<< Пред. стр. 43 (из 55) След. >>
Список литературы по разделу
ми, во всех их существенных аспектах и отношениях.
При разработке вопроса о заблуждении Гельвеций углубился до
выявления обусловленности последнего также интересами людей, соз-
нательно отвергающих в силу этого даже самые очевидные и достовер-
ные истины, особенно если последние касаются общественных отноше-
ний. Замечательно, что в этом плане внимание Гельвеция сосредоточи-
валось на идеологическом выражении интересов господствующего
класса феодально-абсолютистского общества. В какой-то мере Гельве-
ций подходил и к постановке проблемы социальной обусловленности
процесса познания, замечая, что высший "общественный интерес" зак-
лючается в том, чтобы ценить всякую новую истину и руководствовать-
ся ею при
309
решении соответствующих вопросов. При этом сама способность
адекватно понять и выразить данный интерес связывалась Гельвецием с
новой, специфичной для французского Просвещения философской ра-
циональностью. Именно наделенные ею мыслители предстают у него
как "люди, одушевленные благородной и просвещенной гордостью, лю-
бящие истину, убежденные без упрямства; они сохраняют свой ум в
состоянии беспристрастия, оставляющем свободный доступ новым ис-
тинам" (223, 1, 188).
Отсутствие у Гельвеция прямой связи с развивающимся естест-
вознанием и философского обобщения его достижений не позволило
ему заметить великой познавательной роли гипотез с присущим им
преодолением сугубо эмпирической методологии, ньютоновских "все-
индуктивистских" деклараций. Не заметил Гельвеций и того, что сам
естественн~ научный опыт, в сущности, неотделим от выдвижения ги-
потез и потому пронизан свойственной им рациональностью. Внося не-
обходимые коррективы в утверждение Гельвеция, что "надо подвигать-
ся вперед вслед за опытом и никогда не предупреждать его", Дидро за-
мечал: "Но разве опыты делают наугад? Разве опыту не предшествует
часто какое-нибудь предположение, какая-нибудь теоретическая идея,
которую опыт должен подтвердить или опровергнуть?" (212, 2, 280).
Радикальный антииннеизм Одна из главных гносеологических но-
и панэдукационизм ваций Гельвеция, подготовленная
кондильяковским учением о форми-
ровании всех психических способностей из способности ощуще-
ния, состояла в утверждении, что "наш ум есть нечто приобретенное"
(226, 2, 552). В критике иннеизма Гельвеций шел значительно дальше
многих приверженцев локковского сенсуализма, ограничивавшихся от-
рицанием врожденных идей, но допускавших прирожденность людям
тех или иных умственных способностей, специфичных для каждого ин-
дивида и получающих развитие в ходе его жизни. По Гельвецию же, лю-
дям прирождена лишь "физическая чувствительность", из которой за-
тем развивается ум как способность мыслить. Это означало, что в ин-
теллектуальном отношении между людьми при рождении нет никаких
различий, имеет место полное равенство. Последующее "огромное умс-
твенное неравенство людей" Гельвеций рассматривал как результат не-
избежного "различия в воспитании". Под "воспитанием" ума имелось в
виду не только и не столько целенаправленное педагогическое воздейс-
твие, сколько, во-первых, вся совокупность внешних факторов, порож-
даю-
310
щих у индивида идеи, а во-вторых, собственная переработка этого
материала формирующимся мышлением. Считая, что "случай", т. е.
различного рода непредусмотренные и непредсказуемые внешние воз-
действия, с необходимостью занимает в воспитании "крупнейшее мес-
то", Гельвеций настаивал на том, что "никто не получает вполне оди-
накового воспитания" и "не бывает поставлен в совершенно одинаковые
условия" (223, 1, 326, 329). Тезис о прирожденном равенстве людей в
умственном отношении (при условии отсутствия органических дефек-
тов в строении их органов чувств, нервной системы и мозга) дополнялся
утверждением Гельвеция, что в благоприятной обстановке все они мо-
гут подняться на самые вершины духовной культуры. Гельвециевская
концепция формирования ума, имевшая ярко выраженную демократи-
ческую, антиэлитарную направленность, сильнейшим образом способс-
твовала подрыву идеологии социального неравенства и ориентировала
на создание в обществе условий, благоприятствующих развитию умс-
твенных способностей массы населения.
При всем внимании к познавательной деятельности ума послед-
ний интересовал Гельвеция прежде всего как генератор ценностных
ориентаций, направляющих поведение людей в обществе. Присоединяясь
к локковскому положению об отсутствии у людей врожденных нравс-
твенных принципов, Гельвеций счел необходимым отвергнуть также
учение Шефтсбери о прирожденности человеку "нравственного чувс-
тва", оказавшее значительное влияние на французских просветителей,
особенно на Дидро и Руссо. Поясняя, что "то, что в человеке называется
добротой или нравственным чувством, есть его благожелательность по
отношению к другим людям", Гельвеций полагал исторически доказан-
ным, что такое чувство не наблюдается у народов, находящихся в "ес-
тественном состоянии", и уже потому не может быть признано врож-
денным. Хотя, считал Гельвеций, люди "отнюдь не рождаются врагами",
мир между ними недолговечен, и свойственное им "общее желание об-
ладать одними и теми же вещами" - при отсутствии в "естественном
состоянии" законодательного установления права владения - "с колы-
бели вооружает людей друг против друга", порождая чувства враждеб-
ности и жестокости. Гельвецию представлялось бесспорным, что чувс-
тва сострадания и благожелательности, нравственную ценность которых
он полностью признавал, формируются по мере успехов цивилизации,
когда люди научаются мысленно "отождествлять себя с несчастными и
видеть себя в них", вспоминая
311
о собственных страданиях или предвидя их возможность (223, 2,
263, 267). С позиций последовательно проводимого сенсуализма Гель-
веций в отличие от Ламетри и Дидро отверг также представление о том,
что некоторым людям прирождены порочные и даже преступные нак-
лонности, побуждающие совершать соответствующие поступки и не
поддающиеся никакому "воспитательному" воздействию со стороны
общества.
Исодя из локковского понимания сознания новорожденного как
"чистого листа", Гельвеций утверждал, что "ни один человек не рожда-
ется добрым" и "ни один человек не рождается злым". Он подчеркивал,
что люди рождаются не только "без идей", но также "без характеров и
безразличные к нравственному добру и злу", т. е. что не только в интел-
лектуальном, но и в нравственном отношении "человек в колыбели -
ничто, и его пороки, его добродетели, его искусственные страсти, его
таланты, его предрассудки и, наконец; даже чувство себялюбия - все в
нем благоприобретенное" (223, 2, 263, 271).
Это предельное развертывание деструктивной стороны локковс-
кого сенсуализма органически сочеталось у Гельвеция с полным выяв-
лением его конструктивных возможностей, будучи необходимой пред-
посылкой последнего. Этическому иннеизму Гельвеций противопопос-
тавил детально разработанную альтернативу, ставя и в определенной
степени решая проблему формирования ценностных ориентаций лич-
ности в условиях общественной жизни и под их определяющим влияни-
ем.
Локковский тезис о чувственном происхождении всех человечес-
ких идей и принципов развивается Гельвецием до утверждения, что
"всем тем, чем мы являемся, мы обязаны воспитанию". Концепцию, ко-
торая развертывается им из этого утверждения, можно назвать панэду-
кационизмом (от греч. pav - все и лат. educatio - воспитание). Как и в от-
ношении умственных способностей, Гельвеций призывал рассматривать
воспитание не узкопедагогически, а придать ему "истинное и более об-
ширное значение", подразумевая под ним "вообще все, что служит
для... учения", т. е. формирования личности. По Гельвецию, "воспитате-
лями каждого" являются самые разнообразные факторы той социальной
среды, в которой он живет: "и форма правления", и все вступающие о
ним в контакт люди - от ближайших родственников и друзей до отда-
ленных и мимолетных знакомцев, "и, наконец, случай, т. е. бесчислен-
ное множество событий, причину и сцепление которых мы не можем
312
указать вследствие незнания их" (223, 1, 478, 327). Однако при
этом он утверждал решающую роль "формы правления", подчеркивая,
что она определяет единый и характерный тип отношения людей к соци-
альным нормам.
Хотя гельвециевский панэдукационизм в той или иной степени
оспаривался многими французскими просветить лями, он был в значи-
тельной мере усвоен ими. Панэдукационизм Гельвеция означал, что до-
марксовский материализм начал отходить от асоциальной и внеистори-
ческой концегщии "человеческой природы". Маркс высоко оценивал
гельвециевские идеи "о всемогуществе опыта, привычки, воспитания, о
влиянии внешних обстоятельств на человека..." (1, 2, 145). Плеханов
рассматривал вывод Гельвеция о формирующем воздействии на лич-
ность общественной среды как-одно из самых значительных достиже-
ний французских материалистов, видя в нем важную веху на пути дви-
жения социально-философской мысли к материалистическому пони-
манию истории.
Нужно заметить, однако, что сам культурно-социальный подход
к человеку облекался у Гельвеция в натуралистическую форму. Он пос-
тоянно апеллировал к "человеческой природе" как базису, на знании
которого должна быть построена "наука о нравственности". Фактичес-
ки эти апелляции сводились к материалистическому стремлению выя-
вить "физическую"" основу человеческой психики, учесть в полной
мере значение биологической определенности человека как социально-
го существа. Исходной в гельвециевских построениях была "физическая
чувствительность" человека (общая ему со всеми животными), в силу
которой он является "чувствительным к боли и наслаждению" (223, 1,
408) и соответственно имеет "чувство любви к удовольствию и отвра-
щению к страданию". Гельвеций писал, что "сиз этих двух чувств, всег-
да имеющихся в душе человека, образуется то, что называют в нем лю-
бовью к себе" (223, 2, 233). Последнюю он характеризовал как первич-
ный импульс "всех наших действий" и как "запечатленное в нас приро-
дой чувство", которое "преобразуется в человеке в порок или доброде-
тель в зависимости от вкусов и страстей, его воодушевляющих"" (223,
1, 174). Исходя из этого импульса, Гельвеций надеялся объяснить "ме-
ханику" человеческой деятельности, что и должно было придать этике
характер науки.
Этическое учение а) Три "пружины" человеческой дея-
тельности. B названнод "механике"
Гельвеций выделял три главные "пружины", образующиеся на
основе "любви к себе" или просто "физической чувстви-
313
тельности": "страсти", "стремление к счастью" и "интересы".
Гельвеций писал, что "всеми своими пороками и добродетелями
человек обязан страстям", а "своими страстями обязан физической
чувствительности", уточняя, что не она сама, а заключенные в ней "се-
мена любви к себе", "развиваясь, породили страсти..." (223,2, 315). Сог-
ласно Гельвецию, "в нравственном мире страсти имеют такое же значе-
ние, какое имеет движение в мире физическом: движу ние создает,
уничтожает, сохраняет, оживляет все, без него все было бы мертво;
страсти оживляют все в мире нравственном". В то же время Гельвеций
заявлял, что во всей своей деятельности люди руководствуются стрем-
лением к счастью, тоже порожденным любовью к себе, и что "наслаж-
дение есть единственный предмет желаний людей". Вместе с тем Гель-
веций настаивал на том, что люди всегда действуют под влиянием опре-
деленных интересов, так что "если физический мир подчинен закону
движения, то мир духовный не менее подчинен закону интереса". По-
нятия страстей, стремления к счастью и интересов связаны у Гельвеция
настолько тесно, что их содержание оказывается в значительной мере
совпадающим. Страсти, по Гельвецию, направлены на реализацию чело-
веческого стремления к счастью, а оно, в свою очередь, входит в гельве-
циевское определение интереса как всего того, что "может доставить
нам удовольствие или избавить нас от страдания" (223, 1, 158, 414, 186,
183).
Важно заметить, что в ходе построения этической концепции
Гельвеция понятия страстей и интересов, выдвигавшиеся в ней на пер-
вый план, наполнялись культурно-социальным содержанием. Как этик,
Гельвеций оперировал так наэываемыми искусственными страстями, о
которых писал, что своим возникновением они "обязаны существова-
нию общества". В их число он включал гордость, честолюбие, стремле-
ние к славе, патриотизм, любовь, дружбу, зависть, алчность и т. д., под-
черкивая, что они "не существовали для человека, который способен
чувствовать только физические удовольствия и страдания..." (223, 1,
375). Именно эти страсти "оживляют все" в мире человеческих отно-
шений и деяний.
Начатая Вольтером и характерная для большинства французских
просветителей реабилитация и одновременно апологии мирских уст-
ремлений человека нашла у Гельвеция свое наиболее яркое и последова-
тельное выражение. Признавая, что ряду "страстей" человечество "обя-
зано своими пороками и большей частью своих несчастий", Гельвеций
314
полагал, что это, однако, "не дает права моралистам" безогово-
рочно "порицать страсти и считать их безумием" (223, 1, 374). Гельве-
ций, как и Спиноза, считал, что эффективно противодействовать пагуб-
ным страстям могут только другие страсти, а не абстрактные моральные
проповеди. В то же время Гельвеций настаивал, что без страстей невоз-
можны благодетельные деяния. Для Гельвеция был неприемлем этичес-
кий идеал Спинозы - мудрец, преодолевающий при помощи страсти к
познанию ("интеллектуальной любви к богу") все другие свои устрем-
ления и в результате отстраняющийся от практического действия, ста-
новясь невозмутимым созерцателем бурь человеческой жизни. Соци-
альной активности, не отделимой от предельной эмоциональной вовле-
ченности в нее, Гельвеций придавал высочайшую ценность. Вдохновля-
ющим ориентиром для людей он считал жизнь героев, совершающих ве-
ликие социальные деяния на благо народов. При этом "искусственные"
страсти рассматривались им как способные быть несравненно более
сильными мотивами человеческой деятельности, чем чисто природные
влечения, "естественные" страсти. Гельвеций указывал, в частности,
что страсти, воодушевляющие героев, заставляют их "пренебрегать
опасностями, страданиями, смертью" (223, 1, 374, 361). Это означало
преодоление натуралистического тезиса, что прирожденная "любовь к
себе" неотвратимо побуждает человека превыше всего ставить самосох-
ранение. Призывы Гельвеция к героическим деяниям, строившиеся на
основе обобщения практики античного республиканизма, вносили су-
щественный вклад в формирование политической идеологии Великой
французской революции.
Положение об "интересе" как "пружине" человеческой деятель-
ности было ориентировано на выявление объективных социальных де-
терминаций последней. При этом Гельвеций искал "пружину" деятель-
ности не только индивидов, но также различных социальных групп
вплоть до сословий (а фактически - до классов) и целых обществ. Он
различал три вида интересов: интересы индивидов, или "личные",
"частные" интересы; интересы тех или иных социальных групп внутри
определенного общества, или "интересы сообществ"; наконец, интере-
сы общества, или "общественный интерес". Уяснению специфики каж-
дого из этих трех видов интереса, изучению и рациональному регулиро-
ванию соотношения между ними Гельвеций придавал кардинальное
значение.
Всем видам интереса, сопрягаемого с понятиями пользы и выго-
ды, Гельвеций считал присущей направленность на
315
всевозможные блага, главными среди которых выступали эконо-
мические и политические (социальный престиж, влияние, власть). Он
решительно возражал против распространенного после Макиавелли су-
жения понятия интереса "до значения: любовь к деньгам" (223, 1, 148).
В социально-философском плане гельвециевский анализ проблемы ин-
тереса наполнялся размышлениями об антагонистических противоречи-
ях феодально-абсолютистского общества и необходимости перехода к
свободной от нщ иной "форме правления".
б) Добродетель и "интересы". Как этик, Гельвеций усматривал в
философском осмыслении интересов ключ к пониманию того, что такое
добродетель и что такое порок. Размышления Гельвеция на эту тему
развертывались в двух планах: во-первых, какой смысл вкладывался до
сих пор в основные этические категории, и во-вторых, каков их истин-
ный смысл.
Согласно Гельвецию, люди всегда трактовали эти категории под
углом зрения трех вышеназванных видов интересов, в результате чего
возникали три основных понимания добродетели и порока. Так, напри-
мер, "с точки зрения отдельного лица" осуществление добродетели, или
"честность", "есть лишь привычка поступать так, как выгодно этому
лицу". С точки зрения группы людей, объединенных каким-либо общим
интересом, "честность есть только более или менее сильная привычка к
поступкам, особенно полезным для данного небольшого сообщества".
Наконец, народы, общества как таковые усматривают добродетель в том,
что соответствует "общему интересу". Гельвеций отмечал вместе с тем,
что в качестве социальной нормы утверждалось третье понимание, сог-
ласно которому человек добродетелен, когда "все его поступки направ-
лены к общему благу"", являются полезными "для отечества" (223, 1,
187, 201, 183, 204, 244).
<< Пред. стр. 43 (из 55) След. >>
Список литературы по разделу