<< Пред.           стр. 2 (из 11)           След. >>

Список литературы по разделу

 
 
 
 ленном отражении действительности, опосредованном общественными и индивидуальными потребностями, интересами, задачами, идеалами. Выражая и ориентируя сознание человека в системе общественных отношений и природных взаимосвязей, мировоззрение задает совокупность исходных ценностей и установок, которые воздействуют на поведение и образ жизни социальных классов, групп и индивидов. Представления и идеи, входящие в состав мировоззрения, активно участвуют в формировании его позиции по отношению ко всем жизненно важным явлениям и событиям в мире. Таким образом, мировоззрение — существенный феномен как личной, так и общественной жизни людей. Можно сказать, что оно представляет собой единство индивидуального и общественного сознания. Благодаря этому единству сознание отдельного человека, сохраняя свои личностные характеристики, соединяется с общественным сознанием, в известном смысле выражает его» 25.
 Это определение в отличие от дефиниции, рассматривавшейся выше, указывая общие черты, присущие всем типам мировоззрений, исключает сведение всего этого многообразия мировоззрений к одному, в действительности не существующему мировоззрению, которое якобы соединяет научное и религиозное, философское и эстетическое, эмпирическое и теоретическое и т. п. Достоинством данного определения является также то, что, указывая общие особенности всякого мировоззрения, оно позволяет понять, что эти особенности в разной степени реализуются в различных типах мировоззрений; в наибольшей степени они выражены в научном, особенно в научно-философском, мировоззрении. Наконец, данное определение правильно характеризует мировоззрение в плане единства субъективного и объективного. Такое единство, разумеется, имеет место в любом процессе познания, однако мировоззрение в отличие от других форм духовной активности людей представляет собой единство индивидуального и общественного сознания. В этой связи становится понятным, что те буржуазные теоретики, которые изображают мировоззрение в качестве субъективного человеческого самосознания, лишь абсолютизируют одну из его сторон, реально не существующую вне общественного сознания, независимо от него.
 Выше уже говорилось о том, что мировоззренческие выводы не привносятся в науку извне. Анализ истории науки и структуры научного знания показывает, что в рамках каждой фундаментальной науки исторически формируются определенные мировоззренческий выводы, которые далеко выходят за границы той специальной области знаний, в которой они высказываются и обосновываются. Пример астрономии, конечно, не единичен. Громадное мировоззренческое значение основных положений дарвинизма общеизвестно 26. Современная антропология, доказавшая, что различия между расами не определяют уровня интеллектуального, культурного, социального развития людей, противопоставляет человеконенавистнической идеологии расизма убедительные мировоззренческие аргументы. Все это доказывает принципиальную несостоя-
 35
 
 
 
 тельность противопоставления науки мировоззрению, ибо науку можно и должно противопоставлять лишь ненаучному или антинаучному мировоззрению. И то, что наука опровергает такого рода мировоззрение, свидетельствует о том, что ей имманентно присущи мировоззренческие обобщения. Если бы наука не заключала в себе мировоззренческих обобщений, не вырабатывала их в ходе своих специальных исследований, она была бы не способна к борьбе против религиозного и любого иного антинаучного мировоззрения. Неопозитивистский тезис, согласно которому наука не опровергает религии, как раз и исходит из представления, что мировоззрение по природе своей не имеет ничего общего с наукой. Учение неотомизма о «гармонии» между религией и наукой истолковывает последнюю как систему эмпирических суждений, лишенных мировоззренческого значения.
 Научное мировоззрение, систематизирующее мировоззренческие положения, порожденные развитием научного знания,— необходимая форма интеграции наук. Наука без мировоззрения, наука, нейтральная к борьбе мировоззрений,— это деформированная ненаучными мировоззренческими установками наука. Такого рода наука, отказываясь от мировоззренческих обобщений, вытекающих из ее собственных данных, воспринимает извне ненаучные мировоззренческие выводы. Следовательно, ее свобода от мировоззрения, ее нейтральность в борьбе мировоззрений оказываются лишь видимостью.
 Характеристика мировоззренческих убеждений как обобщений высокого порядка, обобщений, охватывающих фундаментальные формы всеобщности (природа, общество, человек, познание, культypa), далеко не исчерпывает сущности этих убеждений. Поскольку мировоззренческие убеждения опосредствованы определенными общественными интересами, выражают материальные и духовные интересы людей, предметом мировоззренческих обобщений становятся не только фундаментальные формы всеобщности, но и отдельные, особенные природные и социальные феномены. Человек, например, как и все живые существа, смертен. В этой констатации мировоззренческое значение имеет то, что относится к человеку. Эмпирически констатируемый факт человеческой смертности, существенным образом характеризующий поведение людей, издавна был источником разнообразных мировоззренческих выводов. Такие явления, как природные катастрофы, войны, социальное неравенство, постоянно побуждали (и побуждают в настоящее время) к различным мировоззренческим выводам.
 Осмысливая факты, образующие основу мировоззренческих убеждений, не трудно увидеть, что эти факты существенным образом связаны с жизненными интересами людей, социальных групп, классов, всего общества, человечества. Это отношение между интересами людей и определенными природными или социальными фактами настолько характеризует мировоззренческие убеждения, что даже наиболее широкие теоретические обобщения, если они не затрагивают интересов людей, не становятся мировоззренче-
 36
 
 
 
 скими убеждениями. Таковы, например, многие обладающие наибольшей всеобщностью положения математики и естествознания. Ясно также и то, что вследствие изменения условий некоторые факты, остававшиеся в течение длительного времени достоянием одних лишь специальных наук, приобретают все возрастающее мировоззренческое значение. В XIX в. вопрос о загрязнении среды обитания людей отходами производства обсуждался в специальной литературе, вызывал озабоченность санитарных инспекторов и т. д. В настоящее время вследствие угрозы экологического кризиса проблема сохранения естественной среды стала не только социально-экономической, но и мировоззренческой проблемой. В этой связи некоторые исследователи говорят, в частности, об экологическом мировоззрении.
 Т. Гоббс утверждал, что положения геометрии, поскольку они не затрагивают интересов людей, не вызывают споров. Он, однако, не сделал последовательного вывода из этой констатации, так как пытался методом аналогичным математической дедукции построить учение об обществе, положения которого были бы такими же бесспорными, как аксиомы геометрии. Разумеется, Гоббс не решил этой, по существу, утопической задачи. Следует, впрочем, подчеркнуть, что и убеждение относительно незыблемой бесспорности положений геометрии уже устарело. Со времени возникновения неевклидовой геометрии и в этой области началась борьба противоположных убеждений, которые в известной мере носят мировоззренческий характер.
 Говоря об убеждениях, существенно затрагивающих интересы людей, мы имеем в виду, разумеется, не отдельных индивидов, а интересы, общие группам людей, классам, обществу, человечеству. При этом речь идет не только об экономических, политических, национальных, но также и научных, эстетических и иных интересах. Многообразие мировоззренческих убеждений обусловлено, с одной стороны, многообразием природных и социальных явлений, а с другой — многообразием интересов людей. Природные и социальные феномены осознаются, осмысливаются как мировоззренческие проблемы лишь тогда, когда выявляется существенная связь человечества с этими феноменами. Сама по себе связь природных или социальных явлений, будучи предметом научного исследования, еще не составляет в силу этого обстоятельства содержания мировоззренческих обобщений.
 Поскольку в разных сферах духовно-практического освоения мира преобладают то одни, то другие интересы, потребности, стремления, мировоззрение приобретает особенную социальную направленность или типологическую характеристику. Отсюда понятна принципиальная необходимость разграничения мировоззрений различных классов общества. Коммунистическое мировоззрение принципиально противоположно буржуазному не только вследствие ориентации на иную предметную область, но прежде всего в силу принципиально противоположной оценки и интерпретации одних и тех же явлений.
 37
 
 
 
 Всякое мировоззрение (в отличие от отдельного, изолированно взятого мировоззренческого обобщения) выполняет исторически определенную идеологическую функцию. Социальная ориентация мировоззрения указывает на его партийный характер, который, однако, не выявляется непосредственно. Так, партийность религиозного мировоззрения скрадывается тем обстоятельством, что оно присуще как эксплуатирующему, так и эксплуатируемому классу, последнему даже в большей степени. Религиозное мировоззрение отражает, таким образом, положение, а не интересы эксплуатируемых масс. В этом смысле Маркс характеризовал религию как рабское сознание. Партийность буржуазного мировоззрения является фактом, который решительно отрицается идеологами буржуазии. Буржуазная партийность обладает видимостью беспартийности. Идеолог буржуазии, находясь во власти этой видимости, отрицает тот несомненный факт, что он является буржуазным идеологом. Больше того: он вообще считает себя не идеологом, а просто теоретиком, мыслителем, ученым.
 Буржуазный идеолог выступает, как правило, в роли критика идеологии. Он объявляет всякую идеологию ненаучной, поскольку та идеология, которую он представляет (хотя он и отрицает этот факт) не может быть по своей природе научной. Даже в тех, весьма редких случаях, когда буржуазный мыслитель поднимается в своих специальных исследованиях до уровня науки, он остается представителем чуждой науке идеологии. Классическая буржуазная политическая экономия представляла собой, как неоднократно отмечал Маркс, научную систему, но как буржуазная идеология она оставалась при этом ненаучной. Следовательно, научная идеология есть нечто большее, чем просто научная система взглядов по определенным социальным вопросам. Это — научное общественное сознание, научно обоснованная социальная программа, научное отражение положения и интересов трудящихся масс, исторической необходимости и действительных перспектив развития человечества.
 История знает лишь одну научную идеологию — марксизм-ленинизм. Следовательно, и научное мировоззрение, поскольку оно выходит за пределы природных явлений, осмысливает положение, интересы людей, возможно лишь на основе марксизма-ленинизма. Это, разумеется, не исключает научных мировоззренческих убеждений в рамках отдельных наук, в особенности если предметом мировоззренческого обобщения становятся природные феномены.
 Рассмотрение идеологических интенций всякого мировоззрения позволяет глубже понять коренные причины буржуазного отрицания возможности научного, и в особенности научно-философского, мировоззрения. В конечном итоге дело сводится к отрицанию марксистского мировоззрения, ибо марксизм как единство философии, политической экономии и научного социализма является единственным целостно научным, т. е. охватывающим не только природную, но и социальную реальность, мировоззрением. Таким образом, те же самые мотивы, которые побуждают буржуазного
 38
 
 
 
 мыслителя отрицать возможность научной идеологии, делают его противником научного мировоззрения. Эта-то буржуазная враждебность научному мировоззрению находит свое адекватное выражение в пресловутом отрицании самой возможности научного мировоззрения.
 Итак, мировоззрение, всякое мировоззрение, представляет собой систематическое единство многообразия непосредственно связанных с осознаваемыми интересами людей обобщенных убеждений относительно сущности природных или социальных явлений или же совокупности тех и других явлений. В этом определении мы не пользуемся терминов «мир» отнюдь не потому, что считаем его неподходящим, неопределенным и т. д. С нашей точки зрения, понятие мира, т. е. понятие природной и социальной реальности и их духовно-практического освоения, является одним из самых емких, значительных, содержательных понятий науки и философии. Поэтому разъяснение этого понятия призвано непосредственно служить делу обоснования дефиниции мировоззрения, и в особенности научного, в том числе научно-философского, мировоззрения.
 Гераклит говорил, что мир не создан никем из богов или людей. Левкипп и Демокрит открыли мир атомов. Современная физика исследует мир элементарных частиц. Платон разграничивал мир вещей и мир идей. Последующая идеалистическая философия, продолжившая традицию платонизма, противопоставляла чувственно воспринимаемому миру идею интеллигибельного мира. Религиозное мировоззрение породило легенду о сотворении мира. Средневековые мыслители рассуждали о начале мира во времени и пространстве. Материализм нового времени провозгласил, что мир существует вечно. Материализму же принадлежит систематическое развитие основополагающего гносеологического принципа познаваемости мира.
 Рождение и бурное развитие естествознания связано с признанием природы (мира естественных вещей) единственно существующим миром. Это миропонимание нашло свое аутентичное выражение в материалистической философии.
 Уже на заре капитализма новое, естественнонаучное по своему содержанию мировоззрение характеризует Вселенную как бесконечное множество миров. Естествознание вносит в понятие мира далеко идущую дифференциацию. Макромир и микромир, мир видимый и невидимый, но отнюдь не трансцендентный. Мир животных, мир растений, мир неодушевленных вещей и духовный мир человека, т. е. мир искусства, мир науки, мир повседневного опыта, мир техники. Человек, говорит Маркс, это — мир человека, общество, государство. Философы, подчеркивает Маркс, лишь различным образом интерпретировали мир, между тем как задача заключается в том, чтобы его изменить. Идея разумного преобразования мира, впервые сформулированная прогрессивной буржуазной философией XVII в., нашла свое систематическое научно-философское, экономическое и социологическое обоснование и развитие в мировоззрении марксизма.
 39
 
 
 
 Да, слово «мир» многозначно, и мы далеко не исчерпали всех его многочисленных, разнообразных значений. Можно сказать, что мир состоит из миров, и это относится не только к природной, но и к социальной реальности: мир социализма, капиталистический мир, так называемый третий мир. Эта многозначность термина — отражение бесконечного многообразия природной и социальной реальности, выражение неустанных стремлений человека и человечества понять бесконечное многообразие действительного в его единстве. Разумеется, далеко не случайно идея единства мира является одной из основополагающих философских идей 27.
 Таким образом, мировоззрение имеет дело не просто с миром, а с мирами, из которых складывается единый и вместе с тем бесконечно многообразный мир. Это не просто миры универсума, которые находятся за пределами доступной нам в настоящее время части Вселенной; это — миры природы и общества, природные и социальные миры, т. е. многообразные стороны целокупности природы, истории человечества, личной жизни, которые так или иначе, в зависимости от уровня общественного развития, связаны друг с другом. Каждый из нас живет в этом смысле во многих мирах, и все они посюсторонние миры, даже если это мир прошлого, которого уже нет, или мир будущего, которого еще нет. Нам представляется, что, осознавая многозначность и, мы бы также сказали, многозначительность слова «мир», которые, насколько нам известно, выявляются в языках всех народов, мы, так сказать, ad oculos осознаем значение понятия мировоззрения и несостоятельность всех попыток дискредитировать это понятие или противопоставить его научному знанию.
 Чтобы завершить анализ понятия мировоззрения, следует поставить вопрос об источниках мировоззрений. В научно-популярной литературе нередко высказываются по этому вопросу упрощенные взгляды, которые, как не трудно показать, по существу, чужды материалистическому пониманию истории. Так, некоторые авторы утверждают, что религиозное мировоззрение основывается на предрассудках, а научное мировоззрение — на фактах, установленных наукой. Между тем религиозное мировоззрение (как и религия вообще) представляет собой отражение исторически определенного общественного бытия. Предрассудки, разумеется определенные предрассудки, не основа этого мировоззрения, а его содержание. Действительной основой всякого мировоззрения является общественное бытие, так как мировоззрение есть особая форма общественного сознания. Естественнонаучное мировоззрение, содержание которого образует историческое развитие познания природной реальности, интеграция многообразия наук о природе, обобщение их принципов, несомненно также обусловлено общественным бытием, развитием производительных сил общества, характером производственных отношений, достижениями материальной культуры, неотъемлемым элементом которой являются постоянно совершенствующиеся средства инструментального наблюдения, измерения, анализа. Так, формирование механистического миро-
 40
 
 
 
 воззрения имеет не только теоретические предпосылки; оно исторически связано со становлением капиталистического способа производства. Эмпиризм с его установкой на скрупулезное описание отдельных, сознательно изолируемых явлений, предметов, видов растений и животных, географических зон, минералов и т. д. был вызван к жизни насущными потребностями капиталистического) производства, хотя, конечно, и он, как определенная методология, имеет глубокие теоретические корни.
 Общественное бытие людей формирует повседневный опыт каждого индивида, который играет немалую роль и в науке, даже в современной физике, несмотря на то что она далеко ушла от явлений, доступных непосредственному наблюдению. Л. де Бройль, характеризуя квантовую физику, обращает внимание именно на это обстоятельство: «Наши картины и представления мы образуем, черпая вдохновение из нашего повседневного опыта. Из него мы извлекаем определенные понятия, а затем уже, исходя из них, придумываем путем упрощения и абстрагирования некоторые простые картины, некоторые, по-видимому, ясные понятия, которые, наконец, пытаемся использовать для объяснения явлений» 28.
 Значение повседневного опыта в формировании мировоззрения особенно наглядно выявляется в общественном развитии. В. И. Ленин писал: «Никакими книжками и никакой проповедью нельзя просветить пролетариат, если его не просветит его собственная борьба против темных сил капитализма» 29. Борьба пролетариата против диктатуры капитала формирует его классовое сознание, что составляет необходимую предпосылку возникновения социалистического мировоззрения. В. И. Ленин, отмечая нравственное значение стачек, подчеркивал, что они вызывают подъем духа рабочих, способствуют осознанию ими того, что их положение не безнадежно. Однако, как ни велика роль повседневной экономической борьбы пролетариата, сама по себе она не может привести к сознанию исторической необходимости уничтожения капитализма. Такое революционное социалистическое сознание было, как известно, научно обосновано лишь марксизмом, критически подытожившим все богатство предшествующего развития общественной мысли, опыт общественного развития, опыт рабочего движения. Коммунистические партии вносят научное социалистическое сознание в массы трудящихся, связывая их повседневную борьбу с подготовкой к революционному штурму капитализма. Мы видим, таким образом, что марксистское мировоззрение органически связано как с развитием теории, так и с практикой социалистического движения — борьбы против капитализма, в одних странах, строительством социализма — в других, где уже покончено с диктатурой капитала.
 Выражение «научное мировоззрение» иногда понимается односторонне и поэтому неправильно: в нем видят лишь обобщение научных данных. Как ни велико значение науки, которая, как уже подчеркивалось выше, постоянно формирует мировоззренческие обобщения, она не является и не может быть единственным источ-
 41
 
 
 
 йиком этих обобщений. История науки показывает, что ее собственные мировоззренческие обобщения в значительной степени определяются объективными социальными условиями ее развития. Атеистические, гуманистические, демократические идеи, образующие существенные стороны мировоззренческих обобщений науки, обусловлены общественным развитием, социальным прогрессом, движущей силой которого было освободительное движение трудящихся. Вот почему сводить научное мировоззрение к совокупности наиболее общих научных положений — значит становиться на ограниченную, остающуюся в рамках идеалистического понимания истории сциентистскую позицию. Научное мировоззрение, подчеркивает П. Н. Федосеев, несводимо «к простому осмыслению результатов одной лишь науки. Мировоззрение — продукт эпохи в целом; оно складывается в результате обобщения и осмысления не какой-то отдельной стороны человеческой деятельности, а человеческого существования в целом, во всем многообразии его проявлений» 3".
 Было время, когда существование рабства представлялось не только необходимым, но и естественным, вытекающим из якобы неизменной природы человека. Аристотель считал рабство постоянным условием жизни общества. И если в ходе последующего общественного развития рабовладельческие отношения были уничтожены, а рабовладельческие убеждения дискредитированы, то причиной этого было развитие производительных сил, борьба рабов против рабовладельцев. То же следует сказать и об исторических судьбах крепостничества и связанных с ним мировоззренческих предрассудках относительно изначальности сословного неравенства и превосходства дворянства и духовенства над «простыми» людьми. Эти предрассудки были господствующими идеями феодального общества, так как они представляли собой идеи господствующих сословий.
 Развитие капитализма покончило с феодальными, крепостническими отношениями, поскольку они перестали соответствовать уровню и характеру производительных сил, выросших в недрах феодализма. Но буржуазное общество, которое также носит антагонистический характер, породило свои мировоззренческие предрассудки. К ним в первую очередь следует отнести убеждения, согласно которым частная собственность и конкуренция являются естественными условиями свободного развития личности. Исторически определенные, прогрессивные на известной ступени развития общества социально-экономические условия были освящены как вечный закон природы и источник благоденствия человечества. Уничтожение сословных перегородок интерпретировалось идеологами буржуазии как установление социального равенства, между тем как на деле капитализм еще более усиливает социальное неравенство, основу которого образует частная собственность на средства производства.
 Исторический опыт социалистического строительства практически доказывает, что свободное развитие членов общества на пути
 42
 
 
 
 к полному социальному равенству осуществимо лишь путем ликвидации капиталистического способа производства и построения свободного от антагонистических противоречий общества. Таким образом, развитие мировоззрений, переход от ненаучных мировоззренческих убеждений к научным представляет собой социальный процесс, движущие силы которого многообразны. Это объективный процесс общественно-экономического и политического развития, и идеологическая борьба, и познание. Научное мировоззрение, созданное марксизмом, объединяет, синтезирует посредством критического анализа, отбора и обобщения научные данные (мировоззренческие выводы наук о природе и обществе) с данными повседневного и исторического опыта, которые, в свою очередь, становятся предметом научного анализа.
 Научное мировоззрение, если оно рассматривается лишь как подытожение, хотя бы и теоретическое, уже имеющихся знаний, естественно, выступает не столько как продолжение, сколько как завершение исследований, проведенных в науках. Такое понимание научного и в особенности научно-философского мировоззрения является односторонним и по существу неправильным. Во-первых, теоретическое (и, следовательно, критическое) подытожение научных данных, а тем более повседневного и исторического опыта является специфической формой исследовательской работы, результатом которой являются новые выводы. Так, мировоззренческие выводы, которые были сделаны Энгельсом путем философского обобщения великих открытий естествознания середины XIX в., существенно отличались от мировоззренческих выводов Шлейдена и Шванна, Майера, Дарвина. И что в особенности следует подчеркнуть, философские обобщения Энгельса в отличие от выводов, сделанных этими учеными, аутентично выражали действительное содержание их великих открытий. Следует подчеркнуть. что в рамках научного (в особенности научно-философското) мировоззрения вырабатываются, развиваются принципы, которые, во всяком случае непосредственно, не содержатся в данных науки и практики, образующих основы мировоззрения. Значение научного мировоззрения заключается, коротко говоря, в том, что оно составляет методологическую базу исследовательской работы, способствует определению общих направлений исследования, раскрывает условия, предпосылки решения его задач.
 Общеизвестно, какую выдающуюся роль в развитии естестве-знания сыграло механистическое мировоззрение, которое не только выявило значение механических процессов в сферах, находящихся вне предмета механики, но и исключило из наук о природе ложные исследовательские подходы и соответствующие им псевдопроблемы: теологические, телеологические, организмические и т. д. В отличие от механистического мировоззрения научно-философское мировоззрение марксизма свободно от односторонности, метафизической ограниченности, абсолютизации достигнутых незнанием результатов.
 43
 
 
 
 Трудно переоценить значение научного мировоззрения как для исследования, так и для практики. В противоположность новейшей буржуазной философии, принижающей значение научного мировоззрения, следует подчеркнуть, что в современной идеологической борьбе мировоззренческие проблемы постоянно выступают на первый план. Решение глобальных проблем современной Эпохи принципиально невозможно без их научно-мировоззренческого анализа, осмысления, обобщения. Современное научное мировоззрение — мощная интеллектуальная движущая сила общественного прогресса.
 1 М. Борн, вспоминая о Гильберте и Минковском, отмечает: «На меня произвело глубокое впечатление мировоззрение этих двух великих математиков» (Борн М. Размышления и воспоминания физика. М., 1977, с. 6).
 2 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 8, с. 145.
 3 Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 17, с. 424.
 4 Там же, т. 24, с. 123.
 5 Брежнев Д. И. Ленинским курсом: Речи и статьи. М., 1976, т. 5, о. 533.
 6 См.: Гегель Г. В. Ф. Соч. М., 1958, т. 14, с. 192. Эта точка зрения Гегеля является развитием положений И. Канта, который в своей «Критике способности суждения» впервые ввел в научный оборот термин «мировоззрение». И. Г. Фихте воспользовался этим термином в своем первом произведении «Критика всякого откровения», в котором религиозному мировоззрению противопоставляется рациональное, по существу, иррели-гиозное мировоззрение.
 7 Копнин П. В. Введение в марксистскую гносеологию. Киев, 1966, с. 10.
 8 Не случайно, например, то обстоятельство, что XVI Всемирный философский конгресс (Дюссельдорф, 1978) был посвящен теме «Философия и мировоззренческие проблемы современной науки». Активное участие в обсуждении этой темы принимали наряду с философами выдающиеся представители современного естествознания.
 9 Jaspers К. Psychologie der Weltanschauungen. Leipzig, 1919, S. 1.
 10 См. также на эту тему: Ойзерман Т. И. Диалектический материализм и история философии. М., 1979, гл. «Философия и обыденное сознание».
 11 В противовес неопозитивистским утверждениям о том, что мировоззренческие выводы вносятся в естествознание, а не являются обобщениями, основанными на естественнонаучных данных, И. С. Шкловский указывает, что «при всей огромной роли астрономии в истории развития земной технологии она имела и имеет решающее значение для формирования мировоззрения. В наши дни мировоззренческое значение астрономии особенно велико» (Вопр. философии, 1969, № 5, с. 61). Можно не согласиться с утверждением относительно решающего значения астрономии в формировании мировоззрения, поскольку это утверждение оставляет вне рассмотрения общественное бытие, определяющее общественное сознание, а также не указывает, какого типа мировоззрение имеется в виду. Однако выделение астрономии как науки, сыгравшей особенную роль в мировоззренческом развитии человечества, вполне правомерно.
 12 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 20, с. 349—350.
 13 Иванов В. Г. Физика и мировоззрение. Л., 1975, с. 79.
 14 Черноволенко В. Ф. Мировоззрение и научное познание. М., 1965, с. 58— 59.
 15 Философская энциклопедия. М., 1964, т. 3, с. 454. 16 Эйнштейн А. Собр. науч. тр. М., 1967, т. 4, с. 142.
 17 Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 18, с. 367.
 18 Там же, т. 4, с. 189.
 44
 
 
 
 19 Постановление ЦК КПСС от 26 апреля 1979 г. «О дальнейшем улучшении идеологической, политико-воспитательной работы» (М., 1979) подчеркивает необходимость того, чтобы знание марксистско-ленинской теории превращалось «у советских людей в убеждение, активную жизненную позицию стойкого борца за коммунизм» (с. 9).
 20 Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 39, с. 65.
 21 Там же, т. 16, с. 65.
 22 Классическую механику, отмечает Л. де Бройль, характеризует убеждение, что «каждое физическое явление может быть в принципе совершенно строго локализовано вне зависимости от всех динамических процессов, управляющих этим явлением» (Вройль Л. де. Революция в физике. М., 1965, с. 8). По-иному обстоит дело в квантовой механике. В этой связи де Бройль высказывает положение, диалектический характер которого очевиден: «Точная локализация в пространстве и времени — это некая статическая идеализация, исключающая всякое развитие и всякое движение. Понятие же состояния движения, взятое в чистом виде, напротив, есть динамическая идеализация, противоречащая понятиям точного положения и момента времени» (Там же).
 23 Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 18, с. 124.
 24 Там же, с. 372.
 25 Федосеев П. Философия, мировоззрение, наука.— Проблемы мира и социализма, 1978, № 12, с. 39—40.
 26 Нельзя поэтому согласиться с Л. Витгенштейном, который утверждал: «Дарвиновская теория имеет не больше отношения к философии, чем любая другая естественнонаучная теория» (Витгенштейн Л. Логико-философский трактат. М., 1959, с. 50). Маркс подчеркивал, что Дарвин вскрыл несостоятельность телеологического мировоззрения, указав вместе с тем на факты, которые вызывали это мировоззренческое заблуждение. В «Диалектике природы» Энгельса глубоко раскрыто выдающееся мировоззренческое значение теории Дарвина и, в частности, его роль в естественнонаучной подготовке диалектико-материалистического мировоззрения.
 27 Стоит подчеркнуть, что и неопозитивизм, который обычно ставит под вопрос понятие мировоззрения, не обходится без понятия мира. Л. Витгенштейн, например, утверждает: «Логика наполняет мир; границы мира являются также ее границами» (Витгенштейн Л. Указ. соч., с. 80). В другом месте той же работы Витгенштейн заявляет: «Логика не теория, а отражение мира» (Там же, с. 89). Следовательно, даже субъективистски-агностическая философия не может обойтись без понятия мира.
 28 Бройль Л. де. Указ. соч., с. 186.
 29 Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 12, с. 146.
 30 Федосеев П. Указ. соч., с. 41.
 
 
 
 Глава II
 СПЕЦИФИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ ФИЛОСОФСКОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ
 ФИЛОСОФИЯ КАК ОБЩЕЕ ТЕОРЕТИЧЕСКОЕ МИРОВОЗЗРЕНИЕ
 В предыдущей главе мы рассмотрели различные по своим предметным и эпистемологическим характеристикам виды мировоззрений. Как относится к ним философия? Является ли она особым видом мировоззрения? Положительный ответ, правда, в общей форме был уже дан в предыдущей главе. Однако этот ответ нуждается в специальном обосновании, поскольку философия на протяжении своего многовекового развития выступала как всеобъемлющая «наука наук». И соответственно этому большинство философов отнюдь не считали свои учения мировоззрением. Такое обоснование тем более необходимо, что понятие мировоззрения, как уже указывалось, было сформулировано лишь в XVIII в. Из этого, однако, не следует, как мы постараемся доказать, что лишь к этому времени философия становится мировоззрением. Речь, скорее, идет об осознании факта, наличие которого подтверждается всей историей философии.
 Философские учения обычно создавались как системы, включающие в себя все теоретическое содержание научного знания. Система Аристотеля — это физика, биология, психология, государствоведение, несмотря на то что в его эпоху уже существовала определенная научная специализация. Нам известны выдающиеся математики, астрономы, географы, историки античности, которые отнюдь не были философами. Учение Аристотеля — энциклопедия научного знания античности, из которого он, однако, уже вычленяет «первую философию», впоследствии названную метафизикой. Анализ этой собственно философской части учения Аристотеля обрисовывает его философское мировоззрение, несводимое к его физике, биологии, психологии и т. д.
 Метафизические системы XVII—XIX вв. также не являются, во всяком случае непосредственно, мировоззренческими системами. В состав гегелевской «энциклопедии философских наук» входят все фундаментальные науки, которые посредством спекулятивно-идеалистической интерпретации, выделяющей их наиболее общие положения, подчиняются императивам абсолютного идеализма. При таком понимании смысла и значения философии не только мировоззрение, но и традиционная «любовь к мудрости»
 46
 
 
 
 представлялись Гегелю совершенно несоответствующими подлинной сущности философии.
 Гегель полагал, что философия не только наука об абсолютном; это — абсолютная наука, из которой все другие науки черпают свои высшие, основополагающие истины. Недаром же он утверждал, что «все, что в каком-нибудь знании и в какой-нибудь науке считается истиной и по содержанию, может быть достойно этого имени только тогда, когда оно порождено философией; что другие науки, сколько бы они не пытались рассуждать, не обращаясь к философии, они без нее не могут обладать ни жизнью, ни духом, ни истиной» '. В гегелевской иерархии абсолютного знания (искусство, религия, философия) нет места, как может показаться на первый взгляд, наукам. Дело, конечно, не в том, что Гегель недооценивает научное знание. Скорее, наоборот, он абсолютизирует науку. Однако наукой в собственном смысле является для него лишь философия, а все другие науки, как только они достигают соответствующего спекулятивного уровня, становятся частью философской системы: философией природы, философией истории, философией права и т. д. Гегель не разграничивает науку и мировоззрение (научное мировоззрение), хотя в своем рассмотрении научной (и философской) проблематики он всегда выделяет именно мировоззренческие проблемы, довольно пренебрежительно относясь к конкретному, в особенности эмпирическому, научному знанию. Наиболее ярким, синтетическим выражением основного мировоззренческого смысла философии Гегеля является его знаменитое изречение: все действительное—разумно, все разумное — действительно.
 Развитие специальных наук, обособление и дифференциация которых становятся одной из движущих сил научного прогресса, делает неизбежным и разграничение между философией и науками о природе и обществе, т. е. между философским мировоззрением и специально-научным знанием. Не случайно поэтому, что понятие мировоззрения формулируется в XVIII в., т. е. в эпоху интенсивного размежевания между специальными науками. Возникновение позитивизма в 30-х годах XIX в. отражает эту ситуацию. О. Копт и Г. Спенсер истолковывают философию как теорию науки, сводящую воедино ее наиболее общие теоретические посылки и результаты. Философия соответственно этому трактуется как научное мировоззрение, хотя в его позитивистской интерпретации оно и не является научным.
 Современные позитивисты в отличие от своих предшественников, как правило, видят в философии не теорию, а лишь метод; определенный способ анализа научных и ненаучных («метафизических») высказываний. Сведение философии к совокупности формальных, «технических» процедур означает отрицание ее мировоззренческого характера. Это, конечно, не означает, что неопозитивизм отрицает существование мировоззрения и, больше того, различных мировоззрений. Сторонники этого учения обычно также признают, что большинство философских учений представляло
 47
 
 
 
 собой мировоззренческие построения. Неопозитивизм как раз и претендует на разрыв с этой чуждой науке, по его убеждению, традицией. Философии как мировоззрению неопозитивисты противопоставляют специальную методологию, якобы разрешающую философские проблемы путем установления того «факта», что они лишены научного смысла. Тем не менее анализ неопозитивистской доктрины выявляет, присущую ей субъективистски-агностическую мировоззренческую ориентацию. Этот вывод не нуждается в специальном обосновании, так как эволюция неопозитивизма привела его сторонников к убеждению, что их «философия науки» имплицитно предполагает определенные «метафизические», мировоззренческие посылки.
 Иррационалистическая «философия жизни», одним из основоположников которой был В. Дильтей (о нем уже шла речь в предшествующей главе), в противовес позитивизму считает мировоззрение сущностью философии. Дильтей противопоставлял «науки о духе» естествознанию, явно недооценивая познавательное значение последнего. Философское мировоззрение образует, по Дильтею, глубочайшую основу «наук о духе»; оно есть не что иное, как жизнепонимание, самопостижение человеком своей сущности, фундаментальных жизненных переживаний и устремлений в рамках исторически определенной эпохи. «Философия,— писал Дильтей,— находится во взаимодействии с практическим миром, его идеалами и его строем жизни. Ибо она ведь не что иное, как уразумение воли, ее правил, целей и благ»2. Субъективистская интерпретация практики как жизнеутверждающего комплекса переживаний и волевых актов, противопоставление философского мировоззрения научному, в особенности естественнонаучному, знанию, утверждение, что психологическая интроспекция является непосредственным и поэтому достовернейшим знанием, из которого вырастает философия,— все это придает дильтеевской концепции философского мировоззрения принципиально ненаучный характер.
 Решительную позицию отрицания философского мировоззрения занимал Э. Гуссерль, полагавший, что феноменология, поскольку она есть строгая наука, абсолютно несовместима с любого типа мировоззрением. Последнее неизбежно антропологично, психологично, т. е. субъективно; оно должно быть вынесено за скобки, так же как эмпирическое знание и дискурсивное мышление. Действительное, истинное бытие находится по ту сторону эмпирически существующего; оно есть идеально данное, постигаемое интуитивным сущностным видением. Тем не менее мировоззренческий характер феноменологии Гуссерля очевиден, какова бы ни была субъективная позиция ее создателя.
 Мы констатируем, таким образом, противоречие между действительным содержанием философии (специфическое мировоззрение) и его неадекватной формой выражения (отрицание возможности или необходимости философского мировоззрения). Это противоречие является, по-видимому, одним из источников тех трудностей, с которыми постоянно сталкивались философы, пытаясь дать де-
 48
 
 
 
 финицию понятия философия. Одни из них считали специфическим определением философии теорию бытия, другие — теорию-познания, третьи — учение о ценностях. Одна часть философов настаивала на том, что философия является наукой, другая, напротив, утверждала, что философия начинается там, где кончается наука. Между тем самые различные определения философии могут быть поставлены на свое место (разумеется, в исторической ретроспективе), если рассматривать эти определения как различные, нередко даже взаимоисключающие характеристики философского мировоззрения, содержание которого отнюдь не задано изначально. Это мировоззрение изменяется, развивается, переходит из одного определения в другое, противоположное, подтвергает отрицанию свое прежнее содержание, оставаясь при этом специфическим философским мировоззрением. И какую бы позицию ни занимала философия по отношению к мировоззрению — обосновывает ли она то или иное мировоззрение, отвергает ли она с порога всякое мировоззрение,— мы всегда обнаруживаем в ней систему мировоззренческих обобщений. Борьба с мировоззрением оказывается лишь борьбой с определенным философским (и нефилософским) мировоззрением, отрицание философского мировоззрения — определенная мировоззренческая философская позиция. Важно-подчеркнуть, что чем больше философия удаляется от претензии на создание всеобъемлющей науки наук, тем очевиднее становится ее мировоззренческая сущность.
 Размежевание между философией и специальными науками, которое иногда неточно описывается как «отпочкование» наук от философии, отнюдь не означает превращения философии в специальную научную дисциплину, как полагают неопозитивисты. Это — процесс выявления, развития и утверждения специфической мировоззренческой сущности философии. Диалектический материализм, принципиально отвергая противопоставление философствования специальному научному исследованию и отрицая тем самым философию в старом смысле слова, определяет созданное марксизмом философское учение следующим образом: «Это,— пишет Энгельс,— вообще уже больше не философия, а просто мировоззрение, которое должно найти себе подтверждение и проявить себя не в некоей особой науке наук, а в реальных науках» 3.
 Было бы явным искажением мысли Энгельса, если бы мы ее истолковали в том духе, что домарксистская философия не была мировоззрением, поскольку она строилась как всеобъемлющая, абсолютная наука. Это обстоятельство, несомненно, затушевывало мировоззренческие характеристики философии, но ни в коей мере не устраняло их. Материализм и идеализм, механицизм и телеология, рационализм и эмпиризм, как и все другие философские направления, течения, учения, всегда представляли собой мировоззренческие системы. Отрицание марксизмом философии в старом смысле слова есть диалектическое отрицание, которое выявляет и утверждает подлинную мировоззренческую сущность (и назначение) философии. Именно поэтому Энгельс говорит, развивая ци-
 49
 
 
 
 тируемое положение: «Философия, таким образом, здесь „снята", т. е. „одновременно преодолена и сохранена", преодолена по форме, сохранена по своему действительному содержанию» 4. Это действительное содержание философии в отличие от ее многообразных исторически обусловленных форм выражения носит мировоззренческий характер, и наша задача состоит в том, чтобы охарактеризовать специфические черты философского мировоззрения.
 Само собой разумеется, что, определяя философию лишь как мировоззрение, мы еще не указываем тем самым ее differentia specifica, так как не всякое мировоззрение — философия5. Понятие мировоззрения шире понятия философии, которая в отличие от других видов мировоззрений представляет собой прежде всего общее мировоззрение.
 Энгельс указывает, что материализм есть «общее мировоззрение, основанное на определенном понимании отношения материи и духа» 6. Нет нужды доказывать, что то же самое следует сказать и об идеализме. Понятие общего мировоззрения раскрывается благодаря анализу факта существования различных видов мировоззрений. Одни из них представляют собой системы естественнонаучных обобщений, другие относятся к социальной реальности.
 Философия же по самой своей природе не может быть лишь естественнонаучным или только социальным мировоззрением. Философия природы, так же как и философия истории, является лишь разделом философских систем.
 Может показаться, что, характеризуя то или иное философское учение как буржуазное (или феодальное), мы ограничиваем предмет его исследования одной лишь социальной реальностью, т. е. исключаем из определения философии понятие общего мировоззрения. В действительности здесь имеется в виду идеологическая форма, идеологическая функция философии, которая, разумеется, не исчерпывает всего ее содержания. Ясно также и то, что исторически определенный (например, буржуазный) характер философии выявляется не только в ее учении об обществе, но и в ее натурфилософии, гносеологии и т. д. Философия не только синтезирует различные виды мировоззрений; она самоопределяется посредством своего отношения к тем или иным мировоззрениям (например, к религии), обобщая в границах своей мировоззренческой направленности также и те факты и знания, события и их осознание, которые образуют основу качественно различных мировоззрений. Это значит, что философия теоретически подытоживает исторический опыт (в первую очередь важнейшие социальные изменения), повседневный опыт человечества, научные данные и нередко даже эстетическое мировосприятие своего времени. Существенно отличаясь от религии как теоретическое мировоззрение, философия осмысливает основу религиозного сознания — господство анонимных стихийных сил общественного развития над людьми, зачастую не имея адекватного представления о сущности этих сил, т. е. считая их «мировым духом», антропологической определенностью человеческого существования и т. д. Существен-
 .50
 
 
 
 но отличаясь от специальных наук, философия занимается общими проблемами научного исследования, так же как и самим феноменом научного знания вообще.
 Общенаучные категории являются, как правило, категориями философии. Но если специальные науки принимают эти категории как нечто данное, обычно не подлежащее обсуждению, то в философии эти категории (наряду с другими относящимися лишь к философии) составляют предмет специального исследования. Именно как учение о категориях, имеющих общенаучное значение, философия представляет собой общее мировоззрение не только в онтологическом, но также гносеологическом и методологическом отношениях. Достаточно вдуматься в такие философские (и общенаучные) категории, как сущность и явление, необходимость и случайность, возможность и действительность, чтобы вполне осознать значение общего, или философского, мировоззрения. Ведь эти категории в отличие от научных понятий, фиксирующих эмпирически наблюдаемые факты, всегда представляют собой открытую» проблему, решение которой не может быть окончательным, поскольку развитие научного познания продолжается.
 Существование массы — одного из основополагающих понятий физики — фиксируется эмпирически, и величина массы измеряется с заданной точностью. Что же касается таких понятий, как сущность, необходимость, действительность, то одни философы занимались их специальным исследованием, а другие, напротив, утверждали, что все это ненужные, лишенные объективного содержания понятия. Попытки исключить эти категории из философии (и тем самым из науки) не прекращаются поныне вопреки тому, что современное естествознание эмпирически обосновывает разграничение видимости и сущности, необходимости и случайности, действительности и возможности. Выдающиеся естествоиспытатели XX в. глубоко осознают, что общее, т. е. философское, мировоззрение необходимо прежде всего нефилософам. «В наше время,— говорит А. Эйнштейн,— физик вынужден заниматься философскими проблемами в гораздо большей степени, чем это приходилось делать физикам предыдущих поколений. К этому физиков вынуждают трудности их собственной науки» 7.
 Именно потому, что философия есть общее мировоззрение, она представляет собой теоретическое (теоретически обосновываемое) мировоззрение. Иными словами, философия возможна как общее мировоззрение лишь постольку, поскольку она есть теоретическое мировоззрение. Правда, естественнонаучное и социальное мировоззрение также носят теоретический характер. Однако они по самой природе своей не могут быть общим мировоззрением, предметом которого является не только природное, не только социальное, но и единство того и другого.
 Специфика общего мировоззрения определяет и специфические особенности философского мышления, что с достаточной очевидностью выявляется в учении о категориях, о котором уже шла речь выше.
 51
 
 
 
 Энгельс неоднократно подчеркивал, что философия учит теоретически мыслить, что до сих пор (это было сказано в 70-х годах прошлого века) не существует иной, нефилософской школы теоретического мышления. Не входя в рассмотрение этого положения, что было уже сделано нами в специальном историко-философском исследовании8, отметим лишь, что философия, согласно этому положению, адекватно выражает сущность теоретического мышления, его основные отличительные черты. И дело не только в том, что философия — исторически первая форма теоретического мышления, или в том, что естествознание лишь во второй половине XIX в. становится, да и то не во всех своих основных разделах, теоретическим (а не только эмпирическим) исследованием. Суть дела состоит в том, что теоретичность со всеми ее не только положительными, но и отрицательными (спекулятивными) сторонами достигает наибольшего развития именно в философии. Именно в философии теоретическое образует не только форму, способ исследования, но и его содержание. Ведь существенное содержание философии составляет исследование форм теоретического мышления. Мы имеем в виду не только логику как часть философии, но и учение о категориях как формах мышления, характеризующих присущие объективной действительности формы всеобщности. Чтобы правильно оценить эту специфическую характеристику философии, необходимо подвергнуть анализу те черты теоретического мышления, которые, так сказать, изначально присущи философии, в то время как в науке они формируются лишь на стадии перехода от описательно эмпирического изучения явлений к абстрактно теоретическому исследованию идеализируемых объектов. Рассмотрим с этой точки зрения учение Фалеса, согласно которому вода есть первоначало, всеобщая сущность всего существующего; все возникает из воды и все превращается в воду.
 Это утверждение опирается на чувственно наблюдаемые факты, но оно вместе с тем вступает в конфликт с повседневным опытом, который учит, что хлеб и вино не вода. Основоположение Фалеса является частью логическим выводом, частью допущением, подтверждаемым некоторыми фактами. Общей предпосылкой этого основоположения является также отсутствие знаний относительно существенных различий между явлениями. Вывод Фалеса есть не что иное, как скачок от непосредственного наблюдения к универсальному теоретическому обобщению. Но теоретическое даже в своих более ограниченных формах принципиально несводимо к чувственным данным, на основе которых оно сложилось. Оно может быть подтверждено лишь новыми эмпирическими данными, получение которых нередко становится возможным именно благодаря этому теоретическому положению. Следовательно, скачок от эмпирических констатации к теоретическим обобщениям может быть, как это часто случается в науке, догадкой, которую, впрочем, следует рассматривать не просто как случайное (в психологическом смысле слова), а как нормальную форму теоретического поиска, необходимо проявляющегося в предположениях, заключе-
 52
 
 
 
 ниях по аналогии, гипотезах. «Никакой логический путь,—говорит А. Эйнштейн,— не ведет от наблюдений к основным принципам теории» 9. Не следует истолковывать это положение как допущение алогического. Это, скорее, то, о чем пишет известный современный физик Ричард Фейнман: «Вообще говоря, поиск нового закона ведется следующим образом. Прежде всего о нем догадываются, затем вычисляют следствия этой догадки и выясняют, что повлечет за собой этот закон, если окажется, что он справедлив. Затем результаты расчетов сравнивают с тем, что наблюдается в природе, с результатами экспериментов...» 10.
 Предположения, догадки, гипотезы являются обычно обобщениями, сделанными на основании ограниченного, недостаточного количества данных наблюдения. Таковы, в частности, индуктивные умозаключения, поскольку они основываются на неизбежно незавершенной серии наблюдений. Эти заключения оказываются, следовательно, скачком от неопределенности к определенности, являющейся первоначально лишь убеждением, которое в дальнейшем подтверждается или, напротив, опровергается новыми фактами. Рассуждения о неправомерности индуктивных обобщений несостоятельны, если, конечно, не забывать о том, что такого рода обобщения не являются аподиктическими и их всеобщность может оказаться весьма ограниченной или даже мнимой. Но, как ни проблематична всеобщность индуктивного вывода, ученый, формулирующий на основании наблюдений и экспериментов определенную закономерность, не может при всем своем желании ограничить ее всеобщность, если он, конечно, не располагает необходимыми для этого фактическими данными. Вполне понятно поэтому следующее заявление Р. Фейнмана: «Мы просто обязаны, мы вынуждены распространять все то, что мы уже знаем, на как можно более широкие области, выходить за пределы уже постигнутого. Опасно? Да. Ненадежно? Да. Но ведь это единственный путь прогресса» 11. Можно не согласиться со слишком категорическим утверждением относительно единственного пути прогресса в науке, но бесспорно, что экстраполяция научных выводов, полученных на основе ограниченных фактических данных, на новые, еще неисследованные явления и целесообразна и неизбежна, несмотря на то что она, безусловно, чревата заблуждениями. И прав Фейнман, заключая: «Всегда необходимо распространять идеи за рамкя того, на чем они уже испробованы» 12.
 Теоретическое исследование, собственно, потому и является теоретическим, что оно выходит за пределы опыта, разумеется наличного опыта, а не опыта вообще. Однако, поскольку и в эмпирическом исследовании в известной мере преодолеваются границы наличного опыта, такая характеристика теоретического исследования еще недостаточна. Любое обобщение именно потому, что оно есть абстракция отождествления, возвышается над уже имеющимся опытом. Что же специфическим образом характеризует именно теоретическое обобщение? Во-первых, неограниченная имеющимися данными экстраполяция, основанная на иссле-
 53
 
 
 
 довании необходимости, отношения, процесса, который интерпретируется как всеобщий. Всеобщее неотделимо от необходимости, а последняя не может быть установлена эмпирически. «Теоретическое познание,— указывает Ленин,— должно дать объект в его необходимости, в его всесторонних отношениях, в его противоречивом движении an und fur sich» 13.
 Во-вторых, теоретическое обобщение представляет собой выход в сферу, недоступную (во всяком случае, на данном этапе развития познания) для чувственного отражения действительности, переход от чувственно воспринимаемого к «сверхчувственному», но, конечно, не в метафизическом, а диалектическом смысле слова, на который указывает В. И. Ленин: «Представление не может схватить движения в целом, например, не схватывает движения с быстротой 300000 км в 1 секунду, а мышление схватывает и должно схватить» 14.
 Теоретическое мышление способно судить о прошлом, так же как и будущем, т. е. и о том, чего уже нет, и о том, чего еще нет. Однако и у теоретического мышления имеются, конечно, границы, во всяком случае относительные: границы возможного опыта. Это выражение следует понимать не в кантовском смысле, связанном с субъективистской концепцией пространства и времени. Наглядным примером границы возможного опыта в современной физике являются так называемые умственные эксперименты, которые обычно предполагают оптимальные, практически недостижимые условия и технические возможности эксперимента.
 В. И. Ленин в отличие от Канта диалектически интерпретировал различие между вещью в себе и вещью для нас. Познание есть превращение вещи в себе в вещь для нас. Этот же процесс, поскольку он осуществляется практически, есть превращение необходимости в себе в необходимость для нас, т. е. в свободу. Вещь для нас, т. е. познанное, есть часть вещи в себе, т. е. непознанного. И теоретическое познание есть распространение знаний, охватывающих область вещей для нас, на еще непознанную область вещи в себе. Разумеется, это не произвольное распространение знания об одних вещах на другие, еще неизвестные вещи: оно совершается на основе заданных накопленным знанием нормативов и перспектив, корректируется последующим исследованием, практикой.
 Продолжим теперь рассмотрение философии Фалеса, чтобы вполне уяснить себе специфику теоретического мышления, как оно осуществляется в философии. Утверждение Фалеса относительно особенной природы воды, которая представляется ему абсолютной сущностью всех вещей, является, конечно, заблуждением. Однако это содержательное заблуждение, имплицитно заключающее в себе определенные идеи, которые никоим образом не могут быть оценены как ложные. Это — идея первоматерии, идея субстанции как всеобщей сущности вещей, идея единства (материального единства) мира, идея всеобщего изменения природы, всеобщей трансформации, всеобщей связи всех вещей, идея самодвижения
 54
 
 
 
 материи. Разумеется, все эти идеи не прямо высказаны Фалесом, в эпоху которого еще не было таких терминов, как «субстанция», «материя», «самодвижение». Но это обстоятельство не имеет решающего значения. Ведь речь идет об имплицитном смысле, значении основоположения Фалеса, о выводах, которые логически следуют из него.
 Гносеологически концепция Фалеса означает признание принципиальной познаваемости мира, убеждение в том, что мир следует объяснять из него самого, исключая сверхприродное, сознание существенности чувственных данных для познания не только отдельных вещей, но и их всеобщей сущности. Фалес отличает философское убеждение от представлений обыденного сознания, что в зародыше предполагает разграничение (и даже противопоставление) теоретического и эмпирического, признание неизбежности противоречия между ними.
 Фалес утверждал, что боги произошли из воды. Это изречение — так во всяком случае представляется на первый взгляд — вообще не подлежит оценке как истинное или ложное. Теологов не может не возмутить такая натуралистическая «теология»; атеисты не согласны не только с признанием существования богов, но и с попыткой вывести представление об их существовании из какого бы то ни было факта природы. И тем не менее это положение Фалеса гениально, заключает в себе истины, которые, по-видимому, следует называть интенциональными, так как непосредственно здесь, конечно, налицо заблуждение, но в нем скрытым образом заключены глубокие и во многом истинные идеи и, что не менее важно, рациональные методологические установки.
 Положение о естественном происхождении богов свидетельствует об удивительной последовательности мыслителя, который, приняв в качестве первопричины воду, определенное вещество природы, выводит из него не только все другие природные вещи, но и то, что традиционно считалось сверхприродным, сверхъестественным. Боги превращены в природные существа, и это, несомненно, первый и притом громадный шаг к атеистическому мировоззрению. Нет ничего сверхприродного, сверхъестественного; все имеет естественные причины, естественное объяснение. Стоит подчеркнуть, что натуралистическое миропонимание, начало которого обнаруживается у Фалеса, восторжествовало в науке лишь в новое время. Естествознание, собственно, потому и называется естествознанием (об этом свидетельствует и само происхождение этого термина), что оно объясняет все явления природы природными причинами.
 Удивительная последовательность вывода, сделанного Фалесом, выявляет одну из наиболее существенных характеристик философского мышления. Читателей философских произведений нередко поражают некоторые экстравагантные выводы, к которым в конечном итоге приходят философы. Правильно понять эти выводы можно, только проследив внутреннюю логику философской системы, которая с неизбежностью к ним приводит. С этой точки
 55
 
 
 
 зрения и непоследовательность конечных выводов может оказаться последовательным выводом из двусмысленных посылок.
 О Фалесе также известно, что он открыл магнетизм, точнее, свойство определенного вещества притягивать железо. Философ попытался даже объяснить это свойство, которое он, по-видимому, считал настолько существенным, что счел возможным допустить самое невероятное: магнит притягивает к себе железные опилки, так как он обладает душой. И здесь выявляется одна из существеннейших характеристик философского мышления: весьма далеко идущие аналогии, бесстрашные экстраполяции, допущения, не имеющие достаточных оснований и, следовательно, вступающие в конфликт с здравомыслием.
 Разумеется, Фалес не знал, что такое «душа», сознание. Но обыденный опыт, из которого он исходил, показывает, что живое существо способно «притягивать» к себе вещи. Магнит не обладает приспособлением, чтобы «схватывать» железные опилки. Но ведь и наши руки срывают плод потому, что им «велит» это сделать сознание, «душа». Значит, дело не в приспособлениях для хватания, а в самой «душе», которая является «причиной» хватательного движения.
 Само собой разумеется, что наша реконструкция мотивов убеждения Фалеса относительно свойств магнита является всего лишь догадкой. Но она опирается на основной принцип Фалеса: существуют только естественные вещи, объясняемые естественными причинами. Рассуждение Фалеса об источнике присущего магниту свойства замечательно также в том отношении, что оно раскрывает указанную выше коренную особенность теоретического мышления — осуществлять скачок от эмпирического к теоретическому, от констатации факта к его объяснению.
 Одной из задач эпистемологии является конкретное исследование скачкообразного перехода от данных наблюдений к теоретическим обобщениям. История науки и философии раскрывает перед исследователем многообразие таких диалектических переходов, которые в одних случаях научно оправданы, в других — оказываются заблуждениями, в третьих — носят «смешанный» характер. Гносеологически такой переход есть отрицание чувственной достоверности, мысленное, стимулируемое воображением, допущение реальности того, что еще не фиксируется наблюдением или вообще не может быть его предметом.
 Античные материалисты утверждали: из ничего ничего не возникает. Этот принцип, несмотря на видимость тавтологичности, весьма содержателен. Об этом хорошо знают христианские теологи и сторонники креационизма вообще. Спиноза обосновывал принцип субстанциональности природы. Д. Толанд и французские материалисты XVIII в. выдвинули принцип самодвижения материи. Энгельс, характеризуя одно из великих открытий естествознания XIX в., говорит, имея в виду эти результаты развития философии: «Единство всего движения в природе теперь уже не просто философское утверждение, а естественнонаучный факт» 15.
 56
 
 
 
 Философия, вообще, возникает как натурфилософия, в лоне которой уже в древности формулируются гениальные научные прозрения. В новое время натурфилософия, подменяя в известной .мере функцию теоретического естествознания (и, по-видимому, подготавливая его возникновение), развивала ряд широких естественнонаучных обобщений. Энгельс указывал, что натурфилософия «заменяла неизвестные еще ей действительные связи явлений идеальными, фантастическими связями и замещала недостающие факты вымыслами, пополняя действительные пробелы лишь в воображении. При этом ею были высказаны многие гениальные .мысли и предугаданы многие позднейшие открытия, но не мало также было наговорено и вздора. Иначе тогда и быть не могло» 16. Известно, что первые космогонические теории были созданы натурфилософами. Натурфилософия Д. Бруно основывалась на гелиоцентрической системе Коперника и представляла собой ее дальнейшее развитие. Идеи Коперника проводил в своей космогонии Декарт, обосновывая положение о возникновении Солнечной системы. Идея трансформации видов животных и растений систематически развивалась натурфилософами XVIII в. Натурфилософия Шеллинга представляла собой выдающуюся попытку теоретически осмыслить и объединить в единое целое учение об электричестве, открытие кислорода, достижения биологии второй половины XVIII в. Под непосредственным влиянием Шеллинга физик Эрстед открыл электромагнитную индукцию. Сторонник шеллингианства натурфилософ Окен предвосхитил клеточную теорию.
 
 Энгельс решительно осуждал неисторический подход к натурфилософии, пренебрежительное отношение к ней, распространенное среди значительной части естествоиспытателей XIX в. Он указывал на то, что естествоиспытатели-эмпирики нередко впадают в теоретические заблуждения, которые представляют собой шаг назад по сравнению с натурфилософией17. Именно в этой связи Энгельс подчеркивал, что натурфилософия «содержит много нелепостей и фантастики, но не больше, чем современные ей нефилософские теории естествоиспытателей-эмпириков, а что она содержит также и много осмысленного и разумного, это начинают понимать с тех пор, как стала распространяться теория развития» 18.
 Развитие естествознания привело не только к его обособлению от натурфилософии, но и к постепенному его освобождению от ограниченного эмпиризма. Последний, отвергая теоретические обобщения, оказывается неспособным осмыслить факты, свидетельствующие о наличии в самой природе объективных форм всеобщности, которые умозрительно пыталась открыть натурфилософия. Противопоставление натурфилософии естествознанию, которое сохранялось, поскольку ограничивалось эмпирическим описанием наблюдаемого, превратилось в исторический анахронизм, так как само естествознание встало на путь широких теоретических обобщений. Подытоживая этот исторический процесс, Энгельс пи-
 57
 
 
 
 сал: «Теперь же, когда нам достаточно взглянуть на результаты изучения природы диалектически, то есть с точки зрения их собственной связи... теперь натурфилософии пришел конец. Всякая попытка воскресить ее не только была бы излишней, а была бы шагом назад» 19. В наше время философия уже не предвосхищает естественнонаучных открытий. Такое предвосхищение, как правило, стало делом философски мыслящих естествоиспытателей. Это обстоятельство указывает на то, что философское мышление, в силу своего особенного теоретического характера, необходимо и в специальных науках о природе, не говоря уже об общественных науках, где его абсолютная необходимость была гениально доказана «Капиталом» Маркса.
 Теоретические открытия (одним из видов которых является предвидение) представляют собой в гносеологическом отношении отрицание непосредственно данного. Это же следует сказать о теоретических заблуждениях, поскольку не существует особой отличной от познавательной деятельности способности заблуждения. Познание в зависимости от тех или иных обстоятельств увенчивается открытием истины или впадает в заблуждение. Гносеологическое исследование процесса познания есть вместе с тем также исследование заблуждений. Противоположности истины и заблуждения не абсолютны. Их диалектика не устраняет ни их противоположности, ни их относительности. Единство этих противоположностей является — разумеется, при определенных условиях — специфическим феноменом познания.
 Исследователь постоянно стремится разграничить, противопоставить друг другу истину и заблуждения. Однако это противопоставление в силу необходимости ограничено определенными рамками. В натурфилософии истина и заблуждение оказываются взаимопроникающими противоположностями, разграничение которых возможно лишь при условии выхода за границы этой умозрительной формы философствования. Источником и прозрений и заблуждений натурфилософов является, как указывает Энгельс, их «безудержное теоретизирование» 20. Эта существеннейшая особенность спекулятивного философствования заслуживает специального рассмотрения, так как она выражает природу теоретического мышления, но выражает ее неадекватным образом.
 Марксистское отрицание философии в старом смысле слова есть отрицание безудержного теоретизирования. Однако это — диалектическое отрицание, отрицание силы абстракции, ставшей ее слабостью, отрицание абстрагирования, утерявшего связь с фактами, преступающего любые границы. Конечно, без абстрагирования нет мышления даже на эмпирическом уровне. Между тем теоретическое мышление означает переход от фактов к абстрактным объектам (линия в геометрии, идеальный газ или абсолютно черное тело в физике и т. п.), в том числе и к понятиям, которые могут получить эмпирическое применение лишь в результате их эмпирической интерпретации. Существование в науке понятии, не поддающихся эмпирической интерпретации, так же как нали-
 58
 
 
 
 чие понятий, имеющих лишь операциональное значение, оставляет открытым вопрос об их объективном содержании. Имеется также и такое абстрагирование, которое, преступая любые ограничения, игнорирует реальные свойства объектов, претендуя на познание их глубинной основы. Спекулятивный философ, указывает Маркс, отвлекается от того, что отличает один плод от другого (например, яблоко от груши), и рассматривает общее понятие плода не как результат абстрагирующего мышления, абстракцию, а напротив, как высшую реальность, субстанцию действительных яблок и груш, которые представляются, таким образом, продуктом «самодвижения» плода вообще. Понятие превращается в онтологическую основу реальных вещей, т. е. истолковывается идеалистическим образом.
 Спекулятивный философ, лишая реальные вещи принадлежащих им свойств, получает абстракцию вещи, абстракцию движения, которыми он подменяет действительные вещи, их движение. Маркс пишет: «Абстрагируя таким образом от всякого предмета все его так называемые акциденции, одушевленные или неодушевленные, человеческие или вещественные, мы имеем основание сказать, что в последней степени абстракции у нас получаются в качестве субстанции логические категории» 21.
 Следует подчеркнуть, что марксистская критика безудержного абстрагирования не имеет ничего общего с каким-либо умалением значения научной абстракции или ограничением ее уровня. Маркс отмечал, что в политической экономии неприменимы ни химические реактивы, ни другие средства естественнонаучного исследования: все это призвана заменить сила абстракции. Это же можно сказать и о некоторых других науках, достигших высокого уровня абстрагирования. В. И. Ленин указывал, что научные абстракции, все более отдаляясь от эмпирического предмета исследования, ведут ко все более глубокому его познанию.
 Галилей, изучая законы падения тел, отвлекался от их формы, тяжести, от того, что падение происходит в определенной газообразной среде. Математически полученные результаты он сопоставлял с данными наблюдений и опытов. Сопоставление показывало, что абстрагирование, сделавшее возможным математическое описание закона падения, является оправданным, во всяком случае в определенных границах. Само собой разумеется, что аэродинамика при изучении свободного падения тел учитывает их вес и форму, а также среду, так как эта наука исследует оптимальные условия движения летательных аппаратов.
 Наука не сразу вступила на путь опытно контролируемого абстрагирования. История научной мысли античности и средневековья дает множество примеров неоправданных допущений, необоснованного абстрагирования. Лишь постепенно, по мере накопления достоверных научных сведений и создания опытного фундамента научного исследования, стало возможным преодоление неконтролируемого абстрагирования. И чем больших успехов достигает наука, чем значительней запас фактов и знаний, кото-
 59
 
 
 
 рыми она располагает, тем обоснованнее применяемые наукой абстракции и приемы абстрагирования.
 Ограничения процесса абстрагирования, накладываемые содержанием науки, опытом ее развития, не означают ослабления силы абстракции. Запреты относятся лишь к безудержному теоретизированию. И даже эти запреты не следует принимать как категорический императив.
 Прогресс науки все более отдаляет научные положения от представлений обыденного опыта, от непосредственно наблюдаемых явлений. Переход от явления к сущности, от одной сущности к другой, более глубокой, есть возрастание масштабов абстрагирования, проникновение абстрагирующего мышления в новые области действительности, развитие силы абстракции. Подчинение абстрагирующей деятельности определенным нормам означает вместе с тем изменение этих норм, развитие силы абстракции, совершающееся в новых границах.
 Строго разграничивая обоснованное и необоснованное теоретизирование, безудержное абстрагирование и т. п., не следует становиться на путь их абсолютного противопоставления. Отношение этих противоположностей не сводимо к антитезе научного знания и ненаучного мышления. Эти противоположности существуют и в науке, которая не может (а иной раз и не должна) избегать не вполне обоснованного, рискованного абстрагирования, теоретизирования. Ясно также и то, что философские абстракции далеко не всегда являются необоснованными или недостаточно обоснованными. Исходные положения материалистической философии обоснованы всей совокупностью данных практики. Следовательно, правильнее говорить лишь о том, что в спекулятивной (т. е. домарксистской и немарксистской) философии преобладает недостаточно обоснованное теоретизирование, порой даже безудержное абстрагирование, с которым естествознание в основном покончило уже в XVII-XVIII вв.
 Обоснованность абстракций, разумеется, всегда относительна. Некоторые научные абстракции становятся действительно научными лишь в ходе развития науки; в своем первоначальном виде они недостаточно обоснованы, и их нередко отвергают как произвольные допущения. Судьба многих гипотез, которые со временем превратились в доказанные теории, вполне подтверждает эту истину. Новые идеи, революционизирующие науку, как правило, не получают в течение длительного времени признания не только вследствие инерции, привычки к старому, но также и потому, что эти идеи вступают в конфликт со старыми, хорошо обоснованными, но вместе с тем ограниченными теоретическими представлениями. Нередко бывает и так, что новые теоретические положения представляют собой прорыв в еще неисследованную область, и именно это обстоятельство делает их до поры до времени недостаточно обоснованными. Сама по себе обоснованность или необоснованность теоретического положения не совпадает с его истинностью или неистинностью. Необоснованность или недостаточная обосно-
 60
 
 
 
 ванность теоретического положения возможна и как результат-его одностороннего развития, отсутствия условий для его практического применения и т. д. Некоторые вполне обоснованные положения становятся ложными вследствие переоценки границ их применимости. Даже истина может оказаться заблуждением, если ее распространяют за определенные границы, которые, однако,. обычно не могут быть установлены заранее.
 Н. Бору принадлежит остроумное, получившее широкое признание изречение о научной плодотворности «сумасшедших идей», которые вступают в конфликт с традиционными, получившими: прочность предрассудка положениями, убеждениями. Н. Бор имел в виду революционные научные идеи, которые невозможно сразу же перевести на язык здравого рассудка, согласовать с имеющимися научными знаниями, подтвердить многочисленными частными исследованиями. Поэтому они и кажутся «ненормальными», хотя последующее научное развитие придает им характер новых, общепринятых научных нормативов, которые со временем также будут поколеблены (или ограничены) новыми «сумасшедшими» идеями.
 История философии открывает нашему духовному взору множество таких идей, значительная часть которых становится впоследствии достоянием не только науки, но и повседневного сознания. Не следует думать, что эта способность революционизировать теоретическое мышление утеряна философией, ставшей научно-философским мировоззрением. Скорее, наоборот, науки, с которыми интегрируется философия, дают новые импульсы ее исследовательскому поиску.
 Итак, характеризуя философию как общее теоретическое мировоззрение, мы указываем тем самым как на ее differentia specifica, так и на те ее черты, которые, разумеется, присущи всем наукам, достигшим уровня теоретического исследования. То, что отличает философию от этих наук, есть вместе с тем также и общее им обоим. Различие заключает в себе тождество, ибо это диалектическое различие. Однако это общее свойственно философии и наукам в существенно различной мере. Количественные различия переходят в качественные. Поэтому, чтобы правильно понять философию (впрочем, как и любое явление вообще), необходимо осмыслить как те черты, которые отличают ее от других явлений, так и те, которые у нее общи с ними. Специфическое и неспецифическое связаны друг с другом, как противоположности, единство которых и есть сущность явления.
 Марксистское определение философии, которым мы хотим завершить этот раздел, естественно, должно быть применимо ко всем философским учениям, несмотря на то что они сплошь и рядом радикально расходятся не только в понимании сущности философии, но и в направлении философского исследования. Это значит, что наше определение не должно быть нормативным: оно лишь указывает на то, чем была философия на протяжении веков и чем она остается и в наше время, несмотря на все изменения, которые
 61
 
 
 
 юна претерпела. С другой стороны, это определение может быть корректным лишь в той мере, в какой оно отражает, с одной стороны, веками существовавшее противопоставление философского знания нефилософскому исследованию и практике, а с другой — фиксирует факт преодоления этого противопоставления марксизмом, создавшим научно-философское мировоззрение. Короче говоря, это определение должно быть теоретическим подытоженном историко-философского процесса.
 Философия есть система убеждений, образующих общее теоретическое мировоззрение, которое осмысливает, критически анализирует, обобщает научные знания, повседневную практику, исторический опыт, исследует многообразие присущих природе и обществу форм всеобщности, разрабатывая на этой основе принципы дознания, оценки, поведения и практической деятельности вообще, с которыми люди в различные исторические эпохи связывают свои коренные жизненные интересы.
 Основные понятия, из которых складывается наше определение философии, были уже рассмотрены выше. Нам остается в заключение лишь кратко остановиться на двух не рассматривавшихся выше моментах. Философия есть система определенных убеждений, и это отличает ее от философского мышления (размышления), которое в своей фрагментарной форме имеет место в любой области познания, художественного творчества, повседневной жизни. Благодаря этому размышлению становится более очевидным единство философии со всеми формами духовного освоения мира, несостоятельность ее противопоставления нефилософской деятельности — теоретической и практической. Философия, разумеется, предполагает философское мышление, но последнее существует и вне философии, нередко даже независимо от нее. Это -значит, что философствуют не одни только философы.
 Философию следует рассматривать как систему не только потому, что систематическое изложение характеризует подавляющее большинство философских учений. Некоторые из них, напротив, изложены фрагментарно, афористически, так как их создатели решительно отвергают понятие философской системы. Тем не менее анализ этих учений показывает, что отсутствие внешних признаков системы не исключает наличия согласующихся друг с другом исходных положений, так же как и согласующихся с ними конечных философских выводов. Противоречия, которые нередко обнаруживаются в этих мнимых антисистемах, свидетельствуют частью о непоследовательности их творцов, частью же об их попытках преодолеть эту непоследовательность.
 Диалектический материализм — отрицание традиционных философских систем, которые строились как закрытые, раз и навсегда завершенные системы знания, независимые от последующего развития познания. Философская система, созданная марксизмом, есть развивающаяся система, преодолевающая ограниченность каждой уже достигнутой ступени философского познания. Следовательно, и в этом отношении научно-философское мировоззрение
 €2
 
 
 
 полностью преодолевает несостоятельное противопоставление философии научному знанию22.
 Единство философского и специально-научного исследования,. которое не смогло разрушить многовековое противопоставление философии нефилософскому исследованию, убедительно проявляется в том, что философия постоянно осмысливает, решает наиболее общие гносеологические вопросы научного поиска. «Философия, — пишут В. А. Лекторский и В. С. Швырев,— всегда выполняла и должна выполнять особую мировоззренческую функцию,, которую не берут и не могут взять на себя ни отдельные конкретные науки, ни совокупность конкретно-научного знания вообще» 23.
 Науки, выполняя свои специальные исследовательские задачи, не занимаются анализом понятий, которыми они оперируют, если эти понятия не являются специальными понятиями данной области исследования. Науки открывают законы, устанавливают определенные истины, разрабатывают гипотезы, теории и т. д. Но-науки не отвечают на вопросы: что такое закон? что такое истина? что такое гипотеза, теория, наука? Понятия, которыми науки оперируют, имея в виду чувственно наблюдаемые факты или вполне ясные для ученого представления, становятся предметом специального анализа, которым занимается философия. Естествоиспытатель изучает материальные тела, но не задается вопросом: что такое материя? Его теоретическая деятельность не интересует его сама по себе; она служит для него средством, способом исследования, особым, доставляющим глубокое удовлетворение духовным состоянием. И когда, например, Декарт поставил вопрос: «Что такое мышление» 24, когда Фихте вопрошал: «По какому праву человек называет известную часть телесного мира своим телом?..» 25, они ставили специфически философские вопросы. Отвечая на эти вопросы, философия занимается не только мировоззренческими, но и методологическими проблемами. Общая философская методология в отличие от методологии частнонаучного исследования в основном совпадает с мировоззрением. Диалектика не только метод, но и теория, а именно теория развития.
 
 В наше время громадное методологическое и мировоззренческое значение диалектического материализма нередко признается также учеными капиталистических стран, которые, сознавая несостоятельность идеалистического мировоззрения, тянутся к выражающему действительные тенденции развития науки научно-философскому мировоззрению марксизма26. Этот факт, если учесть враждебную марксизму идеологическую атмосферу буржуазного общества, в высшей степени показателен.
 Научное понимание философии как специфической формы познания, специфической формы научного познания, поскольку имеется в виду философское учение марксизма, помогает глубже' осмыслить место философии в системе научных знаний, ее отношение к практике, к практике социалистического переустройства общества в частности и в особенности.
 63
 
 
 
 ОСНОВНОЙ ВОПРОС ФИЛОСОФИИ.
 ЕДИНСТВО И МНОГООБРАЗИЕ ФИЛОСОФСКОЙ ПРОБЛЕМАТИКИ
 Определение философии как общего теоретического мировоззрения непосредственно связано, как указывает Энгельс, с решением основного философского вопроса, т. е. с анализом основных, но вместе с тем наиболее отличных друг от друга форм всеобщности — материального и идеального. Понятия материального и идеального охватывают всю совокупность реально существующих и мыслимых явлений. «Это,— указывает В. И. Ленин,— предельно широкие, самые широкие понятия, дальше которых по сути дела (если не иметь в виду всегда возможных изменений номенклатуры) не пошла до сих пор гносеология» 27. То, что является материальным, не является духовным, и наоборот. Но вместе с тем духовное связано с материальным, не существует вне материального, является его продуктом, свойством высокоорганизованной материи. Таково основное исходное положение материалистической философии. Идеализм, напротив, настаивает на том, что материальное есть лишь проявление духовного. Таким образом, главные философские направления согласны в том, что понятия материального и духовного — предельно общие понятия, обозначающие два основных класса явлений, которые находятся в определенном каузальном отношении друг с другом.
 Понятия духовного и материального — абстракции весьма высокого уровня. Их принципиальное разграничение, наметившееся уже в античную эпоху, является в значительной мере достижением философии и науки нового времени. Платон различает материальное и идеальное как телесное и бестелесное. Аристотель полагал, что форма отличается от материи как нематериальное начало. Платон также вводит понятие трансцендентной «души», которая лишь временно вселяется в тело, покидая его после смерти человека. Главной субстанциальной формой духовного являются, по Платону, идеи — понятия всех существующих вещей, образующие независимый от них потусторонний мир.
 В новое время понятие духовного, даже в рамках идеалистической философии, приближается к действительности. У Декарта духовное есть не что иное, как мышление, сознание, т. е. отнюдь не трансцендентное. Однако он абсолютно противопоставляет духовное материальному, которое сводится к протяженности. При всей несостоятельности этой дуалистической постановки основного философского вопроса в ней заключается глубокая догадка. Противопоставление духовного материальному в рамках основного философского вопроса действительно абсолютно. Одно из двух — материальное или духовное — может быть изначальным, первичным. Третьего не дано. Правда, Декарт стремился избежать этой альтернативы. Картезианское допущение двух субстанций было отвергнуто Спинозой, который доказывал, что существует абсолютно первичное.
 64
 
 
 
 В. И. Ленин пишет: «...противоположность материи и сознания имеет абсолютное значение только в пределах очень ограниченной области: в данном случае исключительно в пределах основного гносеологического вопроса о том, что признать первичным и что вторичным. За этими пределами относительность данного противоположения несомненна» 28. И действительно, наука, после того как она твердо разграничила материальные процессы, с одной стороны, п духовные — с другой, получает возможность исследовать отношение духовного к материальному, их действительное единство в биологической форме существования материи, которая получает свое высшее развитие в человеческой жизни, в обществе. Наука, исследуя материальные процессы, обладающие духовными свойствами, вскрывает зависимость этих свойств от определенных состояний материи, изменение которых вызывает исчезновение этих свойств и переход от более высокой формы развития материи к низшей. Материалистическая философия, таким образом, представляет собой наиболее общее мировоззренческое подытоживание исследований естествоиспытателей.
 «...Наше сознание и мышление,—писал Энгельс,—как бы ни казались они сверхчувственными, являются продуктом вещественного, телесного органа — мозга» 29. Отношение духовное — материальное, поскольку духовное, психическое, благодаря развитию биологической формы существования материи трансформируется в специфически человеческое, социальное отношение сознания к независимой от него объективной реальности, становится познавательным процессом. Это — гносеологическая сторона основного вопроса философии в отличие от его онтологической стороны. И здесь сознание и внешний мир (соответственно: субъективное и объективное) выступают как предельно широкие понятия, охватывающие все действительно существующее, с одной стороны, и все мыслимое — с другой.
 Сознание есть всегда осознание того, что не есть сознание; его существование предполагает независимую от него реальность, которую оно отражает. Самосознание, т. е. сознание человеком самого себя, есть опосредствованное отражение внешнего мира, которое непосредственно, однако, представляется независимым от него. Эта непосредственность самосознания была возведена Декартом в абсолютный принцип философии, разумеется идеалистической. Однако уже Кант доказал, что самосознание, безусловно, предполагает независимую от него реальность, внешний мир.
 Мы видим, таким образом, что основной философский вопрос фиксирует факт человеческого существования и его основную предпосылку, непреходящее условие сознательной и целесообразной деятельности человека. Поскольку человеку присуще сознание, поскольку он осознает окружающие его предметы, отличает себя от внешнего мира, постольку он находится в ситуации, которая формулируется основным философским вопросом. Отношение духовного и материального есть факт, существующий независимо от сознания человека. И вместе с тем этот факт специфически
 65
 
 
 
 характеризует именно человеческое существование. Отсюда понятно, почему вопрос об отношении духовного к материальному (и соответственно субъективного к объективному) образует основной вопрос философии. Философы не выдумали этого вопроса: он вырастает из всей человеческой практики, истории познания, истории человечества вообще. Ясно, однако, и то, что многообразные отношения людей к окружающему миру односторонне, абстрактно теоретически выражены основным философским вопросом.
 Психофизическая проблема, исследование развития жизни вообще органически связаны с основным философским вопросом. Его материалистическое решение, осознанное или неосознанное,— отправная методологическая посылка всякого научного исследования. В этом смысле идеалист вынужден опровергать собственные убеждения, которые он интерпретирует как наивные, предшествующие философской рефлексии, не выдерживающие критики.
 Основной философский вопрос заключает в себе и другие вопросы философии, значение которых невозможно переоценить. Проблема субстанции, единства мира, вещи в себе, субъективного и объективного, практики как специфического деятельного единства духовного и материального,— все эти проблемы предполагают основной философский вопрос. Но было бы неправильно выводить их из него или сводить их к нему. Реальное содержание всех философских проблем почерпнуто из развития науки, практической деятельности, исторического опыта. Попытка истолковать проблематику философии как результат логического развития содержания основного философского вопроса, т. е. отождествление предмета философии с основным философским вопросом, является заблуждением. Предмет философии не сводится к вопросу, что первично — материальное или идеальное. В наше время этот вопрос уже не является проблемой, т. е. это уже решенный вопрос, как бы ни оспаривали это решение идеалистические теории. Между тем предмет философии, как и всякой исследовательской деятельности, составляет в первую очередь совокупность проблем, т. е. подлежащих решению вопросов. Решенные вопросы, разумеется, не исключаются из предмета науки, но они перестают быть предметом исследования.
 Материалистическое понимание истории опровергает редукцию развития познания к логическому процессу. Гносеология диалектического материализма исключает расширительное истолкование основного философского вопроса, которое затушевывает его действительное значение, смазывает его альтернативный характер. Энгельс подчеркивал, что это вопрос «о том, что является первичным: дух или природа» 30. В. И. Ленин придавал решающее значение этой формулировке Энгельса в определении направления философского учения: «Прав был Энгельс, когда он говорил, что не в том суть, к какой из многочисленных школ материализма или идеализма примыкает тот или иной философ, а в том, берется ли за первичное природа, внешний мир, движущаяся материя или дух, разум, сознание и т. п.»31. Ленин, следовательно, настаивает
 66
 
 
 
 на том, что в рамках основного философского вопроса проблема духовное — материальное рассматривается в одном, строго определенном разрезе, поскольку речь идет «о противоположности материализма идеализму, о различии двух основных линий в философии. От вещей ли идти к ощущению и мысли? Или от мысли и ощущения к вещам»?32. Следовательно, проблема духовное—материальное (в том числе и психофизическая проблема), не сводится к основному философскому вопросу, она гораздо шире его по своему содержанию, так как предполагает исследование различных форм психического, духовного, с одной стороны, и исследование различных (например, биологических, социальных) форм материального — с другой, что в значительной мере вообще выходит за пределы философии.
 В то время как в рамках основного вопроса философии имеет место абсолютное противопоставление духовного и материального, психологическое исследование трактует эти противоположности как относительные.
 Расширительное понимание основного философского вопроса, которое, как может показаться на первый взгляд, подчеркивает его основополагающее значение, в действительности затушевывает последнее, так как глубокий смысл и гносеологическая необходимость этого вопроса заключаются в том, что он категорически формулирует альтернативу: материализм или идеализм? Игнорирование этой альтернативы осуждает всякое философствование на эклектическое рассуждательство.
 В. И. Ленин пишет: «Взять ли за первичное природу, материю, физическое, внешний мир — и считать вторичным сознание, дух, ощущение (— опыт, по распространенной в наше время терминологии), психическое и т. п., вот тот коренной вопрос, который на деле продолжает разделять философов на два большие лагеря» 33. Подчеркивая значение альтернативного выбора, Ленин тем самым характеризует место основного вопроса философии в системе взглядов каждого философа, сознает ли это тот или иной философ или нет. Материалистическое или идеалистическое решение основного философского вопроса образует исходный пункт философского исследования, теоретически предопределяет направление исследования, основную позицию философа, его принадлежность к одному из главных философских учений. Однако основной философский вопрос не совпадает с предметом философии, хотя и составляет весьма существенную его часть.
 Выступая против недооценки основного философского вопроса, не следует вместе с тем забывать его специфического содержания и того, в каком смысле этот вопрос является основным. Проблематика философии, тематика философских исследований, содержание философских споров, философские идеи, преобладающие в ту или иную историческую эпоху,— все это продукт общественного развития, познания, практики. Сводить многообразие философской проблематики к одному вопросу, как бы ни было велико его значение для определения направления философского исследования,—
 67
 
 
 
 значит отрывать философию от исторических условий ее развития, от тех социальных функций, которые она выполняет. Диалектический материализм отличается от других философских учений как наука о наиболее общих законах развития природы, общества и познания, т. е. по предмету своего исследования. Ясно, что марксистское понимание наиболее общих законов развития предполагает материалистическое решение основного философского вопроса. Но оно не может быть ни сведено к нему, ни дедуцировано из него.
 Предмет философии, как и предмет любой науки, подвергается изменениям. Проблемы, которые находились в фокусе предшествующего философского развития, отступают на второй план или даже вообще исчезают из философии. Возникают новые проблемы, которых не было в прошлом. И тот, кто полагает, что все проблемы, встающие перед философией в различные исторические эпохи, представляют собой лишь вариации на одну и ту же тему, вольно или невольно игнорирует фактическое развитие философии, изменение ее предмета, обновление ее проблематики. Полагать, что философы во все времена бились над решением одного и того же вопроса, что этот вопрос так и остался нерешенным, поскольку он и в наши дни остается предметом исследования,— значит вольно или невольно оказывать поддержку тем хулителям философии, которые всегда утверждали, что она не решает ни одного вопроса, не ставит новых вопросов и не имеет поэтому ничего общего как с науками, так и с насущными проблемами общественной жизни.

<< Пред.           стр. 2 (из 11)           След. >>

Список литературы по разделу