МАКОВСКИЙ А УЧEБНИК РУССКОГО ГРАЖДАНСКОГО ПРАВА ТОМ 1 М 2006 198 С 4

4. Юридическая связь устанавливается законом в тех случаях, когда за отсутствием действительной связи законодатель по каким-либо соображениям желает связать судьбу одних вещей с другими. Так, например, к принадлежностям заповедных имений относятся: вспомогательный капитал, фамильные бумаги, драгоценности или произведения искусств, собрания редкостей, книг и тому подобные, именно в акте учреждения таковых имений означенные (ст. 391). Принадлежностями корабля признаются все корабельные документы (уст. торг., ст. 151). Нередко, впрочем, законодатель берет на себя задачу указания принадлежностей и тогда, когда опасается сомнений на практике, и иногда дает перечисление там, где принадлежностный характер ясен сам по себе; эти случаи не подходят под понятие юридической связи. [Проект гражданского уложения устанавливает правила о главных вещах и принадлежностях, совпадающие в существенном с положениями, изложенными выше.]
VI. Потребляемые и непотребляемые. Для движимых вещей имеет значение различие между потребляемыми и непотребляемыми. В сущности все вещи потребляемы в том смысле, что вследствие употребления они утрачивают способность служить той экономической цели, для которой были созданы. Однако одни вещи выполняют свое установленное в обороте назначение не иначе как при условии их немедленного уничтожения, тогда как другие вещи выполняют свое назначение без этого условия, хотя с течением времени и утрачивают свою ценность от употребления. На этом основано различие вещей потребляемых и непотребляемых. Под вещами потребляемыми понимаются вещи, потребление которых невозможно без немедленного уничтожения их (съестные припасы, керосин, каменный уголь). Напротив, вещами непотребляемыми будут такие вещи, потребление которых невозможно с продолжительным сохранением их экономического назначения (стулья, шуба, книги). Очевидно, что рассматриваемое различие зависит чаще всего от естественных свойств предметов, но нередко и от того значения, какое придается им в обороте. По свойствам природным полотняный воротничок - вещь непотребляемая, а бумажный воротничок - потребляемая вещь. По назначению почтовая марка представляется вещью потребляемою, потому что использование ее как средства передвижения письма невозможно без наклеивания, с которым соединен выход марки из рук ее обладателя. С той же точки зрения деньги, сделанные из металла, который менее всего поддается действию времени, должны быть причислены к вещам потребляемым, потому что обладатель их не может воспользоваться их экономическим назначением иначе, как потребив их путем отчуждения. Если законом воспрещается продажа игранных карт, то каждая колода карт должна считаться с точки зрения оборота вещью потребляемою, так как после вскрытия ее она выходит из оборота. Поэтому поданные в клубе карты продаются игрокам, а не остаются в нем, как это совершенно ошибочно предполагается (Собр. указ. и расп. правит., 1887, N 8, ст. 93).
Юридическое значение этого различия обнаруживается в том, что тогда как предметом одних сделок (купли-продажи) могут быть и те и другие вещи, предметом других сделок (найма, ссуды) могут быть только вещи непотребляемые. Это объясняется тем, что сделки второго рода имеют в виду возвращение вещей, взятых для известного употребления, между тем как возвращение потребляемых вещей после их употребления невозможно. Очевидно, что потребляемость и непотребляемость зависят от значения вещей в обороте, а не от воли контрагентов. [Действующий закон о делении вещей на потребляемые и непотребляемые не упоминает, но продолжение 1906 г. (ст. 15091) ввело понятие движимого имущества, "предназначенного для пользования, а не для уничтожения", которое может быть истолковано в смысле первой категории. Впрочем, Победоносцев (т. 1, 37) полагал, что упоминаемое нашим законом деление вещей на тленные и нетленные (см. ниже) совпадает с делением их на потребляемые и непотребляемые, но этому мнению противоречит ст. 405, которая к тленным имуществам относит и потребляемые (съестные припасы), и непотребляемые (жемчуг). Проект гражданского уложения указанное деление знает (ст. 49).]
VII. Заменимые и незаменимые. Движимые вещи подлежат делению на заменимые и незаменимые. Незаменимые вещи - это те, которые выступают в обороте с индивидуальными признаками как предметы, отличные от целой массы однородных, например скаковая лошадь "Ворон", пароход "Суворов". Заменимые вещи определяются только общими родовыми признаками, без индивидуальных указаний, например овцы, овес, хлеб, деньги. Ввиду того что вещи последней категории определяются только родовыми признаками, они выступают в обороте по счету, по весу: столько-то аршин сукна, столько-то пудов муки. Недвижимости с точки зрения нашего закона выступают всегда в качестве вещей незаменимых.
Практическое значение указанного деления такое же, как и предшествующего: так, поставка имеет дело с заменимыми вещами, тогда как покупка может иметь объектом также вещи незаменимые. Возможно, что по закону или по соглашению заменимым вещам будет придано свойство незаменимости, например книга для выставки, старые монеты для коллекции. Устанавливая, что при поклаже денег должны быть в точности обозначены номера кредитных билетов, род монеты и год чеканки (ст. 2111), закон вещам заменимым, деньгам, придает свойство незаменимости. Сравнивая два последних деления, следует заметить, что потребляемая вещь будет всегда заменимою, но не всякая заменимая вещь будет вместе с тем и потребляемою, например бутылки, мешки. [И об этом делении действующий закон не упоминает, хотя дает вольный простор в данном отношении кассационному творчеству (ст. 2019, 2065, 2066 и др.). Проект гражданского уложения говорит о заменимых и незаменимых вещах в ст. 47.]
VIII. Тленные и нетленные. Наше законодательство устанавливает третье различие между движимыми вещами, а именно делит их на тленные и нетленные. Тленными вещами называются те, которые подвержены скорой и легкой порче, например съестные припасы, тогда как вещи, не поддающиеся быстрому разложению, будут нетленными: золото, серебро, камни, всякая посуда (ст. 405). Закон не совсем правильно причисляет к тленным вещам жемчуг, меховые и другие платья, во-первых, потому, что они не подлежат слишком быстрой порче, а во-вторых, потому, что сам законодатель к нетленным причислил галантерейные вещи, которые по своим качествам не менее поддаются действию времени, чем платья.
Практическое значение деления вещей на тленные и нетленные заключается в том, что отчуждение тленных вещей допускается даже тогда, когда само имущество, в составе которого они находятся, подлежит только сохранению. Так, например, продажа вещей, принадлежащих к имуществу опекаемого, обставлена различными законными условиями в предупреждение ущерба малолетнему, но тленные вещи могут быть продаваемы опекуном по собственному усмотрению (ст. 227). При объявлении лица несостоятельным все имущество его собирается, приводится в известность, чтобы потом по соразмерности удовлетворить всех кредиторов, следовательно, об отчуждении вещей до учреждения конкурсного управления не может быть и речи, а между тем закон дозволяет попечителям с разрешения суда продать тленные вещи (уст. судопр. торг., ст. 429). Ввиду особых свойств тленных вещей они не подлежат аресту для обеспечения иска (уст. гражд. суд., ст. 625). При обращении взыскания на движимые вещи судебный пристав обязан уведомить отсутствующего должника, но когда имущество, на которое налагается арест, подвержено скорой порче, то, не ожидая явки должника, вещи эти могут быть немедленно проданы (уст. гражд. суд., ст. 971, ср. ст. 1028). При железнодорожном передвижении отличие тленных вещей от нетленных имеет немаловажное значение (уст. р. жел. дор., ст. 67, п. а, ст. 84). Как ни близко рассматриваемое деление с делением на потребляемые и непотребляемые, однако, совпадения нет; так, дрова - вещи потребляемые, но не тленные. Непотребляемые вещи будут вместе с тем и нетленными, а из потребляемых только некоторые будут тленными (см. выше). [Деление вещей на тленные и нетленные принимает и проект гражданского уложения.]
IX. Вещи вне оборота. Весь внешний мир, окружающий человека, представляет неистощимый запас для создания вещей, которые ввиду их потребительной и меновой ценности подлежат сделкам между частными лицами, составляющими в совокупности гражданский оборот. Однако некоторые части внешнего мира стоят вне оборота по причинам естественным, по соображениям государственным или религиозным.
1. По естественным основаниям объектом сделок не могут быть: а) свет солнечный или лунный; b) воздух; с) вода проточная, хотя, заключенная в сосуды, она может быть предметом поставки, например, при заказе воды для булочной из определенного источника, при продаже воды водовозами; d) море или воды морские (т. XII, уст. сельск. хоз., ст. 486). Ввиду последнего постановления было признано, что г. Феодосия не имел права отдавать в аренду рыбные ловли в водах, прилегающих к берегу (80, 36).
2. По государственным основаниям некоторые вещи признаются неспособными сделаться предметом прав со стороны частных лиц. Это такие вещи, которые принадлежат государству или его частям, например городу, и находятся волею закона в общем пользовании. Среди вещей, составляющих государственное достояние, следует различать: а) казенные вещи, принадлежащие в собственность государству, которое приравнивает себя частному лицу, - государственные имущества; b) общественные вещи, хотя и принадлежащие государству, но предоставленные в общее пользование всех граждан. Относительно вещей первого рода государство рассматривается как неограниченный собственник, подобно частному лицу, и потому вправе исключить других частных лиц от пользования принадлежащими ему вещами. На праве частной собственности государству принадлежат леса, земли, крепости, казармы, тюрьмы, корабли, военные орудия и многое другое. Вещи второго рода остаются в общем пользовании, пока не изменится в установленном порядке самое назначение вещи. В общее пользование предоставляются ввиду значительного культурного их интереса дороги, реки, публичные здания, порты. [Против изложенного деления вещей, составляющих государственное достояние, на казенные вещи, принадлежащие в частную собственность государству, и общественные вещи, предоставленные государством в общее пользование всех граждан, возражает Ельяшевич (Зак. гражд., в. II, стр. 176 и след.), утверждая, что в нашем праве никаких оснований для подобного деления нет. Однако доказательства, приводимые Ельяшевичем, не убеждают в правоте его возражения, так как в них не нашли себе места законы процессуальные (ст. 1282-1315 уст. гр. суд.) и др.]
В интересах сообщения находятся в общем пользовании большие дороги (ст. 406), - все и каждый пользуются всеми учрежденными в государстве дорогами свободно, проезд по ним никому не может быть воспрещен (уст. пут. сообщ., т. XII, ст. 523). Они неприкосновенны, не должны быть занимаемы, застраиваемы, запахиваемы и т.п. (уст. пут. сообщ., ст. 882, 889, 890), и владельцам имений, прилегающих к большой дороге, запрещается косить траву, растущую на ней, чтобы дать прогоняемому скоту подножный корм (ст. 435).
Сообщение по судоходным рекам, каналам и озерам (только не частным) составляет общее пользование всех без изъятия (ст. 434), так что собственники ближайших участков не должны оказывать препятствий сообщению или обращать их в предмет сделки, направленной к устранению или стеснению свободы передвижения по ним. Общее пользование реками ограничивается целями сообщения: рыбная ловля составляет право прибрежных собственников (т. XII, уст. сельск. хоз., ст. 490). Для определения того, какие именно реки должны считаться открытыми для общего пользования, следует принимать в соображение естественные свойства, потому что по закону открытие водных путей для судоходства, сплава или гонки леса и дров не требует для своего осуществления особого правительственного распоряжения (по прод. 1906 г., т. XII, ч. 1, уст. пут. сообщ., ст. 359, прим. 3).
В общее пользование предоставляются публичные здания, которые закон противополагает казенным (ст. 406). Сюда относятся храмы, музеи, библиотеки. Тот же общественный характер закон признает за источниками минеральных вод и целебными грязями, как только они будут объявлены имеющими общественное значение по Высочайшему указу (т. XIII, уст. врач., ст. 340, 342 и 351).
Подобно государству, и городу принадлежат вещи, которыми он распоряжается как обыкновенный собственник, и вещи, которые хотя и принадлежат ему, но находятся в общем пользовании. Принадлежащие городу земли, назначенные по городскому плану под площади, улицы, переулки, тротуары, проходы, мосты, каналы, реки, пролегающие через городские земли, оставаясь городскою собственностью, состоят в общем всех пользовании (гор. пол., ст. 8), следовательно, эти земли не могут быть ни продаваемы, ни отдаваемы в аренду до изменения городского плана (в действительности части городских площадей постоянно отдаются в аренду - под балаганы, зверинцы, цирки).
В противоположность указанным сейчас вещам, которые не могут быть предметом сделок, потому что они находятся в общем пользовании, некоторые вещи изъемлются из оборота, потому что по закону они не могут быть предметом чьей-либо собственности. Запрещается торговать невольниками, вывезенными из-за границы (1404); следовательно, рабы с момента нахождения их на русской территории перестают быть объектом сделок. В известное время года, когда запрещается охота, дичь не должна быть продаваема (уст. сельск. хоз., ст. 346); однако закон не устанавливает недействительности сделки, а только связывает ее с уголовным наказанием. Предметом сделок не могут быть яды, фальшивые монеты, вредные для здоровья напитки, иностранные игральные карты, не дозволенные к обращению цензурою книги, рисунки, ноты (уст. врач., т. XIII, ст. 664; улож. о наказ., ст. 552-564, 575, 1020, 1022).
3. По религиозным основаниям опустевшие кладбища, находящиеся среди населенных мест, должны быть огорожены или обведены рвом владельцами той земли, на которой они были устроены, никакого строения на этих местах нельзя возводить, а также запрещено обращать эти места под пашню (т. XIII, уст. врач, ст. 712 и 726). Отсюда можно бы заключить, что земля, бывшая под кладбищем, изъята совершенно из обращения, так как теряет всякую полезность. Но правильнее будет признать, что кладбищенская земля не может быть предметом таких только сделок, которые не соответствуют назначению этого участка, как взрыхливание или вспахивание земли. Но нет препятствий к тому, чтобы место на кладбище было сдано под сенокос (96, 90). Вопрос о том, кто является собственником земли, находящейся под кладбищем, - лица ли, предоставившие на то свою землю, или церковь, возбуждает сомнения (см. 83, 23 и 96, 90). Из всех постановлений нашего законодательства необходимо вывести заключение, что к числу предметов, изъятых из оборота, относятся мертвые тела, хотя в жизни продажа трупов и скелетов производится.
Учреждение домашних церквей допускается, по-видимому, ввиду личных качеств устроителя, потому что по смерти последнего церковь не переходит по наследству без нового разрешения. Если разрешение не было испрошено или не было дано, то вся движимость домовой церкви обращается в собственность приходской церкви (уст. дух. конс., ст. 49). Отсюда можно заключить, что домашняя церковь не составляет принадлежности того дома, где находится, и церковная утварь не может быть ни продана, ни заложена, ни завещана.
По тем же соображениям закон хотя не исключает вовсе из оборота икон, но допускает сделки с ними только по особой форме и при известных условиях. Иконы не продаются, а "заменяются деньгами" (ст. 279), иконы с неотделенными от них ризами, окладами и другими украшениями не могут быть обращаемы в публичную продажу, но отдаются взыскателю по добровольному соглашению с должником, а когда соглашения не последует или взыскатель будет иноверец, то иконы вместе с окладами отдаются в ближайшую приходскую церковь без всякого за то удовлетворения кредиторов. Если же украшения иконы были сняты с них, то они могут быть обращены в продажу (уст. гражд. судопр., ст. 1043 и 1044). Жалуемые духовным лицам панагии и кресты, драгоценными камнями украшенные, по смерти их отдаются наследникам, с тем, однако же, чтобы священные изображения, в них находящиеся, были вынимаемы и оставляемы для хранения в ризнице того места, к которому умерший по службе принадлежал (ст. 1186).
§ 15. Юридические сделки[2]
Литература: Мейер, Русское гражданское право, стр. 114-169; Гримм, Основы учения о юридической сделке, 1900; Анненков, Система русского гражданского права, т. I, стр. 424-578; Васьковский, Учебник гражданского права, т. I, стр. 112-150; Дормидонтов, Юридические фикции и презумпции, 1895; Арсеньев, О значении принуждения в делах гражданских (Жур. гр. и уг. пр., 1877, N 6); Карницкий, Об обмане в договорах (Жур. гр. и уг. пр., 1880, N 4 и 6); Загоровский, Принуждение, ошибка и обман и их влияние на юридическую сделку (Юр. вестн., 1890, N 1); Фон Зелер, Письменные формы договоров в проекте гражданского уложения (Вестн. пр., 1900, N 1); Карницкий, Об обмане в договорах, 1879.
I. Понятие о сделке. Юридическим действием называется, как мы видели, выражение воли человека, влекущее за собою юридические последствия. Под именем юридической сделки понимается такое выражение воли, которое непосредственно направлено на определенное юридическое последствие, т.е. на установление, изменение или прекращение юридических отношений. Юридическая сделка иначе называется юридическим актом. Юридической сделки нет, пока воля не перешла из субъективного состояния в объективное, т.е. пока содержание ее не воспринято другими лицами, к которым воля обращена. Поэтому не имеет юридического значения твердо созревшее в душе намерение завещать свое имущество такому-то лицу. С другой стороны, изъявление воли для достижения юридических последствий предполагает соответствие содержания воли с содержанием объективного права. Поэтому, хотя бы намерение завещать свое имущество было выказано другим лицам или воспринято в письме предполагаемым наследником, юридической сделки, называемой завещанием, нет. Нормы права обеспечивают предполагаемые юридические последствия: а) если воля частного лица действительно была выражена, b) если воля направлена была на допустимую законом цель, с) если воля выразилась в установленной законом форме.
В юридической сделке воля стремится не только к фактическому положению, но и к юридической обеспеченности этого положения. С этой стороны юридической сделке противополагается правонарушение как такое юридическое действие, в котором выразилась воля, направленная только на фактический результат, и потому оно влечет за собою те юридические последствия, которые не составляли цели того, кто выразил свою волю в действии, хотя они и могли быть им предусмотрены. Отличаясь от правонарушения как дозволенное действие, юридическая сделка не должна быть смешиваема с осуществлением права, которое есть также дозволенная деятельность. Различие между ними заключается в том, что юридическая сделка направлена на изменение юридических отношений, а осуществление права остается в пределах существующих уже юридических отношений.
Самый термин "сделка" далеко не чужд русскому законодательству, так, например, недостигшему 17 лет запрещается совершать акты и сделки какого-либо рода без согласия попечителя (ст. 220; ср. еще ст. 1401, 1540).
а) Так как сделка составляет выражение воли того лица, кому приписывается, то совершение сделки не может быть приписано тому, у кого нет воли, кто находится под влиянием физического принуждения, насилия. При насилии лицо лишается собственной воли, которую пытается насильственно заменить воля другого, так что первое лицо становится простым орудием, средством выражения воли второго. Вследствие этого обстоятельства юридическое действие, произведенное под влиянием насилия, не может считаться выражением воли того, от кого действие внешним образом исходит. Так, например, одно лицо насильно выводит рукою другого подпись на векселе. В последнее время простор для насильственного воздействия на чужую волю дает гипнотическое внушение; под его влиянием, может быть, например, написано завещание. Во всех указанных случаях воли у действующего лица нет, а потому произведенные им действия не могут быть ему приписаны.
b. Так как воля направлена непосредственно на юридические последствия, то, очевидно, нельзя признать наличность сделки там, где у действующего нет сознания последствий. Вопрос о силе сделок, совершенных лицом, которое в момент заключения сделки находилось в состоянии умственного расстройства, не засвидетельствованного установленным порядком, или в состоянии сильнейшего опьянения, которое лишает сознания поступков, сильного возбуждения страстей, например гнева, представляется сомнительным с точки зрения русского законодательства. В пользу взгляда, по которому сделки, совершенные в подобном состоянии, должны быть признаны недействительными, приводят следующие соображения. Закон требует, чтобы завещания были составляемы в здравом уме и твердой памяти (ст. 1016), - отсюда открывается возможность распространить силу этого постановления и на все иные сделки. Затем по закону все способы приобретения прав тогда только признаются действительными, когда они утверждаются на непринужденном произволе и согласии (ст. 700), а этому противоречит состояние умственного расстройства, хотя тот же закон стеснение свободного произвола и согласия видит только в принуждении и подлоге, т.е. в воздействии посторонних лиц на волю совершающего сделки, что далеко не совпадает с состоянием умственного расстройства. К этому взгляду примыкает и наша практика, признающая недействительность всякой сделки, совершенной в таком состоянии, - выдача векселя, доверенности, заключения договора купли-продажи (79, 90). Следует, однако, заметить, что верность этого положения подкрепляется скорее общими соображениями теорий о необходимости сознательной воли, нежели данными русского законодательства, в котором твердой опоры для указанного вывода найти нельзя. Недействительность сделки, совершенной в состоянии умственного расстройства, должна, конечно, иметь в основании доказательство такого состояния в момент совершения сделки, что представляется далеко не легким.
Юридические сделки могут быть: а) односторонние, которые возникают по воле одного лица как завладение, оставление вещи, принятие наследства или отречение от него, и b) двухсторонние, которые для возникновения своего требуют воли не менее двух лиц, - договор. Затем сделки разделяются на: а) возмездные, составляющие значительное большинство в гражданском обороте и предполагающие обоюдность услуг, - купля-продажа, наем, и b) безмездные, доставляющие выгоду только одной стороне, - дарение, завещание. Еще сделки могут быть различаемы: а) имущественные, т.е. имеющие своим содержанием какой-либо непосредственный экономический интерес, как, например, купля-продажа, и b) неимущественные, т.е. не преследующие такой цели, как, например, узаконение детей.
II. Состав юридической сделки. В содержании юридической сделки, будет ли оно просто или сложно, можно логически различить три части, не одинаковые по своему юридическому значению.
а. Необходимые части - это те элементы, которые являются характеризующими сделку как тип. Например, в договоре найма квартиры цена составляет необходимую часть сделки, без которой сделка перестанет быть наймом. Поэтому лица, заключающие договор найма, не могут по взаимному соглашению устранить такую часть сделки. Такие необходимые части для каждого типа сделок даются законом, а если в законе данная сделка не успела еще подвергнуться нормировке, то из природы сделки, насколько она выяснилась в обороте.
b. Обыкновенные части составляют те элементы сделки, которые обыкновенно встречаются в сделках такого типа, не являясь в то же время их сущностью, так что устранение их не разрушает рода сделки. Поэтому для отдельной конкретной сделки эти части могут быть отменены или заменены, но если не отменены и не заменены, то предполагаются. Так, например, при найме квартиры обязанность поддержания ее в надлежащем виде путем ремонта лежит на домохозяине, но по соглашению эта обязанность может быть перенесена на квартиранта. Такие обыкновенные части даются диспозитивным законом или заведенным порядком.
с. Случайные части сделки не присущи вообще сделке этого типа, но входят в состав той или другой конкретной сделки по воле совершающих акт. Такие части или заменяют обыкновенные части, или же существуют рядом с ними, например, при определении порядка платежа за наем квартиры помесячно, по третям, каждое первое число и т.п. Случайные части никогда не предполагаются.
Таков состав юридической сделки с объективной точки зрения. Но воля совершающих акт способна произвести видоизменение в соотношении частей сделки. Участники сделки могут придать какому-нибудь случайному элементу значение необходимой части. Например, при договоре стороны условливаются, что сила сделки ставится в зависимость от облечения ее в письменную форму. Пока договор не оформлен - сделки нет, хотя закон и не требует для сделки этого типа письменной формы. Чтобы определить, насколько тот или другой элемент существен с субъективной точки зрения, насколько сделка, удовлетворяющая всем условиям с объективной стороны, может быть признана в силе, необходимо истолковать волю совершавших акт.
II*. Мотивы воли. По общему правилу мотивы, которыми лица руководствуются при совершении юридических сделок, не имеют никакого влияния на силу и действие последних. Лицо могло отдать свой дом внаем, рассчитывая ехать за границу, а потом осталось; лицо могло продать имение вследствие стесненного имущественного положения, а потом получило наследство, - все эти обстоятельства не имеют и не должны иметь значения для юридических последствий, потому что в противном случае от непрочности сделок пострадал бы гражданский оборот. Однако некоторым мотивам и при наличности известных обстоятельств придается значение, влияющее уничтожающим образом на силу юридических сделок.
А. Психическим принуждением или угрозою называется воздействие на чужую волю страхом страдания. Наш закон видит принуждение там, где одно лицо, быв захвачено во власть другим, принуждается к отчуждению имущества или ко вступлению в обязательства насильственно, страхом настоящего или будущего зла, могущего постигнуть его лицо или имущество (ст. 702). Так как при психическом принуждении юридическая сделка является все же выражением воли действовавшего, которому предстоял выбор - или перенести страдание, или исполнить сделку, то для уничтожения силы последней необходимы некоторые условия.
а) Прежде всего требуется противозаконность грозимого зла. Угрожающее лицо не должно иметь права на то действие, с которым соединены страдания для угрожаемого. Не будет принуждения, когда кредитор требует уплаты по векселю под угрозою объявить должника несостоятельным или муж настаивает на обязательстве жены, угрожая потребовать ее к совместному жительству. Представляется ли противозаконность уголовною, т.е. подходит ли действие угрожающего под признаки наказуемого насилия (улож. о наказ., ст. 1686 и 1687), - это уже безразлично для гражданских последствий принуждения, потому что по гражданским законам признается в силе только приобретение права, основанное на непринужденном произволе (ст. 700). Так, например, еврейское общество вынудило сына к пожертвованию угрозою не допустить погребения умершей матери на общественном кладбище, последствием чего было разложение трупа в доме (01, 21).
b) Требуется значительность грозимого зла, соответствие страдания, которым угрожают с вымогаемою сделкою. Нужно, чтобы зло грозило существенному благу, личному или имущественному. Странно было бы ссылаться на недействительность векселя в 10 000 руб., выданного под влиянием угрозы не подать руки в обществе. Сомнительно с точки зрения нашего закона, уничтожает ли силу сделки угроза причинить страдание не самому совершающему сделку, а близким ему лицам - отцу, матери, жене, детям, потому что ст. 702 говорит только о зле, могущем постигнуть "его" лицо или имущество.
с) Необходима основательность страха, должна быть вероятность приведения угрозы в исполнение. Так как это условие чисто психическое, зависящее от душевного склада человека, то и мерка в данном случае должна быть чисто субъективной. Для решения вопроса, насколько угрожаемое лицо могло опасаться выполнения угрозы, суду приходится приноровиться к развитию этого лица, его общественному положению. Угроза, способная произвести сильное впечатление на простого человека, может быть под влиянием суеверия, окажется неизвинительной для человека образованного.
Наш закон устанавливает необыкновенно краткую давность для опровержения сделок, совершенных под влиянием психического принуждения, а именно заявление должно быть сделано не позже недели со времени совершения сделки (ст. 703). По смыслу закона следует, что по истечении семидневного срока потерпевший теряет право на возражение. В нашей литературе высказывается мнение, что срок этот не имеет значения как процессуальное правило в местностях, где введены новые судебные учреждения. Однако процессуальный характер указанного срока более чем сомнителен, и ст. 703 упорно повторяется в новейших изданиях, несмотря на полное обновление нашего процессуального порядка. Сенат также высказался за отрицание значения за семидневным сроком (76, 298).
В. Сделка может быть совершена под влиянием заблуждения, т.е. отсутствия истинного представления о предмете. Оно называется неведением, когда отсутствует какое-либо представление, например, лицо не знает вовсе о существующем законе или происшедшем факте. Оно называется ошибкою, когда существует ложное представление, не соответствующее действительности, например, лицо знает о существовании закона, но неверно понимает его содержание. Различают заблуждение юридическое и фактическое.
1. Заблуждение юридическое относится к знанию законов, но не вообще объективного права, потому что обычное право может быть неизвестно даже суду. Заблуждение в законе у нас неизвинительно, потому что никто не может отговариваться неведением закона, когда он был обнародован установленным порядком (т. I, ч. 1, ст. 95). Таким образом, предполагается, что каждый русский подданный не только знает, но и совершенно правильно понимает все русское законодательство. Конечно, такое предположение чистая фикция, потому что всего содержания 16 томов не знают даже юристы, практики и теоретики, а существование в нем неясностей и противоречий допускает сам законодатель. Но установление противоположного правила могло бы повести к грубым злоупотреблениям, если бы силу всякого действия, оказавшегося невыгодным, можно было ослабить отговоркою незнания его последствий (юридическим неведением, по терминологии Сената, 08, 59). Так, например, состоялся заем под условием платежа 24%, и кредитор стал бы отговариваться незнанием нового закона о ростовщичестве. Ошибочное понимание стороною юридической природы договоров не может освобождать от ответственности (76, 394), например, если вместо поставки заключается продажа. Из общего правила не существует исключения и для инородцев, которые управляются на основании общих узаконений и учреждений (т. II, пол. об инор., ст. 16). Знание иностранных законодательств ни для кого, конечно, не обязательно. Сомнительным представляется обязанность знания местных законов. Ввиду того что не предполагается обнародование их установленным для Империи порядком, незнание их, если оно существенно для сделки, может быть признано извинительным вне места их действия.
2. В бытовом отношении более важным представляется заблуждение второго рода - фактическое. Подобное заблуждение может влиять на силу сделки только в тех случаях, когда оно настолько существенно, что обнаруживает полное несоответствие между тем, чего желало лицо, и тем, на что в действительности была обращена его воля. Другими словами, существенным заблуждение будет в том случае, когда есть основание думать, что совершивший сделку не заключил бы ее, если бы знал обстоятельства дела. Здесь, конечно, должна быть прилагаема не субъективная мерка, а объективная. Не то важно, заключило бы сделку данное лицо, попавшее в заблуждение, а заключил ли бы ее вообще всякий благоразумный человек, руководствующийся взглядами оборота. К сожалению, по этому вопросу наше законодательство страдает крупным пробелом. Оно совершенно игнорирует вопрос о заблуждении и только практика стремится восполнить этот пробел. Определить в каждом отдельном случае, насколько существенно было заблуждение, - дело суда (90, 9).
Возможно существенное заблуждение в лице, с которым или в пользу которого совершается сделка. Наш закон говорит о недействительности завещания, учиненного с очевидною ошибкою в лице (ст. 1026). То же самое должно быть признано и в отношении всякой другой сделки, если только ошибка в лице представляется существенною для сделки. Так, несомненно, существенным заблуждением представляется договор доверенности, данный по созвучию фамилий не известному адвокату, а только посредственному. Но, например, не имеет никакого значения для силы сделки, если купец продал на наличные товар не тому лицу, за которое он принимал покупателя, или если платеж по векселю получен не от самого векселедателя, или если при пожертвовании ошибочно приведено официальное название учреждения.
Может произойти заблуждение относительно сущности сделки. По неясной редакции договора автор полагает, что он предоставляет книгопродавцу право издания, а в действительности он отчуждает ему свое авторское право. Такое несоответствие между намерениями контрагентов устраняет соглашение их воли, а потому и должно быть признано существенным.
Заблуждение в объекте сделки составляет, несомненно, существенную сторону сделки. Закон наш признает недействительными завещания, учиненные с очевидною ошибкою в завещаемом имуществе (ст. 1026). Недействительность сделки может быть допущена только тогда, когда из самого завещания нельзя уяснить себе истинной воли завещателя. Например, в завещании может произойти ошибка в наименовании; завещатель свое родовое имение Кизьметево отдает сыну, благоприобретенное Апраксино - жене, а между тем, наоборот, Апраксино является родовым, а Кизьметево - благоприобретенным. То же самое правило следует применять и относительно других сделок, когда ошибка в предмете представляется существенною с точки зрения цели сделки (72, 343), например, когда вместо золотого песка проданы медные опилки.
Ошибка в качестве и количестве объекта может тогда только повести к ничтожности сделки, когда вследствие своих свойств вещь становится непригодной для предполагаемой цели или количество не отвечает цели сделки. Так, например, антикварий продает канделябры, которые как он сам, так и покупатели считали серебряными, между тем они оказываются оловянными. Если канделябры были куплены для такого же пользования, какому могли служить и новые, то заблуждение представляется существенным. Если же канделябры были куплены как археологическая редкость, то металл уже не играет существенной роли. Особенно частыми в практике являются заблуждения относительно того, каменный или деревянный дом был продан. Вместо чисто каменного дом нередко оказывается только обложенным кирпичами или с мусором между кирпичами (90, 9). Несомненно, что, предполагая дом каменный, покупщик оказывается в существенном заблуждении, если стены только обложены кирпичом или набиты мусором. Было признано, что публичные торги могут быть уничтожены в том случае, если проданная вещь окажется впоследствии не того достоинства, какое было показано в описи и заявлено на торге (84, 38; ср. также 95, 14), например серебряный чайный прибор оказался медным. Но, например, продажа хлеба с некоторыми примесями вместо совершенно чистого, отдача внаем парохода несколько меньшего по вместимости или по количеству сил, чем было условлено, не уничтожает сделки. Такое же значение, как ошибка в качестве, имеет несоответствие в количестве. Если, например, земледелец выписывает машины в количестве, необходимом для его хозяйства, а по ошибке телеграфа ему присылают транспорт машин на комиссию, то соответствия намерений, очевидно, нет.
С. Обман является намеренным возбуждением в другом лице ложного представления. Поэтому сделка, совершенная под влиянием обмана, обсуждается по тем же началам, как и сделка, совершенная под влиянием заблуждения, с тем только отличием, что к обманутому следует предъявлять менее строгие требования, чем к заблуждающемуся, потому что интерес его контрагента менее заслуживает защиты. Обман подрывает силу сделки, если она заключена под его влиянием. Обман, касающийся несущественных сторон сделки, не влияет на силу последней, например, умолчание продавца лошади о некоторых недостатках ее, не мешающих предположенному пользованию ею. Но существенный обман лишает сделку силы, потому что нет соответствия между тем, чего лицо желает, и что оно совершает. Например, кто-нибудь предполагает вступить в сделку с другим, ложно выдающим себя за представителя третьего лица. Заключающий сделку хочет вступить в отношение с этим третьим лицом, а между тем он не достигает этого и оказывается в отношении с тем, с кем не желал.
Обман является чаще всего преступным действием (улож. о наказ., ст. 1688), и если наличность его будет признана уголовным судом, то должны отпасть и все гражданские его последствия. Однако, если бы обманные действия и не подходили под указанные в уголовном законе признаки преступного обмана, все же они могут послужить основанием к признанию недействительною сделки, совершенной под их влиянием (99, 60). Это вытекает из того, что гражданский закон не признает силы за приобретением права, основанным на подлоге (ст. 701), который является видом обмана.
III. Выражение воли. Воля и ее мотивы составляют внутреннюю сторону юридической сделки. Юридическое значение воля приобретает только при проявлении ее вовне, во внешних действиях. Очевидно, между содержанием воли и ее внешним выражением должно быть полное соответствие. Однако, ввиду того что психические переживания посторонним недоступны, необходимо принимать выраженную волю за действительную волю, пока несоответствие между ними не будет доказано тем, кто его утверждает. Когда действие имеет своею прямою задачею выразить волю на данный случай, то такое выражение будет непосредственным. Непосредственное выражение воли обнаруживается или в словах, или в движениях. Так, утвердительное или отрицательное кивание головою в ответ на предложение является непосредственным выражением воли. Посылка заказанных товаров есть согласие, выраженное не словами, а действием.
Наиболее сомнений возбуждает вопрос о значении молчания. Затруднение здесь состоит в том, что оно может быть принято за непосредственное выражение согласия (например, присутствие отца на свадьбе сына есть молчаливое, но явное согласие на брак) или же как выражение несогласия (например, молчание в ответ на предложение продать вещь по такой-то цене). Поэтому относительно молчания принимается как общее правило следующее: когда в законе установлено требование, чтобы лицо заинтересованное выразило явное свое согласие, то молчание следует принять за выражение несогласия, например, молчание родителей-лютеран на просьбу их несовершеннолетних детей разрешить им вступление в брак (т. XI, ч. I, изд. 1896 г., ст. 319); напротив, когда требуется, чтобы лицо явно заявило свое несогласие, то молчание следует считать за согласие, например, молчание родителей-лютеран на просьбу их совершеннолетних детей разрешить им вступление в брак (т. XI, ч. I, изд. 1896 г., ст. 320).
В отличие от непосредственного выражения воли косвенным выражением являются такие действия, которые не предназначены выражать прямо намерение лица, а только дают возможность судить по ним о намерении лица. Так, например, если наследник не заявляет прямо о своем желании принять наследство, а вступает в распоряжение им, платит долги наследодателя, пользуется имуществом в свою пользу, то это может быть истолковано только в смысле принятия (ст. 1261).
В некоторых случаях содержание сделки может не соответствовать истинной воле, выражением которой является сделка. Стороны имеют в виду совершить одну сделку, но облекают ее в форму другой, так что совершенная сделка является выражением не действительного намерения, а видимого. Такие сделки носят название притворных. Например, ввиду объявления несостоятельности лицо выдает своим приятелям массу векселей; видимое намерение его - обязаться и уплатить им, но действительное - сохранить при помощи друзей или родственников хотя часть того имущества, которое целиком должно бы было пойти на удовлетворение настоящих кредиторов. При существующем запрещении дарить или завещать родовое имение совершаются нередко фиктивные продажи его, тогда как в действительности продавец никакой покупной цены не получает.
Является юридический вопрос: какова сила притворных сделок? Притворная сделка должна рассматриваться как прикрытая, т.е. как та, которая в действительности имелась в виду, если только она удовлетворяет условиям последней и не противоречит требованиям закона (01, 45). Так, например, лицо, желая скрыть от посторонних свои близкие отношения к другому лицу, продает последнему свой благоприобретенный дом, не взяв с него в действительности денег. Если это обстоятельство будет обнаружено, сделка сохранит свою силу, но не как продажа, а как дарение. Наш закон сохраняет силу за договором поклажи, под которою скрывается договор займа (ст. 2114). Напротив, не дозволяются и признаются недействительными сделки, когда побудительною причиною (т.е. истинным намерением) является подложное переукрепление имущества во избежание платежа долгов (ст. 1529, п. 2) или когда сделка совершается в обход закона, ограждающего права других лиц, не участвовавших в сделке (08, 13); на последнем основании Сенат признал за наследником собственника родовой недвижимости право требовать уничтожения купчей крепости, совершенной с целью лишить его предоставленных ему по закону прав на то же имение.
IV. Форма сделки. Соответствие содержания сделки с истинною волею и с нормами объективного права оказывается иногда недостаточным. Необходимо, чтобы сделка как определение отношений между людьми выразилась вовне, приняла форму, по которой можно было бы заключить о ее содержании. Выбор формы, наиболее соответствующей воле сторон, зависит от их усмотрения. Нередко закон предписывает, чтобы выражение воли произошло в известной, установленной им форме. Форма сделки может быть или словесная, или письменная, с участием свидетелей или даже органов власти. Важно не то, в какой форме обыкновенно совершается сделка, а то, в какой она должна совершаться. Так, доверенность обыкновенно выдается нотариальным порядком, но это вовсе не составляет необходимости. Так, например, общеприняты для завещания начальные слова "Во имя Отца и Сына и Святого Духа", но завещание без этих слов будет так же действительно, как и с ними. В некоторых случаях законодатель, предполагая неразвитость общества и неспособность его самостоятельно выработать форму, предлагает образцы, например, векселей, заемных писем. Не следует придавать им обязательного значения, которого они по цели своей не имеют. В современном быту сохранились еще формы символические, которые имели преобладающее значение в древнем праве. В настоящее время они имеют значение главным образом как определение момента состоявшегося соглашения, как, например, битье по рукам, третий удар молотка при аукционе. Фискальные требования не влияют на гражданскую силу сделок. Акты, которые по закону подлежат гербовому сбору, принимаются в доказательство и в том случае, когда они писаны без соблюдения правил о гербовом сборе (уст. гражд. суд., ст. 461), за исключением векселей.
1. Словесная форма представляется наиболее простой и естественной. Потому она должна быть допущена для всех тех сделок, относительно которых закон не установил более сложной формы. Следовательно, если в законе не установлена письменная форма для сделки, то последняя может быть совершена в словесной форме. Так, например, купля-продажа или мена движимых вещей могут быть совершены словесно.
2. Письменная форма обязательна для сделок лишь тогда, когда она предписана законом. Она может иметь двоякое значение: а) или она составляет сущность сделки (так называемый corpus) и без нее сделка не приобретает силы, b) или же она составляет только преимущественное средство доказательства. В первом случае никакие доказательства, ни свидетели, ни собственное признание, не могут дать силы недействительной сделке. Во втором случае закон только ограничивает средства доказывания, устраняя свидетелей: при отсутствии письменной формы сделка не может быть доказываема свидетельскими показаниями (уст. гражд. суд., ст. 409). Так, например, в случае займа на сумму свыше 30 руб. кредитор не может доказывать свидетелями факта займа, и если должник не признается, то он не может доказать своего права. Издательский договор должен быть заключен в письменной форме согласно закону 20 марта 1911 г., но это означает только, что ни автор, ни издатель не могут ссылаться в подтверждение своих прав на свидетелей, напротив, они могут отстаивать свои интересы посредством писем, расписок. Если стороны не спорят о существовании договора, - особенно, когда договор принят ими к исполнению, - суд не может отказывать в разрушении вытекающих из этого договора споров только потому, что он не удостоверен письменным актом. Равным образом и "все те условия, которые находятся вне спора сторон и существование которых представляется несомненным, должны быть приняты судом в соображение, хотя бы эти условия и не были изложены в письменной форме" (92, 8).
а. Закон в редких случаях связывает сущность сделки с ее формою. Это правило установлено главным образом для сделок о недвижимостях. Акты могут быть совершаемы по усмотрению сторон порядком или домашним, или нотариальным, за исключением актов о переходе или ограничении права собственности на недвижимости, которые под опасением недействительности в противном случае самых договоров и сделок должны быть совершаемы всегда у нотариусов и обращаемы в крепостные (нот. пол., ст. 66). Соблюдение предписанной формы (утверждение старшим нотариусом акта, совершенного у нотариуса) вызывается потребностью знания в обществе, кому принадлежит недвижимость и какие долги на ней лежат. Совершение подобной сделки в словесной форме или домашней письменной не производит никаких юридических результатов. Следующие сделки о недвижимости должны быть совершены в установленной форме: купля-продажа (купчая крепость), залог (закладная крепость), дарение (дарственная запись), выдел (отдельная запись), приданое (рядная запись), раздел общего имущества (раздельная запись) и некоторые другие (нот. пол., ст. 158). Неверно, однако, утверждение Сената, что "наши гражданские законы, относя к существенным условиям действительности договора дееспособность сторон, предмет, не изъятый из оборота, свободное согласие сторон и законность цели договора, касательно значения в этом отношении формы, дают лишь одно несомненно положительное указание, в ст. 66 положения о нотариальной части, требуя крепостной формы для актов о переходе или ограничении права собственности на недвижимости, под опасением, при несоблюдении этой формы, недействительности договора; ни в каком ином случае действительность договора не ставится в зависимость от соблюдения формы" (88, 37; 08, 28). Форма сделки составляет ее сущность и в некоторых других случаях; так, вексель недействителен без установленной письменной формы, завещание - без соблюдения установленных формальностей.
b. Письменная форма как средство доказательства устанавливается по нашему законодательству для большинства сделок, что отражается чрезвычайно вредно на бытовых отношениях. Законодатель должен придерживаться известного принципа, по которому он для одних сделок устанавливает письменную форму, а другие допускает совершать в словесной. Таким принципом может быть, например, ценность сделки. Так, по французскому праву все сделки на сумму свыше 150 фр. должны быть облечены в письменную форму; также и в Англии продажа вещей ценою свыше 10 ф. ст. по закону 1894 г. должна быть облечена в письменную форму. Таким же принципом может быть бытовая опасность некоторых сделок, представляющих особенный соблазн для ложных свидетельских показаний. Так, германское право устанавливает (§ 129) письменную форму лишь в исключительных, законом перечисленных случаях, например для поручительства. Наше законодательство не придерживается ни того ни другого начала, потому что нельзя найти основания, почему купля-продажа может быть совершена словесно, а родственная ей поставка требует письменной формы. Жизнь сильно страдает от формализма нашего права. Заем, заклад, личный наем совершаются в обществе, особенно в простом народе, словесно, отчасти по безграмотности контрагентов, отчасти по удобству. Между тем несоблюдение письменной формы, если должник запрется, не дает кредитору никаких средств доказывания, хотя бы в их среде все знали о заключенной сделке, однако новый закон о местном суде ввел исключение для договоров займа и заклада на сумму не свыше 30 руб., которые могут быть доказываемы и свидетельскими показаниями (ст. 1011, п. 2). Суд обязан по собственной инициативе не допускать свидетельских показаний в подтверждение таких фактов, которые по закону не могут быть доказываемы свидетелями, если только стороны не дали своего согласия на допущение этого рода доказательств (11, 8). Только в одном случае отсутствие письменного акта может быть восполнено свидетельскими показаниями, - когда акт утрачен вследствие какого-либо внезапного бедствия, например пожара, наводнения и пр., но существование и содержание акта может быть доказано, кроме показания свидетелей, и другими доказательствами (уст. гр. суд., ст. 409, п. 2, и ст. 1011 по прод. 1912 г.).
3. В некоторых случаях закон присоединяет к письменной форме требование наличности свидетелей. Это не те свидетели, которые случайно знакомы с совершенною сделкою и могут подтвердить ее содержание и отсутствие которых не лишает сделку силы. Это скорее соучастники сделки. Законные свидетели составляют необходимую часть формы, установленной законом, например, для завещаний, и отсутствие их отражается на силе сделок (ст. 923).
4. Помимо тех случаев, когда закон требует совершения сделки при участии нотариусов под страхом недействительности, нотариальная форма возможна для всех вообще сделок, даже для тех, для которых не требуется письменная форма, например для найма квартиры. Преимущество нотариальных актов перед домашними состоит в том, что содержание их не может быть опровергаемо свидетельскими показаниями, за исключением споров о подлоге (уст. гр. суд., ст. 410). Акт, не признанный в силе нотариального, сохраняет силу домашнего акта, если удовлетворяет требованиям последнего (уст. гр. суд., ст. 460).
[5. Проект гражданского уложения в кн. V устанавливает для всяких договоров на сумму свыше 300 руб. обязательность письменной формы (ст. 14), за исключением случаев, особо законом указанных.]
V. Случайные принадлежности сделки. Между случайными принадлежностями сделки особенного внимания заслуживают условие, срок и наказ.
1. Условием, в техническом значении слова, называется такое случайное определение в юридической сделке, по которому предполагаемые последствия сделки ставятся в зависимость от наступления или ненаступления в будущем известного обстоятельства. Условием называют также и это последнее обстоятельство, а сама сделка носит название условной. Возможность таких осложнений сделки основывается в нашем законодательстве на ст. 530, допускающей включать в договор всякие условия, законам не противные. Не все, однако, сделки допускают включение в их состав условия. Иногда закон прямо указывает на недопустимость таких ограничений, например относительно принятия векселя (уст. векс., ст. 11 и 95), в других случаях это явствует из общего смысла постановлений, например, возможны под условием брак, усыновление, принятие наследства. Из данного определения условия обнаруживаются два существенных его признака: а) неизвестность наступления и b) произвольность установления. Необходимо, чтобы при совершении сделки неизвестно было, наступит или нет условное обстоятельство. Поэтому недействительно будет условие, когда обстоятельство к моменту сделки уже произошло, например, дед обещает внучке приданое, если она выйдет замуж, а между тем она уже замужем. По той же причине недействительно будет условие, когда во время совершения сделки известно, что обстоятельство никогда не наступит, например, петроградский фабрикант обязывается доставить казанскому купцу товар, если железная дорога перевезет груз в один день. Необходимо также, чтобы установление условия было вполне произвольно. Поэтому не составляет условия такое обстоятельство, которое является необходимою составною частью самой сделки, напр., отдается вещь на сохранение под условием возвратить ее по первому требованию. По той же причине условие не должно противоречить закону и нравственности (ст. 1530), например, недействительна продажа под условием удачной кражи, недействительна брачная неустойка, как нарушающая свободу вступления в брак (77, 230).
Условия представляют различные виды, а) Когда сила сделки ставится в зависимость от наступления известного обстоятельства, то условие будет положительным, например, лицо обязывается продать имение, если оно достанется ему по закладной. Когда сила сделки ставится в зависимость от ненаступления известного обстоятельства, то условие будет отрицательным, например, заключается договор найма квартиры на зиму на случай, если к осени наниматель не получит дом по наследству. b) Когда от наступления условия зависит установление юридического отношения, которое имеется в виду сторонами, то условие называется отлагательным (суспензивным), например, обязательство отдать дом внаем, если он будет приобретен с торгов. Наше законодательство предусматривает такие условия, когда постановляет, что земли, пожалованные под условием заселения или застройки, поступают в собственность не прежде как по исполнении сих условий (ст. 938). Когда от наступления условия зависит прекращение юридического отношения, то условие называется отменительным (резолютивным), например, отдается дом внаем под условием немедленного возвращения, если найдется покупатель. Наше законодательство предусматривает такие условия, когда постановляет, что дар, учиненный под условием возвращается дарителю, если условие не будет исполнено (ст. 976), или что казенные оброчные статьи могут быть отданы в содержание под условием до наступления известного события, как, например, до разрешения судом дела о спорности сданного участка (т. VIII, ч. I, уст. оброчн., ст. 56 и 58, п. 2). с) Когда наступление предусмотренного обстоятельства зависит от воли того лица, в пользу которого клонится сделка, то условие будет произвольным, например, лицо обязывается открыть кредит другому, если последний начнет торговлю. Когда наступление условного обстоятельства не зависит от воли того лица, в пользу которого клонится сделка, то условие будет случайным, например, кто-нибудь обязывается возвратить долг, если выиграет в лотерею. Возможно и соединение произвола со случайностью, например, дядя кладет в банк приданое племяннице, если она выйдет замуж за такое-то лицо. Условие произвольно, насколько замужество зависит от ее соглашения; оно случайно, насколько зависит от воли другого лица. Такое условие называется смешанным.
Каково же юридическое положение сделки до наступления условленного обстоятельства? Здесь необходимо принять во внимание различие между условиями отлагательными и отменительными. Сделка, заключенная под отменительным условием, приобретает всю свою силу с момента ее совершения как бы безусловная сделка и продолжает сохранять ее до наступления обстоятельства. Сделка, заключенная под условием отлагательным, представляет некоторое затруднение. Юридический факт, способный установить отношение, может считаться наступившим только с исполнением условия. Если одно лицо обязывается продать, нанять, отдать в ссуду с наступлением условия, то очевидно, что до этого времени не возникают юридические последствия, какие всегда сопровождают продажу, наем, ссуду. Но с другой стороны, нельзя сказать, чтобы сделка, заключенная под отлагательным условием, не устанавливала никакого отношения между лицами, ее заключившими. Так, например, условные обязательства переходят по наследству, условные обязательства предъявляются в конкурсе, лицо, обязавшееся под условием, не вправе препятствовать наступлению условия, иначе это влечет за собою юридическое последствие. Отсюда необходимо заключить, что отлагательное условие устанавливает юридическое отношение с момента его назначения, но, однако, так, что некоторые последствия наступают немедленно по соглашению, а другие, - предположенные сторонами, - только с наступлением условия.
По вопросу о моменте наступления условия следует принять в соображение различие положительных и отрицательных условий. Положительное условие признается наступившим, когда совершается то обстоятельство, действие или событие, которое составляет содержание условия. Отрицательное условие наступает тогда, когда наступление условного обстоятельства оказывается невозможным, например, лицо обязывается уплатить долг другого в срок, если тот не заплатит сам, а между тем до срока должник объявляется несостоятельным. Положительное условие признается ненаступившим, когда обнаруживается невозможность его наступления, например, лицо обязалось отдать в аренду имение, если приобретет его с торгов, а между тем имение приобретено другим лицом. Отрицательное условие признается ненаступившим, когда совершается тот факт, от ненаступления которого зависела сделка, например, одно лицо обязалось другому обеспечить существование его дочери, если после его смерти она не выйдет замуж, а между тем она вышла замуж.
При рассмотрении последствий, какие производят наступление или ненаступление условий, следует снова обратиться к различию отлагательных и отменительных условий. Невозможность наступления отменительного условия превращает сделку в безусловную. Наступление такого условия прекращает действие сделки с этого момента. Невозможность наступления отлагательного условия прекращает то юридическое отношение, которое связывало лица в ожидании условия. Наиболее интересным представляется вопрос о последствиях наступления отлагательного условия. Следует ли относить их к моменту наступления условия или же к моменту заключения сделки, другими словами, следует ли признать за наступлением условия обратную силу? Если при совершении сделки имелось в виду поставить желаемые юридические последствия в связь с наступлением известного обстоятельства, то нет никакого основания относить действие этих последствий к моменту более раннему. Допущение обратной силы будет противно воле совершавших сделку, если в самой сделке она не выразилась в этом именно смысле. Так, например, лицо обязывается продать другому вещи под условием. Если признать обратную силу, то с наступлением условия продавец обязан выдать покупателю все приращения вещи, все доводы, всю извлеченную прибыль, но это явно несогласно с намерением сторон. Иногда признание обратной силы не согласуется даже с природою отношения, например, лицо обязывается под условием отдать внаем дом. Что может означать обратная сила в таком случае? По этому вопросу законодательства расходятся. Французский гражданский кодекс (§ 977 и 978) признает обратную силу условий сделки, однако, с оговорками. Германское гражданское уложение в принципе отвергает обратную силу условной сделки, но допускает выводить противоположное заключение из содержания сделки (§ 158 и 159).
2. Сроком в техническом значении слова называется такое случайное определение в юридической сделке, по которому предполагаемые последствия сделки ставятся в зависимость от известного момента времени. В противоположность условной сделке срочная сделка лишена неизвестности относительно того, наступит или нет обстоятельство, от которого зависит сделка. Но, как и установление условия, назначение срока должно быть произвольным. Поэтому нельзя признать срочным завещание, в котором завещатель ставит приобретение наследником наследства в зависимость от времени смерти его, наследодателя, так как это составляет существенную часть завещательной сделки. Сделки, не допускающие по своей природе условия, не допускают и срока; напротив, сделки, которые по существу своему могли бы быть соединены с условием, если бы не препятствие со стороны закона, могут быть срочными. Срочные сделки также предусматриваются ст. 1530.
Срок, как и условие, может иметь отлагающее или отменяющее значение. Сделка срочная содержит срок, с которого (dies a quo) устанавливается юридическое отношение или до которого (dies ad quem) оно продолжается. Примером срока первого рода может служить вклад в брак, сделанный старшим родственником в пользу младшего, когда последний достигнет совершеннолетия. Примером второго рода может быть договор найма квартиры опекуном для малолетних с тем, что по достижении старшим из них 17 лет договор прекратился в случае его несогласия оставаться в ней. Срок может быть определен или точно календарным днем, или же событием, которое должно несомненно наступить, хотя и нельзя в точности указать момент, например, транспортная контора обязывается отправить кладь, когда откроется навигация или установится санный путь.
Как по поводу условия, так и относительно отлагательного срока возникает вопрос о значении его наступления, - следует ли признать обратную силу или нет? В пользу утвердительного ответа можно выставить то соображение, что наступление срока - вне сомнения, а потому установление юридического отношения не обусловливалось, а только откладывалось. Но так как стороны, устанавливавшие срок, не сомневались в наступлении срока, то откладывание сделки может выражать только намерение сторон перенести последствия сделки к моменту срока, а потому нет никакого основания допускать обратную силу, если таковая не обнаруживается в намерении совершавших сделку.
3. Близко к условию стоит наказ (modus), под которым следует понимать такое случайное определение в юридической сделке, по которому с предоставлением права соединяется возложение обязанности что-либо сделать. Близость такого наказа с условием выражается в том, что как тут, так и там лицо, изъявляющее свою волю, желало бы, чтобы установление юридического отношения было связано с известным фактом. Но при отлагательном условии юридическое отношение, из-за которого возникает сделка, устанавливается только с наступлением условного обстоятельства, тогда как при наказе юридическое отношение устанавливается тотчас же, независимо от осуществления наказа. Так, например, продается имение с таким наказом, чтобы продавцу была сохранена на летнее время дача; оставляется наследство с таким наказом, чтобы наследник поставил на гробе завещателя часовню; совершается дарение с таким наказом, чтобы часть капитала одаренный обратил на дела благотворительности. Во всех этих случаях юридическое отношение устанавливается совершенно независимо от исполнения предположенных действий, - право приобретается тотчас, но зато на покупщике, наследнике и одаренном лежат обязанности, неисполнение которых может иметь свои последствия. Возложенная обязанность дает заинтересованному лицу право требовать со стороны обязанного лица исполнения своей обязанности, без нарушения установленного юридического отношения. В этом последнем обстоятельстве заключается существенное отличие наказа от условия. Так, например, если кто-нибудь оставляет своему брату имение с тем, чтобы брат выплачивал их матери известную ежегодную сумму, то уклонение от такой обязанности дает матери право настаивать на платеже определенной суммы, но не на отнятии имения. Если таково отличие наказа от условия по последствиям, то выяснение вопроса, имеется ли в сделке наказ или условие, может быть достигнуто только путем истолкования воли лиц, совершавших сделку.
Наш закон не дает никаких постановлений о наказе. Но нет основания ограничивать допустимость наказов одними только безмездными сделками, как дарение и завещание.
VI. Недействительность сделки. В случае недостатка какой-либо существенной части сделки последняя оказывается недействительною. Недействительность может обнаружиться по причинам субъективным (например, несовершеннолетие) или объективным (например, продажа чужой вещи), по причинам, лежащим на внутренней стороне сделки (например, существенное заблуждение) или на внешней (например, несоблюдение формы). Недействительность сделки обнаруживается или с самого начала, когда при совершении сделки отсутствовало одно из законных условий ее, или же недействительность наступает позднее. Например, лицо, не имеющее более близких родственников, завещает свое родовое имение племяннику и умирает, а между тем вскоре после его смерти вдова родит сына или дочь: с этого момента наступает недействительность завещания, которое до того времени было вполне действительным. Недействительная сделка не должна быть смешиваема с несостоявшеюся, когда стороны не пришли к полному соглашению, необходимому для силы сделки. Так, если никто из явившихся на торги не сделает надбавки против оценки, сделка должна быть признана несостоявшеюся; если же по окончании торгов покупщиком окажется лицо недееспособное, то сделка, хотя и состоявшаяся, будет признана недействительною (уст. гр. суд., ст. 1062, п. 2, и ст. 1069). Закон сам допускает смешение, признавая, что дар почитается недействительным, когда от него отречется тот, кому он назначен (ст. 973), тогда как здесь может быть речь только о сделке несостоявшейся.
Если сторона или стороны сами убеждены в наличности всех необходимых частей сделки, а между тем она недействительна вследствие недостатка какой-либо из них, то сделка называется мнимой, потому что стороны мнят, что они достигли желанного юридического результата. Самообман сторон вызывает иногда особое снисхождение закона к таким сделкам, относительно силы которых стороны добросовестно заблуждались, например, относительно брака (ст. 133; см. неправильное смешение мнимых и притворных сделок в решении 91, 62 и столь же неправильное разграничение их в решении 01, 45).
Недействительность сделки бывает двоякого рода. а) Абсолютная недействительность или ничтожность сделки признается тогда, когда она по закону не производит предположенных юридических последствий, как будто стороны не совершали никакого юридического акта. Если сделка признается ничтожной, то нет необходимости опровергать незаконную сделку. Например, завещано заповедное имение помимо установленного наследника: последний может просить об утверждении его в правах наследства, не опровергая оставленного завещания. Но, конечно, если наследник по завещанию успел раньше добиться утверждения завещания, то законному наследнику приходится опровергать основание судебного определения. Никакая давность не в состоянии придать ничтожной сделке юридическую силу. Недействительны по закону акты, совершенные лицом, признанным в установленном порядке ограниченным в правах, например больным (09, 91). [b) В противоположность ничтожности относительная недействительность или опровержимость не лишает сделку саму по себе юридических последствий, а приводит к этому результату только по иску или возражению заинтересованного лица. Если при ничтожности предположенные юридические последствия не наступают силою закона, то при опровержимости наступившие уже юридические последствия отпадают силою судебного решения. Сделка как при ничтожности, так и при опровержимости недействительна, но во втором случае она считается действительною, пока не будет опровергнута, так что при молчании заинтересованного лица сделка может сохранить полную свою силу. Примером опровержимости служит дарение, совершенное несостоятельным перед открытием конкурса, когда дела его уже находились в расстроенном положении. Кредиторы имеют право опровергнуть действительность такой сделки и требовать возвращения дара (уст. суд. торгов., ст. 460), и вообще оспаривать по 2 п. ст. 1529 сделки, направленные к подложному переукреплению имущества (09, 118).] Право опровергать сделку может быть, как и всякое иное право, утрачено по давности. Различие между опровержимыми и ничтожными сделками основывается на том, какие интересы имеет в виду закон, устанавливающий недействительность: исключительно ли интерес частного лица или же также интерес всего оборота, самих участников сделки или также третьих лиц.
Недействительная сделка не производит тех юридических последствий, которых предполагалось достигнуть совершением ее. Зато недействительная сделка может привести к другим юридическим последствиям. Так как сделка недействительна, то все должно быть восстановлено в то положение, в каком находилось до совершения сделки. Все, что на основании сделки было передано одним лицом другому, должно быть возвращено по принадлежности. Если недействительная сделка совершена была под влиянием принуждения или обмана, то виновное в том лицо несет на себе имущественную ответственность за весь причиненный ущерб, а нередко также несет и уголовное наказание.
Если сделка недействительна не во всем своем содержании, а только в отдельной части, то следует различать, может ли эта часть быть извлечена из состава сделки без нарушения существа целого или нет. Во втором случае частичная недействительность влечет недействительность всей сделки. Напротив, в первом случае недействительная часть отпадает, не касаясь всего остального содержания сделки. Закон выражает это прямо относительно завещаний: если в завещании допущены распоряжения, законам противные, то эти распоряжения недействительны, но при этом все другие распоряжения, законам не противные, остаются в своей силе (ст. 1029). Тот же результат должен быть признан и в отношении всех других сделок (76, 342).
§ 16. Представительство
Литература: Нерсесов, Понятие добровольного представительства в гражданском праве, 1878; Гордон, Представительство в гражданском праве, 1879; Он же, Представительство без полномочия, 1893; Гамбаров, Добровольная и безвозмездная деятельность в чужом интересе вне договорного отношения и не по предписанию закона, 1880; Евецкий, О представительстве при заключении юридических сделок, 1878; Казанцев, Учение о представительстве в гражданском праве, 1878.
I. Понятие о представительстве. Нормальным представляется такой порядок, когда каждый сам совершает юридические сделки, направленные в его пользу. Однако существует целый ряд препятствий к такого рода самостоятельности, которые можно преодолеть допущением замены одних лиц другими в юридической деятельности. Существуют лица, которые по закону не в состоянии сами совершать сделки - малолетние, сумасшедшие. Существуют и чисто фактические затруднения, как болезнь, отдаленность места жительства от места деятельности, неопытность и незнакомство с делом и т.п. Интересы всех этих лиц сильно страдали бы, если бы на помощь им не явился институт представительства.
Представительством в гражданском праве называется такое отношение, в силу которого последствия сделок, совершаемых одним лицом от имени другого, непосредственно переносятся на последнее. Лицо, совершающее сделку в чужом интересе, называется представителем; лицо, в чьем интересе совершается сделка, - представляемым; лица, с которыми представитель заключает сделку в интересе представляемого, - третьими лицами.
а. Представительство характеризуется прежде всего тем, что представитель совершает юридические сделки в интересе другого лица. Этим признаком юридической деятельности представительство отличается от всех тех отношений, в которых один заменяет другого или содействует ему. С этой точки зрения не будут представителями воспитатель детей, защитник в уголовном процессе, инженер, наблюдающий за техническою частью на фабричных работах. Не могут быть признаны представителями маклеры, агенты, которые содействуют заключению сделок путем сближения взаимно заинтересованных лиц, но сами сделок не заключают. Все юридические сделки могут быть совершаемы через представителей, насколько законом не установлены исключения. Недопустимо представительство при совершении брака (ст. 31, т. XI, ч. 1, ст. 305), при узаконении детей (уст. гражд. судопр., ст. 14601), при составлении духовных завещаний (ст. 10361 и 1046).
b. При совершении юридической сделки представитель выражает свою волю, а не волю представляемого лица. Представителю дана цель, соответствующая интересам представляемого, и от его воли зависит избрать средство, наиболее согласное с этою целью. С этой точки зрения не будет представителем посланный, роль которого ограничивается передачею воли другого. Назначение посланного - по возможности точно передать волю пославшего его. Такой посланный, являясь средством передачи воли, представляет собою не более как живое письмо. Например, посылается лакей в цветочный магазин, чтобы заказать к определенному дню букет на определенную цену. По этой же причине не будет представителем нотариус, агент власти, который делает от одного лица другому какое-либо заявление, например, о прекращении договора, потому что он только официально удостоверяет факт произведенного волеизъявления. Конечно, воля представителя может быть так стеснена данными ему инструкциями, что может даже возникнуть затруднение в отличии его от посланного. Это обнаруживается нередко в деятельности приказчиков.
с. При совершении юридических сделок в интересе представляемого представитель действует от имени представляемого. С этой точки зрения представитель отличается от комиссионера, который совершает юридические сделки также в интересе другого, комитента, но от своего имени (по прод. 1910 г., т. XI, ч. 2; уст. торг., ст. 541). Общее у них то, что оба совершают сделки за чужой счет, но существенное различие между ними то, что один прямо показывает, кто заинтересован в сделке, тогда как другой прикрывает собою стоящее за ним заинтересованное лицо. Поэтому и практические последствия того и другого отношения различны, особенно при несостоятельности. Требование совершения сделки от имени представляемого не значит, что при заключении каждой сделки необходимо упоминать об имени. Самая обстановка сделки способствует указанию, как заключалась сделка и имели ли контрагенты в виду лицо представляемое. Так, например, управляющий домом отдает квартиры, ремонтирует их, получает наемную плату с жильцов дома, принадлежащего хозяину. Эти действия не могут быть истолкованы иначе как в смысле совершения их в пользу представляемого и от его имени, хотя бы имя его не упоминалось ни разу. Наоборот, предположим, что опекун, живущий вместе с малолетними, покупает мебель для квартиры, - здесь обстановка сделки не показывает, чтобы покупка была совершена в интересе малолетних. Вексель чужд обстановке, а потому при выдаче векселя всегда следует указывать, от имени кого он выдается.
Из указанных признаков представительства сам собою вытекает ответ на вопрос: может ли лицо, действующее в качестве представителя, заключить в интересе представляемого сделку с самим собою? Например, опекун покупает у самого себя лес для постройки дома в имении малолетнего. Так как представитель должен направить свою волю в сторону наибольшего соответствия с интересами представляемого и так как в то же время никто не в состоянии отрешиться от своих собственных интересов, то возможная коллизия интересов приводит только к отрицательному ответу на поставленный вопрос, хотя некоторые юристы, как, например, Кромэ, держатся противоположного взгляда. Германское гражданское уложение запрещает представителю заключать сделки от имени представляемого с собою лично, за исключением тех случаев, когда это ему прямо дозволено или если акт сводится к исполнению обязательства (§ 181).
II. Действие представительства. Сущность представительства сводится к тому, что по сделке, заключенной представителем, права и обязанности устанавливаются непосредственно в лице представляемого. По сделке, в которой контрагентом был представитель, субъектом прав и обязанностей признается представляемое лицо. Сделка представителя - это юридический факт, вызывающий такое отношение, активным и пассивным субъектами которого становятся третье и представляемое лица. Отношение возникает по воле представителя, но через его голову, и представитель остается вне отношения, не приобретает никаких прав и не несет никаких обязанностей. Непосредственный переход на представляемого прав и обязанностей по сделке, заключенной представителем, признается новейшими законодательствами (франц. гражд. код., § 1998; герм. гражд. улож., § 164). Та же идея может быть выведена у нас из ст. 2326, по которой все сделанное поверенным на основании данной ему доверенности, хотя бы то было и ко вреду доверителя, остается в своей силе.
Так как субъектом прав и обязанностей по сделке, заключенной представителем, признается представляемое лицо, то от него, а не от представителя, требуется правоспособность (ст. 2193). Поэтому сделка будет недействительна, если лицо русского происхождения в качестве представителя покупает в Киевской губернии землю от имени лица польского происхождения, и, наоборот, она будет действительна, если лицо польского происхождения в качестве представителя покупает ту же землю от имени лица русского происхождения. Когда закон запрещает дееспособному лицу вступать в какое-либо специальное обязательство, то это препятствие должно рассматриваться с точки зрения представляемого. Например, вексель, выданный замужнею женщиною без согласия мужа по представительству от имени купца, будет вполне действительным, но в обратном случае обязательство не будет иметь вексельной силы. Что касается представителя, являющегося в сделке контрагентом, то от него требуется общая дееспособность, не ограниченная по соображению недостатка воли, как это имеет место в отношении малолетних и душевнобольных. Представителями могут быть все, кому по закону не воспрещено вступать в договоры (ст. 2194). Несовершеннолетним закон не запрещает вступать в договоры самостоятельно, насколько дело идет об управлении их имуществом, а потому за ними следует признать способность быть представителями других. Сделка, заключенная несовершеннолетним в качестве представителя, не может быть опровергаема ни со стороны представляемого или третьего лица, потому что не их интересы охраняет закон, ни со стороны самого несовершеннолетнего, потому что его интересы не затрагиваются вовсе сделкой. Только судебное представительство прямо преграждено законом лицам, не достигшим совершеннолетия (уст. гражд. суд., ст. 45, п. 1, и ст. 246, п. 2). Точно так же должно быть обсуждаемо представительство расточителей и несостоятельных, выступающих от имени правоспособных и дееспособных лиц.
Так как в рассматриваемом отношении дело идет о представительстве интересов, а не о представительстве воли, то представитель действует в сделке сам, а не им действует представляемый. А отсюда следует, что мотивы воли, как заблуждение, принуждение или обман, должны быть обсуждаемы со стороны представителя, а не представляемого.
III. Отграничение от других отношений. Установив, таким образом, понятие о представительстве, необходимо разграничить его с понятиями смежных отношений. а) Некоторое сходство замечается между представительством и поручительством: как в том, так и в другом одно лицо отвечает за другое, представляемый - за представителя, а поручитель - за главного должника. Но сходство это только внешнее, хотя оно и подало повод нашему законодательству смешать эти два понятия и назвать поручительством то, что является представительством (пол. о каз. подр. и пост., ст. 80, п. 1 и прилож.). Ответственность дворянского общества за действия своих уполномоченных по заключению с казною подрядов и поставок ни в каком случае не может быть подведена под понятие о поручительстве. В действительности по сделке, заключенной представителем, устанавливается только одно отношение между представляемым и третьим лицом; напротив, в силу поручительства устанавливаются одновременно три отношения, и поручитель отвечает только вследствие неисполнительности со стороны главного должника. b) Близость существует также между представительством и договором в пользу третьих лиц; как в том, так и в другом одно лицо совершает сделку в пользу другого. Однако различие между ними существенно. Представитель совершает сделку от имени другого; напротив, договор в пользу третьих лиц совершается от лица, заключающего его (например, страхование жизни в пользу жены или детей). Представитель своею сделкою не только устанавливает для представляемого права, но и обязанности, тогда как в силу договора в пользу третьих лиц последним можно дать права, но не обязать их.
IV. Основание представительства. Основанием, в силу которого возникает представительство, является закон или договор. Соответственно тому представительство в силу закона называется законным или необходимым, а в силу соглашения - договорным или добровольным.
1. Законное представительство возникает во всех тех случаях, когда лицо лишено дееспособности, и представительство имеет своею целью восполнить этот недостаток. Таковы случаи опеки над малолетними, сумасшедшими, глухонемыми, расточителями. Юридическое лицо имеет представителей в виде органа, избрание которого основывается на предписании закона. Порядок избрания законных представителей и объем их полномочия определяются законом или уставом.
2. Договорное представительство является всякий раз, когда лицо, способное и само вступать в юридические отношения, предоставляет другому, по соглашению с ним, право заключать сделки от имени представляемого. В основе такого добровольно устанавливаемого отношения между представителем и представляемым лежит договор доверенности. [Разновидность договорного представительства практика видит в притворных сделках, где самостоятельный с виду контрагент в действительности и с ведома участников является представителем интересов другого лица, которое суд и должен признать управомоченным (05, 105; 12, 33).]
Но возможны случаи, когда одно лицо совершает сделки в интересе другого и от его имени, не имея на то законного основания, т.е. не будучи назначено надлежащею властью и не будучи уполномочено на то по договору. Мотивом, побуждающим к такой непризванной деятельности, является дружба, связь интересов, например, во время продолжительного отсутствия домовладельца дом его потерпел повреждения, грозящие всему строению, и сосед взял на себя от его имени произвести необходимые поправки. Возможно, что причиною такого выступления от имени другого лица оказывается ошибка со стороны лица, мнившего, что он уполномочен на известные действия. Такое отношение называется обыкновенно фактическим представительством, и основание, которое приравнивает его к настоящему представительству, состоит в следующем одобрении со стороны того лица, в чьем интересе была совершена сделка (92, 93). Сделка оказывает действие не со времени последовавшего согласия, а с момента ее совершения, следовательно, приобретает обратную силу, что вполне согласуется с намерением всех лиц, участвовавших в ее заключении. Последующее согласие может быть явно выражено или может также быть выведено из действий, т.е. лицо, в интересе которого была совершена сделка, может или прямо одобрить действия лица, взявшего на себя роль представителя, и принять их на свой счет, или присвоить себе результаты, вытекающие из действий этого лица (79, 141).
V. Полномочие. Круг сделок, разрешенных представителю, называется полномочием. Оно устанавливается законом, уставом или же доверенностью. Каждая сделка, не выходящая из этого круга, совершенная представителем, обязательна для представляемого. Но возможны случаи, когда представитель выйдет за границы, очерченные данным ему полномочием. Для определения последствий таких сделок необходимо различать, было ли известно третьему лицу это обстоятельство при совершении сделки или нет.
1. Если третье лицо знало, что заключаемая сделка выходит за пределы данного полномочия, то оно заведомо совершало сделку против воли представляемого, а потому сделка за несоответствием воли контрагентов должна быть признана ничтожной.
2. Если же третье лицо не знало о том, что сделка выходит за пределы данного полномочия, то необходимо принять в соображение, вышла ли заключенная сделка из круга сделок, обыкновенно допускаемых в подобных случаях представителю, или же не вышла. а) Во многих случаях третьи лица не имеют возможности определить с точностью объем полномочия, например, относительно управляющего имением, торгового доверенного, которые заведуют делами без письменного акта доверенности. Третьи лица вправе предполагать таких представителей уполномоченными на совершение всех тех сделок, которые необходимы для осуществления основной цели представительства. Было бы в высшей степени несправедливо подвергать третьих лиц опасности опровержения сделки со стороны представляемого под тем предлогом, что она выходит за пределы полномочия, когда сделка оказалась для него невыгодною. Поэтому наша практика держится взгляда, что для признания представителя переступившим пределы полномочия недостаточно установления того факта, что в акте доверенности не упомянуто о предоставлении представителю права на совершение известной сделки, оспариваемой представляемым; необходимо рассмотреть, не следует ли оспоренную сделку, хотя в доверенности буквально не указанную, отнести к числу таких, которые вытекают из определенных доверенностью отношений представителя к представляемому и потому не могут быть признаны сделками, выходящими из пределов полномочия (69, 63; 94, 63). b) Напротив, если сделка выходит из указанных границ, то со стороны третьего лица является неизвинительным заблуждением вступать в такую сделку, не заручившись согласием представляемого, а потому такая сделка не может быть обязательной для последнего.
§ 17. Исковая давность
Литература: Энгельман, О давности по русскому гражданскому праву, 3-е изд., 1900; Боровиковский, Давность (Отчет судьи, т. 2), 1892; Анненков, Система русского гражданского права, т. I, изд. 1899 г., стр. 652-698; Змирлов, Приостановление и перерыв исковой давности вообще и по железнодорожным делам в частности (Ж. М. Ю., 1895, декабрь); Любавский, О давности в гражданских делах (Юрид. моногр. и исслед., т. I, 1867, стр. 115-219); Гуляев, Общий срок земской давности (Ж. М. Ю., 1900, N 7 и 8); Полетаев, Давность виндикации (Жур. гр. и уг. пр., 1893, N 5).
I. Понятие о давности. Среди юридических фактов, точнее событий, важное место по своему значению занимает время. Юридические отношения устанавливаются и прекращаются с наступлением известного момента времени. Истечение известного количества времени влияет также на определение взаимных прав и обязанностей, например, протечение некоторого количества времени от рождения человека (возраст) открывает дееспособность лица. Нередко самое право зависит от осуществления его в течение установленного времени, например, выданная привилегия на промышленные изобретения утрачивается, если изобретение не приведено в исполнение в известный срок. Процессуальная защита права построена на соблюдении сроков. Наконец, нередко фактические отношения, сложившиеся по образу юридических, с течением времени приобретают юридический характер.
Особенно важное значение имеет как юридический факт давность, т.е. истечение известного количества времени, которое при наличности других еще условий способно прекратить юридическое отношение, а в некоторых случаях превратить фактическое состояние в юридическое отношение.
Каково же социальное основание давности, способной производить такие юридические последствия? Само по себе время, как бы оно ни было продолжительно, не может иметь влияния на юридические отношения. Если лицо утрачивает права вследствие неосуществления их в течение более или менее продолжительного времени, то это не может быть объясняемо прирожденным человеку уважением к сложившемуся и продолжающемуся порядку (Виндшейд). Нельзя видеть основания давности в желании законодателя наказать субъекта права за нерадение к нему (Мейер), потому что сущность гражданских прав заключается в полной свободе осуществления их, и неосуществление права, хотя бы и продолжительное, не составляет противозаконного действия. Выставляют основанием предполагаемое отречение от права (Кранихфельдт), безмолвное отречение, как выражается наш Сенат (06, 42), но непользование правом не может внушать такой мысли, потому что в видимом непользовании может заключаться пользование, например, богатый землевладелец оставляет участок истощенной земли без обработки для укрепления производительных сил, допуская в то же время соседних крестьян косить траву на этой земле. При залежном хозяйстве в какой-нибудь Уфимской или Оренбургской губернии земля нередко остается без обработки лет 15-20. Действительное основание давности заключается в том, что общество нуждается в прочном порядке и всякая неопределенность отношений, способная колебать приобретаемые права, возбуждает против себя протест. На этом основывается ограничение собственника при строгом осуществлении его права собственности в торговом обороте, на этом же основывается и давность. С течением времени утрачиваются доказательства, умирают свидетели; и возбужденный через много лет спор способен нарушить целый ряд установившихся отношений. По воле законодателя время прекращает такую неопределенность.
Правильность выставленного основания подтверждается, между прочим, и тем еще обстоятельством, что в соответствии с большею определенностью юридических отношений увеличиваются сроки давности. В малоцивилизованном обществе сроки давности обыкновенно весьма кратки, по мере развития общества они удлиняются. Это явление наблюдается в истории римского права. По Закону XII таблиц срок давности владения был 2 года для недвижимости и 1 год для движимости (usucapio). В законодательстве Юстиниана эти сроки удлиняются до 10 лет для недвижимости и 3 лет для движимости, а рядом с тем устанавливаются еще более длинные сроки на особые случаи. Для исковой давности по преторскому эдикту введен был годовой срок, а позднее, в императорский период, установлен 30-летний срок. То же самое наблюдается в истории германского права. В эпоху переселения народов у германцев действует годовой с днем срок давности (Jahr und Tag). С течением времени римские сроки давности взяли верх над германским.
Такое же удлинение сроков встречаем и в истории русского права. Судебники устанавливают в спорах между частными лицами давностный срок в 3 года, очевидно, в связи с господствовавшей трехпольной системой сельского хозяйства. Только иски великого князя погашались временем двойного севооборота, т.е. 6-летним сроком. Позднее в Московском государстве не существовало сколько-нибудь определенной исковой давности. Встречаются указания на 15-летнюю давность для обязательств, на 40-летнюю для исков о праве собственности на землю, но слабое их применение в жизни обнаруживается из того, что к XVIII столетию о них совершенно забывают и манифестом 1787 г. 10-летняя исковая давность вводится как совершенно новая "милость".
Там, где сомнение невозможно, где, несмотря на какое угодно время, действительное право может быть легко доказано, там давность не имеет применения. Такое устранение влияния давности обнаруживается в тех странах, где введены ипотечные книги. Напротив, в тех случаях, где неопределенность отношений особенно опасна, устанавливаются сокращенные сроки давности.
II. Виды давности. В XVIII столетии юристы стремились установить общее понятие о давности, в силу которой приобретению права соответствовала бы потеря, и выставляли положение, будто все то, что может быть вообще приобретаемо, можно приобрести и по давности. Основываясь на этом взгляде, различали давность приобретательную и погасительную, ставя их в постоянное взаимодействие. Под влиянием такого ошибочного представления сложились нормы о давности в австрийском уложении 1811 г. (§ 1452 и 1453). И наш Сенат держится того мнения, что "в юридической давности надлежит различать две стороны: давность погасительную и давность приобретательную" (10, 112). Но в настоящее время эта точка зрения оставлена [но не Сенатом, который упоминает о приобретательной давности и в новейших решениях, 12, 115]; признано, что подобного соответствия в давности не существует. Действительно, почти все права могут быть потеряны с истечением давностного срока, но приобрести можно только право собственности, сервитуты, - обязательственные же наследственные, права личной власти с течением времени не приобретаются. Приобретение кем-либо права собственности на земельный участок по давности владения необходимо сопровождается потерею того же права со стороны прежнего собственника. Потеря всякого иного права, кроме права собственности, соединяется с соответствующею выгодою для другого лица, но не с возникновением права. Если кредитор своевременно не потребовал от должника долга, то он потерял свое право, но должник не приобрел права, а сохранил только экономическую ценность в своем хозяйстве. Если за давностью утрачивается право на сервитут, то собственник, несомненно, получает от этого хозяйственную выгоду, но не приобретает никакого нового права.
Поэтому, отвергая возможность отвлеченной давности, охватывающей все случаи, теперь различают исковую давность, в силу которой права утрачиваются, и давность владения, которая ведет к приобретению права собственности. Это не две стороны одного и того же правового института, это два правовых института, построенных на одном и том же основании - устранении юридической неопределенности путем превращения длящегося факта в право. Об исковой давности необходимо сказать в общей части, насколько в прекращении различных прав имеются общие черты, тогда как приобретательной давности место - в отделе о вещных правах, когда речь пойдет о способах приобретения права собственности.
Под именем исковой давности понимается потеря права обращаться к судебной защите посредством иска по неосуществлению права в течение установленного законом времени. Действию давности подлежат, однако, не все права. Она не оказывает влияния на права семейственные, на права личные; так, право доказывать законность рождения не прекращается никакою давностью (уст. гр. суд., ст. 1347); никакая давность не преграждает возможности отыскивания принадлежащих кому-либо прав состояния, если они не признавались [по ошибке или по недоразумению, и т.п.] (т. IX, ст. 13); не теряется за давностью право родителей требовать возвращения детей от посторонних лиц, незаконно их задерживающих. Действию давности подлежат главным образом имущественные права, за некоторыми, однако, исключениями: имения заповедные, например, не подлежат действию земской давности в случае неправильного ими или же частью их завладения (ст. 564); пропущением 10-летней давности не лишаются как сам вдовец или сама вдова, так и наследники их права требовать указанной части их имущества умершего супруга, если только просьба о выделе подана при жизни вдового супруга (ст. 1151-1153).
III. Начало течения давности. Моментом, с которого начинается течение давностного срока, признается тот, когда возникает повод для предъявления иска. Следовательно, относительно вещных прав таким моментом является нарушение права, т.е. завладение вещью (03, 29). Право собственника требовать возвращения принадлежащей ему вещи возникает по поводу завладения ею со стороны ответчика. Поэтому, когда бы собственник в течение 14 лет не проявлял никакого хозяйственного отношения к вещи, ему все же не может быть противопоставлено возражение об истечении исковой давности со стороны ответчика, владеющего менее 10 лет, потому что течение давности начинается с момента нарушения права, каковым является для каждого ответчика завладение им чужою вещью. Отсюда следует, что право собственности утрачивается по исковой давности не ранее как будет приобретено кем-либо право собственности на ту же вещь по давности владения. В правах относительных течение давности начинается с момента, когда обязательство должно бы быть исполнено, но не было исполнено, или было совершено действие, противоположное обязательству. [В 1911 г. Сенату представился случай высказаться по вопросу о начале течения давности для предъявления иска к поверенному, пропустившему срок давности для предъявления взыскания по исполнительному листу, и Сенат высказался в том смысле, что давность на предъявление иска к поверенному начинает течь с того момента, с которого исполнительные листы потеряли силу за давностью (12, 15).] По срочным и условным сделкам давность начинается с наступлением срока или условия. При периодическом исполнении, например при платеже арендной платы, процентов, течение давности следует исчислять отдельно по каждому просроченному платежу (80, 296). Если же дело идет о платеже капитала по частям, то давность следовало бы исчислять со времени, когда должна была наступить последующая уплата. Но наше законодательство дает иное решение, предлагая считать давность с того дня, в который совершена была последняя уплата (ст. 1550). [Статья 1550 говорит о перерыве давности, а не о начале ее и должна быть понимаема в том смысле, что прерванная уплатой части капитала давность вновь течет с первого дня после последней уплаты.] При бессрочных обязательствах, когда исполнение может быть потребовано каждую минуту, течение давности считается со времени предъявленного требования об исполнении (ст. 1549).
IV. Приостановка давности. С этого времени течение давности идет непрерывно. Однако в некоторых случаях закон допускает приостановку давности, так что дальнейшее течение ее останавливается на все время, пока существует законное препятствие, и давность как бы замирает в своем течении. Самое важное обстоятельство, производящее такое приостановление, составляет недееспособность того лица, которое является субъектом неосуществляемого права. Если наследник или преемник права будет несовершеннолетний, то на все время несовершеннолетия его течение давности приостанавливается. С достижением же совершеннолетия ему предоставляется только оставшееся от его предшественника время, но во всяком случае не менее 2 лет (ст. 694, прил. ст. 2, п. 1). Представим себе, что в наследственной массе имеется заемное письмо, по которому срок платежа наступил за 8 лет до смерти наследодателя. Если наследнику его только 5 лет, то в продолжение 16 лет давность приостанавливается. С наступлением совершеннолетия наследнику остается еще 2 года для предъявления заемного письма ко взысканию. Продолжая логически мысль закона, необходимо признать, что приостановка давности имеет место не только тогда, когда дело идет о праве, перешедшем к несовершеннолетнему по преемству, но и тогда, когда право впервые возникает в лице несовершеннолетнего при посредстве его законного представителя. Так именно и взглянула наша практика на этот вопрос (04, 21). Закон, устанавливая льготу для несовершеннолетних, не делает различия между общим сроком исковой давности и краткими и, напротив, по исключению особо указывает на то, что льгота не распространяется на иски, предъявляемые [малолетними и состоящими под опекою вообще] к железным дорогам о вознаграждении за вред (уст. жел. дор., ст. 135 и 137); что течение указанных для векселей сроков ни в каком случае не приостанавливается (уст. векс., ст. 76). Отсюда следует заключить, что приостановка течения давности в пользу несовершеннолетнего относится не только к общему десятилетнему сроку, но и к прочим указанным в законе кратким срокам (contra 94, 111).
Конечно, такое правило нельзя оправдать, потому что у несовершеннолетних есть опекуны и попечители, на обязанности которых должно лежать наблюдение за сроками. Тем менее основания установлять такую привилегию в пользу несовершеннолетних, имеющих законных представителей, когда сам же закон не признает значения за тем обстоятельством, что право иска утрачено было виною не самого истца, а его представителя по доверенности (ст. 694, прил. ст. 5). Указанное основание к приостановлению течения давности согласно с французским законодательством, из которого нашим и сделано это неудачное заимствование (франц. гражд. код., § 2252).
В отношении давности к несовершеннолетним приравниваются умалишенные и глухонемые наследники и преемники. Приостановление давности прекращается и течение ее продолжается, когда по освидетельствовании в установленном порядке они будут признаны здоровыми и способными изъяснить свои мысли и изъявлять свою волю и по определению Сената будут введены в управление и распоряжение своими имениями (ст. 694, прил. ст. 2, п. 2). Неудобство этого положения представляется еще более резким, когда умалишенные и глухонемые не приобретут до конца жизни сознания и способности выражать свою волю. В практике возник вопрос, распространяется ли правило о приостановлении давности на те случаи, когда душевнобольной не был освидетельствован и признан таковым в установленном порядке. Сенат высказался в том смысле, что при приостановлении исковой давности для душевнобольных не только конечный, но и начальный моменты приостановления обусловливаются официальным признанием факта болезни, а не одним фактическим состоянием болезненности (09, 91).
Помимо недееспособности основанием к приостановлению течения давности является нахождение лица в плену или в походе. Но такое последствие в связи с этими обстоятельствами наступает только в том случае, если отсрочка постановлена и объявлена в установленном порядке (ст. 694, прил. ст. 4). [В решении 12, 84 Сенат, перечислив указанные выше случаи приостановления давности, пояснил, что вне этих случаев, составляющих изъятие из общего правила о непрерывности течения давности, приостановление ее не может иметь места, как прямо не предусмотренное законом.]
V. Перерыв давности. В противоположность приостановлению перерыв давности не задерживает дальнейшего течения ее, но уничтожает значение прежнего. Все течение давности, имевшее место до наступления известного обстоятельства, лишается всяких юридических последствий и открывается возможность только нового течения давности. Такое значение имеют следующие обстоятельства: а) признание права со стороны нарушителя его, например, должник, уклонявшийся от платежа занятого капитала, уплачивает проценты; b) осуществление нарушаемого права, например, лицо, давшее другому завладеть его домом, производит ремонт; с) заявление претензии в конкурсном порядке; d) предъявление иска со стороны субъекта права в надлежащее судебное место (ст. 559). Не прерывает давности иск, поданный не тому суду, которому дело подсудно, например, подача искового прошения о недвижимом имении земскому начальнику. Так же мало значения имеют: исковое прошение, возвращенное или оставленное без движения, если в установленный срок не восполнены были его недостатки (уст. гр. суд., ст. 266 и 269), исковое прошение, после подачи которого возбужденное им производство было приостановлено в течение 3 лет (уст. гр. суд., ст. 689 и 692). [Не прерывает течения давности и жалоба на те действия судебного пристава, которые послужили основанием для завладения приобретаемым по давности объектом, - 13, 38.] Прерванная давность может возобновить свое течение, но она уже не присоединяется к прежней, а течет заново.
VI. Срок давности. По истечении установленного в законе количества времени наступают последствия давности. Общий срок давности, называемой земскою (т.е. гражданскою, частноправовою, по терминологии Литовского статута), - 10 лет как для движимых, так и недвижимых вещей (ст. 565 и 694, прил. ст. 1). Иностранные законодательства устанавливают более продолжительный срок погасительной давности, - так, по французскому кодексу (§ 2262), по итальянскому (§ 2135), по австрийскому (§ 1479) и по германскому (§ 195) этот срок - 30 лет. Но кроме общего 10-летнего срока в законодательстве нашем встречается еще целый ряд других, более кратких сроков, из которых некоторые будут указаны в отдельности [а также более продолжительный, например, 30 лет для требования выигрышей по внутренним займам (Собр. узак., 1900 г., N 49)].
Сомнение способны возбудить сроки давности, устанавливаемые сторонами по взаимному соглашению. Договором прежде всего может быть совершенно устранено действие давности. Кредитор соглашается дать денег должнику под условием, чтобы последний отказался от возможности ссылаться на давность, на случай если кредитор своевременно не потребует платежа. Должник был бы поставлен в затруднительное положение таким предложением, потому что отказ с его стороны был бы равносилен сохранению за собой возможности быть недобросовестным. Какова сила подобной сделки? Можно думать, что такое соглашение недействительно, как направленное к устранению закона, который установлен в интересе общественного порядка. В пользу такого взгляда, однако, не находится прямого подтверждения в нашем законодательстве, подобного тому, какое содержится в некоторых западных кодексах (австр. улож., § 1502). Несомненно, что в этом отношении чувствуется пробел нашего законодательства. Но и с точки зрения действующего русского законодательства следует признать недействительность соглашений, направленных к удлинению законных сроков давности [что не препятствует, впрочем, стороне, согласившейся удлинить срок давности, не пользоваться возражением об истечении ее до окончания времени удлинения и тем самым выполнить условие (ср. 04, 101)]. Устанавливая известный срок исковой давности, десятилетний по общему правилу, закон имеет в виду устранить запутанность отношений, от которой могут пострадать не только сами контрагенты, но и иные лица. С определением известного срока соединяется предположение, что по истечении именно данного промежутка времени слабеют ясные черты отношения, а потому в общем интересе удлинение срока давности, а тем более устранение ее, не может быть допущено. Этот вывод согласуется с историческим стремлением русского законодательства распространить силу 10-летнего срока на все те местности, как на Курляндию (1805 г.), на Беcсарабию (1823 г.), на Грузию (1827 г.), где по местным законам исковая давность соединялась с более продолжительным сроком.
Возможно соглашение и противоположного характера, когда стороны устанавливают более краткую давность сравнительно с законом. Подобные соглашения весьма нередки, особенно в практике страховых обществ. Относительно сокращения давности по договору нет никакого основания возражать с точки зрения их силы, хотя такие условия вовсе не желательны в жизни. Германское право, запрещая удлинение давности, не препятствует ее сокращению по сделкам (§ 225); напротив, швейцарское право не разрешает изменять сроки давности ни в сторону удлинения, ни в сторону сокращения (§ 148). Наш Сенат по вопросу о возможности устранить десятилетнюю давность по соглашению при морском страховании, применительно к Гамбургским правилам, высказал тот взгляд, что "срок исковой давности как право судебной защиты вне воли частных лиц, и потому не может быть ни увеличиваем, ни уменьшаем силою частных соглашений" (с. д. 11, 2670, ср. 05, 20).
VII. Действие давности. Действие исковой давности состоит в том, что лицо, не предъявившее в течение установленного срока иска в защиту своего права, теряет право предъявить такой иск, а вместе с тем и самое право, охраняемое иском. Кто в течение давности иска не предъявил, тот теряет свое право (ст. 692 и 694). Поэтому если бы лицо, потерявшее по давности право, успело каким бы то ни было образом под видом права осуществить интерес, то оно произвольно становится в положение субъекта не принадлежащего ему права. Например, кто-нибудь, оставив без взыскания свыше 10 лет заемное обязательство, получил с бывшего должника по ошибке, в таком случае последний вправе вытребовать обратно ненадлежаще полученное. В соответствии с таковым действием давности закон при распределении долгов в конкурсе все долги, коих взыскание миновала законом установленная давность, характеризует как долги, основанные на документах недействительных (уст. суд. торг., ст. 490). Право безусловно теряется с истечением давности в силу наступления юридического факта, с которым закон соединяет потерю права.
Этот взгляд далеко не всеми разделяется. Некоторые (например, Гуляев) полагают, что исковою давностью погашается только право на иск, но не самое право. Однако против этого можно сказать, что а) с точки зрения исторических источников мысль законодателя совершенно иная, как это видно из выражений Манифеста 1787 г.: "дело да предастся забвению", из Банкротского устава 1800 г.: "таковые иски и взыскания уничтожаются"; b) невероятно, чтобы русский законодатель конца XVIII века представлял себе возможность права, охраняемого не исковым, а иными юридическим средствами, вроде exceptio; с) такой взгляд на действие исковой давности, принятый Сводом, находился в соответствии с воззрением, господствовавшим в законодательствах первой половины XIX века на Западе (см.: Allg. Landrecht, I, тит. 9, § 501 и даже Code civil, § 2219 и 2262); d) такие средства и не могут иметь применения в законодательстве, которое их не знает, а указывает только на иск как средство судебного осуществления права. Нашему законодательству чужда также идея о naturalis obligatio. С догматической стороны смысл ст. 692 и 694, говорящих о потере права, не оставляет сомнения.
Не вполне согласуется с этим положением нашего материального права постановление процессуального права, в силу которого суд не может сам возбуждать вопрос о давности, если стороны на нее не ссылались (уст. гр. суд., ст. 132 и 706), хотя бы из дела ясно обнаруживалась потеря права в силу этого юридического факта. Это положение, противоположное тому, которое действовало до Судебных Уставов 1864 г., когда суды обязаны были ex officio возбуждать вопрос о давности, не опровергает, однако, нашего толкования, а свидетельствует лишний раз, что наши процессуальные законы не согласованы с материальными.
Истечение давностного срока как срока, с которым закон соединяет потерю права, имеет обратную силу. Право рассматривается утраченным не в момент истечения давностного срока, а в момент, когда течение его началось. Отсюда следует, что собственник потерянного имения теряет и право на все доходы с него, полученные владельцем в течение всего времени владения, а кредитор теряет право и на все недополученные проценты.
VIII. Давность по проекту. Проект гражданского уложения рассматривает давность как способ погашения исковой силы права, а не самого материального права (ст. 105) и в этом вопросе не соответствует изложенному выше взгляду, в прочих же частях он если и не совпадает с действующим правом, то пополняя или развивая его положения. Течение исковой давности начинается по проекту с того времени, когда возникло право на предъявление иска (ст. 112). Давность приостанавливается, если вследствие непреодолимых препятствий, как остановка в отправлении правосудия и отсрочка по случаю войны, наступивших в последние шесть месяцев, либо в течение шестимесячной или иной более краткой давности истец был лишен возможности предъявить иск (ст. 118-120) за некоторыми исключениями (ст. 121). В отношении же недееспособных проект не устанавливает приостановки давности, а лишь дает льготный год тем из них, которые не имеют опекуна (ст. 122). В кн. V для исков о признании договоров недействительными по причине обмана, принуждения, эксплуатации установлена 10-летняя давность, для оспорения по причине ошибки - годовая со дня открытия ошибки (ст. 32, п. 1, т. 2). Перерыв давностного срока наступает не только в случаях надлежащего предъявления иска, но и в случаях установленного засвидетельствования третейской записи, подачи просьбы о привлечении третьего лица к делу, от исхода которого зависит иск тяжущегося к третьему лицу, и заявления требования в порядке конкурсного производства (ст. 125). Общий срок давности по проекту - 10-летний (ст. 109), как и в действующем праве, но, сверх всего, он вводит двухгодичную давность для исков из договоров о возмездной деятельности лиц, живущих собственным трудом (ст. 110), и пятилетнюю - для исков о повременных и иных платежах (ст. 111). Что касается действия давности, то проект считает ее установлением публичным и соглашений об удлинении или сокращении сроков ее не допускает (ст. 108), но допускает соглашение об отказе от давности уже наступившей (ст. 107) и не разрешает суду ex officio возбуждать вопрос о давности, хотя бы для него и было очевидно, что предъявленный иск погашен давностью (ст. 106).

* Так в оригинале. - Ред.
* Так в оригинале. - Ред.
[1] Деление имуществ на наличные и долговые в нашем законе является выражением деления прав на вещные и обязательственные и в этом смысле не лишено большого теоретического значения, хотя в силу неудачной редакции практическое его значение ничтожно (ср. статью Ельяшевича "Об имуществах наличных и долговых" (Законы Гражд., вып. 2) и поправку, основанную на исторических материалах кодификационных работ Мейчика "Наличные и долговые имущества" (Вест. права, 1913, N 43)).
Проект гражд. улож. о делении имуществ на наличные и долговые не упоминает.
[2] Основные элементы и систематика излагаемого учения о сделке заимствованы автором из пандектного права и в чистом виде излагаются в соответствующих курсах. На русском языке новейшим пособием являются Пандекты, Дернбурга, т. I, § 91-124. На том же материале построены в общих чертах и предположения проекта гражданского уложения в кн. V, посвященной обязательственному праву.
* Так в оригинале. - Ред.

ОСОБЕННАЯ ЧАСТЬ
ОТДЕЛ I. ВЕЩНОЕ ПРАВО
§ 18. Общее понятие о вещных правах
I. Права абсолютные и относительные. Основным и в высшей степени важным делением прав представляется деление их на абсолютные и относительные. К числу первых относятся права вещные, исключительные, и права личной власти; ко вторым - права обязательственные и права на алименты. Сущность такого деления основывается на различии юридических средств достижения общественной цели. Так, например, потребность в жилище может быть удовлетворена при помощи права собственности на дом или посредством договора имущественного найма, которым приобретается возможность пользования квартирой; необходимость вывести окна на соседний двор может повлечь или к домашнему договору с соседом, или к приобретению особого вещного права при облечении сделки в крепостную форму; потребность в личных услугах среди домашнего обихода может быть удовлетворена при помощи рабов или крепостной дворни, рассматриваемых как вещи при рабском строе общества, или же посредством договора личного найма, обязывающего одно лицо к выполнению условных действий в пользу другого.
Характерные признаки, отличающие абсолютное право от права относительного, состоят в следующем.
1. Абсолютному праву соответствует обязанность всех лиц, подчиненных одной и той же политической власти, воздерживаться от действий, не согласных с ним. Следовательно, пассивными субъектами юридического отношения являются все члены того же политического общества, а также иностранцы, временно вошедшие в его состав. Здесь нет лиц, заранее намеченных установившимся отношением и им связанных. Напротив, в правах относительных пассивными субъектами являются только определенные лица, одно или несколько, которые несут на себе соответствующие обязанности.
2. В правах абсолютных обязанности пассивных субъектов отрицательного свойства - они принуждаются к воздержанию от пользования вещами, которые принадлежат другим на праве собственности; от совершения действий, дозволенных исключительно определенным лицам, например, воспроизведение и распространение книги, которые предоставлены автору; от постановки себя по отношению к лицам, находящимся под чужою властью, в положение, противоречащее последней. Абсолютные права выражаются, таким образом, в форме запрещений. Напротив, в правах относительных обязанность пассивных субъектов имеет в громадном большинстве случаев положительный характер - они принуждаются сделать что-нибудь в интересе активных субъектов. Поэтому относительные права, за редкими исключениями, могут быть выражены в форме повелений.
3. Так как в абсолютных правах пассивными субъектами юридического отношения оказываются все сограждане, то нарушение права может последовать со стороны каждого лица. Напротив, нарушение относительных прав возможно только со стороны тех определенных лиц, которые заранее вошли в отношение. Так, право собственности может быть нарушено всяким, кто только присвоит себе пользование вещью, составляющею объект права. Авторское право может быть нарушено всяким, кто только воспроизведет в печати сочинение, картину, ноты. Право кредитора по заемному обязательству может быть нарушено только должником, уклоняющимся от исполнения, и никем больше; если бы кто-нибудь пытался удержать должника от исполнения силою, то он этим нарушил бы право личной его свободы, но не право кредитора.
4. Соответственно тому иск для защиты абсолютного права может быть направлен против каждого лица, нарушающего право. Если это вещное право, то иск всюду следует за вещью, где бы и у кого она ни находилась, каким бы путем ни дошла она к этому лицу, потому что одно нахождение вещи в его руках составляет уже нарушение права, если владелец отказывается выдать ее. Иск направляется против того, у кого находится вещь, независимо от вопроса, кто ее взял у собственника, хотя бы сам собственник отдал ее. Если это право личной власти, то иск точно так же направляется против всякого, кто находится в противоречащем праву отношении с лицом подвластным, например, отец требует своего ребенка от всякого, у кого бы тот ни нашелся, хотя бы ребенок попал к нему случайно, или при содействии других лиц, или же с согласия самого отца. Напротив, иск для защиты относительного права может быть направлен только против заранее определенного лица, например, требование об исполнении договора может быть обращено только к тому, кто заранее обязался по договору.
5. Права абсолютные устанавливаются независимо от воли пассивных субъектов. Так, например, право личной власти над детьми приобретается рождением, право собственности на плоды - отделением их от плодоприносящей вещи. Напротив, обязательственное право не может возникнуть без прямо или косвенно выраженной воли пассивных субъектов. Договоры обязывают контрагентов только при условии согласия; обязательства, возникающие из правонарушения, также предполагают волю пассивного субъекта, умысел или неосторожную вину.
6. Из всего предыдущего вытекает следующее общее правило: при столкновении абсолютного права с относительным последнее всегда уступает место первому. Это признается и нашею судебною практикою. Сенат высказал, что "по общему юридическому началу, признаваемому нашим законодательством, при столкновении различных прав на одно и то же имущество право обязательственное безусловно уступает вещному" (82, 59; 87, 109). Это положение сохраняет свою силу и в том случае, когда относительное право установлено с согласия лица, имеющего абсолютное право. Так, например, собственник, отдавший свою вещь по соглашению другому лицу в пользование, может во всякое время потребовать ее обратно, под условием возмещения ущерба, последовавшего от несоблюдения договора. (Этот вывод не принимается нашею судебною практикой, 80, 118.) Автор, уступивший книгопродавцу право издания его сочинения, может тем не менее издавать его сам под условием вознаграждения причиненного тем убытка. (Этот вывод отвергнут ст. 66 закона 20 марта 1911 г.) Мать, отдавшая свое дитя за неимением средств другим лицам, вскормившим его и воспитавшим, может впоследствии потребовать выдачи ей ребенка под условием возвращения всех понесенных расходов. (Этот вывод принят нашею судебною практикой, 97, 81.)
II. Вещное право как абсолютное. Таковы характерные признаки всех абсолютных прав в отличие их от прав относительных. Различие же абсолютных прав между собою основывается на различии объекта. Объектом вещных прав является вещь в материальном значении слова. Этим признаком обусловливается природа вещных прав, возможность вытребовать вещь из чужого владения, притом натурою, а не в виде вознаграждения. Поэтому совершенно неправильными представляются выражения, встречающиеся в обыкновенном разговоре, когда говорят о праве собственности на заемное письмо, о залоге обязательств и т.п.
Вещное право устанавливает, как говорят, непосредственное отношение лица к вещи. Это следует понимать не в том смысле, будто управомоченный субъект должен находиться в соприкосновении с вещью, а в том, что для осуществления своего права на вещь он не нуждается в фактическом посредничестве других лиц. Напротив, в обязательственных правах отношение лица к вещи возникает при посредстве другого лица, имеющего на нее вещное право, например, по договору о найме квартиры активный субъект получает право не на квартиру, а на предоставление (на действие) последней в его пользование со стороны пассивного субъекта.
С другой стороны, непосредственное отношение к вещи в вещных правах нельзя понимать в том смысле, что отношением лица к вещи исчерпывается вся сущность вещного права, - всякое юридическое отношение есть отношение между людьми, и потому сущность вещного права характеризуется не тем, что субъект права может делать с вещью, а тем, чего субъекты обязанности не должны делать с этою же вещью. Лицо только потому имеет субъективное право собственности на данную вещь, что всем другим запрещено объективным правом препятствовать пользованию собственника.
III. Виды вещных прав. Число вещных прав весьма незначительно. Главное место занимает среди них право собственности как основа всего современного гражданского порядка. К нему примыкают права на чужую вещь, состоящую в собственности другого лица, а именно право застройки, сервитуты, чиншевое право. К правам на чужую вещь причисляется обыкновенно и залоговое право; но ввиду резкого отличия его от прав этого рода оно должно быть поставлено особо. Также неправильно совершенное исключение залогового права из системы вещных прав и перенесение его в область обязательственных прав, потому что оно обладает всеми признаками абсолютного, в частности вещного, права. Введением к изложению вещных прав или дополнением к праву собственности является владение. Так как оно представляет фактическую сторону собственности, так как защита его устанавливается в интересе собственности и так как, наконец, продолжительное владение способно превратиться в право собственности, то изложение его должно непосредственно предшествовать изложению права собственности, хотя некоторые дают ему место в общей части. Владение охраняется против всех сограждан, потому что нарушителем его может быть каждый; владение возникает независимо от воли пассивных субъектов; владение имеет своим объектом вещь, а потому оно имеет полное основание занять место среди вещных прав.
Термин "вещное право" известен новому русскому законодательству (уст. гр. суд., ст. 149, п. 2) и общепринят в судебной практике. Предлагаемый некоторыми взамен того термин "вотчинное право" как старое русское выражение применим только к недвижимостям. Поэтому введение его не устранило бы необходимости в термине для обозначения соответствующего права на движимости.
§ 19. Укрепление вещных прав на недвижимости
Литература: Башмаков, Основные начала ипотечного права 1891; Барковский, О значении нотариальных актов на продажу недвижимых имуществ до утверждения их старшим нотариусом; Мандельштам, Учреждение нотариата и его организация (Ж. М. Ю., 1895, N 4); Нейперт, Главные основания ипотечной системы (Ж. М. Ю., 1895, N 7); Минцлов, Об индивидуализации недвижимых имений до первоначальной их записи в крепостные книги (Ж. М. Ю., 1897, N 8, 9, 10); Лыкошин, Ипотечная реформа и межевание (Ж. М. Ю., 1898, N 4); Принц, Проект вотчинного устава (Ж. М. Ю., 1899, N 1); Сарандо, Проект вотчинного устава (Ж. М. Ю., 1900, N 1, 2); Фемилиди, Русский нотариат. История нотариата и действующее нотариальное положение 14 апреля 1866 года, 1902; Базанов, Происхождение современной ипотеки, 1900; Базанов, Вотчинный режим в России, 1910; Ельяшевич, Очерк развития форм поземельного оборота, 1913.
I. Общее понятие. Вещное право налагает на всех лиц, подчиненных одной и той же политической власти, обязанность воздерживаться от действий, не согласных с правом активного субъекта. С этой стороны противоположное явление представляет обязательственное право, которое, обязывая только определенных лиц, не касается всех прочих. Поэтому если одно лицо продало, подарило, заложило другому вещь, то это отношение не препятствует новой подобной же сделке собственника вещи с другим лицом. Если первый контрагент не приобрел еще вещного права, то второй контрагент может предупредить его, и опоздавшему останется искать убытки с собственника, преследовать его уголовным порядком, но отнять вещи у приобретателя он не может, так как его обязательственное право должно уступить вещному. Отсюда обнаруживается важность для общества возможности знать о вещной связи между лицом и субъектом, знать о моменте установления вещного права, с которым соединяется общая обязанность.
Эту цель имеет в виду осуществить укрепление вещных прав, т.е. публичное, при посредстве органов общественной власти, гласное утверждение соединения права с известным субъектом. Укрепление права делает вполне достоверным и всем известным вещное право и момент его установления. Однако оно невозможно для всех объектов, во-первых, потому, что многие вещи имеют чрезвычайно малое значение для общества, а во-вторых, потому, что чрезмерное количество отношений, подлежащих укреплению, лишит общество возможности действительно ознакомиться с состоянием права. Особенно нуждаются в публичности и гласности вещные права на недвижимости. Это обусловливается тем, что недвижимости представляют наибольшую общественную и экономическую важность, с которою из движимых вещей могут сравниться только речные и морские суда. При этом недвижимости не обнаруживают часто видимой связи с субъектом права на них, как это легко заметить в отношении к движимым вещам, которые большею частью в руках или под руками субъектов. Определенное местоположение недвижимостей дает возможность сосредоточить в одном центре все сделки по укреплению, что совершенно неосуществимо в отношении движимых вещей.
II. История укрепления вещных прав в России. Первоначально приобретение поземельной собственности по сделкам между частными лицами не привлекало участия князя. По совершении купчей грамоты продавец передавал владение покупщику один на один или при свидетелях, притом нередко с обрядами, оставлявшими в памяти присутствовавших воспоминание о совершенном переходе. С XVI века правительство вмешивается в эти отношения и для придания большей определенности переходам земли из одних рук в другие предписывает являть купчие в приказы. К XVII столетию развился следующий порядок. Для совершения актов, обосновывающих переход вещного права на земли, существовал в Москве разряд лиц, специально занимавшихся на Ивановской площади этим делом, - площадные подьячие. По совершении акта о продаже, дарении, мене крепость должна была быть записана в приказах: если объектом была земля, - то в поместном приказе, если дом и двор, - то в земском приказе. Приобретающее лицо просило справить за ним землю, все равно вотчину или поместье. В приказе справка производилась на основании писцовых и других книг и состояла в определении наличности и величины приобретаемого имения и принадлежности его тому лицу, от кого отчуждалось. Кроме того, при некоторых актах, например при продаже, производился еще допрос контрагентам (вотчинный договор). Затем по взятии пошлин акт записывался в записные вотчинные книги приказа, и имение считалось справленным. Справка признавалась необходимой не только при покупке, но также и в случае приобретения по наследованию, при взыскании, обращенном на землю, при пожаловании.
За справкою следовало прошение приобретателя об отказе; в ответ на это местному воеводе посылалась отказная грамота, в силу которой он должен был "послать на место кого пригоже и, велев ему взять с собой тутошних и сторонних людей, старост и целовальников и крестьян, велеть переписать в той вотчине дворы и в дворах людей по именам, и места дворовые, и пашню, и лес, и всякие угодья, и все то, написав в книги, прислать в приказ, а список оставить в приказной избе впредь для ведома и спору". С отказною грамотою иногда соединялась, а иногда выдавалась отдельно вводная послушная грамота, которая должна была внушить местным крестьянам повиновение новому землевладельцу.
Приказы являлись центральным для всей России местом укрепления вещных прав на недвижимости, - в них сосредоточивались все дела о переходе земель, все сведения о составе имений, о сделках с последними и относящиеся к ним документы. Хотя приобретение признавалось законным и без справки, но оно считалось неполным, имело свои невыгодные последствия ввиду невозможности для посторонних лиц знать о принадлежности имения известному лицу. По Уложению 1649 г., в случае продажи одной и той же вотчины разным лицам право собственности признавалось не за тем, чья купчая была совершена раньше, а за тем, кто прежде справил имение, потому что со справкою соединялся переход вещного права. Старшинство купчих только тогда принималось во внимание, когда ни одна из них не была справлена (Уложение, гл. XVII, ст. 34).
Со времени Петра I вводится новый порядок - крепостной с целью устранить многочисленные злоупотребления, которые допускались со стороны подьячих, а главным образом с фискальными целями, ради приумножения доходов казны. Прежние подьячие, бывшие частными лицами, получают официальный характер и организуются в сословие. В 1701 г. выбраны были 24 наиболее опытных и добросовестных подьячих, образовавших в своем соединении Палату Крепостных Дел. Они приводились к присяге, получали жалование и назывались крепостными писцами, а во главе их стоял надсмотрщик. Ближайший контроль над этим установлением возлагался на различные учреждения, пока выбор не остановился на Юстиц-Коллегии. В этом крепостном учреждении должны были совершаться все акты о недвижимостях, хотя, впрочем, крепостному порядку Петр I подчинил все вообще сделки. Каждый акт совершался с ведома и при участии правительственных органов, а также с привлечением к подписи свидетелей. Надсмотрщик и писцы должны были наблюдать за законностью акта и правильным поступлением пошлин. Затем акты следовало вносить в особые книги, заведенные у крепостных дел. Однако укрепление права относилось уже не ко второму моменту, внесению в книги, а к моменту совершения акта, что было выражено правилом, установленным в 1737 г., - "имение справливать за тем, чья крепость старее".
В царствование Екатерины II, с учреждением о губерниях 1775 г., было уничтожено центральное место, заведовавшее до сих пор совершением крепостей на всю Россию. Вместо Юстиц-Коллегии совершение крепостных актов возложено было на гражданские палаты и уездные суды, при которых организованы были учреждения крепостных дел. Таким образом, установлены были местные центры, в которые приобретатели должны были предъявлять акты для ввода во владение. Крепостным порядком стали совершаться только акты, по которым происходил переход вещных прав на недвижимости.
Применительно к этому крепостному порядку имеет силу следующее постановление нашего Свода Законов, обратное тому, какое встречаем в Уложении Алексея Михайловича. Если одно и то же недвижимое имение будет продано двум разным лицам, то имение утверждается за тем из двух покупщиков, которого купчая крепость совершена прежде. В пользу же другого покупщика взыскивается с подложного продавца цена, ему заплаченная, со всеми убытками покупщика (ст. 1416). Статья эта не может иметь применения там, где введен новый порядок.
III. Нотариальная система. Крепостной порядок имел существенный недостаток - не было определенности в момент перехода вещного права. Акт мог быть совершен в любом месте, и покупщик не был гарантирован от купли заложенного или проданного имения ранее в другом месте. Не было никакой уверенности в прочности приобретенного права. Единственно твердой основой было давностное владение. Притом совершение крепостных дел возложено было на судебные места, задача которых совсем иная.
По Положению о нотариальной части 14 апреля 1866 г. в столицах, губернских и уездных городах, а в случае надобности и в уездах, определяются нотариусы, число которых устанавливается особым расписанием. Нотариусы определяются и увольняются старшим председателем судебной палаты по представлению председателя суда из лиц совершеннолетних, неопороченных судом или общественным приговором, состоящих в русском подданстве и не занимающих никакой другой должности ни в государственной, ни в общественной службе; [практика допускает совмещение должности нотариуса с почетными должностями, например с должностью почетного мирового судьи]. Кроме того, от желающего занять эту должность требуется представление залога [в размере 2000 руб. в небольших городах и 10 000 руб. в столицах] и предварительное испытание его комиссией, состоящей из cтаршего нотариуса, прокурора и председателя окружного суда, в умении правильно излагать акты, в знании форм нотариального делопроизводства и необходимых для исполнения этой должности законов. Из числа книг, которые нотариус обязан вести, главное значение имеют три актовые книги для внесения в них вполне сделок, совершаемых нотариальным порядком: одна из них назначается для сделок о недвижимостях, другая - для всех прочих, а третья - специально для актов о протесте векселей.
Круг действий нотариусов весьма обширен. 1) Прежде всего их деятельность выражается в совершении для желающих всякого рода актов, кроме особо изъятых от сего законом (т. XVI, нот. пол., ст. 65), как, например, актов о состоянии. При совершении актов нотариус обязан удостовериться: а) в самоличности участников сделки, b) в их право- и дееспособности, с) в их сознательности, d) в законности предполагаемой сделки [и g) в случае совершения акта об участке, владельцу коего может быть выдана ссуда в порядке закона о землеустройстве, в отсутствие недоимок по сей ссуде (зак. 16 июня 1912 г., Собр. узак., ст. 1109, п. 8)]. Самоличность неизвестных нотариусу лиц, участвующих в совершении сделки, должна быть удостоверена заслуживающими доверия лицами (ст. 73). Право- и дееспособность, или, по выражению закона, законная правоспособность, удостоверяется всеми способами; облегчением для нотариуса является имеющийся у него список лиц неправоспособных, составленный на основании публикаций. Сознательность совершающих сделку нотариус устанавливает тем, что по рассмотрении условий предполагаемой сделки допрашивает участников, действительно ли они по доброй воле желают ее совершить и понимают ли ее смысл и значение (ст. 89) [а по закону 23 июня 1912 г. о праве застройки нотариус, сверх сего, обязан при совершении акта о праве застройки объяснить сторонам смысл правил, применяемых при прекращении означенного права (ст. 54219)]. Наконец, последнее требование состоит в том, что нотариус обязан отказаться от совершения сделки, совершение которой воспрещено законом, а также сделки, в содержании которой окажется что-либо противное законам, ограждающим порядок управления, общественную нравственность или честь частных лиц (ст. 90). При совершении акта должны присутствовать двое свидетелей, которые составляют только излишний балласт, нисколько не увеличивающий доверия к действиям нотариуса как должностного лица, а потому практика создала для выполнения этой формальности особых свидетелей-профессионалов, постоянно присутствующих в нотариальных конторах и свидетельствующих неизменно всякий акт [за незначительное вознаграждение]. Акты, совершаемые при участии нотариуса, называются нотариальными. 2) Помимо удостоверения сделки, совершаемой при участии нотариуса, возможно удостоверение нотариусом явки ему акта, уже совершенного самими контрагентами без его участия. Удостоверившись и в этом случае в самоличности и законной правоспособности (но не в сознательности и законности) участников засвидетельствования, нотариус делает засвидетельствование явки на самом акте (ст. 146 и 147). 3) Нотариусы могут по желанию обращающихся к ним совершать засвидетельствования: верности копий, подлинности подписей, заявления объяснений от одного лица другому, нахождения лиц в живых, мировых, а также третейских записей и др. (ст. 128). 4) Нотариусам дозволяется принимать на хранение документы, письма и всякого рода бумаги, хотя бы и в запечатанных пакетах (ст. 148).
При каждом окружном суде имеется нотариальный архив под заведованием старшего нотариуса для хранения как крепостных книг, относящихся к недвижимостям, которые расположены в данном округе [так и всех прочих книг, которые ведут младшие нотариусы]. Старший нотариус, состоя на государственной службе, приравнивается [в отношении содержания, порядка определения и увольнения от должности] к членам окружного суда; к сожалению, эта связь, весьма желательная, мало проведена в законе и еще менее осуществилась в действительности [за счастливым временным исключением некоторых окраин (Архангельская губ., Семипалатинская обл. и др.), где обязанности старшего нотариуса возлагаются на члена окружного суда по избранию общего собрания его]. С другой стороны, наименование "старший" внушает предположение о власти его над прочими нотариусами, тогда как в действительности нотариусы вовсе не находятся в служебном подчинении у старшего нотариуса.
Из книг, которые обязан вести старший нотариус для укрепления вещных прав на недвижимости, особенное значение имеют: 1) крепостные книги и 2) реестр крепостных дел. Крепостные книги составляются из утвержденных старшим нотариусом актов, относящихся до недвижимостей. Реестр крепостных дел (соответствующий ипотечным книгам) ведется с 1891 г. уже не по собственникам, как было раньше на основании инструкции 1867 г., а по недвижимостям. Назначаемый для недвижимого имения лист реестра крепостных дел состоит из четырех отделов: 1) сведения, касающиеся имения, 2) собственники, 3) ограничения права собственности как права участия частного, пользовладение, 4) залоги, долги, денежные требования, обеспеченные запрещениями. В первом отделе означаются относительно городского имения - участок или квартал, улица, номер, часть города, относительно сельского имения - название, состав, местонахождение и пространство. Реестры крепостных дел должны быть особые для каждого уезда и каждого города, состоящих в пределах судебного округа. На старшего нотариуса возлагается утверждение сделок о недвижимостях, состоящих в том судебном округе, в котором находится архив, а равно ведение крепостных книг и реестров крепостных дел [а также по закону 29 мая 1911 г. о землеустройстве (Собр. узак., ст. 1087; Св. зак., т. X, ч. 3, изд. 1912 г.), регистрация проектов землеустройства, наложение и уничтожение в связи с ним запретительных статей (ст. 123)]. Акты, совершенные нотариусом и утвержденные страшим нотариусом, называются крепостными.
Сделки о переходе или ограничении права собственности на недвижимости под опасением недействительности должны быть совершаемы сначала у нотариусов и затем обращаемы в крепостные через утверждение их старшим нотариусом. Вещные права на недвижимости не приобретаются до утверждения последним сделки, за исключением случаев наследования по закону или по завещанию. Для обращения акта в крепостной выпись из актовой книги должна быть представлена старшему нотариусу того округа, в котором находится недвижимость, лично сторонами или через поверенных, или же по поручению их одним из местных нотариусов того города, в котором находится архив (ст. 161). Закон 10 июня 1910 г. дозволил нотариусам высылку выписей в архив по почте. В промежуток времени между совершением сделки у нотариуса и утверждением акта старшим нотариусом происходит обыкновенно платеж денег по купле-продаже или залогу. Нотариус может выдавать выпись из актовой книги для представления ее старшему нотариусу, тому лицу, которому в акте предоставлено право получить ее. Эту выпись удерживает в своих руках продавец или залогодатель до тех пор, пока покупщик или залогодержатель не заплатят деньги. Только после этого выпись попадает к последним, и они уже предъявляют ее старшему нотариусу. Старший нотариус перед утверждением обязан произвести проверку представленной ему выписи. а) Со стороны подлинности выписи - через сличение подписи и печати выдавшего ее нотариуса с подписью его и слепком печати, хранящимся в архиве (ст. 165). b) Со стороны законности содержащейся в ней сделки, - т.е. что законы гражданские не воспрещают совершения таковой (ст. 167, п. 1). с) Со стороны принадлежности дома или земельного участка лицу, отчуждающему недвижимость или соглашающемуся на ограничение права собственности (ст. 167, п. 2), путем осмотра документов, по которым недвижимость укреплена за этим лицом. d) Со стороны отсутствия препятствий к отчуждению недвижимости, например, вследствие наложенного запрещения, - путем справки как в реестре крепостных дел, так и в запретительных и разрешительных книгах (ст. 168 и прим.). После этого нотариус взимает в казну следуемые пошлины, которые вносятся не деньгами нотариусу, а квитанцией местного казначейства. После этого наступает самое утверждение, которое состоит в том, что нотариус делает на выписи надпись об утверждении, приобщает выпись к крепостной книге и отмечает о том в реестре крепостных дел. О содержании внесенной сделки старший нотариус сообщает земской или городской управе по месту нахождения недвижимости, а также в сенатскую типографию для напечатания установленным порядком в "Сенатских Объявлениях". На основании внесенной в крепостную книгу сделки старший нотариус выдает сторонам выпись, которая является удостоверением права частных лиц на недвижимость. Эта выпись носит название "крепости", к которой присоединяется прилагательное, указывающее на сделку, лежащую в ее основании: купчая, закладная, дарственная, отдельная, рядная, раздельная. В отличие от этих актов данная крепость есть акт укрепления, совершаемый старшим нотариусом без утверждения сделки, потому что переход права на недвижимость производится помимо воли собственника и как бы дается приобретателю по распоряжению уполномоченного органа, как суд. Таковы акты, совершаемые по определению суда вследствие продажи недвижимости с публичного торга (уст. гр. суд., ст. 1165), при экспроприации (ст. 593), при продаже по распоряжению кредитного установления (ст. 1505).
Итак, сделка, предметом которой является недвижимость, может быть совершена в любом месте, но вещное право по ней переходит не иначе как по утверждении ее старшим нотариусом по месту нахождения недвижимости (пол. нот., ст. 80 и т. Х, ч. 1, ст. 915). Если бы на одну и ту же недвижимость совершено было несколько купчих в разных местах, то вещное право приобретается не тем покупателем, чей акт совершен ранее, а тем, чей акт прежде предъявлен будет к утверждению. Если бы недвижимость была заложена, а потом немедленно продана и покупщик успел укрепить свой акт раньше залогодержателя, залог не состоится.
Акты, которыми устанавливается переход права собственности или ограничение его, отмечаются в реестре крепостных дел. Таким образом, юридическое положение каждой недвижимости должно бы обнаруживаться с достаточною ясностью из книг, находящихся у старшего нотариуса. К сожалению, практика не дала полного развития тем началам, которые положены в основу нотариального порядка, и в действительности реестры крепостных дел оставляют желать многого. Этому способствовали два обстоятельства: во-первых, то, что внесению в реестр не дано должного юридического значения, а во-вторых, отсутствие гласности. Вообще книги не подлежат гласности - обозрение книг и получение из них выписей невозможны для посторонних лиц без согласия собственника [или судебного определения]. В 1899 г. начало гласности расширено несколько в том отношении, что старшим нотариусом предписано выдавать всем желающим как из "Сенатских Объявлений", так из имеющих заменить их местных запретительных книг и сборников запретительных статей справки о лежащих на имении запрещениях (т. XVI, ч. I, пол. нотар., ст. 154, прим. 2).
При всех преимуществах настоящей нотариальной системы по сравнению со старым крепостным порядком и она не лишена многих недостатков. В связи с нею находится, хотя и не вытекает из нее непосредственно, неопределенность момента укрепления, - момента, в который приобретается вещное право. Этот момент вследствие противоречивых постановлений нашего материального права можно по некоторым основаниям отнести: а) к утверждению старшим нотариусом представленного ему акта, b) к вручению старшим нотариусом выписи лицу, к которому переходит недвижимость, с) ко вводу во владение или же, наконец, d) к отметке в реестре крепостных дел о совершенном вводе. Самый порядок укрепления отличается чрезвычайной сложностью, занимающей много времени и требующей весьма значительных издержек, чему нисколько не помог закон 24 мая 1911 г. об упрощении порядка введения старшими нотариусами крепостных книг. Это обстоятельство привело к тому, что в настоящее время существует немало недвижимостей, формально не укрепленных за теми, кто несомненно должен считаться собственником. Затем, гласность крепостных книг и совершаемых в них записей не может считаться достаточно обеспеченной ввиду того, что принятый порядок оглашения в "Сенатских Ведомостях", вдали от места совершаемых переходов, превратился в пустую формальность. Чрезмерная сложность не только не обеспечивает твердости за приобретенными правами, но, напротив, затрудняя выяснение в точности юридического состояния недвижимости, подвергает каждого приобретателя опасности лишиться права вследствие незамеченного им препятствия к совершенной сделке.
IV. Ипотечная система. В большинстве западных государств (но не в Англии) и у нас на окраинах (в Царстве Польском и Остзейском крае) существует ипотечная система укрепления вещных прав на недвижимости. Выражение "ипотека" впервые употреблено в законодательстве Солона, где оно обозначало столб, врытый в землю должника для того, чтобы всякий знал, что эта земля служит обеспечением прав кредитора. В настоящее время это выражение употребляется в двояком значении. В более тесном смысле ипотека означает залог недвижимости. В более широком смысле ипотека выражает собою порядок укрепления вещных прав на недвижимости посредством записи в книги. Дело в том, что впервые относительно залога установилось правило о приобретении этого права исключительно путем записи в книге. В некоторых законодательствах до последнего времени система записи и разрешения прав в книгах ограничивалась залоговыми правами (Бавария). Гораздо большее значение имеют ипотечные книги, когда в них заносятся все вообще вещные права. В этом втором значении и говорят об ипотечной или, применяясь к принятой у нас терминологии, о вотчинной системе укрепления прав.
Начало оглашения вещных прав было значительно развито в древнегерманском праве. Передача прав собственности на недвижимость совершалась не иначе как посредством заявления перед судом, общиною или в церкви, которое носило название sala. Этот обряд сопровождался символическими действиями и вводом во владение (инвеститура), направленными к тому, чтобы переход права по возможности сильнее запечатлелся в памяти присутствующей публики. Затем в средние века, особенно в городах, была принята запись в особые книги всех актов о правах на недвижимости, с чем и соединялся самый переход вещных прав (Auflassung). Рецепция римского права не только остановила дальнейшее развитие этих начал, но даже устранила их применение. Только в XVIII столетии вспоминают о забытых началах и кладут их в основание многочисленных ипотечных законов двух прошлых столетий.
Французский гражданский кодекс 1804 г. установил положение, что вещное право на недвижимости приобретается с момента соглашения сторон. Обнаружившиеся скоро последствия этого правила - полная неуверенность в приобретенных правах - заставили французского законодателя издать закон о транскрипции 1855 г., по которому вещное право приобретается в отношении сторон, совершивших сделку, с момента соглашения, а в отношении третьих лиц - с момента внесения сделки в ипотечные книги (транскрипция). Помимо этой странной двойственности французское законодательство страдает еще наличностью тайных ипотек (залоговых прав: несовершеннолетнего на недвижимости, принадлежащие его опекуну; жены на недвижимости, принадлежащие ее мужу; казны, общин на недвижимости, принадлежащие сборщикам податей и казначеям), а также существованием многочисленных привилегированных прав. В книгах не отмечаются вовсе переходы недвижимостей по праву наследования. Регистрация ведется по именам собственников: каждому собственнику отводится особый лист, но при этом от внимания ускользает юридическое состояние того участка, которым кто-то заинтересован. В результате получается, несмотря на ипотечную систему, чрезвычайная неопределенность прав.
Несравненно большею выдержанностью отличалась ипотечная система, принятая в большинстве германских государств, особенно в Пруссии по закону 1872 г. В настоящее время разнообразие ипотечных уставов Германии уступило место единству, которое установлено с материальной стороны Уложением 1896 г., а с формальной - Grundbuchordnung 27 марта 1897 г. Основные начала германской ипотечной системы вообще сводятся к следующему. 1) Ипотечные книги ведутся при судах или при особо назначенных для того установлениях. Они содержат в себе описание экономического и юридического положения каждого имения, находящегося в данном округе. Важное отличие германской системы от французской обнаруживается в том, что запись ведется не по именам собственников, а по названиям недвижимостей. Каждому имению или дому (Grundstuck) уделяется в книгах особый лист, так что если одному лицу принадлежат несколько недвижимостей, то каждой из них назначается особый лист. В этот лист вносятся только права, относящиеся к данному участку и в определенном объеме. Это называется началом специальности. Лист разделяется на графы, в которых обозначается: а) название и местонахождение имения, хозяйственный состав, b) имя собственника, с) вещные права на эту недвижимость, принадлежащие другим лицам, d) долги, обеспеченные залогом этой недвижимости. Всякие общие запрещения, относящиеся ко всему вообще имуществу, не могут иметь здесь применения. 2) Юридическое значение ипотечных книг состоит в том, что вещное право на недвижимости приобретается не иначе и не раньше как посредством и с момента записи. Все, что значится в книгах, имеет начало достоверности, и все могут легко знать юридические отношения, в которых находится собственник по данной недвижимости, кому она принадлежит, какие ограничения ее стесняют. Содержащиеся в ипотечной книге сведения признаются юридически точными, хотя бы они и не соответствовали действительности, при условии, конечно, добросовестности лица, ссылающегося на достоверность и содержание книги. Для посторонних лиц не имеют никакого значения сделки, совершенные без записи, так что каждый добросовестный приобретатель обеспечен в том, что у него не будет отнято его приобретение и не окажется обременено неожиданными повинностями, каждый добросовестный кредитор обеспечен в том, что никакие иные требования не будут обращены на то же имение до его удовлетворения. 3) По отношению к вещным правам действует начало старшинства. Записи производятся строго в порядке поступления просьб о внесении статьи в книгу. Залоговые права удовлетворяются из ценности недвижимости по старшинству их установления, а не по разверстке. 4) В силу начала гласности обозрение ипотечных книг и получение выписки из них доступно каждому, кто докажет юридически обоснованный интерес.
Совершенно своеобразную систему укрепления прав на недвижимости, порожденную вторжением капиталистического духа в сельское хозяйство, представляет так называемый Акт Торенса. Эта система соответствует тому моменту, когда поземельная собственность мобилизируется, когда земля рассматривается как товар. Своим происхождением и названием система обязана Роберту Торенсу, который, занимая высшую должность по регистрации недвижимостей в Южной Австралии, предложил колониальному парламенту проект новой системы укрепления прав. Этот проект превратился в закон в 1858 г., с существенными поправками 1861 г., под именем Real Property Act. Все дело укрепления прав вверено одному бюро на всю колонию. Действию Акта подлежат только те земельные участки, собственники которых изъявили на то свое желание, - обязательности нет. По рассмотрении оснований, на которых строится предполагаемое перенесение или установление права, производятся извещение лиц заинтересованных и публикация для вызова протестов. При отсутствии протестов сделка совершается в двух экземплярах, из которых один вкладывается в папку, образующую нечто вроде подвижного каталога, а другой, имеющий также силу оригинала, вручается приобретателю. С каждой переменой субъекта права лист в папке подвергается возобновлению - старый уничтожается, а на его место вкладывается новый. Таким образом, ипотечная книга находится в состоянии постоянного изменения. Обозрение книг доступно всем и каждому за некоторую плату. В австралийской системе формальное начало окончательно торжествует над материальным. Начало достоверности идет так далеко, что против вотчинных актов допустимо только одно возражение - о подлоге. Всякие, самые несомненные права третьих лиц разбиваются о fides publica, присвоенную вотчинным актам. Если произошла ошибка, хотя бы по вине администрации, пострадавший имеет личный иск к получившему выгоду, - в Австралии земля ценится только с точки зрения ее меновой ценности. Если он не получит удовлетворения, то ему выдается сумма из страхового фонда, специально образованного для этой цели.
V. Проект вотчинного устава. Недостатки нотариальной системы укрепления вещных прав на недвижимости давно уже обратили на себя внимание и заставили мысль законодателя работать в направлении создания новой системы, которая бы ответила потребности гражданского оборота в простоте форм перехода права собственности на недвижимость и в бесповоротной прочности актов о нем. С этими целями и был выработан в 1893 г. проект вотчинного устава, который создает новую систему укрепления вещных (вотчинных) прав на недвижимости, среднюю между нотариальной и ипотечной, именуемую им вотчинной системой. Проекту вотчинного устава, по-видимому, не суждено стать действующим законом, но главные его положения существенно влияли на творцов проекта гражданского уложения, и если последний когда-либо будет введен в действие, вотчинная система получит право на существование. Вотчинная система вводит определенность в переход права собственности на недвижимости, относя момент приобретения его к моменту внесения вотчинной записи в соответствующую вотчинную книгу и обязывая под страхом недействительности договоры о приобретении вещных прав на недвижимость совершать в вотчинном установлении по месту нахождения имения. Недвижимое имение, внесенное в вотчинную книгу, не подлежит приобретению в собственность по давности владения и может быть обременяемо дополнительными статьями только лицом, значащимся собственником его в вотчинной книге. В остальном вотчинная система повторяет, пополняя и совершенствуя, положения действующего закона, приближая их к постановлениям германского права (ипотечной системы).
§ 20. Владение
Литература: Морошкин, О владении по началам российского законодательства, 1837; Кавелин, О теории владения (Сочинения, т. I); Иеринг, Об основании защиты владения, 1883; Он же, Теория владения, 1895; Анненков, Система русского гражданского права, т. I, стр. 509-612; Попов, Владение и его защита по русскому гражданскому праву (Жур. гр. и уг. пр., 1874, кн. 4 и 5); Юренев, Иск о защите владения по русским законам (Жур. гр. и уг. пр., 1875, кн. 2); Окс, Виндикация (Жур. гр. и уг. пр., 1874, N 2 и 3); Лыкошин, Об отыскании недвижимых имений из чужого владения (Жур. гр. и уг. пр., 1888, N 4); Васьковский, Учебник гражданского права, в. 2, 1896, стр. 3-57; Он же, Понятие владения по русскому праву (Ж. М. Ю., 1896, N 4); Фридштейн, О владельческом иске по действующему русскому праву (Вестн. пр., 1900, N 7); Петражицкий, Право добросовестного владельца на доходы с точек зрения догмы и политики права, 2-е изд., 1912; Покровский, Основные вопросы владения в новом германском уложении (Вестн. пр., 1899, N 1); Он же, Владение в русском проекте гражданского уложения (Ж. М. Ю., 1902, N 10); Трепицын, Переход права собственности на движимые вещи, 1903, стр. 322-339; Кассо, Русское поземельное право, стр. 46-64.
I. Понятие о владении. Владением называется обеспеченное объективным правом фактическое господство лица над вещью, соединенное с намерением присвоить ее себе. Из этого определения обнаруживаются два существенных момента в понятии о владении - субъективный и объективный.
А) Объективный признак заключается в том внешнем отношении лица к вещи, которое дает ему возможность действительного пользования и распоряжения ею и которое подобно отношению к вещи со стороны хозяина-собственника - "в виде собственности" (ст. 533).
B) Субъективный момент состоит в том, что лицо, господствуя над вещью, может быть, без всякого законного основания, тем не менее желает иметь ее для себя, пользоваться и распоряжаться ею, как будто оно имеет право собственности, - "на праве собственности" (стр. 560). Конечно, воля человека скрыта от посторонних, но направление ее может быть определено по внешнему выражению[1].
По наличности субъективного признака владение в тесном значении слова, называемое также юридическим (ввиду его юридических последствий), противополагается господству над вещью без намерения присвоить. Владея вещью, лицо признает право другого лица на нее и только пользуется ею с разрешения собственника или настоящего владельца. Такое отношение носит название детенции, которая может быть переведена на русский язык словом "держание" (ср. юго-западные, с польского, выражения: держава-аренда, державец-арендатор, содержание, ст. 1691, т. VIII, ч. 1, уст. каз. обр., ст. 1, залогодержатель). Держанием, а не владением должно быть признано отношение, в котором лицо господствует над вещью в силу найма, ссуды, поклажи [ср. 70, 1627].
В истории гражданского права столкнулись два представления о владении, римское и германское. С римской точки зрения владение (possessio) влекло за собой юридические последствия, если оно соединяло в себе corpus possessionis и animus rem sibi habendi. С германской точки зрения, выработавшейся в средние века, владение (Gewere) не имело в основании своем субъективного момента и юридическая защита давалась фактическому состоянию, хотя бы владелец отрицал свое желание присвоить себе вещь, т.е. не делалось различия между владением и держанием. Борьба римского и германского принципов привела к победе первого, но в последнее время и в науке, и в законодательстве обнаружилось течение в пользу германского начала.
В науке римская точка зрения получила общее признание в половине XIX столетия благодаря авторитету Савиньи. Но в конце этого века выдвинулась теория, обязанная главным образом авторитету Иеринга, которая отвергла необходимость и возможность субъективного момента для владения, а вместе с тем стерла различие между владением и держанием. Владельческую защиту приобретает не владение в отличие от держания, но вообще всякое обладание, насколько необходимость такой защиты выдвигается самою жизнью. Только этим и объясняется, говорят, то, что в Риме посессорною защитою пользовался залогодержатель, хотя он и не проявляет намерения присвоить заложенную ему вещь. Утверждают, что субъективный момент неуловим, затруднителен для доказывания перед судом. Едва ли с этим можно согласиться. Теория Иеринга создает раздвоение представления о владении: одно представление следует иметь в виду, когда речь идет о защите владения, другое, - когда возникает вопрос о превращении владения по давности в право собственности, так как в последнем случае субъективный признак необходим. Почему же во втором случае намерение присвоения уловимо, а в первом нет? Какое преимущество создавать два совершенно разных юридических понятия там, где до сих пор было одно?
Если от истории и политики права перейти к положительным законодательствам, то обнаружится, что законодательства начала XIX века понимают владение как юридическое и строго отграничивают его от держания. Так, французский кодекс 1804 г. признает необходимость для владения обоих моментов (§ 2229). Чтобы облегчить доказывание намерения, кодекс устанавливает два предположения: 1) всякий предполагается владеющим от своего имени, на праве собственника, пока противное не будет доказано, и 2) начавший держать от чужого имени предполагается продолжающим такое отношение к вещи, пока не докажет противного. Точно так же смотрит на владение австрийское гражданское уложение 1811 г. (§ 309). Напротив, в конце XIX столетия законодательства переходят к средневековой германской точке зрения. Так, по германскому гражданскому уложению 1896 г. различие между юридическим владением и детенцией устранено, владение вещью приобретается достижением действительного господства над вещью (§ 854). Если отличие держания от владения смущало некоторых с той стороны, что оно совершенно недоступно человеку, не получившему юридического образования и не способному понять, почему не арендатор, а вор пользуется владельческою защитою, то теперь пример германского уложения может внушить не менее серьезное опасение, в состоянии ли будут сами юристы уловить те виды и оттенки владения (mittelbarer, unmittelbarer, Eigen-Fremd-besitz), какие принуждено было законодательство создать, сойдя с прежней почвы. К сожалению, немецкие юристы до сих пор не выяснили, какую социальную цель преследовало германское уложение, создавая широкую владельческую защиту, и в чем ее юридическое основание. Затруднение с вором не исчезло: по мнению немецких юристов, обокраденный вор пользуется владельческою защитою против второго вора. Примеру германского уложения последовал и новейший швейцарский гражданский кодекс (§ 912), для которого владение есть всякое фактическое господство (la maitrise effective).
Что касается русского законодательства, то ясной точки зрения в нем нельзя обнаружить, что и подает повод привлекать его на сторону той и другой теории. Выражение "владение" употребляется в самом различном смысле: и как синоним права собственности, и как пользование, и как владение. В последнее время русские юристы, поддаваясь новейшему течению германской мысли, стали усиленно проводить взгляд, что в русском законодательстве для вопроса о защите не имеет никакого значения различие между владением и держанием. В пользу того мнения, что владение у нас понимается в широком смысле, охватывая и держание, приводят то, ?) что нельзя проводить различие там, где его не дает сам закон, ?) что по закону всякое, даже и незаконное, владение охраняется от насилия и самоуправства, ?) что в ст. 514 и 515 под правом владения следует понимать и держание. [Среди сторонников такой теории Трепицын доказывает, что субъективный элемент не имеет у нас именно исторического основания и совершенно отсутствует в ч. 1 т. Х]. В пользу противоположного взгляда говорят следующие соображения: ?) закон нигде не проводит различия между владением, подлежащим посессорной защите, и владением, превращающимся с течением времени в право собственности, а потому если для второго закон требует признака "в виде собственности", "на праве собственности", то нет основания устранять этот признак и для первого случая, [однако особые признаки давностного влияния не могут толковаться в смысле общих для всякого владения]; ?) закон говорит о различии владения законного и незаконного, добросовестного и недобросовестного, которое не имело бы никакого смысла в применении к держанию; ?) ст. 515, обеспечивающая охранение всякого владения, может быть приводима в пользу противоположного взгляда только в том случае, если будет доказано, что закон со словом "владение" соединяет представление о держании, а это-то именно и нужно доказать. [Условный характер этих аргументов лишает их положительного значения.] Из представленного выше очерка развития теории и законодательств по вопросу о владении обнаружилось, что в то время, когда складывалось русское законодательство, по вопросу о владении (Свод Законов) преобладал взгляд, что владение характеризуется двумя моментами, и, прибегая к толкованию законов по общему духу, мы должны становиться на точку зрения, господствовавшую во время их издания. В последнее время Сенат высказал взгляд, что пользование землею по арендному договору (держание) не может быть приравниваемо к владению (09, 6), но ранее признавал арендатора владельцем (80, 235).
Владение, когда оно соединено в одном лице с правом собственности, по мнению нашего закона (ст. 513), есть существенная часть самого этого права. Но владение может не совпасть с правом собственности, и тогда оно представляет собою особый институт. [О нем говорит ст. 531 в смысле защиты его от насилия и самоуправства против всех нарушителей (в том числе и собственников).]Юридическое значение владения выражается в том, 1) что оно охраняется законом от посягательств посторонних лиц само по себе, независимо от вопроса о праве собственности (ст. 531), и 2) что, продолжаясь известное время, оно превращается в право собственности (ст. 533).
Спорным представляется вопрос, составляет ли владение факт или право. В подтверждение того, что владение есть только факт, приводят то, что его нельзя и определить иначе, как противопоставив праву, что владелец тем именно отличается от собственника, что он фактически относится к вещи так, как имеет право относиться собственник (Виндшейд). Владение хотя и факт, но сопряжено с юридическими последствиями. Его нарушение есть правонарушение, потому что нарушается гражданский порядок, личность владеющего. С таким взглядом нельзя согласиться. ?) То, что владение, хотя и факт, сопряжено с юридическими последствиями, еще не скрывает в себе противоречия, потому что и рождение, безвестное отсутствие, хотя и не права, влекут за собою юридические последствия. Но важно то, что владение приобретается и утрачивается, а к этому факты не способны. Мало того, владение передается по наследству (герм. улож., § 857), а наследство составляет совокупность прав и обязанностей, но не фактов. ?) Нарушение владения составляет правонарушение, и не потому, что при этом нарушается какое-либо иное право; нарушение владения может иметь место и там, где не было ни насилия над личностью владельца, ни оскорбления общественного порядка. Поэтому владение следует считать за право. По мнению Дернбурга, те, кто подобно Виндшейду видят в субъективном праве "господство воли", должны признать владение правом, потому что во владении несомненно проявляется господство воли. Но отрицать за владением характер права едва ли могут и те, кто подобно Дернбургу представляют себе субъективное право как "участие в житейских благах", потому что владение есть несомненно благо (beati possidentes!). В последнее время германские юристы вынуждены были признать, что с точки зрения германского уложения владение составляет право. Если владение - право, то его следует причислить к категории вещных прав, так как оно, а) охраняемое против каждого, имеет абсолютный характер, b) имеющее своим объектом вещь, обладает всеми признаками вещного права. С точки зрения русского законодательства владение есть право как по приведенным общим соображениям, так и по наименованию его "правом владения" (т. Х, ч. 1, кн. II, отд. V - заглавие).
Спрашивается, каково же основание защиты владения, не зависимой от вопроса о праве собственности? Это основание нельзя видеть в охранении личности владельца, как это полагал Савиньи. Нарушение владения не всегда соединяется с каким-либо посягательством против самого владельца, например при краже, а с другой стороны, возможность насилия против личности должна бы доставить владельческую защиту и держателям, что не везде встречается. Нельзя также видеть это основание в охранении общественного порядка, как полагал Рудольф, а у нас - Морошкин, потому что нарушение владения может и не сопровождаться нарушением общественного порядка, например, при покупке и занятии парохода, который продавцу не принадлежал, а был ему только вверен. [В новой формулировке это основание усматривается в необходимости охраны культурного правопорядка, объективной сферы господства - объективная система (Покровский, Трепицын).
Настоящее основание защиты владения как такового, независимо от вопроса о праве собственности, составляет предположение права собственности на стороне владельца (Иеринг). Наблюдение показывает, что в огромном большинстве случаев владение совпадает с правом собственности. Отсюда чрезвычайно мало шансов ошибиться, если предположить владельца собственником. Если так, то владельцу достаточно отстоять свое владение, не выдвигая своих прав собственности. В значительном числе случаев такое отстаивание владения окажется достаточным для охраны интересов собственника, потому что у противника нет доказательств в пользу его права. Таким образом, представляется целесообразным для облегчения защиты права собственности предоставить владельцу защищать его владение. И чем меньшею определенностью отличается правовой порядок в данное время в данной стране, тем более основания к организации подобной облегченной защиты. В многочисленных случаях доказывание права собственности не только на движимости, но и на недвижимости за отсутствием актов укрепления представляет значительные затруднения. Если бы не существовало специальной владельческой защиты, то стоило бы кому-либо завладеть вещью, принадлежащею другому, как последний был бы поставлен в трудное положение опровергать правильность владения нарушителя. Нецелесообразно было бы выводить на сцену весь сложный аппарат доказывания права собственности на огромное имение, в котором сосед по неведению или намеренно запахал несколько десятин земли. Такое основание владельческой защиты принимается и нашим Сенатом, по мнению которого "владение есть право, по содержанию своему близко подходящее к праву собственности и даже заменяющее его для владельца, доколе не будет доказано, что сильнейшее, лучшее право на ту же вещь, дающее то же право на владение, право собственности, принадлежит другому" (71, 1219).
Если таково действительно основание защиты владения, то понятно, почему не защищаются держатели, как, например, арендаторы, которые прямо заявляют, что их владение не свидетельствует о праве собственности. Они сами опровергают то предположение, ввиду которого организована эта специальная защита. Говорят, странно не давать защиту арендатору, когда ею пользуется вор. Но при этом забывают, что в тот момент, когда поднимается вопрос о защите владения, никому неизвестно, что обладатель вещи - вор. Если бы это было известно, вещь немедленно была бы отобрана в порядке уголовного судопроизводства и передана собственнику. Вор пользуется защитою владения потому, что факт воровства неизвестен и он как владелец предполагается собственником.
Некоторые из наших ученых (Неволин, Победоносцев, Мейер) повторяют мнение римских юристов о том, что в историческом развитии владение как отношение фактическое предшествует праву собственности как отношению юридическому. Однако следует признать более верным противоположный взгляд, высказанный Кавелиным, что в развитии вещных прав право собственности предшествует владению. В самом деле, владение есть институт позднего происхождения. На Западе защита владения опирается исторически не на римские посессорные иски, а на созданную каноническим правом actio spolii, которая имела своею целью защитить епископов против тех, кто завладевал их епархиями. У нас защита владения как такового возникает при Екатерине II (П. С. З., N 28338) и то не самостоятельно, а заимствуется из Литовского Статута, где оно образовалось под влиянием римского права. Сенатские указы 30 июня 1820 г. и 27 декабря 1823 г. предписывают полиции немедленно по получении жалобы на насильное завладение приводить в ясность, в чьем владении было имение тогда, когда учинено было насилие, после чего и возвращать его тому, у кого оно отнято, не входя при этом в рассмотрение представляемых сторонами документов, так как это уже дело суда. Окончательно организуется защита владения только с изданием Судебных Уставов 1864 г., когда дела по нарушению владения перешли из рук полиции к мировым судьям. Если говорят, что владение предшествовало праву собственности, то при этом смешивают юридическое владение с чисто фактическим обладанием вещью, без всякого вопроса о праве или об организованной защите отношения. Так, например, группа кочующего племени занимает местность, пригодную для пастбища и, конечно, не допустит других на эту землю - такое отношение не может быть названо владением. Это совершенно неюридическое отношение. "Представим себе, - говорит Дернбург (хотя это в действительности невозможно, но мыслимо как предположение), - что исчез на земле правовой порядок, - тем не менее владение останется". Здесь допущена ошибка: юридическое владение именно не сохранится, потому что лишится своих главных юридических последствий: защиты и перехода в собственность. Отношения к вещам будут исключительно фактического характера - это будет первобытное обладание, а не владение. "Фактическое господство человека над вещью продолжало бы существовать, потому что оно есть необходимое условие, обеспечивающее человеку существование" (Дернбург). Но такое естественное или фактическое состояние не имеет ничего общего с институтом владения, который вводится законодательною властью. Иначе пришлось бы признать за possessores кошку, поймавшую мышь, или медведя, засевшего в берлогу.
II. Виды владения. Законодательство наше различает несколько видов владения.
1. Владение может быть законное или незаконное (ст. 523). Существенный признак, отличающий одно владение от другого, состоит в том, что законное владение основывается на одном из тех юридических фактов, которые по закону составляют вообще способ приобретения права собственности (ст. 524), но в данном случае за отсутствием того или другого условия не создали его. Так, например, одно лицо пробрело по дарению от другого вещь, а между тем даритель сам не имел права собственности, а потому не мог и передать его другому, - в этом случае приобретатель имеет только владение, а не право собственности, но владение законное, потому что в основании его лежит дарение. Напротив, владение, не имеющее в основании подобного юридического факта, будет незаконным, как, например, владение вещью со стороны лица, насильственно захватившего ее. Незаконное владение может быть: а) подложное, b) насильственное и с) самовольное (ст. 525-528). Относительно последнего различия следует заметить, что все это трехчленное деление незаконного владения лишено всякого практического значения. Оно может иметь интерес исключительно с точки зрения уголовного права. Да и само различие законного и незаконного владения не имеет у нас того значения, какое оно имело в римском праве и какое имеет до сих пор на Западе, потому что все юридические последствия владения, защита и приобретение по давности применяются безразлично к тому или другому виду.
Следует, впрочем, заметить, что высказанный здесь взгляд на отличие законного и незаконного владения не может считаться общепризнанным. По мнению некоторых (Анненков), законным владение считается тогда, когда совпадает с правом собственности, незаконным - когда расходится с ним, другими словами, законное владение есть то же, что право собственности, а незаконное владение - это владение в собственном смысле слова. Но если законное владение то же, что право собственности, непонятно, каким образом закон, говоря о владении, отдельном от права собственности, предлагает различать законное и незаконное владение? Если законное владение тождественно с правом собственности, к чему говорить - "всякое, даже незаконное, владение охраняется правительством, пока имущество не будет присуждено другому" (ст. 531), как будто могло возникнуть сомнение, что право собственности защищается. Если мы обратимся к Своду Законов, изд. 1842 г., то увидим, что отдельное законное владение состоит под общим охранением так же, как и собственность, оно равно неприкосновенно (ст. 441). Ясно, что законодательство и не думало сливать законное владение с правом собственности.
2. Большую важность имеет различие владения добросовестного и недобросовестного. Владение признается добросовестным, когда тот, кто владеет вещью на праве собственности, не знает об обстоятельстве, препятствующем приобретению им этого права. Таков, например, случай вступления во владение по порядку законного наследования, без ведома о духовном завещании, которым вещь предоставлена другому (ст. 529). Другими словами, владение признается добросовестным в том случае, когда владелец не сознает неправильности своего владения.
Незаконное владение всегда будет и недобросовестным, но недобросовестное владение может быть и законным, так что указанное различие применимо только к законному владению. Приобретая вещь законным способом, лицо может не знать о препятствии, но, приобретая незаконным образом, лицо во всяком случае знает о препятствии к приобретению им права. Напротив, с точки зрения тех, кто законным владением считает право собственности, указанное сейчас деление может относиться только к незаконному владению. Здесь-то и обнаруживается неправильность такого взгляда на деление владения на законное и незаконное. В противоположность ст. 525, дающей подразделение незаконного владения на подложное, насильственное и самовольное, ст. 523 дает два деления, равно относящиеся вообще к владению.
Владение, добросовестное вначале, может впоследствии сделаться недобросовестным, если владелец при наличности известных обстоятельств должен был убедиться в неосновательности своего владения. Например, лицо покупает имение у собственника, а по прошествии некоторого времени ему становится известно, что продавец в момент совершения сделки был уже признан в установленном порядке сумасшедшим (79, 90). Предъявление иска к владельцу не разрушает его добросовестности, но только обязывает к сохранению плодов с этого момента в пользу собственника (ст. 530). Странным образом наш закон приравнивает к недобросовестному владельцу срочного содержателя казенной оброчной статьи, который не снесет при наступлении срока поставленного им на земле строения (т. VIII, ч. 1, уст. каз. обр., ст. 75).
Практическое значение рассматриваемого различия сводится к различию в объеме ответственности владельца перед собственником по прекращении владения. На Западе значение различия усиливается требованием добросовестности для приобретения права собственности по давности. Владение признается добросовестным, пока противное не будет доказано.
III. Возникновение и прекращение владения. Из обоснования владения выяснилась тесная связь владения с правом собственности. Поэтому субъектом владения может быть только то лицо, которое способно быть субъектом права собственности, так что, например, иностранец не может обращаться к власти с требованием защиты владения недвижимостью, на которую он по закону не может приобрести права собственности. Владение предполагает намерение присвоения вещи, между тем многие лица лишены воли - малолетние, сумасшедшие и др. - и потому не могли бы приобретать владения; они могут фактически установить господство, но не могут проявить намерения присвоить. За них приобретают владение их представители - опекуны и попечители.
В силу того же положения, что владение защищается в предположении права собственности, объектом владения может быть вещь, способная стать объектом права собственности, следовательно: а) только материальная вещь и притом b) не исключенная из оборота. Объектом владения не могут быть именные акции, потому что это не вещи, а наше законодательство не знает владения правами (possessio juris - 03, 31 [ср. 10, 8; однако в реш. 10, 100 признается владельческая защита сервитута, установленного каким-либо актом в пользу имения).] Если бы кто завладел городскою площадью, он не мог бы ни искать владельческой защиты, ни рассчитывать на превращение его владения по давности в право собственности.
Одна и та же вещь не может быть объектом исключительного владения нескольких лиц, как не может одна и та же вещь принадлежать нескольким на праве частной собственности. Но как возможна общая собственность, так допустимо и совместное владение нескольких лиц одною и тою же вещью сообща, а не исключительно: например, несколько мнимых сонаследников владели вместе домом, пока не представлено было завещание истинным наследником.
Владение предполагает, как мы видели, наличность двух моментов, внутреннего и внешнего. Поэтому приобретение владения выступает только тогда, когда эти моменты, намерение присвоения и господство над вещью, соединяются в одно. Для получения такого результата недостаточно одного намерения, потому что, непроявленное вовне, оно не влечет никаких юридических последствий, недостаточно и одного господства без намерения присвоить, потому что это будет только держание.
1. Действие, которым устанавливается господство над вещью, носит название овладения. Овладение не требует непременно физического прикосновения к вещи - достаточно такое обращение с вещью, какое предполагается обыкновенно у собственника. Овладеть вещью можно или с согласия и при участии прежнего ее владельца, или помимо его. В первом случае будет передача, во втором - захват.
а. Захват есть односторонний акт овладения и предполагает такое отношение к вещи, которое давало бы возможность господства над вещью. Если вещь до этого времени находилась во владении другого лица, то необходимо устранить это лицо от господства.
b. Передача есть двухсторонний акт овладения, основанный на взаимном согласии прежнего и нового владельца и на действиях той и другой стороны, - на вручении и принятии вещи. Передача недвижимостей совершается без прикосновения к объекту, посредством письменных актов, но возможно и физическое действие: домовладелец предоставляет соседу часть своего двора для застройки и указывает ему место для этого. Видимая передача движимых вещей также иногда устраняется. Это возможно в двух случаях. Лицо, к которому должно перейти владение, имело уже вещь в своих руках, держало ее, например, по договору ссуды. Здесь вручение представляется совершенно излишним, потому что достаточно изменить субъективную сторону отношения, чтобы установить владение. В иных случаях предоставление возможности господства над вещью не нуждается в передаче самых вещей, когда господство над ними состоит в зависимости от других обстоятельств. Сюда относится, например, передача ключей от винного погреба, в котором находятся бочки с вином, - возможность господства над ними зависит от обладания ключами от помещения. Такая передача называется символической. Она имеет особенно важное значение в торговом быту, где существуют документы, обладание которыми соединено с возможностью господства и распоряжения. Такое значение имеют коносаменты в перевозке по морю и квитанции в перевозке по внутренним водам, дубликаты накладных в железнодорожной перевозке, складочные свидетельства, выдаваемые товарными складами, и некоторые другие распорядительные бумаги.
2. Субъективный момент - намерение присвоения состоит не только во внутреннем убеждении овладевающего, но должен выразиться вовне так, чтобы намерение стало явно для всех. Намерение может обнаружиться, например, из клеймения сплавляемых по реке бревен. Лицо владеющее может по своему усмотрению изменить свое намерение, но это не будет иметь значения, пока воля его не обнаружится из внешних обстоятельств. Так, например, наниматель дома будет признаваться держателем, а не владельцем, пока он вносит плату, относится к собственнику как к хозяину; но когда отказывается платить периодическую плату, не допускает хозяина до распоряжений, он превращается во владельца. Помещик предоставляет крестьянам ввиду их бедности часть своей земли в безвозмездное пользование. Сколько бы лет ни продолжалось такое пользование, оно никогда не превратится в собственность, потому что это не владение. Но оно может стать владением, если и когда крестьяне обнаружат свое намерение присвоить себе землю, отказав, например, возвратить ее по требованию собственника.
Для возникновения владения требуется соединение субъективного и объективного моментов. Для прекращения владения достаточно устранения того или другого момента.
1. Владение прекращается, когда теряется господство над вещью, по собственной ли воле владельца, при вручении ее другому, при оставлении ее на произвол или же помимо его воли утратою вещи, захватом ее со стороны другого. Потеря вещи прекращает владение только в том случае, если возможность господства открывается для всех других, например, потеря кольца на улице, но не дома, напротив, потеря кольца в собственной квартире не прекращает владения, потому что хозяин квартиры есть владелец всего, в ней находящегося в целом.
2. Владение прекращается, когда владелец теряет желание иметь вещь для себя. Он может прямо выразить свою волю в этом направлении или же его намерение может быть выведено из обстоятельств дела. Необходимо, конечно, чтобы лицо, отказывающееся от владения, было дееспособно. Выражение воли, противоположной намерению присвоения, может быть соединено с прекращением господства над вещью или же с сохранением его. Продолжая господствовать над вещью, пользоваться ею, владелец заявляет свое намерение владеть вещью от имени другого. Например, собственник дома, продав его другому лицу, продолжает жить в нем на основании найма; Екатерина II купила у Дидро библиотеку, сохранив ее у него до его смерти.
Хотя нормальным представляется приобретение и потеря владения тем именно лицом, которое выражает свое намерение, но возможно также возникновение и прекращение владения через представителя (ст. 527). Для этого необходимо: а) чтобы представитель овладел вещью, например, управляющий имением запахал часть земли соседнего помещика, b) чтобы он совершил это действие от имени лица представляемого, согласно данному или предполагаемому полномочию, во всяком случае не вопреки воле представляемого. Совершает ли представитель овладение от имени последнего или в свою пользу, это обнаруживается из обстоятельств дела. Для прекращения владения, осуществляемого через представителя, необходимо: а) чтобы представитель потерял господство над вещью, все равно с согласия представляемого лица или без того, или b) чтобы представляемый оставил намерение иметь вещь для себя.
IV. Защита владения. По русскому законодательству всякое владение, даже и незаконное, охраняется правительством от насилия и самоуправства дотоле, пока имущество не будет присуждено другому и сделаны надлежащие по закону о передаче оного распоряжения (ст. 531). Следовательно, закон различает спор о владении от спора о праве собственности и обеспечивает неприкосновенность первого независимо от вопроса о втором. Во французском праве эта мысль выражена в положении le possessoire et le petitoire ne peuvent jamais etre cumules (C. de proc., § 25). Сущность защиты владения, составляющая в то же время его особенность, заключается в том, что при возбуждении спора о владении устраняются всякие вопросы о праве собственности. Поэтому следует признать совершенно неправильной тенденцию нашей практики допускать слияние исков о владении и о праве собственности. Спор о праве собственности в возбужденном посессорном процессе не может иметь места, пока не разрешен будет спор о владении. Соответственно тому по делам о восстановлении нарушенного владения суд не входит в рассмотрение документов, удостоверяющих право собственности на недвижимое имение, но лишь восстановляет нарушенное владение (уст. гр. суд., ст. 73 старой редакции, по прод. 1912 г.: "...мировой судья восстановляет владение, не входя в рассмотрение вопроса о праве собственности"). Это не значит, что в этих делах устраняется возможность представления документов, но только ограничивается их значение: они могут быть представляемы в подтверждение факта владения, но не права собственности (76, 541). Так, документы могут служить подтверждением границ владения. Постановленное судом решение по вопросу о владении не имеет значения для процесса о праве собственности. В последнем процессе может быть постановлено решение, признающее право собственности совсем не за тем лицом, за которым было признано владение в первом процессе. Но это различие между посессорным и петиторным процессом в нашей практике совершенно смешалось. Сенат держится того взгляда, что когда иск о защите владения предстанет перед окружным судом, а там, где мировым судьям подсудны иски о праве собственности на недвижимость, то и перед мировым судом, - то допустимо рассмотрение представляемых сторонами письменных доказательств их права собственности. Сенат сам пришел к выводу, что при таких условиях иск о защите владения "в значительной степени утрачивает характер иска владельческого и весьма мало в чем разнствует с иском о праве собственности" (о. с. 10, 44). Но, спрашивается, каким образом Сенат, толкователь законов, мог допустить такое противное смыслу закона уничтожение владельческого иска?
Рассматривая условия защиты владения по русскому праву, мы должны остановиться на вопросах: относительно каких вещей допускается защита, какое владение подлежит охранению, что называется нарушением владения и в каком порядке происходит восстановление его?
1. Относительно вопроса о том, какие вещи охраняются владельческими исками, мнения русских ученых разделились, да и в практике замечается колебание, что объясняется отсутствием ясных указаний в законе. Вопрос в том, подлежит ли защите владение только недвижимостями или также и движимыми вещами? Защитники первого взгляда основываются ?) на том, что закон не указывает в особенности на защиту владения движимыми вещами, что необходимо было бы, по их мнению, ввиду сомнительности вопроса на Западе; ?) на том, что движимые вещи почитаются собственностью того, кто ими владеет, пока противное не будет доказано (ст. 534); ?) наконец, на трудности отделить посессорный иск от петиторного по отношению к движимости. Против этого воззрения можно выставить следующие соображения: ?) из того, что закон не упоминает особо о движимых вещах, можно вывести совершенно обратное, а именно что закон для них не делает исключения; ?) предположение права собственности на стороне того, кто владеет (ст. 534), - а только это и содержится в указанной статье, - есть общее основание защиты владения, а потому относится в равной степени как к движимостям, так и к недвижимостям; ?) наконец, во многих случаях владение движимыми вещами нуждается в особой защите более, чем владение недвижимостями, потому что доказывание права собственности на объекты первого рода часто бывает соединено со значительными трудностями, тогда как право собственности на недвижимости большею частью удостоверяется актами укреплений. Например, весною на берегу Волги по ошибке грузится чужая баржа; собственнику в горячее время дорог каждый день, и он предпочтет доказывать перед местным земским начальником свое владение этою баржею, чем собирать доказательства своих прав собственности на нее и ехать в губернский город для предъявления иска в окружном суде. ?) В Мотивах к Судебным Уставам сказано: "Мировой судья, не входя в рассмотрение самого права на владение, должен ограничиваться возвращением имущества тому, в чьем владении оно состояло до нарушения, и притом безразлично, относится ли нарушение до движимого или недвижимого имения". Ввиду этого следует признать, что защите владения, независимо от вопроса о праве собственности, подлежат как недвижимые, так и движимые вещи. Практика наша, однако, склоняется к противоположному взгляду и не допускает иска о защите владения движимыми вещами отдельно от вопроса о праве собственности (мало мотивированное реш. 73, 783).
2. Защите подлежит не всякая связь лица с вещью, а только владение в виде собственности, т.е. господство, соединенное с намерением присвоения. Поэтому владельческой защите не должно подлежать простое держание, например в силу договора ссуды или найма. Доказательством этого положения может служить то, что частные лица и общества, владеющие имуществами казенных управлений на праве пользования, в случае нарушения кем-либо их владения могут и непосредственно от себя предъявлять иски о восстановлении нарушенного владения (уст. гр. суд., ст. 1314). Если бы это было общим правилом, то о нем незачем было говорить. Закон в этом случае делает исключение из предполагаемого им общего правила, когда такой иск может быть предъявлен только собственником или действительным владельцем, а не держателем. Так как вообще права собственника в отношении третьих лиц через уступку владения или пользования нисколько не уменьшаются, то такая уступка не лишает собственника права ограждать имущество от посторонних лиц (75, 426), а потому и защита владения не может принадлежать тому, кто отрицает за собою право собственности. Допустить же совместно возможность владельческого иска и для собственника, и для арендатора, как это делает, например, германское уложение (§ 868), значит признать двух владельцев по отношению к одной и той же вещи, притом без всякой общности владения. Но как примирить признание двух лиц владельцами одной вещи с определением владения как фактического господства? Итак, ни арендатор, ни пожизненный пользователь, ни лицо, введенное во владение недвижимостью по просроченной закладной, ни вообще лицо, имеющее только право на владение или право пользования в чужом имении на каком бы то ни было основании, не могут защищать свое право посредством иска о восстановлении нарушенного владения и против посторонних вступщиков, ни тем более против самого собственника. Этот взгляд расходится с мнением, господствующим в настоящее время в русской литературе. [По соображениям невозможности систематически согласовывать нормы ч. 1 т. Х с позднейшими по времени процессуальными законами] Сенат признает право на посессорный иск за арендатором, называя его фактическим владельцем (86, 88); однако арендатор может защищать свое владение (держание) в посессорном порядке против посторонних лиц, но не против собственника (93, 34) и не против других арендаторов того же собственника (79, 182).
Для обращения к защите необходимо, чтобы истец непосредственно перед самым нарушением владения был владельцем. При преемственной перемене нескольких владельцев суд может защищать только последнего из них перед наступившим нарушением. Победоносцев приводит следующий пример. "Сосед отпахал у меня часть нивы, я не жаловался. На другой год я запахиваю эту часть, почитая ее своею собственностью. Сосед жалуется, утверждая, что он владеет. Как тут понимать: чье было владение, чье действие должно почитаться нарушением спокойного владения? Если я своевременно не воспользовался правом просить о восстановлении владения, я до решения суда лишил себя владения, и потому мне приходится доказывать уже право собственности".
3. Нарушением владения будет всякое действие, не согласное с исключительным господством владельца над вещью. Оно может состоять в совершенном устранении господства, и тогда защита будет направлена на возвращение владения, например, кто-нибудь самовольно занял мою загородную дачу. Нарушение владения может состоять в действиях, препятствующих исключительному господству владельца, и тогда защита направлена будет на охранение владения, например, сосед устроил себе дорогу к пчельнику через мою землю или кто-либо рубит мой лес и сплавляет бревна. В первом случае цель иска заключается в восстановлении прежнего фактического состояния, во втором - в принятии мер, препятствующих лицу продолжать нарушение. Тот и другой вид защиты владения закон наш обнимает общим выражением - по прод. 1912 г. - восстановление нарушенного или утраченного владения (уст. гр. суд., ст. 29, п. 2, ст. 1310). Наша судебная практика и прежде понимала владельческий иск в смысле как интердикта recuperandae possessionis, так и retinentae possessionis (92, 18).
4. Остается рассмотреть подсудность исков о восстановлении нарушенного или утраченного владения. Такие иски, когда со времени нарушения или утраты прошло не более 6 месяцев [а ныне года], отнесены по уставу гражданского судопроизводства (ст. 29, п. 2 по прод. 1912 г.) к ведомству мировых судей. По введении земских начальников и городских судей защита владения была их делом в пределах 6-месячного срока (т. XVI, ч. 1, прав. устр. суд. части, ст. 20, п. 2).
В литературе и практике возникло сомнение о значении 6-месячного (ныне годового) срока. Означает ли он, что по истечении его прекращается возможность просить о защите владения и остается искать на основании права собственности, или же смысл его тот, что по истечении срока изменяется подсудность, т.е. вместо мировых судей приходится обращаться с просьбою к окружному суду? Закон не дает прямого ответа на этот вопрос, но, принимая во внимание указание закона, что к числу дел, производимых сокращенным порядком в окружных судах, относилась защита владения (уст. гр. суд., ст. 349, п. 4; ср. еще ст. 213 и 1310), следовало признать, что по прошествии 6-месячного срока защита владения переходила в ведомство окружных судов. К этому мнению примыкал и Сенат (97, 79). [Кассо считает текст прежней ст. 213 редакционной ошибкой.] Было бы целесообразнее ограничить иски о владении кратким сроком, например годичным, по примеру законодательств французского (C. de proc., § 25) и германского (улож., § 864), так как с течением времени утрачиваются характерные признаки владения как такового. При этом с истечением годового срока теряется уже право на владельческий иск, тогда как у нас истечение 6-месячного срока только изменяет подсудность иска. С другой стороны, было бы вернее сосредоточить дела о владении в судебных инстанциях, наиболее близких к обстановке дела, каковыми и являются мировые судьи, которые более способны проверить фактическую сторону спора, чем окружные суды. [Эти пожелания осуществлены законом 15 июня 1912 г., обращение в окружной суд предполагается только с иском о праве собственности.] Но во всяком случае, раз признавалась возможность предъявления собственниками к владельцам исков в окружных судах по истечении 6 месяцев, посесcорный характер их не мог измениться от перемены подсудности. Вопреки мнению Сената (89, 44) и в окружном суде против владельческого иска недопустимы возражения о праве собственности, не могут задерживать решения по основному иску о владении. [Допущение в окружном суде таких возражений именно обращает основной иск в иск о праве собственности.]
V. Охрана добросовестного владельца против собственника. Если владение не совпадало с правом собственности, то по иску лица, доказавшего свое право собственности перед судом, вещь отнимается у владельца. В уважение к добросовестности владельца и в интересах поддержания прочности сделок в обороте некоторые законодательства ограждают такого приобретателя от иска собственника. Право собственности приобретается добросовестным владельцем, хотя бы отчуждатель сам не имел этого права и не мог передать его.
В интересах оборота французское законодательство выдвигает знаменитое положение: "En fait des meubles la possession vaut titre" (Code Nap., § 2270), что в русском переводе передается следующими словами: "По отношению к движимостям владение равносильно (заменяет?) правооснованию" (гражд. код. Ц. П., ст. 2279). Положение это вызвало разногласие во французской юриспруденции в понимании его происхождения и догматического значения. По наиболее распространенному воззрению приведенное положение устраняет иск собственника к добросовестному владельцу, если только вещи не были украдены или потеряны. Швейный магазин отдает по найму швее машину, швея продает машину третьему лицу. В силу приведенного положения магазин не имеет права требовать возвращения машины от приобретателя ее. Точно так же и новое германское уложение постановляет, что добросовестный приобретатель становится собственником отчуждаемой вещи, хотя бы вещь и не принадлежала отчуждателю (§ 932). Из этого правила сделано исключение для вещей, похищенных у собственника или утраченных им, а из этого исключения - опять исключение в пользу денег и бумаг на предъявителя. При малоразвитом обмене, при преимущественно потребительной оценке право собственности строится по началу строгой виндикации - собственник может взять свою вещь, где бы ее ни нашел, по какому бы основанию она ни попала к владельцу. Наоборот, при общественном порядке, когда на первое место выдвигается меновая ценность, когда предприятия заинтересованы в беспрепятственном передвижении вещей из одного хозяйства в другое, право собственности строится на начале защиты добросовестного приобретателя - собственник не может взять своей вещи у лица, которое приобрело ее добросовестным путем. Несомненно, что положение это идет несколько далеко в ограничении права собственности и в то же время недостаточно далеко в проведении принятого принципа. С точки зрения принципа, положенного в основание законов, которые мы выше привели, нельзя оправдать и сделанных в них исключений.
В нашем законодательстве не содержится подобных правил, которые бы разрешали столкновение интересов добросовестного приобретателя с интересами собственника в пользу первого. В отношении недвижимости и наша судебная практика принуждена была признать начало виндикации. Но она стремится устранить его в отношении движимых вещей: если движимость поступила от собственника в постороннее владение не вследствие кражи или иного преступления, то собственник, утративший владение, не вправе требовать отобрания вещи от владельца (не имеющего права собственности), если последний прибрел ее добросовестно (84, 6). Но законодательство наше и, в частности, ст. 609 и 691 не делают различия между движимостью и недвижимостью. Несомненно, что при составлении Свода Законов кодификаторы имели в виду § 2270 французского кодекса, когда составляли положение, в силу которого движимые вещи почитаются собственностью того, кто ими владеет, доколе противное не будет доказано (ст. 543). Однако форма этого положения показывает, что кодификаторы понимали положение французского кодекса не в том смысле, который придается ему чаще всего в настоящее время, а в несколько ином значении, которое не чуждо и современной французской юриспруденции (см. франц. кас. реш. 15 марта 1885 г.), т.е. в смысле презумпции права собственности в пользу владеющего, которая допускает и опровержение (72, 448). По французскому кодексу владение составляет praesumptio juris et de jure, а у нас по ст. 534 - только praesumptio juris. Следовательно, у нас не может быть и речи о признании права собственности на стороне добросовестного владельца в силу одного только владения. Все значение ст. 534 сводится к процессуальной выгоде положения, в каком находится лицо владеющее: не владелец должен доказывать свое право собственности на вещи, находящиеся в его руках, а истец, домогающийся изъятия данных вещей из его владения, и пока истец своего права собственности не докажет, позиция владельца как ответчика сильна тем, что ему нет надобности приводить доводы в подтверждение своего права, а достаточно отразить доводы, приводимые истцом в пользу его права. Приведенный выше пример разрешается у нас совершенно иначе. Швейный магазин Нейдлингера дал на прокат швейную машину ремесленнику, который заложил машину третьему лицу. По иску Нейдлингера суд признал недействительность залога ввиду требования собственника о возвращении ему вещи (94, 55). Таков действительно вывод, который следует сделать из ст. 1664, признающей недействительность залога чужой вещи. Сам Сенат, который сначала так решительно становился на защиту добросовестного приобретателя движимой вещи и признавал, что по отношению к третьим лицам держатель движимости почитается собственником ее, если только владение его не было основано ни на обмане, ни на преступлении, позднее стал ограничивать силу выставленного им положения. Сенатом было признано, что добытые преступлением вещи подлежат возвращению потерпевшему независимо от того, были ли эти вещи отобраны у лица, признанного по суду виновным, или у лица, совершенно не причастного к делу (общ. собр., 96, 31). Некто купил у Сафронова пианино фабрики Карклина, а впоследствии оказалось, что пианино было взято у Карклина напрокат Церетелли, который продал его как собственное Сафронову. Хотя Сафронов является добросовестным приобретателем, но Сенат признал правильным возвращение пианино Карклину (08, 85).
VI. Ответственность владельца перед собственником. Иск собственника к владельцу о возвращении вещи возбуждает вопрос об ответственности владельца перед собственником. Вещь со времени овладения до возвращения могла понизиться или повыситься в ценности, могла дать доходы, наконец, могла быть отчуждена. Закон наш вместо нескольких общих положений дает массу казуистических постановлений, которые не исчерпывают всех возможных вопросов и противоречат друг другу. При определении объема ответственности владельца необходимо различать добросовестное и недобросовестное владение. Овладевая сознательно против права, недобросовестный владелец должен отвечать за все последствия такого действия. Напротив, добросовестный владелец, не сознавший дефекта в своем праве, должен быть освобожден от ответственности за пользование вещью до обнаружения отсутствия у него права. Заметим, что недобросовестность предшествовавшего владельца не влияет на добросовестность его преемника, например, когда покупкою приобретается вещь у лица, которое завладело ею незаконно, положим, в качестве залогодержателя (ст. 529).
1. Недобросовестный владелец должен возвратить собственнику вещь и плоды.
а. Он обязан возвратить вещь в том состоянии, в каком она находилась в момент завладения, а если владение его было сначала добросовестным, то в том состоянии, в каком вещь находилась в момент, когда его владение превратилось в недобросовестное (ст. 611). Следовательно, он обязан вознаградить собственника за уменьшение ценности, происшедшее после этих моментов по его умышленной вине или по доказанной небрежности (ст. 610, п. 1, и ст. 619). Облегчая его положение, закон освобождает его от ответственности за случайный вред, который произошел бы тогда, когда вещь осталась бы в руках собственника; так, за скот, павший во время эпизоотической болезни, он платит лишь в том случае, если будет доказано, что им не были приняты для предохранения скота от заразы предписанные меры предосторожности (ст. 619). За отчужденную вещь владелец обязан заплатить по требованию и выбору собственника или сумму, за которую вещь была продана, или же стоимость ее по надлежащей оценке (ст. 612, 613, 614 и 617). Эти статьи могут подать повод думать, будто они направлены к устранению виндикации, будто собственник не может требовать возвращения, например, имения из рук приобретателя, а принужден довольствоваться личным иском против владельца. Однако такое толкование шло бы вразрез с рассматриваемою ответственностью владельца, так как и третье лицо является в положении владельца. Статьи эти рассчитаны на тот случай, когда собственник отказывается от виндикации или когда виндикация делается невозможной. Выбор ценности объясняется тем обстоятельством, что возвращение продажной цены, если она была ниже действительной, не соответствовало бы требованию возвратить вещь в том состоянии, в каком она была в момент завладения; возвращение же стоимости по оценке, когда продажная цена превышала действительную ценность, не соответствовало бы положению, в силу которого никто не должен обогащаться на чужой счет без достаточного основания.
b. Кроме возвращения вещи недобросовестный владелец обязан возвратить весь чистый доход (ст. 610, п. 2, ст. 620), не только тот, который был действительно получен, но и тот, который мог бы быть им получен, если бы он поддерживал заведенное хозяйство собственника (ст. 624). Конечно, новых источников дохода он не обязан был открывать, хотя и мог бы. Отвечая за целость вещей, восполняя уменьшенную ценность, недобросовестный владелец не должен, однако, предоставлять в пользу собственника увеличение ценности. Он может отделить от вещи все присоединенное им и увеличивающее ценность, если только такое отделение не сопровождается повреждением вещи, не уменьшает ценности вещи сравнительно с тою, какую вещь имела в момент нарушенного владения (ст. 611 и 622). Как особое правило в нашем законодательстве существует постановление, в силу которого при возвращении бывших во владении денежных капиталов недобросовестный владелец обязан не только внести за все время их удерживания 6%, но и уплатить 3% законной неустойки, хотя бы он доказал, что капиталы лежали у него без употребления (ст. 641).
2. Ответственность добросовестного владельца ограниченнее.
а. Как и недобросовестный владелец, он обязан возвратить вещь, но только в таком состоянии, в каком она находится в момент предъявления иска. В то же время он имеет право не только отделить все то, чем увеличивается ценность вещи, но и вместе с тем требовать вознаграждения за все необходимые и полезные издержки, поддержавшие или увеличившие ценность (ст. 628 и 622), тогда как расходы, которые вызваны роскошью и не являются необходимыми, даже не доставляют никакой выгоды, дают лишь право на отделение (ст. 633). С другой стороны, он принужден возместить вред, причиненный умышленно, но свободен от ответственности за вред, происшедший от его небрежности, а тем более случайно (ст. 634).
b. Главное отличие добросовестного владельца от недобросовестного состоит в том, что он не обязан возвращать доходов, уже полученных или законно ему следующих по день объявления ему установленным порядком об открытии спора против его владения, или же, если это будет доказано, до того времени, когда неправость его владения сделалась ему с достоверностью известна (ст. 626). Значит, он не возвращает потребленных плодов и сохраняет в свою пользу плоды собранные, но еще не потребленные до указанного в законе момента. Поэтому запасы зерна, сена остаются за владельцем имения, но хлеб на корню, как плод еще не собранный, ему не принадлежит (71, 150); сырой материал на фабрике подлежит возвращению, но чистый фабрикат должен остаться у добросовестного владельца.
Где же основание того, что добросовестный владелец приобретает право собственности на плоды с вещи, которая ему не принадлежала, и почему он обязан возвратить собственнику наличные плоды? Ответ, который дает на этот вопрос Петражицкий, гласит: "...потому что иное отношение к плодам, т.е. хозяйственным благам, которые с точки зрения нормального хозяйства предназначены к свободному потреблению и издержанию, вело бы к потрясению и разрушению хозяйств". Потребленные плоды вследствие ошибочного хозяйственного плана владельца вошли в органическую связь с хозяйством владельца, и неожиданное изъятие их было бы вредно с народнохозяйственной точки зрения. При этом следует заметить, что хотя добросовестный владелец обязан возвратить вещь собственнику как субъекту права, но все же он не может рассматриваться как нарушитель чужого права, потому что в его действиях нет вины. Его владение - случайность, приведшая к смешению юридических отношений, которое закон стремится распутать в интересе обеих сторон.
[VI. Проект гражданского уложения усваивает субъективную теорию защиты владения ввиду какого-либо законного права вещного или обязательственного характера. В первом случае это владение самостоятельное, во втором - производное (ст. 138). Защите подлежит всякое владение и даже незаконное (ст. 140), но соединенное непременно с намерением владеть имуществом для самого себя (ст. 136). Однако производные владельцы не защищаются владельческими исками против собственников имущества (ст. 145). Так санкционируется, по словам Покровского, между этими лицами "полная владельческая анархия, господство кулачного права".]
§ 21. Понятие о праве собственности
Литература: Гамбаров, Право собственности (Русская Высшая Школа, 1905, стр. 434-496); Владимирский-Буданов, Обзор истории русского права, 3-е изд., стр. 515-606; Неволин, История российских гражданских законов, т. II; Энгельман, О приобретении права собственности на землю по русскому праву, 1859, стр. 1-129; Он же, О давности по русскому гражданскому праву, 1901, стр. 225-308; Мейер, Русское гражданское право, стр. 232-332; Анненков, Система русского гражданского права, т. II, стр. 5-124; Фалеев, Лесное право, 1912; Струкгоф, Курс горного права, 1907; Кутыловский, Права на недра и отчуждение земель под железные дороги (Ж. М. Ю., 1902, N 7); Гусаковский, Право на недра земли (Ж. М. Ю., 1903, N 7); Саладилов, Вопрос о недрах в русском законодательстве (Вестн. пр., 1904, N 4); Нольде, Новейшие учения о праве собственности (Вестн. пр., 1904, N 7).
I. Определение права собственности. Определение права собственности представляет значительные затруднения, несмотря на видимую его простоту и ясность. До сих пор в науке не установлено точное понятие о нем. По наиболее распространенному определению, совпадающему с житейским представлением о праве собственности, последнее составляет неограниченное и исключительное господство лица над вещью. Так, французское законодательство определяет право собственности как право пользоваться и распоряжаться вещами самым неограниченным образом - de la maniere la plus absolue (§ 544). Кромэ называет право собственности полным правом (Vollrecht). Однако признак неограниченности встречает возражение с той точки зрения, что право собственности как и всякое право, всегда ограничено, что в действительности все законодательства ставят пределы воле собственника. Чтобы избежать этого признака, устанавливают понятие о праве собственности как о праве наиболее полного господства. Так, например, Ранда определяет право собственности как обеспеченную объективным правом и им ограниченную юридическую возможность относительно полнейшего (relativ vollste Herrschaft) непосредственного господства над вещью. Эннекцерус называет право собственности самым обширным правом, какое только можно иметь в отношении вещи. Однако такие определения вызывают неменьшие сомнения. Относительная полнота не составляет признака определительного. Остается невыясненным, по сравнению с чем является собственность более полным правом и насколько она полнее, чтобы можно было провести черту между правом собственности и другими менее полными правами на вещь. [Во Франции распространяется воззрение на собственность как на объект обязанности, а на собственника как на несущего социальную функцию, которою управляют правила социальной взаимной зависимости (Дюги, Леруа). Как замечает Айэм, свободные соглашения социальных групп своей тиранией грозят собственности не менее, чем ограничения, налагаемые государством.] Германский законодатель поступает осторожнее: он не определяет, а описывает право собственности: собственник вещи властен, насколько тому не препятствует закон или право третьих лиц, распоряжаться вещью по своему усмотрению (nach Belieben) и устранять других от всякого на нее воздействия (§ 903). Также и швейцарский кодекс ограничивается указанием, что собственник вещи вправе распоряжаться ею по усмотрению (librement) в пределах закона (§ 641).
Ввиду неудачности предлагаемых в науке определений мы можем остаться при определении, которое дано в русском законодательстве. Столь же неточное, как и другие определения, оно по крайней мере имеет за себя законодательный авторитет. С этим определением приходится считаться на практике, потому что закон перечисляет правомочия, входящие в состав права собственности. Неправильность определения, даваемого нашим законодательством, усложняется тем, что в нем соединено понятие о праве собственности со способами приобретения и прекращения этого права. Если извлечь из законного определения все не относящееся к понятию и сохранить лишь содержащиеся в нем признаки, то мы получим следующее определение понятия о праве собственности: власть в порядке, гражданскими законами установленном, исключительно и независимо от лица постороннего владеть, пользоваться и распоряжаться имуществом вечно и потомственно (ст. 420). Рассмотрим подробнее признаки, содержащиеся в этом определении.
1. Прежде всего право частной собственности представляет власть не в смысле фактического господства, а в юридическом значении, т.е. как право в субъективном смысле. Если возможность фактического воздействия отсутствует, вещь находится в чужом владении, власть тем не менее сохраняется, лицо остается собственником - оно может продать, подарить, заложить вещь, вытребовать ее у владельца. Под это понятие власти не подходит право верховного господства, которое принадлежит государству и чуждо пользования территорией для извлечения экономических благ (ст. 421).
2. Объектом права частной собственности закон признает имущество не в техническом смысле, а как вещь. В действительности право собственности может иметь своим объектом только материальные предметы, но не действия или права, которые по существу своему не могут подлежать совершенно тем же юридическим правилам, какие установлены для первых. Наше законодательство, признавая владение одним из существенных моментов права собственности, очевидно, имеет в виду только физические вещи. Наравне с материальными предметами объектом права собственности могут быть признаны бумаги на предъявителя, потому что вследствие неразрывной связи права с документом право собственности на клочок бумаги дает единственную возможность осуществления содержащегося в ней права.
3. Закон указывает на отрицательный признак права собственности, на исключительность и независимость от посторонних лиц. Исключительность означает, что никто без и помимо воли собственника не имеет права препятствовать ему или присвоить себе пользование тою вещью, которая составляет объект его права собственности. Независимость указывает на полную свободу осуществления своего права помимо согласия посторонних лиц.
4. Положительный признак права собственности заключается по указанию закона в соединении владения, пользования и распоряжения. Владение, как мы видели, есть фактическое господство над вещью. Пользование состоит в извлечении из вещи тех выгод, которыми определяется ее экономическое значение. Наконец, распоряжение дает возможность совершения различных, возмездных и безвозмездных, сделок, имеющих своим объектом эту именно вещь.
Такое перечисление отдельных прав, соединенных с правом собственности, не может быть признано удачным. Во-первых, невозможно перечислить все отдельные правомочия, входящие в состав права собственности, и закон, например, упустил указать на право уничтожения вещи. Во-вторых, если для понятия о праве собственности существенны все три указанные момента, то отсутствие одного из них должно бы устранить наличность права собственности. Между тем законодатель сам различает полное право собственности, когда владение, пользование и распоряжение соединяются в одном лице (ст. 423), и неполное право собственности, когда от него отделяется один из трех указанных моментов (ср. 432), и следовательно, признает право собственности и в тех случаях, когда оно не соединяется с владением, или пользованием, или распоряжением.
Естественно, возбуждается вопрос: который же из указанных в законе моментов имеет настолько решающее значение, что отсутствие его само собою устраняет наличность права собственности? Закон склонен признать владение существенною частью права собственности, но как с теоретической точки зрения, так и по взгляду нашего законодательства (ст. 514) владение вполне уживается рядом с правом собственности, вовсе не устраняя его. Пользование вещью составляет цель права собственности, но собственник, несомненно, может, не подрывая своего права, предоставить, возмездно или даром, временное пользование другому лицу (ст. 535). Право распоряжения закон понимает как власть отчуждать вещь в пределах, законом означенных, и отдавать ее в пользование другому посредством найма, ссуды и других договоров (ст. 541). Нельзя не видеть в этой власти существенного момента права собственности, отсутствие которого способно устранить право. По словам Мейера, право распоряжения вещью так тесно связано с существом права собственности, что без прекращения его самого выдел права распоряжения неудобомыслим. Так смотрит на это и наша практика (71, 25; 86, 15). В самом деле, если кто-либо, помимо собственника, может отчуждать вещь, продать, заложить, отдать в пользование, то к чему же сведутся права собственника?
С этою мыслью как будто не согласуется взгляд закона на возможность отделения права распоряжения от права собственности. Однако со стороны закона допущено, очевидно, недоразумение. Право распоряжения, говорит закон, не иначе может отделиться от права собственности как или по доверенности, данной от собственника, или по закону, когда имущество подвергается запрещению (ст. 542). Но, во-первых, распоряжение по доверенности никогда не может отделиться: все то, что содержится в понятии распоряжения, может быть выполнено собственником и после выдачи доверенности, а во-вторых, доверенный совершает сделки не в силу своего права распоряжения, а права, принадлежащего собственнику. Совершенно непонятно, как может Сенат настаивать на том, что право распоряжения способно отделиться от права собственности по акту доверенности (11, 26). Отличие распоряжения как характерного момента права собственности от владения и пользования в том и заключается, что собственник не может передать его по договору другому, лишив в то же время себя этого права. Распоряжение собственника может быть стеснено только по закону и в указанных законом случаях. Даже при ограничении собственника в распоряжении, например при учреждении опеки, нельзя сказать, чтобы собственник лишен был права распоряжения. Право это принадлежит ему, но осуществление этого права, по малолетству ли собственника, или по ненормальному состоянию умственных способностей, или по иным каким причинам, предоставляется его законному представителю, который распоряжается от имени собственника. Во всяком случае, иначе как по закону право распоряжения не может быть отделено от права собственника.
5. Осуществление власти должно происходить в порядке, установленном законами. Смысл этого постановления состоит не в том, что владение, пользование и распоряжение должны следовать предписаниям закона, который и не может задаваться целью указывать порядок пользования. Законодатель намечает только границы, в которых должно происходить осуществление права, устанавливает признак ограниченности права собственности. Ограничения эти устанавливаются по различным соображениям в видах общественного интереса. По-видимому, признак ограниченности не вполне согласуется с исключительностью права собственности. По существу своему, по идее, право собственности безгранично - оно распространяется на вещь во всех направлениях, во всех отношениях. Хотя в действительности право собственности всегда ограничивается, но заложенная в нем идея имеет практическое значение. Ограничения в праве собственности никогда не предполагаются: они должны быть явно установлены законом или договором. Право собственника отличается свойством упругости - под давлением законных договорных ограничений оно сжимается, но принимает снова прежнюю форму, как только устраняется препятствие. "Субъект всякого иного вещного права может делать с подчиненною его праву вещью то именно, что ему прямо разрешено, тогда как собственник может делать с принадлежащею ему вещью все, что ему прямо не запрещено" (Козак). Это свойство только и выражается в положении, что право собственности есть неограниченное господство над вещью.
6. Право собственности вечно и потомственно, т.е. связь данного объекта с данным субъектом продолжается до тех пор, пока не наступит юридический факт, разрывающий ее. Этот факт вызывается или волею субъекта, или судьбою объекта, или силою закона. Этим дается признак бессрочности права собственности, в противоположность иным вещным правам, которые, как, например, право залога или пользования, при своем возникновении уже заражены срочностью. Следовательно, срочного или временного права собственности быть не может. Если закон (ст. 1706) арендное право называет временною собственностью, то это еще не значит, чтобы в этом случае он имел в виду срочное право собственности. Конечно, рассматриваемый признак свойственен и некоторым другим вещным правам, например чиншевому праву, но это не мешает ему быть одним из характерных моментов права собственности.
Терминология нашего законодательства представляется далеко не выдержанною. Оно почти безразлично употребляет выражения "собственник" и "владелец". Собственностью называется в законе как право собственности, так нередко самое имущество, по праву собственности кому-либо принадлежащее (ст. 420, прим. 1). По замечанию самого Сперанского, "не должно смешивать право собственности с собственностью; собственность obiective есть всякое имущество, и вексель есть моя собственность" (Арх. Калач., 1859, N 2, стр. 11). Право собственности на недвижимости в законах часто обозначается под именем права вотчинного. Совершенно неправильно, по примеру Победоносцева, употреблять последний термин для обозначения вообще права собственности как на недвижимости, так и на движимости.
II. Содержание права собственности. По праву собственности на землю собственник ее "имеет право на все произведения на поверхности ее, на все, что заключается в недрах ее, на воды, в пределах ее находящиеся, и, словом, на все ее принадлежности" (ст. 424). Другими словами, право собственности на землю распространяется на поверхность и идет вверх и вглубь.
1. В пределах границ своих владений собственник земли - полный хозяин. Все, что на земле произрастает, все равно вследствие ли труда и искусства, как, например, рожь, овес (ст. 425), или вследствие естественных сил природы, как, например, трава, грибы, ягоды, составляет достояние собственника того участка земли, на поверхности которой оно появилось. Собственник - полный хозяин в отношении того озера, которое находится всецело в пределах его участка. Если через его землю протекает ручей или речка, то он вправе изменять в своих пределах как угодно направление их, лишь бы они вышли из его участка там же, где они вытекали и ранее. Собственник может, например в интересах огородничества, заставить речку сделать несколько заворотов. Но если речка находится на границе двух владений, то один из прибрежных собственников не вправе искусственно изменять направления текучих вод (81, 84). Что касается самой текучей воды, беспрерывно сменяющейся, то собственник не имеет на нее права, вытекающего из права собственности. Протекает ли речка всецело через его участок или только примыкает к нему, собственник приобретает право на захваченную воду только в силу завладения.
2. Право частной собственности в имуществах недвижимых объемлет не одну поверхность земли, но и самое ее недро (т. VII, уст. горн., изд. 1912 г., ст. 236). По сему праву дозволяется каждому в собственных его землях "искать, копать, плавить, варить и чистить всякие металлы, т.е. золото, серебро, медь, олово, свинец, железо и минералы, как-то: селитру, серу, купорос, квасцы, соль, каменный уголь, торф и всякие для краски и для других надобностей полезные, тако ж каменья, не исключая и драгоценных, и все то по собственному своему произволению обрабатывать" (уст. гор., ст. 237). Искать руду на чужой земле можно только с согласия собственника (уст. горн., ст. 238). В землях, составляющих полную (!) собственность частных лиц, собственникам предоставляются поиски и разработка золотосодержащих песков (уст. горн., ст. 586), поиски и добыча нефти (уст. горн., ст. 733), - посторонним же лицам только по добровольным условиям с собственниками тех участков. В этом отношении наше законодательство отличается от французского, в котором по закону 1810 г. проведено различие между теми ископаемыми, которых никто, кроме собственника, добывать не может (carrieres), и теми, добывание которых государство не может предоставить другим лицам (mines).
С точки зрения русского права собственник земли вправе, хозяйничая в недрах своего участка, перекопать водоносную жилу, снабжавшую колодец соседа, разрывать ключи в горе, хотя бы от того сократился уровень воды в пруде соседнего землевладельца (76, 503), перерезать корни деревьев, растущих на соседнем участке. Следует полагать, что право собственности простирается в глубь земельного участка лишь в пределах экономической досягаемости. Так, например, собственник участка, расположенного на горе, не может считать свое право нарушенным вследствие проводки железнодорожного тоннеля под горой.
3. В пределах поверхности принадлежащего ему участка собственник последнего является и хозяином того воздушного столба, который поднимается над его землею. Отсюда вытекает, что собственник вправе срезать ветки деревьев, свесившиеся с соседнего участка, карниз соседнего дома, выступивший над межою (87, 93; 12, 51). В силу того же права собственник может воспретить проведение над его двором телеграфной или телефонной проволоки. Но он не может запрещать перелетов на воздушных шарах, на аэропланах, потому что пересечение принадлежащего собственнику воздушного столба происходит вне его досягаемости и не вопреки охраняемым его интересам.
III. История права собственности в России. Профессор Буданов следующим образом характеризует развитие института права собственности в России: "История собственности развивается в соответствии с историею гражданских прав лица: право собственности растет вместе с возрастанием свободы лица и понижается вместе с понижением ее. И наоборот, возрастание или упадок права собственности влечет за собою или возвышение, или понижение личных прав. При полном стеснении лиц союзами, родовым или общинным, т.е. в древнейшие времена, почти нет следов права частной собственности, разумеется, поземельной; когда роды или общины сливаются в государстве и стесняются им, то права частных лиц (как личные, так и имущественные) высвобождаются из прежних уз; за то на них налагает руку государство: московские государи считают себя едиными верховными собственниками. Но в государстве, сфере несравненно обширнейшей, права частных лиц могут обращаться и возрастать с бoльшим простором, чем в прежних тесных союзах, родовых и общинных. Наконец, когда государство, в период империи, очищается от примесей частноправовых и личные права граждан высвобождаются, то вместе с тем условные и ограниченные вещные отношения этих последних, сложившиеся в предшествующие эпохи, дорастают до полного права собственности, сначала для некоторых классов общества, потом для всех".
Прежде всего право частной собственности установилось только для движимых вещей, носивших общее название "имения", т.е. того, что можно взять (имати). Первоначально не существовало термина для обозначения сущности права собственности, его заменяли притяжательные - мой, твой, его, или выражения купить "впрок", "в одерень". Между тем существует мнение (например, Неволина), будто частная поземельная собственность была известна у нас и в древнейшие времена, до пришествия варягов. Однако мнение это представляется малоубедительным. Главным доказательством против него служит то обстоятельство, что древнейшая Русская Правда не знает недвижимости как предмета сделок между живыми или на случай смерти. При редком населении, обширных пространствах земли, занимаемых им, громадных лесах, покрывавших почти всю Россию, существование частной собственности на землю представляется невероятным, потому что из-за земли не возникало никаких споров, которые в первобытном обществе составляют начало юридических определений. Отношение к земле было фактическое, а не юридическое. Землю занимали для земледелия и скотоводства и пользовались ею, пока она не истощалась, а тогда переходили на другой участок, первый же, по восстановлении производительных сил, становился достоянием нового лица. Дом рассматривался как движимость, потому что ценность его обусловливалась исключительно употребленным на него материалом. Существование частной поземельной собственности не согласуется также с положением отдельного лица в обществе, подобном русскому в эпоху до XII-XIII столетий. Лицо имело право не как индивидуум, а как член общественного союза. По этому вопросу мнения русских ученых не согласны; одни отстаивают родовой быт, другие - общинный. Но с точки зрения той и другой теории субъектом права первоначально было не физическое лицо, а род или община. На этом основании первоначальная собственность на земли составляла принадлежность только общественной группы.
С течением времени под влиянием многих общественных фактов родовые и общинные связи ослабели и дали возможность наиболее самостоятельным личностям существовать особо, вне союза. Этому много способствовали война, увлекавшая членов союза и отрывавшая их от связи с последним, а также торговля, доставлявшая значительное богатство в движимости. Только со времени появления капиталов явился интерес к поземельной собственности, потому что казалось возможным привлечь к обработке много лиц, которые нуждались не в земле, конечно, а в орудиях производства, главным образом в скоте. Личное начало все более вытесняет родовое, и прежнее совместное распоряжение всем имуществом превращается в право выкупа отчужденной недвижимости. Развитию идеи частной собственности немало способствовала и церковь, проводя взгляды византийского права и способствуя завещательным распоряжениям.
Господствующим способом приобретения права собственности в эту эпоху является завладение, захват, заимка. Необходимая земля занимается, запахивается и притом без строго определенных границ, а "куда соха, коса и топор ходили". Границами были не межи, а естественные пределы: леса, реки, болота. Относительно недвижимости в Псковской Судной Грамоте встречаем давность владения как способ приобретения собственности. При этом главным основанием давности является труд, "если он тою землю стражет", т.е. обрабатывает (страда), в течение 4-5 лет непрерывно и бесспорно (ст. 9). Договор выступает позднее. Охота, рыбная ловля, военная добыча доставляли возможность приобретения собственности рядом с покупкою, меною. Столкновение интересов собственника и добросовестного приобретателя предусматривается в первых памятниках русского права. По Русской Правде, если у кого пропали конь, или оружие, или одежда, то необходимо было произвести в течение 3 дней от пропажи "закличь", т.е. оповестить о том на торгу. Соблюдение этого условия давало собственнику право взять свою вещь, где бы он ее ни нашел, так как едва ли после заклича можно было предполагать добросовестность у приобретателя (Карамз. сп., ст. 29). Когда же такое оповещение на торгу не было выполнено, то в случае обнаружения вещи приходилось обратиться к "своду". Если лицо, у которого оказалась вещь, ссылалось на другого, у кого оно пробрело ее, то вместе с собственником оно должно было идти отыскивать этого человека. Свод должен продолжаться, пока не дойдут до лица, впервые незаконно пустившего чужую вещь в оборот. В интересах собственника свод останавливается на третьем звене, если следы сделки шли за границы города: тогда собственник получает цену вещи, а приобретатель сам продолжает свод. Те же постановления встречаем в Псковской Судной Грамоте (ст. 46 и 56). Некоторые (Сергеевич) утверждают, что уже в этот период защита владения отличалась от защиты собственности, и подтверждение тому видят в ст. 10 Новгородской Судной Грамоты, где говорится: "...ино сидите наперед наезд и грабеж, а о земли после суд". Но едва ли здесь отличается посессорный процесс от петиторного, скорее делается отличие между уголовным и гражданским делом.
В московском государстве не было места индивидуализму. Ввиду сплочения и охранения от внешних опасностей все несли обязанности перед государством лично или имущественно. Общественные классы различались не по правам, а по обязанностям. Все одинаково были подчинены власти государя. Возникла идея о принадлежности всей земли, занимаемой русским народом, единственно государю (Лакиер) и о произвольном пользовании ею со стороны частных лиц; отношение последних к земле выражалось в форме или поместного, или вотчинного права, со значительным преобладанием первого. Эта идея в земледельческой стране соответствовала признанию во Франции права на труд королевскою регалиею (droit royal). В Англии же и в настоящее время все земли признаются принадлежащими королю как верховному сюзерену и находящимися у землевладельцев в ленном пользовании. Правда, это только исторический принцип, удерживающийся силою традиции, потому что землевладельцы пользуются всей полнотой права собственности.
Поместьем назывался участок земли, даваемой от государя лицу, отправляющему личную службу, для того, чтобы оно добывало из него средства содержания. По существу своему это было жалованье, только не деньгами, а натурою. С юридической точки зрения оно было правом пользования под условием отправления службы. Период наибольшего развития поместного права относится к XVI и XVII векам, хотя подобные отношения встречаются и раньше. Иметь поместья согласно сущности их могли только те, которые состояли на государевой службе, все равно - военной или гражданской. Хотя главным образом поместьями назначались участки земли в уезде, но этой цели могли служить и дворы в городах. Содержание поместного права заключалось в эксплуатации природных богатств отведенного участка, с подчинением власти помещика крестьян, живших на той земле.
Несмотря на преобладание поместных отношений, в московском государстве существовало также право собственности на землю. Объект такого права называется вотчина, вернее отчина, дедина, т.е. перешедшее по наследованию. По различию возникновения связи между лицом и вотчиною вотчины представляли несколько видов. Различались вотчины родовые, приобретенные последовательным наследованием от предков, выслуженные, т.е. пожалованные за службу (а не под условием службы) государем в полную собственность, купленные от казны или от чужеродцев. Права вотчинника были весьма обширны. Кроме неограниченности частного права вотчинник имел полицейскую и судебную власть над населением, мог собирать на своей земле разные налоги и пошлины, мыто, мостовщину, перевоз.
Во второй половине XVII века происходит в жизни и в сознании правительства сближение вотчин и поместий. Помещики постепенно расширяли свои права и пользование соединяли с распоряжением. Развивается идея наследственности поместий - отцовские участки переходили к сыновьям, если только последние были пригодны к службе, а позднее и к боковым родственникам. Допущена была мена поместий, одного на другое, а потом даже поместья на вотчину и обратно. Вдовы и дети мужского и женского пола удерживали за собою отцовские поместья, женщины справляли свои участки за женихами. Сдача за деньги постороннему лицу была в действительности продажею имения, хотя правительство и воздерживалось от признания открытой продажи поместий. В 1714 г. Петр I в законе о единонаследии слил вотчины и поместья под одним общим именем недвижимых имуществ. Хотя в 1731 г. закон и был отменен, но вместе с отменою повелевалось "впредь с сего нашего указа как поместья, так и вотчины именовать равно одно - недвижимое имение".
Петр I, положив конец поместной системе, в то же время установил целый ряд новых ограничений в праве частной собственности. Эти ограничения объясняются отчасти фискальными целями, отчасти соображениями, вытекающими из идеи полицейского государства. В 1705 г. все частные мельницы, пчельники и бортные ухожья объявлены были казенными оброчными статьями, а рыбные ловли признаны были принадлежностью казны. В 1719 г. выражено было положение, в силу которого право собственности на землю не распространяется на недра ее. Добывание металлов и минералов стало регалиею казны, а вместе с тем разрешено было каждому отыскивать руду и строить заводы на чужой земле. Не только недра, но и произрастания земли не были признаны принадлежащими собственнику земли. С 1703 г. начинаются ограничения права собственности на леса. Рубить лес, особенно вблизи сплавных рек, строго воспрещалось, а за порубку некоторых пород (дуба) назначалась смертная казнь. Пользование частными лесами составляло достояние казны. Частные заводы, фабрики и мануфактуры также подвергались ограничениям, и запущение их влекло за собою отнятие у собственников в казну. К этому следует присоединить, что в силу указа 1714 г. о единонаследии прекращена была обращаемость имений, ограничено право распоряжения ими.
В период времени от Петра I до Екатерины II замечается колебание в отношении правительства к частной собственности, политика склоняется то в сторону ограничений, то в сторону свободы собственности. Только при Екатерине II под влиянием западных воззрений на "священную собственность" торжествует вполне идея частной собственности в той форме, в какой она существует и в настоящее время. Вслед за освобождением лиц от обязательной государственной службы начинается освобождение собственности от ограничений. В манифесте 1782 г. признано было право собственности не только на поверхность земли, но и на сокрытые в недрах ее минералы и металлы, устранены были запрещения в распоряжении лесами, в пользовании угодьями, рыбною ловлей, пчельниками, мельницами. Екатерина II ввела в своих указах и самый термин "собственник".
§ 22. Ограничения права собственности в силу закона
Литература: Анненков, Система русского гражданского права, т. I, стр. 342-395, т. II, стр. 326-377; Васьковский, Учебник гражданского права, вып. 2, 1896, стр. 84-87; Курдиновский, К учению о легальных ограничениях права собственности на недвижимости в России, 1899; Селифонтов, О праве собственности на землю из-под упраздненных трактов (Жур. гр. и уг. пр., 1873, кн. 4); Люстих, Кому принадлежит право собственности на земли, под общественными дорогами находящиеся (Жур. гр. и уг. пр., 1883, кн. 6); Гедримович, О судоходных и сплавных реках по русскому праву (Жур. гр. и уг. пр., 1878, кн. 3; 1879, кн. 3); Нефедьев, Очерки по водному праву. Право на реки общего пользования, 1899; Кассо, Русское поземельное право, 1906, стр. 76-89, 203-213; Гуляев, Право участия частного в практике гр. касс. деп. Пр. Сената, 1914; Исаченко, Иск о защите права участия (Вестн. гражд. пр., 1913, N 8); Ельяшевич, Право участия частного и его защита (Вестн. гражд. пр., 1914, N 2); Попов, Право участия частного в новом законе о местном суде (Право, 1914, N 12-13); Он же, Право участия частного и новый закон о праве застройки (Вестн. гражд. пр., 1914, N 3).
I. Общие положения. При том обширном правомочии, которое дается собственнику, можно опасаться, что осуществление права, ничем не стесненное, способно отразиться весьма вредно на интересах прочих членов того же общества, на интересах самого общества.
Это обстоятельство и побуждает положительные законодательства установить ограничения права собственности. Подобные ограничения состоят или а) в обязанности собственника чего-либо не делать из того, что он мог бы по содержанию права собственности делать, или b) в обязанности что-либо терпеть со стороны других, чего он по содержанию права собственности мог бы не допускать, но никоим образом не в обязанности чего-либо делать, так как это не было бы уже ограничением содержания права собственности.
Ограничивая право собственности, закон имеет в виду облегчение сообщений, народное здравие, общественную безопасность и т.п. В этих видах допускается свободный проход и проезд по чужой земле, устанавливаются санитарные, строительные, пожарные меры, ограничивающие произвол пользования со стороны собственника. Подобные ограничения представляют большое разнообразие, смотря по времени и месту. Так, с точки зрения римского права собственность является значительно менее ограниченною, чем в современных законодательствах. Можно даже указать в виде общего правила, что ограничения права собственности прямо пропорциональны сложности общественных отношений и обратно пропорциональны силе индивидуализма. Из объектов недвижимости подчиняются большим ограничениям, чем движимости; у нас даже исключительно только в отношении недвижимостей установлены законные ограничения.
Существующие в русском законодательстве ограничения, которые носят название прав участия, представляют два вида: различаются право участия общего и право участия частного. Оно есть общее, когда участие в выгодах имущества устанавливается в пользу всех без изъятия; оно есть частное, когда участие устанавливается единственно и исключительно в пользу какого-либо постороннего лица (ст. 433). Как самая терминология, так и определения должны быть признаны неудачными заимствованиями из французского законодательства, где принято деление servitudes d'utilite publique и servitudes d'utilite des particulers (франц. гражд. код., § 649).
Выражение "право участия" само по себе указывает на соучастие посторонних лиц в пользовании чужою вещью. Между тем это не соответствует ни существу понятия об ограничениях права собственности, ни совокупности тех отношений, которые закон охватывает под именем права участия. Ограничения права собственности имеют в виду только стеснение собственника из-за посторонних лиц в осуществлении его права, но не доставление посторонним лицам права на чужую вещь. Последней цели служат главным образом сервитуты, которые в нашем законодательстве известны под именем прав угодий в чужих имениях. Запрещение пристраивать кухню к стене чужого дома, сметать сор на чужой двор и т.п. закон называет правом участия, тогда как в этих случаях несомненно стеснение только собственника, но нет участия в пользовании вещью со стороны других лиц. Ограничения не составляют прав на чужую вещь, потому что право на чужую вещь есть уже выдел из права собственности, а ограничения составляют его предел. Сервитуты - это права третьих лиц, вследствие которых собственник стесняется в осуществлении своего права, законные ограничения - это стеснение собственника в осуществлении его права, вследствие которого обеспечиваются интересы третьих лиц. Если собственник уничтожает или существенно повреждает свою вещь, то вместе с тем отпадают ограничения его права собственности, тогда как пострадавшие при этом права на чужую вещь дают их субъектам право искать возмещения убытков со стороны собственника. [Материально-правовое различие прав участия частного и сервитутов влечет за собой процессуальные последствия. Иски о праве участия частного подсудны мировым судебным установлениям без ограничения цены иска, если только со времени его нарушения прошло не более года (уст. гражд. суд., ст. 29, п. 3 по зак. о преобр. местного суда 15 июля 1912 г.), а иски из сервитутных отношений были им до 1 января 1914 г. вообще неподсудны (уст. гражд. суд, ст. 31 в ред. 1864 г.; 13, 36, 83, 110); ныне они подсудны мировым установлениям до 1000 руб. в местностях, где введен в действие в полном объеме закон о преобразовании местного суда (ср. уст. гражд. суд., ст. 29, п. 1 в ред. зак. 15 июля 1912 г. и 26 июля 1913 г. и ст. 321 в ред. зак. 15 июля 1912 г.).]
Сохраняя терминологию закона, мы должны сказать, что право участия общего есть 1) ограничение права собственности в интересе всех и каждого; право участия частного есть ограничение права собственности в интересе одного или некоторых определенных лиц. Ограничения права собственности того и другого вида не подлежат аналогическому толкованию, а потому никаких иных прав участия, кроме указанных в законе, быть не может [так же 7, 30; 70, 1196 и др. по поводу права участия общего; contra 13, 36 по поводу права участия частного, где установление договором права участия частного, не упомянутого в законе, представляется вполне возможным и законным: купчая крепость может содержать в себе и предоставление продавцу в пределах закона прав участия частного на продаваемое имущество]. 2) Различие между правом участия общего и частного выражается также в порядке их защиты. Право участия общего есть отношение публичного, а не частного характера, и потому оно охраняется административным, а не судебным порядком. Если, например, собственник участка земли, через который пролегает дорога, препятствует проезду, загородив ее, то проезжающий вправе обратиться к содействию ближайшей полицейской власти (т. II, общ. учр. губ., ст. 742), [но не в суд (ср. реш. о. с. 10, 23 и 86, 9 и др.)]. Напротив, на случай нарушения прав участия частного закон устанавливает судебный порядок защиты (уст. гражд. суд., ст. 202, 29 п. 3 по зак. 15 июля 1912 г. о преобр. местного суда). 3) Дальнейшее различие между правом участия общего и частного заключается в том, что первое, как установленное в интересе всех сограждан, не может быть прекращено или изменено иначе как указанным в законе образом, например изменение направления дороги (86, 9; 85, 90). Право же участия частного, установленное в интересе определенных лиц, может по соглашению этих последних с собственником быть изменено или совершенно прекращено. Для прекращения права участия между лицами согласившимися договор достаточен, но, чтобы устранение законного ограничения получило вещный характер и было обязательно для всех последующих сторонников-преемников, необходимо облечение соглашения в крепостную форму (ст. 446).
Старшему нотариусу поручено вносить в реестр крепостных дел отметки об ограничениях права собственности на недвижимости, состоящих в уступке собственником в пользу постороннего лица или же в пользу другого недвижимого имущества права частного участия (нот. пол., ст. 159). Закон выражается совершенно неправильно. Если собственник дома в силу закона лишен права выводить окна на меже, то соглашение с соседом может повести к устранению этого ограничения, а не к установлению его. Несобственник дома уступает право участия соседу, а последний отказывается от принадлежащего ему по закону участия. Вследствие неточности выражения приведенной статьи и смешения со стороны самого закона права частного участия с сервитутом практика наша высказывает положение, будто право участия частного устанавливается или законом, или договорным соглашением, или силою судебного решения (10, 9; 00, 57; 76, 152 и 503 и др.), между тем как указанные в законе виды рассматриваемого отношения установлены законом и не нуждаются для своего возникновения в договоре или судебном решении, а иные виды ограничения права собственности, кроме указанных в законе, не могут возникнуть помимо закона (contra 13, 36).
II. Право участия общего. Эта форма ограничения права собственности преследует интересы сообщения [а также некоторые иные цели].
1. Закон стесняет собственника земли, через которую проходит дорога, в том отношении, что эта полоса земли, отведенная под дорогу, не может быть обращена ни на какое иное употребление, препятствующее сообщению. В законе указываются пять классов дорог сообщений: дороги главных больших, губернских почтовых, уездных почтовых, наконец, сельских и полевых (т. XII, ч. 1, уст. пут. сообщ., ст. 10) [закон имеет здесь, следовательно, в виду только сухопутные грунтовые дороги; водные пути сообщения и железные дороги нормируются особыми постановлениями]. Право участия общего распространяется не только на дороги последнего класса, как бесспорно состоявшие всегда в частной собственности, но и на прочие дороги, относительно которых в прежнее время существовал спор. В то время как одни на основании текста ст. 434 признавали, что земля под всеми вообще дорогами составляет частную собственность, другие на основании текста той же статьи и ее исторических источников настаивали на том, что эта земля под большими дорогами составляет государственное достояние. В настоящее время этот спор разрешен законом 2 июня 1899 г., по-видимому, в пользу первого взгляда. "Земля под дорогою общего пользования, остающаяся свободною вследствие ее упразднения или сужения, поступает безвозмездно в распоряжение владельцев земель, через которые пролегала во время ее упразднения или сужения, если учреждение, в ведении коего она находилась, не имеет доказательств, что та земля приобретена была под дорогу установленным порядком из частной собственности" (ст. 4351). Только в последнем случае освободившаяся земля поступает или в состав государственных земельных имуществ, или в распоряжение того учреждения, которое заведовало дорогою (ст. 4355). Смысл этого закона, носящего явные следы канцелярского происхождения, очевидно, тот, что земля под большими дорогами предполагается частною собственностью, пока не имеется ясных доказательств противного (ср. 10, 27; 85, 86; 82, 90 и др.).
[Хотя ст. 434 говорит об общем пользовании только большими дорогами, тем не менее надо признать согласно ст. 523 уст. пут. сообщ., что это пользование распространяется на все те дороги, которые "учреждены в государстве", т.е. нанесены на план при межевании (84, 76, о. с. 02, 17). Таковыми являются, кроме больших, проселочные дороги или по терминологии ст. 449 зак. гражд. - малые. Закон нормирует ширину тех и других дорог: для больших установлена ширина в 30 сажен, для малых - 3 сажени (уст. пут. сообщ., ст. 524), если же последние составляют часть транспортных или коммерческих дорог, то они могут быть расширены до 10 сажен (уст. пут. сообщ., ст. 528).] Ограничение права собственности состоит в том, что собственник земли принужден допустить свободный проход и проезд по дороге, а соответственно тому запрещается дороги перекапывать, загораживать, перепахивать или иначе повреждать и стеснять (уст. пут. сообщ., ст. 889). [Мало того, собственник земли, находящейся под дорогою, обязывается к содержанию последней в надлежащем виде, к устройству в случае необходимости мостов и гатей (т. XII, ч. 1, уст. пут. сообщ., ст. 802 и 805), что, конечно, составляет уже повинность, а не ограничение права собственности. Притом собственник дороги не может устанавливать и взимать какие бы то ни было сборы (т. XII, ч. 1, уст. пут. сообщ., ст. 740), исключая только тот случай, когда собственник устраивает перевоз, но и то не иначе как по таксе, утвержденной министром внутренних дел (т. XII, ч. 1, уст. пут. сообщ., ст. 843). Если собственнику предстанет надобность лежащие в его дачах малые или проселочные дороги занять строением, распахать в пашню или затопить запрудами, то это дозволяется с обязанностью сделать вместо старой дороги новую не в дальнем от прежней расстоянии и через свои же, а не посторонние дачи, и притом так, чтобы начало и конец приходились на ту же прежнюю дорогу (т. XII, ч. 1, уст. пут. сообщ., ст. 891 и 892). Большие дороги вообще запрещается переводить с одного места на другое (уст. пут. сообщ., ст. 890).
Объектом права участия общего являются только публичные, т.е. нанесенные на план, дороги (реш. общ. собр., 02, 17; 77, 25; 75, 567). Проселочные дороги, не включенные в их число, могут составить объект права участия частного, если есть налицо законные условия (ст. 448-451; см. далее).
2. Рядом с сухопутными стоят водные сообщения под которыми (ст. 434 св. зак. гражд.) разумеют только внутренние водные пути - реки, каналы, озера (12, 30); морские воды, как вообще изъятые из сферы частного господства, отсюда исключаются. По русскому законодательству из объема правомочий, предоставляемых прибрежным собственникам, можно вывести, что все вообще реки составляют предмет частной собственности. Хотя ст. 406 и причисляет судоходные реки к имуществам государственным, но частноправовой характер их обнаруживается из следующего. Дно реки, все равно судоходной или нет, составляет предмет права частной собственности прибрежных собственников (ст. 428 и 429). Если прибрежному собственнику предоставлено исключительное право рыбной ловли в реке (т. XII, ч. 2, уст. сельск. хоз., ст. 490), опять-таки все равно судоходной или нет, то это не в силу особого берегового права, а в силу принадлежащего ему права собственности.
а. По всем судоходным и сплавным рекам установлено свободное передвижение в интересе всех без изъятия (ст. 434). Водный путь почитается открытым для общего пользования независимо от правительственного распоряжения, если он в естественном своем состоянии, без особых искусственных приспособлений пригоден для производства по оному судоходству, сплава или гонки леса и дров (т. XII, ч. 1, прод. 1912 г., ст. 359, прим. 3, уст. пут. сообщ.). Правда, в законодательстве нашем указывается и другой отличительный признак: ст. 87 т. XII, ч. 1 перечисляет поименно судоходные и сплавные реки. Очевидно, указанные признаки не совпадают: река может быть судоходной и сплавной, но не попасть в список. Возникает невольно вопрос, которому из этих признаков должно быть отдано преимущество: следует ли признавать реками, состоящими в общем пользовании, те, которые являются судоходными и сплавными по естественным своим свойствам, или же те, которые поименованы в законе. Смысл первого постановления достаточно категоричен, чтобы могло существовать сомнение в его юридическом превосходстве (06, 93; 96, 43). [Статья 87 т. XII, ч. 1 уст. пут. сообщ. по прод. 1906 г. отменена, а потому вопрос о преимущественном значении легального или естественного признаков при отнесении реки к судоходным и сплавным дoлжно считать разрешенным самим законодателем в пользу второго, естественного признака.] Ограничения права собственности установлены в настоящем случае исключительно в интересах водного сообщения. Как собственники рек, так и собственники земель, прилегающих к общественным рекам, не должны оказывать препятствия лесной и судовой промышленности.
b. Прибрежные собственники обязаны допускать свободное плавание на судах, а также не должны строить на судоходных реках мельниц, плотин, заколов и других перегородок, от которых реки засоряются и к судовому ходу делаются неудобными (ст. 438, п. 1; ср. ст. 674). Собственникам запрещается строить через малые несудоходные речки мосты на козлах, жердях и на слабых сваях, но дозволяется строить постоянные мосты, которые бы сплаву бревен и дров не препятствовали, или содержать разводные мосты или перевозы (ст. 440).
с. В интересах промышленности ограничивается, далее, право собственности на полосу прибрежной земли, известную под именем бечевника. По берегам рек и других водных сообщений определяется известное пространство земли для бечевой тяги судов и плотов и для прочих надобностей судоходства (ст. 437). Эта полоса занимает 10 сажен от гребня (т. XII, ч. 1, уст. пут. сообщ., ст. 359). [Министру путей сообщения предоставлено право уменьшать пространство бечевника до двух сажен (уст. пут. сообщ., ст. 3601).] Для облегчения тех городов, селений и жилых мест, где открытие 10-саженного бечевника требовало бы сноса значительных строений, дозволяется вместо бечевников оставлять там для надобностей судоходства по берегам рек одни только набережные, но зато отводить для причала судов, выгрузки и разгрузки товаров особые места под наименованием пристаней (т. XII, ч. 1, уст. пут. сообщ., ст. 377 и 378).
Бечевники разделяются на естественные и искусственные. Первые идут вдоль вод, образованных природою, последние же нарезывают вдоль искусственных каналов и при существовании шлюзной системы на природных водах выше и ниже плотин (уст. пут. сообщ., ст. 361). Различие между естественными и искусственными бечевниками довольно существенно. Первые существуют "словом закона", вторые существуют только там, где они отведены, и притом за вознаграждение от казны.
Закон предоставляет в общее пользование и морские берега (ст. 406), не определяя точнее, на каком пространстве. Очевидно, собственник участка, прилегающего к морю, может быть стеснен в пользовании только тою полосою, какая вызывается необходимостью судоходства и рыболовства. Здесь мы имеем бечевник, хотя закон и не называет его так. Размер же этой полосы неодинаков: для Северного океана и Белого моря она не превышает 10 сажен (т. XII, ч. 2, уст. сельск. хоз., ст. 515), для Каспийского моря она достигает полверсты (в восточной части) и даже одной версты (в других частях) (т. XII, ч. 2, уст. сельск. хоз., ст. 746). Пространство это определяется от последних заплесков при самой высокой воде. Собственники земель, прилегающих к озерам, которые состоят в общем пользовании, обязаны оставить по берегам во все пространство их владения место по 10 сажен для пристанища рыбных ловцов и для обсушки снастей (т. XII, ч. 2, уст. сельск. хоз., ст. 488).
Соответственно цели бечевника собственнику не дозволяется застраивать его (т. XII, ч. 1, уст. пут. сообщ., ст. 363), а судопромышленники могут устраивать на бечевнике временные балаганы, а также для охранения клади избы, лишь бы эти строения не заграждали пути (т. XII, ч. 1, уст. пут. сообщ., ст. 358). Пользование бечевником со стороны проезжающих не дает права собственнику устанавливать и взимать какие-либо сборы (ст. 438, п. 3, т. XII, ч. 1, уст. пут. сообщ., ст. 365, 386 и 387). Совершенно правильно в последнее время взглянул Сенат на сущность бечевника, признав в нем ограничение права собственника, а не изъятие вещи из оборота (00, 14). Следовательно, бечевник может быть предметом сделок, насколько они не противоречат цели ограничения (10, 27).
d. В интересе поддержания судоходства в затруднительное время года, во время мелководья, для собственников мельниц на реках, поименованных в законе (по прод. 1912 г., уст. пут. сообщ., ст. 363, прим. 5), обязателен спуск воды, чем останавливается, конечно, действие этих мельниц: собственники мельниц на этих реках обязаны по требованию начальства путей местного сообщения спускать воду (ст. 439).
III. Право участия частного. Право участия частного устанавливает ограничение права собственности в интересе определенных лиц, именно соседей. Поэтому право участия частного могло бы быть названо с большим успехом правом соседства [(13, 36; 10, 9; 02, 126)]. Оно в противоположность сервитутам не дает соседям никаких самостоятельных прав на чужой земле, а только стесняет собственника участка в осуществлении своего права. Неограниченное пользование своим правом со стороны каждого из смежных собственников могло бы повлечь фактическое стеснение каждого из них, например, если бы можно было спускать воду на чужой двор, сметать сор и т.п. В устранение фактических стеснений закон устанавливает юридические ограничения. Эти ограничения вызываются условиями соседства в городе или вне города.
1. Право соседства в городе устанавливает следующие стеснения права собственности в интересе соседей: а) собственник дома не вправе пристраивать кухни и печи к стене чужого дома (а следовательно, и кузницы), b) лить воду (а следовательно, спускать талый снег или нечистоты) и сметать сор на дом или двор соседа (а следовательно, и устраивать в стене трубы для отвода дыма), с) делать скат крыши на двор соседа, но должен обращать его на свою сторону, d) выводить окна и двери на соседний двор (ст. 445). По мнению Сената, все эти ограничения имеют равное применение как в городах, так и в селениях (о. с., 93, 20). Но этому противоречат источники, на которых основаны приведенные статьи, а также указание в прим. к ст. 445, что особые ограничения о постройках сельских обывателей указаны в особом приложении к законам о состояниях.
Относительно последнего ограничения следует заметить, что лицо, строящее дом или брандмауэр на самой меже своего двора, не должно делать окон на двор или на крышу соседа без его согласия; если же лицо строит не на самой меже, а с отступлением от нее внутрь своего двора, хотя бы на пол-аршина, оно уже может выводить окна по направлению к соседнему двору (ст. 446 и 447). Но, конечно, оно может ожидать, что сосед, осуществляя свое право, возведет на самой меже брандмауэр, дом или иное строение, которыми совершенно преградит доступ света к окнам соседа. Цель последнего ограничения состоит в ограждении собственника одного участка от нескромных взоров соседей, от возможности выбрасывать через окно нечистоты на чужой двор, от легкого доступа на чужой двор, благоприятствующего краже. Согласно цели закона сосед должен быть признан ограниченным не только в праве выводить окна на чужой двор, но и строить балконы, крытые галереи и всякие иные сооружения, дающие возможность иметь вид и доступ во двор соседа (contra 87, 107). И напротив, устройство глухих окон из толстого стекла, дающих лишь пользование светом (res omnium commumis), вполне допустимо (05, 38).
2. Право сельского соседства препятствует: а) собственнику земель, расположенных ниже по реке, поднимать запрудами речную воду и вследствие того потоплять луга, пашни и останавливать действие мельницы собственника вышележащих земель (ст. 442, п. 1). Сенат дает распространительное толкование этому пользованию и считает недозволенным в силу указанной статьи потопление пастбищ, прогонов для скота, вверху реки лежащих (72, 484). Но это ограничение не распространяется настолько далеко, чтобы стеснять право собственника нижнего участка в пользовании прудом, если собственник верхнего участка только предполагает строить мельницу и встречает препятствие в существующей высоте воды (74, 94). Вообще, в соотношении между верхним и нижним владельцами основной принцип - сохранение status quo. Оба владельца не должны причинять друг другу убытков своими действиями по поднятию уровня воды в реке и во избежание их обязаны не выходить из пределов такого фактического положения, в котором они оба находились до спорного момента (09, 76; ср. 13, 80). Поэтому если нижний владелец успел поставить мельницу на реке, то верхний владелец не должен своими сооружениями препятствовать действию мельницы нижнего соседа, насколько то зависит от естественных сил воды. Наоборот, если верхний владелец построил уже мельницу, то нижний владелец не должен чрезмерным поднятием уровня воды или спуском ее останавливать действие мельницы верхнего соседа.
b) В случае невозможности собственнику имения, окруженного чужими участками, пройти или проехать иначе как через чужую землю он может требовать предоставления ему права проезда или прохода через посторонние дачи (ст. 448 и 450). Такая безвыходность может наступить вследствие, например, образовавшегося от весенних вод оврага, который прервал сообщение. Такое требование основывается на законе, а не на соглашении с собственником участка, через который предполагается проложить путь, поэтому согласие его не имеет значения в настоящем случае (81, 173). Требование дороги основывается на невозможности сообщения, а не на неудобстве, поэтому собственник не обязан допускать прохода или проезда соседа в интересах большей близости или большего удобства новой дороги (02, 7). Требование дороги основывается на безвыходности, которая обнаружилась по обстоятельствам, не зависевшим от воли истца, поэтому если эта безвыходность наступила по его собственной вине, например, вследствие раздела между несколькими лицами, вследствие особенных застроек, то нет никакого основания устанавливать ограничение. [Право прохода и проезда представляется через владения того соседа, которому оно угрожает наименьшими стеснениями (12, 20).] В виде частного правила закон постановляет, что если через изменение течения больших и малых рек, служащих границей владения, которая либо сторона лишится вовсе водопоя, то назначать к тем рекам дороги (ст. 451). [Но в законе не содержится указаний, в каком порядке должно происходить назначение новой дороги.] По всей вероятности, это производится органами администрации по уведомлении о том со стороны лиц заинтересованных. Право прохода и проезда через соседние земли на замкнутые участки следует признать не только за собственниками последних, но также и за арендаторами их.
с) Собственник прибрежного участка не вправе примыкать плотины к противоположному берегу, который принадлежит другому лицу (ст. 442, п. 2). Строго говоря, здесь и нет ограничения права собственности, потому что, устраивая плотину на чужом берегу, собственник выходит уже за пределы своего права.
III. В предупреждение опасности, соединенной с железнодорожной эксплуатацией, установлены законом ограничения для железнодорожных соседей. Собственники земель, расположенных вдоль линии железных дорог, подвергаются многочисленным стеснениям: 1) строения, смотря по материалу, могут быть возводимы ими только на определенном расстоянии от границы отчужденной под железную дорогу земли; 2) разработка открытых копей, песка, глины, торфа, камня и других предметов, а также рытье ям и углублений дозволяется на расстоянии от пограничной черты отчужденной под дорогу земли не меньше 10 сажен; 3) рассадка деревьев и кустов в тех местах, когда от этого может быть загражден вид дороги или могут увеличиться снежные заносы, воспрещается на расстояниях ближе указанных в законе; 4) на ручьях и протоках, из которых снабжаются водою станции железных дорог, воспрещается выше станций задерживать или отводить течение таковых ручьев и протоков ко вреду железной дороги (т. XII, ч. 1, уст. жел. дор., ст. 153, прил.).
IV. Кроме права участия в русском законодательстве содержится важное ограничение права собственности в пользовании лесами. Так как леса имеют влияние на состояние вод и на климат [а также на другие очень разнообразные явления], то пользование лесами не предоставлено полному усмотрению собственника. Положением о сбережении лесов 1888 г. (т. VIII, ч. 1, уст. лесн., ст. 710 сл.) все леса в тех местностях, на которые распространено действие нового закона, разделяются на два класса - защитные и незащитные. Свойство защитных приобретается по признании его в установленном порядке. В защитных лесах могут быть воспрещаемы: а) сплошные вырубки растущего леса с разрешением производить постепенную вырубку деревьев под условием последовательного возобновления насаждений естественным путем; b) корчевание пней и корней, если состояние почвы угрожает обмывами, обвалами или образованием летучих песков или же если пни и корни необходимы для естественного возобновления леса; с) пастьба скота, сбор лесной подстилки и другие подобные пользования, когда они могут повести к истреблению или расстройству лесонасаждения (уст. лесн., ст. 796). В лесах, не признанных защитными, расчистка хотя и допускается, но под различными, более или менее стеснительными условиями.
V. Отдельными законоположениями создан еще ряд специальных ограничений права собственности. 1) Таковы ограничения в праве охоты, установленные законом 3 февраля 1892 г. в целях борьбы с истреблением дичи (уст. сельхоз., ст. 321-342). Охота допускается лишь на определенные виды птиц и зверей и в указанное законом время. Ограничения не распространяются на охоту в огороженных парках и зверинцах, не сообщающихся с соседними угодьями, и на истребление хищных зверей и птиц. 2) Право рыбной ловли ограничено правилами о времени и способах ловли в отдельных реках и предписаниями о величине неводов (уст. сельхоз., гл. 2, разд. 2). 3) Право возведения строений в городах и селениях также подвергается известным ограничениям в видах предупреждения пожаров и ограждения безопасности прочих жителей. Ограничения эти касаются рода строений (запрещение строить в известной местности деревянные дома, требование сооружения бань и кузниц в селениях вблизи водяных урочищ), внешнего и внутреннего их устройства и т.д. (уст. строит., ст. 186 сл.). В целях контроля за соблюдением этих постановлений закон предписывает возводить строения по плану, предварительно утвержденному городской или земской управой (уст. строит., ст. 206, 213). Существуют и другие, более мелкие ограничения права собственности: например, ограничения в праве разработки недр земли (уст. гор., изд. 1912 г., 245 и др.), ст. 465 и 55 о поисках нефтеносных источников на казенных землях, ограничения в производстве движимостей, продуктов промышленности и пр. [Ср. реш. 13, 28 о праве разработки рудников в казенных землях как о праве участия.]
§ 23. Способы приобретения права собственности
Литература: Энгельман, О приобретении права собственности на землю по русскому праву, 1859, стр. 130-160; Победоносцев, Курс гражданского права, т. I; Мейер, Русское гражданское право, стр. 278-318; Дювернуа, Чтения по гражданскому праву, т. II, стр. 81-150; Васьковский, Учебник гражданского права, в. 2, стр. 105-159; Анненков, Система русского гражданского права, т. II, стр. 124-258; Тыжнов, О приращении по русскому праву сравнительно с французским и русским законодательствами (Уч. Зап. Каз. Унив., 1858); Юзефович, О праве приращения к недвижимостям, 1875; Муллов, Клад и находка (Жур. М. Ю., 1863, N 1); Суворов, О находке по русским законам (Жур. гр. и уг. пр., 1875, N 2); Бутовский, Давность владения, 1911; Энгельман, О давности по русскому гражданскому праву, 3-е изд., 1900; Куницын, Приобретение права собственности по давности владения (Жур. М. Ю., 1864, N 10, 11, 12); Боровиковский, Отчет судьи, т. II, 1892, стр. 3-206; Загоровский, О приобретении права собственности на движимые имущества посредством передачи (Юрид. вестн., 1890, т. V); Пахман, К вопросу о применении давности к церковным землям (Жур. С.-Пет. Юрид. Общ., 1894, март); Васьковский, Давность и церковные земли (Жур. М. Ю., 1895, май); Павлов, Русское Обозрение (1894, декабрь); Карабегов, Давность по церковным землям, 1894; Каминка, К вопросу о применении давности к церковным землям (Жур. С.-Пет. Юр. Общ., 1895, июнь); Г., Подлежат ли церковные имущества действию давности (Жур. С.-Пет. Юр. Общ., 1894, октябрь); Товстолес, Находка и место ее в системе русского законодательства (Ж. М. Ю., 1901, N 9); Трепицин, Переход права собственности на движимые имущества посредством передачи и соглашения, 1903; Гейне, О приобретении плодов добросовестным владельцем по Х т. 1 ч. (Вестн. Пр., 1900, N 8); Лаврентьев, Спецификация (Вестн. Пр., 1902, N 9-10); Попов, Роль ввода во владение в нашем законодательстве (Ж. М. Ю., 1902, N 4); Завадский, О спецификации по русскому праву (Ж. М. Ю., 1912, N 12); Духан, Учение о спецификации в практике Прав. Сен. (Право, 1913, N 8); Товстолес, Давность и закон 1 мая 1905 г. (Ж. М. Ю., 1913, N 8); Мартынов, Новый закон о давности владения (Ж. М. Ю., 1913, N 4); Кассо, Русское поземельное право, 102-142.
I. Классификация способов. Права на имущества, говорит закон, приобретаются не иначе как способами, в законах определенными (ст. 699), следовательно, и право собственности на вещи может быть приобретено только указанными в законе способами. Способом приобретения собственности называется такой юридический факт, с которым по взгляду объективного права соединяется установление права собственности в лице данного субъекта. Наше законодательство предлагает следующую систему способов приобретения права собственности: 1) способы дарственные и безвозмездные, а именно: пожалование, выдел, дар, завещание, 2) наследство, 3) способы обоюдные, каковы мена и купля, 4) договоры и обязательства. Такая классификация совершенно несостоятельна. Договор вообще не способ приобретения собственности, а только основание, и притом, определяя особое место для договоров, закон упускает из виду, что тот же договорный характер присущ дару, пожалованию, мене и купле. С другой стороны, принятая в нашем законе классификация страдает неполнотой, - так, в ней не указана давность владения как способ приобретения права собственности, признанный русским законодательством.
В теории общепринято деление способов приобретения собственности на первоначальные и производные. Способ будет первоначальным, если право собственности в лице данного субъекта устанавливается самостоятельно, независимо от другого лица, т.е. на объекты, которые еще не составляли чьей-либо собственности, или же на объекты, которые хотя и составляли собственность другого лица, но подчиняются господству нового приобретателя независимо от прав предшествовавшего собственника. Способ будет производным, когда право собственности в лице данного субъекта устанавливается на основании права прежнего собственника.
Указанное деление имеет то юридическое значение, что при производном способе приобретения объем права обусловливается правом прежнего собственника, чего нет при первоначальном способе, а дальнейшее следствие - производный способ вызывает необходимость проверки прав всех прежних собственников, что представляется излишним при первоначальном способе. К первоначальным способам приобретения собственности относятся: завладение, давность владения, отделение плодов, приращение, переработка, находка, соединение; к производным - передача. Ко второму разряду относится также наследование, но оно подлежит особому рассмотрению ввиду сложности вызываемых им отношений.
Различие между производными и первоначальными способами не чуждо нашему законодательству, которое, видимо, руководствуется этою идеею, когда противопоставляет положение: "кто был первым приобретателем" - положению: "кому власть сия от первого приобретателя дошла" (ст. 420).
II. Передача. Под именем передачи понимается предоставление одним лицом другому владения вещью с намерением перенести право собственности. Таким образом, передача есть тот юридический факт, с которым соединяется приобретение права собственности, а основанием ему служит какой-нибудь договор, купля-продажа, дарение. Сделка создает обязательственное отношение, которое влечет за собою, хотя и не необходимо, вещное отношение вследствие передачи. Силою сделки создается обязанность передать, силою передачи переносится право собственности. За необходимость передачи как физического акта говорят различные соображения теоретического и практического свойства. Так как право собственности принадлежит к абсолютным правам и создает общую для всех обязанность уважать это право, то необходимо, чтобы установление связи между вещью и данным субъектом было видимо для всех, а не основывалось на одном негласном соглашении двух лиц. Договору по существу его чуждо установление вещной связи - он создает лишь право требования и таким путем подготовляет вещное право. Договор проявляет свою силу в отношении договаривающихся, - для установления обязанности третьих лиц необходим еще другой акт.
Конечно, с требованием передачи соединены некоторые практические неудобства. Так, например, продавец сохраняет право на проданную вещь до передачи и потому может снова продать ее и тем лишить покупщика приобретенного права, предоставляя ему только право требовать вознаграждения. Однако едва ли не большее практическое затруднение может возникнуть при противоположном правиле. Если покупщик приобрел право собственности уже в силу договора, а вещь между тем осталась во владении продавца, то последнему ничто не мешает снова продать ее. Конечно, продажа будет недействительна, но от нее пострадает второй покупщик, который ничего не знал о первой сделке и которому приходится удовлетворяться требованием вознаграждения. А между тем легче было первому покупщику предупредить подобное стечение прав приобретением владения, чем второму собирать сведения о принадлежности приобретаемой вещи.
Принцип признания права собственности в силу одного договора вносит некоторую неясность в обязательства. Возьмем договор купли-продажи. Непосредственною целью указанного обязательства является приобретение покупщиком права собственности. Если допустить, что эта цель достигается в момент установленного согласия, то какое, спрашивается, юридическое основание обязанности продавца передать впоследствии, а до того времени сохранять проданную вещь (франц. гражд. код., § 1603)? Очевидно, что такую обязанность нельзя выводить из договора купли-продажи.
Совсем уже нелогично устанавливать по примеру французского законодателя различные моменты перехода права собственности в отношении к отчуждателю и в отношении к третьим лицам и таким образом создавать категорию относительно-абсолютных прав. А между тем к этой непоследовательности привело последовательное проведение принципа, принятого составителями французского кодекса. Взгляд, по которому право собственности переходит в момент соглашения, а не передачи, приводит постепенно к противоречиям. В интересах тех же третьих лиц французский законодатель принужден был постановить, что если кто-либо обязался дать или передать движимую вещь последовательно двум лицам, то право собственности приобретает тот, кому предоставлено владение вещью, хотя бы право его и возникло позднее (франц. гражд. код., § 1141). Очевидно, что законодателю пришлось отступить от своего принципа в наиболее важном случае его применения. Кроме того, принцип французского законодательства стал в противоречие с другим, выставленным в нем принципом, - en fait des meueles possession vaut titre. С этим принципом не согласуется и право продавца не передавать вещь, проданную на наличные деньги, если покупщик не платит ее цены (франц. гражд. код., § 1612).
Приобретение права собственности посредством передачи было признано римским правом, а в настоящее время этого начала придерживается германское законодательство. По новому германскому уложению передача составляет необходимое условие перехода права собственности на движимость (§ 929, п. 1). Таково общее правило. Передача представляется излишнею в трех случаях: а) когда приобретатель уже владеет вещью (§ 929, п. 2 - traditio brevi manu); b) когда прежний собственник по соглашению продолжает держать вещь у себя (§ 930, constitutum possessorium); с) когда отчуждаемая вещь находится во владении третьего лица и состоялось соглашение, в силу которого собственник уступает приобретателю свое право на иск (§ 931). Напротив, французское право считает излишнею передачу и признает вполне достаточным одно соглашение, так что право собственности приобретается в силу и с момента заключения договора. Право собственности по исключению переходит не в момент соглашения, а позднее в следующих случаях: когда предметом сделки является вещь, определяемая родовыми признаками; когда предметом сделки является будущая вещь, например строящийся пароход; когда стороны внесут в договор особое условие о временном сохранении за отчуждателем права собственности. Следует заметить, что весь вопрос касается движимых вещей, потому что право собственности на недвижимости при ипотечной системе приобретается только записью в книге. В Англии, где нет ипотечной системы укрепления прав, право собственности на недвижимости переносится не иначе как с момента вручения купчей (deed of grant). В отношении движимых вещей нет единого принципа: при продаже переход права собственности происходит в момент соглашения, при дарении - в момент передачи (delivery).
Обращаясь к русскому законодательству, мы находим, что оно придерживается требования передачи, - право собственности приобретается передачею самого имущества или вводом во владение им (ст. 707, 1378, 1380, 1510, 1523, 991, 992). Отсюда мы видим, что наше законодательство не только соответствует германскому праву, но идет еще далее, требуя передачи даже для недвижимостей. Необходимость передачи особенно отчетливо выражена в наших конкурсных законах, где вопрос о моменте перехода права собственности особенно важен: вещи, проданные несостоятельному должнику, но еще не переданные ему, в конкурсную массу не поступают, и обратно - вещи, проданные несостоятельным должником, но еще не переданные, остаются в составе конкурсной массы (т. XI, ч. 2, уст. суд. торг., ст. 470, 475, 477, 488). Сенат по вопросу, кому принадлежат деньги, взысканные с должника по требованию взыскателя в судебное место, взыскателю или должнику, признал, что при понудительном взыскании передача движимых вещей или денег от должника кредитору совершается или через судебного пристава немедленно, или через суд, если деньги внесены в депозит, и тогда только с момента вручения взыскателю талона к ассигновке можно считать согласно ст. 1510, что передача движимости должника его кредитору окончательно совершилась и деньги сделались его собственностью (09, 58). [В позднейших решениях Правительствующий Сенат признал, что при купле индивидуально определенного движимого имущества право собственности на движимость переходит к покупщику в самый момент совершения сделки, при купле же вещей, определенных лишь родом и видом, но не индивидуальностью, оно переходит лишь в момент передачи имущества (10, 13; 12, 7).]
Существует, однако, противоположный взгляд, утверждающий, будто приобретение права собственности на движимость по русскому законодательству не зависит от передачи. Основанием такому мнению является ст. 711, которая говорит, что движимости могут быть приобретаемы законными способами, без всяких письменных актов, по одним словесным договорам. Но при ближайшем рассмотрении приведенной статьи в содержании ее не находится подтверждения указанному взгляду. Статья эта говорит только, что сделки по движимости не должны быть непременно заключаемы письменно, но могут быть совершаемы в словесной форме. Это обнаруживается с особенною ясностью из сопоставления приведенной статьи со следующей, ст. 712, где указываются как исключения сделки, которые должны быть облечены в письменную форму. Более твердую опору рассматриваемый взгляд находит в ст. 1513, в силу которой если продавец взял с покупщика задаток или все деньги, а потом проданных вещей отдавать не будет, видя в цене возвышение, то к таковой отдаче принуждается судом. Видимый смысл этой статьи заключается в том, что покупщик по заключении договора покупки может взять купленную вещь как свою. Предоставляя покупщику вещное право с момента совершения сделки, закон, следовательно, устранил необходимость передачи. Однако не этою точкою зрения объясняется содержание приведенной статьи, а ошибочным взглядом нашего законодательства на природу обязательства вообще. Законодатель предполагает, будто стороны, принявшие на себя обязанности по договору, могут быть силою вынуждаемы к исполнению. Лучшим подтверждением является следующая статья, в силу которой и покупщик, если не будет принимать купленных вещей, принуждается к тому судом. Обе указанные статьи, 1513 и 1514, находятся во взаимной связи, друг друга дополняют, но не доказывают, чтобы законодатель для приобретения права собственности считал достаточным одно соглашение и устранял необходимость передачи.
Совершенно отдельно должны быть поставлены те условия, при которых по нашему закону приобретает право собственности комитент на купленные для него комиссионером товары. Закон постановляет (т. XI, ч. 2, уст. торг. по прод. 1912 г., ст. 542), что по договору комиссионера с третьим лицом стороною становится комиссионер, а не комитент, и в то же время находящиеся в распоряжении комиссионера товары, купленные за счет комитента, признаются собственностью последнего (ст. 5417). Как же сделался комитент собственником этих товаров? Это необъяснимо с точки зрения теории, требующей передачи для приобретения права собственности, потому что никакой передачи комитенту не было, а так как комиссионер действует от своего имени, а не как представитель, то в данном случае не имеет места приобретение владения через представителя. Но это также необъяснимо и с точки зрения теории, приурочивающей приобретение права собственности при купле-продаже к моменту соглашения, потому что между комитентом и третьим лицом никакого договора не было.
Точно так же и относительно недвижимостей отрицается значение ввода во владение как момента приобретения права собственности. Ввод во владение имел важное значение в прежнее время, вызывая в окружающих соседях представление о совершившемся переходе права собственности на смежное имение, тем более что самые сделки отчуждения оставались негласными. В настоящее время, со введением нотариальной системы, когда утверждение актов о вещных правах производится исключительно по месту нахождения недвижимости и, таким образом, переход права может быть каждому известен, обряд ввода во владение представляется бесполезным и обременительным. Бесполезным потому, что приобретение права собственности стоит в зависимости от утверждения акта старшим нотариусом; обременительным потому, что при отчуждении нотариусы требуют предъявления вводных листов, тогда как многие собственники, особенно те, которые ведут свое право по наследству в течение нескольких поколений, не снабжены такими документами.
Признавая верность утверждения, что ввод во владение не должен бы иметь значения переходного момента со времени введения нотариального положения, нельзя, однако, отрицать, что по действующему законодательству ему именно придано такое значение. Сторонники противоположного взгляда, приурочивая переход права собственности к моменту утверждения акта старшим нотариусом или к отметке о том в реестре крепостных дел, основываются на общем смысле нескольких статей нотариального положения (ст. 66, 154 п. 3, ст. 157, 168, 169, 177 и особенно ст. 1781) и совершенно устраняют ст. 1432 устава гражданского судопроизводства. Во-первых, статьи нотариального положения, за исключением последней, не разрешают вопроса о моменте перехода права собственности так решительно, как ст. 1432 уст. гр. суд. Только ст. 1781 нот. пол., обязывающая старшего нотариуса немедленно, по внесении акта в реестр крепостных дел, уведомить земскую или городскую управу о переходе права собственности на недвижимость, действительно способна благоприятствовать оспариваемому взгляду, но не следует забывать, что она является позднейшею вставкою, не имеющею непосредственного отношения к рассматриваемому вопросу. Между тем ст. 1432 уст. гр. суд. постановляет, что отмеченный в реестре крепостных дел день ввода во владение недвижимостью считается началом действительной передачи и укрепления права на нее. Отсюда совершенно ясно следует, что ввод во владение есть форма передачи и что только с момента его выполнения укрепляется право собственности за приобретателем. Можно считать такое постановление закона нецелесообразным и несоответствующим духу и цели нотариальной системы, но отрицать его догматическую силу нельзя. [Статья 1432 уст. гр. суд. со введением в действие закона о преобразовании местного суда должна почитаться отмененною.]
Между тем наша кассационная практика в целом ряде решений признала, что переход права собственности совершается в момент утверждения сделки старшим нотариусом, а значение вводных листов совершенно уничтожила (93, 107) [вернее, признала обрядом оглашения общественною властью права на владение по акту укрепления (13, 65)]. При этом было высказано, что ст. 1432 уст. гр. суд., как принадлежащая к правилам охранительного судопроизводства, не может быть толкуема в смысле закона, устанавливающего материальное право. Но место нахождения статьи не обусловливает материального или процессуального его характера, который определяется ее содержанием. Сам Сенат придавал материальное значение статьям, помещенным в процессуальных законах, например, по вопросу об исполнении по закладным, и наоборот, статьям, помещенным в законах материального права, придал процессуальное значение (например, ст. 703). Утверждают также, что ст. 1432 определяет только начало фактической передачи и укрепления права собственности в отношении посторонних лиц, а не в отношении отчуждателя (81, 121). Но таким положением практика переносит на нашу почву странное положение французского права, вводит то относительно-абсолютное право, которому нет никакой опоры в русском законодательстве и которое нежелательно вводить. Трудно понять, каким образом Сенат, стремящийся доказать, что по закону ввод во владение не имеет никакого значения [см. дополнение о вводе выше], в то же время признает за судами возможность отказывать во вводе лицам, не имеющим права приобретения имений, после того, как таковые соответствующими органами за ними укреплены (86, 65; 88, 30). По поводу иска со стороны лица, приобретшего дом с публичного торга, к лицу, чей дом продавался, о выселении из него Сенат высказал, что купивший с публичного торга недвижимость не вправе требовать выселения прежнего собственника, пока не получил установленной данной и не введен во владение (09, 78). [В решении 12, 130 Правительствующий Сенат высказал: а) что право собственности на имение, приобретенное с публичного торга, принадлежит приобретателю со дня торга; что с этого же дня принадлежит ему и право на доходы, страховые права по имению и право предъявлять иски в защиту права на имение; б) что судебным определением об укреплении имения за приобретателем только утверждается за ним право на имение, но начало права следует возводить ко времени публичной продажи имения и в) что приобретатель имения с публичного торга имеет на него право собственности и до получения данной, но до этого времени право собственности является неполным, причем неполнота выражается только в отсутствии права распоряжаться имением путем совершения крепостного акта на передачу или на отчуждение имения другому лицу.]

<< Пред. стр. 4 (из 6) След. >>

Список литературы по разделу