки по Цюриху кто-нибудь из родителей начинал принюхиваться, затем оглядывался по сторонам, говорил: "Минуточку" - и шел в общественный туалет переодевать ребенку подгузники. При этом старший ребенок уже ходил в школу и умел немного читать.
  Иностранцев у нас тоже многое удивляет. Например, готовность любого прохожего воспитывать чужого ребенка - заговаривать с ним, делать ему замечания. Знакомая американка, живущая в Москве, на вопрос посторонней женщины, адресованный ее ребенку, - "А как тебя зовут?", спросила: "А почему это вас интересует?"
  Многообразие обычаев, связанных с воспитанием, бесконечно. В одних культурах принято туго пеленать младенцев, в других- оставлять голышом. Индейские матери к ужасу белых педиатров иногда кормят детей грудью до пяти лет. Зато эскимосские дети в пятилетнем возрасте обучаются довольно ловко потрошить рыбу каменным ножом.
  Исследователям удалось свести все это многообразие к четырем основным типам воспитательных систем. В одних культурах родители воспитывают в детях преданность и послушание, а в других - инициативу и самостоятельность. Эти цели могут достигаться различными методами: либо с использованием телесных наказаний, либо с помощью апелляции к чувству стыда.
 
 ПОСЛУШАНИЕ И ПОРКА
 
  Во многих культурах от ребенка требуют в первую очередь послушания. Это качество особенно ценится в странах, где большинство населения занято коллективным низкоквалифицированным трудом, например, в Египте, Латинской Америке, бывшем СССР и Китае. Самый примитивный способ добиться послушания - наказание, а самое унизительное наказание - порка.
  Многие родители, стараясь укрепить свой статус "главы семьи", интуитивно выбирают те же методы социального контроля, какие существовали в любом феодальном обществе: наказания являются внезапными, непредсказуемыми и жестокими. Они ничем не регламентированы и зависят лишь от настроения "начальника" или родителя. Отец может наказать ребенка без объяснений, а на действительно серьезный проступок не обратить внимания.
  Когда мать или отец в раздражении обрушивают свой гнев на ребенка, они не учат его, а всего-навсего дают выход своим эмоциям. В практике психологов-консультантов немало подобных примеров.
  Плотный мужчина с суровым лицом пришел, как он сказал, "проконсультироваться у специалистов". Что-то случилось с его сыном-второклассником, у мальчика пропала память. "Как это началось?" - "Однажды он забыл в школе тетрадь. Я его наказал".- "Как?" - "Выпорол. На другой день он забыл портфель. Я его опять наказал. Теперь он все забывает! Плачет, говорит, что не нарочно, обещает, что больше никогда не будет. И все забывает!" Психологу пришлось объяснять, что виноват он сам: его сын живет под страхом ремня. Гневное требование "Не забывай!" вызывает парадоксальную реакцию. Ребенок все забывает не назло отцу - у него нервный срыв, болезненная реакция на наказание, которое стало душевной травмой...
  Мама у Аси очень строгая, и часто бывает недовольна дочкой, которая может целыми днями сидеть за увлекательной книгой, не слыша окриков матери, пока та не выйдет из себя и не заставит ее слушаться. Каждый день одно и то же. Приходит Ася из школы. "Ася, переоденься", - говорит мама. Ася не слышит, она уже занята игрушками. Крик матери, наказания, угрозы - ничто не помогает. Мама считает, что дочке нравится ее дразнить и издеваться над ней. На самом деле Ася очень ее боится, цепенеет от страха, когда мама кричит. Почему же она упорно не выполняет такое простое требование? Потому что эта ситуация стала для нее настолько болезненной, связанной с такими неприятными переживаниями, что внимание непроизвольно переключается на что-то другое...
  Такие вспышки родительского "праведного гнева", по существу, не наказание, а всего лишь реакция раздражения. Нередко ребенок даже не понимает, в чем его вина - с его точки зрения, ничего плохого в его поступке нет. Он просто развинтил часы, чтобы посмотреть, что в них тикает. Плодами таких "импульсивных" наказаний становятся хитрость, притворство ребенка, иногда враждебность и агрессивность. Они могут вымещаться на игрушках, животных, на сверстниках и рано или поздно на самих родителях.
  В России практика "импульсивных" наказаний является повсеместной. По данным опроса, проведенного недавно в школах Орловской области, 15% детей жалуются на постоянные унижения и оскорбления со стороны родителей или учителей. До сих пор у нас существует привычка подавлять волю ребенка и окружать его многочисленными правилами и запретами. Особенно это бросается в глаза на международных курортах, где отдыхают вместе русские и, например, немцы. На пляже все время раздаются крики родителей: "Павлик, не заплывай далеко!", "Кому сказано, выйди из воды!" Слышны постоянные одергивания, шлепки, вопли наказанных детей - но только русских. Среди немцев и голландцев царит полное спокойствие. Дети заняты своими делами, родители - своими. Никому не приходит в голову мешать друг другу. Это кажется многим нашим соотечественникам проявлением недостаточной заботы о ребенке: "Не бьет, значит, не любит".
 
 СТЫД И ПОЧТЕНИЕ
 
  Послушания можно добиться и без телесных наказаний. Именно так обстоит дело в культурах, которые антропологи называют культурами стыда. Такая система воспитания распространена в некоторых странах Африки, среди коренного населения американского континента, а также в Юго-Восточной Азии. В культуре стыда огромную роль играют ориентация на внешнюю оценку, тревога за свою репутацию, страх за то, что скажут или подумают окружающие. Культура стыда практически не нуждается в телесных наказаниях. Типичный пример - Япония.
  Традиционное японское воспитание направлено на формирование дисциплинированности и почтения к старшим. Поэтому с самого детства японец сознает, что его желания подчинены интересам группы, и стремится избежать позора для себя и своей семьи. У японца чувство стыда воспитывается с раннего детства и считается основой всех добродетелей. Японская мать взывает к сознанию непослушного ребенка словами: "Смотри, над тобой будут смеяться. На тебя рассердятся". В японских школах преобладают символические наказания: имя провинившегося пишут на доске, его кормят отдельно, оставляют в классе во время перемены. Кстати, именно конкуренцией школьников объясняется наибольший среди развитых стран уровень нервных заболеваний у японских подростков.
  Американские индейцы тоже практически не используют физических наказаний. Распространенные в индейских племенах жестокие истязания носят не воспитательный, а ритуальный характер. Самое страшное наказание для индейского ребенка - это пущенная о нем сплетня или насмешка соплеменников.
  По наблюдениям американского антрополога Маргарет Мид, в племени арапешей, живущих на Новой Гвинее, дети растут в обстановке доброжелательности и вседозволенности, ощущают абсолютную безопасность. Нормой в этом племени считается проявление тепла и заботы по отношению к малышам не только со стороны женщин, но и со стороны мужчин. Арапеши вырастают добродушными и кроткими, однако они абсолютно лишены инициативы и веры в собственные силы. В их племени, занимающемся в основном коллективным огородничеством, требуется только доверие к окружающим. То, что делает отдельный человек, не имеет большого значения. Поэтому арапеши воспитывают у детей уверенность в том, что члены группы всегда придут на помощь.
  Как это делается? Наблюдения показывают, что арапеши, как и некоторые другие народы, например, африканские бушмены, всячески ограничивают детскую агрессивность - даже в игре. Если ребенок бьет другого, ему сделают замечание, могут отнять палку. Мать утешит обиженного ребенка, но не будет побуждать его к мщению.
 
 ДИСЦИПЛИНА И ОТВЕТСТВЕННОСТЬ
 
  Утверждение, что с помощью телесных наказаний можно воспитать самостоятельного, ответственного и уважающего себя человека, на первый взгляд, представляется нелепым. Однако в течение многих столетий в Западной Европе, воспитывая детей, уповали, прежде всего, на строгую дисциплину и телесные наказания. Особенно распространенной эта практика была в Англии, где с помощью телесных наказаний умудрялись воспитывать истинных джентльменов.
  На самом деле никакого парадокса здесь нет. Просто наказания в этом случае были систематическими и сопровождались определенными ритуалами, важнейшим из которых было признание собственной вины (от самого факта признания-непризнания зависела суровость наказания). Проступки ребенка тщательно отслеживались в течение недели, а затем по совокупности преступлений следовало наказание. Постепенно ребенок приучался сам следить за своим поведением.
  Суровое воспитание, приводящее к формированию честолюбия и самостоятельности, не является исключительно европейским изобретением. В некоторых традиционных обществах Африки, Америки и Австралии, занимающихся охотой и собирательством, индивидуальные достижения важны не меньше, чем в современном обществе частного предпринимательства. Поэтому в этих племенах у детей воспитывают стремление к самоутверждению, способность идти на риск, самоуважение и чувство собственного достоинства. Такие качества формируют в своих детях и американские индейцы, и австралийские аборигены, основным занятием которых является охота.
  Индейцы племени яномами, например, всячески поощряют в своих детях агрессивность. Во время игр матери подстрекают своих сыновей, дергают их за волосы и дразнят. Когда обиженный ребенок ищет у матери защиты, она дает ему в руку палку и предлагает отомстить за себя.
  Такое же "наказание за кротость" часто встречается у горных народов Кавказа и является правилом воспитания мальчиков в большинстве мусульманских стран.
 
 СВОБОДА И САМОСТОЯТЕЛЬНОСТЬ
 
  В последние три столетия на Западе происходила постепенная либерализация методов воспитания. Из всех западных стран самыми либеральными на сегодняшний день в отношении воспитания являются США, Канада и страны Северной Европы. Во Франции, Италии и Испании нравы несколько более патриархальны, но и там на детей практически не кричат, им редко делают замечания или что-либо запрещают.
  Это не значит, что родители равнодушны к своим детям и не стремятся оградить их от опасностей. Просто они относятся к ним с большим доверием и уважением, чем в России, и признают, что ребенок - вполне самостоятельная личность, у которой могут быть свои собственные интересы и склонности.
  В Голландии я несколько раз обсуждала с родителями подростков проблему открытой продажи наркотиков в этой стране. На вопрос, не боятся ли родители, что их дети могут поддаться искушению, я чаще всего получала гордый ответ: "Мы, конечно, не будем счастливы, если наш сын станет наркоманом, но ничего ему запрещать не будем. Это его выбор".
  У нас от ребенка ждут, что он будет вести себя правильно (то есть так, как хочет взрослый), что он воплотит неосуществленные мечты родителей или повторит их славный путь, и очень обижаются, когда этого не происходит. Для русской интеллигентной семьи заявление сына о том, что он хочет учиться на официанта, - катастрофа, а английский профессор воспринимает такое решение абсолютно спокойно.
  Один ирландский психиатр, отец четырех детей, правда, признался мне, что умолял своего 18-летнего сына ни в коем случае не начинать курить. Поскольку сам он потратил много сил на избавление от этой дурной привычки, то не хотел, чтобы его сын так же мучился. "Если уж очень хочется покурить, лучше кури марихуану, - учил он своего отпрыска. - К ней труднее привыкнуть".
  В западных странах отсутствует и русская идея самопожертвования ради детей. Воспитание ребенка не воспринимается как тяжелая работа, которую нужно выполнять, жертвуя собственными интересами. Наличие грудного ребенка не повод, чтобы отказывать себе в путешествиях или участии в научной конференции. В свою очередь, ребенку позволяют быть самим собой, также не ожидая от него никаких ответных жертв.
 
 СЕМЬЯ И ЧАСТНАЯ СОБСТВЕННОСТЬ НА РЕБЕНКА
 
  Современные семьи, состоящие лишь из родителей и детей, коренным образом отличаются по характеру воспитания детей от больших семей традиционного типа, состоящих из нескольких поколений родственников. В маленьких семьях больше теплоты и эмоциональной привязанности между детьми и родителями, чем в больших. Конфликт интересов в большой семье не способствует теплоте и сердечности отношений. Наоборот, ребенок должен с детства учиться отстаивать свои интересы в кругу семьи и не стесняться при этом проявлений агрессии. Кроме того, в большой семье практически нет места для теплых и эмоциональных отношений между ребенком и матерью. Ребенок может рассчитывать на заботу целой армии родственников, но поскольку с самых первых месяцев жизни он передается из одних случайных женских рук в другие, он усваивает урок: не привязывайся очень сильно к одному человеку, не связывай больших ожиданий ни с одним из родственников. Убеждение в том, что воспитание -дело не столько семейное, сколько общественное, имеет давние корни. Во многих традиционных культурах существовал обычай отдавать ребенка на воспитание родственникам. До сих пор на Новой Гвинее примерно треть детей воспитываются не у своих родителей, на Бирме - больше половины. Известен этот обычай и у кавказских народов, где он носил название "аталычество" (от тюркского слова "ата" - отец). Воспитание ребенка в семье аталыка в принципе не отличалось от его воспитания в родительском доме. Обычно аталык воспитывал ребенка даже более тщательно, чем собственных детей. По возвращении в родительский дом ребенку предстоял экзамен - он должен был показать, чему его научили. У адыгов юноша возвращался в родную семью с наступлением совершеннолетия, у осетин - несколько раньше. За долгие годы ребенок виделся с родителями не больше одного-двух раз. При этом родители, следуя обычаю, при свидании никак не проявляли своих чувств и даже делали вид, что не узнают ребенка, а тот, со своей стороны, даже не знал, с кем разговаривает. Вероятно, именно отголоски подобных обычаев, подчеркивающих внесемейность ребенка, его принадлежность всему обществу, а не исключительно родителям, заставляют наших бабушек бесцеремонно вмешиваться в воспитание не только своих собственных внуков, но и абсолютно чужих детей - где-нибудь в магазине или автобусе.
 
  - Каким должно быть воспитание маленького человека?
  - Можно ли оправдать насилие по отношению к детям национальными культурными традициями?
  - Согласны ли вы с тем, что применение насилия в воспитании детей является российской традицией?
  - Возможны ли ситуации, когда насилие родителей по отношению к ребенку оправданно?
 
 
 Права ребенка в школе
 
 Педсовет: работа над ошибками?
 
  Рынок начального и среднего образования за последние пять-шесть лет наконец отработал в основном свои механизмы.
  Примета - престижные школы: гимназии, лицеи, школы с углубленным изучением иностранных языков. Изысканнейшее предметное меню, интенсивный интеллектуальный труд, повышенный уровень... В таких школах сегодня аншлаг - "все билеты проданы". По пять-шесть заявлений на одно место. Как в первый, так и в любой другой класс: хоть во второй, хоть в пятый, хоть в десятый. Путь - собеседование, тестирование, экзамены. Или... правильный ответ на вопрос, который родителям задается с порога:
  "А что вы можете сделать для школы?". Подсказываем правильный ответ - это тоже вопрос: "Сколько?"
 
  Монолог "неперестроившегося" учителя.
  У нас была обычная общеобразовательная школа. Недавно мы получили лицензию и постепенно переходим на статус школы-гимназии. К нам потянулись - школа стала считаться престижной. Мы теперь имеем право отбирать детей в гимназические классы. Попасть к нам ребенку с улицы, которая территориально не прикреплена к школе, очень сложно, даже если его знания на уровне университетских.
  Как это делается? Я сама видела не раз: родители несут в школу видеодвойки, компьютеры, конверты с валютой. Вслух сумма не называется, но я слышала реплику завуча: "Мог бы дать и больше". Это после того, как родитель вышел.
  Престижная школа - это связи и деньги, которые можно назвать взяткой, а можно - спонсорской помощью. Эта помощь нигде не учитывается, не регистрируется. В школе появляются нужные вещи, допустим, мой кабинет (я преподаю английский) пополнился необходимым для учебного процесса пособием. Я не знаю, идут ли эти деньги еще и кому-то в карман, не могу утверждать. Но могу сказать с уверенностью, что поставить объективную оценку ребенку "спонсора" мне не дадут. "Как это знает плохо, а ты спроси еще. Вот завтра и спроси!" И каждый день на меня давят по поводу детей "территориальных", то есть тех, кто попал в школу без связей: "Что это ты ставишь "пять" за три ошибки?" Ошибки - забытая запятая и две зачеркнуты. Сложнейшая работа по языку, есть возможность поставить "четверку" или даже "тройку"... А "тройки" - это повод говорить о том, что ребенок "не тянет", что надо бы ему перейти из гимназического в обычный класс. Тогда освободится престижное место. И оно может стать доходным.
 
  Пожалуйста, не называйте моего имени. Я ничего не боюсь, но могут прочитать ученики. Они, конечно, и так обо всем догадываются. Но все-таки: пусть они не знают всей правды.
 
  Монолог униженного учителя.
  Я работаю в престижной школе с углубленным изучением английского языка. У нас одна из самых острых проблем сегодня - это дети учителей. В дореволюционной России существовал устав, по которому строго запрещалось обучение ребенка в той школе, где работают его родители. Сегодня это - сплошь и рядом. Более того, меня просто уговаривали, чтобы я перевела свою дочь в школу, куда я пошла преподавать. И, честное слово, я долго не могла взять в толк, для чего им это нужно. Теперь, по прошествии трех с половиной лет, картина ясна абсолютно. Складывается круговая порука: я помогу твоему, ты - моему. Готовясь к беседе с вами, я специально подсчитала: у 80 процентов наших учителей дети учатся здесь же, у нас. Четвертый год подряд у нас по два выпускника получают золотую медаль. Один из этих двух - непременно ребенок учителя. Второй - как прикрытие - буквально притягивается, отслеживается. Странная закономерность: классы идут без отличников до 9-го, а после их начинают "делать". Вот ребенок, который отлично успевает по многим предметам. Но есть две-три "четверки". И директор говорит: "Ну не может ученик быть развит всесторонне, какая-то сторона западает. Давайте ему поможем".
  В каждом округе Москвы при департаменте образования существуют медальные комиссии, которые ученика - претендента на "золото" в глаза не видят. Туда представляют классные журналы за 10-й и 11-й классы. У учеников-претендентов за эти годы не должно быть ни одной "четверки". Еще представляются школьные сочинения выпускника за весь последний год и его письменные экзаменационные работы по математике и литературе. И вот тут все: люди "гибнут" за медаль.
  Учитель, знающий, что этим двум нельзя ставить ничего, кроме "пятерки", пребывает в унизительнейшей ситуации. 10-й и 11-й классы - это уже взрослые люди, их не обманешь. "Иванова ответила на "четверку", за что ей ставят "пять"?" Она отказалась отвечать - это вообще "двойка" в журнал, но ей не ставят. Под прицелом двадцати пар насмешливых глаз можно сорваться и поставить эту самую "двойку". И что тогда? А тогда журнал будет полностью переписан в конце года. Невозможно переписать только одну страничку, и если в этом классе работают десять учителей, все десять втихомолку, по просьбе администрации, будут переписывать. Я и сама переписывала. Аргумент: "Ваши дети тоже учатся здесь, а вдруг настанет момент, когда и у них возникнут проблемы?" Даже если вы бездетны, нужно найти в себе силы отказаться - окажетесь в изоляции, снимут надбавки к зарплате, не станут платить за кабинет, не дадут разряда, объяснив, что вы "не созрели". Что удивляет? За год рабочий классный журнал становится помятым, захватанным, там иногда второпях неправильно вписываются программы, путаются числа. А везем мы в комиссию чистенький, аккуратненький журнал, заполненный одним цветом. Учитель не может так работать: у него то фиолетовая ручка, то синяя... И медальная комиссия принимает этот журнал...
  В школе мы говорим детям правильные вещи. А они видят ту же Иванову, которая к устному экзамену выучила только один билет и вытянула именно его. Потому что знала, где он лежит. Которая, когда никого нет, вечерком, после утреннего письменного экзамена, приходит в школу, чтобы переписать свою же, уже выправленную учителем работу. Сочинения, написанные ею за год, также заранее переписываются учителем.
  Как чувствуют себя медалисты? Они послушны, вкрадчивы и тихи. Их тянут, им надо "играть". Остальные ребята? Посмеиваются, иногда допускают реплики, и только. Зачем себе портить оценки? Учителя? Страдают, говорят о неэтичности, но тоже - и только. У нас недавно был педсовет, мне запомнилось одно выступление: "Мы учим детей жить на примере литературных героев. К примеру, на образе Чацкого. А учить-то надо на Молчалине: сыграй, поклонись, прислужи, промолчи. А вот когда в силу войдешь, тогда ты будешь править бал".
  Мы поражаемся беспределу, который творится в армии, в милиции, беспределу вообще. Но все закладывается в школе. Униженные учителя, вынужденные творить безнравственные вещи, - разве это не уроки беспредела?
  Валентина Алексеевна,
  классный руководитель выпускного
  класса московской спецшколы
 
  - Как вы думаете, нарушается ли в данном случае право на образование? Каким образом?
  - Что бы вы предложили изменить?
 
 
 После избиения сына мать решила создать в Красноярске организацию
 по защите прав ребенка?
 
  Красноярск, 3 апреля. Управление юстиции администрации Красноярского края выдало свидетельство о регистрации региональной общественной организации "Социальная защита прав ребенка". Создала ее Наталья Созинова. Причиной возникновения новой организации стал факт избиения сына Созиновой - Максима одноклассниками.
  Максиму поставили диагноз - сотрясение головного мозга. У мальчика нарушилась координация движений, начались головные боли. Сначала мать пыталась разобраться с произошедшим цивилизованным путем, поговорить с классным руководителем и директором. "Дети всегда дерутся. Это нормально", - ответили в школе и посоветовали самой поговорить с родителями мальчиков. Дальнейшие разговоры и даже ссылки на закон об образовании, согласно которому образовательное учреждение несет ответственность за жизнь и здоровье своих подопечных, никаких результатов не дали.
  Пройдя курс лечения, Максим вернулся в школу. Со временем Наталья заметила, что у сына пропадает желание учиться, он со страхом идет на уроки. Оказалось, что ее визит в школу отразился на мальчике, которому теперь потребовалась помощь психолога. При первой встрече Максима попросили нарисовать свой страх. Ребенок изобразил грязно-бурую тучу во весь лист бумаги.
  Наталья видела единственный способ решения проблемы - подать исковое заявление в суд, в качестве ответчиков привлечь директора школы, РОНО, родителей детей, которые принимали участие в избиении. Изучая Конвенцию о правах ребенка, Конституцию Российской Федерации, закон об образовании, Наталья думала о том, что ее ситуация не единична. Многие родители не находят в себе сил для борьбы и отступают перед системой, жертвуя физическим и психическим здоровьем своего ребенка.
 
  - Согласны ли вы с тем, что детские драки - нормальное явление?
  - Почему администрация школы не захотела реагировать на факт избиения ребенка?
  - Как должна поступать администрация школы в подобных случаях?
 
 Аркадий и Борис Стругацкие
 
 Гадкие лебеди?
 
  Представьте, что к вам в школу пришел известный современный писатель, который учился в этой школе. Подумайте, какие вопросы вы бы хотели ему задать. Сравните их с вопросами, которые задают Виктору Баневу школьники из романа Стругацких.
 
  Виктор пришел в гимназию за полчаса до назначенного времени, но Бол-Кунац уже ждал его. Впрочем, он был мальчиком тактичным, он только сообщил Виктору, что встреча состоится в актовом зале, и сейчас же ушел, сославшись на неотложные дела. Оставшись один, Виктор побрел по коридорам, заглядывая в пустые классы, вдыхая забытые ароматы чернил, мела, никогда не оседающей пыли, запахи драк "до первой крови", изнурительных допросов у доски, запахи тюрьмы, бесправия, лжи, возведенной в принцип. Он все надеялся вызвать в памяти какие-то сладкие воспоминания о детстве и юношестве, о рыцарстве, о товариществе, о первой чистой любви, но ничего из этого не получалось, хотя он очень старался, готовый умилиться при первой возможности. Все здесь оставалось по-прежнему - и светлые затхлые классы, и поцарапанные доски, парты, изрезанные закрашенными инициалами, и казематные стены, выкрашенные до половины веселой зеленой краской, и сбитая штукатурка на углах - все оставалось по-прежнему ненавистно, гадко, наводило злобу и беспросветность.
  Скромность и только скромность, до самоуничижения... и только правда, никогда не ври, по крайней мере - самому себе, но это ужасно: самоуничтожаться, когда вокруг столько идиотов, развратников, корыстных лжецов, когда даже лучшие испещрены пятнами, как прокаженные... Ну ладно, хватит. Остановимся на том, что настоящая жизнь есть способ существования, позволяющий наносить ответные удары. А теперь пойдем и посмотрим, какими они стали...
  В зале было довольно много ребятишек, и стоял обычный гам, который стих, когда Бол-Кунац вывел Виктора на сцену и усадил под огромным портретом президента за стол, покрытый красно-белой скатертью. Потом Бол-Кунац вышел на край сцены и сказал:
  - Сегодня с нами будет беседовать известный писатель Виктор Банев, уроженец нашего города. - Он повернулся к Виктору. - Как вам удобнее, чтобы вопросы задавали с места или в письменном виде?
  - Мне все равно, - сказал Виктор легкомысленно. - Лишь бы их было побольше.
  - В таком случае, прошу вас.
  Бол-Кунац спрыгнул со сцены и сел в первом ряду. Виктор почесал бровь, оглядывая зал. Их было человек пятьдесят - мальчиков и девочек в возрасте от десяти до четырнадцати лет - и они смотрели на него со спокойным ожиданием. Похоже, тут одни вундеркинды, подумал он мельком. Во втором ряду справа он увидел Ирму и улыбнулся ей. Она улыбнулась в ответ.
  - Я учился в этой самой гимназии, - начал Виктор, - и на этой самой сцене мне довелось однажды играть Озрика. Роли я не знал, и мне пришлось сочинять ее на ходу. Это было первое, что я сочинил в своей жизни не под угрозой двойки. Говорят, что теперь стало учиться труднее, чем в мое время. Говорят, у вас появились новые предметы, и то, что мы проходили за три года, вы должны проходить за год. Но вы, наверное, не замечаете, что стало труднее. Ученые полагают, что человеческий мозг способен вместить гораздо больше сведений, нежели кажется на первый взгляд обыкновенному человеку. Надо только уметь эти сведения впихнуть... - Ага, подумал он, сейчас я им расскажу про гипнопедию. Но тут Бол-Кунац передал ему записку: "Не надо рассказывать о достижениях науки. Говорите с нами как с равными. Валерьянс, 6 кл."
  - Так, - сказал Виктор. - Тут некий Валерьянс из шестого класса предлагает мне разговаривать с вами, как с равными, и предупреждает, чтобы я не излагал достижения науки... Должен тебе сказать, Валерьянс, что я действительно намеревался сейчас поговорить о достижениях гипнопедии. Однако я охотно откажусь от своего намерения, хотя и считаю долгом проинформировать тебя, что большинство равных мне взрослых имеет о гипнопедии лишь самое смутное представление. - Ему было неудобно говорить сидя, он встал и прошелся по сцене. - Должен вам признаться, ребята, что я не любитель встречаться с читателями. Как правило, совершенно невозможно понять, с каким читателем имеешь дело, что ему от тебя надо и что его, собственно, интересует. Поэтому я стараюсь каждое свое выступление превращать в вечер вопросов и ответов. Иногда получается довольно забавно. Давайте начну спрашивать я. Итак, все ли читали мои произведения?
  - Да, - отозвались детские голоса. - Читали... Все. - Прекрасно, - сказал Виктор озадаченно. - Польщен, хотя и удивлен. Ну, ладно, далее... Желает ли собрание, чтобы я рассказал историю написания какого-нибудь своего романа?
  Последовало недолгое молчание, затем в середине зала воздвигся худой прыщавый мальчик, сказал: "Нет", - и снова сел.
  - Прекрасно, - сказал Виктор. - Желают ли уважаемые слушатели узнать о моих творческих планах? - Бол-Кунац поднялся и вежливо сказал: - Видите ли, господин Банев, вопросы, непосредственно связанные с техникой вашего творчества, лучше было бы обсудить в самом конце беседы, когда прояснится общая картина.
  Он сел. Виктор сунул руки в карманы и снова прошелся по сцене. Становилось интересно или, во всяком случае, необычно.
  - А может быть, вас интересуют литературные анекдоты? - вкрадчиво спросил он. - Как я охотился с Хемингуэем. Как Эренбург подарил мне русский самовар. Или что мне сказал Зурзмансор, когда мы встретились с ним в трамвае...
  - Вы действительно встречались с Зурзмансором? - спросили из зала.
  - Нет, это я шучу, - сказал Виктор. - Так что мы решим насчет литературных анекдотов?
  - Можно вопрос? - сказал, воздвигаясь, прыщавый мальчик.
  - Да, конечно.
  - Какими бы вы хотели видеть нас в будущем?
  Без прыщей, мелькнуло в голове у Виктора, но он отогнал эту мысль, потому что понял: становится жарко. Вопрос был сильный. Хотел бы я, чтобы кто-нибудь сказал мне, каким я хочу видеть самого себя в настоящем, подумал он. Однако надо было отвечать
  - Умными, - сказал он наугад. - Честными. Добрыми... Хотел бы, чтобы вы любили свою работу... и работали бы только на благо людей. (Несу, подумал он. Да и как тут не нести?) Вот примерно так... Зал тихонько зашумел, потом кто-то спросил, не вставая: - Вы действительно считаете, что солдат главнее физика?
  - Я?! - возмутился Виктор.
  - Так я понял из вашей повести "Беда приходит ночью".
  Это был белобрысый клоп десяти лет от роду. Виктор крякнул: "Беда" могла быть плохой книгой и могла быть хорошей книгой, но она ни при каких обстоятельствах не была детской книгой. Она до такой степени не была детской книгой, что в ней не разобрался ни один из критиков: все сочли ее порнографическим чтивом, подрывающим общественную мораль и национальное самосознание. И что самое ужасное, белобрысый клоп имел основания полагать, что автор "Беды" считает солдата "главнее" физика - во всяком случае, в некоторых отношениях.
  - Дело в том, - сказал Виктор проникновенно, - что... как бы тебе сказать...всякое бывает.
  - Я вовсе не имею в виду физиологию, - возразил белобрысый клоп. - Я говорю об общей концепции книги. Может быть, "главнее" не то слово...
  - Я тоже не имею в виду физиологию, - сказал Виктор. - Я хочу сказать, что бывают ситуации, когда уровень знаний не имеет значения.
  Бол-Кунац принял из зала и передал ему две записки: "Может ли считаться честным и добрым человек, который работает на войну?" и "Что такое умный человек?" Виктор начал со второго вопроса - он был проще.
  - Умный человек, - сказал он, - это тот человек, который сознает несовершенство, незаконченность своих знаний, стремится их пополнять и в этом преуспевает... Вы со мной согласны?
  - Нет, - сказала, приподнявшись, хорошенькая девочка.
  - А в чем дело?
  - Ваше определение не функционально. Любой дурак, пользуясь этим определением, может полагать себя умным. Особенно, если окружающие поддерживают его в этом мнении.
  Да-а, подумал Виктор. Его охватила легкая паника. Это тебе не с братьями-писателями разговаривать.
  - В какой-то степени вы правы, - сказал он, неожиданно для себя переходя на "вы". - Но дело в том, что вообще-то "дурак" и "умный" - понятия исторические и, скорее, субъективные.
  - Значит, вы сами не беретесь отличить дурака от умного? - Это из задних рядов смуглое существо с прекрасными библейскими глазами, стриженное наголо.
  - Отчего же, - сказал Виктор. - Берусь. Но я не уверен, что вы всегда со мной согласитесь. Есть старый афоризм: дурак - это просто инакомыслящий... - Обычно это присловье вызывало у слушателей смех, но сейчас зал молча ждал продолжения. - Или инакочувствующий, - добавил Виктор.
  Он остро ощущал разочарование зала, но он не знал, что еще сказать. Контакта не получалось. Как правило, аудитория легко переходит на позиции выступающего, соглашается с его суждениями, и всем становится ясно, кто такие дураки, причем подразумевается, что здесь, в этом зале, дураков нет. В худшем случае аудитория не соглашалась и настраивалась враждебно, но и тогда бывало легко, потому что оставалась возможность язвить и высмеивать, а одному спорить с многими нетрудно, так как противники всегда противоречат друг другу и среди них всегда найдется самый шумный и самый глупый, на котором можно плясать ко всеобщему удовлетворению.
  - Я не совсем понимаю, - произнесла хорошенькая девочка. - Вы хотите, чтобы мы были умными, то есть, согласно вашему же афоризму, мыслили и чувствовали так же, как и вы. Но я прочла все ваши книги и нашла в них только отрицание. Никакой позитивной программы. С другой стороны, вам хотелось бы, чтобы мы работали на благо людей. То есть фактически на благо тех грязных и неприятных типов, которыми наполнены ваши книги. А ведь вы отражаете действительность, правда?
  Виктору показалось, что он нащупал, наконец, дно под ногами.
  - Видите ли, - сказал он, - под работой на благо людей я как раз понимаю превращение людей в чистых и приятных. И это мое пожелание не имеет никакого отношения к моему творчеству. В книгах я пытаюсь изобразить все, как оно есть, я не пытаюсь учить или показывать, что нужно делать. В лучшем случае я показываю объект приложения сил, обращаю внимание на то, с чем нужно бороться. Я не знаю, как изменять людей, если бы я знал, я был бы не модным писателем, а великим педагогом или знаменитым психосоциологом. Художественной литературе вообще противопоказано поучать или вести, предлагать конкретные пути или создавать конкретную методологию. Это можно видеть на примере крупнейших писателей. Я преклоняюсь перед Львом Толстым, но только до тех пор, пока он является своеобразным, уникальным по отражательному таланту зеркалом действительности. А как только он начинает учить меня ходить босиком или подставлять щеку, меня охватывают жалость и тоска... Писатель - это прибор, показывающий состояние общества, и лишь в ничтожной степени - орудие для изменения общества. История показывает, что общество изменяют не литературой, а реформами или пулеметами, а сейчас еще и наукой. Литература в лучшем случае показывает, в кого надо стрелять или что нуждается в изменении... - Он сделал паузу, вспомнив о том, что есть еще Достоевский и Фолкнер. Но пока он придумывал, как бы ввернуть насчет роли литературы в изучении подноготной индивидуума, из зала сообщили:
  - Простите, но все это довольно тривиально. Дело ведь не в этом. Дело в том, что изображаемые вами объекты совсем не хотят, чтобы их изменяли. И потом они настолько неприятны, настолько запущены, так безнадежны, что их не хочется изменять. Понимаете, они не стоят этого. Пусть уж себе догнивают - они ведь не играют никакой роли. На благо кого же мы должны, по-вашему, работать?
  - Ах, вот вы о чем!... - медленно сказал Виктор. До него вдруг дошло: боже мой, да ведь эти сопляки всерьез полагают, будто я пишу только о подонках, что я всех считаю подонками, но они же ничего не поняли, да и откуда им понять, это же дети, странные дети, болезненно умные дети, но всего лишь дети, с детским жизненным опытом и с детским знанием людей плюс куча прочитанных книг, с детским идеализмом и с детским стремлением разложить все по полочкам с табличками "плохо" и "хорошо". Совершенно как братья-литераторы...
  - Меня обмануло, что вы говорите, как взрослые, - сказал он. - Я даже забыл, что вы - не взрослые еще. Я понимаю, это непедагогично - так говорить, но говорить это приходится, иначе мы никогда не выпутаемся. Все дело в том, что вы, по-видимому, не понимаете, как небритый, истеричный, вечно пьяный мужчина может быть замечательным человеком, которого нельзя не любить, перед которым преклоняешься, полагаешь за честь пожать его руку, потому что он прошел через такой ад, что и подумать страшно, а человеком все-таки остался. Всех героев моих книг вы считаете нечистыми подонками, но это еще полбеды. Вы считаете, будто и я отношусь к ним так же, как вы. Вот это уже беда. Беда в том смысле, что так мы никогда не поймем друг друга.
  Черт его знает, какой реакции он ожидал на свою благодушную отповедь. То ли они начнут смущенно переглядываться, или лица их озарятся пониманием, или некий вздох облегчения пронесется по залу в знак того, что недоразумение благополучно разъяснилось и теперь можно все начинать сначала, на новой, более реалистической основе... Во всяком случае, ничего этого не произошло. В задних рядах снова встал мальчик с библейскими глазами и спросил:
  - Вы не могли бы нам сказать, что такое прогресс? - Виктор почувствовал себя оскорбленным. Ну конечно, подумал он. А потом они спросят, может ли машина мыслить и есть ли жизнь на Марсе. Все возвращается на круги своя.
  - Прогресс, - сказал он, - это движение общества к такому состоянию, когда люди не убивают, не топчут и не мучают друг друга.
  - А чем же они занимаются? - спросил толстый мальчик справа.
  - Выпивают и закусывают, - пробормотал кто-то слева.
  - А почему бы и нет? - сказал Виктор. - История человечества знает не так уж много эпох, когда люди могли выпивать и закусывать. Для меня прогресс - это движение к состоянию, когда не топчут и не убивают. А чем они там будут заниматься - это, на мой взгляд, не так уж существенно. Если угодно, для меня прежде всего важны необходимые условия прогресса, а достаточные условия - дело наживное...
  - Разрешите мне, - сказал Бол-Кунац. - Давайте рассмотрим такую схему. Автоматизация развивается в тех же темпах, что и сейчас. Тогда через несколько десятков лет подавляющее большинство активного населения Земли выбрасывается из производственных процессов и из сферы обслуживания за ненадобностью. Будет очень хорошо: все сыты, топтать друг друга ни к чему, никто друг другу не мешает... и никто никому не нужен. Есть, конечно, несколько сотен тысяч человек, обеспечивающих бесперебойную работу старых машин и создание машин новых, но остальные миллиарды друг другу просто не нужны. Это хорошо?
  - Не знаю, - сказал Виктор. - Вообще-то это не совсем хорошо... Это как-то обидно... Но должен вам сказать, что это все-таки лучше, чем то, что мы видим сейчас. Так что определенный прогресс все-таки налицо.
  - А вы сами хотели бы жить в таком мире?
  Виктор подумал.
  - Знаете, - сказал он, - я его как-то плохо себе представляю, но если говорить честно, то было бы недурно попробовать.
  - А ваших героев, которых вы так любите, устроило бы такое будущее?
  - Да, конечно. Они обрели бы там заслуженный покой.
  Бол-Кунац сел, зато снова поднялся прыщавый юнец и, горестно кивая, заговорил:
  - Вот в этом все дело... Не в том дело, понимаем мы реальную жизнь или нет, а в том дело, что для вас и ваших героев такое будущее вполне приемлемо, а для нас - это могильник. Конец надежд. Конец человечества - Тупик. Вот потому-то мы и говорим, что не хочется тратить силы, чтобы работать на благо ваших жаждущих покоя и по уши перепачканных типов. Вдохнуть в них энергию для настоящей жизни уже невозможно. И как вы там хотите, господин Банев, но вы показали нам в своих книгах - в интересных книгах, я полностью "за", - показали нам не объект приложения сил, а показали нам, что объектов для приложения сил в человечестве нет, по крайней мере - в вашем поколении.. Вы сожрали себя, простите, пожалуйста, вы растратили себя на междоусобные драки, на вранье и на борьбу с враньем, которую вы ведете, придумывая новое вранье... Как это у вас поется: "Правда и ложь, вы не так уж несхожи, вчерашняя правда становится ложью, вчерашняя ложь превращается завтра в чистейшую правду, в привычную правду..." Вот так вы и мотаетесь от вранья к вранью. Вы просто никак не можете поверить, что вы уже мертвецы, что вы своими руками создали мир, который стал для вас надгробным памятником. Вы гнили в окопах, вы взрывались под танками, а кому от этого стало лучше? Вы ругали правительство и порядки, как будто вы не знаете, что лучшего правительства и лучших порядков ваше поколение... да попросту недостойно. Вас били по физиономии, простите, пожалуйста, а вы упорно долбили, что человек по природе добр... или, того хуже, что человек - это звучит гордо. И кого только вы не называли человеком!...
  Прыщавый оратор махнул рукой и сел. Воцарилось молчание, затем он снова встал и сообщил:
  - Когда я говорил "вы", я не имел в виду персонально вас, господин Банев.
  - Благодарю вас, - сердито сказал Виктор. Он ощущал раздражение: этот прыщавый сопляк не имел права говорить так безапелляционно, это наглость и дерзость... дать по затылку и вывести за ухо из комнаты. Он ощущал неловкость - многое из сказанного было правдой, и он сам думал так же, а теперь попал в положение человека, вынужденного защищать то, что он ненавидит. Он ощущал растерянность - непонятно было, как вести себя дальше, как продолжать разговор и стоит ли вообще продолжать... Он оглядел зал и увидел, что его ответа ждут, что Ирма ждет его ответа, что все эти розовощекие и конопатые чудовища думают одинаково и прыщавый наглец только высказал общее мнение и высказал его искренне, с глубоким убеждением, а не потому что прочел вчера запрещенную брошюру, что они действительно не испытывают ни малейшего чувства благодарности или хотя бы элементарного уважения к нему, Баневу, за то, что он пошел добровольцем в гусары, и ходил на "рейнметаллы" в конном строю, и едва не подох от дизентерии в окружении, и резал часовых самодельным ножом, а потом, уже на гражданке, дал по морде спецуполномоченному, который предложил ему подписать донос, и шлялся без работы с дырой в легких, и спекулировал фруктами, хотя ему предлагали очень выгодные должности... А почему, собственно, они должны уважать меня за все это? Что я ходил на танки с саблей наголо? Так ведь надо быть идиотом, чтобы иметь правительство, которое довело армию до подобного положения... Тут он содрогнулся, представив себе, какую огромную мыслительную работу должны были проделать эти птенцы, чтобы прийти к выводам, к которым взрослые приходят, ободрав с себя всю шкуру, обратив душу в развалины, исковеркав свою жизнь и множество соседних жизней... да и то не все, а только некоторые.
  - Ребята, - сказал Виктор. - Вы, наверное, этого не замечаете, но вы жестоки. Вы жестоки из самых лучших побуждений, но жестокость - это всегда жестокость. И ничего она не может принести, кроме нового горя, новых слез и новых подлостей. Вот что вы имейте в виду. И не воображайте, что вы говорите что-то особенно новое. Разрушить старый мир и на его костях построить новый - это очень старая идея. И ни разу пока она не привела к желаемым результатам. То самое, что в старом мире вызывает желание беспощадно разрушать, особенно легко приспосабливается к процессу разрушения, к жестокости, к беспощадности, становится необходимым в этом процессе и непременно сохраняется, становится хозяином и в новом мире и в конечном счете убивает смелых разрушителей. Ворон ворону глаз не выклюет, жестокостью жестокость не уничтожишь. Ирония и жалость, ребята! Ирония и жалость!
  Вдруг весь зал поднялся. Это было совершенно неожиданно, и у Виктора мелькнула сумасшедшая мысль, что ему удалось, наконец, сказать нечто такое, что поразило воображение слушателей. Но он уже видел, что от дверей идет мокрец, тощий, легкий, почти нематериальный, словно тень, и дети смотрят на него, и не просто смотрят, а тянутся к нему, а он сдержанно поклонился Виктору, пробормотал извинения и сел с краю, рядом с Ирмой, и все дети тоже сели, а Виктор смотрел на Ирму и видел, что она счастлива, что она старается не показать этого, но удовольствие и радость так и брызжут из нее. И прежде чем он успел опомниться, заговорил Бол-Кунац.
  - Боюсь, вы не так нас поняли, господин Банев, - сказал он. - Мы совсем не жестоки, а если и жестоки с вашей точки зрения, то лишь теоретически. Ведь мы вовсе не собираемся разрушать ваш старый мир. Мы собираемся построить новый. Вот вы - жестоки: вы не представляете себе строительство нового без разрушения старого. А мы представляем себе это очень хорошо. Мы даже поможем вашему поколению создать этот ваш рай, выпивайте и закусывайте на здоровье. Строить, господин Банев, только строить. Ничего не разрушать, только строить.
  Виктор, наконец, оторвал взгляд от Ирмы и собрался с мыслями.
  - Да, - сказал он. - Конечно. Валяйте, стройте. Я целиком с вами. Вы меня ошеломили сегодня, но я все равно с вами... Если понадобится, я даже откажусь от выпивки и закуски... Не забывайте только, что старые миры приходилось разрушать именно потому, что они мешали... мешали строить новое, не любили новое, давили его...
  - Нынешний старый мир, - загадочно сказал Бол-Кунац, - нам мешать не станет. Он будет нам даже помогать. Прежняя история прекратила течение свое, не надо на нее ссылаться.
  - Что ж, тем лучше, - сказал Виктор устало. - Очень рад, что у вас так удачно все складывается...
  Славные мальчики и девочки, подумал он. Странные, но славные. Жалко их, вот что... подрастут, полезут друг на друга, размножатся, и начнется работа за хлеб насущный... Нет, подумал он с отчаяньем. Может быть, и обойдется... Он сгреб со стола записки. Их накопилось довольно много: "Что такое факт?", "Может ли считаться честным и добрым человек, который работает на войну?", "Почему вы так много пьете?", "Ваше мнение о Шпенглере?"...
  - Тут у меня несколько вопросов, - сказал он. - Не знаю, стоит ли теперь... - Прыщавый нигилист поднялся и сказал: - Видите ли, господин Банев, я не знаю, что там за вопросы, но дело-то в том, что это, в общем, не важно. Мы ведь просто хотели познакомиться с современным известным писателем. Каждый известный писатель выражает идеологию современного общества или части общества, а нам нужно знать идеологов современного общества. Теперь мы знаем больше, чем знали до встречи с вами. Спасибо.
  В зале зашевелились, загомонили: "Спасибо... Спасибо, господин Банев", стали подниматься, выбираться со своих мест, а Виктор стоял, стиснув в кулаке записки, и чувствовал себя болваном, и знал, что красен, что вид имеет растерянный. Он так и не понял, как следует относиться к этим детям. Они были ирреальны, они были невозможны, их высказывания, их отношение к тому, что он написал, и к тому, что он говорил, не имело никаких точек соприкосновения с торчащими косичками, взлохмаченными вихрами, с плохо отмытыми шеями, с цыпками на худых руках, с писклявым шумом, который стоял вокруг. Тут он обнаружил, что завяз. Его обступили и не давали пройти. На мгновение его охватил панический ужас. Он бы не удивился, если бы его сейчас молча и деловито повалили и принялись вскрывать на предмет исследования идеологии. Но они не хотели его вскрывать. Они протягивали ему раскрытые книжки, дешевые блокнотики, листки бумаги. Они лепетали: "Автограф, пожалуйста!" Они пищали: "Вот здесь, пожалуйста!" Они сипели ломающимися голосами: "Будьте добры, господин Банев!"
  И он достал авторучку и принялся свинчивать колпачок, с интересом постороннего прислушиваясь к своим ощущениям, и он не удивился, ощутив гордость. Это были призраки будущего, и пользоваться у них известностью было все-таки приятно.
 
  - Как вы думаете, можно ли определить, кто прав в "споре" писателя и школьников? С какой позицией вы согласны в большей степени? Почему?
  - Как вы думаете, почему В.Банев считает, что только ирония и жалость спасут мир? По отношению к кому (чему) ирония, а к кому (чему) жалость?
  - Делают ли книги лучше тех людей, которые их читают?
  - Почему В.Банев боится будущего? Можно ли построить новый мир, не разрушая старого?
 
 
 VI. ЧЕЛОВЕК, ОБЩЕСТВО, ГОСУДАРСТВО
 
 Государство и права человека
 
 Марек Новицкий
 
 Отношения "человек-власть": три типа мышления?
 
  Права человека - это соотношения человек-власть. История знает три способа, как эти отношения можно организовать.
  Первый способ. Власть дарит какие-то права и свободы подчиненным гражданам. Власть - хорошая, добрая, и вот она нам подарила свободу высказывания, свободу совести и т.д. На таком принципе были основаны все коммунистические конституции. Например, конституция 1831 года. Итак, первый тип мышления: наши права - это подарок власти.
  Есть и другой подход, связанный с мышлением французской революции. Он появляется в Европе в конце XVIII века. Это - общественный договор. Есть люди, и есть власть. И люди, и власть говорят: "Давайте договоримся. Я, человек, буду что-то делать для власти. Например, если будет надо, пойду на войну или буду оплачивать налоги. А власть будет делать что-то для меня - гарантировать мои права и защищать мою свободу". И такой договор оптимален и для власти, и для людей. Это второй тип мышления.
  Есть еще и третий тип. Он появляется тоже в конце XVIII века в США, где люди приходят к выводу, что хорошо было бы организовать государство. Государства нет, и надо его создать. У людей есть права и свободы, которые возникают из их человеческого достоинства, потому что люди - это люди. Итак, люди организовывают государство, и чтобы оно вообще могло действовать, они передают ему часть некоторых своих прав и свобод. То есть ограничивают свои права и свободы. К примеру, человек ограничивает свое право на собственность и оплачивает налоги, потому что если у государства не будет денег, оно не сможет действовать. Или приходят к выводу, что если надо будет умирать за родину - пойдут умирать за нее, поскольку страна без защиты существовать не сможет. При этой системе у власти есть столько прав, сколько ей передали люди. В отличие от первого типа мышления, где у людей было столько прав и свобод, сколько царь-батюшка им дал.
  Посередине - договор равных партнеров. И это не есть чистая теория. В школе по правам человека мы даем студентам примеры, объясняем какой-то случай, какое-то событие, даем им юридическую норму и обсуждаем, как нужно решить проблему, используя этот закон. Исходя из мышления, что у власти столько прав, сколько люди ей дали, а у людей столько прав, сколько им дала власть. Это и есть договор. Решения получаются разные, в зависимости от того, как мы думаем.
 
  - Какой из трех названных типов мышления характерен для России? Почему вы так думаете?
  - Согласны ли вы с мыслью П.Милюкова, что в России не общество создало государство, а наоборот, государство создало для себя общество?
 
 
 Людмила Морозова
 
 Теории происхождения государства?
 
  Формирование государства у различных народов шло разными путями. Это обусловило разные точки зрения в объяснении причин возникновения государства.
  Одной из древнейших теорий происхождения государства является теологическая теория. Она объясняет возникновение и существование государства Божьей волей. Согласно теологическим учениям, государство служит воплощением божественного провидения, и потому государственная власть вечна, незыблема и подчинение ей естественно. Правители действуют от имени Бога, их власть носит божественный характер, а издаваемые законы соответствуют божественной справедливости. В сохранившихся литературных и историко-правовых памятниках Древнего Египта, Вавилона, Индии, Китая теологическая теория уже нашла свое четкое выражение.
  Наиболее широкое распространение эта теория получила в эпоху Средневековья и имела главной своей направленностью обоснование превосходства церковной власти над светской. Начиная с IX-X вв. формулируется так называемая теория двух мечей, в соответствии с которой для защиты христианства Богом были даны два меча. Оставив себе один меч, церковь передала светский меч монарху, поэтому он должен подчиняться церкви.
  Однако сторонники независимой власти монарха, напротив, утверждали , что монархи получили свой меч непосредственно от Бога. В России сторонником разделения власти церкви и власти государства был Иосиф Волоцкий (в миру - Иван Санин, 1439/40-1515). Считая власть правителя божественным избранничеством, он возвеличивал властвующую персону, сравнивая ее с Богом. Вместе с тем Иосиф Волоцкий полагал, что царь должен обеспечивать блага подданным, а если он этого не делает, то такому правителю можно не подчиняться и даже оказать сопротивление.
  Есть и современные последователи этой теории, считающие государственную власть вечной и незыблемой.
  Патриархальная теория трактует происхождение государства как результат исторического разрастания семьи. Известный древнегреческий мыслитель Аристотель (384-322 до н.э.), например, исходил из того, что люди как коллективные существа стремятся к общению и образованию семей, а развитие семей ведет к образованию государства. Аристотель трактовал государство как продукт размножения семей, их расселения и объединения. По Аристотелю, государственная власть есть продолжение и развитие отцовской власти. Он отождествлял государственную власть с патриархальной властью семьи.
  В Китае эту теорию развивал Конфуций (551-479 до н.э.). Он рассматривал государство как большую семью. Власть императора уподоблялась власти отца, а отношения правящих и подданных - семейным отношениям, где младшие зависят от старших. Подданные должны быть преданы своим правителям, почтительны к ним и слушаться их во всем. Правители же обязаны заботиться о подданных, как это принято у отцов семейства по отношению к его членам.
  Сторонником патриархальной теории был Р.Филмер (XVII в.), который в работе "Патриархия, или Единственная власть короля" доказывал, что власть монарха неограниченна, поскольку исходит от Адама, а он, в свою очередь, получил свою власть от Бога. Адам был не только отцом человечества, но и его властелином. Монархи являются преемниками Адама, унаследовавшими от него свою власть.
  В России последователем патриархальной теории был социолог Н.К.Михайловский (1842-1904).
  Данная теория получила современное звучание в идее государственного патернализма, т.е. принятия государством на себя заботы о своих гражданах и подданных в случаях неблагоприятной для них ситуации - болезни, инвалидности, безработицы и т.д.
  Позитивным в патриархальной теории было то, что ее сторонники, в частности, Н.К.Михайловский, призывали устранить из жизни все безнравственное, вредное, неразумное по отношению к человеку. А это возможно лишь в обществе, которое построено по типу семейных отношений.
  Договорная теория проповедовала возникновение государства на основе договорного объединения людей, которые договорились между собой объединиться в государственный союз, создать власть и подчиняться ей. Необходимость объединения людей диктовалась целям выживания в условиях природной стихии и окружения враждебными племенами.
  Эта теория получила распространение в XVII-XVIII вв., ее наиболее яркими представителями были: в Голландии - Г.Гроций, Б.Спиноза, в Англии - Д.Мильтон, Т.Гоббс, во Франции - Ж.-Ж.Руссо, в России - А.Н.Радищев, П.И.Пестель и др.
  Последователи договорной теории считали, что договор об образовании государства заключался между каждым членом общества и государством. По договору люди передают часть своих прав государству, которое обязуется охранять их собственность и обеспечивать безопасность. Таким образом, не божественная воля, а сами люди, их сознательная деятельность стали причиной образования государства.
  Сторонники этой теории исходили из того, что государству предшествует естественное состояние общества. Но оно по-разному трактовалось разными учеными. Так, Т.Гоббс полагал, что это было состояние "войны всех против всех", Ж.-Ж.Руссо, напротив, исходил из того, что люди в этом состоянии обладали естественными, прирожденными правами и свободами, что это был "золотой век" человечества. Но после появления частной собственности возникло расслоение общества и социальное неравенство. Ж.-Ж.Руссо также утверждал, что государство - изобретение богачей, которые уговорили бедных объединиться в государственный союз якобы в интересах всего населения. По Руссо, суверенитет в государстве принадлежит народу, а правители выступают лишь уполномоченными народа и обязаны отчитываться перед ним. Правители могут быть смещены по воле народа. Например, А.Н.Радищев, утверждая, что государство создано для защиты народа от угнетателей, обосновывал мысль об обязанности правительства служить народу. В случае же установления тирании, по мысли Радищева, народ вправе революционным путем восстановить нарушенный общественный договор.
  Теория насилия объясняет возникновение государства завоеванием одних племен другими, т.е. военно-политическим фактором. После завоевания победители стремятся с помощью насилия утвердить свое господство и образуют для этих целей государственную организацию. Представитель теории насилия К.Каутский (1854-1938) утверждал, что рабство возникает из войны с чужими общинами, племя победителей подчиняет себе племя побежденных, присваивает их землю и затем принуждает побежденное племя работать на победителей, платить им дань или подати. Возникает и аппарат принуждения для управления побежденными. Эту теорию развивали Е.Дюринг, Л.Гумплович.
  Органическая теория получила разработку в трудах английского мыслителя Г.Спенсера (1820-1903). Он использовал аналогии и термины из биологии и других наук о жизни живых существ и сопоставлял общество с биологическим организмом, тщательно выясняя их сходство и различия. Результатом такого сопоставления стало обнаружение некоторых закономерностей. Так, Г.Спенсер считал, что общество, как и живой организм, подвержено стадийности развития, например, переходу от простого к сложному. Это усложнение он видел, в частности, в объединении людей в такие общественные группы как племя, союз племен, города-государства и т.д. По мнению Г.Спенсера, общество функционирует подобно человеческому организму, но он признавал пределы биологизации общества.
  Что касается происхождения государства, то Г.Спенсер придерживался теории насилия, полагая, что в истории нет ни одного примера, где бы государство возникло иначе, чем с помощью насилия. Государство - результат завоевания и порабощения сильными племенами более слабых, а с расширением практики завоеваний усложняется структура общества, возникают сословия, выделяется особый правящий слой. Военизированное общество достигает единения на основе государства, власти, иерархической организации.
  В середине XIX в. возникла марксистская теория происхождения государства. В наиболее систематизированном виде она изложена в работах К.Маркса (1818-1883) и Ф.Энгельса (1820-1859) "Немецкая идеология", "Манифест Коммунистической партии", в книге Ф.Энгельса "Происхождение семьи, частной собственности и государства". Исходными причинами происхождения государства классики марксизма считали раскол общества на классы, что было обусловлено изменениями в экономическом базисе, а они, в свою очередь, привели к разложению первобытного родового строя, появлению частной собственности, возникновению антагонистических интересов внутри некогда единого общества. Государство они определяли как результат прежде всего социально-экономических процессов развития общества - совершенствования средств производства, разделения труда, которые изменили природу власти в родовой общине.
  В государстве власть начинает выражать интересы только одной части населения - экономически господствующего класса, который становится и политически господствующим. Причины всех изменений в жизни общества классики марксизма связывали с изменениями способа производства и обмена, с экономическими факторами и неизменно характеризовали государство как классовое явление. В классовом обществе не бывает классово безразличных интересов и учреждений, государство возникает как институт в руках имущих слоев, чтобы проводить свою волю и защищать свои интересы с помощью специальных органов принуждения (армии, полиции, суда, тюрем и др.).
  Психологическая теория, родоначальником которой является русский теоретик права профессор Л.И.Петражицкий (1867-1931), объясняет появление государства особыми свойствами человеческой психики, в частности, стремлением людей к поиску авторитета, которому можно было бы подчиняться и указаниям которого следовать в повседневной жизни. Таким образом, государство и право порождены не материальными условиями жизни, как трактует это марксистская доктрина, а особыми психическими свойствами людей, их эмоциями, переживаниями. Л.И.Петражицкий, например, утверждал, что без правовых переживаний людей невозможно существование устойчивых социальных групп, а также общества и государства. Причиной возникновения государства является определенное состояние психики людей. Постоянная зависимость людей первобытного общества от авторитета вождей, служителей язычества и колдунов, страх перед их магической силой привели к возникновению государственной власти, которой люди подчиняются добровольно.
  Психологической теории придерживались американский ученый Г.Тард, английский этнограф Д.Фрезер, русские юристы Н.М.Коркунов, М.М.Ковалевский.
  Ирригационную теорию связывают с именем современного немецкого ученого К.Виттфогеля. В своей работе "Восточный деспотизм" он объясняет возникновение государства необходимостью строительства гигантских оросительных сооружений в аграрных районах. Действительно, в первых городах-государствах Месопотамии, Египта, Индии, Китая происходили процессы создания мощных ирригационных систем. В связи с этим сформировался слой управленцев, которые знали, как поддерживать работу этих сооружений, обеспечивать судоходство, распределять воду, производить ремонт сооружений и т.д. Эти работы, по мнению К.Виттфогеля, требовали жесткого и централизованного управления, учета и распределения.
  Данная теория отражала некоторые реальные процессы, происходившие в восточных регионах, но в действительности образование государства и ведение ирригационных работ шли параллельно, хотя образование государства было первичным, поскольку именно государство было в состоянии вести такие трудоемкие и масштабные работы, как строительство гигантских оросительных систем.
  Большинство ученых считают неправомерным связывать возникновение государства только с каким-то одним фактором. Только комплекс факторов и все многообразие объективных процессов, происходивших в обществе, обусловили появление государственной организации.
  Современная трактовка причин появления государства опирается на достижения исторической, археологической, этнографической и других наук и получила название потестарной или кризисной теории.
  Согласно данной теории, государство первоначально возникло на Востоке (Древний Китай, острова Полинезии, цивилизация инков). При этом азиатский путь развития государства стал типичным для государствообразования, его прошли практически все страны. Уникальным путем формирования государства стал путь от первобытного общества к рабовладельческому, который прошли только два государства - Древний Рим и Древняя Греция.
  В соответствии с потестарной теорией человеческое общество прошло два этапа своего первобытного существования - этап присваивающей экономики и этап производящей экономики. На первом этапе люди жили родовой общиной, т.е. в основе социальной организации первобытнообщинного общества лежали родственные отношения, а главным принципом был принцип эгалитарности (полного действительного равенства) членов общины в социальном смысле. Этому обществу были присущи властные институты - власть предводителя, совета старейшин. Главными способами формирования этих институтов были выборность, сменяемость, а путь к лидерству определялся авторитетом, личными качествами того или иного члена общины. В целом же все вопросы жизни родовой общины решались членами сообща.
  Переход к этапу производящей экономики был обусловлен преимущественно факторами экологического характера - неблагоприятными изменениями климата, исчезновением многих растений и животных, которые употреблялись первобытным человеком в пищу (период "неолитической революции"). Постепенный переход к производящей экономике изменил образ жизни общины: появились новые управленческие функции, произошло становление нового типа трудовой деятельности. Развитие земледелия вызвало необходимость регламентации и учета трудового вклада каждого члена общины, участия в создании общественных фондов, распределении произведенного продукта, образовании семенного и резервного фондов и др. Лидер в общине становится главным распределителем произведенного продукта, контролером и регулятором всего процесса производства, а со временем он отрывается от основной массы общинников и в силу своего положения получает возможность присваивать себе прибавочный продукт. Со временем он становится и обладателем собственности. С усложнением производства наряду с лидером появляется слой советников, администраторов, чиновников, т.е. группы организаторов производства, возникают первичные предгосударственные (протогосударственные) структуры, которые первоначально выполняют общественно полезные функции, действуют в интересах всей общины. В этот период еще отсутствует эксплуатация, а лишь существует разделение труда между управляемыми и управляющими.
  Однако постепенно материальные богатства накапливаются у управляющих, происходит расслоение общества, качественное изменение его социальной структуры, утверждается новая организация его жизни - зарождаются государства.
  Сначала, на раннем этапе, возникают города-государства, где выделяются военачальники, жрецы, канцеляристы, отлученные от общественного производства. Возникает аппарат принуждения, усиливается тенденция к накоплению материальных благ, возникает частная собственность. Администрация, лидер государства становятся частными собственниками, что приводит к значительной дифференциации общества и по социальному положению, и по интересам. Власть приобретает политический характер, так как нацелена на регулирование различных интересов, которые неодинаковы у разных групп населения. Такое регулирование и осуществляет государство, выступающее своеобразным арбитром в уравновешивании разнообразных и нередко противоположных интересов и потребностей.
  Согласно современной теории происхождения государства, не частная собственность привела к расколу общества на классы, как считали классики марксизма, а сама частная собственность возникла в недрах уже классового оформленного общества. Большинство народов обрело свою государственность именно таким путем. Европейская же модель возникла позже.
  Таким образом, современная точка зрения на генезис государства позволяет сделать следующие выводы.
  1. Государство возникает объективно, в силу внутренних потребностей организации общинников-земледельцев и перехода первобытного общества от присваивающей к производящей экономике, вызванного изменениями материальных условий жизни общества, необходимостью учета вклада каждого общинника в работу, распределения произведенных продуктов, организации ирригационных работ и др. Оно не навязывается извне.
  2. Раннеклассовое государство защищало интересы всего общества, всех его слоев. Классовая природа государства определилась лишь со временем, после появления классов и стремления некоторых из них поставить государство на службу интересам данного класса.
  3. Становление и развитие классов и государства идет параллельно. Не только классы вызвали появление государства, но и государство стимулировало появление классов - особого слоя учетчиков, "управленцев", осведомленных о традициях, обычаях общества, обладавших умением организовывать земледельческое производство, передающих эти знания и должности по наследству.
  4. В возникновении государства на определенном этапе сыграл большую роль экологический фактор ("неолитическая революция").
  5. Процесс государствообразования у различных народов не идет одинаково и прямолинейно, он знает попятные и возвратные процессы, подвержен не только объективному, но и субъективному воздействию, в том числе случайностям.
 
  - Какие точки зрения в объяснении причин возникновения государства существуют? Охарактеризуйте каждую из них.

<< Пред.           стр. 8 (из 14)           След. >>

Список литературы по разделу