<< Пред.           стр. 10 (из 14)           След. >>

Список литературы по разделу

 Важнейшие агитационные кампании и были посвящены экономике. Одним из первых рекомендательных указателей этого рода стал "В помощь читателю: (Сборник рецензий на книги и брошюры, вышедшие, главным образом, за последние четыре года). Вып. 1: Экономическое строительство" и был издан для делегатов Всероссийского совещания политпросветов, так как предназначался библиотекарю и руководителю чтения в кружках. Установлено, что автором пособия была Н.К.Крупская. В частности, ее опыт рекомендательного аннотирования (рецензирования, по ее терминологии) и здесь, и в других ее библиографических работах того времени сыграл важную роль в создании методики рекомендательной библиографии.
 
 Среди рекомендательных библиографических пособий экономической тематики, изданных в рассматриваемый период, особое место занимает указатель, напечатанный в приложении к книге И.И.Степанова-Скворцова "Электрификация РСФСР в связи с переходной фазой мирового хозяйства" [М., 1922. XVI, 392 с. Библиогр.: с. 379-389]. Одним из авторов предисловия был В.И.Ленин, и это повышает значимость положительной оценки издания. Не прошел без внимания и приложенный указатель, ценность которого виделась в том, что он предназначен "как для тех, кому трудно было бы, без пояснений, понять некоторые места в изложении тов. Степанова, так и для тех, кто хочет знать главнейшие труды русской и иностранной литературы по данному вопросу вообще". Указатель был аннотирован и сопровождал читателя по главам книги. Некоторые аннотации перерастали в рецензии. По своему методическому исполнению этот прикнижный библиографический указатель сохраняет интерес и для нашего времени.
 
 Как мы уже отмечали выше, становление советской библиографии характеризовалось достаточно активным вниманием к ее критической (оценочной) функции. Правда, не всегда четко квалифицировалось ее отличие от рекомендательной функции. Но важно подчеркнуть само использование библиографической журналистики. И вот теперь необходимо сказать, что она характерна и для первых шагов советской рекомендательной библиографии. После своего создания Главполитпросвет организовал выпуск нескольких журналов, в том числе: "Бюллетень книги" (1922-1923), "Вестник книги" (1924-1925), "Что читать деревне" (1925-1928) и др.
 
 "Бюллетень книги" открывался программной статьей "Библиография и политическое просвещение", где были определены новые задачи библиографии. Подчеркивалось, что она "не просто культурническое дело, каким оно было до революции. Вместо расплывчатых и туманных идеалов, библиография имеет теперь строго определенные цели. Основываясь на идеологии авангарда рабочего класса - коммунизме, она становится политпросветительной библиографией". В этой связи важно было определить, к какому читателю обращается та или иная книга, удачно ли она составлена, удовлетворяет ли читателя и его запросы, следовало бороться с ненужными и вредными книгами, в том числе выпущенными частными издательствами, возобновившими свою деятельность в период нэпа. Примечательно следующее заявление журнала: "Мы хотим стать регулятором книжного пользования в нашей Республике". "Бюллетень книги" считается сложившимся типом советского рекомендательного библиографического журнала. Но в 1923 г. к его изданию был привлечен еще и Госиздат, сотрудники которого выступали, как мы уже отмечали, за некий объективизм в библиографии, в частности при аннотировании. Во всяком случае журнал в том же году был прекращен.
 
 "Вестник книги" -своего рода продолжение журнала "Бюллетень книги" - имел более широкий читательский адрес - от библиотекаря до работника по борьбе с неграмотностью, но весьма прямолинейно понимал саму суть политического просвещения. Редактором его был известный советский библиограф, руководитель программно-библиографического отдела Главполитпросвета Л.Н.Троповский. Судя по программной статье, редакция журнала считала, что политическое просвещение "захватывает все отрасли знания и художественного творчества, служащие жизненным общественным интересам"; "политическое просвещение означает подведение итога всему". Предполагая больше внимания уделять вопросам, волнующим деревню, редакция считала, что "уход за крестьянской лошадью, корм для скота, постройка крестьянской усадьбы - это вопросы, имеющие политическое значение". Специальные исследовательские публикации в журнале не рецензировались, поэтому его можно считать популярно-рекомендательным. Потребность в такого рода библиографической периодике была актуальной, но, как и его предшественник, "Вестник книги" просуществовал лишь два года и влился в журнал "Книгоноша".
 
 Специфическую роль играл в рекомендательной библиографии журнал "Что читать деревне". Одной из своих задач он ставил сбор и публикацию отзывов крестьян о книгах. Печатаемые в нем рекомендательные списки отражали темы, интересующие крестьянство. Много внимания уделялось библиографированию популярных книг, издание которых в это время усилилось. В 1928 г. журнал начал печатать отзывы не только на книги, изданные для деревни, но и на "книжки городского типа", которые могли интересовать наиболее передовых сельских читателей. В общем журнал "Что читать деревне" справедливо считается первым библиографическим изданием, адресованным непосредственно читателю-крестьянину, агроному, сельскому читателю, избачу.
 
 Как мы знаем, большие надежды возлагались на деятельность Научно-исследовательского института библиотековедения и рекомендательной библиографии, в том числе и в развитии библиографической журналистики. И, действительно, в целях повседневной помощи библиотекам в работе с читателями институт с 1936 г. стал издавать два массовых журнала рекомендательного характера: "В помощь сельскому библиотекарю и читателю" и "Что читать" (для городских библиотек и читателей). В 1938 г. они были объединены в один ежемесячный журнал, выходивший под названием "Что читать" вплоть до 1941 г. (в этом году издавался ГБЛ). По своему содержанию это универсальный журнал. Широко использовал такие жанры, как библиографические обзоры по актуальным вопросам, рецензии на новые книги, библиографические списки к знаменательным датам, программы чтения по разным отраслям знаний и для различных категорий читателей. По отзывам самих библиотекарей и читателей, журнал пользовался спросом.
 
 И все же, несмотря на разнообразие предпринимаемых попыток, говорить о том, что в предвоенные годы была создана система текущей рекомендательной библиографии, не приходится. Одного журнала "Что читать" было явно недостаточно. Не хватало и отдельно изданных пособий рекомендательной библиографии. Скажем, тот же НИИ библиотековедения и рекомендательной библиографии выпускал в год лишь 15-25 названий. Особую активность в предвоенные годы проявили крупнейшие библиотеки - ГБЛ, ГНБ и ГПБ им. М.Е. С.-Щедрина. В частности, ГБЛ приступила к подготовке многоотраслевого и капитального библиографического труда "Книга о лучших книгах" в 60 выпусках, предназначавшегося для самообразования широкого круга читателей. В 1939-1941 гг. изданы выпуски, посвященные античной литературе, астрономии и биологии. Однако они показали отсутствие четких методических установок и у редакции, и у авторского коллектива. ГНБ в 1937 г. предприняла выпуск серии рекомендательных брошюр "Что читать рабочему о своем производстве". ГПБ им. М.Е. С.-Щедрина выпускала для читателей массовых библиотек рекомендательные библиографические пособия по актуальным темам, особенно по общественно-политической и художественной литературе.
 
 Новые задачи в области рекомендательной библиографии были намечены в постановлении ЦК партии "О литературной критике и библиографии". Состояние здесь квалифицировалось как неудовлетворительное: "До сих пор не разработаны библиографические справочники, рекомендательные списки книг для чтения по различным отраслям науки и указатели литературы для различных профессий". На АН СССР возлагалась задача издания капитального труда по всем основным отраслям знания "Книга о книгах" и уже в июне 1941 г. разработка его была закончена. ГБЛ был передан журнал "Что читать", и ей поручалась разработка библиографических списков для массовых город-ских и сельских библиотек. Здесь был организован подотдел рекомендательной библиографии. ГПБ им. М.Е. С.-Щедрина за-планировала на 1941 г. выпуск 19 рекомендательных библиографических пособий. С конца 1940 г. она приступила к изданию "Календаря знаменательных дат" и опубликовала до начала войны 98 выпусков.
 
 В послевоенный период, согласно ряду партийно-правительственных постановлений о дальнейшем совершенствовании рекомендательной библиографии, главной организацией в масштабе всей страны стала ГБЛ [подробнее см.: Смирнова Б.А. Деятельность ГБЛ в области рекомендательной библиографии. М., 1964]. На нее были возложены не только координирующие, теоретические и методические, но и издательские функции. К началу 50-х годов ГБЛ, наравне с Издательством ВКП, представляла собой крупнейшее библиографическое издательство. Правда, в ходе очередной перестройки системы книжного дела в стране в 1964 г. на базе редакционно-издательских отделов ГБЛ и ВГБИЛ, Издательства ВКП, редакции литературы по издательскому делу, полиграфической технике и книжной торговле издательства "Искусство" было создано издательство "Книга". Оно стало универсальным книговедческим издательством. В нем была централизована издательская деятельность всех основных ее органов по рекомендательной библиографии для массового читателя. Сформировалась определенная совокупность серийных изданий [подробнее см.: "Книга": Каталог изд. М., 1968- . Вып. 1- ]. ГПНТБ СССР были приданы функции организационно-методического и научно-исследовательского центра рекомендательной библиографии в помощь профессиональному самообразованию и повышению квалификации массовых профессий и специалистов промышленности. В качестве составителей пособий этой направленности выступали различные органы ГСНТИ.
 
 Особо важную роль сыграла ГБЛ в создании рекомендательных библиографических пособий универсального профиля. Крупнейшим из них был трехтомный труд "Книга о книгах", изданный в 1969-1970 гг. Это своеобразное продолжение в новых исторических условиях труда Н.А.Рубакина "Среди книг". Сравнивать их нельзя, хотя бы потому, что "Книга о книгах" не является универсальным пособием в точном смысле, как определяет Э.К.Беспалова [Библиография: Общий курс. 1981. С. 316]. Это многоотраслевой указатель с широким проблемно-тематическим раскрытием отдельных отраслей. Не включены книги по логике, языкознанию, географии, биологии, сельскому хозяйству. Отрасли естествознания и техники детально не раскрыты. Только отдельными аспектами представлены математика, физика, психология. Не отражена художественная литература, так как ей посвящены отдельно изданные пособия самообразовательного назначения, сведения о которых даны в третьем томе.
 
 "Книга о книгах" состоит из трех томов: Т. 1. Марксизм-ленинизм, Всемирная история; Т. 2. Современный научно-технический прогресс. История естествознания и техники; Т. 3. Эстетика. Литературоведение. Искусствознание. Каждый том имеет более детальную структуру, выделены крупные отраслевые и тематические разделы, в ряде случаев - персональные разделы. Библиографический отбор осуществлялся на основе репертуара советских и зарубежных изданий, выпущенных в 50-60-е годы. В отдельных случаях включались и более ранние издания, сохранявшие научную значимость и не имевшие равноценной замены. Основной вид отраженных изданий - книга, в незначительном количестве - статьи, в третьем томе охарактеризованы основные журналы по художественной литературе и искусству. Всего в "Книге о книгах" насчитывается около 5,5 тыс. названий, в том числе примерно 300, вышедших уже после завершения работы над указателем. По томам общее число распределяется так: первый том - более 2500, второй - более 1700, третий - 1300.
 
 В указателе использовано широкое разнообразие библиографических жанров, правда, не организованных единым методическим принципом. Основной - аннотация, различная по объему, структуре, элементам содержания. В аннотациях характеризуются научная ценность издания, степень его доступности, личность автора, значение и место издания в литературе вопроса, цитируются отзывы о нем и т.д. В отдельных случаях используются групповая аннотация, библиографические списки, указатели и обзоры, как специально составленные, так и уже имеющиеся в наличии. В последнем случае представлено более 130 названий. Особенно это характерно для третьего тома, в котором разделы и подразделы включают рубрику "Справочные и библиографические издания". Кроме того, в приложении "Библиографические пособия по истории литературы и искусства. Тематическая библиография художественной литературы" приведен список примерно 80 серий и отдельных указателей, сгруппированных по принципу усложнения целевого и читательского назначения.
 
 Методически более строго систематизировано содержание указателя. Разделы начинаются перечнем книг общего характера, освещающих отрасль или проблему в целом. Затем рекомендуются книги по более узким, частным вопросам. Книги повышенной сложности, имеющие в некоторых случаях специальный характер, помещены в конце рубрик. В целом выдержан единый принцип раскрытия содержания и рекомендации вопроса - от общего к частному, что в большей мере соответствует характеру самообразовательного чтения. Но вот с точки зрения аппарата указатель очень беден: есть только алфавитный перечень работ по каждому тому.
 
 Что касается читательского адреса, то "Книга о книгах" преимущественно предназначена людям, имеющим достаточно высокую общеобразовательную подготовку и ориентированным в специфике библиографических пособий и методах их использования. По некоторым вопросам этот указатель могут использовать лишь читатели с высшим образованием, обладающие развитыми навыками самостоятельного чтения. В этом отношении более широкому кругу читателей предназначено еще одно библиографическое пособие ГБЛ - выпускаемая с 1967 г. серия указателей "Круг чтения молодежи". Она рекомендует литературу для расширения кругозора, выработки цельного мировоззрения, выбора жизненного пути. Указатели для молодежи могут быть использованы и в руководстве чтением взрослых читателей, не обладающих высоким уровнем общеобразовательной и книговедческой подготовки.
 
 О тематике "Круга чтения молодежи" можно судить по названиям первых выпусков этой серии: "На орбите времени" (два издания), "Люблю тебя, моя Отчизна", "Мое призвание", "Контуры грядущего", "Знать, соблюдать, охранять", "Человек и машина", "Встречи с прекрасным", "В битве идей нет компромиссов", "Фундамент прогресса". Каждый выпуск включает книги и статьи, преимущественно популярного характера, но есть и работы классиков науки, доступные неспециалисту. Из возможных библиографических жанров выбрана беседа о книгах. Это позволило довольно подробно раскрыть существо проблемы, применить приемы "заинтересованности". Каждый раздел выпуска может быть прочитан как живой рассказ о проблеме и раскрывающих ее книгах, содержит наиболее яркие приемы популяризации, например: высказывания известных людей, цитаты из произведений художественной литературы и рекомендуемых изданий. Круг чтения предполагает раскрытие соответствующих взаимосвязей между отдельными выпусками самих библиографических пособий и, значит, отдельными книгами, статьями. В этом отношении данное сериальное издание может служить в качестве образца.
 
 
 
 10.5. РАЗВИТИЕ БИБЛИОГРАФИИ ВТОРОЙ СТЕПЕНИ
 
 
 
 
  После революции уже в новых условиях продолжил в журнале "Библиографические известия" свой труд "Библиография русской библиографии" (до 1929 г.) Б.С.Боднарский. Он наряду с текущим создал и ретроспективный вариант своего труда в четырех томах. Более того, продолжил свою работу и после 1929 г., но результаты ее остались неопубликованными и в виде картотеки хранятся в РГБ. Оригинальный вариант библиографии второй степени был подготовлен А.В.Мезьер. Он носил ретроспективный характер, и материалы его были систематизированы по алфавиту. Под названием "Словарный указатель по книговедению" он выходил двумя изданиями: первое - в 1924 г., а затем с дополнениями и продолжением - в 1931-1934 гг. (в 3 ч.). Здесь дан огромный библиографический материал, дореволюционный и советский (до начала 30-х годов), по общему книговедению, библиографии, библиотечному делу, книжной торговле, полиграфии, журналистике, самообразованию, изучению читателя, архивному делу и т.п. Приходится только сожалеть, что труд А.В.Мезьер из-за ее смерти остался не законченным и по основному содержанию, и по аппарату, который вообще отсутствует. Но значимость этого издания до сих пор актуальна.
 
 Еще один примечательный жанр библиографии второй степени - библиографические путеводители. Первые советские путеводители были подготовлены и изданы в 1934 г. А.Г.Фоминым: "Путеводитель по библиографии К.Маркса, Ф.Энгельса и В.И.Ленина" и "Путеводитель по библиографии, историографии, хронологии и энциклопедии литературы". Но особым достижением является уже известный нам труд Н.В.Здобнова "Синхронистические таблицы русской библиографии, 1700-1928". Первоначально, как свидетельствует сам Н.В.Здобнов, таблицы были составлены в 1921 г. в качестве пособия к его лекциям по истории русской библиографии на курсах книговедения при историко-филологическом факультете Томского университета. Затем уже в Москве при поддержке Русского библиографического общества при Московском университете они были доведены до 1924 г. включительно и переданы в печать. Но из-за сложности табличного набора издание не состоялось. Еще одну попытку выпустить их в свет, продолженных до 1928 г., предприняла Российская центральная книжная палата. По тем же причинам и это издание не состоялось. Но главное - они легли в основу классического труда Н.В.Здобнова "История русской библиографии до начала XX в." В 1962 г. пришло все же время и для издания самих таблиц: их опубликовало издательство ВКП под редакцией Б.С.Боднарского.
 
 Важное достижение в развитии советской библиографии второй степени - начало регулярного издания ежегодника ВКП "Библиография советской библиографии" с 1948 г. (первый выпуск вышел в 1941 г.). Очередным пиком в развитии библиографии второй степени следует считать 50-е годы, когда появились крупные ретроспективные издания, подготовленные сотрудниками ГБЛ и ГПБ им. М.Е. С.-Щедрина. Среди них работы М.В.Сокуровой "Общие библиографии русских книг гражданской печати" (1956) (подготовленный еще до войны аннотированный указатель увидел свет только в 1944 г., теперь второе издание охватывает материал до 1955 г.); М.В.Машковой и М.В.Сокуровой "Общие библиографии русских периодических изданий" (1956), И.М.Кауфмана "Русские биографические и биобиблиографические словари" (1955). В эти же годы было продолжено издание путеводителей. Особо примечательный из них - "Библиография в помощь научной работе" (1958) И.К.Кирпичевой.
 
 В 60-х годах было положено начало капитальному труду "Библиография краеведческой библиографии РСФСР" (руководитель работы и основной составитель Г.А.Озерова). ГПБ начала издавать его в 1963 г. Постепенно к ней присоединились и другие библиотеки - республиканские, областные, университет-ские. Было подготовлено десять томов указателя, посвященных различным регионам России. Ведется подготовка переизданий и хронологических продолжений отдельных выпусков. Наконец, в 1966 г. вышло первым изданием [2-е изд., перераб. и доп. 1975] пособие Э.Э.Найдич "Рекомендательная библиография - твой помощник". Своеобразие его заключается в том, что издание само является рекомендательным, представляя собой обзор, в котором в доходчивой форме читатель массовой библиотеки знакомится с ролью рекомендательной библиографии, с важнейшими источниками и методикой их использования. Самостоятельное справочное значение имеет помещенный в конце работы "Систематический перечень рекомендательных библиографических пособий". В нем раскрыто содержание 16 серий, выпускаемых крупнейшими библиотеками страны, указаны все издания, входящие в каждую серию.
 
 Советские библиографы большое внимание уделяли библиографии второй степени русской периодической печати. В этом отношении особенно плодотворными были 70-е годы. В 1975 г. вышло пособие Ю.И.Масанова, Н.В.Ниткиной и З.Д.Титовой "Указатели содержания русских журналов и продолжающихся изданий, 1755-1970 гг." В нем учтено свыше 2800 указателей к 1900 журналам и продолжающимся изданиям, опубликованным в нашей стране на русском языке. Помещены именной и предметно-тематический вспомогательные указатели. В приложение вошли перечень неопубликованных указателей содержания журналов с обозначением мест хранения, указатели изданий научных организаций. В 1977 г. опубликован аннотированный библиографический указатель Н.Ф.Андреевой и М.В.Машковой "Русская периодическая печать". Он является не продолжением и не дополнением вышеназванного пособия М.В.Машковой и М.В.Сокуровой, а представляет собой новую самостоятельную работу с более широким охватом материала. Предшествующее пособие в основном ряду отражало 62 названия, в подробных аннотациях упоминается еще около 30 (т.е. всего примерно 92 названия). Примечательно, что семь из них отмечены звездочкой как наиболее ценные. Новое издание включает 38 библиографических указателей, не утративших справочного значения и не перекрытых другими.
 
 В 70-х годах подведены и первые итоги развития библиографии второй степени в работе Б.Л.Канделя "Библиография библиографии в СССР " [Бюл. ЮНЕСКО для б-к. 1974. № 4]. Этому автору принадлежит и первый опыт создания в нашей стране библиографии третьей степени. В 1961-1962 гг. двумя изданиями выпущен его труд "Предварительный список отечественных библиографических пособий второй степени", предназначенный в качестве методического материала в помощь библиотекам, работающим над составлением пособий библиографии второй степени.
 
 В целом можно считать, что развитие основных видов библиографии в советское время проходило пусть и с переменным успехом, но планомерно. Особым достижением было создание ГСНТИ, которую в перспективе предполагалось полностью автоматизировать, аккумулировать в ней всю систему библиографической деятельности. Естественно, для решения таких глобальных задач требовалось развитие самой науки о библиографии - библиографоведения.
 
 
 
 
 
 Глава 11. РАЗВИТИЕ СОВЕТСКОГО БИБЛИОГРАФОВЕДЕНИЯ
 
 Основное внимание уделено научной разработке истории, теории и методики библиографии, ее типологии, терминологии, творческому вкладу видных советских библиографов.
 
 11.1. ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ПЕРВЫХ СОВЕТСКИХ НАУЧНЫХ УЧРЕЖДЕНИЙ
 
 
 
 
  Как известно, в дореволюционной России научная разработка библиографии осуществлялась в основном на уровне личной инициативы отдельных деятелей или усилиями библиографических обществ. Последние, несмотря на определенное противостояние со стороны официальных властей, продолжали свою деятельность и в советское время. В частности, председатель Русского библиографического общества при Московском университете Б.С.Боднарский, став директором Российской центральной книжной палаты, многое сделал для формирования научного и учебного Русского библиографического института (1921-1922). Но институт так и не выполнил своих задач.
 
 Более плодотворной в новых условиях была научная деятельность Русского библиологического общества. В частности, в 1922 г. оно выпустило задуманный еще в дореволюционное время Н.М.Лисовским сборник научных трудов "Sertum bibliologicum, в честь президента... А.М.Малеина". Теперь отмечалось уже 30-летие его научно-литературной и библиографической деятельности. Содержание сборника можно условно разделить на две части: книговедение и русская литература. Как известно, эти направления и составляли основные направления самого общества. Для истории науки о библиографии особое значение имеют следующие материалы: статья С.А.Венгерова "Наша задача", подготовленная для намечавшейся реформы "Книжной летописи"; публикация беловой вступительной лекции Н.М.Лисовского "Книговедение, его предмет и задачи", которую он читал в Московском университете (другие варианты ранее напечатаны в "Библиографических известиях"); статья М.Н.Куфаева "Проблемы философии книги", вышедшая позже (1924 г.) отдельным, переработанным и дополненным изданием [см. первый вариант: Избранное. С. 21-38]. Здесь предложено и несколько новаций относительно библиографии. Например, библиография библиографии трактуется как "библиологическая историография". До сих пор не теряет своей значимости и помещенное в сборнике библиографическое описание Н.К.Замкова "Улей". Журнал В.Г.Анастасевича (1811-1812 гг.)" с обстоятельной вступительной статьей, посвященной жизни и деятельности издателя, с именным указателем к "Перечню содержания" журнала. Эта работа может служить образцом для подобного рода библиографических жанров. Из других библиографических материалов интерес представляет "страничка воспоминаний" А.Д.Торопова "Московский библиографический кружок".
 
 Первые опыты обобщающих библиографических работ были опубликованы в научных трудах уже упомянутых институтов, созданных советской властью. В частности, в трудах НИИ книговедения была напечатана статья А.Г.Фомина "Современное состояние русской библиографии и ее очередные задачи" [Книга о книге. Вып. 1. С. 153-178]. Статья состоит из четырех разделов. Первый посвящен практической библиографии, в основном созданию фундаментальных трудов ретроспективного характера по различным объектам библиографирования - рукописей, репертуара ("каталога") русской печатной книги, русской периодической печати, особенно статей в них, русских запрещенных, нелегальных и вышедших за границей политических изданий, листовок (воззвания, объявления, афиши, плакаты и т.п.); основных видов библиографии - общей, специальной, топобиблиографии (так он называет краеведческую), биобиблио-графии, библиографии второй степени.
 
 Заключая первый раздел своей статьи, посвященной практической библиографии, А.Г.Фомин вспоминает, на его взгляд, интересную, теперь, к сожалению, основательно забытую, статью Ф.Т.Тарасова "Наша библиография" [Сев. вестн. 1890. № 5. С. 205-228], В ней автор, давая обзор развития русской библиографии, подвел итоги тому, что было сделано тогда в этой области. Они были неутешительными. С тех пор прошло 35 лет, но многие выводы, к которым пришел Ф.Т.Тарасов, вполне применимы и к современному состоянию отечественной библиографии. "Быстро и значительно увеличиваясь с каждым годом в количественном отношении, насчитывая в настоящее время громадное число трудов, - подчеркивает А.Г.Фомин, - русская библиография делала очень медленные и незначительные успехи в качественном отношении. Основной болезнью, мешавшей общему развитию и успехам русской библиографии, была ее неорганизованность, отсутствие планомерности в работе".
 
 Второй раздел статьи А.Г.Фомина посвящен теории и методологии библиографии. В сравнении с практической библиографией, которая в общем, как он считал, находится в неудовлетворительном состоянии, хотя по ней все-таки сделано гораздо больше, чем по какой-либо другой области библиографии, в гораздо более плачевном положении находится у нас именно теория и методология. Давая обзор основных научных работ по библиографии, начиная со статьи В.Г.Анастасевича "О библиографии", А.Г.Фомин делает свое первое обобщение: в XIX в. вопросы теории и методологии библиографии почти не разрабатывались, были чужды большинству русских библиографов. Другое обобщение его связано с тем, что только с начала XX в. проявляется некоторый интерес к этим вопросам в связи с разработкой книговедения в целом как особой научной дисциплины. Называются труды Н.М.Лисовского и А.М.Ловягина, но большинство русских библиографов по-прежнему, считает А.Г.Фомин, остается равнодушным к вопросам теории библиографии. Третье обобщение его связано с утверждением, что только после революции 1917 г. теория начинает интересовать более широкие круги наших библиографов. Научные вопросы библиографии, как и раньше, разрабатываются в русле формирования книговедения в целом. В этой области продолжают трудиться Н.М.Лисовский и А.М.Ловягин, начинают работать М.Н.Куфаев, Н.Ю.Ульянинский, М.И.Щелкунов и др. Вопросы теории оживленно обсуждаются на заседаниях библиографических обществ, библиографических совещаниях и съездах.
 
 Но несмотря на то что теория библиографии после революции стала живо интересовать многих наших библиографов, реальных результатов в виде печатных работ пока мало. В итоге, по его мнению, можно с полным правом сказать, что разработка теории библиографии как научной дисциплины, входящей в состав книговедения, только еще началась.
 
 Говоря о методологии библиографии, А.Г.Фомин не совсем четко отделяет ее от методики, или, по его терминологии, библиографической техники. В последнем случае он обсуждает проблему библиографических инструкций, которые с начала их появления в России (1809 г.) были ориентированы на библиотечные потребности. Только в конце XIX в. появилась у нас краткая инструкция по описанию книг, имеющая сугубо библиографическое назначение (изданная в 1891 г. Московским библиографическим кружком). С начала XX в. такие библиографические инструкции появляются регулярно, а после революции интерес к ним еще более усиливается. За период 1918-1926 гг. А.Г.Фомин насчитал десять изданий. Некоторые из них представляют собой ценные труды, могущие служить полезным руководством в практической деятельности. Но нет ни одной, которая охватила бы все виды печатных произведений и типы библиографических работ и являлась бы полным руководством по библиографической технике.
 
 При этом А.Г.Фомин выступает за самое осторожное отношение к выработке русской унифицированной библиографической инструкции. Необходимо использовать не только англо-американскую, но и вообще западноевропейскую библиографическую практику. В этом отношении, согласно А.Г.Фомину, русские библиографы в своем большинстве довольно невежественны, плохо знают иностранную библиографию.
 
 У нас плохо изучена не только иностранная библиографическая практика, но и своя русская. По мнению А.Г.Фомина, мы не имеем ни одной работы, в которой было бы прослежено, как развивались методы в русских библиографических трудах, были бы охарактеризованы библиографические приемы хотя бы наиболее видных русских библиографов. Нет у нас и ни одного труда, который давал бы обзор и оценку русских библиографических инструкций. Только путем серьезного сравнительного изучения западноевропейского, американского и русского опыта библиографической методологии можно решить сложный вопрос об унификации русской библиографической техники.
 
 Не разработана библиографическая техника не только в целом, но и в ряде отдельных основных вопросов. К числу их А.Г.Фомин относит следующие: задачи и полнота библиографического описания; пределы ограничения печатного материала для библиографирования; стабилизация титульного листа; систематизация библиографических картотек; библиографическая система классификации наук; методика составления библиографических указателей; аннотирование печатных произведений. Наконец, нерешенным является вопрос об определении таких категорий, как "книга", "отдельные виды печатных произведений", "периодическое издание".
 
 Третий раздел статьи А.Г.Фомина посвящен истории русской библиографии, которая по уровню научной разработанности так же бедна, как теория и методология. Он считает, что у нас нет не только общей истории русской библиографии в целом, но и даже исторических очерков отдельных эпох ее. Не только не изучена деятельность наших библиографических учреждений, обществ, комиссий и кружков, но и почти нет сколько-нибудь обстоятельных работ об отдельных русских библиографах, даже таких видных, как В.С.Сопиков, В.И.Межов, А.Н.Неустроев и т.п. И в целом, подводит итог А.Г.Фомин, "изучение истории русской библиографии, конечно, не имеет такого практического значения, как разработка вопросов методологии библиографии, но и оно должно быть отнесено к задачам русской библиографии, если не первой очереди, то второй".
 
 В заключительном четвертом разделе своей статьи А.Г.Фомин остановился на некоторых общих организационных вопросах русской библиографии. Рассмотренная статья получила свое развитие в другой работе А.Г.Фомина "Книговедение как наука" (1931 г.), где он попытался осуществить некоторые намеченные в статье еще не решенные задачи. В частности, предпринята попытка дать историю книговедения и библиографии как науки в Западной Европе и в нашей стране. В основу систематизации исследуемого материала положен персональный принцип, т.е. в хронологии научной деятельности зарубежных, русских дореволюционных и советских книговедов (библиографов). Особый раздел этого труда специально посвящен терминологии, в том числе определению библиографии. В заключении также были сформулированы в общем виде те основные задачи, которые предстояло решить. А.Г.Фомин был прав в том, что библиография как наука (библиографоведение) в это время или отождествлялась с книговедением, или исследовалась как его часть.
 
 Но к этому времени (начало 30-х годов) уже наметилось ничем не оправданное размежевание и даже резкое противостояние между книговедами дореволюционной формации и новой, советской. Это можно объяснить разными причинами, в том числе:
 
 трудностями общественно-экономического развития и остротой идеологической борьбы, когда из-за классовой непримиримости вместе с реакционными и негативными явлениями "буржуазного" книговедения отвергались плодотворные идеи и достижения;
 
 с усилением культа личности ученым-книговедам и библиографам все труднее становилось осуществлять свое естественное право на оригинальность мышления, свою точку зрения, поиск новых подходов, которые в какой-либо мере расходились бы с общепринятыми, тем более освященными "сверху";
 
 первые опыты марксистской разработки книговедения и библиографоведения (работы И.В.Владиславлева, И.В.Новосадского, П.Н.Беркова, Л.Н.Троповского и др.), хотя и актуальные, плодотворные во многих отношениях, в то же время были противоречивы, не отличались необходимой методологической глубиной, недостаточно опирались на опыт практики советского книжного дела и библиографии, в свою очередь делающих тоже свои первые шаги; вообще отрицали достижения дореволюционного библиографоведения;
 
 трудностями оптимального сочетания обще- и специальнонаучных задач, теории и практики, когда в угоду текущей актуальности и доступности оперативного решения частным и практическим проблемам отдавался приоритет перед фундаментальными.
 
 Наиболее радикальными и бескомпромиссными представителями марксистско-ленинского книговедения были И.В.Новосадский и П.Н.Берков. Именно их статьи составили первый выпуск сборника "Трудов Музея книги, документа и письма" (позже - Института), изданный в том же 1931 г., когда вышла в свет и монография А.Г.Фомина. Для развития книговедения и библиографоведения особенно важна работа И.В.Новосадского "Теория книговедения и марксизм. Критика современного книговедения" [подробнее о ней см. в нашей статье: Особенности развития типологии книги в условиях становления советского книговедения//Совр. пробл. книговедения, кн. торговли и пропаганды книги. 1993. Вып. 9. С. 29-69]. В первой части своей работы И.В.Новосадский дает на основе марксистской методологии критику современных книговедческих теорий, во второй - пытается построить подлинно научную теорию книговедения. Основной пафос первой части состоит в следующем: все, что было до этого, - эмпирическое буржуазное книговедение. Оно не смогло выработать научный метод познания книги, дифференцировать предмет и метод книговедения от других наук и установить единый закон развития книги, а вынуждено было ограничить изучение книги рамками простого описания и неизбежно скатывалось к пониманию книговедения как конгломерата эмпирических сведений о книге, ее производстве и распространении.
 
 И.В.Новосадский утверждает, что за тринадцать лет характер и роль печати в СССР коренным образом изменились. Из оружия буржуазной идеологии, орудия угнетения сознания рабочего класса книга превратилась в могучий фактор организации его сознания. Между тем как современное книговедение почти не изменилось со времени Н.М.Лисовского и никуда от его системы не ушло. Об этом красноречиво свидетельствует появление работ М.И.Щелкунова, М.Н.Куфаева, Н.М.Сомова, А.Г.Фомина и др., которые перепевают на все лады идеи Н.М.Лисовского. И опять используется военная терминология. По И.В.Новосадскому, в настоящее время мы имеем "два фронта" - вульгарно-материалистический, идущий в основном от Н.М.Лисовского и представляемый М.И.Щелкуновым, А.М.Ловягиным, Н.М.Сомовым, А.Г.Фоминым и др., и фронт идеалистический в лице Н.А.Рубакина, М.Н.Куфаева и т.д. Поэтому "главный удар" должен быть направлен на их механистические, эмпирические и идеалистические теории.
 
 Характерна оценка этой части статьи Н.В.Новосадского в предисловии к сборнику, написанном директором Музея академиком А.С.Орловым. По его мнению, критика теорий не может считаться достаточно развернутой, поскольку не затронуты западноевропейские и некоторые дореволюционные русские теории, от которых в той или иной степени зависимости находятся рассмотренные книговеды. Кроме того, автором не вскрыты исторические корни ошибочного построения книговедческих систем. Основную ценность критики А.С.Орлов видит только в той смелости и заостренности, с которыми она сигнализирует о неблагополучии на данном фронте, подчеркивая особенно опасность теорий, действенных и до сего времени. А.С.Орлов не считает законченной и теорию книговедения, предложенную И.В.Новосадским во второй части статьи: "Скорее - это некоторые предпосылки и материалы для построения научной теории. Терминологическая невыдержанность и неясность, проявленные автором, препятствуют четкости понимания предлагаемой им концепции. Несвободна эта часть и от некоторых противоречий". Но в основном А.С.Орлов считает, что работа И.В.Новосадского построена на правильном понимании книги и потому вызовет безусловный интерес.
 
 В любом случае искусственно созданное противостояние сыграло злую шутку: начиная с 30-х годов книговедение объявляется буржуазной наукой, закрываются критико-библиографические журналы, книговедческие и библиографические научно-исследовательские организации, развитие книжного дела и библиографии обрекалось на односторонний прагматизм. Естественно, мы далеки здесь от какого-либо сгущения красок, от бездумного перечеркивания целого периода, на наш взгляд, самого интересного в формировании советского библиографоведения. В этом отношении большое влияние на его развитие оказали I и II Всероссийские библиографические съезды.
 
 
 
 
 11.2. I И II ВСЕРОССИЙСКИЕ БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЕ СЪЕЗДЫ
 
 
 
 
  Именно в ходе проведения съездов произошло то противостояние между русскими дореволюционными и советскими библиографами, о котором мы говорили выше на примере работ А.Г.Фомина и И.В.Новосадского. I Всероссийский библиографический съезд состоялся в декабре 1924 г. по инициативе и под эгидой Русского библиографического общества при Московском университете. Поэтому официальные органы власти - Наркомпрос, Главнаука РСФСР, Госиздат - не уделили ему должного внимания, хотя их представители и специалисты подчиненных им учреждений не только присутствовали, но и выступали с докладами. В частности, одно из первых пленарных заседаний ("общих собраний") было посвящено деятельности центральных библиографических организаций, в том числе Российской центральной книжной палаты, НИИ книговедения. О работе последнего по докладу А.М.Ловягина была принята специальная резолюция съезда [Труды I Всероссийского библиографического съезда. С. 35-36].
 
 В этой связи особо активные прения развернулись по докладу М.Н.Куфаева "Координация в библиографии". Тогда он занимал пост (с 1921 г.) заместителя директора по научной части в НИИ книговедения и хорошо знал суть проблемы. В резолюции съезд постановил: 1) признать необходимым скорейшее создание научно-библиографического центра и считать таковым Совет Российской центральной книжной палаты; 2) для библиографии, преследующей политико-просветительские цели, считать желательным создание такого же центра при Главполитпросвете; 3) разработать инструкцию деятельности научно-библиографического центра, приняв во внимание: а) тесную связь с библиографической работой на местах; б) необходимость издания информационных бюллетеней; в) необходимость устранения "кустарничества" и вредного параллелизма работ научно-библиографических учреждений и организаций; г) нежелательность какой бы то ни было принудительности в проведении постановлений этого центра и д) связь научно-библиографического центра с центром политико-просветительской библиографии.
 
 Основное внимание съезд уделил развитию государственной библиографии. Этому были посвящены преимущественно все пленарные заседания, на которых обсуждались проблемы: библиографической классификации, каталографии, титульного (входного) листа, государственной книжной регистрации, национального библиографического репертуара, библиографической статистики, библиографирования периодической печати. В принятых резолюциях, например, относительно библиографической классификации подчеркивалось: не считать применение десятичной системы единственно обязательным, приступить к пересмотру десятичной системы; впредь до опубликования пересмотренной системы считать основным источником децимальной классификационной работы Руководство Международного библиографического института; продолжать дальнейшую индексацию "Книжной летописи" с соблюдением следующих условий: а) самое умеренное использование определителей, б) помещение помимо точного индекса еще и второго индекса по сокращенным таблицам, в) присоединение к краткому индексу предметных слов.
 
 По докладам Б.С.Боднарского и Е.И.Шамурина по каталографии после активных прений съезд принял резолюцию немедленно приступить к выработке проекта общероссийской инструкции по библиографическому описанию; признал необходимым составление и издание от имени Российской центральной книжной палаты соответствующей инструкции для составления титульного листа. Особое значение имели доклады А.И.Малеина и Н.Ф.Яницкого о регистрации в "Книжной летописи". В принятой резолюции подчеркивалось, что необходимо выработать детальную инструкцию по ограничению отражаемого материала, учесть в любом приложении издания национальных меньшинств, совершенствовать технику издания этого журнала. Особую значимость имел доклад Н.К.Никольского "Конкретные рамки библиографического репертуара". По результатам прений было признано "огромное общегосударственное значение для всех отраслей научной и практической деятельности составления полного списка книг, вышедших в свет на бывшей территории Российской Империи за все время существования печати". Предлагалось создать специальный орган для решения этой задачи, с привлечением соответствующих центральных библиотек и учреждений, отдавая предпочтение Российской центральной книжной палате.
 
 Наконец, съезд не обошел своим вниманием один из важнейших научных вопросов о связи библиографии с библиотековедением и библиографической теории с практикой. На пленарном заседании выступили с докладами: И.Б.Симановский - в то время директор Государственной библиотеки Белорусской ССР им. В.И.Ленина, Л.Н.Троповский - заведующий библиографическим отделом Наркомпроса, Я.П.Гребенщиков. В частности, И.Б.Симановский отмечал: "Быть может, преждевременно говорить сейчас о библиографии как о законченной самостоятельной дисциплине. Я думаю, что реально мы такую дисциплину имеем в общей системе книговедения как общей науки о книге. В процессе своего дальнейшего развития она, безусловно, еще дифференцируется, но в настоящее время выделение ее составных частей в качестве самостоятельных дисциплин грозит методологической путаницей".
 
 Другой точки зрения придерживался Л.Н.Троповский. По его мнению, "только в библиографии почему-то еще наблюдается разделение на чисто теоретическую, научную библиографию и практическую, прикладную. Такое разделение является искусственным, бесцельным и даже вредным... Одну из главных причин отсутствия такого единства надо видеть в оторванности значительной части библиографов-"теоретиков" от живой практической работы с книгой и общественной жизни. С другой стороны, часто недостаточная разработка некоторых общих методов и приемов библиографов-практиков и лиц, ведущих библиографическую работу, как вспомогательную, создает хаотичность в этой области, имеющей важнейшее жизненное значение". Путь решения этой проблемы - в создании объединяющей организации - Библиографического института при РЦКП.
 
  Я.П.Гребенщиков считал, что в понятие теоретической библиографии следует включить "весь тот материал, который представляет собой теоретическую часть библиографии, теорию библиографии как науки (терминологию, основные положения, принципы, методы, приемы, навыки, классификацию и т.д. и т.п.)". Понятие научной библиографии как противопоставление практической он справедливо считал неверным. Практическая библиография, по его мнению, "это законченная библиографическая работа. Там (в "теоретической") - уменье применить теоретические основания в любой библиографической работе, уменье выполнить научно-организованный библиографический труд. Здесь - уменье, уже практически примененное к делу, ... практическая библиография -это всякий конкретный библиографический труд, готовый к использованию... В конечном итоге: практическая библиография - это сумма и совокупность всех выполненных к настоящему дню библиографических трудов самого разнообразного значения...". Конечный его вывод: "В твердости теоретических оснований - залог научности и полезности практической "библиографической работы" [Там же. С. 188].
 
 В прениях было достигнуто взаимопонимание в том, что теоретическая библиография систематизирует и обобщает наблюдения над библиографической практикой и разрабатывает методы библиографической работы. Практическая библиография занимается разысканием, описанием и систематизацией произведений печати. В частности, Н.В.Здобнов огласил свою известную нам схему, принятую Библиографической комиссией Центрального бюро краеведения.
 
 В резолюции съезда по докладам было выражено пожелание, чтобы в программу II Всероссийского библиографического съезда вошли насущные вопросы всех видов библиографической работы и чтобы на нем были представлены все организации, занимающиеся этой сферой деятельности. Предлагалось при Российской центральной книжной палате создать специальную секцию по разработке вопросов теории библиографии, с привлечением представителей заинтересованных библиографических и библиотечных организаций и отдельных компетентных специалистов.
 
 Один из дней работы съезда был посвящен заседаниям секций: теории библиографии, истории книги, местной библиографии, издательской секции, практической библиографии. В данном случае интерес представляет секция теории библиографии, на которой были представлены два доклада: Н.Ю.Ульянинского "Основные предпосылки к построению науки библиографии" и М.И.Щелкунова "Классификация библиологии". В первом случае докладчик приводит два дословных перевода термина "библиография": книгописание и книгоописание. Но принимает за основу значение библиографии как науки книгоописания. Далее он исключает из объекта библиографии произведения письменности. После долгих рассуждений Н.Ю.Ульянинский предлагает следующее "наиболее полное и исчерпывающее определение библиографии": "Библиография есть самостоятельная наука, занимающаяся, на основе опытов предшествующих ее работ, выработкою теории для описания и классификации произведений печати и на основании этой теории самим описанием их и классификацией, с целью зарегистрировать и представить в легкообозримом виде эти произведения как вещественный памятник и как продукт духовной деятельности человека, - наука, дающая в результате своих достижений выводы общенаучного и практического значения о количественном и качественном составе произведений печати". Как можно видеть, это определение, во-первых, расширяет исходный тезис Н.Ю.Ульянинского о понимании библиографии как книгоописания, а во-вторых, прав был И.В.Новосадский в том смысле, что это определение - именно эпигонство точки зрения Н.М.Лисовского. А если учитывать ссылки автора на В.Виндельбанда, то эпигонство по отношению теоретических построений М.Н.Куфаева.
 
 Что касается доклада М.И.Щелкунова, то он в основе своей посвящен объяснению типологической модели библиологии (книговедения), затем представленной в его монографии "История, техника, искусство книгопечатания" [М.; Л., 1926. С. 461-469]. Она учитывает известную формулу Н.М.Лисовского и схему УДК, основанную, как он считает, на системе наук Ф.Бэкона (память, воображение разум).
 
 Как можно понять, библиография здесь соотносима с классификацией. В этой классификации принимает участие автор, давая охватывающее сущность содержания книги заглавие, и затем библиограф, давая данной книге, на основании указаний автора, а также по смыслу ее содержания, место в ряду миллионов ее собратьев. Конечно, это вульгаризация идей Н.М.Лисовского, А.М.Ловягина и Н.А.Рубакина, но с претензией на развитие.
 
 В целом, несмотря на имеющиеся недостатки, I Всероссий-ский библиографический съезд сыграл важную роль в развитии советской библиографии, в том числе и в постановке ряда научных проблем. Особенно примечательным следует считать дискуссии, зафиксированные в опубликованных материалах съезда. Но решающим и в научном, и в дискуссионном плане стал II Всероссийский библиографический съезд, который проходил 25 ноября - 1 декабря 1926 г. [Труды II Всероссийского библиографического съезда. М., 1929. 308 с.]. В отличие от предшествующего он проходил с участием представителей официальной власти. Так, съезд приветствовали: Ф.Н.Петров - начальник Главнауки Наркомпроса РСФСР, официально объявивший открытие съезда; Н.К.Крупская - председатель Главполитпросвета; С.М.Белицкий - от имени Рабоче-Крестьянской Красной Армии.
 
 Ф.Н.Петров призвал съезд разрешить общие вопросы: во-первых, определить значение библиографии, выявить ее роль в научном исследовании; во-вторых, подойти к вопросу о национальной книге и письменности; в-третьих, подойти к вопросу о приближении книги к широким рабоче-крестьянским массам, разрешить задачу качественного отбора той книги, в которой эти массы нуждаются. С.М.Белицкий подчеркнул: "Мы работой вашего съезда чрезвычайно заинтересованы, потому что в нашей просветительской работе библиографические вопросы составляют одно из самых больных мест". Среди них - борьба с неграмотностью, повышение уровня политической, военной и культурно-просветительской работы.
 
 Но особый интерес представляло приветствие Н.К.Крупской. Хотя она сразу же оговорила, что "в специально библиографических вопросах" "недостаточно осведомлена", всем была известна ее ведущая роль в развитии советской культуры, народного образования и книжного дела. Само понятие "библиография" Н.К.Крупская с позиций культпросветработы прежде всего связала с необходимостью учета того громадного книжного рынка, который растет с каждым годом и будет все больше увеличиваться по мере того, как широкие массы населения будут ближе подходить к библиотеке и шире пользоваться книгой. Чрезвычайно важно, чтобы такой учет осуществлялся возможно скорее, с наибольшей экономией сил, с устранением всякого ненужного параллелизма и давал возможность всякому научному работнику, всякому нуждающемуся в этом быстро ориентироваться в вопросах того, что есть на книжном рынке. Только такой учет книжных богатств на рынке позволит поставить правильно и контроль над книгой.
 
 Далее, по мнению Н.К.Крупской, чисто учетная задача перерастает естественно в учет содержания книг, что характерно для рекомендательной библиографии. Причем раскрытие содержания книг она связала с их правильной классификацией. Важно установить степень их научности, доступности. "Особенно важны для нас вопросы оценки популярной книжки, - подчеркнула Н.К.Крупская. - Тут надо иметь не случайный критерий, а научно продуманный критерий того, как подходить к оценке популярной книги". В этой связи она делала особый акцент на составление каталогов как для специалистов, так и для широкой массы. Надо создать условия, при которых руководство чтением ложилось бы не только на библиотекаря, важно, чтобы сам читатель мог ориентироваться в каталоге и выбирать ту книжку, которая ему нужна. Н.К.Крупская предлагала, чтобы каталоги, считаясь с уровнем подготовки широких масс, давали отзывы, написанные популярным языком, позволяли бы человеку, даже не очень привычному к работе с книгой, быстро ориентироваться и находить в каталоге то, что надо. Последний вопрос, который она поставила перед съездом, был связан с развитием краеведческой библиографии. "В настоящее время интерес в рядах просвещенцев, - отметила Н.К.Крупская, - к вопросам краеведения поднялся до чрезвычайности; к краеведению не в старом смысле, а в новом, когда учитывается и экономическая сторона дела, и культурный уровень, и национальные особенности" [Там же. С. 9].
 
 Работа съезда проходила на пленарных заседаниях (всего восемь) и на заседаниях секций - каталографии, библиографической практики и каталографии (объединенные заседания), краевой, библиографии литературы национальных меньшинств, военной, сельскохозяйственной библиографии, статистики печати. На пленарных заседаниях особое значение придавалось вопросам теории и методологии библиографии, государственной и рекомендательной библиографии, библиографической классификации. Организационно-методическим проблемам были посвящены пленарные доклады Н.В.Здобнова "Борьба за библиографическую грамотность" и Б.С.Боднарского "О центре документации" (развернутое предложение создать у нас в стране учреждение, аналогичное Международному библиографическому институту в Брюсселе).
 
 
 Особо острая полемика развернулась вокруг трех докладов: М.Н.Куфаева "Библиография - наука", Н.Ю.Ульянинского "Опыт теоретического обоснования вопроса о выводах библиографии" и И.В.Владиславлева "Методология библиографии и теория диалектического материализма". При этом первые два рассматривались в качестве развивающих "буржуазную" теорию библиографии, тогда как третий - новую, социалистическую.
 
 М.Н.Куфаев справедливо поставил главный вопрос: какие же знания книги может дать библиография, если она хочет быть наукой? И далее называет эти "специальные задачи", отличные от задач других научных дисциплин. А затем определяет общую задачу библиографии: "конкретное знание всех книг в их целом и в отдельности". Это в принципе продолжение его точки зрения, высказанной ранее в работе "Проблемы философии книги".
 
 В общем М.Н.Куфаев предпринял попытку квалифицировать основные требования к библиографии как науке (библиографоведению), как она должна строиться и развиваться. В частности, говоря о принципах библиографической методологии, он подчеркивает необходимость раскрыть книгу как особый предмет библиографии. Для этого важно использовать такие постулаты этой науки, как точность, полнота и всеобщность выводов. Он предлагает свое рабочее определение книги, где она представлена с теми существенными признаками ("конструктивными элементами книги"), которые выражали бы библиографическую запись. К этим элементам он относит: материальные, интеллектуальные, лингвистические и графические. Производственные признаки входят во все эти четыре деления так же, как и то, что неотделимо от любого предмета жизни и культуры материальной, - пространство и время. "Если мы попробуем, - утверждал М.Н.Куфаев, - один из указанных элементов исключить, книга перестает быть книгой".
 
 Процесс библиографической деятельности он разделяет на четыре стадии: библиографическое исследование, книжное описание, библиографическая систематизация, библиографические выводы и обобщения. В свою очередь, каждая из них должна соответствовать трем принципам: критике происхождения, критике точности, критике полноты. Главное, по его мнению, не останавливаться лишь на типовых и систематических указателях, а подниматься до уровня библиографического обзора - венца библиографической работы. Важность обзора М.Н.Куфаев видит в том, что он дает обобщения и выводы, которые являются необходимой предпосылкой библиографии как науки. "Когда мы произвели библиографические выводы и обобщения, - подчеркивал он, - мы подводим здание нашей библиографии к общей вершине других научных знаний и знания вообще. Здесь мы не можем не иметь дело с библиосоциологией, не можем не иметь дело с социологией вообще, с экономикой, учитывающей спрос и предложение, не можем не иметь дело с историей книги и с прочими дисциплинами книговедения".
 
 В целом М.Н.Куфаев делает по тем временам достаточно смелый вывод: "Библиография не сливается с другими научными дисциплинами и не замыкается в них, давая документальные знания всех конструктивных элементов книги, в отдельности и совокупности взятых, и указывая - в теоретической части - приемы описания книги. Библиография является дисциплиной родственной, но отличающейся по своему предмету и методу от других дисциплин о книге". Существенно также его утверждение, что библиографическая методика и техника должны опираться на методологию библиографии. Только с опорой на нее библиография представляет нам инвентарные документы книжной культуры и обобщающие выводы о них.
 
 Н.Ю.Ульянинский посвятил свой доклад "одному из вопросов логической или философской методологии в применении к библиографии..." Помимо указанной он выделяет еще и "техническую методологию, с помощью которой уясняются и создаются наиболее целесообразные средства и способы обработки материала данной науки", т.е. то, что мы называем методикой библиографии. Важность логической или философской методологии заключается в том, что именно она "есть система обобщений о свойствах и соотношениях изучаемых явлений". На этом основании Н.Ю.Ульянинский дает определение библиографии примерно в том же варианте, что и на предшествующем съезде.
 
 Свои положения Н.Ю.Ульянинский основывал на историческом экскурсе в библиографию, отечественную и зарубежную. Важно, что он не ограничивается задачами библиографического учета, описания и классификации, а делает определяющий акцент на получение общих итогов и критических выводов. Последние придают завершенный характер всякой научной работе, обусловливают ее ценность, определяют ее значение. Поэтому ни одна научная работа по библиографии не может оставаться без них. "Выводы библиографии, - считает Н.Ю.Ульянинский, - есть существенная особенность ее достижений для нашего времени, а если это так, то необходимо заключить, что для нас уже возможна библиографическая оценка явлений, именуемых печатными произведениями".
 
 Как можно видеть, в этих докладах не было ничего "буржуазного", просто ученые попытались логически более строго, чем их предшественники, формализовать свои воззрения о библиографической науке. Поэтому они опирались больше на принцип научности, игнорируя принцип партийности в его воинствующем большевистском понимании. Это и попытался восполнить в своем докладе И.В.Владиславлев: "подойти к вопросу методологии библиографии в свете научного социализма". Но в целом все свелось к популярному изложению некоторых категорий и принципов философии в интерпретации материалистической диалектики. Правда, докладчик утверждал, что "современная научная мысль сдает в архив философию как какую-то "наднаучную науку" в старом понимании умозрительных систем". Интерпретируя свое диалектическое понимание библиографии, И.В.Владиславлев основывается на тех же подходах, что и его предшественники. Например, он выделяет следующие четыре основных вида "библиографического описания", методика которых должна быть подробно разработана библиографической теорией: 1) схедография (устаревший термин для составления каталожных карточек, вообще книгоописания); 2) аннотирование, 3) реферирование, 4) рецензирование. Сюда же он добавляет "обобщающие статистико-классификационные сводки и обзоры". Другими словами, библиография наряду с описаниями занимается и обобщениями, формулировкой закономерности, подвергая более углубленному изучению, количественному и качественному, книжную продукцию как по отдельным вопросам и темам, так и всю продукцию в целом. "В этих высших своих обобщениях, - подчеркивал И.В.Владиславлев, - опирающихся, как и во всякой науке, на массу аналитическим путем добытых и изученных фактов (собирание, описание материала и т.д.), библиография и превращается в науку..."
 
 В отдельных своих утверждениях И.В.Владиславлев явно сгущал краски. Так, он говорил, что "консервативная библиографическая мысль очень спокойно себя чувствовала в рамках простой "описательной" науки, а выше пространно цитировал уже упоминаемую нами статью Г.А.Ильинского "Авторефераты как тип библиографии", в которой автор требовал "реального направления" в библиографии, выступая против односторонней описательности. Или И.В.Владиславлев упрекает старую библиографию в том, что она до сих пор недостаточно осознала, что проблема книги это есть, в сущности, проблема читателя и автора. Но ему хорошо была известна часто дискутируемая еще в дореволюционной библиографии формула Н.А.Рубакина "автор - книга - читатель". В конечном итоге было предложено следующее определение библиографии: "Библиография - основная часть книговедения, наука о таком описании книг, которое возможно полнее ориентировало бы человечество в накопленных им книжных богатствах - в их наличности и содержании, в их идеологической сущности и исторической значимости, в их соответствии читателям различных социальных и иных группировок; занимаясь подобным изучением книг, библиография в своих высших обобщениях имеет задачей библиографическое исследование эволюции книжных богатств со стороны их количества и со стороны их содержания".
 
 Можно судить, что никакой диалектики в этом определении нет. Оно относится к самому простому формально-логическому определению - перечислительному, описательному. В нем вообще отсутствует всякое указание на воинствующую идеологию, которая, как мы уже показали выше, была характерна именно для советской библиографии рассматриваемого периода. И, видимо, в стремлении прикрыть свою научную несостоятельность И.В.Владиславлев пошел по пути поиска своего врага, что также было характерно для формирующейся советской библиографии. И он был найден в лице М.Н.Куфаева, хотя теперь с высоты нашего времени можно считать, что это было весьма и весьма несправедливо.
 
 Но доклад И.В.Владиславлева и начинался с размежевания с М.Н.Куфаевым, ибо они "представители разных течений в области библиографии, представители разных идеологий". И если свою интерпретацию методологии библиографии И.В.Владиславлев видит "в свете научного социализма", то куфаевскую он причисляет к буржуазной идеологии, философскому идеализму, считая ее ненаучной, схоластической, тормозящей развитие библиографии и книговедения. Правда, его выступление в прениях было подвергнуто резкой критике как "академиками" ( К.Н.Дерунов),так и "общественниками" марксистского толка (В.И.Нев-ский) [подробнее см.: Труды II Всероссийского библиографического съезда. С. 37-59]. Так, К.Н.Дерунов говорил: "И.В.Владиславлев жестко читал свой доклад и кончил тем, что есть какие-то враги здесь. Он говорил "наши враги". Я думаю, что это страшное недоразумение... Он старается показать, что он первый дает такую "марксистскую систему". При всем своем домоседстве я уже за короткое время слышал три доклада на эту тему... Мне думается, что Владиславлев официально не октябрен. Так что есть некоторое самозванство. Мне хотелось здесь показать, что в лучшем случае - перед нами, попросту говоря, "марксоид". Он прочитал о диалектике по классической политграмотической книжке Коваленко и так мудро разжевывает нам - первое о развитии, второе о противоречиях, третье о связи". В целом К.Н.Дерунов не может представить себе "злейшего врага марксизму", чем И.В.Владиславлев.
 
 Оценка доклада И.В.Владиславлева В.И.Невским имеет для нас особое значение: речь идет об одном из старейших членов Коммунистической партии (с 1897 г.), известном государственном и партийном деятеле, в 20-е годы - директоре Государственной библиотеки СССР им. В.И.Ленина. "Я берусь утверждать, - говорил В.И.Невский, - что принцип диалектического материализма изложен И.В.Владиславлевым неверно. Согласиться со многими положениями, которые здесь И.В.Владиславлев выдвигал, ни в коем случае нельзя, никогда и нигде". В.И.Невский отверг саму попытку И.В.Владиславлева причислить себя к школе библиографов-марксистов: "Он принадлежит к школе людей, неправильно понимающих и неправильно излагающих диалектический материализм". Справедливости ради следует сказать, что В.И.Невский критиковал и М.Н.Куфаева, в докладе которого "кроме метафизики, ничего ... нет. О методе существенного ничего не было сказано, кроме общих положений, всем давно известных определений библиографии".
 
 Другими словами, так называемому идеализму, буржуазности М.Н.Куфаева в его общекниговедческих построениях был противопоставлен самый худший вариант - книговедческий псевдомарксизм вульгарно-социологического толка. Правда, доклад И.В.Владиславлева еще до публикации Трудов II Всероссийского библиографического съезда был издан отдельной брошюрой "Библиография и социализм. К вопросу о построении марксистской теории книговедения" [М.; Л., 1928].
 
 Следующей принципиально важной для развития советского библиографоведения работой была уже рассмотренная выше статья И.В.Новосадского "Теория книговедения и марксизм" (1931 г.). На этом и закончились опыты научной разработки библиографоведения на марксистской основе в довоенный период. Зато более плодотворными были труды библиографов традиционного подхода. Особенно примечательными и до сих пор не теряющими научной значимости являются работы М.Н.Куфаева, Н.В.Здобнова и А.Г.Фомина. Именно они как бы венчают первый (довоенный) период развития советского библиографоведения.
 
 Можно согласиться с мнением одного из активных исследователей творческого наследия М.Н.Куфаева, назвавшего его "зачинателем советского книговедения" (так называется вступительная статья к библиографическому указателю [Михаил Николаевич Куфаев (1888-1948): Указ. лит./Сост. и авт. вступ. ст. И.Е.Баренбаум. Воронеж, 1989. 26 с. (Воронеж. ученые)]. В самом деле, совет-ское книговедение не знает другого такого же разностороннего и глубокого ученого - теоретика и практика, каким был М.Н.Куфаев. Но, как это часто бывает согласно известной поговорке "нет пророка в своем отечестве", М.Н.Куфаеву чуть ли не с первых шагов его деятельности навесили ярлык "идеалиста", "буржуазного книговеда" и т.п. В результате после 1927 г. - самого плодовитого в жизни ученого, когда вышли в свет сразу три его монографии ("История русской книги в XIX в.", "Библиофилия и библиомания", "Книга в процессе общения"), - наступил заметный спад в его творчестве, продолжавшийся до конца его жизни. В 1934 г. опубликована последняя монография М.Н.Куфаева "Иностранная библиография. Краткий оч очерк развития и современное состояние".
 
 Правда, после смерти М.Н.Куфаева имя его не кануло в лету, по необходимости оно упоминалось в различного рода обобщающих публикациях, учебных книгах, монографиях историко-книговедческого характера. Но лишь спустя четверть века после смерти ученого появилась первая специально ему посвященная статья [см.: Баренбаум И.Е. Михаил Николаевич Куфаев (1888-1948)//Книга. Исслед. и материалы. 1973. Сб. 27. С. 189-195], а еще через несколько лет - переиздание одной из его библиофильских работ "Библиофилия и библиомания" [Репродукц. изд. М.: Книга, 1980. 119 с.]. Наконец, в серии "Труды отечественных книговедов" было выпущено "Избранное" [Тр. по книговедению и библиографоведению. М.: Книга, 1981. 223 с.] со вступительной статьей, комментариями, библиографическим списком трудов и литературы о нем. К сожалению, сюда вошли только статьи Куфаева, а его монографии до сих пор не переизданы, хотя и в свое время выпускались небольшими тиражами. Архив ученого не собран и, скорее всего, уже потерян безвозвратно.
 
 И в целом, судя по имеющимся работам [можно назвать еще одну: Леликова Н.К. "В начале было слово...": К 100-летию со дня рождения М.Н.Куфаева//Сов. библиогр. 1988. № 5. С. 53-60], мы только начинаем, излишне робко, открывать и оценивать творческое наследие М.Н.Куфаева. А он, может быть, как никто другой из отечественных книговедов, заслуживает большего. И потому, что именно он, вопреки всему и вся, настойчиво разрабатывал самое трудное - теоретические основы книговедения и библиографоведения. И потому, что именно он оставался до конца верен великому чуду - книге - и как личность являет собой яркий пример беззаветного служения ей.
 
 Библиографическая деятельность Н.В.Здобнова была весьма разносторонней, хотя судьба его была драматичной (был репрессирован и умер в тюрьме) [подробнее о нем можно прочитать в следующих изданиях: Машкова М.В. Н.В.Здобнов (1888-1942): Очерк жизни и деятельности. М., 1959; Здобнов Н.В. Избранное. М., 1980; Ажеева Е.Ю. Н.В.Здобнов как историк русской библиографии (теоретико-методологические аспекты). М., 1994; Коган Е.И. Николай Здобнов: Жизненный путь книговеда. М., 1997]. Библиографическая деятельность его началась с составления сибирской библиографии. Этим и обусловлено затем участие Н.В.Здобнова в работе Центрального бюро краеведения РСФСР и его выступление с докладом "Основные вопросы краевой библиографии" на I Всероссийском библиографическом съезде. Доклад не опубликован в трудах съезда, так как еще ранее вышел в свет монографический труд Н.В.Здобнова "Основы краевой библиографии" [Л., 1926 (обл. 1925). 125 с.; То же: Практ. руковод. 2-е изд., перераб. и значит расшир. М.; Л., 1931. 182 с.]. Эти работы дают нам право считать Н.В.Здобнова основоположником отечественной краеведческой библиографии. Примечательно, что его теоретико-методические работы активно сочетались с практикой.
 
 Существенно также, что на том же съезде Н.В.Здобнов одним из первых выступил против излишней идеологизации вообще библиографической классификации. Спор шел о возможностях использования в нашей стране УДК. Он соглашался, что в ней много странностей, но какая же из существующих классификаций лучше? Нет ни одной. "Логически идеальной классификации даже не может быть, - утверждал он, - ибо нет и не может быть единой общеприемлемой классификации наук". Что касается идеологии, то тут, по его мнению, еще больше разноречий даже в родственных группировках. Всякая идеология - явление неустойчивое, текучее, преходящее. Она находится в зависимости от множества объективных условий, далеко не всегда поддающихся учету. Это касается и предложений о создании классификации на основе марксистской идеологии. "Разве марксизм представляет собою нечто монолитное и неизменное? - задается он вопросом. - Марксизм далек от неподвижной окаменелости. Он развивается и еще долго будет развиваться, распадаясь на новые и новые течения. Единой марксистской классификации создать невозможно. Это не столь простое дело, как многие себе представляют".
 
 Далее Н.В.Здобнов считает большим заблуждением, будто библиографическая классификация должна непременно отражать какую-либо идеологию или классификацию наук. Нельзя забывать, что она имеет дело не с науками, не с идеологиями, а только с печатным материалом. По самой природе своей она условна. Поэтому, считает он, можно мириться с УДК. Она имеет несомненное преимущество перед всеми другими. Она беспримерно детально разработана и чрезвычайно гибка. По ней можно легко и быстро классифицировать самые мельчайшие вопросы в любых комбинациях, в нее без всякой ломки можно вложить всякое новое научное или общественное явление. В данном отношении она открывает неограниченные возможности. Чтобы не быть голословным, Н.В.Здобнов приводит в качестве примера одну из опубликованных марксистских классификаций, о которой говорил в своем докладе Б.С.Боднарский. Последний просто иронизировал над некоторыми утверждениями автора классификации, например: будто система децимальной классификации нарочито построена так, что "чем ближе книга к старой науке и к старой жизни, тем шифр ее (т.е. индекс) проще", или, что то же: чем буржуазнее книга, тем меньше знаков в ее шифре. И далее Б.С.Боднарский на конкретных примерах опроверг указанные утверждения.
 
 Другое дело - Н.В.Здобнов: он развенчал эту классификацию именно в идеологическом отношении. Говоря тоже с иронией, он из этого шедевра "классификации" берет только названия двух первых отделов: "Теория классовой борьбы (коммунизм)" и "Практика классовой борьбы (коммунизм)". Слово "коммунизм" помещено в скобках, которые надо понимать в смысле знака равенства. Таким образом, классовая борьба отождествляется с коммунизмом. "Революция" тут несомненная, - иронизирует Н.В.Здобнов, - но где же логика и марксизм?... Но, может быть, это пародия на марксизм? Однако она помещена в марксистском журнале..." Далее он предостерегал своих коллег: "Гоняясь за идеологией, вы становитесь на скользкий путь. Вы можете оказаться с такими же результатами... Я предупреждаю об этой серьезной опасности. Наша цель, поскольку возможно, унифицировать классификацию. Это сделать легко при существовании международной десятичной классификации".
 
 На II Всероссийском библиографическом съезде Н.В.Здобнов выступил с докладом "Борьба за библиографическую грамотность", который был оценен как чрезвычайно важный и своевременный. Н.В.Здобнову еще не раз приходилось выступать в печати по вопросам борьбы за библиографическую грамотность [например, см. его статью: За культурную библиографию//Книга и пролетарская революция. 1935. № 6. С. 49-58]. Эта проблема сохраняет свою актуальность и в наше время.
 
 Но особо значимым научным вкладом Н.В.Здобнова в развитие отечественного библиографоведения следует считать его труды по истории русской библиографии до начала XX в., над которыми он работал до самой смерти. Во многом их созданию способствовало преподавание автора в различных учебных заведениях, в том числе в Московском библиотечном институте и на Высших библиографических курсах при ВКП. К сожалению, основной его труд "История русской библиографии до начала XX в." был выпущен тремя изданиями лишь посмертно, к тому же остался незаконченным, так как по замыслу автора должен был охватить и советское время. В любом случае этот фундаментальный труд давно уже нуждается в переиздании.
 
 Еще одним библиографом, активно участвовавшим в работе I и II Всероссийских библиографических съездов и внесшим большой вклад в развитие советского библиографоведения на рассматриваемом этапе, стал А.Г.Фомин [подробнее о нем см.: Берков П.Н. А.Г.Фомин (1887-1939): Очерк жизни и науч. деятельности. М.,1949. 44 с.; Эльзон М.Д. А.Г.Фомин (1887-1939): Жизнь и библиогр. деятельность: Автореф. дис. ... канд. пед. наук. Л., 1972. 18 с.; Фомин А.Г. Избранное. М., 1975. 199 с.]. Как библиограф он сложился еще в дореволюционное время, но основные труды приходятся на годы советской власти, когда он возглавлял секцию по изучению теории, методики и истории библиографии в НИИ книговедения, был президентом Русского библиологического общества, после его преобразования - сотрудником Института книги, документа и письма.
 
 На I Всероссийском библиографическом съезде он со специальным докладом не выступал, но был активным в прениях по интересующим его вопросам. Так, выступая при обсуждении доклада М.Н.Куфаева "Координирование научно-библиографических работ различных учреждений", в котором предлагалось создать единый научно-библиографический центр, А.Г.Фомин высказывал сомнения в его эффективности при существующем распылении специалистов [Труды ... С. 51-52]. В прениях по проблеме титульного листа он поддержал тех, кто выступал за единообразное оформление титулов, но за свободное конструирование обложек, чтобы повысить качество их художественно-полиграфического оформления. Наконец, в прениях по проблеме соотношения библиографической теории с практикой, отвечая на критику Л.П.Гребенщикова относительно ошибок А.Г.Фомина в его библиографической работе о В.Я.Брюсове, А.Г.Фомин выдвигает следующее решение. В крупных библиографических работах типа "Словарного указателя по книговедению" допустимо не только использование метода de visu, но и библиографических пособий, иначе невозможно создание таких фундаментальных трудов. В то же время он требует соблюдения "самых элементарных правил библиографической методологии". Например, нельзя допускать, чтобы в предисловии ничего не говорилось о характере и методах предпринятой автором работы, не указывались хронологические границы отражения материала, полнота или выборочность его отбора, какой материал (только книги или он обращался и к журналам, газетам) просмотрен и т.п.
 
 Зато на II Всероссийском библиографическом съезде А.Г.Фомин сделал два доклада: "Аннотации: типы и методы составления" [Труды... С. 151-154] и "Методы составления библиографического указателя" [Там же. С. 162-171]. Не понятно только, почему он не участвовал в прениях по теоретическим вопросам библиографии. Можно лишь предположить, что по своему богатому библиографическому опыту он осознавал всю тщетность и ненужность сложившегося противостояния. В пользу такого предположения, как мы уже знаем, свидетельствуют последующие работы А.Г.Фомина в большей мере именно теоретического характера: "Современное состояние русской библиографии и ее очередные задачи" (1927 г.) и "Книговедение как наука" (1931 г.).
 
 Но что получилось в результате? Монография "Книговедение как наука" вызвала суровую критику в печати, преимущественно за якобы аполитичность, оторванность от злободневных, насущных задач культурной революции. Особо резкая отповедь была дана работе А.Г.Фомина самым воинствующим советским книговедом И.В.Новосадским. В уже цитированной его статье "Теория книговедения и марксизм" отмечалось, что в общем-то она "является первой попыткой дать систематический исторический обзор существующих книговедческих теорий, а поэтому представляет большой интерес для всякого занимающегося вопросами теории книговедения". Сразу же можно сказать, что такая оценка сохраняет свое значение и в наше время. Но затем И.В.Новосадский дает труду А.Г.Фомина только отрицательные оценки. Правда, с одной из них и мы теперь можем согласиться. "Огромным недостатком обзора Фомина является то, - подчеркивает И.В.Новосадский, - что он, разбирая различные книговедческие теории, совершенно не анализирует определений книги, ... тогда как на самом деле рассмотрение различных определений книги в различных книговедческих теориях и их критика имеют существенное значение для выяснения самих теорий и их критики".
 
 Как известно, аннотированию был посвящен доклад А.Г.Фомина на II Всероссийском библиографическом съезде. Параллельно с ним свой доклад "Типы аннотации и методы аннотирования" представил И.П.Жук. Но именно А.Г.Фомин вскоре подготовил и издал первое у нас в стране монографическое пособие по аннотированию "Аннотации: Теория и практика их составления" [Л., 1929. IV, 147 с.]. Причем оно касалось наиболее трудного - аннотирования художественных произведений. Лишь спустя тридцать лет появится у нас новая методика аннотирования.
 
 Доклад А.Г.Фомина "Методы составления библиографических указателей", а также прочитанный после него доклад О.Э.Вольценбурга "Рекомендательные указатели: (Типы и методы составления)", во многом уступающий первому, также получили положительную оценку съезда. В резолюции содержалось требование возможно скорого создания соответствующего руководства по составлению указателей, для чего обращено внимание Главнауки на необходимость ассигнования Институту книговедения средств на издание работ в этой области. Напомним, что именно этот институт и представлял А.Г.Фомин, возглавлявший секцию по изучению теории, методики и истории библиографии. Именно этот институт издал вышеназванную монографию по аннотированию. В трудах института был опубликован и доклад "Методы составления библиографических указателей" [Книга о книге. 1929. Вып. 2. С. 173-192; То же//Избранное. С. 35-50, 174-177].
 
 В сфере библиографического поиска (тогда - разыскания) деятельность А.Г.Фомина сложилась несколько иначе. В одном и том же 1929 г. появились две работы. Сначала статья Н.Ю.Ульянинского "Библиографическое разыскание (эвристика)" в журнале "Библиография" [1929. № 1. С. 38-43], в которой было высказано сомнение в разработке такой методики этого процесса, когда бы он не превращался "в особое искусство", в привилегию избранных. Затем статья А.Г.Фомина "Библиография литературы" в "Литературной энциклопедии" [М., 1929. Т. 1. Стб. 478-489], где предлагался принципиально новый подход к библиографической эвристике, основанный на логике и хорошем знании библиографического источниковедения. Как мы теперь называем - рецептурный или типологический метод библиографического поиска.
 
 Специальных монографического характера методик составления библиографических указателей и библиографического поиска в творческом наследии А.Г.Фомина нет. Зато есть один из лучших и по настоящее время библиографических путеводителей, который теперь можно считать классическим. Речь идет о систематическом, аннотированном указателе русских книг и журнальных работ, напечатанных в 1736-1932 гг., "Путеводителе по библиографии ... литературы". Под литературой в данном случае имеется в виду художественная и литературоведческая. Следует учитывать и другое: для А.Г.Фомина понятие "библиографический указатель" означает любое библиографическое пособие, в том числе и обзорное. Главное в следующем: из 14 разделов путеводителя два начальных носят историко-теоретико-методический характер. Первый "общий обзор библиографии, биобиблиографии и историографии литературы" содержит материалы как по Западной Европе, так и по России (дореволюционной и советской). Но наиболее примечателен второй раздел "Библиография как дисциплина вспомогательная для литературоведения". Именно в нем А.Г.Фомин дает монографическое изложение своей методики библиографии: ее определение и значение для литературоведения, роль библиографии в разных типах литературоведческой работы, типология материалов для такой работы, методы библиографического поиска.
 
 Особенно обстоятельно изложена именно методология библиографической эвристики, так как процесс поиска является необходимой предварительной стадией для любого типа литературоведческой работы. Требования к систематизации материала, аннотированию, аппарату указателя изложены в других, охарактеризованных выше работах А.Г.Фомина. Важно, что теперь можно проследить, как практически эти требования реализуются на примере конкретного библиографического издания. В этой связи составитель "Избранного" А.Г.Фомина очень высоко оценивает значение его работ о библиографических указателях (доклад на съезде и статья в трудах НИИ книговедения), считая их "подлинными заповедями библиографа". Он хотел выпустить специальную книгу под таким же названием. Однако, узнав о намеченном выпуске пособия Е.И.Шамурина "Методика библиографической работы" [М., 1933], отказался от своего намерения.
 
 Таким образом, I и II Всероссийские библиографические съезды оказали свое плодотворное влияние на дальнейшее развитие советского библиографоведения. Несмотря на активное противостояние традиционным подходам, обозначенным как "буржуазные", новые, советские теории библиографии не отличались необходимой глубиной, новизной, эффективным влиянием на современную практику советской библиографии. Теоретические работы И.В.Владиславлева, Л.Н.Троповского, И.В.Новосадского и др. носят теперь лишь культурно-исторический характер, тогда как труды М.Н.Куфаева, Н.В.Здобнова и А.Г.Фомина сохраняют свою научную значимость.
 
 И последнее. Изданные по материалам I и II Всероссийских библиографических съездов "Труды..." представляют собой классический образец для подражания. Главное, что публикуются не только тексты приветствий, пленарных и секционных докладов, но и стенограммы обсуждения пленарных докладов, включая выступления оппонентов и заключительное слово каждого докладчика, наконец, по всем обсуждениям, в том числе и секционным, принятые резолюции съездов. К сожалению, этот образец до сих пор так и не востребован при издании материалов библиографических конференций, совещаний, "круглых столов" и т.п.
 
 
 
 
 
 11.3. СОВЕТСКОЕ БИБЛИОГРАФОВЕДЕНИЯ В ПОСЛЕВОЕННЫЙ ПЕРИОД (ДО 70-Х ГОДОВ)
 
 
 
 
  После победоносной войны вместе с восстановлением народного хозяйства началось активное возрождение и духовной культуры. Все это плодотворно сказалось на развитии советского библиографоведения. В этом процессе мы можем выделить два пика: 70-е и 90-е годы. Последний мы рассматриваем как современный, и его особенности изложены в теоретическом разделе учебника. Тем более что теперь закончилось и само существование советской системы. Поэтому основное внимание следует уделить именно 70-м годам, когда произошла смена так называемых библиографических парадигм. На смену традиционной книговедческой концепции библиографоведения, которая нашла обобщающее отражение в монографии А.И.Барсука "Библиографоведение в системе книговедческих дисциплин" (1975 г.; см. также его посмертную статью "Развитие книговедческой концепции библиографии"), пришла вторично-документальная, или документографическая. Ее основоположником стал О.П.Коршунов, она получила развитие в его работах: в монографии "Проблемы общей теории библиографии" (1975 г.), затем в теоретическом разделе учебника "Библиография: Общий курс" (1981 г.), вышедшего под его редакцией, наконец, в собственном учебнике "Библиографоведение: Общий курс" (1990 г.). Именно последний как бы завершил документографическую парадигму и положил начало новой. Какой она будет, пока лишь можно судить по трудам современных библиографов Э.К.Беспаловой, М.Г.Вохрышевой, Ю.С.Зубова, Н.А.Слядневой, В.А.Фокеева и др.
 
 Как видим, опять противостояние двух концепций, двух школ. Но это противостояние совсем другого качества. Напомним в этой связи окончание заключительного слова И.В.Владиславлева в прениях по его докладу на II Всероссийском библиографическом съезде: "Конечно, в разных странах особые условия будут накладывать определенный отпечаток на ту или иную школу, но в основе в наше время все-таки приходится говорить только о двух школах - о буржуазной школе книговедения и библиографии и о социалистической школе книговедения и библиографии. Необходима социалистическая школа книговедения. Я думаю, что в выполнении этой задачи прежде всего наибольшую роль придется сыграть нам, библиографам СССР; нам придется заложить основы новой социалистической школы книговедения и библиографии. Такое течение выкристаллизовывается и на Западе, но у нас оно наиболее ярко будет выявлено. Позвольте же закончить этим горячим призывом: Да здравствует научно-социалистическая школа книговедения! Да здравствует научно-социалистическая школа библиографии!" [Труды... С. 59].
 
 В послевоенные годы в стране окончательно победившего социализма, естественно, была уже только одна - социалистическая школа библиогрфоведения. Это твердо констатирует в своей статье "Главный итог: (Советское библиографоведение за 70 лет)" Э.К.Беспалова: "Теоретическая дискуссия 50-60-х гг. внесла фундаментальные диалектико-материалистические идеи в библиографоведение. Марксистская методология стала реальным инструментом познания, активизировала теоретическую мысль, исследования книги, читателя, чтения и т.д." [Избранное. Т. 2. С. 43]. И вдруг - опять противостояние двух подходов в одной школе? В уже цитированной статье Э.К.Беспалова квалифицирует это так: от преобладания книговедческого подхода к библиографии советские специалисты переходили к системно-деятельностному ее пониманию. Все яснее осознавалось специфически предметное отношение в системе "документ-потребитель". Библиографическая наука стала рассматриваться как специфическая логика специфического предмета - библиографической практики. Но сильные позиции сохраняли и сторонники понимания библиографии в целом как науки, объект которой - книга. Для полноты картины здесь надо было бы еще и объяснить суть "книговедческого подхода". Иначе получается, что такие видные представители его, как А.М.Ловягин, Н.А.Рубакин, М.Н.Куфаев, просто игнорировали научные принципы системности и деятельности. В действительности же именно они являются пионерами их внедрения в науку о книге и книжном деле.
 
 В этой связи прав оказался Н.В.Здобнов, который предупреждал на I Всероссийском библиографическом съезде библиографов не гоняться за идеологией. Даже марксистская, социалистическая идеология, подчеркивал он, имеет много направлений, изменчива и т.п. в своем развитии. Поэтому противостояние различных научных школ даже в рамках единой идеологии - вполне естественный процесс. Судить надо только не по ярлыкам, а по качеству научной разработки соответствующей дисциплины.
 
 Итак, две концепции (две парадигмы) противодействуют и взаимообогающают друг друга на протяжении всего послевоенного периода развития советского библиографоведения. Это самая общая тенденция его развития. Более конкретная связана с подготовкой кадров для книжного дела и библиографии. Речь идет о необходимости создания учебника по общей библиографии, а также и по другим направлениям этой сферы деятельности (отраслевой, краеведческой, иностранной и т.п.). И здесь существовала своя парадигма; скорее, какой-то заколдованный круг. Судите сами по годам выпуска: 1957, 1969, 1981. Разница в двенадцать лет. И после каждого издания - острые и многолетние дискуссии, обычно на страницах "Советской библиографии" и других профессиональных журналов. Дискуссии, надо сказать, были интересные и плодотворные. Но каждое очередное издание представляло собой новую концепцию, порой резко отличающуюся от предшествующей, тогда как для учебника должна быть выдержана определенная стабильность.
 
 Первой официальной учебной книгой по курсу "Общая библиография" было учебное пособие для учащихся библиотечных техникумов В.Н.Денисьева [М., 1954. 224 с. Вышло 3 изд. Об авторе см.: Сеглин Е.В., Смирнова Б.А. В.Н.Денисьев//Сов. библиотековедение. 1984. № 1. С. 105-108]. Начиналось оно с вопроса: "Что такое библиография?" По определению автора, "библиография - отрасль идеологической работы, которая занимается раскрытием содержания книжных богатств с точки зрения их идейной, научной и практической ценности и тем самым облегчает трудящимся их использование". Видимо, понимая недостаточность своего определения, автор дает еще и примечание с разъяснением двух смыслов слова "библиография": а) в смысле "библиографическое дело", "библиографическая работа", т.е. в смысле определенной отрасли научной, культурно-просветительской, агитационно-пропагандистской деятельности, б) в смысле "библиографические материалы", т.е. указатели литературы, рекомендательные списки, библиографические обзоры и т.п. Процитированное выше определение имеет в виду библиографию как определенный вид деятельности. Правда, в самом тексте пособия эти смыслы часто путаются. И вообще терминологическая четкость в этом учебном пособии далека от желаемой. Отсутствует исторический раздел, часто методика подменяется методологией и наоборот.
 
 В то же время можно, с нашей точки зрения, отметить и некоторые интересные новации. Например, в типы библиографических характеристик произведений печати (по-современному - библиографической записи) включена рецензия и соответственно рецензирование как метод библиографической работы. По целевому назначению различаются следующие виды библиографии: а) учетно-регистрационная, б) информационная, в) критическая и г) рекомендательная. Сомнение вызывает выделение информационной библиографии. Сам автор ставит такой вопрос. Но в конечном итоге утверждает, что подобное выделение вполне оправданно, так как в отличие от государственной библиографии здесь отражаются новые произведения печати не в целях полноты учета, а выборочно. Наконец, имеется специальная глава "Методика библиографического обзора".
 
 Вузовский учебник "Общая библиография" [М., 1957. 464 с.] впервые был подготовлен коллективом авторов с кафедр библиографии тогда Московского и Ленинградского библиотечных институтов под редакцией А.Д.Эйхенгольца. Конечно, он выглядит более фундаментально, чем учебное пособие В.Н.Денисьева, хотя бы уже по своей структуре (четыре раздела) и объему (больше в 2 раза). Первый раздел "Введение в библиографию", посвященный задачам, принципам, методам и видам советской библиографии, написан М.А.Брискманом. Библиография здесь определяется "как вспомогательная дисциплина, изучающая произведения печати под углом зрения возможности содействия их распространению и использованию". Среди четырех основных способов библиографической записи, как и у В.Н.Денисьева, выделяется рецензия и соответственно рецензирование.
 
 Различия в подходах особенно наглядно проявляются не только в определении библиографии, но и в ее типологии. М.А.Брискман по назначению выделяет три основных вида библиографии, исключая информационную, но дает другую последовательность их, в отличие от В.Н.Денисьева: 1) учетно-регистрационная, 2) рекомендательная, 3) критическая, - хотя ссылается на результаты исторического развития библиографии. Как известно из истории и дореволюционной, и советской библиографии, рекомендательная основывается на критической, а не наоборот. В то же время можно согласиться с двумя важными положениями М.А.Брискмана. Во-первых, правильнее рассматривать "информационную библиографию" лишь как разновидность учетно-регистрационной. Во-вторых, нет необходимости в использовании понятия "научно-вспомогательная библиография" (или "библиография в помощь научной работе"), так как эти функции присущи всем видам библиографии, что, собственно, вытекает из его определения библиографии.
 
 Говоря о принципах советской библиографии, М.А.Брискман рассматривает только один - принцип коммунистической партийности. В этом отношении надо отдать приоритет учебному пособию для техникумов. Здесь возводится в принцип сама "преемственная связь советской библиографии с передовыми направлениями русской дореволюционной библиографии" [ В.Н.Денисьев. С. 14]. Тем самым, может быть, впервые за долгие годы развития советского библиографоведения устраняется прежнее вульгарно-социологическое противопоставление между русской дореволюционной и советской библиографией. И это следует считать не отступлением от господствующей идеологии, а, наоборот, научным углублением ее в специфическом предмете - библиографии. Затем характеризуется принцип партийности и, наконец, вводится еще один основной принцип советской библиографии - "демократизм, ее направленность на помощь народу в выборе и чтении лучшей литературы". Зато в вузовском учебнике разнообразнее представлена библиографическая методология, которая включает отбор литературы, библиографическое разыскание, библиографическую характеристику, группировку сведений о произведениях печати.
 
 В любом случае сам факт выхода в свет вузовского учебника "Общая библиография" следует считать важнейшим достижением советского библиографоведения. Более того, и он, и вышедшее ранее учебное пособие для техникумов явились своего рода стимулятором для активизации научной разработки библиографоведения. На страницах книговедческой печати, прежде всего журнала "Советская библиография", началась острая дискуссия. Правда, Э.К.Беспалова считает, что подлинное начало этой дискуссии относится еще к концу 40-х годов. Им стало выступление профессора политэкономии И.Г.Маркова в 1947 г. на заседаниях ученого совета Московского библиотечного института, на страницах многотиражной газеты "Библиотечный авангард" и в 1948 г. - в "Трудах" института (вып. 4) по вопросу о предмете и методе библиографии. По ее мнению, состояние библиографической теории было настолько застойным, что нужно было вмешательство "человека со стороны", хорошо владевшего Марксовой теорией человеческой деятельности, позволявшей показать, что в библиографии, как в любом другом виде деятельности, есть предметно-практическая и научная формы труда. И.Г.Марков ввел для обозначения теории библиографии термин "библиографоведение" [ Беспалова Э.К. Избранное. Т. 2. С. 42-43].
 
 Суть не в сроках, а в характере и полученных в ходе дискуссии результатах. По оценке Э.К.Беспаловой, результаты этой дискуссии показали, что в советском библиографоведении сложились основные факторы, свидетельствующие о новом этапе развития теории. Началась концептуальная перестройка. Изменилась исследовательская проблематика в связи с уточнением объекта и предмета библиографии. Появились новые приемы исследования на базе расширения общенаучной методологии и использования новых источников получения знания. Наметились существенные изменения в организации научной работы [Там же. С. 43].
 
 Столь активное участие и влияние на ход научного развития библиографии со стороны книговедческой общественности ("незримых научных коллективов") следует считать третьей основополагающей тенденцией. Естественно, пальму первенства здесь имели библиотековеды, для которых различного рода совещания, конференции, активы и т.п. стали традицией еще в довоенные годы. Теперь подобные мероприятия начались с Всероссийского совещания библиотечных работников в 1948 г. и Актива библиотечных работников в 1952 г. Среди других широко обсуждались проблемы библиографического обслуживания, рекомендательной библиографии. Последней затем посвящались специальные конференции и совещания в 1961, 1965 и 1972 гг. И вообще количество таких мероприятий по ведущим проблемам библиотечно-библиографической деятельности таково, что только их перечисление в списке "Конференции и совещания библиотечных работников СССР" за 1960-1985 гг. занимает более 20 страниц печатного текста [Сов. библиотековедение. 1986. № 1. С. 74-83; 1987. № 1. С. 74-83; № 2. С. 80-83].
 
 От библиотековедов не отставали в этом отношении и представители книговедения, которое переживало в это время "второе рождение". Первым и важным шагом на пути консолидации научно-книговедческой общественности стало издание с 1959 г. продолжающегося сборника "Книга. Исследования и материалы". Именно редколлегия этого сборника на своем расширенном заседании организовала первую дискуссию по проблемам книговедения [подробнее см.: Книга. Исслед. и материалы. 1960. Сб. 2. С. 390-421].
 
 Она состоялась 29 февраля 1959 г. Присутствовали преподаватели соответствующих кафедр (книговедения) МПИ и МГУ, работники издательств, библиотек, ВКП и др. Докладчик - чл.-кор. АН СССР А.А.Сидоров: "Некоторые методологические вопросы советского книговедения". Будучи теоретиком искусства книги, с этих позиций он и подходил к определению "книговедения как науки об изучении книги как предмета или объекта культуры".
 
  А.А.Сидоров выделил две линии в понимании науки о книге: одна - конструктивистская (техническая, технологическая, полиграфическая), другая - как "памятник общественного литературного труда", "с точки зрения ее содержания". В этой связи в первых двух выпусках сборников "Книга", по его мнению, нет "самой книги". Если книговедение - наука, если книговедение есть не просто механическая сумма различных отраслей знания о книге, а органическая совокупность их, то в сборниках необходимо указать, что в книговедении, т.е. в науке, посвященной изучению книги, перед нами стоит задача обобщения, установления закономерностей, установления главных, существенных черт, объединяющих все те многообразные вопросы, о которых говорится в статьях сборников. Пока этого нет, нет и науки, а есть только материалы, только наличие констатаций. В заключение А.А.Сидоров еще раз подчеркнул необходимость освещения в сборниках "Книга" "больших методологических вопросов, без решения которых книговедение наукой не станет, а останется только конгломератом интереснейших тем и проблем".
 
 В ходе прений были высказаны самые противоречивые мнения. Чаще всего со ссылками на известную концепцию Н.М.Лисовского отмечалось, что пока книговедение не носит характера единой науки, а больше - своеобразная система знаний, объединенных внешне, по предметному признаку, аналогичная системам "географии", "медицины", "искусствоведения". Другие же отстаивали точку зрения книговедения как единой науки.
 
 О тесной связи книговедения с библиографией как наукой говорили, например, такие известные уже тогда библиографы, как Е.И.Шамурин и Б.С.Боднарский, историки книги Н.П.Киселев и Н.Г.Малыхин. С точки зрения наметившегося противостояния книговедения и библиографоведения интересно несколько прямолинейное выступление Б.С.Боднарского, тогда профессора Московского государственного библиотечного института. По его мнению, в отношении изучения книговедения вырисовывается картина довольно безотрадная. В некоторых библиотечных институтах проповедуют, что никакого книговедения нет и быть не может, так как-де "книговедение" - это простой конгломерат совершенно различных и нередко чуждых друг другу дисциплин, имеющих лишь формальную связь с книгой. С другой стороны, в органе нашей государственной регистрации - "Книжной летописи" - книговедение стоит в одном ряду с библиографией. Заслуживает сожаления, что в названии сборников опущено слово "книговедение".
 
 Аналогичную конференцию по проблемам книговедения редакция сборника "Книга. Исследования и материалы" организовала затем в 1964 г. Но главное - в 1971 г. состоялась I Всесоюзная научная конференция по проблемам книговедения (такие конференции регулярно проводятся вплоть до наших дней). Она была организована по инициативе Научного совета по истории мировой культуры АН СССР, Всесоюзной книжной палаты и Московского полиграфического института. В работе конференции приняли участие представители научно-исследовательских организаций, высших учебных заведений, издательств, республиканских книжных палат, библиотек, книготорговых организаций и научно-информационных центров. Было прослушано 7 докладов и 27 сообщений [подробнее см.: Материалы I Всесоюзной научной конференции по проблемам книговедения. М., 1971. 164 с.].
 
 Основной доклад "Советское книговедение на современном этапе и его актуальные задачи" был сделан известными советскими книговедами Н.М.Сикорским и А.И.Барсуком. Основное внимание в докладе было уделено проблеме определения специфики книговедения, его оптимальной структуры и места в системе других наук. В качестве главных подходов в трактовке книговедения утверждались комплексный и функциональный: "Книговедение как комплексная общественная наука о книге и книжном деле объединяет группу родственных научных дисциплин, обобщающих исторический и современный опыт разных областей книжного дела... Родство книговедческих дисциплин обусловлено общностью их объекта и функционального подхода к нему (с позиций предполагаемого, фактического или потенциального читателя)". Среди других большой интерес вызвал доклад И.Е.Баренбаума "Место библиотековедения и библиографоведения в системе книговедения". В нашем случае важно, что докладчик выделяет четыре подхода в интерпретации поставленной проблемы: 1) книговедческий, 2) информационно-документалистский, 3) психолого-педагогический и 4) социально-культурный. Но свое предпочтение отдает книговедческой точке зрения, опираясь на которую пытается проанализировать содержание, объект, предмет и метод библиотековедения и библиографоведения, аргументировать их естественное положение в системе книговедения.
 
  И.Е.Баренбаум выдвигает в качестве основного метода книговедения функ-циональный, считая, что именно он предопределяет и другие свойственные ему специфические методы: 1) библиографический (изучение - анализ и оценка произведений письменности и печати на основании их "внешних" данных); 2) типографический; 3) аналитико-тематический и типологический методы. По его мнению, функциональный и прочие методы книговедения находят широкое применение во всех областях книговедческого цикла, в том числе в библиографоведении. Именно функциональный подход, по справедливому утверждению И.Е.Баренбаума, лежит в основе разграничения видов библиографии по их общественному назначению.
 
 Важно, что уже эта первая всесоюзная конференция положила начало построению системной науки о книге и книжном деле. Последующие не только укрепили это стремление, но и обогатили книговедение новыми идеями. Начиная уже со второй в составе конференций по проблемам книговедения работали секции, в том числе такие возможности были предоставлены и специалистам по библиографии.
 
 В совокупности всех рассмотренных тенденций к началу 70-х годов и был подготовлен определяющий пик в развитии совет-ского библиографоведения. Было до конца осознано, что развитие науки невозможно без исторических обобщений в ее предмете. В этом отношении необходимо говорить об определенных достижениях. Прежде всего были выпущены три издания монографии Н.В.Здобнова "История русской библиографии до начала XX в." (1944-1955 гг.), а также его "Синхронистические таблицы русской библиографии" (1962 г.). Более того, труды Н.В.Здобнова получили дальнейшее продолжение в монографии М.В.Машковой "История русской библиографии начала XX в. (до октября 1917 г.)" (1969 г.). Наконец, была издана "Хрестоматия по русской библиографии с XI в. по 1917 г." С.А.Рейсера (1956 г.). Как можно судить по дате выпуска, хрестоматия для вузовского курса "Общая библиография" вышла в качестве учебного пособия даже раньше самого вузовского учебника.
 
 Своеобразным углублением необходимой для научного исследования истории русской библиографии источниковедческой базы стал выпуск издательством ВКП, а с 1963 г. - издательством "Книга" биографической серии "Деятели книги". К настоящему времени вышли книги о И.Ф.Масанове (1946 г.), Л.Н.Троповском (1948 г.), В.И.Межове (1949 г.), А.Г.Фомине (1949 г.), А.Д.Торопове (1951 г.), Н.М.Лисовском (1953 г.), Н.В.Здобнове (1959 г.), А.В.Мезьер (1962 г.), К.Н.Дерунове (1963 г.), Х.Д.Алчевской (1963 г.), Б.С.Боднарском (1963 г.), Ф.Г.Толле (1964 г.), С.А.Венгерове (1964 г.), Е.И.Шамурине (1970 г.), Н.А.Рубакине (1972 г.), Л.Б.Хавкиной (1973 г.), И.В.Владиславлеве (1978 г.), Г.Н.Геннади (1981 г.) и др. Издание серии продолжалось, но в нее попадали уже преимущественно не теоретики, а практики (издатели, книгособиратели и т.п.).
 
 Примечательно, что именно в 70-е годы эта серия получила своеобразное дополнение и содержательное углубление. С 1972 г. издательство "Книга" стало выпускать еще одну серию - "Труды отечественных книговедов", затем переименованную в "Труды деятелей книги". Последнее название прямо показывает взаимосвязь новой серии с прежней биографической. Но персональной взаимосвязи нет. Как и в первом случае, выбор деятелей книги был случаен. И все же издание ее следует считать существенным вкладом в развитие советского библиографоведения. Прежде всего специалисты, а также аспиранты и студенты вузов получили доступ к творческому наследию таких видных книговедов и библиографов, как В.С.Люблинский (1972 г.), А.А.Сидоров (1972 г.), К.Н.Дерунов (1972 г.), А.Г.Фомин (1975 г.), Н.А.Рубакин (1975 г.), П.Н.Берков (1978 г.), О.С.Чубарьян (1979 г.), К.Р.Симон (1984 г.), Д.Д.Иванов (1986 г.), Ю.В.Григорьев (1989 г.) В этом ряду лишь один иностранный автор - Х.Кунце, крупнейший библиотековед ГДР. Именно с издания его "Избранного" (1983 г.) серия стала называться "Труды деятелей книги". Еще одно серьезное исключение связано с изданиями трудов Н.А.Рубакина. Во-первых, его избранное выпущено в двух томах, а во-вторых, в серию вошла его монография "Психология читателя и книги" [М., 1977. 264 с.]. Сразу же возникает вопрос, а почему бы в эту серию тогда не включить научные монографии и других выдающихся отечественных библиографов? Но пока издание и самой серии в виде "Избранного", и монографий остается проблематичным.
 
 Главное в другом - изданием монографии М.В.Машковой "История русской библиографии начала XX в. (до октября 1917 г.)" была завершена научная разработка многовековой истории русской дореволюционной библиографии. "Светлой памяти выдающегося русского библиографа Николая Васильевича Здобнова посвящает эту книгу автор" - таков был эпиграф монографии. И мы можем констатировать, что именно теперь открылись новые возможности в научной разработке истории русской библиографии, когда в результате трудов Н.В.Здобнова и М.В.Машковой она получила итоговое завершение. В любом случае освоение творческого наследия, уже в большей мере советского периода, выдающихся деятелей отечественной библиографии является актуальной задачей.
 
 В этой связи важно не отрывать историю нашей библиографии от зарубежной, что всегда было в традициях русской библиографии - начиная от В.Г.Анастасевча и В.С.Сопикова. Эта традиция была продолжена и в годы советской власти. Уже в довоенные годы были опубликованы три работы, пусть фрагментарные и не во всем законченные, но сыгравшие свою важную роль. Речь идет о книгах А.И.Малеина "Краткий очерк истории иностранной библиографии" [Л., 1925. 39 с.], А.И.Калишевского "Иностранная библиография" [М., 1926. 55 с.], М.Н.Куфаева "Иностранная библиография. Краткий очерк развития и современное состояние" [М., 1934. IV, 276 с.]. Одновременно с ними приступил к научной разработке иностранной библиографии К.Р.Симон (1887-1966). В 60-е годы вышла в свет его фундаментальная монография, переведенная затем на все европейские языки, - "История иностранной библиографии" [М., 1963. 736 с.]. Позже он оказал активное влияние на развитие системы ГСНТИ, опубликовав совместно с Г.Г.Кричевским статью "Советская реферативная периодика и ближайшие задачи ее организации" [Вестн. АН СССР. 1952. № 9. С. 80-91]. Статья была вскоре издана за рубежом: в Польше (1953) и Англии (1954).
 
 История библиографии, естественно, тесно связана с теоретическим обобщением ее и разработкой методики библиографической деятельности. В последнем случае период 50-60-х годов был особенно плодотворным. Наиболее существенный вклад внесли Е.И.Шамурин и П.Н.Берков. Первый [подробнее см.: Масанов Ю.И., Грачева И.Б. Шамурин Е.И. (1889-1962). М., 1970; Крылова Т.Д. Основные проблемы общей теории библиографии в трудах Е.И.Шамурина: Автореф. дис. ... канд. пед. наук. Л., 1984. 14 с.; Яковлев А.Я. Евгений Иванович Шамурин как книговед: К 100-летию со дня рождения//Книга. Исслед. и материалы. 1989. Сб. 59. С. 137-145] является автором до сих пор единственной монографии "Методика библиографической работы" [М., 1933. 295 с.]. Примечательно, что А.Г.Фомин по своему библиографическому опыту уже был готов создать подобный труд, но, узнав о намеченном выпуске пособия Е.И.Шамурина, отказался от своего намерения [Избранное. С. 6]. В такой обобщающей постановке подобных изданий пока нет. Е.И.Шамурин стал автором другой новаторской работы - "Очерки по истории библиотечно-библиографической классификации" (1955-1959 гг.). Она стала обобщающим шагом для создания советской "Библиотечно-библиографической классификации" (ББК), издание которой в базовом варианте началось в 1960 г. Одновременно Е.И.Шамурин опубликовал еще одну методическую работу - "Методика составления аннотаций" [М., 1959. 230 с.]. В определенной мере дальнейшим развитием методических работ Е.И.Шамурина следует считать практическое руководство М.А.Брискмана и М.П.Бронштейн "Составление библиографических пособий" (1964 г.), позднее вышедшее двумя изданиями (1969 и 1974 гг.) в качестве учебного пособия, а также методическое пособие М.В.Истриной "Аннотирование произведений печати" (1981 г.).
 
 Как мы уже отмечали, П.Н.Берков [подробнее о нем см.: Берков П.Н. Избранное. М., 1978. 264 с.; Павел Наумович Берков (1896-1969). М., 1982. 153 с.; Лихачев Д.С. Павел Наумович Берков//Прошлое - будущему. Л., 1985. С. 490-514] сыграл важную роль в формировании советского книговедения, особенно такого направления этой науки, как история книги. В общем можно считать, что его работы в трудах Института книги, документа и письма "Развитие истории книги как науки" (1931 г.) и "Предмет и объем истории книги как науки" (1936 г.) стали основополагающими для советского книговедения. К послевоенному времени относится его важнейший труд "Библиографическая эвристика. К теории и методике библиографических разысканий", заложивший основы научной разработки процесса библиографического поиска. Дальнейшее развитие этот труд получил затем в монографических публикациях А.И.Черного "Введение в теорию информационного поиска" (1975 г.) и А.В.Соколова "Автоматизация библиографического поиска" (1981 г.).
 
 В определенной мере рассмотренные работы по истории и методике библиографии 50-60-х годов обеспечили соответствующий взлет развития научно-библиографической мысли. За отсутствием специальных монографических работ по теории библиографии в это время таковой можно считать теоретический раздел "Введение в библиографию" второго издания вузовского учебника "Библиография: Общий курс" (1969 г.) под редакцией М.А.Брискмана и А.Д.Эйхенгольца. Автор первой главы "Библиография и ее общественная роль" И.В.Гудовщикова считает, что одним из важных вопросов теории библиографии является определение самого этого понятия. В то же время она выражает лишь надежду, что совместными усилиями будет выработано в перспективе "полное и точное, подлинно научное определение понятия "библиография". А пока "библиография - пособие, библиография - деятельность, библиография - наука. Все это взаимодополняющие и взаимосвязанные явления, лишь в своем единстве составляющие библиографию".
 
 В методологическом плане соответствующая глава, написанная М.П.Бронштейн, ограничена лишь частными методами библиографии - библиографическое разыскание, отбор литературы, библиографическая характеристика и группировка литературы. Другими словами, ничего особенно нового, по сравнению с предшествующим учебником 1957 г., не привносится.
 
 В развернувшейся после выхода названного учебника в свет дискуссии основные споры велись о видовой классификации библиографии и о положенном в ее основу типологическом признаке. Одни специалисты выступали за "целевое назначение", другие - за единство целевого и читательского назначения, третьи ( Б.А.Смирнова) - за "общественные функции, общественные запросы и потребности", четвертые (А.И.Барсук) - за "потребности определенных сторон человеческой деятельности" и т.д. Необходимое единство так и не было достигнуто. Сказывалось отсутствие общей теории библиографии. И она появилась в середине 70-х годов. Но прежде необходимо указать еще на две определяющие тенденции в развитии советского библиографоведения.
 
 О трех из них мы уже говорили выше. Четвертая тенденция связана с появлением нового научного направления в цикле так называемых информационно-коммуникативных наук. В нашу страну оно пришло из-за рубежа и обусловлено необходимостью компьютеризации общества, внедрением самых современных достижений информационных технологий - АИС. Речь идет об информатике (иначе - документации, документалистике, документоведении и т.д.) в нашем отечественном исполнении. Как известно, ее научное обоснование впервые осуществлено в громадной "обогатительной фабрике" научной литературы под названием ВИНИТИ. Академик А.Н.Несмеянов в предисловии к первому изданию монографии "Основы научной информации" [М., 1965] подчеркивал: "Быстрое развитие научно-информационной деятельности с неизбежностью ведет к ее обособлению и выделению в самостоятельную область. Научно-информационная деятельность существует так же давно, как и сама наука. Но до последнего времени ее методы и средства разрабатывались в сфере разных научных дисциплин. Не случайно поэтому, что при формулировании своего предмета и метода научная информация широко использует достижения других наук" [ Михайлов А.И., Черный А.И., Гиляревскй Р.С. Основы информатики. 1968. С. 7. Выделено нами. - А.А.Г.].
 
 Другими словами, информатика эффективно, в отличие от традиционных информационных наук, использовала их достижения. В частности, судя по второму, переработанному и дополненному изданию названной монографии, в объект информатики попали все издания, которые изучали ранее книговедение ("первичные документы и издания") и библиографоведение ("вторичные документы и издания"). Но самое главное - та самая библиографическая методология, которую ранее развивало именно библиографоведение, согласно уже имеющимся вузов-ским учебникам: библиографическое описание, классификация (систематизация), предметизация, аннотирование, реферирование. Пропало лишь рецензирование и обозрение, но это - дело времени. Уже в новой монографии тех же авторов (1976 г.) появились новые категории - "информационные издания" и "подготовка научных обзоров".
 
 Суть в другом. Советское библиографоведение отдало советской информатике свои собственные достижения, свой объект и предмет, методологию и даже научный язык - терминологию. И здесь самое время сказать об очередной исторической тенденции в развитии советского библиографоведения и вообще системы информационно-коммуникативных наук. Речь в данном случае идет о разработке СИБИД - системы стандартов по информации, библиотечному и издательскому делу, которая сменила ранее выходившую серию "Система информационно-библиографической документации". Теперь слово "библиография" из заглавия серии исчезло, но в основном эти ГОСТы являются библиографическими. Главные из них: в первой редакции - ГОСТ 16447-70 "Издания. Термины и определения основных видов"; ГОСТ 16448-70 "Библиография. Термины и определения"; ГОСТ 7.9-70 "Реферат и аннотация"; во второй редакции - ГОСТ 7.0-77 "Библиография. Термины и определения"; ГОСТ 7.1-76 "Библиографическое описание произведений печати"; ГОСТ 7.9-77 "Реферат и аннотация".
 
 С точки зрения развития советского библиографоведения особое значение имели так называемые терминологические стандарты - ГОСТ 16448-70 и 7.0-77 "Библиография. Термины и определения". В этом отношении уже были определенные опыты. В частности, Е.И.Шамурин выпустил "Словарь книговедческих терминов" (1958 г.), а в 1968 г. посмертно издан, пусть и в незаконченном варианте, терминологический словарь К.Р.Симона "Библиография. Основные понятия и термины". В отличие от ГОСТов как официальных и нормативных документов терминологические словари носят рекомендательный характер. Но все они, как и вообще справочные издания (справочно-энциклопедическая литература), являются своего рода лакмусовой бумажкой, отражая достигнутый уровень развития соответствующей науки. В частности, ГОСТ 16448-70 впервые в истории отечественной библиографии официально ввел само название соответствующей науки - "библиографоведение", закрепил ряд терминов для обозначения видов библиографии, процессов библиографической деятельности, видов библиографической продукции, библиографической записи и ее элементов, вспомогательных указателей.
 

<< Пред.           стр. 10 (из 14)           След. >>

Список литературы по разделу