<< Пред.           стр. 5 (из 7)           След. >>

Список литературы по разделу

  Можно выделить несколько этапов эволюции ЭН на Юге России.16 В 1988-1999 гг. возникли национал-демократические движения. Их программы сочетали лозунги культурного возрождения народов и общедемократические требования (кабардинское движение "Адыгэ Хасе", балкарское "Тере", кумыкское "Тенглик", лезгинское "Садвал", даргинское "Цадеш", чеченское "Барт" и др.) В 1991-1993 гг. под влиянием самопровозглашения независимости Чечни произошло размежевание националистов и демократов, сепаратистов и федералистов. Организационным центром в поддержку чеченской вооруженной сецессии и сепаратизма на Юге России стала Конфедерация народов Кавказа. Ингушско-осетинский конфликт, а также абхазский сепаратизм в Грузии и карабахский сепаратизм в Азербайджане создавали дополнительный стимулы радикализации ЭН на Юге России. Попытка федеральных властей покончить с антиконституционным режимом в Чечне вылилась в военную кампанию 1994-1996 гг. и подписанием соглашений о мире в 1996 г. и 1997 г. Чеченский конфликт не был разрешен. В 1997-1999 гг. в чечне существовал преступный режим соперничающих вооруженных групп. Они пытались обрести легитимность через обращение к радикальному исламу, а материальные средства найти через теневую экономику, торговлю людьми и внешние заказы на террористическую деятельность. В 1999 г. с территории Чечни были осуществлены вооруженные вторжения в Дагестан и террористические акты в различные города России. В ответ последовали массированные военные действия федеральных сил и разгром незаконных вооруженных формирований в Дагестане и Чечне в 2000 г. Антитеррористическая операция в Чечне остается незавершенной. Ограничению массовой базы ЭН должна способствовать социально-экономическая программа Юг России, принятая Правительством РФ в 2001 году.
  В 90-е годы и в начале 2000 года на Юге России наблюдалась тенденция повышения общественной опасности насильственного ЭН. Она обусловлена существованием многочисленных экстремистских структур, стремящихся к ослаблению конституционного строя РФ насильственными средствами и к его вооруженному изменению. С этой тенденцией связана увеличение масштабов ведения экстремистской пропаганды на националистической и религиозной-фундаменталистской основе. Главным показателем повышения опасности насильственного ЭН для жизни личности, населения региона и Федерации остается расширение практики терроризма.
  Этнонационалистический терроризм (ЭНТ) отличается своими особенностями. Он имеет истоки в этнонационализме, но не является его логическим следствием. ЭНТ означает отказ радикальной части движения от легальной борьбы и представляет собой: а) ряд намеренных коллективных действий прямого физического насилия против населения; б) адресных и непредвиденных извне; в) систематически совершаемых с целью психического воздействия на других людей жертвы физического насилия и дискредитации реакций центральной власти; г) действия, осуществляемые в рамках политической стратегии. ЭНТ возникает при рутинизации конфликта, чередования соглашений и борьбы, когда центральная власть неспособна восстановить иерархические отношения с периферией, а политизированная этногруппа превращается в этносекту и объединяется с военизированными формированиями.
  ЭНТ отличается от партизанской войны. Насилие партизан - инструментально, направлено на ослабление военных сил противника. Для террористов на первом месте находятся коммуникативные последствия насилия: запугивание населения, не пострадавшего от террора, и дискредитация в глазах общественного мнения центральной власти, не желающей идти на уступки радикальным силам сепаратизма. Террористическое воздействие осуществимо оппозиционными или "независимыми" СМИ, но наиболее важный канал воздействия - слухи.
  ЭНТ в Чеченской республике Ичкерия сформировался в 90-х годах при рутинизации конфликта сепаратистстской организации и федерального центра. ЭНТ был встроен радикальными этнолидерами в чеченское общество и представлял собой систему разнонаправленных актов насилия четырех видов; 1) самопроизвольный ЭНТ (спорадическая депортация иноэтнического, преимущественно русского населения); 2) ЭНТ бандформирований в пограничных районах с Чечней (похищение людей в целях вымогательства денег и другие преступления); 3) организованный ЭНТ политического характера (например, в Буйнакске в 1997 г., Москве, Волгодонске в 1999 г.); 4) официально одобренный чеченским руководством ЭНТ во время военной и антитеррористической операции федерального центра в Чечне в 1999-2000 гг.; 5) компании "промывания мозгов".
  К стихийному ЭНТ, который частично предсказуем, чеченское руководство проявляло терпимость. В невоенное время террористические банды находились вне пределов правительственного контроля и рассматривались потенциальным союзником в чеченской военной экспансии на Кавказе. Тайно при внешней поддержке фундаменталистских сил третьих стран велась подготовка профессиональных террористов.
  Ошибочно сводить ЭНТ к преследованию инакомыслия. Он принуждает к покорности население, находящееся под его властью, а также самих террористов о чем свидетельствуют фракционные конфликты. Чеченский ЭНТ не довольствовался восхвалением, но желал, чтобы в него верили. Его практика обнаруживала перманентное непонимание реальности. Его идеология не могла быть морально интернализирована, поскольку была лишена способности порождать убеждение в правоте действий. Она лишь поддерживала покорность и лицемерное восхваление ЭНТ. Исходная двусмысленность пропагандистского языка ЭНТ предельно затрудняла понимание смысла террора.
  В этой ситуации чеченские ультранационалисты создали всеохватывающую систему пособничества ЭНТ, которая поддерживалась угрозой преследования. Ее формами в Чечне были соучастие в экзекуциях, похищение людей, работорговля, укрывательство награбленного имущества, хранение оружия, строительство военных укреплений. ЭНТ, чья радикальная идеология требовала высшей эффективности власти, довел чеченский сепаратизм до абсурда. Негативным образом он делал всех членов общества равными перед угрозой преследования и порождал массовый скептицизм. Терроризм в Чечне препятствовал введению легального порядка экономического обмена и кооперации, поскольку в теневой экономике находились финансовые ресурсы насильственных акций. Чеченские кланы сопротивлялись роспуску неармейских вооруженных формирований. Часть из них нашла поддержку у правительственных ваххабистов Ичкерии, преуспевших в создании международного центра террора.
  Терроризм ведет к эскалации конфликта, если остается безнаказанным. Без подавления терроризма этнонациональный конфликт не может быть политически урегулирован. Репрессивная пацификация содействует переходу конфликта из нелегитимного в легитимное русло, оставляет пространство солидарности и кооперации народов России, федеральной и местной власти. Пример Чеченской республики Ичкерия свидетельствовал об отсроченности прогрессивного процесса восстановления конституционного порядка, который обещает гражданское развитие в ходе социальных изменений.
  В целях противодействия тенденции повышения общественной опасности насильственного этнонационализма на Юге России федеральные органы власть избрали стратегию его подавления. Главным политическим средством подавления стала военная и антитеррористическая операция в Чечне. Дополнительными средствами подавления политического экстремизма на Юге России были усиление уголовно-правового контроля и контрпропаганды.
  В ходе военной операции в Чечне 1999-2000 гг. были разгромлены незаконные вооруженные формирования, базы терроризма, отменена шариатская система власти и суда. Новая правительственная администрация совместно с федеральным центром стали восстанавливать светский конституционный порядок, правоохранительную систему, местные органы управления. В Чеченской республики началось восстановление экономической и бытовой инфраструктуры для возвращения беженцев.
  Чрезмерная длительность второй военной операции в Чечне снизила ее эффективность. Аналитик В. Серебрянников видит главную причину этой длительности в низкой оснащенности (25%) новейшими образцами оружия и боевой техники Вооруженных Сил РФ, в сравнении с 70-80% оснащенности западных армий.17 Эту точку зрения разделяет командующий СКВО генерал-полковник Г. Трошев: "Техника, которой оснащены части СКВО имеют, к сожалению, двадцатилетний возраст. Статистика такова, что последнее десятилетие войска округа не получали ни одной единицы новых образцов боевой техники, как бронетанковой, так и авиационной".18 Армия нуждается в реформе и новой технике. Без этого не будет успешным сдерживание повторных попыток антифедеральных сил к созданию незаконных вооруженных формирований на Юге России.
  К стратегии подавления насильственного этнонационализма относится уголовно-правовой контроль, специализированная деятельность органов государства по защите граждан от преступных посягательств. На Юге России некоторые субъекты РФ ввели запреты на создание религиозно-экстремистских организаций, стремящихся заменить светскую республику теократическим государством. В конце 90-х годов власти Ингушетии и Дагестана приняли законы о запрете ваххабистской деятельности.19 В 2000 г. в Чеченской республике была отменена шариатская система власти и суда, и новая правительственная администрация совместно с федеральным центром стали восстанавливать светский конституционный порядок. В РФ строгие судебные приговоры выносятся лидерам и активистам экстремистских организаций, совершивших тяжкие уголовные преступления. Требования части общественности об исполнении приговоров к смертной казни (приостановленной в РФ с 1996 г.) сочетается с амнистией рядовых участников незаконных формирований.
  Важной особенностью в освещении ситуации в Чечне стала трансформация позиций различных российских СМИ. Если в первую чеченскую компании. (1994-1996 гг.) большинство СМИ оправдывало вооруженную сецессию и часто вело репортажи со стороны сепаратистов, то в ходе антитеррористической компании (1999-2000 гг.) практически все СМИ оправдывали необходимость защиты России от агрессии и угрозы, исходящей от режима Чечни как очага терроризма.
  В 2001 г. по данным социологических исследований большинство жителей Чеченской Республики (69%) считали себя гражданами России. В возрастной группе 39-40 лет минимальная доля сепаратистов (13%) и большинство сторонников конституционного порядка, соответствующего Конституции РФ (71%). В этой возрастной группе преобладают лица со средним специальным и высшим образованием, которые осознают губительность разрыва с русской культурой и чаще не желают жить по законам шариата. Для части респондентов (всего 17%), в том числе молодежи (20%) и лиц старше 50 лет (27%) переход чеченского общества к мирной созидательной жизни представляется проблематичным. Федеральная военная и антитеррористическая операция в Чечне прервала тенденцию повышения угрозы политического экстремизма, но не покончила с терроризмом, который поддерживается извне. Участие России вместе с мировым сообществом в борьбе с международным терроризмом служит в перспективе ослаблению угрозы терроризма на Юге России. Этой же задачи будет способствовать устойчивое, сбалансированное и социально ориентированное развитие Юга России.
 
  У. Зартман
 
  ПРЕВЕНТИВНАЯ ДИПЛОМАТИЯ?
 
  Превентивная дипломатия начинается у себя дома, независимо от того, имеем ли мы дело с разделившимися, распадающимися или соседствующими государствами, касаемся ли взаимоотношений в области коммерции, безопасности или окружающей среды, независимо от этого, предвидение и предотвращение конфликта путем переговоров, а не рассмотрение его с жестких и заранее заданных позиций, является полезным политическим выбором. Он подразумевает замену подхода, предполагающего завоевание других (или преобладание над другими), подходом, ориентированным на ''завоевание'' сторонами друг друга путем убеждения. Он призывает смотреть в будущее, что предполагает хорошо обоснованные расчеты и преобразование конфликта в терминах, предусматривающих позитивную формулу для выработки сторонами соглашения. Сотрудничество, расчеты, переформулирование (в данном случае у автора речь идет о позициях - Перев.) - вот три основных элемента превентивной дипломатии. Иногда обсуждение данного вопроса на этом и заканчивается. Когда стороны движимы (и это главное!) перспективой будущего примирения, а не конфронтацией по отношению друг к другу, остальное - это детали и тактика. Действительно, многие из анализов спорных вопросов в различных сферах - уже разделившихся и распадающихся государств, в области территориальных и пограничных споров, межэтнических переговоров и разногласий по сотрудничеству, глобальных разногласий в области окружающей среды - акцентируют внимание именно на этих элементах как ключевых для успешного ведения превентивной дипломатии. Это заключение касается именно этих общих элементов, присущих практике и пониманию менталитета превентивной дипломатии, и которые выведены из отличных друг от друга областей анализа.
  Политика превентивной дипломатии - это не просто идеологический выбор. Она не зависит просто о ''веры'' какой-либо стороны в мирные взаимоотношения, в возможность избежать политической катастрофы...или каких-либо идеалистических предпочтений. Это политика для реалистов, которая дается ради эффективности и результативности. Стороны обнаруживают, что они могут увеличить шансы в деле достижения своих целей при меньших затратах, превращая своих оппонентов в своих союзников и соратников. Это подразумевает, как при любых переговорах, ''покупку'' сотрудничества с другой стороной, причем обязательно с учетом своих целей. Но при этом надо обязательно смотреть вперед и делать акцент не на приостановление старого или настоящего конфликта, а на возможности избежать будущих конфликтов. Это не подразумевает отречение от целей, которые явились предметом конфликта, а скорее предусматривает пересмотр, сокращение или расширение своих целей, по крайней мере, до тех пор пока они укладываются в те же рамки и достижимы в сотрудничестве с другой стороной. Выбор делается под натиском осознания будущих затрат в сравнении с настоящими и настоящих возможностей решения проблемы в сравнении с будущими.
  Требования превентивных действий выходят за рамки раннего предупреждения и перерастают в своевременное понимание проблемы, предшествующее предупреждению. Стороны просчитывают, что, если не предпринять сейчас действий, заплатив при этом какую-то цену, то будущие затраты окажутся значительно выше и сами будущие действия окажутся значительно более трудными. Они полагают, что есть больше шансов достичь большую часть своих целей сейчас, чем потом (а промедление, в свою очередь, увеличит будущие затраты)... Если только что-нибудь не будет сделано сейчас, то положение вещей ухудшится вдвойне-и не только в смысле затрат, но также в смысле возможности вообще чего-либо достичь. Надо подчеркнуть: это не простой расчет, как правило, присутствующий на переговорах, когда сравниваются альтернативные результаты, возможные на текущий момент....
  Такие расчеты на будущее не являются типичными и для политической практики. Соображения рационального расчета достаточно популярны и являются обычной базой для принятия решений. Упреждающее принятие решений с целью избежать будущих потерь отличает искусное ведение государственных дел от простого ''присмотра'' за своими запасами и от ''тушения пожаров''. И все же именно в этом заключается "нормальная дипломатия". Превентивная дипломатия ассоциируется с таким понятием, как дальновидность, при этом подчеркивается тот факт, что ее успех зависит от распознавания факторов неопределенности в будущем, которые, в случае, если политика будет успешной, никогда не материализуются...Именно потребность действовать против факторов неопределенности делает превентивную дипломатию незаурядной. Даже тогда, когда одна сторона принимает установки превентивной дипломатии, она обычно должна ''превзойти'' различные расчеты другой стороны или других сторон, вовлеченных в конфликт. Если же ни одна из сторон не мыслит в терминах превентивной дипломатии, то нужна третья сторона для того, чтобы создать новые понятия и расчеты.
  Итак, действительно, превентивная дипломатия не начинается у себя дома, но она заключается в потребности убедить своих как внутренних, так и зарубежных оппонентов в необходимости смотреть вперед. Если все же окажется, что превентивная дипломатия будет заключаться не в том, как действовать, а как заставить поступать другую сторону, то методы действия обеих будут фактически идентичными. Главные аргументы, имеющиеся у первой или третьей стороны (имеется в виду посредник - Перев.), с тем, чтобы убедить вторую сторону в необходимости вступить в переговоры по превентивной дипломатии--это грозящие ей потери от бездействия, перспективы положительного выхода из ситуации и получение от другой стороны согласия на участие в процессе примирения. Эти определяющие черты переговоров в режиме превентивности являются также главными факторами для стимулирования ситуации, которая обладает целостностью и преимуществами, но также имеет недостатки. Когда конфликтующие стороны считают, что потери от бездействия пока как бы не ощущаются и вполне переносимы, а перспективы совместного достижения успеха проблематичны для сторон или вообще равны нулю. Предложениям же примириться, по мнению сторон, нельзя доверять или они являются признаком слабости, которым можно легко воспользоваться. Тогда еще нельзя садиться за стол переговоров в режиме превентивности, поскольку нет базы, которая могла бы сделать эту политику привлекательной.
  Условия.
  В основе того, что превентивная дипломатия более предпочтительна, чем конфронтация или позиция безразличия, лежат вполне объективные критерии эффективности и результативности. И это не просто идеологический выбор или философское пристрастие к либеральному, а не реалистическому подходу в международных отношениях. Поскольку этот выбор делается людьми, здесь имеют место субъективные оценки, что является вопросом понимания (если не философии) в том, что касается способности соотносить возможные выгоды и затраты. Благодаря этому пониманию, объективная база превентивности включает реальные затраты и возможности, которые обеспечивают структурные условия для переговоров. Их можно представить в виде шести условий, которые в плане их специфики могут быть представлены по восходящей линии.
  Самое основное требование-это проблема, которую надо решить. Превентивная дипломатия --это попытка решения проблемы, где потери от беспорядка, неэффективности и неуверенности препятствуют достижению целей, ради которых и заключаются соглашения. Хотя на первый взгляд это может показаться банальным, важно признать, что превентивные усилия начинают оправдывать себя в ответ на брошенный вызов: "В чем проблема?". Нависшие опасности - это коллективное социальное зло, которое задевает некоторые аспекты безопасности взаимодействующих сторон. Но стороны должны быть убеждены, что опасность действительно нависла и их безопасность поставлена на карту. Иными словами, нужно избегать феномена стороннего наблюдателя, борясь с той точкой зрения, что это - чья-то проблема, которая разрешится сама собой. Проблема заключается в неурегулированности отношений, которая дорого обходится сторонам, независимо от того, является ли она следствием неопределенного статуса, вызывающего пограничные или территориальные споры, нестабильности, присущей разделившимся или разделяющимся государствам, или она является следствием раскола из-за стремительного соперничества в торговле или других отношениях.
  Вторым компонентом является то, что и нужно предотвратить, т.е. ухудшающаяся ситуация, влекущая за собой еще большие издержки. Необходимо, чтобы проблема рассматривалась как нечто, что можно предотвратить, а не как проблема, с которой ничего нельзя сделать. И, если проблема будет понята как потенциальная возможность, элемент превентивности должен появиться как несомненный факт. Чем яснее то обстоятельство, что ситуация ухудшается, тем нужнее работа в плане предупреждения, но эта ясность несет на себе печать субъективности, допускающей много оттенков ''серого цвета''. Именно этот факт делает превентивную дипломатию такой редкой и трудной вещью: к тому времени, когда ход событий уже необратим, часто бывает слишком поздно для того, чтобы принять превентивные меры.
  Понимание ухудшения ситуации и возможности ее предотвращения не представляли трудностей для дипломатов, которые занимались вопросами глобальной безопасности, которая оказывалась под угрозой из-за гонки ядерных вооружений. Они видели возможность выхода этого соперничества в данной области из-под контроля и работали на достижение предсказуемости, стабильности и прозрачности взаимоотношений. В других областях это понимание носило менее четкий характер, лишь с некоторыми элементами осознания того, что ситуация ухудшается. Это и явилось толчком к превентивным переговорам, в других же ситуациях понимание оказывалось слишком запоздалым, когда ход вещей приобретал необратимый характер.
  Так, в некоторых странах пограничные конфликты были упреждены демаркацией, в то время как бездействие других приводило к войне. В других странах этнические разногласия удалось уладить до того, как они стали необратимыми. Опыт третьих показал, что эти разногласия можно устранить только тогда, когда за их улаживание берутся сами недовольные стороны. А когда насилие угрожает сорвать переговоры, направленные на то, чтобы положить конец этническим беспорядкам, решающим фактором в продолжении переговоров являлась установка на то, чтобы избежать самого худшего результата. Разделенная Германия смогла избежать угрозы войны путем принуждения и последующего объединения, в противоположность опыту Йемена, где при первоначальном разделении и последующем объединении страны не удалось избежать войны. В опыте же Кореи имели место как принуждение, так и война /.../. Вообще же в каждом конкретном случае разницу между проблемами, которые удалось предотвратить, и наоборот, следует искать контексте развития событий, как, впрочем, и в правильных ответных политических шагах сторон.
  Третьим объективным элементом является возможность распределения затрат. Если сторонам суждено предпринимать попытки по предотвращению возможных катаклизмов, то им надо быть уверенными в том, что другие тоже будут нести груз этих усилий. Превентивная дипломатия всегда предполагает несколько сторон, будь то стороны, непосредственно вовлеченные в конфликт, или третья сторона, призванная стать между враждующими сторонами. Превентивная дипломатия всегда влечет за собой затраты, направленные на предотвращение наихудших вариантов развития событий. И именно затраты от предпринимаемых действий, а не от катастрофы, которую удается избежать, в первую очередь принимаются во внимание дипломатами при их подсчетах. Поэтому конфликтующие стороны должны осознать необходимость распределения текущих затрат с тем, чтобы снизить их для каждой стороны в отдельности, а также избежать будущих затрат для всех.
  Так, политика демаркации и автономизации накладывает ограничения на участников конфликта и взаимоотношения властей по обе стороны границы. Попытки объединения разделившихся государств являются при этом не уступками, а принятием на себя обязательств: как политических, так и экономических. В нормальных отношениях сотрудничества конфликты можно предотвратить, когда затраты распределяются равномерно. Большая часть разногласий по поводу превентивных мер в области охраны окружающей среды от глобальных природных катастроф сконцентрировалось на том, как можно в равной мере распределить затраты сторон, без чего превентивные меры не могли бы найти поддержку. То же самое касается глобальных катастроф в области безопасности /.../.
  Четвертое условие -это возможность получения новых преимуществ посредством превентивности. Доказано, что во многих случаях упреждение затрат недостаточно. Чтобы мотивировать превентивные переговоры должен быть в наличии альтернативный преимущественный фактор, т.е. возможность извлечь выгоду из результата, который следует за превентивными мерами. Превентивная дипломатия может привести к процветанию, а не просто помочь избежать затрат. Такие выгоды требуют действия, хотя, как указывает теория перспектив, они должны обладать более высоким уровнем определенности, чем просто защита от возможных потерь /.../.
  Изменение ставок (расстановки сил) подталкивает к превентивным действиям, когда стороны видят удобный случай для плодотворного сотрудничества вместо приводящего к нулевому результату конфликта. Так, осознание того факта, что озоновый слой находится под угрозой и необходимы меры для ее устранения, значительно обострилось, когда химические компании увидели возможность продавать заменители химикатов. До этого же они рассматривали превентивные меры как угрозу своим объемом продаж. Разделенные государства объединились, когда действующие лидеры, как, например, в Йемене или альтернативные, как в Германии, увидели в объединении возможность более благоприятного будущего. Они увидели возможность не просто прыгнуть с тонущего корабля, а взойти на борт более способного к плаванию корабля. Затяжные пограничные конфликты урегулируются не тогда, когда взрывоопасность ситуации становится очевидной для сторон, а когда открываются новые возможности - такие, как, например, новые месторождения или просто развитие в регионе и когда обнаруживается, что их эксплуатация невозможна, пока над сторонами нависает неразрешенный конфликт.
  Пятое условие-это исходящее изнутри давление. Внутренняя база для превентивной дипломатии имеет место как при возникновении угрозы, так и при ответных действиях. К этому процессу должна подключиться общественность или даже предвосхитить официальное признание предстоящих затрат и поддержать текущие затраты с целью предотвратить возможный конфликт. Если общественность не убеждена, что опасность приобрела угрожающие размеры, она не будет предпринимать усилия для ее предотвращения. Существует целый ряд косвенных предпосылок этого понимания. Оказывающая давление общественность должна быть убеждена в том, что в самoй опасности заложена предпосылка к ее устранению и что причина и следствие этой угрозы - не чья-то вообще, а их проблема.
  Как правило, идущая изнутри реакция исходит не от общественности в широком смысле слова, а от весьма "разношерстной" публики, состоящей из идеологически мотивирующих свое поведение, обладающих самосознанием групп, а также групп, заинтересованных в получении прибыли. При этом последние особенно чувствительны к возможности извлечения выгоды из превентивного решения проблемы. Какими бы странными партнерами ни казались эти группы, поддержка обеих необходима, чтобы достойно встретить будущее. Их ''брак'' укрепляется, когда ухудшающаяся ситуация и вытекающая из нее необходимость в распределении затрат, имеют предпосылки, выходящие далеко за рамки конкретного случая, и когда требуется предпринять меры обобщенного характера...
  Потребность в общественной поддержке также имеет отношение к составу руководящей группы. Проведенные исследования подчеркивают (при любом виде урегулирования конфликтов) потребность в "центристских умеренных коалициях", широко опирающихся на различные заинтересованные группы, которые открыты для различных точек зрения и подсчетов, имеющих место при превентивных действиях и убежденных в необходимости сдерживания жестких политиков, которые могли бы использовать конфронтацию в целях укрепления своих позиций. При многих типах угрозы (опасности) дополнительный мотив к превентивным действиям заключается в том, чтобы не дать экстремистам повода, который они могли бы использовать для отвлечения внимания во внутренней политике. Вместо того, чтобы оставлять представления и осознание на субъективном уровне, коалиции внутренней поддержки ставят превентивную дипломатию на более объективный уровень политики взаимоотношений элитных групп. Поляризованные экстремистские группы начинают войну или устанавливают, наконец, мир, но они редко предпринимают в политике дальновидные шаги.
  Эти элементы поддержки со стороны общественности и элитных групп очевидны в опыте решения различных спорных вопросов. Поддержка общественности явилась самым существенным фактором, который направлял многие переговоры с целью предотвращения катастроф как в области безопасности, так и окружающей среде; ...иногда эта поддержка шла даже впереди официальных шагов.
  На лидеров, пытающихся достичь долгосрочных перемирий в своих спорах по территориальным вопросам и вопросам суверенитета, а также третьи стороны, пытающиеся вмешаться в споры о суверенитете, часто набрасывалась узда, когда они заходили слишком далеко по сравнению с общественностью, которая их до этого поддерживала. Существование умеренной центристской коалиции явилось существенным показателем в часто встречающихся спорных ситуациях по вопросам суверенитета, таких, например, как распад государства или его объединение, этнические или территориальные конфликты. Для большей уверенности лидеры, вовлеченные в превентивные демарши, должны притягивать к себе поддержку со стороны общественности и руководства, но, как непременное условие этого, в некотором смысле их должна подталкивать растущая потребность к действию.
  Последним условием является гальванизирующее событие, (неважно: положительное или отрицательное), которое работает на улучшение других, более широких, объективных элементов. Гальванизирующие события великолепно мобилизуют разум, рассматривая затраты и проблемы с точки зрения будущего и укрепляя поддержку действий лидеров со стороны общественности. Иногда они, рискуя, подходят слишком близко к самому кризису, который уже слишком поздно предотвращать. Если проблемой не заниматься, то пограничные или этнические инциденты, жестокие столкновения между распадающимися или уже распавшимися государствами, балансирующая на грани глобальная безопасность или природная катастрофа являются последним предупреждением затянувшимся конфликтам, последним криком, который должен привлечь внимание, пока ситуация не стала необратимой. В подтверждение научным свидетельствам, вот-вот готовые произойти несчастные случаи, сигналы опасности (такие, например, как неожиданные неурожаи или рискованные несанкционированные столкновения), а также предупредительные декларации могут стать толчком к раннему осознанию, необходимому для того, чтобы начать подниматься вверх по лестнице превентивных действий /.../.
  Процессы
  При учете этих шести структурных условий, соответствующие процессы могут быть использованы первой или третьей стороной для того, чтобы способствовать превентивным переговорам. Эти процессы призваны изменить как точки зрения, так и расстановку сил для того, чтобы выработать раннее осознание необходимости предотвращения нависших угроз и альтернативных возможностей, вытекающих из эффективных превентивных мер. В уже рассмотренных нами областях спорных взаимоотношений намечается шесть последовательных шагов.
  Основной шаг-это выработка раннего осознания проблемы. Этот термин используется в качестве более значимой альтернативы термину раннее предупреждение, который стал довольно популярным, но вводящим в заблуждение ''дорожным знаком'' на пути в превентивности... Раннее предупреждение означает, что вы смотрите (наблюдаете) любую область спорных взаимоотношений, где можно применить превентивные меры... Проблема заключается не в нехватке своевременных индикаторов, а в недостатке умения смотреть, в отсутствии политической культуры, которая благоприятствовала бы упреждающему анализу и решению проблемы. Таким образом, раннее осознание означает комбинацию способности "смотреть" и "видеть", возможность смотреть далеко вперед на отдаленные проблемы и умение идентифицировать уже имеющиеся предупредительные сигналы. Раннее осознание также предполагает аналитическое понимание возможности превентивных действий; понимание того, что проблема не только усложняется, но и с ней можно что-то сделать. Как и в любых переговорах, началом любых действий является диагноз...
  В конце концов осознание и превентивность могут быть вопросом культуры; некоторые общества более склонны смотреть в будущее и более открыты пониманию того, что что-то можно сейчас предпринять. Скажем, американское общество разрывается между двумя этими пониманиями, но больше готово смотреть в будущее, нежели традиционные общества, представители которого воспитаны в духе фатализма. В народной культуре аксимы типа "Унция превентивных мер стоит фунта лечебных", "Семь раз примерь-один раз отрежь", "Лучше в безопасности, чем в горе", "Раньше предупредил-раньше вооружился", "Планируй наперед"и др. соперничают с такими максимами, как "Не тревожь беду, пока она не потревожит тебя", "Не ищи приключений", "Не буди спящую собаку" или недавно появившейся: "Не чини, пока не сломалось". (Заметьте, что в этом списке первые три максимы происходят из фаталистских и традиционалистских концепций в американской культуре, негритянских spirituals и иудаистских традиций). Возможно, именно эта амбивалентность, присущая большинству основных выражений о трудностях жизни людей, на которые и наталкиваются превентивные действия.
  Другим шагом является устранение или, по крайней мере, уменьшение нерешительности. Осознанию способствует переход от уверенности, что опасности нет к неуверенности; решения, вытекающие из превентивных переговоров, должны преобразовать эту неуверенность обратно в уверенность; в понимание того, что опасности нет, но при новых (созданных превентивными действиями) условиях. Первый сдвиг (переход) осуществляется с помощью информации о настоящей и надвигающейся ситуации, а также с помощью анализа опасностей, внутренне присущих ей. Второй переход происходит с помощью соответствующих мер, чтобы распознать суть конфликта, устраняя его причины, смягчая его последствия, ограничивая возможности несчастных случаев и мотивированных инцидентов, заменяя опасную динамику более благоприятной. Необходимость сократить позиции неуверенности подчеркивает важность установления режимов, усиливающих предсказуемость за счет определенных правил.
  Третьим шагом в превентивных действиях является переструктурирование проблемы таким образом, что имеющие к ней отношение могут увидеть суммарный положительный результат благодаря превентивным усилиям. Это означает устранение или смягчение дистрибутивного характера проблемы или же ее понимание и преобразование в интегративную (общую для сторон) проблему. Или же, если проблема действительно изначально дистрибутивна, то это означает поиск приемлемого понятия справедливости для того, чтобы разумно распределить результаты, вытекающие из превентивных переговоров /.../. Таким образом, переструктурирование является ключом к продолжающемуся процессу и естественному продолжению первого шага, заключающегося в осознании возможностей решения проблемы. Оно также является ключом к созданию атмосферы, которая, в свою очередь, лежит в основе последующих усилий и постоянно поддерживает надежду на мирное и плодотворное решение проблемы.
  В то же самое время, в качестве четвертого шага, первая и третья стороны должны создать себе сторонников среди единомышленников (партнеров) по целям, и должны поощрять внутреннюю поддержку, которая уже должна существовать внутри их собственных политических линий действия. Это не должно быть отдельным усилием, поскольку, как уже отмечалось, оно взаимозависимо и переплетается с другими решениями, которые принимаются в ходе превентивных переговоров, если вопрос при этом оказывается довольно спорным. Это может даже потребовать усилий держать на месте умеренную центристскую коалицию, создавая благоприятные условия и адресуя свои обращения к группе поддержки в коалиции и помогая изолировать экстремистские силы. Широкое использование информации внутри национальных границ также становится важным аспектом превентивной деятельности.
  Пятый шаг предполагает создание привлекательного и сбалансированного пакета (комплекса) возможностей с незначительными затратами по нескольким измерениям. Как указывают объективные данные, сегодняшние затраты должны быть меньше будущих затрат и должны быть при этом равномерно распределены. В дополнение к этому должны иметь место возможности благоприятного решения, которые будут предварять и перевешивать сегодняшние и будущие затраты, вызывая при этом поддержку лидирующих групп среди целых слоев общественности. Те же самые рассуждения распространяются и на контролирующие элементы соглашения путем выработки санкций за невыполнение и поощрений за исполнение его будущих положений. При распределении затрат и благоприятных возможностей необходимо проводить различие между сторонниками и противниками внутри затронутого конфликтом сообщества, так что "свободное плавание" не будет поощряться, в то время как участие в равной степени будет поощряться.
  Заключительным шагом является создание нужного (соответствующего) режима, обеспечивающего процесс непрерывно продолжающегося предупреждения проблемы. Ведение дальновидной политики может стать способом заблаговременной борьбы с конфликтами, причем двумя способами: либо путем предвидения последствий какой-то особой ситуации, либо путем предвидения ситуаций общего типа. Первый из них включает особые расчеты и особые решения, принимаемые для того, чтобы предотвратить возникновение и разрастание конкретного конфликта. Второй подразумевает решения общего характера, а также механизмы для устранения элементов неопределенности как при рациональных расчетах, так и при принятии решений о создании режимов, призванных улаживать проблемы, которые могут привести к конфликту и насилию. Каждый из них пытается заменить проводимый в настоящее время опасный курс действий более благоприятной альтернативой выхода из кризиса /.../.
  Переговоры
  Множество конфликтов было предотвращено. Многие из них были предотвращены именно благодаря переговорам по ряду спорных вопросов. Хотя каждый спорный вопрос имеет свои собственные характеристики, есть тем не менее и общие моменты, которые полезно рассмотреть.
  В центре превентивных переговоров находится реструктуризация, изменение ставок, поскольку это сделать легче, нежели изменить точки зрения. Изменение же ставок способствует изменению точек зрения. Ключом к тому, чтобы склонить стороны к превентивному выходу из ситуации (либо одной из сторон, находящейся в конфликте с другой, либо третьей стороны) является умение заставить стороны пересмотреть свою точку зрения на то, что именно вовлечено в конфликт. Это достигается посредством побочных вознаграждений, изменением формулировок или уступок. Нельзя априори указать, какие из этих трех средств ''управления'' ставками предпочтительнее или нужнее /.../.
  Рассмотрение силы как дополнительной величины в сочетании с возможными выходами из ситуации дает переговорщику возможность подумать о способах того, как сделать альтернативы более или менее привлекательными. Как привлекательные стимулы, так и последствия, показывающие, как не надо поступать, освещаются как дополнения или альтернативы либо для окончания, либо, соответственно, для продолжения конфликта. Например, стороны понимают, что достигнутое совместными усилиями процветание или экономическое развитие предпочтительнее пограничного, территориального конфликта или конфликта по поводу раздела государства, так же как и то, что продолжающийся прогресс в переговорах, направленных на прекращение этнического конфликта, является альтернативой наихудшему результату, возможному в случае эскалации этого конфликта. Во время многих переговоров стороны часто ссорятся, жестикулируют или ведут себя хуже того, для того, чтобы проверить альтернативу или угрожающе помахать ею перед своим оппонентом... К сожалению, нельзя "размахивать" благоприятными альтернативами, по крайней мере, с одинаковой результативностью. Это походило бы на поддержку теории, согласно которой стороны склонны избегать потерь, а не гарантировать достижение своих целей. Однако, опыт решения спорных вопросов показывает, что стимулы намного чаще подвергаются испытанию, но они требуют больше времени, чтобы это дошло до осознания сторон. Стороны чаще обещаниями, а не угрозами, склоняются к сотрудничеству в целях избежания конфликтов, скажем, в случае возникновения конфликтов в области охраны окружающей среды именно перспектива новых выгод решает исход сотрудничества, чтобы предотвратить наихудшее.
  Регулирование ставками включает переформулирование позиций. Переговоры в целях предотвращения конфликтов идут легче, когда имеющиеся в настоящий момент элементы спора можно выразить в других терминах, даже без привлечения новых элементов в качестве стимулов. Так, стороны могут рассматривать предмет спора не как собственность, а как право пользования чужим имуществом; могут рассматривать автономию региона как альтернативу его выходу его из состава государства; предпочитают делать взаимные уведомления о военных учениях, а не запрещают их. Тогда ставки перестают быть остро дистрибутивными, приобретают в большей степени мягкий характер, а возможности сторон становятся только интегративными /.../.
  Превентивные переговоры в своей основе обязательно включают изменение точек зрения. Как уже отмечалось выше, стороны должны менять точки зрения на свои взаимоотношения... Как бы объективно не менялись ставки, до тех пор, пока у сторон не изменятся взгляды на их взаимоотношения, конфликт будет продолжаться. Изменение точек зрения может происходит либо в направлении того, как рассматриваются ставки, либо в направлении того, как рассматривается другая или другие стороны. Это поразительно, как стороны, находящиеся в тисках жесточайшей демагогии по поводу глобальных конфликтов в области безопасности, в конце концов, начинают легче воспринимать друг друга, как потенциальных партнеров в предотвращении глобальных катастроф в области безопасности /.../.
  И, наконец, процесс превентивной дипломатии обладает особой природой в области тактики переговоров. По своей сути, превентивные переговоры являются процессом интеграции, при этом наравне с высоким мастерством. Отсутствие же этих характеристик - ключ к их провалу. В отличие от других переговоров, превентивная дипломатия не реагирует на созревшую проблему. По своей природе, она представляет собой шаги, предпринимаемые еще до того, как проблема заявит о себе. В результате этого, при отсутствии остроты ситуации, она должна создавать свою собственную мотивацию. Она должна выстраивать диспозицию, предполагающую учет двух факторов: push factor раннего осознания и pull factor'будущих завоеваний (приобретений). Оба фактора трудно достижимы, что само по себе объясняет редкие случаи достижения положительных результатов. Раннее осознание требует чувствительности к предупреждению и готовности действовать... Но укрощения бури и перераспределения будущих затрат недостаточно. Средства, призванные выполнить это, должны вместе с собой нести возможность просчитать настоящие и будущие затраты. Труднее всего делать уступки на будущее в условиях неуверенности, что заставляет превентивную дипломатию зависеть от условия раннего предупреждения, если она должна подстегнуть стороны к действиям, направленным на то, чтобы избежать будущих потерь (перевод В.Н. Рябцева, И.Г. Рябцевой).
 
  А.В. Козлова.
  ФОРМИРОВАНИЕ ТОЛЕРАНТНОГО СОЗНАНИЯ У ПОДРОСТКОВ В СМЕШАННЫХ СЕМЬЯХ.
  В условиях трансформации российского общества и интеграции его в мировое сообщество особую важность приобретает проблема толерантности в качестве нового типа социальных отношений. В условиях общественно-политического кризиса в России наблюдается снижение согласия и терпимости в социуме, что приводит к конфликтам на почве межэтнических отношений. Снижение толерантности в полиэтничном российском обществе в последние годы существования СССР самым негативным образом сказалось на характере межнациональных отношений практически во всех регионах страны, а в особенности на Северном Кавказе.
  "Решение проблемы толерантности нужно искать в конкретных видах социализации людей, в их специфике, вырастающей из национальных социокультурных и субкультурных традиций"1. В этом плане значительный интерес представляет исследование и анализ особенностей формирования и трансформации этнического самосознания, определенных стереотипов поведения в обществе у подростков из смешанных семей, протекающих в процессе их социализации и дальнейшей жизни. Почему оказалось так, что при очень высоком уровне межэтнической брачности в бывшем Советском Союзе после его распада столь же высокой оказалась и степень обострения межнациональных отношений. После идиллического единства братских народов подобный результат кажется несколько неожиданным. По всей видимости, терпимость народов по отношению друг к другу была лишена глубины при отсутствии диалога культур. А самое главное, нашему народу не достает культуры толерантности, которая формируется на протяжении длительного времени на основе либерализма и демократии.
  В процессе взаимодействия представителей разных этносов на микро- и макроуровнях формируется культура межэтнического общения. Особо важными для объяснения определенных стереотипов поведения и характера межэтнических отношений в данном регионе представляются процессы, происходящие на микроуровне. Микросреда оказывает влияние на формирование личности и ее ценностные установки. В семье закладывается тот фундамент, на который, порой сами того не подозревая, опираются люди в процессе своего жизненного пути. Иными словами, чтобы прогнозировать события, а тем более пытаться их изменить в лучшую сторону, необходимо владеть информацией о микроклимате в конкретном регионе и постараться ответить на вопрос: как может повлиять на макропроцессы изменение микроклимата данной среды? К сожалению, современные исследователи не уделяют много внимания проблемам межэтнических семей, в центре их внимания оказались социально-политические, экономические и др. проблемы на фоне политизации всей общественной жизни.
  Тем не менее, еще не так давно, в 60-80 -е годы ХХ в. изучение межэтнической брачности являлось одним из популярных направлений отечественной этнографической науки. Разработка данной проблематики активно поддерживалось в рамках государственной идеологии. Под эгидой дружбы народов и создания единой "советской" нации межэтнические браки поощрялись советским правительством и были в числе самых актуальных и широко исследуемых тем. Об этом свидетельствуют многочисленные историко-этнографические исследования, проводимые на данную тематику в различных регионах бывшего СССР и на Северном Кавказе в частности. Пик этих исследований приходится на конец 60-х - 70-е годы. В исследованиях представлена различная тематика: это и динамика межэтнической брачности, и факторы, обеспечивающие стабильность межэтнических семей, и проблема детей в смешанных семьях и многое другое.
  Рост межэтнических браков рассматривался учеными, как развитие и укрепление дружественных отношений. Конечно, этот аспект нельзя отрицать, так как он, безусловно, присутствовал. Однако исследователи оставляли за кадром внимания целенаправленную политику советского правительства в этом направлении, которая являлась мощным фактором, определявшим динамику этого процесса.
  После распада СССР отошла в прошлое и советская идеология, обнажился целый ряд проблем, и в третье тысячелетие Россия вошла с комплексом нерешенных задач и кризисом, практически, во всех сферах жизни. В состоянии кризиса оказался и институт семьи.
  На функционирование института семьи в современной России оказали существенное влияние современные этнополитические процессы, особенно в полиэтничных регионах. Они актуализировали проблему этнического самосознания, этнической обрядности и, тем самым, обнажили культурные различия, которые преодолевались на индивидуальном уровне в рамках межэтнических семей. Этнополитические процессы повлияли и на динамику межэтнических браков: с начала 90-х годов их число заметно пошло на убыль. Вместе с тем, широко известно, что через институт семейно-брачных отношений всегда стихийно решалась проблема укрепления межэтнических отношений, развивался процесс этнической адаптации, и этнической диффузии. Поэтому любое полиэтничное государство заинтересовано на уровне формирования специальной государственной поддержки в расширении межэтнических браков и поддержании стабильности межэтнических семей. Одним из наиболее сложных полиэтничных регионов России является Северный Кавказ. Он отличается не только высоким уровнем этнокультурной мозаичности населения, но и политической напряженностью на почве межэтнических отношений. Именно здесь подобного рода государственная политика востребована и остро актуальна. Однако ее разработка требует прежде всего специального изучения уровня стабильности этого типа брачных отношений, их функций и факторов, обуславливающих их стабильность.
  Вместе с тем, не смотря на острую практическую востребованность исследования функционирования этого типа брачно-семейных отношений на региональном уровне, число исследовательских работ этого направления крайне незначительно.
  Практическая необходимость и слабая теоретическая разработанность данной проблематики обуславливает актуальность исследования данной темы.
  Не требует доказательств, на наш взгляд, тот факт, что полиэтничное общество Российского государства должно строиться на принципах интеграции, когда каждый гражданин России, принадлежащий к той или иной национальности, тем не менее будет осознавать себя и россиянином, не испытывая неприязни и ненависти к другим народам, населяющим многонациональную Россию, и ущемления своего национального достоинства. Не последнюю роль в процессе этнической интеграции играют межэтнические семьи. В национально-смешанных семьях воспитываются некоторые черты интернационализма, внутрисемейная атмосфера в подобных семьях больше способствует выработке толерантности и чувства гражданственности в самосознании детей из межэтнических семей, что, несомненно, отражается на состоянии межэтнических отношений и способствует формированию здорового гражданского общества.
  Толерантность, по мнению известного отечественного психолога А.Г. Асмолова2 понимается как социальная норма, определяющая устойчивость к конфликтам в поликультурном обществе.
  Формирование толерантного типа сознания позволит снять негативные влияние стереотипов восприятия и снизить конфликтный потенциал региона, а, следовательно, предотвратить развитие конфликтов и напряженности в таком сложном регионе, которым является Северный Кавказ.
  Специфика межэтнического взаимодействия определяется уровнем культуры межэтнических отношений в данном регионе. В свою очередь на воспитание у нового поколения негативных или позитивных установок по отношению к национальным культурам и их взаимодействию, на формирование интернационалистских или, напротив, узко националистических установок влияет уровень культуры межэтнических отношений в семье. Смешанная семья - это полиэтничная среда, в которой на микроуровне формируется культура межэтнического общения, и детям, выросшие в подобной семье, легче вступать в контакты с представителями других этносов, чем детям из однонациональных семей: этнические границы не являются для них столь четкими и однозначными.
  Будущая жизнь и деятельность человека во многом определяется тем, в какой семье рос ребенок, какая атмосфера царила в ней, какими были ценностные установки этой семьи, как проходила социализация ребенка и т.д.
  Хорошо известно, что именно семье принадлежит основная функция трансляции и воспроизводства культуры, в соответствии с нормами и ценностями которой формируется личность. Таким образом, именно в семье происходит социализация индивида.
  "Социализационное поведение представляет собой систему действий и отношений по содержанию и воспитанию детей, по формированию социально компетентной личности". В семье происходит приобщение ребенка к нормам и ценностям общества, формирование социально-зрелой личности. Обычно выделяют две фазы социализации индивида.
  Первая фаза связана с адаптацией, приспособлением к существующим условиям. Адаптация индивида к миру начинается буквально с момента его появления на свет. Психика ребенка пластична и легко адаптируется к той жизненной среде, в которой индивид растет. Тем успешнее будет протекать адаптационный процесс, чем меньше негативных явлений будут его сопровождать. Соответственно и дальнейшая жизнь ребенка и его отношение к окружающим людям сильно зависят от того, насколько успешно он прошел адаптацию в данном обществе. Основная роль на этом этапе принадлежит семье.
  Ребенок, как губка впитывает все, происходящее вокруг него, усваивает те нормы и ценности, которые приняты в данном обществе и имеют приоритетное значение. В этом случае семья выступает основным транслятором идей и культурных установок. Соответственно, важное значение имеет то, какой микроклимат царит в данной семье и ее ближайшем окружении. С этими процессами связана другая фаза социализации индивида - это интериоризация, усвоение социально-культурных и моральных норм и ценностей, превращение их в личные убеждения. Конечно, между этими фазами нет четкой границы. Дети не только адаптируются к жизни, но и приобретают некоторые стойкие представления о моральных ценностях и т. д.
  Интериоризация становится доминирующей в процессе социализации личности в юношеском возрасте, когда идет активное становление собственного воззрения на мир.
  Социализация индивида - сложный и противоречивый процесс. В его осуществлении участвуют практически все социальные институты и организации. Государство, семья, школа, искусство, наконец, сама повседневная жизнь социализирует индивида и прививает ему те качества, с которыми ему будет удобно жить в окружающем мире.
  Для межэтнической семьи функция социализации ребенка является одной из важнейших, поскольку в подобных семьях почти всегда присутствует элемент выбора: языка, культуры, национальности и т.д. На начальном этапе этот выбор определяется родителями и, как правило, ребенок, воспитанный в соответствии с данным выбором, не меняет его в последствии. Таким образом, содержание функции социализации с точки зрения трансляции и воспроизводства культуры зависит от типа внутрисемейных отношений. По типу внутрисемейных отношений межэтнические браки могут быть демократическими или авторитарными.
  В семьях с демократическим типом внутрисемейных отношений семейный уклад строится на основе выборочного усвоения обычаев, традиций, норм семейной жизни наций обоих супругов. Общение идет на двух языках и дети, как правило, легко усваивают их. Такой тип семьи преобладает в городах. Кроме того, особенности семейного уклада той или иной семьи, помимо места проживания, зависят и от других факторов, таких, как уровень образования обоих супругов, их профессиональная направленность и т.д.
  Демократический тип семейных отношений характерен, в основном, для тех семей, в которых муж и жена имеют высшее образование. В интеллигентных семьях более четче выявляются черты интернационализма, толерантности, и дети воспринимают культуру обоих родителей, выбирая в будущем ту национальность, которая ему ближе, причем на его выбор давление со стороны родителей проявляется не так четко и жестко, как в семьях авторитарного типа. Надо сразу отметить, что таких семей крайне мало, и встречаются они, как правило, в городской местности.
  В обоих вариантах семей на Северном Кавказе при национальном самоопределении дети выбирают, как правило, национальность родителя, в чьей национальной среде они выросли (как правило - отца). Это и не удивительно, так как на Северном Кавказе доминирует семьи с авторитарным типом внутрисемейных отношений. Очевидно, авторитаризм межэтнических браков является производным от маскулинности культур Северного Кавказа. В смешанных семьях этого региона, особенно национально-русских, доминирует культура представителей коренной национальности, то есть маскулинная культура. Это можно объяснить тем, что на Северном Кавказе очень высокий процент коренного населения, которое, несмотря на все попытки советского правительства создать единый советский народ со всеми вытекающими последствиями, не утратило своей культуры и самобытности.
  Для детей может это и лучший выход из положения, когда в семье доминирует один тип культуры. Л. Н. Гумилев в своей работе "Этносфера" говорит о том, что для сохранения этнических традиций необходима эндогамия, потому что эндогамная семья передает ребенку отработанный стереотип поведения, а экзогамная семья передает ему два, взаимно погашающих друг друга".
  Перед подростками из межэтнических семей всегда стоит проблема, связанная с их этнической идентификацией, даже если они сами уже определились в выборе национальности. Их часто не принимает ни та, ни другая сторона, и они становятся этническими аутсайдерами. Высокая степень этнонационалистичеких тенденций делает положение этих детей очень сложным и неопределенным. У ребенка - "гибрида" жизнь редко бывает гладкой. Сверстники стремятся определить его именно в ту этническую группу, которая менее уважается. И часто бывает, что ни одна из сторон его не принимает полностью. Не признанный ни той, ни другой стороной, он становится "этническим" маргиналом.
  В качестве особенности этнической идентичности у подростков из национально-смешанных браков отмечается ее большая аффективная нагрузка по сравнению со сверстниками из однонациональных браков. Так, Е.М. Галкина подчеркивает, что "если для выходцев из однонациональных семей этническая идентичность - это реакция на события внешней жизни, то для подростков из национально-смешанных семей это также часть их внутреннего мира. Она не всегда осознается ими, а иногда, вызывая определенный дискомфорт, даже подавляется, отодвигается на подсознательный уровень"3.
  Безусловно, особенности этноконтактной среды оказывают влияние на формирование и трансформацию этнической идентичности не только у выходцев из межэтнических семей. Значимо прежде всего то, живет ли человек в полиэтнической или моноэтнической среде, и какова плотность этнического окружения.
  Ситуация межэтнического общения дает человеку больше возможностей для приобретения знаний об особенностях своей и других этнических групп, способствует развитию межэтнического понимания и формированию коммуникативных навыков. Роль межэтнических семей в этнокультурных процессах связана прежде всего с тем, что они действуют как канал взаимной информации о культурных особенностях контактирующих этносов.
  Образование национально-смешанной семьи открывает возможности передачи информации между контактирующими этносами в пределах поколения (сами супруги, их друзья, родственники), так и между поколениями (прежде всего через детей от таких браков). Дети от смешанных браков в той или иной степени усиливают элементы культуры обоих этносов.
  В национально-смешанных семьях воспитываются некоторые черты интернационализма, внутрисемейная атмосфера в подобных семьях больше способствует выработке толерантности в самосознании детей из межэтнических семей.
  В процессе общения на межличностном уровне передаются специфические для данного этноса элементы культуры, такие как:
  соционормативная культура (то есть нормы поведения, характерные для членов каждой из контактирующих групп);
  язык;
  отдельные элементы материальной культуры (например, пища);
  отдельные элементы художественной культуры (песни, танцы).
  Образование смешанных семей неизбежно влечет за собой появление в их быту многих качественно новых черт. Прежде всего, это проявляется в особенностях функционирования каждого из языков супругов. Возможно несколько вариантов развития событий: исчезновение из обихода языка одного из супругов; употребление в равной или почти равной мере обоих языков; использования третьего языка, известного обоим супругам. "Параллельно с языковыми процессами в таких семьях происходит формирование своеобразных черт культуры, домашнего быта, традиций, отличающих их семейный уклад от семейного быта тех однонациональных семей, к которым ранее принадлежали супруги".
  Это не значит, что межэтнические браки имеют исключительное или превалирующее значение при трансмиссии некоторых специфических черт элементов культуры. В процессе сближения соционормативных культур контактирующих групп большую роль, видимо, играет не прямое заимствование, а скорее изменение норм общения под влиянием межэтнических контактов во всех сферах общения, включая соседские, дружеские и прочие контакты.
  Язык общения играет не последнюю роль в процессе сближения этносов. Он выполняет этнодифференцирующую функцию. Межэтническое общение, в том числе и смешанные браки, способствуют распространению двуязычия. Однако, межэтническое общение является одним из основных факторов, обуславливающих распространение двуязычия.
  Иногда, оценивая роль межэтнических семей в развитии этнической культуры, возникает опасение в том, что межэтнические браки ведут к "распаду" этнических культур, подрывая тем самым основы существования некоторых этносов.
  В принципе, опасение вполне оправданное, но, надо отметить, что этнос не может оставаться абсолютно неизменным, испытывая на себе постоянное внешнее влияние.
  Развитие культуры возможно лишь там, где есть взаимодействие культур во всем своем многообразии. Иначе культура, которая замкнулась в себе и не позволяет проникновению новых элементов, обречена на гибель.
  В современном мире сейчас достаточно каналов для взаимовлияния культур, однако, роль межэтнических семей от этого не уменьшилась и никогда не уменьшится. Именно через семью происходит глубокое усвоение многих важных элементов соционормативной культуры другого этноса. Быт межэтнической семьи, отношения между супругами, между поколениями и т. д. сильно отличаются от образцов, принятых в однонациональных семьях. В результате этого взаимодействия возникает разнообразие образцов соционормативногй культуры. Усвоение этих образцов потомками от межэтнических браков может служить источником развития культур каждого из этносов.
  Межэтнические семьи, в силу своего существования, не могут не оказывать влияния на окружающих, так как они находятся в одном социокультурном пространстве с однонациональными семьями, однако, они не могут способствовать полному исчезновению национальной культуры.
  Хоть образ жизни межэтнических семей и отличается от образа жизни однонациональных семей, они не могут "навязать" однонациональным семьям специфические для себя элементы культуры и стереотипы поведения и мышления. Социальное окружение, в котором существуют межэтнические семьи, как бы отбирает для себя лишь те образцы поведения, которые соответствуют тенденциям развития культуры самого этноса, воспринимая их. И наоборот, если образцы межнациональной семьи не соответствуют тенденциям развития культуры этноса, тогда характерные для нее элементы поведения не воспринимаются данным этносом и в той или иной мере отвергаются им.
  Таким образом, межэтнические семьи выступают скорее в роли ускорителя уже идущих процессов, нежели инициатора.
  Характерно, что в межнациональные браки чаще вступают те, кто уже имеет опыт родственного общения с людьми другой национальности. Это не значит, что межэтнические браки имеют исключительное или превалирующее значение при трансмиссии некоторых специфических черт элементов культуры. В процессе сближения соционормативных культур контактирующих групп большую роль, видимо, играет не прямое заимствование, а скорее изменение норм общения под влиянием межэтнических контактов во всех сферах общения, включая соседские, дружеские и прочие контакты.
  Важно отметить, что смешанные семьи влияют на изменение структуры населения с точки зрения его этнического состава, оказывают влияние на этническую идентификацию подростков.
  На определение собственной этничности оказывает влияние осознание статуса этнической группы в социальной структуре общества. Этнический статус, являясь элементом социального статуса, определяет место индивида или группы в структуре межэтнических отношений на личностном и групповом уровне. "Этнический статус представляет собой атрибут любого неизолированного этноса или этнической группы, и личность обладает им постольку, поскольку принадлежит к определенному этносу"4.
  Этнический статус характеризуется широким набором показателей, которые можно сгруппировать по двум основаниям. Как разновидность статуса он определяется уровнем профессионального престижа этнической группы, ее включенностью в структуры управления, уровнем доходов, образования. Этнический аспект статуса характеризуется степенью включенности в национальные отношения. К элементам этнического аспекта можно отнести сохранность культуры и внутреннюю сплоченность этноса, которая определяется степенью идентификации личности с этнической общностью.
  Вопрос о национальном самоопределении подростков и об их этнической идентификации требует особого рассмотрения, так как анализ этих процессов позволяет определить характер межэтнических отношений в данном регионе, а также дает возможность определить степень влияния межэтнических браков на этническую структуру региона.
  На этническое самосознание оказывает влияние ряд факторов, без учета которых невозможно объяснить направление тех или иных процессов. Среди них можно выделить такие факторы, как степень двуязычия, этническая инерция, политика коренизации и т.д. Нельзя также забывать и о субъективных факторах.
  В настоящий период вопрос о национальном самоопределении подростков, как и многие другие вопросы, связанные с межэтническими отношениями и межэтническими браками, очень актуален. На межэтнические отношение сильное влияние оказывает ситуация национальной напряженности и нестабильности. Все негативные явления, происходящие в нашем обществе в последние десятилетия, отражаются на детском самосознании, и это тоже проходит не бесследно. Дети, выросшие в обстановке межэтнической напряженности, а подчас и ненависти, в которой этническая принадлежность играет большую, а порой и главную роль, в большинстве своем не будут вступать в брак с представителем другого этноса. Поэтому, можно почти смело утверждать, что события последних десятилетий, отмеченные высокой степенью конфликтности на почве межэтнических отношений, самым негативным образом повлияли и будут продолжать влиять на динамику межэтнической брачности. Численность смешанных браков будет уменьшаться, не зависимо от состояния межэтнических отношений. Потребуется немало времени, чтобы приостановить этот процесс. Прогноз же на ближайшее будущее не внушает оптимизма, поскольку тенденция падения межэтнической брачности на Северном Кавказе будет сохраняться в ближайшие десятилетия, так как подорвана сама основа для заключения межэтнических браков.
  В настоящее время ряд факторов оказал влияние на динамику межэтнической брачности в Северо-Кавказском регионе, то есть на падение уровня межэтнических браков.
  Это, прежде всего распад СССР, усиление этнонационалистических тенденций, обострение Северо-Кавказских межэтнических конфликтов, войны в Чечне, большой отток русского населения из республик Северного Кавказа и др. В результате, многие межнациональные семьи, особенно в зонах межэтнических контактов, рушатся, увеличивается число беженцев. Межэтнические браки стали резко непопулярными, и усилилось негативное отношение к ним со стороны коренных народов.
  На дальнейшее снижение межэтнической брачности повлияют следующие факторы:
  этнокультурные процессы, происходящие во всех республиках Северного Кавказа, в результате чего браки чаще будут заключаться между представителями одной национальности;
  в результате миграционных процессов повысится концентрация коренных народов на территории своего этноса и снизится численность других наций, что также скажется на динамике межэтнических браков;
  межнациональные конфликты, военные действия, связанные с ними, продолжающиеся на территории Северного Кавказа, также окажут негативное действие на численность заключаемых смешанных браков;
  не очень выгодное положение русскоязычного населения по сравнению с коренным и ужесточение отношения к русским со стороны последнего.
  Поскольку исторически сложившаяся система расселения народов нашего государства способствует осуществлению межэтнических контактов, есть надежда, что настоящая тенденция снижения уровня межэтнических браков изменится к лучшему, и наше общество перейдет к новому этапу своего развития, когда каждый гражданин нашего государства, не зависимо от национальной принадлежности, сможет с гордостью сказать, что он - гражданин России.
  Дети - наше будущее, и если мы хотим, чтобы это будущее было мирным и счастливым, мы должны стремиться изменить настоящее, изменить в нем то, что не позволяет нынешнему подрастающему поколению выработать такой стереотип поведения и мышления, в основе которого будет находиться принцип толерантности, что могло бы послужить гарантией стабильности межэтнических отношений даже в условиях социально-политической нестабильности.
  Смешанные семьи, в силу своей этнокультурной специфики, могут служить примером толерантности, и в этом, на наш взгляд, заключается их глубокая гуманная сущность.
 
  М.А. Аствацатурова
 
  Возможности и пределы толерантности диаспор
  (теоретический аспект)
 
  Реалии и тенденции современных межэтнических отношений в России акцентируют этническую идентичность не только больших и малых народов, но и переселенческих национальных меньшинств - диаспор. Оптимальная реализация этнической идентичности может рассматриваться как основа для межэтнического диалога, для взаимной этнокультурной осведомленности и заинтересованности, а, следовательно, и взаимной этнической толерантности. В развитии эффективного этнокультурного взаимодействия должны быть в равной степени заинтересованы все субъекты российской этносферы. Однако на наш взгляд, особую заинтересованность в этом плане могут проявлять диаспоры, не имеющие таких преимуществ, как большая численность, исторически закрепленные территории, формы национально-государственной жизни. Не являясь основной, коренной (автохтонной), титульной этнической группой, диаспоры (прежде всего, внешние) прямо зависят от уровня терпимости (толерантности) окружающих этносов и этнических групп.
  В обстоятельствах кризиса прежней этнополитической иерархии, в условиях новых интерпретаций национального суверенитета и федерализма "этничность как основа коллективной солидарности, и этнический национализм как политическая доктрина бросили серьезный вызов существовавшему статус-кво" (1). В ответ на вызовы национального вопроса переселенческие этнические меньшинства - диаспоры - также дали национальный ответ, т.е. актуализировали собственную этничность. Отметим, что для переселенческих этнических меньшинств коллективная солидарность на основе этничности и этнокультурной общности является в большей степени актуальной, чем для народов и этнических групп, имеющих коренное (автохтонное) происхождение. Применительно к диаспорам, как и к другим субъектам национальных отношений, справедлив тезис о вечно присутствующем этническом сознании, которое оживляется и проявляется в ситуациях опасности и угрозы (2).
  Проблемы толерантного взаимодействия этнических групп приобретают сегодня особую значимость, во-первых, в силу актуализации этнического фактора, во-вторых, в силу интенсификации информационных и коммуникативных систем. В этой связи межэтническое взаимодействие наполняется новым содержанием, в котором выделяются такие аспекты, как:
  - распространение достоверных этнографических, этнологических знаний;
  - оптимизация новой иерархии этносов и этнических групп;
  - определение общих, взаимовыгодных интересов;
  - поиск межэтнических компромиссов;
  - преодоление негативных этнических стереотипов.
  Этничность диаспоры как этничность переселенческого меньшинства имеет собственные формы выражения. Она опирается на целостный этнокультурный комплекс, который заменяет диаспоре исторические территории проживания, государственные формы этнической жизни. Этнокультурный комплекс, на базе которого диаспора функционирует как организованное, структурированное и целеустремленное сообщество, является, на наш взгляд, примордиальной основой, сохранившейся в ходе долгого перемещения диаспоры во времени и в пространстве. В то же время усиление или ослабление этничности, как равно ресурсы ее этнокультурной толерантности диаспоры зависят от конкретной этнополитической ситуации. Применительно к ней справедливы следующие тезисы Дж.Комарффа:
  А) этничность обязана своим происхождением отношениям неравенства (неравенства демографического, профессионально-социального, политического - М.А.);
  Б) этническое самосознание (тем более диаспоры - М.А.) формируется в ходе контактов между теми, кто этнизирует и теми, кого этнизируют (3).
  Как национальное меньшинство диаспора, скорее всего, оказывается в положении тех, кого этнизируют на экономическом, социально-политическом, морально-нравственном уровнях. В этой связи этническая идентичность диаспоры приобретает особую значимость и служит:
  - самоидентификации, самоопределению;
  - саморазвитию, самоорганизации, самоуправлению;
  - соотнесению с общим этническим массивом;
  - отчуждению от других этнических сообществ;
  - сохранению этнической дистанции и этнокультурной самобытности;
  - противостоянию деэтнизации, ассимиляции и аккультурации.
  Этническая идентификация диаспоры выступает социоохранным механизмом, замещая узкие места диаспорного бытия. И в то же время в этнической идентичности диаспоры заложены и возможности толерантной межкультурной коммуникации. Диаспора тяготеет к позитивному межкультурному общению, прежде всего, потому, что является подвижным сообществом, как по форме, так и по сути. При этом: формальная подвижность является результатом перемещений в пространстве и времени; сущностная подвижность является результатом включения диаспоры в иноэтническое, инокультурное окружение.
  Имея в основе примордиальный этнокультурный комплекс, диаспора во многом становится продуктом обстоятельств времени и места, а также результатом собственных целенаправленных усилий в достижении смыслообразующих целей. В неблагоприятных, но естественных, условиях деэтнизации, ассимиляции, аккультурации диаспоры демонстрируют:
  - аккумуляцию специфических черт традиционной этнической культуры, связанных, в частности, со свадебным, похоронным обрядами, обрядами детского цикла (например, карачаевцы и балкарцы в качестве зарубежной диаспоры в Сирии и Турции (4);
  - компенсацию утраченных этнодифференциирующих признаков (общность территории, родной язык, письменность, этнологические знания и др.) за счет бытовых элементов материальной и духовной культуры (например, корейцы в качестве зарубежной диаспоры в Казахстане) (5);
  - поддержание позитивной этнической идентичности в условиях разностатусных субъектов РФ в зависимости от возможностей местной этнополитической конъюнктуры (например, удмурты в качестве внутренней диаспоры в Башкортостане, Татарстане, Республике Марий Эл, Пермской области) (6);
  - стремление к обретению родины после неоднократного географического перераспределения, репатриации и далее - реэмиграции (например, армяне в странах Ближнего Востока, Турции, Греции, Франции и Америке) (7);
  - идентификацию в качестве особой этнокультурной группы, отличной от материнского массива, в связи с двойственным и многоуровневым этническим самосознанием (например, татары и башкиры Прикамья) (8);
  - изменение этносоциального диапазона (насильственное и добровольное) (например, немцы на Урале) (9).
  Все отмеченные проявления свидетельствуют о стремлении диаспоры, во-первых, сохранить свою этнокультурную самобытность (анклавность), а, во-вторых, интегрироваться в окружающее общество. В целесообразном сочетании самобытности и ассимилированности заложены широкие возможности для этнокультурной толерантности и преодоления негативных этнических стереотипов.
  В политико-правовых условиях, которые сложились в постсоветской России коллективная идентичность диаспоры приобретает новый смысл. В этой идентичности исследователи определяют несколько ориентиров: а) культуру материнского этноса и соответствующей республики или государства; б) культуру собственного этнокультурного сообщества, которая, так или иначе, близка материнской; в) культуру федеративного государства (общероссийскую) или доминирующую культуру субъекта федерации (10).
  На наш взгляд, для диаспоры важнейшей является не проблема выбора альтернативного направления в сфере культурных интересов, а проблема совмещения отмеченных культурных ориентиров и создания особого синкретического типа диаспорной культуры. Иными словами, само положение и состояние диаспоры определяет мозаичную культурную идентичность, которая является транскультурным симбиозом, возвышающимся над административными и государственными границами. Культурная идентичность диаспоры, содержащая несколько компонентов, является социальной универсалией, которая шире и масштабнее по функциональным возможностям, чем культурная идентичность малочисленных народов или коренных (автохтонных) меньшинств. Именно за счет сохранения элементов культуры материнского этноса, а также включения элементов культуры окружающих этносов и этнических групп, собственная идентичность диаспоры приобретает мультимедийный характер. Именно эта мультимедийность позволяет диаспоре не только воспринимать культуру окружающих этносов, но и транслировать свою собственную. В этом восприятии и трансляции преодолеваются бытовой национализм, этноэгоизм и ксенофобия.
  Анализируя этнокультурную мультимедийность диаспоры, поддержим тезис Ю.В. Арутюняна и Л.М. Дробижевой о том, что "народы могут варьировать набором и интенсивностью определяющих их социально-культурных черт" (11). Развивая эту мысль, предположим, что переселенческое этническое меньшинство в большей степени способно варьировать этнокультурными характеристиками, чем этнос. Сама сущность этнокультурного анклава предполагает не только иноэтническое окружение, но и активное проникновение в культурное поле диаспоры новых культурных включений. Воспринимая и творчески перерабатывая эти включения, активизируя по мере востребования вектор той или иной культуры, диаспора становится более осведомленной и оснащенной в межэтническом взаимодействии, а, следовательно, и более толерантной.
  В начале 90-х гг. В. Тишков предложил рассматривать этнос как "умственную конструкцию" и "воображаемую общность". В рамках этого видения этнические группы представляются как "некое культурное многообразие, мозаичный, но стремящийся к структурности и самоорганизации (курсив наш - М.А.) континуум из объективно существующих, отличных друг от друга элементов общества и культуры" (12). Здесь же предлагается утверждение о превращении умственного конструкта в реальные социальные организмы под воздействием различных историко-политических и социально-экономических обстоятельств. Формы такого превращения могут быть острыми, манифестными, провоцирующими (13). Нам представляется, что в отношении диаспор, как результатов расщепления этноса, использование конструктивистского подхода оправдано. Подвижность конструктивистского метода отвечает некоторым особенностям и потребностям диаспоры в силу подвижности самой переселенческой группы, ее изменчивости во времени и пространстве. Временной и пространственный дрейф создает определенные предпосылки для родовой и видовой изменяемости перемещающихся этнических групп. В ходе временного и пространственного перемещения этнического меньшинства варьируются:
  -количественные характеристики;
  -уровень этнической дистанции;
  -степень компактности - дисперности;
  -степень жизнеспособности языка и этнокультурной обрядности;
  -содержание этнокультурной идентификации;
  -статус социальный и политический.
  Диаспора существенно трансформируется в зависимости от окружающих условий, среди которых определяющими могут стать как социально-экономические, так и этнополитические. Нам представляется, что диаспора это:
  - первое - результат социобиологического и историко-эволюционного процесса;
  - второе - результат импровизированных конструкций времени и места;
  - третье - результат сознательного самоопределения и объединения этнической группы для достижения определенной цели.
  Сочетание этих трех начал придает диаспоре дополнительную социальную жизнеспособность, а также дополнительные возможности для толерантного поведения. Важнейшей доминантой такого поведения выступают посреднические возможности диаспоры в самом широком социальном понимании посредничества.
  Современная мультикультурная и полиэтничная цивилизация выдвигает на авансцену социальных и политических отношений гражданскую общность - народ, демос. Эта общность, во-первых, является результатом этнокультурной толерантности, во-вторых, создает условия общей социокультурной толерантности и терпимости. Уход от преобладания этничности в пользу гражданственности может повлечь за собой "забвение наций во имя народов, государств и культур". Также возможно рассмотрение нации как согражданства, совокупности разных этносов и этнических групп (14). Применяя такой подход к диаспорам, отметим, что они, как никакие другие этнические сообщества, являются равнозначными членами, как этноса, так и демоса. В этом состоит дуалистическое своеобразие диаспор как "разных по численности групп того или иного этноса, которые находятся вне территории (страны) его происхождения, но сохраняют при этом чувство идентификации со своим родным этносом" (15). В этом состоят и веские основы для толерантности диаспор. Подчеркнем, что диаспора:
  - во-первых, является членом целостного этнического консорциума (народа-этноса), который объединяет материнский этнос и множество одноименных диаспорных групп - этнокультурных анклавов;
  - во-вторых, выступает интегрированным членом целостного гражданского консорциума (народа-демоса), который составлен из множества этносов и этнических групп.
  Не стоит считать, что переселенческое этническое меньшинство является второстепенным субъектом межэтнических отношений и его вклад в оптимизацию межэтнических отношений незначителен. Долгое присутствие, новое пополнение и прибывание диаспор превращает этнос-монолит в демос и создает новую систему отношений, которая предполагает вазимопонимание и взаимозаинтересованность этнических групп. На наш взгляд, исчезновение любой из диаспор (в случае полной ассимиляции или в случае миграции) нежелательно как для одноименного этнического консорциума, так и для полиэтнического гражданского консорциума, так как такая потеря ведет к созданию моноэтнического общества.
  Несмотря на интегративные, ассимилирующие новации социальной и политической жизни, сущность диаспоры как этнического меньшинства весьма устойчива. Будучи частью этноса, переселенческая группа объединена групповой этнической идентичностью, которая является экзистенциальным залогом существования сообщества. Коллективная идентичность диаспоры, при всей сложности определения ее уровня, имеет конкретные способы воплощения. Она выражается в более или менее развитых формах этнической жизни, которые сохраняются и развиваются параллельно и в противовес ассимиляции. Среди таких форм можно выделить следующие:
  - во-первых, первичные и непосредственные - сохранение типичной внешности, заключение моноэтнических браков, владение родным языком, сохранение конфессиональной принадлежности, знание фольклора, обрядов; приверженность этнической топонимике и антропонимике и т.д.;
  - во-вторых, вторичные и опосредованные - создание национально-культурных объединений (общин, союзов, центров, автономий), участие в общественно-политических организациях и движениях, представительство в органах власти, в муниципальном управлении и т.д.
  Обратим внимание на то, что коллективная идентичность заключена в этнические границы, которые обеспечивают сохранение национального меньшинства. Этническая граница важна для диаспоры в большей степени, чем для этнического большинства, так как именно она определяет группу и имеет, по мнению Г.У. Солдатовой, множество функций, среди которых выделяются: разделение мира на "чужих" и "своих"; осознание этнического членства; выражение коллективной воли (16).
  С фактором этнической границы и этнической дистанции прямо связано складывание как положительных, так и отрицательных этнических стереотипов, а, соответственно, и возможностей к толерантному взаимодействию. Этническая дистанция чрезвычайно устойчива, и является важнейшим симптомом этнокультурной анклавности диаспоры. Этнокультурное расстояние может проявляться во всем - "от религиозных воззрений, влияющих на психологию даже самых убежденных атеистов, до самых незначительных бытовых привычек" (17). Этническая граница в отношении меньшинства выполняет выраженную функцию - функцию ограждения от ассимиляции и растворения. Здесь нам представляется уместным рассмотреть проблему внутренней и внешней этнической границы, которые складываются в ходе этногенеза диаспоры, и которые являются важнейшим признаком анклавности диаспоры.
  Внутренняя этническая граница формируется в среде самой диаспоры и является порождением сущностных свойств диаспоры, отделенной от ядра этноса и функционирующей в иноэтнической среде. Такая граница строится на основе:
  - этнических доминант как системы культурных (в том числе политических, идеологических, религиозных) ценностей, которые созданы в недрах материнского этноса и которые сохраняются диаспорой, несмотря на временную, территориальную, социально-экономическую и политическую оторванность от исторической родины;
  - внутридиаспорной комплиментарности как важнейшей психологической взаимоподдержки в условиях иноэтнического окружения и обострившегося соревнования этносов и этнических групп;
  - этнической самоидентификации как сознательного акта коллективного самоопределения, которая, после установления различий с окружающими этносами, обеспечивает выявление сходства между членами диаспоры;
  - этнической традиции как совокупности стереотипов и правил поведения, культурных канонов, которые для диаспоры приобретают особую важность в отсутствии государственных форм жизни и различных форм политического участия.
  Внутренняя этническая граница формируется на основе таких свойств этнической культуры, как этнические установки, стереотипы и автостереотипы, определяющие степень участия диаспоры во внешнем общекультурном полиэтническом процессе.
  Внешняя этническая граница по отношению к диаспоре формируется в среде окружающих этносов и этнических групп. Ее содержание обусловлено фактами и сюжетами истории и современности, тенденциями межэтнических отношений. Она определяет степень вмешательства иноэтнического элемента в культурный процесс диаспоры Прозрачность или, напротив, фундаментальность внешней этнической границы прямо связана с опытом взаимоотношения народов, с близостью или отдаленностью этнокультурных типов. Большое значение для прозрачности внешней этнической границы имеют единство веры, единство исторических судеб и совместная деятельность во благо значимой цели. Оптимизации внешней этнической границы в большой мере служит также политическое и социальное покровительство, которое оказывается малочисленным народам или национальным меньшинствам со стороны многочисленных этносов и их государств. Внешняя этническая граница определяет степень взаимного проникновения культур, взаимного признания субъектов межэтнических и национальных отношений.
  Внутренняя и внешняя границы имеют выраженную ценностную окраску и полны субъективных моментов. Накладываясь друг на друга, они образуют демаркационую линию, которая ограждает один этнический организм от другого. Можно предположить, что эти линия противодействует толерантному поведению диаспоры. Однако на практике смысл такого ограждения не в этнокультурной изоляции, а в создании оптимальных этноконтактных зон. В этих зонах диаспора строит поведение с позиции своей групповой идентичности, а также в соответствии с целями этнокультурного самоопределения. Этнический компонент, который содержится в культурном комплексе каждого этнического коллектива, рассматривается нами не только как природное свойство, но и как средство построения коммуникативных систем, как "товар" для культурного обмена, т.е., как основа для толерантного межэтнического взаимодействия.
  Сохранение анклавной сущности достигается через особое поведение диаспоры в межэтнических связях, внутри которых создается множество этноконтактных ситуаций. Как отмечает Г.У. Солдатова, этноконтактная ситуация характеризуется: межэтническим познанием, пониманием, взаимодействием (18).
  Развивая далее версии этноконтактных зон, укажем, что они:
  - во-первых, имеют, размытые очертания, обусловленные степенью взаимного этнокультурного проникновения (провалы и протуберанцы межэтнической коммуникации);
  - во-вторых, отличаются разной интенсивностью в зависимости от этнокультурной и этнополитической ситуации;
  - в-третьих, содержат различные перспективы сопряжения этносоциальных и этнополитических интересов;
  - в-четвертых, отличаются разным количеством этнических единиц (коллективных и индивидуальных) - участников межэтнического взаимодействия.
  В этноконтактных зонах межкультурное общение строится на базе этнического самосознания, крепость и жизнеспособность которого неодинакова у различных участников контактов. В той же мере, в какой "этничность обязана своим происхождением отношениям неравенства", специфика межэтнического общения обязана своим происхождением этнокультурной неодинаковости (19). Этноконтактная зона становится ареной этнокультурного самоутверждения через межэтническую коммуникацию, в которой проявляются жизнеспособность, организованность и конкурентоспособность этнического меньшинства, как, впрочем, и любого субъекта взаимодействия. В то же время этноконтактная зона является территорией толерантности, терпимости, культурного плюрализма, а в целом, зоной либерализации и демократизации межэтнических отношений. Не стоит, однако, считать, что межэтническая толерантность возникает сама собой. Для ее развития недостаточно лишь естественных исторических, культурных контактов этнических групп. Она должна стать результатом целенаправленных усилий самих субъектов межэтнических отношений, которые должны осознать необходимость мирного сосуществования как смыслообразующую цель.
  В различных регионах РФ сложились места компактного проживания представителей различных диаспор. Типология современных диаспор предусматривает выделение следующих групп: а) классические диаспоры, б) новые диаспоры как результат этнической миграции, в) новые диаспоры как результаты распада СССР, д) новые диаспоры как результат нового национально-государственного устройства РФ. Среди диаспор присутствуют этнические группы, представляющие дальнее и ближнее зарубежье (внешние диаспоры), а также компактные группы народов РФ, проживающие вдали от соответствующих национально-государственных образований (внутренние диаспоры). Очевидно, что возможности и пределы взаимной этнокультурной толерантности у всех групп различны. Ресурсы толерантности зависят от множества причин, от различных историко-политических и общих социокультурных обстоятельств. Толерантность диаспоры как способ коллективного поведения, как нам кажется, является результатом сочетания:
  1) внутренней диаспорной комплиментарности;
  2) внешней диаспорной комплементаности.
  Реализуясь совместно, они оптимизирует как состояние и самочувствие диаспоры, так и систему межэтнических отношений в целом. В то же время при неблагоприятных обстоятельствах этническая граница превращается в непреодолимый этнокультурный барьер, порождает этноцентризм, ксенофобию, ранние проявления которых можно нейтрализовать при следующих условиях: "1) равный статус контактирующих групп; 2) поощрение и поддержка межэтнических контактов властями; 3) кооперативное взаимодействие, предполагающее наличие общей идеи" (20).
  Если первое условие отражает правовые, нормативные реалии, а второе - реалии политического и управленческого воздействия на национальные отношения, то третье условие предполагает активную деятельность самого этнического сообщества. На наш взгляд, диаспоры должны прилагать целенаправленные усилия для обеспечения позитивного содержания межэтнических отношений. Общей целью многостороннего взаимодействия должна быть оптимизация бытования и функционирования меньшинства. Усилением своей социальной, гражданской активности диаспора замещает несовершенство правовых, нормативных актов в отношении национальных меньшинств, а также неэффективность политических и управленческих стратегий и тактик. Повышая собственную социальную значимость, диаспора предотвращает и нейтрализует "угрозу (своей - М.А.) позитивной этнической идентичности", которая, по сути, является "угрозой существования этнической общности" (21). Для малочисленного этнокультурного анклава такая угроза реальна, так как статус национального меньшинства отличается заниженными демографическими, социальными и политическими возможностями.
  Толерантное сознание и поведение этнических групп особенно актуально в тех регионах, где отмечаются межэтническая напряженность и межэтнические конфликты. В частности, в Северо-Кавказском регионе сформировались места компактного проживания армян, греков, евреев, карачаевцев, даргинцев, ногайцев, немцев, туркмен, чеченцев, осетин и др. Принадлежа к этническим меньшинствам (переселенческим или коренным), они занимают преобладающее, либо доминирующее положение в составе населения конкретных населенных пунктов, либо находятся на втором или третьем месте после основного этноса - русских.
  Общение между этими этническими группами осуществляется в условиях специфических северокавказских рисков, которые наносят серьезный ущерб этнополитической стабильности и ставят под сомнение возможность воплощения принципов толерантности. В числе этих рисков:
  1) партизанская война на территории Чеченской Республики и в регионе;
  2) региональный терроризм, переходящий в террор как систему устрашения населения (Чеченская Республика, Ставропольский край Республика Дагестан);
  3) противоречия между этносами и этническими группами на основе территориальных споров, политического, военного противостояния (Ингушская Республика и Республика Северная Осетия-Алания, Карачаево-Черкесская Республика, Чеченская Республика и Республика Дагестан);
  4) ваххабизм как угроза государственной и социальной структуре, идеологической и мировоззренческой системе северокавказского общества (Чеченская Республика, Карачаево-Черкесская Республика, Ставропольский край, Республика Дагестан);
  5) этническая миграция, нарушающая социально-экономический и этнокультурный баланс, провоцирующая межэтнические конфликты (Республика Северная Осетия-Алания, Краснодарский и Ставропольский края, Ростовская область).
  В этих условиях отношения этносов и этнических групп оставляют далеко позади традиционный обмен культурными ценностями. Налицо явная политизация интересов этнических сообществ, которая представляет опасность, во-первых, для этнокультурной целостности региона, во-вторых, для поступательного развития национальных и федеративных отношений в России, в-третьих, для утверждения начал гражданского общества.
  Самочувствие этнический групп в субъектах Северного Кавказа отражает, с одной стороны, общие проблемы межэтнических отношений, а с другой - конкретные проблемы конкретных этнических сообществ. По данным Центра социологии национальных и региональных отношений ИСПИ РАН, в 1998 г. определенная часть населения Ставропольского края (48% опрошенных) считала, что в стране есть национальности, которые живут благополучнее других. Об ущемлении своих национальных прав заявили из опрошенных в Ставропольском крае -35% армян и 12% русских. В то же время в Ставропольском крае число русских, положительно ответивших на вопрос "Есть ли национальности, к которым вы испытываете неприязнь?", более чем вдвое превысило число армян, также положительно ответивших на этот вопрос. 13% опрошенных русских и 11% опрошенных армян Ставрополья считают, что межнациональные проблемы необходимо решать с помощью силы (22). В то же время в Ставропольском крае число опрошенных армян, удовлетворенных уровнем жизни (по отдельным показателям) выше, чем число опрошенных русских. Армяне как представители классической диаспоры меньше "сидят в долгах", в меньшей степени "пали духом", в большей степени "пытаются выжить за счет дополнительных доходов" и в меньшей степени "готовы идти на баррикады". Именно армяне, как свидетельствуют исследования ИСПИ РАН, в большей степени адаптировались к проводимым реформам в Ставропольском крае. Однако это не ликвидирует общего впечатления армян-респондентов об ущемлении прав из-за национальной принадлежности. Об этом свидетельствовали 35% опрошенных армян и 12 % опрошенных русских Ставропольского края (23).
  Этническое самочувствие армян как диаспоры и как второго по численности этноса Ставропольского края отражает многие проблемы самого этнического коллектива. Самыми очевидными среди них являются: ускоренное и масштабное пополнение диаспоры за счет выходцев из Армении, Азербайджана, Грузии, Средней Азии, Чеченской республики; внутренняя стратификация диаспоры за счет складывания групп на основе общности мест исхода (регионализм); упрочение положения диаспоры во внутрироссийской системе армянских диаспор; конкуренция между разными поколениями диаспоры и т.д.
  Внутридиаспорные процессы, являясь закономерными результатами современных этнополитических коллизий, нарушают стабильность самой диаспоры. Кроме того, они создают напряжение в межэтнических отношениях диаспоры с другими этносами и этническими группами края. В этой связи можно предположить, что диаспора должна нацелить усилия самоорганизации и самоуправления на смягчение конфликтогенных факторов. Такие усилия, осуществляемые в тесном сотрудничестве с органами государственной власти, местного самоуправления, этнокультурными объединениями других диаспор должны способствовать распространению толерантных представлений.
  Без взаимной этнокультурной терпимости невозможно достижение интересов диаспор как специфических интересов специфических этнических групп. Среди таких интересов необходимо выделить следующие:
  - свободное передвижение, выбор места жительства, покупку недвижимости;
  - представительство в органах государственной власти, местного самоуправления;
  - развитие национально-культурной автономии как формы самоорганизации и самоуправления этнической жизнью, как общественного парламента этнического меньшинства;
  - активизация связей с органами государственной власти и местного самоуправления, с организациями казачества, другими общественными объединениями, повышение их роли в этнических и консультативных советах;
  - участие в общественной жизни субъектов и региона, в значимых мероприятиях регионального масштаба;
  - сохранение и развитие этнической культуры, отправление религиозных обрядов, традиционного образа жизни;
  - привлечение к развитию межрегионального (между субъектами РФ) и межгосударственного диалога (ближнее зарубежье - страны СНГ и дальнее зарубежье - Болгария, Греция, Германия, Израиль, Польша, Корея и др.).
  В целом, взаимодействие этнических групп в регионе должно быть направлено на достижение главных целей: нейтрализация местных взаимных этнических страхов и негативных стереотипов (страх чеченского, карачаевского, исламского факторов), ликвидация негативного этнического стереотипа "лицо кавказской национальности". Только в этом случае возможны: 1) распространение в регионе общероссийской интегративной идеи при сохранении и развитии традиционных этнопатриотических настроений; 2) развитие элементов гражданского общества с участием этнокультурных общественных объединений;
  Реализация этих направлений обеспечит воплощение принципов толерантности, которые послужат основой системы взаимной этнической безопасности, заинтересованности и доброжелательности.
 
 
  Примечания
  1. Тишков В.А. Национальности и национализм в постсоветском пространстве. // Этничность и власть в полиэтничных государствах М., Наука. 1994. С.29.
  2. Wallerstein, цит. по Комароффу Дж. Национальность, этничность, современность: политика самосознания в конце ХХ века // Этничность и власть в полиэтничных государствах. / Отв. ред. Тишков В.А. М., Наука. 1994. С.40.
  3. Комарофф Дж. Национальность, этничность, современность: политика самосознания в конце ХХ века // Этничность и власть в полиэтничных государствах. / Отв. ред. Тишков В.А. М., Наука. 1994. С. 40-43.
  4. Кучмезова М.Ч. Роль социальных институтов в функционировании карачаево-балкарской зарубежной диаспоры // IV Конгресс этнографов и антропологов России. Москва. 2001. С.232.
  5. Левкович В.П. Позитивная этническая идентичность корейцев Казахстана. // IV Конгресс этнографов и антропологов России. Москва. 2001. С. 232.
  6. Никитина Г.А. Удмуртская диаспора в субъектах федерации различного типа. // IV Конгресс этнографов и антропологов России. Москва. 2001. С.232.
  7. Степанян А.А. Армянская диаспора и репатриация армян в ХХ в. // IV Конгресс этнографов и антропологов России. Москва. 2001. С.233.
  8. Черных А.В. Проблемы этнической идентификации пермских татар и башкир. // IV Конгресс этнографов и антропологов России. Москва. 2001. С.234.
  9. Шепталин А.А. Этносоциальный диапазон функционирования немецкой диаспоры на Урале. // IV Конгресс этнографов и антропологов России. Москва. 2001. С.234.
  10. Лаллукка С. Диаспора. Теоретический и прикладной аспекты (опыт анализа групп российских финно-угров) // Социс. 2000. № 7. С.92.
  11. Арутюнян Ю.В., Дробижева Л.М. Этносоциология: пройденное и новые горизонты // Социс. 2000. № 4. С.14.
  12. Тишков В.А. Советская этнография: преодоление кризиса // Этнографическое обозрение. 1992. № 1. с.78.
  13. Тишков В.А. Забыть о нации (постнационалистическое понимание национализма). // Вопросы философии. 1988. № 9. С.17-18.
  14. Там же. С. 26.
  15. Безвербный А.А., Безвербный А.С. Этнос и межэтнические отношения (философско-политический аспект). Ростов-на-Дону. РГУ. 2000. С.33.
  16. Солдатова Г.У. Психология межэтнической напряженности. М., Смысл. 1998. С.64-77.
  17. Паин Э. Межнациональные отношения и миграция // Миграция. 1997. № 1. С.13.
  18. Солдатова Г.У. Психология межэтнической напряженности. М. Смысл. 1998. С.18-23.
  19. Комарофф Дж. Национальность, этничность, современность: политика самосознания в конце ХХ века // Этничность и власть в полиэтничных государствах. /Отв. ред. Тишков В.А. М. Наука. 1994. С.42.
  20. Солдатова Г.У. Психология межэтнической напряженности. М., Смысл. 1998. С.20.
  21. Там же. С. 34.
  22. Россия: преодоление национальной катастрофы. Под ред. Г.В.Осипова. М. ИСПИ РАН. 1999. С. 60-61
  23. Там же. С.61..
 
 
 МАТЕРИАЛЫ "КАВКАЗОВЕДЧЕСКОГО СЕМИНАРА"
  студенческого информационно-аналитического центра ИППК при РГУ на тему "Этнополитические конфликты на Юге России".
  М.Ю. Барбашин
 К ПОНЯТИЮ ЭТНОПОЛИТИЧЕСКОГО КОНФЛИКТА
  Пожалуй, даже в конфликтологии, для которой характерна определенная нечеткость и некоторая "размытость" определений, сложно найти другое понятие, которое бы не подвергалось столь многочисленным интерпретациям самого разного толка и часто спекулятивного характера как понятие этнополитического конфликта. Причем не только по особенностям социально-политического характеристик и условий, присущих этому явлению, но и по форме, или, точнее, по названиям, используемым исследователями в научных трудах и периодической печати. Даже беглый взгляд на заголовки статей и монографий предоставляет нам редкое изобилие названий, которые используются для обозначения конфликтности в этнических отношениях, в зависимости от приводимой аргументации, а в некоторых случаях - и от фантазии автора: этнические, этнонациональные, межэтнические, этносоциальные, этноэкономические, ирредентистские, сепаратистские, сецессионные, межклановые, национальные, межнациональные и, наконец, этнополитические конфликты. Поэтому каждый человек в зависимости от своих взглядов, предпочтений и преследуемых задач может подобрать по своему вкусу то или иное определение. Естественно, что подобный теоритический "плюрализм" влияет и на отношение к описываемым явлениям на практике.
  Возникает очередной методологический кризис: увеличивается разрыв между существующими теориями и практическим результатом. Ситуация, очень характерная для социальных наук - практика очень мало, чаще всего стихийно использует рекомендации, выводы и предложения ученых. Независимо друг от друга сосуществуют два направления, которые реализуются учеными и практиками. Первые что-то пишут, исследуют, предлагают; вторые прекрасно обходятся без их научных выкладок ( Э. Капитонов ).
  В случаях же, когда в роли объясняющих причины этнической конфликтности выступают государственные эксперты, политики или военные, заинтересованные только в особом освещении конфликта, применяются такие "экзотические" обозначения как "антитеррористическая операция", "наведение конституционного порядка", "восстановление законности", "разоружение бандформирований" и т. п., подкрепляемые соответствующими аргументами. Все это сильно напоминает политическую риторику времен афганской войны, когда советская пропаганда называла участие Советской Армии во внутриафганской смуте вводом "ограниченного воинского контингента", выполнявшего "-экономической области, они могут достичь своих целей лишь путем обретения определенных властных полномочий, достаточных для осуществления подобных изменений" ( А. Ямсков ).
  С другой стороны, культурные, социальные и религиозные процессы в этнополитическом конфликте столь тесно переплетены, что вряд ли их возможно отделять друг от друга. Является, к примеру, Чеченский конфликт этнокультурным? Разумеется. Ведь налицо разные культурные нормы и архетипы у русских и у чеченцев, причем разнятся они настолько, что дают повод обвинять последних в "нецивилизованности", "дикости" и "варварстве". Является ли интернациональный долг".
  В свою очередь, противоположная сторона, представляющая этнос, также не остается в долгу и объясняет конфликт как "движение к самоопределению", "борьба против имперской политики", "отражение внешней агрессии", тоже с весьма разветвленной и подчас довольно убедительной аргументацией. В результате сам конфликт оказывается как бы погребенным под слоем многочисленных, преследующих политические, в лучшем случае узконаправленные научные цели определений, которые объясняют, а главное, оправдывают ситуацию с точки зрения той или иной стороны.
  Если попытаться обобщить перечисленные определения, то общее в них одно - наличие мощного этнического фактора ( оставляя в стороне сложные вопросы соотношения понятий народа, нации, этноса и клана можно заметить, что в этнополитических конфликтах самоидентификация как минимум одной из сторон происходит по этническим признакам ( язык, происхождение, отношение к экзистенциальным ценностям и т. д. ) или признакам, которые могут восприниматься в качестве этнических, так в некоторых случаях ( например, в Северной Ирландии ) религия приобретает этническую окраску ). И этот этнический фактор значит столь много в рассматриваемых конфликтах, что всякая иная идентификация человека: социально-профессиональная, политическая, региональная или имушественная - отходит на второй план. По мнению В. Стрелецкого, " ... корни этнических конфликтов следует искать прежде всего в сфере социально-политических и социально-экономических процессов, этнической же в них выступает "оболочка", форма проявления ..."
  Вторая составляющая - это политический фактор. "Этнический конфликт всегда представляет собой явление политическое, ибо даже если инициаторы перемен стремятся к изменению ситуации только в культурно-языковой или социальнорассматриваемый конфликт этноэкономическим? Безусловно. Фраза о противоположных интересах сторон по поводу каспийского нефтепровода и чеченской нефти уже успела стать расхожим штампом. Тоже самое можно сказать об этнорелигилзном, территориально - статусном, сепаратистско - иррединтистском конфликтах. Схожая ситуация наблюдается в Абхазском, Нагорно - Карабахском конфликтах и во многих других.
  В.В. Золотухин
 
  ЭТНОПОЛИТИЧЕСКАЯ КОНФРОНТАЦИЯ В КАРАЧАЕВО-ЧЕРКЕССКОЙ РЕСПУБЛИКЕ НА РУБЕЖЕ ВЕКОВ.
 
  Многочисленные и трудноразрешимые проблемы, обрушившиеся на Россию в конце прошлого века, не обошли стороной и Карачаево-Черкесию...
  Карачаево-Черкесская Автономная Область (КЧАО) была образована 12 января 1922 года. Она просуществовала лишь 4 года, после чего в 1926 году распалась на Карачаевскую АО и Черкесский национальный округ, преобразованный в 1928 г. в Черкесскую автономную область. В 1930 г. КАО получила Лабинский участок Государственного заповедника, в 1931-32 годах к автономии были присоединены станицы Зеленчукская и Кардоникская, а 1933-1935 гг. в КАО были включены казачьи станицы Круглая и Преградная вместе с их пахотными землями. Затем к КАО отнесли Курджиновский сельсовет Псебайского р-на Краснодарского края. 2 ноября 1943 года, в ныне траурный для всех карачаевцев день, карачаевский народ был противоправно насильственно депортирован в Среднюю Азию и Казахстан.
  КАО была упразднена, большая часть ее территории отошла к Грузинской ССР. На землях Карачая стали селиться сваны, г.Карачаевск был переименован в Клухори. Священный для карачаево-балкарцев двуглавый Минги-Тау (Эльбрус) оказался в Грузии.
  В 1957 году карачаевцев вернули на их родную землю, и 9 января 1957 года Черкесская Автономная область стала Карачаево-Черкесской (КЧАО). Карачаевцы были возвращены на их исконные земли.
  3 июля 1991 года КЧАО отделилась от Ставрополья и была преобразована в Карачаево-Черкесскую Республику.
  Конфликтная ситуация, возникшая в КЧР в 90-е годы ХХ века, к счастью, не вылилась в ярко проявленный межнациональный конфликт, однако межэтническая напряженность давала о себе знать. К развитию конфликта привели многочисленные экономические и политические причины.
  Среди общих причин возникновения конфликта можно назвать: 1) полное отсутствие национальной политики Центра или же явно неправильное ее проведение; 2) резкое ухудшение социально-экономических условий и понижение уровня жизни; 3) из-за деидеологизации произошел активный подъем национального самосознания, приведший в предельной форме к ксенофобии и шовинизму; 4) назревшие в КЧР административно-территориальные противоречия между коренными народами республики.
  Карачаевцы (129 т.ч., 31,2% нас. КЧР) компактно расселены в Карачаевском, Мало-Карачаевском, Усть-Джегутинском, частично Зеленчукском и Прикубанском районах. Черкесы (40,2 т.ч., 9,7%) и абазины (27,5 т.ч., 6,6%) населяют преимущественно Хабезский и Адыге-Хабльский районы, дисперсно, как и карачаевцы, проживают во всех районах республики. Абазинское население отмечается в Усть-Джегутинском районе. Абазины также компактно проживают в ауле Красный Восток Мало-Карачаевского р-на и ауле Хумара Карачаевского района. Ногайцы же (13,3 т.ч., 3,1%) компактно живут в Адыге-Хабльском р-не КЧР.
  Русские дисперсно населяют все районы республики и составляют большинство в Зеленчукском (66,5%), Урупском (76,6%) р-нах и г.Черкесске (67,8%)20. Среди них большую долю составляют люди, причисляющие себя к кубанскому казачеству, особенно в сельской местности.
  Демографическая ситуация в КЧР последних лет характеризуется высокой рождаемостью среди карачаевцев и отрицательным приростом у черкесов, абазинов и русских, причем последние, находясь в напряжении от тлеющего этнического конфликта, покидают республику. В результате этого происходит территориальная экспансия карачаевцев на земли, ранее заселяемые русскими, черкесами и абазинами.
  Деидеологизация страны в конце 80-х гг. вывела на первый план накопившиеся в КЧАО противоречия между народами, как естественно образовавшиеся в ходе исторического процесса, так и произошедшие ввиду некорректного ведения национальной политики. Эти факторы очень взаимосвязаны между собой. Например, совместная автономия не была нужна ни карачаевцам, ни черкесам. К 1926 году это хорошо поняли, в указе ВЦИК как причина расформирования КЧАО было указано: "ввиду невозможности совместного проживания". В 1957 году ошибку повторили еще раз, образовав КЧАО заново.
  Во время перестройки произошло активное возникновение национальных движений, радикальное крыло которых ставило перед собой сепаратистские цели. Так, 17 ноября 1990 года съезд народных депутатов Карачая провозгласил Карачаевскую Республику в составе РСФСР. В это же время, в 1990 и в 1991 году возникли Черкесская, Абазинская, Ногайская республики, русские (казачьи) Зеленчукско-Урупская, Баталпашинская республики и Баталпашинский казачий отдел. Возникла реальная угроза распада КЧР, даже хотя эти предполагаемые образования в принципе невозможно создать, во-первых потому, что их территории взаимонакладываются, а во-вторых из-за высокой степени дисперсности расселения коренных этносов республики.
  Интересы коренных этносов в КЧР представляют основные движения: от карачаевцев - "Джамагъат", от черкесов - "Адыгэ Хасэ", от абазинов - "Адгылара", от ногайцев - "Бирлик", от русских (казаков) - "Славяне Карачаево-Черкесии", "Русь" и др.
  В 90-е годы проводился опрос среди населения республики по вопросу: хотят ли они выхода своего района и своей национальности из состава КЧР? Как ни странно, наибольший сепаратизм проявили русские (казаки): в Зеленчукском и Урупском р-нах был проявлен наибольший процент сторонников отделения. Часть из них хотели присоединения к Краснодарскому краю (чему способствовал Н.И.Кондратенко), а часть - создания собственного казачьего региона. По другим районам получились противоречивые результаты, окончательный вывод которых состоял в сохранении КЧР в ее нынешнем состоянии. В политических пертурбациях последнего времени русские национальные организации чаще всего поддерживали карачаевцев, в частности, ОПД "Джамагъат". Сейчас можно сказать, что идея раздела КЧР потеряла свою актуальность. Большинство населения решительно признало ее неконструктивной.
  В республике проходили жаркие дискуссии по поводу названия столицы: карачаевские и казачьи организации требовали возвращения г.Черкесску его исторического имени Баталпашинск, а радикально настроенные карачаевцы - даже предлагали название "Таулу-Кала" ("карачаевский город"). Опасаясь обострения конфронтации, В.М.Семенов наложил мораторий на переименование г.Черкесска.
  Межнациональная напряженность сохранялась главным образом между карачаевцами и черкесами, причем она преимущественно инициировалась сверху, от правительства КЧР и ОПД. Центр не знал, кому верить, сыпались перекрестные обвинения: то черкесы писали письмо в Москву, обвиняя карачаевцев в "ваххабизме и исламизме", то карачаевцы отправляли туда же послание по поводу якобы имеющих место "сепаратистских настроений" черкесов. Положение снова усугубилось в 1999 году главным образом из-за конфликта вокруг выборов президента КЧР. Черкесы также имеют свои политические претензии к карачаевцам - по их мнению, они слабо представлены в современном Совмине КЧР и его правительстве. По мнению "Адыгэ Хасэ", черкесы также недостаточно свободны в своих проявлениях, они притесняются, поэтому в 1999 году снова педалировался вопрос о присоединении черкесских районов республики к Ставропольскому краю. Особенно остра была ситуация с единственным в Карачаевском р-не абазинским аулом Хумара. Бытовым инцидентам придавалась этническая окраска, что в конце концов привело в 1999 г. к студенческим волнениям в КЧГПУ, в гг.Карачаевске и Черкесске. Угроза взрыва ситуации впоследствии была во многом разряжена генералом В.Г.Казанцевым.
  Усложняет положение и остро обсуждаемый в КЧР вопрос о переброске рек Большой и Малый Зеленчук, что, по мнению черкесских ОПД, угрожает существованию абазинских и адыгских аулов.
  Объективно ситуацию понять довольно трудно: конфликтующие стороны подчас дают прямо противоположные трактовки событий, происходящих в республике. Это относится к вопросам этнических процессов на территории КЧР, к экономическим, политическим вопросам. Наиболее ярко это иллюстрирует дело о покушении в 2000 году на председателя Верховного Суда КЧР карачаевца И.Бурлакова и суд над обвиняемыми, черкесами Р.Мидовым и А.Пшемаховым, которые были признаны невиновными на суде в г.Ставрополе, что оспаривается карачаевской стороной. Взаимопротиворечащие заявления с обеих сторон и жесткие политические выпады стали характерной чертой карачаево-черкесской ситуации.
  Позиция карачаевцев тоже во многом понятна: они делают упор на свою полную культурную реабилитацию после принудительной депортации 1943 года, ставшей подлинной трагедией этого народа. В карачаевской среде гораздо более, чем в черкесо-абазинской, распространился ислам. В с.Учкекен Мало-Карачаевского района было открыто медресе. Новые мечети открылись и в г.Карачаевске. Чеченские эмиссары пытались привнести в КЧР радикальный ваххабизм, приводящий к национальной нетерпимости и сепаратизму. Карачаевский народ не поддался на эту провокацию, в целом отдав предпочтение традиционному исламу.
  Абазины и ногайцы искренне озабочены сохранением своей оригинальной культуры и языка, поэтому они ратуют за создание своих национальных районов в КЧР. Сейчас реализовать такие проекты довольно трудно, ибо это требует большой организационной работы, учитывая то, что абазины живут смешанно с черкесами, как, впрочем и ногайцы. Эти планы, возможно, будут реализованы через некоторое время, когда обстановка в КЧР и на Северном Кавказе более-менее стабилизируется.
  Хоть создание объединенной автономии карачаевцев и черкесов и было не совсем верным шагом Советской власти, но необходимо принять ситуацию, какой она есть. Сейчас распада КЧР допустить нельзя, ибо это резко дестабилизирует обстановку на всем Кавказе и вызовет немедленную активизацию фундаменталистских сил во всем регионе.
  Эскалация конфликтной ситуации в КЧР сейчас маловероятна. И черкесская, и карачаевская стороны хорошо понимают, что взаимные обвинения и политические провокации не приведут к разрешению накопившихся противоречий, наоборот, они еще более обострят ситуацию. Однако, о некоторой тревожности обстановки говорит и отъезд русского населения, и тема "неспокойствия" в КЧР, муссируемая в центральных СМИ, и попытки чеченских боевиков прорваться на территорию Карачаево-Черкесии. Но в основном, националистическая волна пошла на убыль. Карачаевцы и черкесы - тюрки и адыги, всегда были добрыми соседями, кунаками, аталыками друг другу. По моему мнению, идеальным для КЧР оказался бы дагестанский вариант, где первая должность в республике вообще отсутствует. Однако, предпринимаются попытки к достижению паритета власти между этносами, представленными в КЧР. Президентом республики выступает карачаевец генерал В.М.Семенов, председателем Правительства КЧР - черкес А.Х.Карданов, а вице-президентом Республики - русский А.Г.Ляшов. Несмотря на все трудности, этнополитический климат постепенно улучшается, и конфронтация начинает идти на спад.
 
 
  А.В. Пацев
  ТЕРРОРИЗМ - ФОРМА ИНСТИТУАЛИЗАЦИИ КСЕНОФОБИИ НА СЕВЕРНОМ КАВКАЗЕ
  В последние годы, в связи с многочисленными террористическими актами в различных странах мира, особо актуальной стала тема терроризма и методы борьбы с ним.
  Россия - одна из стран, где на протяжении 90-х гг. ХХ в. различными экстремистскими организациями неоднократно совершались террористические акты.
  Одной из самых "горячих" точек на карте России является Южный Федеральный округ, а центром терроризма и экстремизма на Северном Кавказе продолжает оставаться Чеченская республика. Хотя банд группы в основной своей массе и разгромлены федеральными войсками, все же время от времени они напоминают о себе, проводя террористические акты против федеральных сил, местной администрации и мирного населения.
  Благоприятную почву терроризм и экстремизм здесь находит потому, что во всех республиках Северного Кавказа сложилась кризисная социально-экономическая ситуация. За прошедшие десять лет реформ в регионе остро проявляются многие негативные социально-экономические явления (обнищание людей, рост безработицы), которые приводят к тому, что население Северо-Кавказских республик (особенно молодежь) попадают под влияние религиозных и сепаратистских экстремистов, а также к разного рода зарубежных эмигрантов, которые наводнили Россию в 90-е годы. Поэтому на Юге России и особенно в Северо-Кавказских республиках без радикального улучшения социально-экономической ситуации ликвидировать предпосылки экстремизма и терроризма невозможно.
  Тем не менее, сам по себе кризис не обязательно имеет следствием использование протестными силами террористических методов. Во многом они определяются кризисом идентичности народов бывшего Советского Союза. В условиях радикальной попытки модернизации российского общества произошла регенерация закрытых этнических социокультурных систем, в результате чего диалог и взаимодействие культур установившийся в конце XIX - XX вв. сменилось взрывом ксенофобии: русофобии, кавказофобии и исламофобии, которые институализировались в различные формы политического и религиозного экстремизма, включая терроризм.
  важно отметить, не впадая в крайности "теории заговора", что распространение религиозно-этнического экстремизма и терроризма в республиках Северного Кавказа происходит без участия некоторых государств Ближнего и Среднего Востока (спецслцжбы и частные фонды, организации), а также международных террористических организаций, которые всячески поддерживают террористов с Северного Кавказа, оказывая моральную, материальную и финансовую помощь. Так, известный чеченский террорист иорданец Э. Хаттаб связан с международной террористической организацией "Братья-мусульмане", имел он также контакты с международным террористом Усамой бен Ладеном.
  Радикальные организации, некоторые страны Ближнего и Среднего Востока (Саудовская Аравия, Турция, Пакистан и др.) оказывая поддержку террористам на Северном Кавказе, видят в них средство в достижении своих глобальных целей и идей (панисламизм и пантюркизм). Здесь можно заметить еще то, что поддержанием нестабильной обстановки на Северном Кавказе заинтересованы некоторые мировые державы (США, Великобритания), которые объявили Кавказ зоной своих стратегических интересов. Фактически они морально поддерживают террористов и экстремистов на Северном Кавказе, что хорошо видно на примере манипулирования мировым общественным мнением по проблеме Чечни и "ползучего" распространения военного присутствия западных стран в Закавказье.
  В настоящее время активность террористов в ЮФО снижается. Этому способствует антитеррористическая политика нашего Президента и руководителей южного Федерального округа. Но наряду с мероприятиями военного, полицейского характера, необходимо активнее использовать информационные, политические рычаги. Комплекс различных мер, в т.ч. преодоление ксенофобии, направлен на предотвращение терроризма на территории России, и, в частности на ее южных территориях.
 
  И. Карпук

<< Пред.           стр. 5 (из 7)           След. >>

Список литературы по разделу