<< Пред. стр. 9 (из 13) След. >>
Список литературы по разделу
Как указывает Б.В. Волженкин, данное положение не является абсолютным, применимым ко всем без исключения случаям соучастия в преступлении, совершаемом специальным субъектом. В связи с этим возникает серьезное сомнение в целесообразности включения в уголовный закон нуждающихся в дополнительных уточнениях и оговорках этого и подобных ему положений теории уголовного права[221].
Действительно, положение, зафиксированное в п. 4 ст. 34 УК РФ, не всегда находит должное соотношение с другими положениями УК РФ. К примеру, лицо, совместно с представителем власти или по его предложению избивающее задержанного гражданина, выполняет объективную сторону состава преступления, предусмотренного п. «а» ч. 3 ст. 286 УК. Лицо, по предложению следователя или лица, производящего дознание, принуждающее подозреваемого, обвиняемого, потерпевшего, свидетеля к даче показаний путем применения угроз, шантажа или иных незаконных действий, выполняет объективную сторону состава преступления, предусмотренного ст. 302 УК РФ. Однако эти лица, согласно п. 4 ст. 34 УК РФ, не могут рассматриваться как соисполнители указанных преступлений, так как должны быть привлечены к ответственности как пособники этих преступлений. Однако подобный вид пособничества в ч. 5 ст. 33 УК РФ, содержащей исчерпывающий перечень видов (способов) пособничества совершению преступления, не предусмотрен.
Не менее сложная ситуация возникает при применении положения п. 4 ст. 34 УК РФ применительно к ст. 106 УК РФ. Если следовать прямому указанию закона, с учетом того что субъект преступления специальный – мать новорожденного ребенка, то иные лица, независимо от того, являются ли они соисполнителями или соучастниками данного преступления, должны привлекаться к ответственности как соучастники преступления, предусмотренного ст. 106 УК РФ, то есть со ссылкой на ст. 33 УК РФ. Именно этой позиции придерживается Р.Р. Галиакбаров[222]. Однако при таком подходе соучастники преступления понесут наказание за менее общественно опасное преступление, чем то, в совершении которого они в действительности участвовали. Такое несоответствие породило несколько вариантов решения возникшей проблемы.
Один из вариантов. Иных лиц, соисполнителей такого убийства, привлекать к ответственности по ст. 105 УК РФ за простое квалифицированное убийство, так как те обстоятельства, на основании которых смягчается ответственность матери, совершившей убийство своего новорожденного ребенка, на них не распространяется[223]. А лиц, выполнявших функции организатора, подстрекателя, пособника данного преступления при обстоятельствах, указанных в ст. 106 УК, – по ст. 34 и ст. 105 УК РФ[224].
Другой вариант. Иные лица, участвующие в совершении данного преступления, также несут ответственность за соучастие в нем, однако с учетом личных мотивов подлежат привлечению к ответственности по ст. 33 УК РФ и ч. 1 ст. 105 УК РФ[225].
Третий вариант. Действия соисполнителей убийства матерью новорожденного ребенка квалифицировать по п. «в» ч. 2 ст. 105 УК РФ, как убийство лица, заведомо для виновного находящегося в беспомощном состоянии[226].
Последний вариант представляется наиболее приемлемым, так как применение ч. 1 ст. 105 УК РФ означало бы назначение наказания за менее опасное преступление.
С отступлением от правила, сформулированного в ч. 4 ст. 34 УК РФ, мы сталкиваемся и при рассмотрении совершенного в соучастии изнасилования. Судебная практика исходит из того, что «как групповые изнасилования должны квалифицироваться не только действия лиц, совершивших насильственный половой акт, но и действия лиц, содействовавших им путем применения физического или психического насилия к потерпевшей. При этом действия лиц, лично не совершавших насильственного полового акта, но путем применения насилия к потерпевшей содействовавших другим в ее изнасиловании, должны квалифицироваться как соисполнительство в групповом изнасиловании» (п. 8 постановления Пленума Верховного Суда РФ № 4 от 22 апреля 1992 г. «О судебной практике по делам об изнасиловании»)[227].
Изнасилование совершается специальным субъектом – лицом мужского пола. Однако физическое насилие или угрозы в отношении потерпевшей или других лиц, входящие в объективную сторону изнасилования, может выполнять и женщина. В связи с этим в юридической литературе и практике признается, что соисполнителем группового изнасилования может быть и женщина[228].
Таким образом, если объективная сторона преступления такова, что выполнить любое действие, ее составляющее, может только специальный субъект, то и соисполнителями этого преступления, совершенного группой лиц по предварительному сговору, могут быть только специальные субъекты. Напротив, если часть из совокупных действий, образующих объективную сторону преступлений (например, изнасилование), может фактически совершить любой субъект, то, действуя в группе по предварительному сговору со специальным субъектом, он становится соисполнителем преступления[229].
Теперь возьмем насильственные преступления со специальным субъектом, которые имеют квалифицированный состав в виде совершения преступления организованной группой, например, изнасилование (п. «б» ч. 2 ст. 131 УК РФ), насильственные действия в отношении начальника (п. «а» ч. 2 ст. 334 УК РФ), сопряженное с насилием нарушение уставных правил взаимоотношений между военнослужащими при отсутствии между ними отношений подчиненности (п. «в» ч. 2 ст. 335 УК РФ). При квалификации этих преступлений, совершенных устойчивой группой лиц, заранее объединившихся для совершения одного или нескольких преступлений, закрепленное в ч. 4 ст. 34 УК РФ правило вообще не соблюдается. Как отмечает В.С. Комиссаров, «участники организованной группы могут выполнять роль исполнителей преступлений, но могут и не принимать непосредственного участия в выполнении объективной стороны преступления, что чаще всего и происходит. Члены группы для того и образуются, чтобы объединение происходило путем четкого распределения функций по совершению преступлений. Все соучастники с момента вступления в организованную группу становятся ее членами и независимо от места и времени совершения преступления и характера фактически выполняемых ролей признаются соисполнителями. Согласно ч. 2 ст. 34 УК РФ, они несут ответственность по статье Особенной части, предусматривающей ответственность за совершенное преступление, без ссылки на ст. 33 УК»[230]. В силу этого соисполнителями преступления со специальным субъектом, совершенного организованной группой или преступным сообществом (преступной организацией), могут быть и лица, не обладающие признаками соответствующего специального субъекта. Несмотря на то, что данные рекомендации противоречат общему правилу о квалификации соучастия в преступлениях со специальным субъектом, они, на наш взгляд, представляются правильными.
Краткое рассмотрение лишь некоторых из существующих уголовно-правовых проблем оценки насилия, совершаемого в соучастии, свидетельствует о том, что в дальнейшем серьезном изучении и обобщении нуждается не только следственная и судебная практика по этой категории преступлений, но и само уголовное законодательство, на основе которых необходимо дальнейшее совершенствование и того, и другого.
Крапчатова И.Н.
аспирант ЮФ ИЭУП РГГУ
Правосудие как объект уголовно-правовой охраны
Проведение судебной реформы в России, повышение роли судов в обеспечении правового государства обусловили необходимость повышения действенности уголовно-правовой защиты лиц, осуществляющих и обеспечивающих правосудие.
Власти давно осознали, что правосудие надо охранять, поэтому ложные доносы, клевета, лжесвидетельство были известны в судебниках ещё XV-XVI веков. В Уложении о наказаниях уже была целая глава для судейских чиновников, а другая для чиновников, ведущих следствие. В советских уголовных кодексах 1922, 1926-го годов не было предусмотрено главы о преступлениях против правосудия, и только в кодексе 1960-го года вернулись к исторической традиции развития российского уголовного права. Согласно УК 1960-го года предусматривалось уголовное наказание за злостное неповиновение администрации исполнительного учреждения (могли дать до 3 лет). Это вызвало резкую критику как внутри страны, так и за ее пределами, так как эта статья, использую которую можно было осужденного держать пожизненно в местах лишения свободы. Была установлена уголовная ответственность за передачу заключенным неразрешенных предметов. Существовало такое преступление, как недонесение о преступлении. Надо было бы и сегодня сохранить норму о недонесении о тяжких и особо тяжких преступлениях.
В соответствии со ст. 118 Конституции РФ правосудие осуществляется только судом посредством конституционного, гражданского, административного и уголовного судопроизводства. Данное конституционное положение не ново, оно существовало в конституциях советского периода. И в законодательстве, и в теории права общепризнанным является то, что в содержание понятия «правосудие» включается только характеристика судебной деятельности по рассмотрению и разрешению дел. Вместе с тем с 1946 г., когда в ходе подготовки одного из проектов УК СССР появилась глава об ответственности за «преступления против правосудия», в уголовном законодательстве данное понятие получило более широкую интерпретацию. Уголовно-правовые нормы, включенные в эту главу, не только защищали интересы собственно судебной деятельности, но и охраняли законную деятельность должностных лиц и граждан, содействующих отправлению правосудия, а также обязанных надлежащим образом выполнять судебные решения. Таким образом, в уголовном праве термин «правосудие» стал использоваться в более широком смысле. Преступления против правосудия были впервые закреплены законодательно в отдельной главе УК РСФСР 1960 г. В связи с этим в юридической литературе высказывалось мнение, что такое использование термина «правосудие» некорректно, так как противоречит Основному закону государства — Конституции. Однако более чем 30-летнее действие УК РСФСР показало, что при всей очевидной неточности использования понятия «преступления против правосудия» оно аккумулирует весь спектр социальных ценностей и благ, требующих самостоятельной уголовно-правовой защиты и связанных с реализацией задач и целей правосудия. Именно этим, на наш взгляд, объясняется тот факт, что при подготовке и принятии нового УК РФ 1996 г. название данной группы общественно опасных деяний не изменилось и они вновь были объединены в главе 31 УК РФ под общим понятием «преступления против правосудия».
Хотя использование в уголовном законодательстве и теории уголовного права термина «правосудие» не соответствует буквальному его толкованию, вытекающему из положений Конституции РФ, так как расширяет содержание этого понятия, однако данный термин, как никакой иной, определяет ту специфическую сферу государственной деятельности, которая подлежит самостоятельной уголовно-правовой защите, и поэтому его использование в указанном толковании представляется оправданным.
Необходимо отметить, что преступления против правосудия не носят широко распространенного характера и существенно не влияют на уровень преступности в Российской Федерации. Но несмотря на это в силу повышенной социальной опасности они требуют к себе внимания и изучения.
В новом уголовном законодательстве произошли существенные изменения в формулировке уголовно-правовых норм о преступлениях против правосудия. Если УК РСФСР 1960 г. на момент своего принятия в главе «Преступления против правосудия» предусматривал 15 статей, то УК РФ 1996 г. в соответствующей главе на момент вступления в силу — 23 статьи. В УК РФ значительно расширена группа общественно опасных деяний, препятствующих законной деятельности органов правосудия согласно его целям и задачам; введены новые уголовно-правовые нормы об ответственности за посягательство на жизнь лица, осуществляющего правосудие или предварительное следствие (ст. 295), за клевету в отношении судьи, присяжного заседателя, прокурора, следователя, лица, производящего дознание, судебного пристава, судебного исполнителя (ст. 298), за провокацию взятки либо коммерческого подкупа и некоторые другие.
В уголовно-правовой литературе все преступления против правосудия принято классифицировать на несколько групп в зависимости от субъекта или непосредственного объекта посягательства.
В первую группу, как правило, включаются преступления против правосудия, препятствующие использованию работниками правосудия их прав для осуществления задач правосудия (ст. 176–179 УК РСФСР 1960 г.; ст. 299, 300, 301, 302, 305 УК РФ 1996 г.). Обобщение практики показало, что это одна из самых малочисленных групп преступлений против правосудия по количеству осужденных лиц.
Вторая группа — это преступления, препятствующие законной деятельности органов правосудия в соответствии с его целями и задачами. В УК РСФСР 1960 г. данная группа преступлений впервые появилась в связи с принятием Указа Президиума Верховного Совета РСФСР от 11 декабря 1989 г. Согласно этому Указу была введена уголовная ответственность за вмешательство в разрешение судебных дел (ст. 176.1), за угрозу или насильственные действия в отношении судьи, должностного лица правоохранительного или контролирующего органа и их близких родственников (ст. 176.2) и за оскорбление судьи, народного или присяжного заседателя (ст. 176.3). Новый УК РФ расширил данную группу преступлений, предусмотрев уголовную ответственность за воспрепятствование осуществлению правосудия и производству предварительного расследования (ст. 294), за посягательство на жизнь лица, осуществляющего правосудие или предварительное расследование (ст. 295), за угрозу или насильственные действия в связи с осуществлением правосудия или производством предварительного расследования (ст. 296), за неуважение к суду (ст. 297), за клевету в отношении судьи, присяжного заседателя, прокурора, следователя, лица, производящего дознание, судебного пристава, судебного исполнителя (ст. 298), за разглашение сведений о мерах безопасности, применяемых в отношении судьи и участников уголовного процесса (ст. 311). Практика показывает, что в этой группе наибольшее распространение получило преступление, связанное с неуважением к суду, выразившимся в оскорблении судьи, иных участников судебного разбирательства.
В третью группу преступлений (ст. 303, 306, 307, 308, 309, 310 УК РФ) включаются деяния, препятствующие поступлению в распоряжение правосудия «доброкачественных» доказательств и правдивых сведений от граждан. По имеющимся статистическим данным, это одна из самых распространенных групп преступлений против правосудия.
К четвертой группе относятся не менее распространенные преступления, посягающие на отношения по реализации вступившего в законную силу судебного акта или акта органов расследования (ст. 312, 313, 314, 315 УК РФ).
В пятую группу входят преступления, посягающие на деятельность органов правосудия по своевременному пресечению и раскрытию преступлений. В УК РСФСР 1960 г. это были заранее необещанное укрывательство преступлений (ст. 189) и недоносительство (ст. 190). В новом уголовном законодательстве вышеуказанные правовые нормы существенно изменены. Декриминализировано недоносительство и существенно сокращена ответственность за укрывательство, а именно — только при совершении особо тяжких преступлений (ст. 316 УК РФ).
Правильное определение объекта преступлений против правосудия играет важную роль в разграничении данной группы преступных посягательств со смежными составами преступлений. Отношения в области охраны правосудия тесно взаимосвязаны с отношениями в сфере защиты прав и интересов личности, государственной власти, порядка управления. Например, лицо, сообщившее ложные сведения о якобы совершенном преступлении, может посягать на интересы личности (клевета — ст. 129 УК РФ) либо на интересы правосудия (заведомо ложный донос — ст. 306 УК РФ).
Сложность характеристики объекта преступлений против правосудия заключается в том, что в уголовном законодательстве при формулировании диспозиций правовых норм использованы понятия и термины смежных отраслей права (конституционного права, гражданского, арбитражного и уголовного процессов, административного права и т. д.), а сами нормы нередко носят бланкетный характер. Поэтому возникают определенные трудности в раскрытии таких понятий, как «судья», «иное лицо, участвующее в отправлении правосудия» (ст. 294, 295, 296 и др. УК РФ), «участники судебного разбирательства» (ст. 297 УК РФ), «по гражданскому делу лицо, участвующее в деле, или его представитель» (ст. 303 УК РФ), «другие участники уголовного процесса» (ст. 311 УК РФ). При помощи указанных и других понятий смежных отраслей права в уголовном законодательстве характеризуется потерпевший, а вместе с ним и объект преступлений против правосудия, субъекты этих преступлений.
Как отмечалось выше, термин «правосудие» в уголовном праве используется для определения группы отношений, подлежащих самостоятельной правовой защите, содержанием которых, в первую очередь, является правильное осуществление судом задач и целей правосудия. Поэтому важное значение для определения объекта данной группы преступлений имеет представление о складывающейся судебной системе Российской Федерации, которая по сравнению с советским периодом претерпела кардинальные изменения.
Ряд статей, содержащихся в главе «Преступления против государства», призваны обеспечить уголовно-правовыми средствами реализацию наиболее важных принципов уголовного процесса, таких, как принцип независимости судей и подчинения их только закону, принцип процессуальной самостоятельности других должностных лиц правоохранительных органов, а также защиту этих лиц от психического и физического насилия.
Статья 296 Уголовного кодекса Российской Федерации предусматривает ответственность за угрозу или насильственные действия в связи с осуществлением правосудия или производством предварительного расследования. Основным объектом уголовно-правовой охраны данного состава являются: нормальная служебная деятельность лиц, на которых законом возложена функция отправления правосудия, иных лиц, участвующих в судебном разбирательстве (прокурор, защитник, эксперт, судебный пристав), а также лиц, производящих предварительное расследование (следователь, лицо, производящее дознание); лиц, привлекаемых к проведению следственных действий на стадии предварительного расследования (защитник, эксперт); лиц, обеспечивающих исполнение судебных решений (судебный исполнитель). Дополнительным объектом является безопасность жизни, здоровья и имущества этих лиц, т.е. под защитой закона находятся как интересы правосудия, так и непосредственно личность указанных лиц.
Исходя из положений Конституции Российской Федерации, законодатель выделяет судей, присяжных заседателей, народных заседателей в связи со значительной степенью важности их деятельности по отправлению правосудия. Он признает, что преступное деяние в отношении этих лиц имеет большую общественную опасность, чем то же деяние в отношении иных лиц, участвующих в осуществлении правосудия, производстве предварительного расследования, исполнении судебных решений.
Руководствуясь этим принципом, законодатель дифференцирует уголовную ответственность в зависимости от того, кто является потерпевшим, и с этих же позиций подходит к конструированию ст. 296 УК РФ, а также некоторых других, предусмотренных в главе «Преступления против правосудия» (ст.ст. 294, 298), что говорит о приоритетном положении и необходимости повышенной защиты лиц, указанных в первых частях данных статей УК РФ.
В некоторых нормах этой главы законодатель устанавливает другие приоритеты. Так, в ст. 295 и 311 признается равная общественная опасность посягательства на жизнь лица, осуществляющего правосудие или предварительное расследование, т.е. интересы правосудия и интересы личности охраняются в равной степени, независимо от выполняемых им функций. Эту позицию законодателя надо признать обоснованной, так как ценность человеческой жизни не может изменяться в зависимости от должностного положения того или иного лица, т.е. в данном случае на первое место все же выдвигается задача обеспечения безопасности жизни личности.
Наблюдается некоторая непоследовательность в подходе законодателя к конструированию норм, содержащихся в главе «Преступления против правосудия». Вероятно, более правильным является принцип, которым законодатель руководствовался при создании ст. 295 и 311, так как деятельность, жизнь и здоровье лиц, указанных в ч. 1 и 2 ст. 294, 296, 298, должна охраняться уголовным законом в равной степени, независимо от их должностного положения. Тем более что в квалифицированных составах, содержащихся в рассматриваемых нормах (ч. 3 ст. 294, ч. 3 и 4 ст. 296, ч. 3 ст. 298), также нет дифференциации уголовной ответственности в зависимости от должностного положения потерпевшего и выполняемых им функций.
Устанавливая, что угрозы, насильственные действия в отношении судьи, присяжного заседателя, народного заседателя имеют большую общественную опасность, законодатель в ч. 1 ст. 296 определяет и более суровые виды, а также размер наказания, чем в ч. 2 этой статьи, выдерживая принятую им дифференциацию в зависимости от степени общественной опасности деяния.
Этот подход законодателя к конструированию норм не наблюдается в ст. 298 УК РФ, где согласно санкции предусматривается одинаковое наказание (лишение свободы и арест) за клевету как в отношении судей, так и других участников уголовного процесса.
Состав преступления, предусмотренный ст. 296 УК РФ, как уже отмечалось выше, является двухобъектным (охраняются интересы правосудия и интересы личности). Данная норма является специальной по отношению к ст. 119 УК РФ, предусматривающей ответственность за угрозу убийством или причинением тяжкого вреда здоровью, объектом которой является безопасность жизни и здоровья любого человека.
При анализе санкций, предусмотренных в ч. 2 ст. 296 и ст. 119 УК РФ, можно заметить, что санкция в ч. 2 ст. 296 предусматривает следующие виды наказания: штраф, арест на срок от трех до шести месяцев, лишение свободы на срок до двух лет. Санкция ст. 119 указывает на возможность наложения на виновного следующих видов наказания: ограничение свободы на срок до двух лет, арест на срок от четырех до шести месяцев, лишение свободы на срок до двух лет.
В системе наказаний, существующей в настоящее время, штраф является более мягким наказанием по сравнению с ограничением свободы. Нижний предел срока ареста в ч. 2 ст. 296 меньше, чем в ст. 119 (три и четыре месяца соответственно). Верхний предел срока лишения свободы в этих статьях одинаков - до двух лет.
Таким образом, можно сделать вывод, что ответственность за угрозу лицам, указанным в ч. 2 ст. 296 УК РФ, в связи с осуществлением ими своей профессиональной деятельности, в целом ниже, чем за то же деяние, но в отношении любых других граждан. Непонятна позиция законодателя в этом случае, так как состав преступления, предусмотренный ч. 2 ст. 296, является специальным и, следовательно, более общественно опасным, чем предусмотренный ст. 119. В нем происходит посягательство сразу на два объекта уголовно-правовой охраны - интересы правосудия и интересы личности, следовательно, ответственность за совершение преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 296, должна быть более суровой. Законодатель не выдерживает принятую им дифференциацию в зависимости от степени общественной опасности деяния, и в результате нормы, предусматривающие ответственность за более опасные деяния, имеют санкцию, не соответствующую опасности преступления.
В развитом цивилизованном государстве центральное место во всей правовой системе принадлежит суду. Именно он олицетворяет истинное право, истинную справедливость. Суд выступает основным гарантом прав и свобод человека, гражданского мира и согласия, гарантирует соблюдение прав и законных интересов личности в ее взаимоотношениях с властью. Для обеспечения доверия к судам очень важна их независимость. Эта независимость базируется на двух основных компонентах: независимость в принятии решений, которая определяется как уважение к решениям судов и их исполнению, и конструктивная независимость, означающая свободу от давления со стороны государства и от криминального сообщества, в обеспечении которой важную роль должна сыграть уголовно-правовая охрана правосудия.
Кужиков В.Н.
канд. юрид. наук, преподаватель кафедры уголовного права МУ МВД
Совершенствование уголовного законодательства, регламентирующего уголовную ответственность за легализацию денежных средств или иного имущества, приобретенных преступным путем
Общественно-политические изменения, происшедшие в России за последнее десятилетие, кризис в экономике страны и дереформированность складывающихся рыночных отношений повлекли за собой появление и распространение ряда общественно опасных деяний, ранее не известных или почти не известных теории права и практике борьбы с преступностью в нашей стране. К их числу относится легализация (отмывание) доходов, полученных преступным путем.
В нашей стране необходимость принятия эффективных мер по пресечению легализации доходов, полученных преступным путем, обусловлена все возрастающей угрозой экономической безопасности государства, криминализацией хозяйственной деятельности, которой в свою очередь способствует ослабление системы государственного контроля, расширение и распространение незаконного предпринимательства на внутреннем финансовом и потребительском ранках, а также во внешнеэкономической деятельности.
Действующее законодательство и используемые в настоящее время меры контроля не обеспечивают эффективной борьбы с легализацией доходов от незаконной деятельности.
На мой взгляд, ст. 174 УК РФ должна предусматривать всевозможные способы легализации преступных доходов (например, утаивание происхождения, воспрепятствование расследованию источников незаконных доходов, хранение криминального имущества).
Следует признать недостатком формулировку состава в тексте диспозиции нормы, так как термины “легализация” и “отмывание” вообще не употребляются.
Санкции ст.174 УК РФ, как правило, мягче ряда уголовно-правовых санкций соответствующих зарубежных норм. В связи с этим Н.А. Лопашенко, исходя из того, что “отмывание” преступных доходов подчеркивает безнаказанность деяний, совершенных виновным ранее, уравнивает законно и незаконно нажитый капитал, противоречит принципу социальной справедливости, используется чаще не преступниками- одиночками, а преступными группами, в том числе преступными сообществами, полагает, что это преступление даже без отягчающих обстоятельств должно признаваться тяжким и наказываться таким образом: по ч.1- лишением свободы на срок до 6 лет со штрафом в размере от 300 до 700 МРОТ; по ч. 2 – лишением свободы от 6 до 11 лет с конфискацией имущества или без таковой; по ч. 3 – лишением свободы от 10 до 15 лет с конфискацией имущества.1
Представляется, что для эффективной борьбы с легализацией (отмыванием) доходов, полученных преступным путем, недостаточно применения одних лишь уголовно-правовых мер. Необходимо создание организационно-правовой системы контроля за доходами физических и юридических лиц, включающей меры ответственности за нарушение установленных правил.
Такая система должна предусматривать требования к идентификации участников финансовых операций, их регистрации, хранению документов о финансовых операциях; перечень операций, подлежащих особому контролю, в связи с наличием признаков незаконности происхождения денежных средств или иного имущества, являющихся предметом данной операции; обязанность кредитных и иных организаций, осуществляющих финансовые операции, при наличии признаков операций, подлежащих особому контролю, сообщить об этом уполномоченному государственному органу; доступ государственных органов при выполнении ими обязанностей по предупреждению, выявлению, изъятию и конфискации доходов, полученных преступным путем, к материалам кредитных и иных организаций, осуществляющих финансовые операции, в том числе материалам, составляющим коммерческую и банковскую тайну; освобождение от ответственности за нарушение банковской, коммерческой или иной профессиональной тайны юридических и физических лиц, правомерно сообщающих уполномоченным государственным органам сведения о финансовых операциях, подлежащих особому контролю.
Кроме того, должна быть определена компетенция и разграничены предметы ведения правоохранительных и контролирующих органов по борьбе с легализацией (отмыванием) доходов, полученных преступным путем; предусмотрены меры международного сотрудничества в этой области.
Таким образом, преступлениями должны признаваться умышленные действия, направленные на придание правомерного вида незаконным доходам либо на сокрытие или искажение местонахождения таких доходов, их размещения, движения или действительной принадлежности; умышленное искажение в документах бухгалтерского учета и отчетности сведений о хозяйственной или финансовой деятельности, а равно умышленное уничтожение финансовых или иных документов бухгалтерского учета и отчетности; незаконный отказ в представлении налоговому органу, органу дознания, предварительного следствия, прокурору и суду сведений о фактах совершения юридическими и физическими лицами финансовых операций, подлежащих особому контролю.
Наряду с этим следует предусмотреть, что лицо, способствовавшее раскрытию преступления и добровольно передавшее государству доходы, полученные от незаконной деятельности, освобождается от уголовной ответственности за действия по их легализации.
В связи со сказанным большое значение приобретает проблема совершенствования международного сотрудничества правоохранительных органов разных стран. Россия имеет определенную правовую базу для успешного развития такого сотрудничества. В частности, с рядом государств заключены договоры о правовой помощи. В рамках СНГ действует Минская конвенция о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам 1993 года, участниками которой являются практически все члены Содружества. Теперь необходимо создание добровольной правовой базы по вопросам оказания правовой помощи по уголовным делам, особенно с развитыми странами Европы, США и др.
Международная конференция ООН по предупреждению отмывания денег и использования доходов от преступной деятельности и борьбе с ним (Курмайор, Италия, июнь 1992 г.) определила семь областей в качестве первоочередных для осуществления эффективной стратегии по борьбе с отмыванием денег:
Криминализация отмывания доходов от незаконного оборота наркотиков и другой преступной деятельности.
Снижение банковской секретности.
Ликвидация анонимных предъявительских счетов, идентификация действительной стороны, интересы которой представляет доверенное лицо, и др. (правило “знай своего клиента”).
Идентификация и информирование о подозрительных операциях.
Совершенствование регулирования деятельности организаций и лиц, занимающихся финансовыми операциями.
Конфискация доходов от преступной деятельности.
Развитие действенных механизмов международного сотрудничества.
Возникновение проблемы “отмывания грязных денег” напрямую связано с деятельностью организованной преступности, с помощью “отмывания” доходам, полученным преступным путем, придается видимость законных, чтобы в дальнейшем внедрить их в экономические и финансовые структуры государств. Поэтому борьба с “отмыванием денег” признается практически всеми развитыми странами в качестве одного из важных средств противодействия организованной преступности.
Выработка практических рекомендаций в данной области была начата Комитетом по правилам и методам контроля за банковскими операциями (“Базельским комитетом”), в который входят представители центральных банков “группы десяти” (США, Канада, Япония, Франция, Германия, Великобритания, Италия, Бельгия, Швеция, Швейцария). В декабре 1988 г. Комитет принял декларацию о “предотвращении использования банковской системы в целях отмывания денег, полученных преступным путем”, основные принципы которой сводились к следующему:
- финансовые учреждения обязаны устанавливать личность;
- финансовые учреждения обязаны сотрудничать с национальными властями на основе соответствующего законодательства, т.е. банки должны представлять властям известные им сведения о незаконном происхождении вкладов.
Международные организации готовят и принимают различного рода документы, направленные на борьбу с “отмыванием” денег. Так, в Конвенции ООН о борьбе против незаконного оборота наркотических средств и психотропных веществ, принятой 19 декабря 1988 г. Конференцией на 6-м пленарном заседании, содержатся положения, относящиеся к понятию “отмывание” денег: конверсия или передача имущества, если известно, что такое имущество получено в результате правонарушения или правонарушений, признанных таковыми в соответствии с подпунктом "а" ст. 3 или в результате участия в таком правонарушении или правонарушениях в целях сокрытия или утаивания незаконного источника, имущества или в целях оказания помощи любому лицу, участвующему в совершении такого правонарушения или правонарушений, с тем, чтобы оно могло уклониться от ответственности за свои действия. В соответствии со ст. 3 установлены следующие преступные действия:
производство, изготовление, экстрагирование, приготовление, предложение, предложение с целью продажи, распространение, продажа, поставка на любых условиях, посредничество, переправка, транзитная переправка, транспортировка, импорт или экспорт любого наркотического средства или психотропного вещества в нарушение положений Конвенции 1961 г., этой Конвенции с поправками, или Конвенции 1971 г.;
культивирование опийного мака или каннабиса в целях производства наркотических средств в нарушение положений Конвенции 1961 г., этой Конвенции с поправками;
хранение или покупка любого наркотического средства или психотропного вещества в целях любого из видов деятельности, перечисленные выше;
изготовление, транспортировка или распространение оборудования, материалов или веществ, указанных в таблице 1 и таблице 2 Конвенции, если известно, что они предназначены для использования в целях незаконного культивирования, производства или изготовления наркотических средств или психотропных веществ;
организация, руководство или финансирование любых правонарушений, перечисленных выше;
сокрытие или утаивание подлинного характера, местонахождения, источника имущества, способа распоряжения им, если известно, что оно получено в результате правонарушения или действий, признанных таковыми в соответствии с подпунктом "а" положения ст. 3 или в результате участия в таком правонарушении или правонарушения;
приобретение, владение или использование имущества, если в момент получения было известно, что такое имущество получено в результате правонарушения или действий, признанных таковыми в соответствии с подпунктом "а" п. 1 ст. 3, или в результате участия в таком правонарушении или правонарушениях.
Из содержания международно-правового акта вытекает, что "отмывание" денег - умышленное сокрытие подлинного характера, источника имущества либо финансовых средств, размещения или владения незаконными доходами, включая движение или конверсию доходов с целью их легализации. Данный нормативный документ ООН рассматривает такое деяние в качестве преступления. Статья 3 этого правового акта является, таким образом, основанием для любого государства, подписавшего Конвенцию (ее подписали в настоящее время более 100 государств), начать уголовное преследование лиц, занимающихся "отмыванием" денег.
Следует отметить важную роль для развития международного сотрудничества п. а) ч. 2 ст. 6 Конвенции, согласно которому при квалификации в качестве уголовного преступления действий, связанных с “отмыванием” средств, не принимается в расчет, входит ли основное правонарушение в уголовную юрисдикцию государства – участника Конвенции.
Одним из наиболее проблемных, на наш взгляд, положений является судьба конфискуемого имущества. Статья 15 Конвенции предусматривает право запрашиваемой стороны “распоряжаться любым конфискованным ею имуществом в соответствии со своим внутренним законодательством, если только соответствующие стороны не договорятся об ином”. С одной стороны, это положение может оказывать положительное влияние на решение запрашиваемой стороны о конфискации, так как конфискуемое имущество остается в ее распоряжении. С другой стороны запрашивающая сторона заинтересована в возвращении в ее экономику денежных средств или иного имущества, изъятых в результате совершения преступления. Учитывая то, что часть легализованных средств обычно возвращается в страну происхождения, сторона может не обращаться с запросом о конфискации, рассчитывая осуществить ее на своей территории. Однако в этом случае операции по “отмыванию” могут успешно завершиться, и имущество останется в распоряжении преступных организаций.
Идеальным вариантом, на наш взгляд, было бы достижение общего соглашения о разделе конфискуемого имущества, которое могло бы быть оформлено в виде дополнительного протокола к Конвенции “Об отмывании, выявлении, изъятии и конфискации доходов от преступной деятельности”. При различном решении вопроса об принципах раздела и долях конфискуемого имущества о соглашениях между государствами и учитывая то, что в процессе легализации денежные или иные средства пересекают, как правило, территорию нескольких государств, не исключена ситуация, когда государство не будет направлять запрос о конфискации или о правовой помощи в расчете на то, что денежные средства попадут на территорию государства, соглашение с которым заключено на более выгодных условиях.
Статья 18 Конвенции содержит значительный перечень оснований для отказа в сотрудничестве. С учетом этого перечня следует сказать, что для осуществления сотрудничества необходимо сближение внутреннего законодательства государств - участников Конвенции в сфере борьбы с "отмыванием" денег.
В частности, в сотрудничестве может быть отказано, если правонарушение, в связи с которым сделан запрос, не является правонарушением по законодательству запрашиваемой стороны. В конфискации может быть отказано в соответствии с п. а) ч. 2 ст. 18 Конвенции, если законодательство запрашиваемой стороны не предусматривает конфискацию в связи с правонарушениями, аналогичными правонарушению, в связи с которым сделан запрос.
Кроме этого, ст. 18 Конвенции 1990 г. предусматривает возможность отказа в сотрудничестве, если запрос противоречит основным юридическим принципам запрашиваемой стороны; если запрашиваемая сторона считает, что дело, в связи с которым сделан запрос, не является достаточно важным для того, чтобы оправдать принятие запрашиваемой меры.
На европейском уровне координация усилий в борьбе с “отмыванием” “грязных” денег нашла отражение в принятой Советом Европы «Конвенции по “отмыванию” денег, выявлению, аресту и конфискации обнаруженных средств, добытых преступным путем» (Страсбург, 08.01.1990 г.), а также в одобренной Советом ЕС директиве по предотвращению использования финансовой системы для “отмывания” денег (директива №91/3081СЕЕ, 14.02.91). Директива ЕС закрепила распространение положений о борьбе с “отмыванием” денег не только на доходы наркобизнеса, но также на терроризм и другие виды организованной преступности.
Изучение зарубежной правовой литературы показывает, что понятие “отмывание” денег разработано и в законодательстве ряда государств. Так, основные элементы этой дефиниции содержатся в Законе США «О борьбе с “отмыванием” денег» от 1986 г. В соответствие с этим нормативным актом финансовая операция рассматривается как “отмывание” денег, если лицо знает, что средства, используемые в такой операции, приносят незаконные доходы, и если это лицо осуществляет эту финансовую деятельность или:
намеренно способствует такой незаконной деятельности;
знает, что финансовая операция осуществляется для сокрытия или утаивания подлинного характера, источника доходов, местонахождения, владения или распоряжения доходами;
знает, что проведение операции необходимо для уклонения от выполнения требований закона, касающихся представления отчета об операции.
Перевозка, перевод, отправление платежных документов считается также “отмыванием” денег. В законе указывается на то, что перевозка является преступлением, если лицо перевозит незаконно кредитно-денежный документ из одного государства в другое или:
намеренно способствует такой незаконной деятельности;
знает, что такой документ обеспечивает получение незаконных доходов;
знает, что такая перевозка необходима для сокрытия или утаивания подлинного характера, местонахождения, источника доходов, владения или распоряжения ими;
знает, что перевозка осуществляется для уклонения от выполнения требований закона в части представления отчета об операции.
Президент Комиссии по вопросам организованной преступности в США полагает, что “отмывание” денег – это процесс, в котором имеют место сокрытие или утаивание незаконных источников, незаконного использования доходов, конечная стадия которого – легализовать доходы, полученные преступным путем, и в частности от наркобизнеса.1
Следует заметить, что аналогичной точки зрения придерживаются и практические работники некоторых других зарубежных стран, являющиеся одновременно экспертами ООН в сфере борьбы с незаконным оборотом наркотических средств и психотропных веществ. Они рассматривают “отмывание” денег как деятельность, в процессе которой правонарушители или преступные организации (сообщества) приобретают незаконные доходы, вкладывают их в легальный бизнес, скрывают подменный характер, местонахождение, источник таких доходов, вид их вложения и осуществляют контроль над банковскими счетами”2. В связи с этим определенный интерес представляет исследование, проведенное под руководством консультанта Научно-исследовательской криминалистическо - криминологической группы Федерального ведомства по уголовным делам Германии (БКА) Эриха Ребшера и Главного комиссара по уголовным делам Германии Вернера Валенкампа.
В соответствии с темой исследования были разработаны анкеты с вопросами, на которые отвечали сотрудники полиции, работающие по линии борьбы с “отмыванием” денег. Респонденты назвали следующие виды вложения капиталов, полученных в результате незаконного оборота наркотических средств:
1) вложение средств в недвижимость внутри страны и за границей (46 ответов);
2) капиталовложения в легальные хозяйственные предприятия (38 ответов);
3) вложения в ценные бумаги (24 ответа);
4) инвестиции в незаконные иные сделки и операции (13 ответов);
Как видно, большинство респондентов полагают, что активно “отмываются” деньги за счет вложения средств в недвижимость внутри страны и за границей. Следует отметить, что преступники часто вкладывают деньги в хозяйственные легальные предприятия, являющиеся, по существу, фирмами прикрытия “отмывания” денег. По ответам опрошенных был разработан перечень организаций и предприятий, которые, с их точки зрения, могут активно прикрывать “отмывание” денег, полученных преступным путем:
1. Розничная торговля: антикварные магазины; комиссионные магазины; магазины по продаже электронно-вычислительной техники; фотомагазины; ювелирные магазины; магазины модных товаров; пункты проката; обувные магазины; магазины по продаже поддержанных вещей; магазины по продаже оружия; магазины по продаже радиоприемников и радиодеталей; фирмы - поставщики для ресторанов.
2. Учреждения, связанные с автомобильным бизнесом: торговля автомобильными покрышками; прокат автомобилей; использование автомобилей в коммерческих целях; комиссионная торговля автомобилями; торговля запасными частями для автомобилей; ремонт автомобилей; торговля бензином.
3. Учреждения, связанные с индустрией развлечений: предприятия, организующие досуг в целом; бары; кафе-мороженое; дискотеки; спортивные оздоровительные центры; гостиницы и рестораны; клубы для мужчин; агентства, организующие проведение концертов и других культурных программ; массажные салоны; пиццерии; сауны; секс-магазины; видеотеки.
4. Посреднические предприятия, особенно экспортно-импортные и маклерские конторы по недвижимости и страхованию.
5. Предприятия сферы услуг (за исключением сферы развлечений): посреднические инвестиционные фирмы; фирмы по установке игральных автоматов; банки, пункты обмена валюты; агентства, осуществляющие перевозки автобусами; типографии; фирмы по найму жилья; агентства по организации морских и речных перевозок.
6. Другие сферы вложения: строительные фирмы; предприятия, торгующие металлоломом.
Ассоциация французских банков называет следующие этапы: внедрение “грязных” денег в финансовую систему страны состоит в помещении крупных наличных денежных средств на банковские счета, в приобретении ценных бумаг страны или в легализации средств через предприятия, оперирующие большим количеством наличных должностных средств на банковские счета; игорный бизнес, скупка ценных металлов, рестораны, бары и т.д.
“Перемещение” “грязных” денег представляет собой систему многочисленных финансовых операций, призванных скрыть первоначальный источник их происхождения. Используемые для этих целей методы включают в себя: трансформацию наличности и “внедренных” средств в дорожные чеки, кредитные письма, акции и облигации; покупку с последующей перепродажей предметов длительного пользования (золота, дорогих автомашин и т.п.), “электронный” перевод средств из одной страны в другую и т.п.
Для продвижения средств к основным международным финансовым центрам наркобизнес активно использует страны “финансового рая”, в которых отсутствуют:
- юридические нормы, обязывающие финансовые структуры хранить информацию об установочных данных на своих клиентов или осуществляемых операциях;
- законодательные положения, позволяющие властям получать доступ к этим сведениям;
- нормы, в соответствии с которыми власти могут передать имеющиеся у них сведения о личности и операциях клиента другой стране.
Каждое перемещение денежных средств “удаляет” их от первоначального незаконного источника, а задействование в нескольких операциях одной из стран “финансового рая” делает крайне затруднительным выявление “отмываемых” денег в финансовой системе другого государства.
На втором этапе “размещения” “отмытые” денежные средства внедряются в экономику какой-либо страны, смешиваясь с законным капиталом.
Эксперты ООН несколько иначе определяют стадии “отмывания” денег.
Первая стадия – освобождение от наличных денег и перечисление их на счета подставных лиц. Ими могут быть различные лица. По данным некоторых сотрудников полиции, в практике встречались случаи, когда их роль играли родственники наркодельца, например сестра крупного торговца наркотиками. При этом соблюдается только одно условие: посредники должны иметь собственные счета в банках. В настоящее время наблюдается тенденция к поиску наркомафий посредников, имеющих выходы на международные банки.
Вторая стадия – распределение наличных денежных средств. Они реализуются посредством скупки банковских платежных документов и других ценных бумаг. На этой стадии необходимо создавать сеть осведомителей, которые могут сообщать полиции о незаконном обороте денежной массы.
Как показывает зарубежный опыт, распределение наличных денежных средств осуществляется часто в пунктах по обмену валюты, казино и ночных клубах.
Третья стадия – “заметение следов” совершенного преступления. Перед преступником, отмывающим наркодоллары, стоит на этой стадии следующая задача: принять все меры к тому, чтобы постороннее лицо не узнало, откуда получены деньги и с помощью кого они распределены в те или иные учреждения или организации. В целях выполнения этой задачи наркодельцы проводят, как правило, следующие мероприятия: использование банков для открытия счетов, расположенных, как правило, далеко от места работы и проживания преступников; перевод денег в страну проживания из-за границы, но уже легально с новых счетов фирм или иных учреждений; использование подпольной системы банковских счетов.
Четвертая стадия – интеграция денежной массы. Известно, что наркодельцы являются очень изощренными людьми, когда речь заходит о бизнесе. Если рынки сбыта того или иного государства могут быть источниками высоких доходов, преступные сообщества вкладывают крупные суммы наркоденег в соответствующие структуры.
Они стремятся легально интегрировать их на счетах фирм, имеющих выход за рубеж. Для этой цели подходят, например, совместные предприятия. Обычно на такие фирмы устраивают своих доверенных лиц, которые уже легально переправляют крупные суммы денег за рубеж.
Следует также учитывать и то обстоятельство, что в ряде зарубежных стран имеются банки, которые не заинтересованы давать полиции соответствующую информацию о своих клиентах. Эта своего рода гарантия, по всей видимости, и интересует клиентов. Речь идет главным образом об оффшорном банковском бизнесе, который считается в настоящее время одним из самых перспективных и прибыльных. Одними из основных причин распространенности такого бизнеса являются отчисление небольшого дохода, получаемого банками от своих клиентов, в бюджет государства; наличие в числе учредителей банка лиц из местного населения и приглашение некоторых представителей из числа местных граждан на работу в такие учреждения. Малые страны, которые рады любой возможности пополнить свой бюджет, разрешают таким банкам не отвечает на запросы о состоянии счетов своих клиентов. Единственное условие, когда они могут дать информацию о раскрытии счетов своих вкладчиков, – обвинение в “отмывании” денег.
Итак, если судить по законодательству рассмотренных зарубежных стран, многие государства регламентируют эту проблему уголовно-правовыми нормами.
Законодательство, направленное на борьбу с “отмыванием” денег, может быть систематизировано следующим образом: а) нормы уголовных кодексов; б) специальные законы, регулирующие борьбу с “отмыванием” денег, полученных преступным путем, то есть в результате совершения различных видов преступных деяний; в) специальные законы, регулирующие борьбу с “отмыванием” денег, полученных только в результате наркобизнеса.
Наиболее опасными видами преступлений, связанных с “отмыванием” денег, являются следующие:
умышленное сокрытие подлинного характера или источника доходов посредством незаконно заключенной финансовой сделки;
умышленное содействие продолжению преступной деятельности, связанной с осуществлением или попыткой осуществить финансовую сделку, рассчитанную на получение незаконного дохода;
умышленное уклонение от выполнения требований закона, предусматривающего регистрацию сделок;
умышленное содействие продолжению преступной деятельности, связанной с перевозкой или попыткой перевозки денежных средств целевого назначения из населенного пункта, находящегося внутри страны, в населенный пункт, расположенный за пределами государства;
умышленное сокрытие подлинного характера или источника получения доходов с помощью незаконной перевозки денежных средств целевого назначения;
уклонение от выполнения требований закона, предусматривающих регистрацию сделок, с помощью контрабандной перевозки или попытки перевозки денежных средств целевого назначения;
действия сотрудника банка или иного финансового учреждения, выражающиеся в отказе информировать полицию о сомнительных операциях, переводимых клиентами.
Законодательством разных государств по-разному предусматриваются наказания за преступления, связанные с “отмыванием” денег. Так, если в США максимум лишения свободы, грозящий за “отмыванием” денег, равен 20 годам, а в Великобритании – 14 годам, Франции - 10 годам, то в Бельгии верхний предел лишения свободы, предусмотренного за данное преступление законом, равен всего 5 годам. В Швейцарии действия, связанные с “отмыванием” денег с отягчающими обстоятельствами, караются тюремным заключением или каторжными работами также сроком до 5 лет.
В качестве альтернативы лишению свободы или вместе с этим видом наказания практически во всех странах назначается также штраф. В некоторых государствах предусматривается довольно крупная сумма штрафа: например, в США – до 500 000 долларов или в размере двойной стоимости имущества, используемого в сделке; в Италии от 2 до 30 млн. лир; во Франции – от 50 000 до 500 000 франков.
Из обстоятельств, отягчающих ответственность, в рассматриваемых странах на первом месте стоит совершение преступления, связанного с “отмыванием” денег в составе банды; на втором – рецидив; на третьем – наличие крупных сумм “отмытых” денег или получение виновным лицом значительных вознаграждений.
При анализе действующего антилегализационного законодательства отдельных стран наблюдается такой общий аспект борьбы с этим преступлением, как привлечение к сотрудничеству с правоохранительными органами различных финансовых институтов – и банковских, и небанковских. Сотрудничество заключается в первую очередь в обязывании персонала финансовых учреждений распознавать подозрительные сделки и сообщать об этом в соответствующие органы. Так как эта деятельность противоречит обязанности сохранять банковскую тайну, то во многих странах, активно борющихся с “отмыванием” денег, издаются нормативные акты, ограничивающие распространение банковской тайны, не снимающие ответственность со служащих финансовых учреждений за сообщение сведений о клиентах органам по борьбе с указанным преступлением.
Пожалуй, самой активной страной, борющейся с отмыванием “грязных” денег, можно считать США. Так, только в течение 11 лет – с 1984 по 1995 г. - было принято несколько актов, направленных непосредственно против легализации денежных средств. 1
В 1995г. в Руководстве к Закону о тайне банковских вкладов была представлена программа “Знай своего клиента”, которая обязывает финансовые учреждения изучать своих клиентов и их деятельность с целью распознавания среди нормальных финансовых операций подозрительных. Для успешного осуществления этих функций персонал финансовых учреждений должен пройти специальную программу обучения. Основные положения программы “Знай своего клиента” заключаются в следующем:
а) установление личности всех клиентов; б) при открытии личных счетов необходимо обращать внимание на следующее: точное место жительство клиента; источник средств, используемых для открытия счета; проверка предыдущей финансовой деятельности клиента; в) при открытии счетов предприятий требуется: проверять их юридический статус, название коммерческих предприятий в отчетных органах, источник средств; г) обращать внимание на проведение клиентами ссудных операций, которые в последнее время широко используются в качестве способа отмывания денег; д) проверять бухгалтерию и электронные переводы клиентов.
В Германии наряду с § 261 “Отмывание денег” Уголовного кодекса в 1993 г. был принят закон о выявлении прибылей от тяжких уголовных преступлений (закон об отмывании денег), который тесно связан с предписаниями § 261 УК. Но этот закон обращен не к отмывателям денег, а к лицам, обеспечивающим законность наличного оборота: кредитным институтам, финансовым институтам, страховым компаниям, игорным домам, Германской федеральной почте и некоторым иным лицам (например, адвокатам, нотариусам). В данном Законе четко определен предмет регулирования – действия физических лиц в сфере наличного оборота, осуществляемого только определенным кругом учреждений, указанных в этом Законе.
Закон обязывает учреждения, занимающиеся оборотом наличных денег, совершать определенные действия, связанные с деятельностью своих клиентов: а) идентификация физических лиц, проводящих операции с наличностью на сумму свыше 20 тысяч марок; б) проведение процедуры фиксации и использования информации о физическом лице (только для уголовного преследования по § 261 УК и при определенных обстоятельствах о проведении налоговых производств); в) подача сообщений о подозрительных случаях; г) проведение внутренних профилактических мероприятий безопасности, предупреждающих саму возможность их использования в целях отмывания денег: назначение руководящего лица, которое будет контактировать с правоохранительными органами в области управления; разработка внутренних процедур контроля против отмывания денег; проверка надежности сотрудников; регулярное инструктирование их о методах отмывания денег. 1
В Швейцарии 1 апреля 1998 г. вступил в силу новый закон о борьбе с “отмыванием грязных” денег. Новый закон предусматривает усиление контроля за банками и финансовыми посредниками. Контроль будут осуществлять как федеральные власти, так и различные профессиональные организации. Под подозрением может оказаться каждый вкладчик или предприниматель, поскольку закон не оговаривает предельного размера “сомнительности” суммы.2
В Мексиканском уголовном кодексе появилась ст. 115, предусматривающая уголовную ответственность банковских служащих (вплоть до тюремного заключения), если они своевременно не проинформируют полицию о подозрительных финансовых операциях. Национальная банковская комиссия Мексики разработала для ассоциации мексиканских банков “Руководство по противодействию отмыванию денег”. Рекомендация описывает 46 признаков “отмывания” денег; к числу таковых, в частности, относится: а) редкое использование чеков при оплате покупки; б) вложение и снятие со счета значительных денежных сумм, не связанных с легальной деятельностью клиента; в) проведение финансовых операций без видимой необходимости с клиентами из стран, которые рассматриваются удобными для отмывания денег; г) частые переводы значительных сумм из организаций и фондов типа “оффшор”, и др. 3
Одним из важных моментов, выделяемых в проблеме “отмывания” денег, является вовлечение в процесс легализации денег, полученных в результате незаконной деятельности организованных преступных групп, групп, лиц и организаций, работающих в сфере экономической преступности, не связанных напрямую с преступлениями, совершаемыми данными группами. Это происходит оттого, что организованные преступные группы не имеют возможности для “отмывания” денег, полученных в результате своей незаконной деятельности, на постоянной основе.
Невозможность легального использования денег, добытых в результате преступной деятельности, из-за необходимости доказывать их чистоту перед вложением заставляет преступные группы, которые редко имеют в наличии экономические подразделения, доверяться людям, далеким по происхождению и опыту от организованных структур. Постоянное пристальное внимание различных преступных структур, в том числе и международных, к этим людям ставит перед институтами, которые могут быть вовлечены в процесс “отмывания” денег, задачу тщательного подбора своих сотрудников и периодического контроля за их служебной деятельностью для выявления возможных контактов с организованной преступностью.
Специалисты Международного валютного фонда (МВФ) определяют перечень основных потенциальных институтов “отмывания” денег: 1) акцептные депозиты; 2) предоставление кредитов; 3) финансовый лизинг; 4) денежные переводы; 5) выпуск и управление средствами платежей (например, кредитные карты, дорожные чеки и банковские переводные векселя); 6) поручительства и обязательства; 7) торговля своим счетом или счетом постоянного клиента: а) инструменты денежного рынка, б) обмен валюты, в) финансовый фьючерсы и опционы, г) инструменты обмена, д) ценные бумаги, предоставленные с правом передач; 8) участие в выпуске акций и обеспечение услуги, связанной с таким выпуском; 9) соглашение по структуре капитала, промышленной стратегии и связанные с этим вопросы, услуги, имеющие отношении к слиянию и стоимости обязательств; 10) денежное брокерское посредничество; 11) управление портфелем ценных бумаг; 12) кредитное обслуживание. Были установлены и некоторые нетрадиционные финансовые учреждения, потенциально вовлеченные в “отмывание” денег, такие, как торговые фондовые биржи, казино, телеграфные и почтовые службы, рынки. Изучаются нефинансовые рынки, в которых “отмывание” денег особенно широко распространено: автомобильные распродажи, сельскохозяйственные рынки, рынок ювелирных изделий, художественные аукционы, мелкий бизнес и недвижимость.
В настоящее время многие страны, осознав необходимость международного сотрудничества в данной области и пытаясь преодолеть противоречие антилегализационного законодательства разных государств, заключают международные договоры, обеспечивающие взаимную помощь в борьбе против отмывания денег. Ниже приведены некоторые способы, используемые для легализации “грязных” денег.
Смуфинг: применение разделения денежного депозита на меньшие суммы, не требующие предоставления отчета об их источнике.
Минивойсинг международной торговли: при ввозе товаров происходит подделка регистрации кредитных и таможенных деклараций, которые могут скрывать сделки при пресечении границы, свидетельствующее о продолжающейся транспортировке наркотиков.
Украденное имущество (например, антиквариат или автомобили) может обмениваться в трансграничных или внутренних бартерных операциях, используемых для легализации незаконного имущества.
Параллельные кредитные сделки применяются во избежание необходимости входа в официальную экономику, для чего используется незаконная деятельность в виде нелегальной рыночной торговли товарами и услугами.
Межбанковская система электронной связи, используемая для совершения платежей и передачи информации, может быть не включена в отчет по борьбе с “отмыванием” денег; взяточничество банковских служащих облегчит маскировку кредитных незаконных перемещений между счетами.1
Анализ материалов многочисленных международных семинаров по проблемам борьбы с “отмыванием грязных” денег наказывает, что в числе основных нерешенных проблем законодательного характера выделяются следующие: существенные различия в национальных законодательствах по определению организованной преступности и “грязных” денег, что значительно затрудняет квалификацию противоправной деятельности и следственную работу на международном уровне; возможные меры по наложению временного ареста на денежные средства и недвижимое имущество подозреваемых на стадии предварительного следствия; отсутствие законодательных положений относительно того, на чей счет относить расходы по содержанию, ремонту арестованного недвижимого имущества, а также расходы, связанные с блокированием банковских счетов; невозможность ареста и конфискации средств за границей, размещенных в так называемых “налоговых гаванях”; ненормальность сохранения в мировой финансовой системе оффшорных зон и необходимости значительной активизации международного сотрудничества в борьбе с организованной преступностью; непроработанность вопросов конфискации имущества криминального происхождения, переданного третьим лицам; необходимость проведения в законодательном порядке четкой границы между лицом, извлекшим прибыль из противоправной деятельности, и особенно “отмыванием”; недостаточная правовая и личная защищенность следователей, информаторов и свидетелей; нерешенность вопросов привлечения к уголовной ответственности юридических лиц, невозможность конфискации их имущества.
Среди проблем организационно-технического характера отличаются: нехватка средств и квалифицированных кадров для проведения расследований; слишком сжатые сроки рассмотрения досье; невозможность использования спецтехники (за исключением Голландии), в том числе средств прослушивания телефонных разговоров и считывания компьютерной информации; огромное количество совершаемых ежедневно финансовых операций.
Для успешной борьбы с “отмыванием” денежных средств как на внутреннем, так и на международном уровне препятствуют следующие факторы: несовершенство внутреннего уголовного законодательства; различие соответствующих нормативных актов пытающихся совместно бороться с этим преступлением стран; оперативность, с которой криминальные структуры выискивают новые способы и инструменты отмывания своих преступных доходов.
В России масштабы отмывания незаконных доходов беспрецедентны. Так, 12 января 1995 г. агентство ИТАР-ТАСС сообщило из Вашингтона, что, по американским данным, “отмывание” денег по прибыльности обошло в России в бизнес по торговле наркотиками, давая нормы прибыли 200-500 %. По оценкам американских специалистов, в Российскую Федерацию каждую неделю тайно вводится с целью “отмывания” от 800 млн. до 1 млрд. долларов США, поскольку в ней это можно сделать неизмеримо легче, чем в каком-либо другом месте, особенно с началом приватизации за наличные. Таким образом, процесс легализации преступно нажитых средств имеет не только внутренние, но и зарубежные каналы, в том числе и от наркобизнеса – “своего” и “чужого”.1
Если подвести итог вышесказанному, то можно прийти в выводу, что законодательством большинства государств предусмотрены наказания за совершение преступлений, связанных с “отмыванием” денег. В некоторых странах Европы, где отсутствуют законы о борьбе с “отмыванием” денег, ведется активная подготовка к их принятию.
Второй вывод сводится к тому, что между отдельными странами существуют значительные различия в санкциях за преступления, связанные с “отмыванием” денег. Некоторые государства, их немного, весьма лояльно относятся к осуществлению в них незаконных финансовых сделок, а следовательно, и в подходе к наказанию.
Третьим выводом является наличие в рассматриваемых странах жесткого регулирования вопросов наказания за участие в организованных группах (преступных сообществах), занимающихся “отмыванием” денег, неоднократное совершение преступлений, связанных с “отмыванием” денег, наличие крупных денежных средств, полученных в результате преступного бизнеса. Необходимо отметить, что тенденция к такому регулированию прослеживается не только в крупных индустриально развитых странах, например в США, но и в сравнительно небольших государствах, например в Швейцарии.
Осокин Р.Б.
адъюнкт МУ МВД РФ
Обман и злоупотребление доверием как способы совершения мошенничества
В.А. Владимиров, Ю.И. Ляпунов считают, что специфика мошенничества состоит в способе его совершения. В отличие от преступлений, которым присущ физический (операционный) способ, при мошенничестве способ действий преступника носит информационный характер либо строится на особых доверительных отношениях, сложившихся между виновным и потерпевшим. Способами совершения мошенничества закон называет обман или злоупотребление доверием. Эти способы характеризуют качественное своеобразие мошенничества. Закон не раскрывает понятие “обман” применительно к составу мошенничества. Оно выработано теорией уголовного права и судебной практикой. Так, президиум Самарского областного суда в постановлении по делу Н. сформулировал: “Обман – умышленное искажение или сокрытие истины с целью ввести в заблуждение лицо, в ведении которого находится имущество, и таким образом добиться от него добровольной передачи имущества, а также сообщение с этой целью заведомо ложных сведений”[231].
Злоупотребление доверием является менее распространенным способом совершения мошенничеств по сравнению с обманом. Здесь преступник использует особые доверительные отношения, сложившиеся между ним и собственником или владельцем имущества. В основе этих отношений лежат, как правило, гражданско-правовые либо трудовые отношения, вытекающие из договора или соглашения. По этой причине в юридической литературе разгорелся спор относительно возможности исключения формулировки “злоупотребление доверием” из диспозиции ст. 159 УК РФ. И.Х. Хакимов считает, что “злоупотребление доверием, будучи факультативным признаком мошенничества, не является одним из способов изъятия имущества”[232]. На практике разграничить обман и злоупотребление доверием не так-то просто.
Ряд специалистов вообще считает злоупотребление доверием разновидностью обмана. К ним относятся: Е.В. Ворошилин[233]; Г.Н. Борзенков[234]; А. Успенский[235]; И.А. Клепицкий[236]. Последний вообще высказывает мнение о необходимости выделения злоупотребления доверием в самостоятельное имущественное преступление. Необходимо отметить и то, что во многих проектах УК способом мошенничества был обман.[237] Это положение можно найти и в уголовном законодательстве других стран.
В судебно-следственной практике до принятия УК РФ 1996 г. мошенничество путем злоупотребления доверием квалифицировались как присвоение или растрата вверенного виновному чужого личного имущества. Действия в отношении государственного или общественного имущества преследовались по ст. 92 УК РСФСР. Теперь с появлением ст. 160 УК РФ отпали последние основания для закрепления в законе “злоупотребления доверием” в качестве самостоятельного способа мошенничества. Сохраняя в законе это отжившее теперь уже положение, законодатель обрекает на конкуренцию нормы о мошенничестве и о хищении вверенного имущества. Это может повлечь ошибки при квалификации или неприменение ст. 159 УК РФ в части злоупотребления доверием. На практике “злоупотребление доверием” как отдельный способ совершения мошенничества практически не встречается (0,6 % всех дел о мошенничестве)[238]. Этот способ, действительно, тесно сочетается с обманом и не применяется без него (по данным за 1998 г. Советского РОВД г. Воронежа и Ленинского РОВД г. Тамбова). Только дополняя диспозицию ст. 159 УК РФ соединительным союзом “и”, возможно обеспечить взаимосвязь, взаимодополнение и сочетание этих двух способов. Это, представляется, единственный выход из сложившейся коллизии.
По смыслу ст. 159 УК РФ наказуемы не сами обман и (или) злоупотребление доверием, а хищение, способом совершения которого они выступают. В связи с этим нельзя признать удачным определение некоторыми исследователями мошенничества как обмана или злоупотребления доверием[239]. Поэтому если обман (или злоупотребление доверием) совершен только для того, чтобы облегчить совершение хищения (не выступает в качестве способа хищения), то это хищение не может квалифицироваться как мошенничество. Так, как покушение на кражу нужно квалифицировать действия Б., который в магазине взял одежду якобы для примерки и в примерочной, спрятав ее в сумку, пытался вынести похищенное.
В данном случае обман выступает в качестве средства совершения хищения (не мошенничества, а кражи). Именно поэтому нельзя соглашаться с авторами, которые считают обман и злоупотребление доверием средствами совершения мошенничества[240]. Понятие средств преступления не тождественно способу его совершения. Совершенно правильно, думается, по этому поводу подметил В.Н. Кудрявцев. Под способом совершения преступления он понимал “определенный порядок, метод, последовательность движений и приемов, применяемых лицом”. А средства преступления – это “вещи, которые используются преступником для воздействия на объект (предмет) преступления”[241]. В упрощенной форме ограничить способ от средств можно следующим образом: способ совершения мошенничества налицо в том случае, если в его действиях содержится ответ на вопрос как, каким образом совершено преступление. В случае, если вопрос таков: что при этом было использовано, то это, несомненно, средства преступления. Другими словами, средства мошенничества соотносятся с предметами и явлениями материального мира, как мошенничество с хищением.
В составе мошенничества обман и злоупотребление доверием, как правильно заметил Панов Н.И., “выступают в роли вспомогательного действия, обеспечивающего выполнение основного действия, включаются в последнее в качестве обеспечивающего его”. Основное действие – завладение чужим имуществом. Именно эти взаимосвязанные акты составляют признаки объективной стороны мошенничества. Своеобразие мошенничества состоит в том, что с внешней стороны оно проявляется в “добровольном” отчуждении имущества самим владельцем или собственником и передаче его преступнику[242]. Преступник, прибегая к обману или злоупотреблению доверием, непосредственно не изымает имущество из чужого владения. Но фальсифицируя таким путем сознание и волю потерпевшего и злоупотребляя его доверием, мошенник достигает цели обращения переданного ему имущества в свою пользу. Обман и (или) злоупотребление доверием выступают лишь в качестве внешних форм самого преступного поведения мошенника. Поэтому необоснованно отнесение их к категории средств совершения преступления.
Теоретический анализ объективных признаков мошенничества с учетом сложившейся практики применения уголовного закона наталкивают автора на неизбежную необходимость предложения редакции способов мошеннического посягательства. Самым действенным и, на первый взгляд, незначительным решением явилось бы такое определение мошенничества, как “хищение путем обмана и (или) злоупотребления доверием”.
Скорилкина Е.Н.
адъюнкт МУ МВД России
Незаконный оборот оружия (общие положения)
На современном этапе общественных отношений борьба с преступностью является приоритетной задачей правоохранительных органов. Важная роль в этой борьбе принадлежит уголовному закону, предусматривающему ответственность за незаконный оборот оружия. Привлечение к уголовной ответственности лиц, совершивших преступление, связанное с незаконным оборотом оружия, позволяет не допустить наступление вредных, а порою и необратимых последствий.
Неконтролируемый оборот оружия в России приобрел организованный и транснациональный характер и относится в современных условиях к сильнодействующим детерминантам преступности.
Отличительной чертой незаконного оборота оружия является то, что в периоды обострений социально-экономических противоречий он приобретает политический характер, поскольку вопрос обладания оружием служит определенным аргументом в политических спорах. Подтверждение этому – события в России во время трех революций и гражданской войны ХХ века. Это наглядно подтвердилось и в условиях вооруженных конфликтов, имевших место в СССР и Российской Федерации: незаконный оборот оружия является одним из неотъемлемых элементов национал-экстремизма, вооруженного сепаратизма, международного терроризма.
Борьба с незаконным оборотом оружия занимает особое место в деятельности по предупреждению преступлений, так как она характеризуется двойной превенцией: помимо пресечения незаконных действий в отношении оружия предупреждаются и тяжкие последствия, которые могут наступить при противоправном применении оружия.
В современных условиях возникает необходимость принятия экстренных, более жестких мер по борьбе с незаконным оборотом оружия, в первую очередь, связанных с усилением контроля за его легальным оборотом.
13 ноября 1996 года Государственная Дума Российской Федерации приняла новый Федеральный закон «Об оружии», вступивший в действие 1 июля 1997 года, а с 1 января 1997 года вступил в действие новый Уголовный кодекс Российской Федерации, который предусмотрел ряд статей об ответственности за незаконный оборот оружия, его основных частей, взрывчатых веществ и взрывных устройств. Федеральный закон «Об оружии» регулирует правоотношения, возникающие при обороте гражданского, служебного и боевого ручного стрелкового и холодного оружия на территории Российской Федерации, а также боеприпасов и патронов к оружию. При этом под оборотом согласно ст. 1 Закона понимается производство оружия (т.е. исследование, разработка, испытание, изготовление, художественная отделка и ремонт оружия, изготовление боеприпасов, патронов и их составных частей), торговля оружием, продажа, передача, приобретение, коллекционирование, экспонирование, учет, хранение, ношение, перевозка, транспортирование, изъятие, уничтожение, ввоз оружия на территорию Российской Федерации и вывоз его из Российской Федерации.
Сфера действия Уголовного кодекса по сравнению с вышеназванным Законом yже как по кругу предметов, так и по видам оборота. Согласно ст. 222-226 УК РФ предметами этих преступлений являются огнестрельное оружие и комплектующие детали к нему, холодное, метательное и газовое оружие, а также боеприпасы, взрывчатые вещества и взрывные устройства. Следует также отметить, что в отличие от Федерального закона «Об оружии» уголовная ответственность может наступать за незаконный оборот не только боевого стрелкового оружия, но и за оборот огнестрельного оружия любых видов. Кроме того, по ч. 2 ст. 225 УК РФ (ненадлежащее исполнение обязанностей по охране оружия) и ч. 2 ст. 226 УК РФ (хищение либо вымогательство) предметом преступлений являются ядерное, химическое, биологическое и другие виды оружия массового поражения или оборудование, которое может быть использовано при создании оружия массового поражения.
В последние годы уголовная статистика фиксирует стабильный рост количества тяжких и особо тяжких преступлений, совершаемых с применением огнестрельного и других видов оружия. Как правило, такие преступления характеризуются повышенной степенью социальной опасности, относятся к категории насильственных и нередко связаны с причинением вреда жизни и здоровью граждан.
Особую тревогу общества вызывает широкое распространение нелегального оборота оружия. Преступный бизнес, связанный с оружием, является одним из главных направлений криминальной деятельности организованных преступных групп и сообществ. Тенденция к увеличению контрабанды оружия, особенно из стран ближнего зарубежья и Северо-Кавказского региона страны, позволяет прогнозировать дальнейший рост числа вооруженных преступлений.
Понятие незаконного оборота оружия охватывает своим содержанием и факты его хищения, нередко предшествующие совершению более опасных преступлений. Ежегодно в стране регистрируется более тысячи хищений оружия, абсолютное большинство которых совершается с предприятий военно-промышленного комплекса, воинских частей и подразделений, у лиц, владеющих оружием без соблюдения требований по обеспечению его надежной сохранности. Если же брать во внимание общепринятый в подобных случаях поправочный коэффициент на латентность явления, то реальная цифра ежегодных хищений оружия будет приближаться к 10 тысячам. Все это создает неуверенность граждан в личной безопасности, вызывает недоверие к работе сотрудников правоохранительных органов.
Противодействие вооруженной преступности является одним из приоритетных направлений уголовной политики России. В этой связи значительную актуальность приобретает вопрос об эффективном применении уголовно-правовых норм, устанавливающих ответственность за хищение либо вымогательство оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств, являющихся, в свою очередь, действенной профилактической мерой как в борьбе с незаконным оборотом оружия, так и вооруженной преступностью в целом.
Общественная опасность преступления, предусмотренного ст. 226 УК РФ, определяется не только имущественной ценностью оружия и других предметов, указанных в диспозиции статьи, сколько созданием реальной угрозы их использования в преступных целях и, следовательно, свидетельствует об опасности причинения вреда жизни или здоровью многих людей. Именно это обстоятельство предопределяет содержание основного непосредственно объекта анализируемого преступления – общественной безопасности, и соответствующее расположение статьи, предусматривающей ответственность за это преступление в системе Особенной части УК РФ.
Исключая возможность рассмотрения хищения оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств как преступления имущественного характера, где центр тяжести общественно-опасного и противоправного посягательства перемещается на причинение вреда отношениям собственности, нельзя, в то же время, игнорировать и факт причинения имущественного ущерба собственнику или законному владельцу оружия и других предметов, указанных в законе. Поэтому дополнительным непосредственным объектом рассматриваемого преступления является конкретная форма собственности.
При насильственном завладении оружием, боеприпасами, взрывчатыми веществами или взрывными устройствами, совершенном путем грабежа, разбоя или вымогательства, дополнительным объектом может являться здоровье потерпевшего.
Установление признаков состава преступления, предусмотренного ст. 226 УК РФ, невозможно без четкого уяснения предмета этого преступления.
Предметом преступления, ответственность за совершение которого наступает по ч. 1 ст. 226 УК РФ, являются: огнестрельное оружие, комплектующие детали к огнестрельному оружию, боеприпасы, взрывчатые вещества и взрывные устройства. Содержание указанных понятий раскрывается в Федеральном законе от 13 ноября 1996 года «Об оружии» и Постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 12 марта 2002 года № 5 «О судебной практике по делам о хищении, вымогательстве и незаконном обороте оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств».
Анализ положений названных документов дает основание вывести за рамки предмета этого преступления боевую технику: танки, боевые машины пехоты и боевые машины десанта, бронетранспортеры и т.д. Между тем на практике хищение боевой техники – факты весьма не единичные. Объективно они, на наш взгляд, являются даже более опасными, чем, например, факты хищения ручного стрелкового оружия. И это, главным образом, обусловлено различием конструктивных свойств, большей поражающей способностью, эффективностью огнестрельного оружия, установленного на боевой технике, в силу чего и ее хищение представляет большую угрозу для общественной безопасности.
Сказанное позволяет поставить вопрос о необходимости изменения редакции ч. 1 ст. 226 УК РФ в целях признания боевой техники предметом рассматриваемого преступления: «хищение либо вымогательство боевой техники, огнестрельного оружия, комплектующих деталей к нему, боеприпасов, взрывчатых веществ или взрывных устройств, - наказывается…».
В том случае, если виновный похищает ядерное, химическое, биологическое или другие виды оружия массового поражения, а равно материалы или оборудование, которые могут быть использованы при создании оружия массового поражения, то он подлежит ответственности по ч. 2 ст. 226 УК РФ.
Не относится к предмету хищения оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств газовое, холодное, в том числе и метательное оружие. Хищение этих предметов квалифицируется по ч. 4 ст. 226 УК РФ как их незаконное приобретение.
Как и указывалось выше, завладение оружием, боеприпасами, взрывчатыми веществами и взрывными устройствами сопряжено с причинением имущественно ущерба и в этом отношении соответствует широкому понятию хищения. В приведенном выше постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации сказано, что под хищением оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ или взрывных устройств следует понимать противоправное завладение ими любым способом с намерением виновного присвоить похищенное либо передать его другому лицу, а равно распорядиться им по своему усмотрению иным образом.
Таким образом, объективная сторона рассматриваемого преступления заключается в завладении оружием, боеприпасами, взрывчатыми веществами или взрывными устройствами, совершенном путем кражи, мошенничества, грабежа, разбоя, присвоения или растраты, а также вымогательства. Наряду с этим обстоятельством считаем дискуссионной позицию тех ученых, которые понятие «хищение оружия» напрямую отождествляют с понятием хищения, данным в примечании 1 к ст.158 УК РФ.[243] Момент окончания хищения оружия и комплектующих деталей к нему устанавливается, игнорируя общие правила понятия «хищение», предусмотренные в главе «Преступления против собственности». Это еще более наглядно выражено после принятых изменений и дополнений к ст. 158 УК РФ от 31 октября 2002 года, которые характеризуют признаки материального ущерба.
Законодательно не решен вопрос о привлечении к уголовной ответственности лиц, имеющих огнестрельное оружие с нарушением сроков лицензирования.
Таким образом, проблема привлечения к уголовной ответственности лиц за незаконный оборот оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств является актуальной не только с теоретической, но и с практической точки зрения.
Богданчиков С.В.
ЮФ ИЭУП РГГУ
Уголовная ответственность за нарушение избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации
За последние годы выборы и референдум прочно вошли в жизнь российского общества в качестве реально функционирующих институтов непосредственной демократии. Принимая во внимание политическую значимость избирательных прав и права граждан на участие в референдуме, уголовное законодательство предусматривает ответственность за совершение общественно опасных нарушений, причиняющих значительный вред охраняемым правовыми нормами общественных отношений в сфере организации и проведения выборов и референдумов. Разумеется, она не является единственным и универсальным публично-правовым средством защиты избирательных и референдумных правоотношений. Целый ряд санкций за нарушение законодательства о выборах и референдумах содержится в избирательном (референдумном) законодательстве и законодательстве об административных правонарушениях.
Уголовную ответственность, на мой взгляд, необходимо рассматривать как крайнюю меру борьбы с правонарушениями в этой сфере, рассчитанную на наиболее вредоносные посягательства на общественные отношения, опосредующие реализацию избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации. Поэтому, несмотря на распространенный характер нарушений законодательства о выборах и референдумах, уголовно-правовые санкции на практике имеют достаточно ограниченный масштаб применения[244]. В подавляющем большинстве случаев нарушений в организации и проведении выборов и референдумов с юридической точки зрения вполне достаточным бывает использование мер ответственности, закрепленных в избирательном (референдумном) и административном законодательстве.
Действующее уголовное законодательство содержит две статьи, посвященные регулированию ответственности за нарушения избирательных прав и права на участие в референдуме (ст. 141 и ст. 142 УК РФ).
В соответствии с ч. 1 ст. 141 УК РФ уголовно наказуемо воспрепятствование осуществлению гражданином своих избирательных прав или права участвовать в референдуме, а также воспрепятствование работе избирательных комиссий или комиссий по его проведению. Данное преступление наказывается штрафом в размере от пятидесяти до ста минимальных размеров оплаты труда или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до одного месяца, либо обязательными работами на срок от ста двадцати до ста восьмидесяти часов, либо исправительными работами на срок до одного года.
Совершение деяний, предусмотренных ч. 1 ст. 141 УК РФ, с квалифицирующими признаками, то есть соединенных с подкупом, обманом, применением насилия либо с угрозой его применения; совершенных лицом с использованием своего служебного положения либо группой лиц по предварительному сговору или организованной группой, наказывается согласно ч. 2 ст. 141 УК РФ штрафом в размере от двухсот до пятисот минимальных размеров оплаты труда или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период от двух до пяти месяцев, либо исправительными работами на срок от одного года до двух лет, либо арестом на срок до шести месяцев, либо лишением свободы на срок до пяти лет.
Объектом преступления, предусмотренного ст. 141 УК РФ, являются общественные отношения, обеспечивающие реализацию избирательных прав граждан и их права участвовать в референдуме, а также отношения, опосредующие работу избирательных комиссий и комиссий по проведению референдума[245]. Они регулируются федеральными конституционными законами, федеральными законами, законами субъектов Российской Федерации, а в некоторых случаях, специально оговоренных федеральным и региональным законодательством, - уставами муниципальных образований[246]. Особое место среди законодательных актов занимает Федеральный закон от 19 сентября 1997 года (в редакции Федерального закона от 30 марта 1999 года) "Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации". Содержащиеся в нем нормы имеют приоритет над положениями иных законодательных актов и рассчитаны на проведение выборов и референдумов любого вида и уровня[247]. Другие законы (федеральные и региональные) должны соответствовать требованиям этого федерального закона. Вместе с тем в них могут устанавливаться гарантии избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации, которые дополняют гарантии, предусмотренные основополагающим федеральным законом о выборах и референдумах.
Объективную сторону состава данного преступления образуют общественно опасные действия (бездействие). Они выражаются, во-первых, в воспрепятствовании осуществлению гражданином своих избирательных прав; во-вторых, в воспрепятствовании осуществлению гражданином права участвовать в референдуме; в-третьих, в воспрепятствовании работе избирательной комиссии или комиссии референдума как коллегиального органа, отвечающего за организацию и проведение выборов или референдума.
Я считаю, что воспрепятствование осуществлению гражданином своего избирательного права может иметь место применительно ко всем правомочиям, образующим конституционное право граждан избирать и быть избранными в органы государственной власти и местного самоуправления. Действующее законодательство не содержит исчерпывающего перечня избирательных прав российских граждан. В соответствии со ст. 2 Федерального закона "Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации" они характеризуются как конституционное право граждан избирать и быть избранными в органы государственной власти и органы местного самоуправления, в том числе участвовать в выдвижении кандидатов (списков кандидатов), предвыборной агитации, наблюдении за проведением выборов, работой избирательных комиссий, включая установление итогов голосования и определение их результатов, а также в других избирательных действиях.
Совершенно очевидно, что данная характеристика объема избирательных прав граждан не может претендовать на исчерпывающую полноту. К ним необходимо отнести, с нашей точки зрения, также право участвовать в формировании избирательных комиссий, знакомиться со списком избирателей, направлять наблюдателей для осуществления контроля за голосованием и установлением его итогов, вносить добровольные пожертвования в избирательные фонды кандидатов и избирательных объединений (блоков) и осуществлять иные действия, предусмотренные избирательным законодательством.
Электоральные (избирательные) возможности граждан могут вытекать также из иных федеральных законов: от 31 декабря 1999 года "О выборах Президента Российской Федерации", от 24 июня 1999 года "О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации", от 26 ноября 1996 года "Об обеспечении конституционного права граждан избирать и быть избранными в органы местного самоуправления". Помимо этого перечень избирательных прав граждан и их гарантий может быть расширен законами субъектов Российской Федерации. Так, Избирательный кодекс Тюменской области от 19 октября 1999 года предусматривает право граждан объединяться в группы избирателей, право избирателя предлагать для обсуждения и выдвижения в качестве кандидата любую кандидатуру (ст. 3), а Избирательный кодекс Свердловской области (в редакции Закона Свердловской области от 24 декабря 1999 года) – право кандидатов создавать в пределах территории соответствующего избирательного округа штабы (центры) поддержки своей избирательной кампании (ст. 56).
Следует также учитывать, что нередко законодательство о выборах связывает избирательные права не напрямую с гражданами, а с особыми субъектами избирательных правоотношений: избирателями, кандидатами, зарегистрированными кандидатами, наблюдателями, членами избирательных комиссий с правом совещательного голоса, уполномоченными представителями кандидатов (зарегистрированных кандидатов) и избирательных объединений (блоков). Например, согласно действующему законодательству только кандидаты и избирательные объединения (блоки) имеют право (и одновременно обязанность) создавать специальные избирательные фонды для финансирования собственных избирательных кампаний. Воспрепятствование осуществлению закрепленных за специфическими субъектами избирательных правоотношений прав также необходимо квалифицировать как посягательство на избирательные права российских граждан.
Согласно ч. 1 ст. 141 УК РФ воспрепятствование реализации гражданином избирательных прав может выражаться в активной (действия) и пассивной (бездействие) форме. Оно может быть сопряжено с закрытием избирательных участков в день голосования, отказом в выдаче избирательных бюллетеней или удостоверений на право голосования, уничтожением избирательных документов, принуждением к участию в выборах или голосованию за (против) конкретных кандидатов и другими действиями (бездействием). По существу, данный состав сконструирован с использованием явно выраженных оценочных категорий, вследствие чего вряд ли возможно очертить все уголовно наказуемые способы совершения рассматриваемого преступления. Однако это вовсе не означает, что воспрепятствование осуществлению избирательных прав может быть совершено любым способом.[248].
Во-первых, не могут квалифицироваться в качестве преступления действия (бездействие), предусмотренные главой 5 КоАП РФ (нарушение права граждан на ознакомление со списком избирателей; нарушение установленного порядка опубликования документов, связанных с подготовкой и проведением выборов, отказ в предоставлении отпуска для участия в выборах; нарушение правил проведения предвыборной агитации в периодических печатных изданиях и на каналах организаций, осуществляющих теле- и (или) радиовещание; нарушение в ходе избирательной кампании правил рекламирования коммерческой деятельности; проведение предвыборной агитации в период запрещения ее проведения или в местах, где ее проведение запрещено федеральным законом; проведение предвыборной агитации лицами, которым участие в ее проведении запрещено федеральным законом; изготовление или распространение анонимных агитационных материалов; непредоставление зарегистрированному кандидату возможности обнародовать (опубликовать) опровержение либо иное разъяснение в защиту его чести, достоинства или деловой репутации; умышленное уничтожение, повреждение печатных материалов, относящихся к выборам; нарушение установленного законом права на пользование помещениями в ходе избирательной кампании; непредоставление или неопубликование отчета, сведений о поступлении и расходовании средств на подготовку и проведение выборов; незаконное использование денежных средств кандидатом, зарегистрированным кандидатом, избирательным объединением, избирательным блоком; использование незаконной материальной поддержки кандидатом, зарегистрированным кандидатом, избирательным объединением, избирательным блоком; финансирование избирательной кампании помимо избирательных фондов, оказание иной запрещенной законом материальной поддержки; изготовление неучтенных избирательных бюллетеней, сокрытие остатков тиражей избирательных бюллетеней; незаконная выдача гражданам избирательных бюллетеней; непредоставление сведений об итогах голосования). Во всех указанных случаях следствием совершения противоправных действий (бездействия) будет не уголовная, а административная ответственность.
Во-вторых, важно подчеркнуть, что воспрепятствование осуществлению избирательных прав является уголовно-противоправным, если оно создает преграды для законной реализации права граждан избирать и быть избранными в органы государственной власти и местного самоуправления. Поэтому согласно ч. 1 ст. 141 УК РФ не могут влечь наступление ответственности действия, направленные на: пресечение сбора подписей избирателей в поддержку выдвижения кандидатов лицами, не достигшими 18-летнего возраста; удаление из помещения для голосования наблюдателей, препятствующих работе избирательных комиссий; прекращение иных незаконных избирательных действий.
Воспрепятствование осуществлению гражданином права на участие в референдуме также может проявляться как в форме действия, так и в форме бездействия. В соответствии со ст. 2 Федерального закона "Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации" право на участие в референдуме представляет собой конституционное право российских граждан участвовать в референдуме Российской Федерации, референдуме субъекта Российской Федерации, местном референдуме, в том числе голосовать по проектам законов и нормативных правовых актов, действующим законам и нормативным правовым актам, другим вопросам государственного и местного значения.
Право граждан на участие в референдуме регулируется Федеральным конституционным законом "О референдуме Российской Федерации", Федеральным законом "Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации" и законами субъектов Российской Федерации[249]. Любые формы воспрепятствования осуществлению предусмотренных этими законами прав граждан образуют состав преступления, содержащийся в ч. 1 ст. 141 УК РФ, если за них прямо не установлена административная ответственность, аналогичная по своему содержанию административной ответственности за нарушение избирательных прав граждан[250].
Воспрепятствование работе избирательных комиссий или комиссий по проведению референдума, на мой взгляд, ставит под угрозу процесс организации выборов и референдума, поскольку они несут на себе основное бремя ответственности по обеспечению условий для реализации соответствующих прав российских граждан. Действующее законодательство предусматривает возможность создания следующих избирательных комиссий: Центральная избирательная комиссия Российской Федерации; избирательные комиссии субъектов Российской Федерации; окружные, территориальные (городские, районные и другие), участковые избирательные комиссии. В зависимости от уровня референдума комиссии по его проведению в соответствии со ст. 21 Федерального закона "Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации" могут состоять из вышестоящей, территориальных, участковых комиссий. Уголовно наказуемым признается воспрепятствование работе любой из этих комиссий, независимо от ее статуса (уровня).
Уголовно наказуемые способы противодействия работе избирательных комиссий или комиссий по проведению референдума прямо не очерчены в законе. Это может быть срыв заседания тех или иных комиссий, лишение их возможности выдавать бюллетени и подводить итоги голосования, блокирование помещений избирательных комиссий (комиссий референдума) и т.д. Однако не могут влечь наступление уголовной ответственности действия (бездействие), которые по своему характеру являются административными правонарушениями. В соответствии с КоАП РФ к ним относятся: вмешательство в работу избирательных комиссий, комиссий референдума; неисполнение решения избирательной комиссии, комиссии референдума; нарушение порядка предоставления избирательным комиссиям, комиссиям референдума сведений об избирателях, участниках референдума; нарушение прав члена избирательной комиссии, комиссии референдума; несвоевременное перечисление средств избирательным комиссиям, комиссиям референдума.
Состав преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 141 УК РФ, формальный. Преступление признается оконченным с момента совершения уголовно-противоправных действий (бездействия) независимо от того, удалось ли нарушителю реально воспрепятствовать осуществлению гражданином своих избирательных прав или права участвовать в референдуме, работе избирательных комиссий или комиссии референдума.
Субъектом преступления может быть любое лицо, достигшее 16?летнего возраста. Административную ответственность за нарушение законодательства о выборах и референдумах согласно Федеральному закону от 6 декабря 1999 года "Об административной ответственности юридических лиц за нарушение законодательства Российской Федерации о выборах и референдумах" несут и юридические лица (общественные объединения, редакции периодических печатных изданий, теле- и (или) радиокомпании, кредитные учреждения и др.).
Рассматриваемое преступление может быть совершено только с прямым умыслом. Виновный осознает, что его действия (бездействие) препятствуют осуществлению избирательных прав или права на участие в референдуме, работе избирательной комиссии или комиссии референдума, и желает наступления соответствующих последствий[251]. Мотивы и цели могут быть самыми разнообразными, но они не имеют юридического значения.
В ч. 2 ст. 141 УК РФ содержится шесть квалифицирующих признаков, обуславливающих повышенную уголовную ответственность: подкуп, обман, применение насилия, угроза применения насилия, совершение деяния с использованием виновным своего служебного положения, совершение деяния группой лиц по предварительному сговору или организованной группой.
Подкуп представляет собой передачу или обещание передачи денежных средств, подарков, иных материальных ценностей гражданину за участие (неучастие) в выборах или референдуме, голосование за или против конкретных кандидатов (вынесенных на референдум вопросов), воспрепятствование работе избирательной комиссии или комиссии референдума. Наиболее распространенный способ подкупа - "покупка" голосов избирателей со стороны кандидатов на выборные должности или членов групп их поддержки, особенно на стадии досрочного голосования[252]. Однако не любое вручение имущественных ценностей избирателям или участникам референдума образует состав преступления. Если оно напрямую не связывается с каким-либо вариантом поведения избирателей, участников референдума, не "требует" от них голосования за или против конкретных кандидатов, то ответственность за такие действия должна наступать согласно административному законодательству России.
Обман - это распространение заведомо ложных сведений, направленных на введение в заблуждение избирателей, участников референдума, кандидатов, наблюдателей, членов избирательных комиссий (комиссий референдума) и других субъектов избирательного или референдумного процесса. Он может выражаться в сообщении ложной информации об отмене (переносе) выборов, об аннулировании регистрации тех или иных кандидатов, о времени и месте голосования, в совершении иных подобных действий.
Насилие как квалифицирующий признак не конкретизировано применительно к составу преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 141 УК РФ. Оно может быть связано с оказанием физического воздействия, выражающегося в удержании, незаконном лишении свободы, побоях, причинении легкого и средней тяжести вреда здоровью[253]. Если при воспрепятствовании осуществлению избирательных прав или работе избирательных комиссий (комиссий референдума) потерпевшему причинен тяжкий вред здоровью, ответственность наступает по совокупности ст. 141 и ст. 111 УК РФ.
Использование служебного положения в воспрепятствовании осуществлению избирательных прав, права на участие в референдуме, работе комиссий в любой форме также является квалифицирующим признаком данного преступления. Виновный, используя свои полномочия, может изымать у избирательных комиссий (комиссий референдума) помещения для голосования или оргтехнику, уклоняться от выделения бюджетных средств на проведение выборов или референдума, препятствовать организации предвыборных встреч кандидатов с избирателями и т.д.
Гораздо больший вред по сравнению с индивидуальными посягательствами на избирательные (референдумные) отношения способна причинить группа лиц по предварительному сговору или организованная группа. Поэтому за эти разновидности соучастия, предусмотренные ч. 2 и ч. 3 ст. 35 УК РФ, ответственность должна наступать по ч. 2 ст. 141 УК РФ.
Статья 142 УК РФ устанавливает ответственность за фальсификацию избирательных документов, документов референдума, заведомо неправильный подсчет голосов либо заведомо неправильное установление результатов выборов, референдума, нарушение тайны голосования. Если эти действия совершены членом избирательной комиссии, инициативной группы или комиссии референдума, то они наказываются штрафом в размере от пятисот до семисот минимальных размеров оплаты труда или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период от пяти до семи месяцев либо лишением свободы на срок до четырех лет.
Объективная сторона характеризуется тем, что рассматриваемое преступление может быть совершено только путем активных действий, прямо предусмотренных диспозицией ст. 142 УК РФ.
Под фальсификацией избирательных документов необходимо понимать внесение в них заведомо ложных сведений, подделку, подчистку, пометку другим числом или изменение их содержания иным способом, а также изготовление подложных документов. При этом избирательными документами, документами референдума признаются предусмотренные законодательством письменные документы, имеющие определенное юридическое значение в избирательном процессе, процессе референдума: списки избирателей или участников референдума, подписные листы, бюллетени, акты приемки-передачи бюллетеней, удостоверения на право голосования, заявления избирателей или участников референдума, протоколы и решения избирательных комиссий или комиссий референдума.
Так, прокуратурой Прикубанского района Карачаево-Черкесской Республики было возбуждено уголовное дело по признакам преступления, предусмотренного ст. 142 УК РФ, в отношении председателя и члена одной из участковых комиссий по выборам депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации 19 декабря 1999 года. Основанием для уголовного преследования послужило то, что указанные лица во время подведения итогов голосования пытались заменить настоящие бюллетени на заранее подготовленные и полученные от неустановленного лица подложные бюллетени в количестве 500 штук с отметками голосования за одного из зарегистрированных кандидатов.
Заведомо неправильный подсчет голосов состоит в преднамеренном искажении результатов голосования, которое может заключаться в увеличении (уменьшении): числа избирателей (участников референдума), внесенных в списки и принявших участие в голосовании; количества бюллетеней, признанных недействительными; числа голосов, поданных за того или иного кандидата (список кандидатов) либо в пользу того или иного решения вопроса, вынесенного на референдум.
Заведомо неправильное установление результатов выборов или референдума выражается в том, что вопреки фактическому волеизъявлению избирателей, участников референдума, в нарушение требований закона состоявшиеся выборы объявляются несостоявшимися, действительные - недействительными, избранный кандидат - неизбранным и наоборот. Но поскольку определение результатов выборов, референдума относится к исключительному ведению избирательных комиссий, комиссий референдума как коллегиальных органов, то привлечение к ответственности за такие действия выглядит весьма проблематичным, а рассматриваемый признак объективной стороны - надуманным и достаточно декларативным.
Нарушение тайны голосования означает создание таких условий, при которых можно контролировать волеизъявление голосующих: присутствие посторонних лиц при заполнении бюллетеней, выдача пронумерованных или иным образом помеченных бюллетеней, установление в кабинах для голосования специальной видеоаппаратуры, фиксирующей процесс волеизъявления избирателей.
Состав данного преступления - формальный, оно признается оконченным с момента совершения любого из действий, оговоренных в диспозиции ст. 142 УК РФ. Это особенно важно подчеркнуть, так как нередко привлечение к ответственности вопреки требованиям уголовного закона связывается с наступлением неблагоприятных последствий. Так, прокуратура Кировского района Приморского края необоснованно отказала в возбуждении уголовного дела по факту изготовления членами одной из участковых избирательных комиссий поддельного протокола об определении итогов голосования на выборах Президента России, состоявшихся 16 марта 2000 года. При этом "отказная" аргументация сводилась исключительно к тому, что фальсификация избирательных документов не повлекла за собой наступление вредных последствий.
Для рассматриваемого состава характерно наличие специального субъекта преступления. Согласно закону к ответственности за данное деяние могут быть привлечены только члены избирательной комиссии, инициативной группы или комиссии референдума. На первый взгляд, законодательство исчерпывающим образом определяет круг лиц, которые могут быть привлечены к ответственности по ст. 142 УК. Однако чтобы избежать ошибок в правоприменительной практике, необходимо учитывать следующие обстоятельства.
Во-первых, надо помнить, что в работе избирательных комиссий и комиссий референдума принимают участие два вида членов: с правом решающего голоса и с правом совещательного голоса. Поскольку члены комиссии с правом совещательного голоса не обладают правом выдачи бюллетеней, участия в сортировке и подсчете бюллетеней, составления протокола об итогах голосования, голосования при принятии решения на заседании комиссии, то ответственности по ст. 142 УК РФ могут подлежать только члены комиссии с правом решающего голоса.
Во-вторых, диспозиция анализируемой уголовно-правовой нормы не конкретизирует признаки инициативной группы. Это дает основание для достаточно широкой трактовки данных коллективных образований - инициативных групп по проведению референдума и инициативных групп по выдвижению кандидата[254]. С подобными утверждениями трудно согласиться, принимая во внимание, что Федеральный закон "Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации" (ст. 15) упоминает об инициативной группе только применительно к проведению референдума. Что же касается выборов, то по отношению к ним образование инициативной группы по выдвижению кандидата оговаривается лишь в Федеральном законе "О выборах Президента Российской Федерации" (ст. 33). Отсюда следует, что к ответственности по ст. 142 УК РФ могут быть привлечены только члены инициативной группы по проведению референдума или члены инициативной группы по выдвижению кандидата в Президенты Российской Федерации.
В-третьих, надо учитывать, что в прямо оговоренных законом случаях к составлению избирательной документации, документации по проведению референдума имеют отношение и иные лица (например, командиры воинских частей, капитаны судов, находящихся в плавании, руководители дипломатических представительств или консульских учреждений). В случае совершения ими действий, описанных в ст. 142 УК РФ, они должны, в зависимости от характера содеянного, нести ответственность за соответствующие должностные преступления.
В-четвертых, в случае фальсификации избирательных документов (в частности, подписных листов) сборщиками подписей, самими кандидатами и иными лицами, не являющимися членами инициативной группы, их действия следует квалифицировать по ч. 2 ст. 141 УК РФ. Поэтому вряд ли можно согласиться с мнением, что такие лица вообще не могут подлежать ответственности вследствие пробела действующего уголовного законодательства[255].
Субъективная сторона фальсификации избирательных документов, документов референдума, неправильного подсчета голосов, установления результатов выборов или нарушения тайны голосования характеризуется прямым умыслом. Виновный сознает фактическое содержание совершаемых действий. Мотивы и цели преступления на квалификацию не влияют.
На мой взгляд, этот и подобные ему вопросы необходимо решать на всех уровнях государственной (законодательной, исполнительной и судебной) власти с применением не только уголовного или административного законодательства, в частности Уголовного кодекса России или Кодекса РФ об административных правонарушениях, но и Конституции Российской Федерации, имеющей не только высшую юридическую силу, но и прямое действие на всей территории Российской Федерации.
Конаровский А.М.
соискатель МУ МВД
Категории преступлений и сделки о признании вины
В последнее время много внимания уделяется анализу весьма своеобразного процессуального института – сделкам о признании вины. Смысл такого рода сделок выражается в поощряемом судом заключении между обвинением и защитой особого соглашения, по которому обвинитель обязуется переквалифицировать деяние на менее тяжкий состав, а обвиняемый – признать в нем свою виновность и понести предусмотренное законом наказание.
Следует подчеркнуть, что данный процессуальный институт наиболее характерен для англо-саксонского уголовного процесса. Это является важным показателем принципа состязательности, который дает равные права обвинению и защите. Такой порядок упрощает процесс, дает возможность экономить “время и деньги”, и, несмотря на некоторые отрицательные моменты, всячески поощряется и судьями. При этом следует учесть, что и граждане получают определенные “льготы”, так как осуждение в связи со сделкой о признании не влечет негативных последствий правового характера, которые могут наступить в случае обычного судопроизводства.
В последние 15 лет на европейском континенте наметилась тенденция, направленная на сокращение продолжительной и порой догматической процедуры судебного рассмотрения уголовных дел. В 1984 г. в Германии становится известной ранее скрывавшаяся практика соглашений о признании вины и сокращении судебного следствия, которая была затем одобрена Верховным судом. По УПК Италии, принятому в 1988 г., было введено состязательное судопроизводство с рядом упрощенных процедур, в том числе и в форме сделок о признании вины. В Испании в связи с принятием в 1988 г. Закона о сокращенном судопроизводстве и Закона о суде присяжных 1995 г. упрочилась позиция процедуры “согласия” (conformidad) подсудимого или обвиняемого с обвинением[256]. В США например, количество приговоров, основанных на признании обвиняемым своей виновности, колеблется в различные годы от 88 до 90 %. В Нью-Йорке эта цифра достигает 96 %[257]. В Испании от 15 до 30 % всех уголовных дел решаются путем “согласия”, в Германии путем неформальных сделок вопрос решается по 40-50 % уголовных дел, во Франции сокращенное судопроизводство используется в 90 % всех уголовных дел, возбуждаемых против совершеннолетних[258].
Следует признать, что сделки о признании вины имеют право на существование и в нашем уголовном процессе. Основная проблема состоит в следующем: стоит ли разрешать такие сделки по всем категориям преступлений? В Испании речь о сделке может идти только в случае, когда обвинитель требует наказание в виде лишения свободы на срок не более 6 лет. В Италии такое возможно по делам, где грозит наказание в виде лишения свободы на срок не более 3 лет. Во Франции сокращенное судопроизводство применяется по преступлениям, наказуемым лишением свободы на срок не более 7 лет[259].
Внешне похожий процессуальный институт появился в новом УПК. Речь идет о главе 40 “Особый порядок принятия судебного решения при согласии обвиняемого с предъявленным ему обвинением”. Статья 314 УПК содержит указание на возможность обвиняемого при определенных условиях заявить согласие с предъявленным обвинением и ходатайствовать о постановлении приговора без проведения судебного разбирательства.
Как представляется автору, законодатель совершил робкие шаги в правильном направлении. При этом “сделка по-русски” обставлена массой условий и оговорок. Но начало полезному делу положено, тем более что закон вполне оправданно разрешает сделку только по преступлениям небольшой и средней тяжести. Особо тяжкие преступления, по которым предусматриваются весьма суровые санкции, не могут быть предметом сделки. Заключение сделки должно давать обвиняемому право на уменьшение срока лишения свободы и улучшение иных правовых последствий.
Но сделки должны быть разрешены только в том случае, когда у обвинения есть доказательства вины подозреваемого, и он как личность не представляет повышенной опасности для общества. В ином случае сделка должна быть законодательно запрещена.
Тимошатова Е.В.
следователь, г. Нарофоминск
Причинение смерти по неосторожности
Неосторожные преступления представляют серьезную проблему, особенно в период ускоренных темпов развития науки и техники, а также в сфере общественной жизни. Жизнь человека является невосполнимой потерей при нарушении правил предосторожности, невнимательности, безответственности. Число смертей от неосторожных преступлений превышает показатели умышленных преступлений против личности, доля которых составляет около 3/5. Удельный вес таких преступлений постоянно растет. Проблема ответственности за неосторожные преступления давно обсуждалась в науке уголовного права в работах П.С. Дагеля, В.Е. Квашиса, В.А. Нересяна, А.И. Рарога и др. Особо актуальной данную проблему сделало принятие нового УК РФ, в котором некоторые вопросы ответственности за неосторожные преступления решены иначе, нежели в УК РСФСР 1960 г. Как правило, неосторожные преступления и в частности причинение смерти по неосторожности совершаются в быту и в результате осуществления профессиональной деятельности, поэтому зачастую являются дискуссионными. Неосторожные преступления имеют некоторые общие квалификационные признаки. Вместе с тем, конкретным неосторожным преступлениям присущи и специфические признаки, позволяющие разграничить эти преступления со смежными, что является необходимым условием правильной квалификации.
Причинение смерти по неосторожности относится к преступлениям против личности, ответственность за которые предусмотрена гл. 16 УК РФ. Родовым объектом указанных преступлений являются жизнь и здоровье человека в биологическом смысле, а не как субъекта общественных отношений.
Непосредственным объектом преступлений, предусмотренных ст. 109 УК РФ, является жизнь человека.
С объективной стороны состав преступления, предусмотренный ст. 109 УК РФ, сконструирован по типу материальных составов и предполагает наличие деяния, последствий и причинной связи. Объективная сторона неосторожного причинения смерти заключается в действии или бездействии, нарушающем те или иные правила предосторожности, что приводит к лишению жизни человека. Ч. 1 ст. 109 УК РФ предусматривает ответственность за нарушение любых правил предосторожности за исключением профессиональных правил.
Действие предполагает активное поведение лица, при котором не соблюдаются принятые обществом нормы предосторожности. Само по себе поведение при этом не является рефлекторным или инстинктивным. Оно является осознанным и разумным, однако само по себе не направлено на лишение жизни другого лица. Более 90% случаев причинения смерти по неосторожности совершаются путем действия. Бездействие же – это пассивное поведение или несовершение лицом действий, которые оно могло или должно было совершить в силу конкретных обстоятельств в зависимости от ситуации. О неосторожном причинении смерти путем бездействия можно говорить в случае, если потерпевший в силу своего положения (болезнь, возраст) не может обеспечить себя средствами, необходимыми для поддержания жизнедеятельности.
Ответственность по ст. 109 УК РФ наступает только в случае причинения смерти. Если же при нарушении правил предосторожности под угрозу была поставлена жизнь человека, но в силу своевременных действий смерть была предотвращена, уголовная ответственность по ст. 109 УК РФ не наступает.
При рассмотрении объективной стороны следует подробнее остановиться на особенностях причинной связи. Она имеет сложный опосредованный характер, то есть состоит не из одного, а из ряда внутренне обусловленных взаимосвязанных звеньев, каждое из которых действует в определенной последовательности. При этом нарушение правил предосторожности может иметь как определяющую, так и детерминирующую роль. Преступные последствия при этом имеют случайный характер и часто неадекватны характеру нарушения правил предосторожности.[260]
Таким образом, наиболее часто ошибки, встречающиеся при квалификации деяний, обусловлены нечетким определением объективной стороны и неправильным пониманием развития причинной связи.
Субъектом преступления, предусмотренного ст. 109 УК РФ является лицо, достигшее 16-летнего возраста, в отличие от УК РСФСР 1960 г., который устанавливал уголовную ответственность за неосторожное убийство с 14 лет. В новом УК были учтены особенности педагогики, психологии, физиологии, а так же возрастные особенности подростка, при котором у него формируется необходимый для привлечения к уголовной ответственности уровень правосознания и способность осознавать значение своих действий, руководить ими, оценивать значимость своих поступков.
При раскрытии понятия субъекта преступления необходимо отметить, что около 80 % преступлений по причинению смерти по неосторожности совершены в состоянии алкогольного или наркотического опьянения, которое обуславливает асоциальное поведение, и поэтому зачастую приходится считать недостаточно обоснованным отказ законодателя в УК РФ признать отягчающим обстоятельством состояние опьянения.
Смерть по неосторожности может быть причинена как по легкомыслию, когда лицо предвидело возможность наступления общественно опасных последствий своих действий (бездействия), но без достаточных оснований рассчитывало на их предотвращение, так и по небрежности, когда лицо не предвидело возможности наступления общественно опасных последствий своих действий (бездействия), но при необходимой внимательности и предусмотрительности должно было и могло их предвидеть.
Следует иметь в виду, что если при легкомыслии всегда имеет место осознанное нарушение правил предосторожности, то при небрежности степень осознанности нарушения правил предосторожности может быть различной, а иногда само деяние может быть не осознано, но обусловлено предшествующим осознанным поведением.
Причинение смерти по легкомыслию, по общему правилу, представляет большую общественную опасность, чем по небрежности, так как вероятность наступления вредных последствий незначительна и субъект предвидит лишь возможность наступления вредных последствий, не допуская ее фактической реализации. При этом он рассчитывает на ряд факторов, способствующих предотвращению наступления вредных последствий, но не срабатывающих в данном случае.
Наконец возможны случаи, именуемые в уголовном праве «деликтами опущения», когда деяние лица в момент его совершения вообще не контролируется сознанием и волей, однако лицо не должно было допускать такого состояния, а должно было и могло предвидеть в этих случаях возможность наступления вредных последствий, к чему его обязывали служебный или профессиональный долг или непосредственное предшествующее собственное поведение.[261] К такому роду случаев относятся, например, автоавария, произошедшая из-за уснувшего за рулем водителя, смерть больного, которому медсестра забыла сделать укол, гибель ребенка, оставленного без присмотра родителями.
Закон не усматривает различия в степени общественной опасности в зависимости от вида неосторожности. Однако в литературе встречается мнение о подобной дифференциации, в частности применительно к неосторожному убийству. По мнению ряда авторов, если причинение смерти по неосторожности совершено в результате сознательного несоблюдения правил, установленных в интересах охраны жизни и здоровья людей, то его общественная опасность будет большей, чем совершенного по небрежности.[262]
Вопрос о мотивации неосторожных преступлений является спорным. Действительно, относительно к причинению смерти по неосторожности процесс мотивации специфичен: мотив поведения соответствует его непреступной цели, а преступный результат не соответствует мотиву поведения. В отличие от умышленного убийства последствия причинения смерти по неосторожности немотивированы, хотя само поведение мотивировано. При легкомыслии мотив и цель не охватывают преступные последствия, поскольку виновный уверен в том, что они не наступят. При небрежности преступные последствия вообще не осознаются субъектом и, следовательно, не участвуют в процессе мотивации. Но само поведение в этом случае, как правило, мотивировано.
Мотивы неосторожного поведения чаще всего скрыты от внешнего восприятия, что значительно осложняет определение их характера, классификацию и анализ. Это особенно ощутимо в случае преступной небрежности, где не всегда прослеживается и сам волевой характер деяния.
<< Пред. стр. 9 (из 13) След. >>
Список литературы по разделу