<< Пред.           стр. 4 (из 9)           След. >>

Список литературы по разделу

 
  труда, чем то количество их, которое человек может использовать своим собственным трудом, представляет собой, по Локку, политическое изобретение, находящееся в противоречии с естественно-правовой основой частной собственности"23.
  В целом можно сказать, что Дж. Локк достаточно точно фиксировал исходный пункт исторического процесса, когда собственность выступала продуктом труда. Для Локка очевидно, что сам продукт возникает из двух источников: из "вложений" человека и "вложений" природы. Поскольку человек осуществляет присвоение тех и других "вложений", исходя из своих нужд и потребностей, сам процесс труда в целом выступает у Локка как специфическая форма каузальных отношений, как повернувшая вспять последовательность причины и действия. Распоряжаясь собой и своими действиями, индивид распоряжается расходованием своей практической энергии. Предметы природы, по выражению Локка, человек "слил со своим трудом", или, как принято сейчас говорить, работник "опредметил" свои затраты в вещах природы. И заключительный акт процесса труда Локк усматривает в том, что результаты того, что вложено человеком в предметы природы, он делает своей собственностью.
  Изображая человека как абсолютного господина самого себя и всего ему принадлежащего, Дж. Локк представлял индивида как абсолютного монарха в сфере своей свободы. Отсюда Дж. Локк приходил к выводам, содержащим в себе далеко идущие социальные импликации.
  Человек имеет абсолютное право быть самим собой, распоряжаться своей жизнью, своими действиями и имуществом, применять свои способности и таланты так, как считает нужным. Свободный человек рассчитывает только на самого себя, а не на благодеяния и помощь других. Никто не обязан предоставлять индивиду блага и услуги на условиях, исключающих добровольность других лиц. Никто не может возложить на индивида обязанность уступить часть принадлежащего ему владения другому или оказывать кому бы то ни было безвозмездную помощь на условиях, которые исключают добровольность. Дж. Локк в особенности настаивал на том, что ни один из индивидов, сколь бы скудным ни было его естественное достояние, не может быть отторгнут от свободного обмена благами и услугами. Свобода человека, заявлял он, заключается в том, чтобы не испытывать ограничения и насилия со стороны других, не подвергаться деспотической воле другого, а свободно следовать своей воле.
  Неотъемлемыми правами человека, по Локку, являются право на жизнь, право на свободу и право на собственность. Поскольку частная собственность служит гарантом свободы личности, она является конституирующим элементом хорошо организованного общества. Таково теоретическое обоснование свободы человека в гражданском состоянии, которое было подхвачено французским Просвещением, а затем вошло в менталитет последующей цивилизации вплоть до наших дней.
  Вслед за Дж. Локком Гельвеции провозгласил: первый и самый
  124
 
  священный из принципов и законов "тот, который обеспечивает каждому собственность на его имущество, жизнь и свободу"24. Ту же духовную конструкцию мы находим у Гегеля: личность "приобретает наличное бытие преимущественно в собственности"25.
  Вместе с Локком все названные авторы разделяли его иллюзию, будто бы труд индивида, заключая в себе самом "великую основу собственности", гарантирует личности индивида независимость от "ограничения и насилия со стороны других".
  Правильно вскрыв подлинный источник всякой собственности, Дж. Локк лишь очень смутно догадывался о тех социально-экономических законах, благодаря действию которых исходный пункт "хорошо организованного общества" инвертирует в свою полную противоположность, а собственность, основанная на личном труде индивида, естественным ходом вещей трансформируется в собственность, основанную на чужом труде.
  В условиях простого товарного производства исходный пункт таков:
  продукт принадлежит производителю, и "последний, обменивая эквивалент на эквивалент, может обогащаться лишь за счет собственного труда"26. Существование собственности, которая возникает из личного труда производителя, означает, что работник является свободным собственником своих, им самим применяемых условий труда. Как крестьянин он обладает полем, которое возделывает, как ремесленник инструментом, которым владеет. Его продукт является продуктом обособленного труда, который он выполняет вполне самостоятельно. Эта обособленность труда мелкого собственника имеет оборотную сторону: каждый производит на свой страх и риск. Никто не знает, сколько появится на рынке того продукта, который он производит, и в каком количестве этот продукт вообще может найти потребителей; никто не знает, существует ли действительная потребность в производимом им продукте, окупятся ли индивидуальные затраты его труда, да и вообще будет ли его продукт продан? Только обесценение или чрезмерное вздорожание продуктов воочию показывает отдельным производителям, что и в каком количестве требуется или не требуется для рынка. Лишь через обмен продукта труда частного производителя на деньги происходит признание его труда в качестве общественно-необходимого. Но в таком случае труд выступает уже не как процесс производства определенного продукта, а как процесс "делания" денег.
  Процветание мелкого товаропроизводителя, его благополучие или разорение целиком зависят от стихии рынка, от соотношения внешних сил, которые складываются за его спиной и не подвластны его воле. В отношениях массы товаропроизводителей с рынком господствуют анархия и произвол. Сфера купли и продажи выступает как сфера Случая, сфера Госножи Удачи. Мелкие собственники состоят из людей, жаждущих обогащения, но только один разбогатеет там, где девяносто девять обанкротятся.
  125
 
 
 
 
  Иначе говоря, превратности рынка изменяют распределение уже наличествующих стоимостей.
  Товарные отношения требуют, чтобы один товар обменивался на Другой по принципу "баш на баш". В процессе обмена каждый дает, только беря, и берет, только давая. Чтобы делать то или другое, производитель должен что-то иметь. Приведено ли производство в соответствие с общественной (рыночной) потребностью, здесь устанавливается не прямо, а опосредованно. Чтобы товары продавались по их стоимости, различные индивидуальные стоимости должны выровняться в одну общественную стоимость. Лишь приведя данный товар в соотношение с другими товарами того же самого сорта, можно определить средние затраты труда, характеризующие производительность общественного труда в данной специфической отрасли общественного производства, т. е. можно уже сказать, что стоит обществу производство 1 фунта мяса, 1 фунта хлеба и т. д. и т. п. Следовательно, эквивалент - это всегда общественно-усредненная затрата труда, произведенная в той или другой отрасли общественного производства.
  В качестве труженика непосредственный производитель хочет за продукты своего труда получить в обмен столько труда, сколько он вложил в свои собственные произведения. Однако эта интенция оказывается совершенно невыполнимой, как только произведенный им продукт поступает на рынок. Все дело в том, что одинаковые, но своей потребительной стоимости продукты создаются при неодинаковых производственных условиях, а как только продукт попадает на рынок, он утрачивает характер продукта, произведенного обособленным трудом, и (помимо воли производителя) приобретает характер продукта, попавшего в сферу обращения.
  Допустим, затраты рабочего времени на производство 1 единицы продукции при худших условиях производства составляют 3 часа, при средних условиях - 2 часа и при лучших условиях - 1 час. Если конкуренция между производителями одного и того же товара не ограничивается монополией, то при общественно-необходимых затратах рабочего времени в 2 часа тот, кто затрачивает 3 часа на производство единицы продукции, 1 час работает бесплатно, т. е. 1 час рабочего времени он теряет даром. Тот, кто затрачивает 1 час на производство 1 единицы продукции, приобретает то, что потерял первый производитель. И, наконец, "середняк" ничего не теряет и ничего не приобретает. Сама форма обращения такова, что на этом базисе под покровом обмена эквивалента на эквивалент происходит перекладывание части прибавочного труда из одного кармана в другой: из кармана собственника разоряющегося в карман собственника, обогащающегося чужим трудом. Социальная природа стоимостного отношения такова, что форма меновой стоимости позволяет накапливать собственность, добытую не своим, а чужим трудом, позволяет наращивать собственность, добытую присвоением чужого труда. Как только торговля продуктами обособляется от производства, она следует своим соб-
  126
  ственным законам, которые "переворачивают" первичное отношение производителя к продукту своего труда.
  В системе простого товарного производства мелкий собственник как бы раздирается на две половины, выполняя функционально различные роли: во-первых, ему присуща функция самоопределения себя своим трудом; во-вторых, ему же-в качестве производителя товаров - присуща функция "уловителя" чужого труда, функция безвозмездного присвоения части рабочего времени другого производителя. Поскольку обе функции фактически отрицают друг друга, действие второй функции подрывает действие первой - обособленному товаропроизводителю не остается ничего другого, как воскликнуть вслед за гетевским героем:
  "Ах, две души живут в моей груди, и обе не в ладах друг с другом!". Отсюда неизбежной тенденцией простого товарного производства является тенденция к имущественному расслоению, к имущественной дифференциации всего класса мелких товаропроизводителей. У одной части мелких товаропроизводителей берет верх функция высасывания чужого труда, у другой - безусловно большей части разоряющихся собственников земельных наделов - берет верх функция существования за счет своего и только своего труда.
  В этой ситуации каждый заботится лишь о себе самом. Единственная сила, связывающая всех вместе,- стремление каждого к своей собственной выгоде, своекорыстие, личный интерес.
  Если в конкурентной борьбе одна из сторон оказывается слабее другой, то каждый может попытаться своими собственными усилиями стать сильнее противника или, по крайней мере, отделаться возможно меньшими потерями, и в этом случае ему уже нет никакого дела до своих соседей, хотя действия его касаются не только его самого, но и всех его сообщников.
  В беспрестанном колебании рыночных цен вверх и вниз, по замечанию Ф. Энгельса, каждый должен стать спекулянтом, т. е. пожинать там, где не сеял, обогащаться за счет убытка других, строить свои расчеты на чужом несчастье или пользоваться случаем для наживы27.
  По ходу образования рыночной стоимости, если спрос превышает предложение, решающую роль приобретает борьба среди покупателей, что приводит к повышению рыночной цены выше стоимости; если предложение превышает спрос, ведущей формой становится борьба среди продавцов, происходит падение рыночной цены ниже стоимости. Такой же результат наблюдается вследствие роста удельного веса производителей, функционирующих в объективно лучших условиях. В двух последних случаях нарастание неэквивалентности неизбежно порождает тенденцию к эксплуатации одними производителями других производителей.
  "Рыночные цены - результат действия не отдельных индивидуумов, а общественные силы, частицами которой являются отдельные индивидуумы. Последние действуют то сообща, то врозь, и даже во вред друг другу: при превышении спроса над предложением покупатели давят друг
  127
  на друга, и цены повышаются; при превышении предложения над спросом продавцы давят друг на друга, а цены снижаются"28.
  В отношении между спросом и предложением отражаются не только отношения между производителями одного и того же продукта, но и отношения между продавцом и покупателем. Но в любом случае это отношение выступает как своеобразный механизм для перераспределения наличной стоимости. Отношение между спросом и предложением не в состоянии создать стоимость, его функция заключается в другом: в установлении новой пропорции по распределению уже имеющейся в наличии стоимости.
  Соответствующую ситуацию К. Маркс эксплицировал следующим образом: "Товар, произведенный при более благоприятных условиях, содержит меньшее количество рабочего времени, чем товар, произведенный при менее благоприятных условиях, однако он продается по той же цене, имеет ту же стоимость, как если бы он содержал то самое рабочее время, которого он в действительности не содержит"29. Все, получившие преимущество в конкурентной борьбе, осуществляют, по выражению К. Маркса, "общую монополию".
  Если один из конкурентов производит дешевле других, то таким образом он "мало-помалу принуждает других ввести более дешевый метод производства и сводит общественно-необходимый труд к новому, менее значительному количеству. Если одна из сторон получает преимущество, то выигрывает всякий, кто к ней принадлежит, дело происходит таким образом, как если бы все, принадлежащие к ней, осуществляли общую монополию"30.
  Иначе говоря, конкуренция изменяет ежедневно и ежечасно стоимостные отношения вещей друг к другу. Определение стоимости товара общественно-необходимым рабочим временем становится действительностью только благодаря колебаниям конкуренции. Одновременно конкуренция выступает как экономическая форма, с помощью которой у производителя, лишенного преимуществ в конкурентной борьбе, выкачивается неоплаченный прибавочный труд.
  На самом деле, разве может держатель-йоментри выдержать конкуренцию с крупным арендатором, ведущим углубленную вспашку почвы и вводящим другие агрономические улучшения на своем земельном участке? Очевидно, нет. Необходимое условие самовозрастающего роста производства - расширяющееся инвестирование денежного капитала. Мелкая крестьянская собственность лишена этого источника. Как "делатель денег" йоментри неизбежно проигрывает крупному арендатору. Его попытки удержаться на плаву, вести более эффективное, чем у него было раньше, хозяйство имеют следствием один малоутешительный результат:
  возрастание ипотеки. Отныне по пятам земельной собственности неотступно следует ипотека. Полная, свободная, не отчужденная земельная собственность приводит к разорению производителя, вступающего в конкурентную борьбу на самых невыгодных для себя условиях. Истори-
  128
  ческая констатация заключается в том, что только в условиях натурального хозяйства трудовая личная скбственнксть гарантирует производителю свободу от эксплуатации. В возрастающей прогрессии конкуренция в сфере рыночных отношений увеличивает численность класса, живущего продажей своей рабочей силы31.
  Тем самым лес рук, простертых вверх с требованием работы, становится все более густым. Достигшая свободного развития всех своих последствий конкуренция создает сельскохозяйственный пролетариат и увеличивает его численность.
  Однако главный результат, к которому приводит конкуренция обособленных производителей,- это превращение собственности, добытой трудом собственника, в частнокапиталистическую собственность. Единство труда и собственности превращается в отделение труда от собственности. Собственность, основанная на собственном труде, превращается в собственность, основанную исключительно на эксплуатации чужого труда.
  Отличительная особенность товарного производства заключается в том, что здесь труд и собственность на результат собственного труда выступают "как основная предпосылка, без которой не состоялось бы вторичное присвоение посредством обращения" (курсив наш.- Е. Р.)"32.
  "Основанная на собственном труде собственность образует внутри обращения базис для присвоения чужого труда"33.
  Благодаря вторичному присвоению посредством обращения на одном полюсе производственного отношения сосредоточиваются источники дохода (потенциальный капитал), а на другом полюсе того же отношения сосредоточиваются обобранные собственники, пополняющие собой класс пролетариата.
  Именно стоимостное отношение выступает как форма вторичного присвоения результатов труда собственника товарной массы, которая только еще должна вступить в обращение и стоимость которой после вступления названной массы товаров в сферу обращения будет перераспределена по законам конкурентной борьбы. Иначе говоря, второй закон обмена товара на товар, превращающий собственность, добытую собственным трудом, в собственность на общественный труд, позволяет частному собственнику жить за счет чужого труда.
  "...Закон присвоения, или закон частной собственности, покоящийся на товарном производстве и товарном обращении, превращается путем собственной внутренней, неизбежной диалектики в свою прямую противоположность"34.
  В результате конкуренции распыленные средства производства все более концентрируются в одних руках, происходит централизация собственности.
  Концентрация средств производства на одном полюсе и концентрация непосредственных производителей, лишенных собственности на предметные условия труда,- на другом полюсе - это деяние капитала, осу-
  9. Зап. № 135 129
 
  ществляемое им независимо от формы наемного труда: до превращения наемного труда в господствующее производственное отношение. Простое товарное производство, или производство, базирующееся на меновой стоимости, "предполагают и порождают отделение труда от его объективных условий"35,- подчеркивает К. Маркс.
  С переходом источников дохода в руки капиталистических фермеров, капиталистических предпринимателей изменяется способ существования орудий труда и средств производства: они образуют частнокапиталистическую собственность, используемую как капитал. Свобода собственности в мире неограниченной рыночной конкуренции оборачивается лишь свободой в лишении собственности большей части общества, свобода собственности оборачивается свободой беспрепятственного присвоения рабочего времени трудящихся бедняков.
  Капиталистическая собственность вырастает на могиле собственности, основанной на личном труде. "Наемный труд впервые создается лишь современной земельной собственностью, т. е. земельной собственностью как созданной самим капиталом стоимостью"36.
  Итак, свободная земельная собственность возникла как исторически особая форма производства самих индивидов. Именно она составляла базис для развития личной самостоятельности. Ее формирование способствовало становлению такого понимания свободы, согласно которому отдельный человек должен стремиться к обеспечению собственного блага прежде, чем блага других индивидов. В то же время она утверждает новый тип личности: человека, способного бороться за свое место в жизни, отстаивать свое человеческое достоинство вопреки суровым и неблагоприятным внешним обстоятельствам. Эпоха ограниченного совпадения производства условий жизни с производством самой жизни провозглашает культ уважения к человеку, к его индивидуальным потребностям и интересам, культ веры в интеллектуальные и физические силы отдельного человека как опоры человеческого общежития. Отсюда уверенность в необходимости интеллектуальной и моральной автономии личности, обоснование свободы всякого убеждения (включая убеждение атеистическое). Однако представления о мелком производстве как последнем надежном оплоте индивидуальной независимости, личной инициативы, добросовестного труда, здоровых межличностных отношений во многом оказываются иллюзорными.
  В условиях простого товарного производства обмен меновыми стоимостями представляет реальный базис всякого равенства и всякой свободы. Но очень скоро этот исходный пункт собственным движением переходит в свою прямую противоположность. Вот почему тот же К. Маркс отмечал: пожелание, чтобы меновая стоимость из формы товара и денег не развивалась в форму капитала или чтобы труд, производящий меновую стоимость, не развивался в наемный труд, "столь же благонамеренно, сколь и глупо".
  У собственности, основанной на личном труде производителя, при
  130
  всех ее достоинствах нет способности к самогенерирующемуся росту, и потому в условиях неограниченной рыночной конкуренции она не имеет перспективы и изживает сама себя. С появлением капиталистического уклада хозяйства полностью набирает силу закон стоимости с его требованиями "усреднения" индивидуальных затрат, скрытого перераспределения рабочего времени между производителями одной и той же отрасли хозяйства, межотраслевых переливов труда и прочими отношениями, имеющими объективно-неумолимый характер.
  Как мы могли уже убедиться, в Англии XVI-XVII вв. товарное обращение насильно и насильственно "втаскивало" непосредственных производителей в какой-то новый очень смутно представляемый ими общественный порядок, несущий непоправимую угрозу их независимости в качестве обособленных производителей, их самостоятельности как мелких собственников, замкнувшихся в мирке атомистического хозяйствования. Этот новый порядок исподволь (что называется "тихой сапой") подтачивал традиционные формы существования непосредственного производителя, вытеснял его из жизни, заменял новыми формами человеческих отношений, основанными на голом чистогане.
 
  Глава 7
  ЭКОНОМИКА И РЕГУЛЯТИВНАЯ ФУНКЦИЯ ФЕОДАЛЬНОГО ГОСУДАРСТВА
 
 1. Период перехода национального богатства и земельного имущества к джентри
 
  Предыдущее изложение показало, что развитие бывает двух типов. Развитие, ограничивающее себя, происходящее на зауженной воспроизводственной базе, и развитие, заключающее в себе интенцию к самовозрастанию. Причем развитие первого типа при определенных условиях становится предпосылкой, на базе которой возникают процессы, отличающиеся радикальной новизной, ведущие к воспроизводству некоторого эволюционного приобретения в расширяющемся масштабе. Такой ход событий неотделим от выработки специфических средств и особенностей, способных обеспечить реализацию потенции к самовозрастанию. Появление того или иного "изобретателя" эволюционного новшества есть не что иное, как процесс ароморфоза (греч. airo - поднимаю, morphosis - форма), когда запас потенциальной изменчивости, заключающийся в
  9* 131
 
  исходной форме процесса, реализуется в многообещающих перестройках ее организации.
  Процесс всегда начинается с едва заметных улучшений в циклической смене предпосылок и результатов, обеспечивающих самообновление примитивной и архаичной формы первоструктуры, первобытия. Первый шаг ароморфоза - движение к формальному основанию самовозрастания. Первоначальная, т. е. формальная реализация потенции к самовозрастанию, создает архаичную форму процесса, в которой преобладают примитивные черты организации. Здесь отклонения от старой "нормы" еще только намечаются. Недавно возникшая форма сохраняет верность "типовой задаче" воспроизводства на практически неизменной основе, а потому ее отличительная особенность - архаические черты облика. Упорство удержать типичную организацию, принадлежащую прошлой эпохе, делает архаичные формы инадантивными. Для примитивной формы соответствие условиям сегодняшнего дня оборачивается проигрышем в масштабе более длительной исторической перспективы. Примитивная организация, "пригнанная" к неизменным условиям своего окружения, налагает запрет на всякое радикальное новшество, а потому блокирует дальнейшее совершенствование потенций к самовозрастанию. Вот почему незначительный ароморфоз в конечном счете вынужден уступить более крупному ароморфозу, приходящему ему на смену. Менее перспективная форма уступает место более перспективной форме. В составе нового ароморфоза задержка в развитии одних черт прогрессивной организации перекрывается успехом в развитии других черт. Но и в этом случае перестройка исторически унаследованного основания развития носит и может носить лишь постепенный характер, причем все примитивные формы ведут лишь внутриутробное существование в пределах имеющейся в наличии старой системы отношений, в пределах целостности, подлежащей историческому устранению. В то же время арогенная форма выступает как активный фермент, ускоряющий и усиливающий дестабилизацию системы, в недрах которой она возникает.
  Один ароморфоз выступает как историческая основа последующих ароморфозов. При этом любой процесс арогенеза отягощен особенностями организации, сложившимися на более ранних стадиях развития. Одни из этих особенностей подлежат усовершенствованию, другие требуется отбросить. Диалектика процесса заключается в том, что направление эволюции какой-то одной особенности может измениться на прямо противоположное, так что достоинство становится недостатком, а недостаток - достоинством. При этом совершенствование организации в одном каком-либо направлении ограничивает или вовсе закрывает дорогу развитию во многих других направлениях. Так, на базе узкой специализации складывается система запретов, элиминирующая сам арогенетический эффект.
  В форме, приходящей па смену архаически-устроенной организации, примитивные и прогрессивные черты еще перемешаны друг с другом,
  132
 
  но перевес уже на стороне арогенетических эффектов. Накопление изменений производит перецентровку формальных потенций самовоэрастания в пользу реальных потенций самовозрастания, и арогенез приобретает устойчивый характер. Малозаметное преимущество одной из примитивных форм перерастает в решающее превосходство над соперниками. То предварение процесса самовозрастания, которое имело место на уровне формальной потенции расширенного роста, инвертирует в подлинный процесс самовозрастания. Новый виток возвышения способности к саморазвитию означает приобретение арогенной формой большей самостоятельности. Арогенная форма становится менее чувствительной к малопредсказуемым воздействиям внешней среды. Однако эмансипация подсистемы от действия внешних, привходящих и потому случайных обстоятельств оборачивается возрастанием зависимости от воли случая системы как целого. Нарастание самостоятельной обособленности органов внутри системы ставит саму систему на грань кризиса, угрожающего ей развалом и разрушением. В таких условиях внешние причины в состоянии еще больше обострить, усугубить внутреннюю нестабильность системы, взятой в ее целостном (формационном) виде. Стремление к самовозрастанию гонит развитие с одной ступени ароморфоза на другую. Какая-то одна ключевая структура становится ответственной за прорыв к радикальному новшеству. Первые "изобретатели" арогенных преобразований уступают место более удачливым соперникам, и недостаточно результативный ароморфоз побивается более результативным. Когда отдельные арогенные приобретения становятся общим преимуществом нарождающихся форм, процесс новообразования приобретает генерализованный характер, а преобразование затрагивает не просто отдельные особенности, а общие основы любых структурных перестроек. Происходит объединение частных ароморфозов в пионерское решение, выводящее способность к самовозрастанию на качественно новую стадию развития. Арогенная форма, в основном сложившаяся, перерастает в арогенную форму, полностью сложившуюся. Выход на реальное основание самовозрастающего роста обеспечивает численное преобладание представителей более развитой формы над представителями менее развитых форм. Непосредственные предшественники субъектов и носителей радикального новшества проигрывают им в конкурентной борьбе и оттесняются с исторической авансцены на задний план. Но если ароморфозы неравноценны, если одни ароморфозы более многообещающи, чем другие, то их взаимодействие неизбежно порождает рассогласование внутри той системы, к которой они принадлежат. Непропорциональность в развитии форм, как бы забежавших вперед, и аутсайдеров, "путающихся у них под ногами", ввергает систему в состояние перманентного кризиса, выход из которого лежит в коренной перестройке системы как целостности, в замене старой системы качественно новым системным образованием. В этом движении к целостности, приходящей на смену отжившему строю отношений, важен уже самый первый шаг. Ведь именно первый ароморфоз
  133
  повышает вероятность следующего. Каждое достигнутое состояние служит плацдармом для перехода к следующему состоянию, являясь детерминирующим фактором всей последующей эволюции. Развитие выступает как система ароморфозов, утверждающих свою результативность на конкурентной основе, так что многие арогенетические формы, оказавшиеся недостаточно перспективными, оказываются просто элиминированными.
  Вернемся теперь к той исторической драме, которая разворачивалась на территории Англии.
  Как мы помним, множество первичных "ячеек", образующих социальную структуру средневекового общества, составляют крестьянские парцеллы. Парцелла, крестьянин, семья, рядом другая парцелла, крестьянин, семья - таковы рабочие единицы, простое суммирование которых держит на себе надстроечную по отношению к ним часть общества. Способ производства парцеллярных крестьян изолирует их друг от друга, вместо того, чтобы порождать взаимные сношения. Масса податного сословия образуется простым сложением атомизированных единиц, "вроде того,- замечает К. Маркс,- как мешок картофелин образует мешок с картофелем". Их место в более широком социальном объединении определяется принадлежностью к сельской общине. Хозяйственные и семейные интересы самостоятельного крестьянина (самостоятельного в том смысле, что он живет своим трудом) призван защищать общинный уклад жизни. Вне общинного микросоциума крестьянин не представляет своего бытия. Но кто-то должен защищать сам микросоциум от внешних напастей, кто-то или что-то должно служить цементирующим началом, связывающим один микросоциум с другим микросоциумом. Поскольку силы тяготения, связывающие крестьянские поля между собой, слишком слабы, политическая организация складывается помимо воли и желания наших хозяйствующих субъектов, "за спиною" этих атомизированных единиц и вопреки тем силам, которые обособляют их друг от друга. В силу политической несамостоятельности, политического слабосилия парцеллярные крестьяне не могут представлять себя, их должны представлять другие. По характеристике К. Маркса, их представитель "должен вместе с тем являться их господином, авторитетом, стоящим над ними, неограниченной правительственной властью, защищающей их от других классов и ниспосылающей им свыше дождь и солнечный свет"'. Крестьянина постоянно кто-то должен защищать от несправедливых ударов судьбы: от произвола соседей-община, от произвола господина-король, от произвола короля - бог. Но слабосилие крестьянина в конечном счете оборачивается всесилием тех, кто им распоряжается и помыкает. Всесилие по отношению к самому массовому податному сословию трансформируется в господство политической власти над обществом. И тогда встает проблема обуздания произвола со стороны короля и королевского окружения. Проблема сдерживания монархии, претендующей на неограниченное господство во всех сферах общественной жизни, в специфическом ра-
  134
  курсе предстает в Англии XIII в.
  Передача части судебно-административных и политических функций от короля сеньору - владельцу манора - влекла за собою расщепление политической власти между королем и баронами. Сужению властных полномочий короля соответствовало расширение властных полномочий баронов. Каждый из участников этого политического союза стремился сосредоточить большую часть политических полномочий на своей стороне, и чаша весов постоянно склонялась то в пользу одной политической силы, то в пользу другой.
  В Англии XIII в. реальной политической силой, могущей противостоять королю, становилась (потому что могла стать) сила объединенных баронов. В 1154 г. на английский престол вступил Генрих II Плантагенет. Для укрепления позиций короны он осуществил судебную реформу: был введен институт присяжных и расширены судебные функции королевской курии. Королевская курия была признана высшим апелляционным судом для всех сеньориальных судов, тем самым была потеснена и урезана судебная власть баронов. Генрих II провел также военную реформу, в результате которой он стал опираться на наемное рыцарское войско, а не на ополчение баронов. С баронов взамен военной службы (в течение всего года или его части) взимались так называемые "щитовые деньги". Младшему сыну Генриха II Иоанну Безземельному достался от отца сильный государственный аппарат, приспособленный для нажима на все слои населения. Неудачная внешняя политика Иоанна вызвала всеобщее недовольство. В войне 1202-1204 гг. французский король Филипп II Август захватил ряд владений Иоанна во Франции:
  Нормандию, Анжу, Мэн, Турень, часть Пуату. В 1212 г. папа римский издал буллу о лишении Иоанна престола и передал права на английскую корону французскому королю. Опасаясь восстаний своих подданных Иоанн в 1213 г. капитулировал перед папой, признал себя его вассалом и обязался ежегодно выплачивать папе 1000 марок серебром. Произвольными конфискациями земель, арестами и казнями неугодных ему магнатов, постоянным нарушением феодальных обычаев Иоанн Безземельный возбудил против себя оппозицию баронов. Весной 1215 г. бароны при поддержке рыцарства и горожан, для которых постоянные требования субсидий и "щитовых денег" стали невыносимыми, начали войну против короля. Лондонцы открыли им ворота столицы. Король был вынужден подчиниться требованиям восставших баронов и 15 июня 1215 г. подписал Великую хартию вольностей (Маgпа Сhагtа LiЬегtаtиm). Король обязался не собирать с вотчинников "субсидий и "щитовых денег" без согласия "общего совета королевства". Отменялось утвердившееся после реформы Генриха II право короля вмешиваться в юрисдикцию сеньориальных судов. Хартия подтвердила неприкосновенность существующих вольностей Лондона и других городов. Было установлено единство мер и весов. Хартия разрешила свободный въезд и пребывание в Англии иностранных купцов. Ее историческое значение было связано с тем, что
  135
  она ограничивала королевский произвол не только в отношении баронов, но также рыцарства и горожан. 39 статья Хартии гласила: "Ни один свободный человек не будет арестован или заключен в тюрьму, или лишен владения, или объявлен стоящим вне закона, или изгнан, или каким-либо (иным) способом обездолен, и мы не пойдем на него и не пошлем на него иначе, как по законному приговору равных ему (его пэров) и по закону страны". Статья 62 постановляла, что 25 баронов должны контролировать соблюдение королем взятых им на себя обязательств.
  В 1216 г. на престол вступил малолетний сын Иоанна - Генрих III. Недовольство внутренней и внешней политикой Генриха III вновь (как в 1215 г.) разразилось вооруженным конфликтом между королем и баронами. Заседание магнатов, собравшихся в Оксфорде в 1258 г., всю власть передало совету 15 баронов, без согласия которых король не мог принимать никаких решений. Рассчитывая на противоречия в лагере оппозиции, Генрих III отказался соблюдать "Оксфордские провизии", и в 1263 г. началась гражданская война. Во главе оппозиции стал Симон де Монфор, который опирался не только на баронов, но и на широкие слои рыцарей, свободных крестьян и городское население. В битве при Льюисе (1264) королевская армия была разбита, Генрих III и его старший сын Эдуард попали в плен. Монфор стал фактическим правителем Англии. В январе 1265 г. Монфор впервые созвал собрание, на которое, кроме крупнейших прелатов и баронов, пригласил по два рыцаря от каждого графства и по два горожанина от наиболее значительных городов.
  С тех пор собрание крупных феодалов и высших королевских санов-пиков было названо словом "рагliаmentum". В 1265 г. армия Монфора была разбита королевскими войсками, а сам он убит. Но институт парламентской власти сохранился и после завершения гражданской войны 1263-1267 гг. Его дальнейшее укрепление относится к правлению Эдуарда 1. С 1295 г. парламент стал постоянным учреждением, а английское феодальное государство приобретает форму сословной монархии. Сословное собрание давало возможность королю больше опираться на рыцарство и городскую верхушку. Даже субсидии королю, утвержденные парламентом, легче собирались и давали большие суммы, чем прежние произвольные поборы. Следовательно, создание парламента в целом усилило феодальное государство. В первой половине XIV в. парламент стал делиться на две палаты: верхнюю - палату лордов, где заседали прелаты и бароны, и нижнюю - палату общин, где заседали рыцари и представители городов, плательщики налогов, вместе они имели численный перевес над баронами и собирательно стали называться термином "общины". Парламент являлся органом, выражавшим общественное мнение разных слоев населения, а также ареной мирного разрешения многих социально-политических конфликтов. Но главной для него функцией было вотиро-вание налогов. В XIV в. помимо права устанавливать налоги парламент приобрел право участвовать в издании статутов (законов), которые
  136
 
  обычно принимались королем и палатой лордов по петиции палаты общин.
  Статутами 1297, 1340, 1362, 1371 гг. была установлена и подтверждена важнейшая прерогатива парламента, которая сохраняется и по сей день: взимание налогов, сборов, податей не могло производиться в любой форме, прямой или косвенной, без согласия парламента. К примеру, Эдуард 111 для получения необходимых денежных средств вынужден был за время своего правления 70 раз созывать парламент. Права парламента развивались путем прецедента. Вышестоящие органы обязаны были отчитываться перед палатой общин в употреблении субсидий.
  С 1362 г. английский язык вводится в официальное делопроизводство, что делает его более демократичным, в то время как в XIII в. и первой половине XIV в. протоколы судов велись на французском языке. В процессе судебной практики учрежденных Генрихом II королевских судов постепенно вырабатывалось общее право (соmmоп law): единое для всей страны королевское право, которое шаг за шагом вытесняло местное право, применявшееся в сеньориальных судах и судах сотен и графств. В Англии устанавливается практика, согласно которой право, введенное законом, действует лишь в той форме и в такой степени, в каких оно толкуется и применяется судами. Согласно старинной латинской пословице, общее право было "найдено за пазухой судей". Его истоки относятся к XI в., когда королевская власть начала посылать в графства разъездных судей. Первоначально такие разъезды преследовали чисто финансовые цели. Унификация права, применявшегося в отдельных местностях, и превращение его в общее для всей страны были завершены в середине XIII в., когда разъездной судья Брактон дал первое подробное описание его в трактате "О законах и обычаях Англии". Согласно статутному праву, судья обладал правом признать распоряжение или королевский указ противоречащим какому-либо парламентскому акту. При Эдуарде III была создана должность мирового судьи (Акт о мировых судьях 1361 .г.). Мировые судьи назначались королем по представлению лорда-канцлера на неопределенный срок ("пока королю будет угодно").
  Компетенции мировых судей подлежали дела семейного характера и дела несовершеннолетних. Мировой судья мог приговорить к 14 дням тюрьмы. Судами первой инстанции по гражданским делам стали судьи графства. Во главе суда стоит оплачиваемый судья, который может принимать решения единолично или с участием присяжных. Заседания местного суда, состоящего из двух или более мировых судей, составляют малые сессии. Малая сессия может приговорить к лишению свободы на срок не более чем в 6 месяцев. Они обладают правом расследования более серьезных уголовных преступлений, но сами не судят, а выносят лишь определение о предании суду. Каждый квартал в главном городе графства собираются на сессии мировые судьи. Отсюда название "четверные сессии", т. е. сессии, которые заседают раз в четверть года. Четверная сессия рассматривает крупные уголовные дела с предъявлением
  137
  обвиняемому обвинительного заключения. На сессии, как правило, председательствует судья с юридическим образованием. Наряду с четверными сессиями дела, по которым малая сессия приняла решение возбудить обвинение, рассматриваются судом ассизов (присяжных). Суд ассизов собирается три или четыре раза в год в графствах и в больших городах. Ассизы рассматривают как гражданские, так и уголовные дела. Суд ассизов может выносить любой приговор, включая смертную казнь. Председательствует на суде лондонский судья - из суда Королевской скамьи. Создание судов присяжных и коллективных форм управления являлось прологом рождения в средневековой Англии гражданского общества. Характерной чертой парламента, ассизов, местного самоуправления выступает суверенность их членов. Когда собрание рыцарей графства осуществляло подачу голосов при избрании своих представителей в парламент, оно одновременно определяло состав выборных представителей в судебных органах.
  Собрания графства посвящались и другим делам, касающимся милиции, налогов, введения тех или иных административных мер на территории графства. В начале их истории дела решались не голосованием, а огульным выражением одобрения. Затем шериф и небольшая группа крупных землевладельцев стали направлять ход выборов. Собрания графств были малолюдны. Генрих IV Ланкастер (1399-1413) определил, что для проведения выборов собрания графств должны заседать в полном составе. Отныне протокол о выборах скреплялся подписью всех присутствующих. Избираемыми (как в парламент, так и для исполнения судебных обязанностей) могли быть рыцари, эсквайры, джентри, за исключением йоменов.
  Так же, как любое другое государство, феодальное государство как приобретшая самостоятельность общественная сила представляет собой насос по выкачиванию прибавочного продукта из совокупного производителя для его перераспределения в пользу господствующего класса или отдельных его групп. Но так же, как в любом другом случае, масса прибавочного продукта зависит от эффективности ведения производства. Поэтому государство, которое хочет больше присваивать, должно заботиться об эффективности всех производительных подразделений в составе народного хозяйства страны. Альтернативой более успешному ведению производства может быть лишь увеличение степени эксплуатации трудящегося населения. Как мы помним, особенно чувствительный удар процветанию Англии нанесла эпидемия чумы, косившая население, начиная с 1348 г. Катастрофическая убыль населения привела к резкому удорожанию рабочей силы, на найме которой к тому времени держалось не только мелкое, но и среднее феодальное поместье. Чтобы обеспечить вотчинникам льготные условия при найме батраков, королевская власть прибегла к "рабочему законодательству". Первый из подобных законов - ордонанс 1349 г., изданный Эдуардом III,- предписывал всем людям обоего пола в возрасте от 12 до 6(Х лет, не имеющим собственной земли и 138
  других средств к жизни, наниматься на работу за ту плату, которая существовала до чумы. За отказ от найма и за уход от нанимателя до истечения срока работнику грозила тюрьма. Горожане и ремесленники, договорившиеся о более высокой оплате, наказывались штрафом. Затем последовал ряд статутов (1351, 1361, 1388), подтверждавших эти постановления и усиливавших наказания за их нарушения. Важно напомнить, что большинство "рабочих законов" XIV в. было принято по инициативе парламента. С помощью внеэкономического принуждения мелкие и средние феодалы пытались восполнить нехватку рабочей силы. Мера эксплуатации трудящегося населения возросла, что спровоцировало массовое выступление крестьян под руководством Уота Тайлера.
  Крупные вотчинники восстанавливали барщину даже там, где она уже много лет была коммутирована, возвращая в свои маноры вилланов, ушедших в города и другие места на заработки. Политика повторного закабаления крестьян ("второе издание" крепостного права) вызывала особую озлобленность у простого люда.
  Одним из авторов Смитфилдской программы, выдвинутой в ходе восстания Уота Тайлера 15 июня 1381 г. перед английским королем Ричардом II, был Джон Болл.
  В отличие от программы, с которой Ричард II формально согласился 14 июня, в Смитфилдской программе содержались требования не только об отмене крепостного состояния и барщины, но и новые требования о возврате крестьянам отнятых сеньорами общинных угодий, о ликвидации дворянских привилегий и уравнении всех сословий. В тот же день в результате вероломства Ричарда II Уот Тайлер был исподтишка заколот кинжалом на Смитфилдской площади, а Джон Болл казнен.
  Тем не менее, после восстания Уота Тайлера с крепостным правом в Англии было покончено. А давление крестьянских масс на феодальное государство уже после восстания Джека Кэда (1450) привело к отмене и "статута о рабочих". Извлекая уроки из своих политических просчетов, правящие классы Англии стали проводить более гибкую экономическую политику.
  Как мы помним, в средневековой Англии города выделялись из феода, для создания ремесленной гильдии требовалась королевская хартия. Хартии периодически подтверждались. Так, в 1220 г. Генрих III подтверждал хартии Генриха II, жаловавшего монополией горожан Линкольна, Чичестера, Йорка. В 1283 г. был издан первый "Статут о купцах", в 1303 г. была утверждена "Купеческая хартия". "Рабочие законы" Эдуарда III были направлены не только на поддержку коммутированной ренты, но и на укрепление цехового ремесла. Чем ожесточеннее складывалась борьба короля с баронами (крупными землевладельцами), тем щедрее становился он на пожалования городам. В XIV в. парламент вотировал Генриху IV субсидии: "для защиты государства", "для обороны морского побережья", "на защиту Кале", но при этом рекомендовал правительству экономию в тех или других отраслях государственного хозяйства.
  139
  Политика покровительства торговле и ремеслу со стороны короны дальнейшее развитие получила в XV в., а ее расцвет приходится на XVI в. В XIV-XV вв. система государственного управления в Англии все более приобретает публично-правовой характер, постепенно утрачивая серьориальные черты. Одновременно происходит рост и усложнение государственного аппарата, увеличение расходов на армию, значительное расширение и укрепление централизованной фискальной системы. В период создания централизованной феодальной монархии вотчина окончательно лишается своих политических функций. Одновременно происходит перенос центра тяжести с сеньориальных форм ренты на централизованные ее формы.
  В XIV-XV вв. в английское шерстоткачество проникает купеческо-ростовщический капитал. В XV в. ремесленники в значительной массе перестали сами продавать свои товары и вынуждены были обратиться к посредникам, что явилось фактором, ускорившим создание торгового капитала. Последний не замедлил распространить свою власть на цеховое ремесло. В начале XV в. при поддержке короны была создана торговая паевая компания купцов-авантюристов. К XVI в. она сосредоточила в своих руках 55-60% всей английской внешней торговли, оставив на долю ганзейцев до 21% и остальных иноземных купцов - до 24%. Размеры внешней торговли Англии за 1446-1448 гг. составляли 376 тыс. фунтов стерлингов, из них 13% приходилось на англо-ганзейскую торговлю2. Если в 1350-1360 гг. вывоз сырой шерсти из Англии составлял около 32 тыс. мешков в год, в 1390-1399 - около 19 тыс., то в 1438- 1448 гг. он составил всего 9 тыс. мешков, зато экспорт сукна возрос соответственно с 5 до 37 и 55 тыс. кусков в год, что свидетельствовало о больших успехах английского сукноделия.
  В связи с распространением огораживаний, приводивших к обезземеливанию крестьян, в 1483 г. Ричард III издал в Кенте прокламацию об огораживаниях, в которой обещал всем держателям и фермерам неприкосновенность их владений и предлагал им обращаться к королю с жалобами на лордов. На конец XV в. палата общин состояла из 74 "рыцарей графств" и более чем из 200 депутатов от городов и местечек (по 2 представителя от 112 городов, от Лондона избиралось 4 представителя). Однако деятельное заведывание государственными делами по-прежнему принадлежало высшему дворянству. В соответствии с утвержденным парламентом "Актом о правах короля на корону" на английский престол вступает Генрих VII Тюдор. Престолонаследие всех последующих Тюдоров также зиждилось на парламентских законах. Как и его преемники, Генрих VII проводил политику систематического ослабления феодальной знати в целях укрепления королевской власти. В народе роптали: "Король, чтобы опериться, ощипал знать и народ".
  В "Истории правления Генриха VII" Ф. Бэкон отмечал, что его войны подобны приискам странного рода: "С железом на поверхности и золотом и серебром в глубине"3. Лорд-канцлер Генриха VII Мортон,
  140
  обращаясь к представителям буржуазии и рыцарям государств в парламенте, говорил, что король желает, "чтобы вы были богаты", и потому он уверен, что вы не захотите, чтобы был беден он, и поддержите его субсидиями, таможенными сборами и т. д. "То, что поступает от вас,- говорил Мортон,- подобно туману, поднимающемуся от земли, который собирается в облако и вновь падает на землю дождем. И вы хорошо знаете, как королевства, опираясь на вас, все более возвышают свое величие"4.
  Мортон призывал палату общин рассматривать мирный договор с Францией как акт, рассчитанный на поощрение торговли и ремесел, на "прекращение утечки наших богатств в обмен на иностранные товары" и на возрастание "запаса богатств в королевстве"5.
  Правительство излило "дождь благодеяний" на английскую буржуазию в виде протекционистской торговой политики. Парламент издал закон о запрещении вывоза сырой шерсти из страны "для поддержания мануфактурного дела"6. Был запрещен вывоз золота и ввоз в страну изделий из него. По поводу восстановления торговых отношений с Фландрией Бэкон писал, что Генрих VII был "королем, который любил богатство и деньги, он не потерпел бы, чтобы торговля захирела"7.
  Мы уже отмечали, что корона не способна была накопить большие суммы от реализации монастырских имуществ, "потому что правительство тратило еще больше, чем выручало"8. Вплоть до тюдоровского периода в течение полутора веков цены были стабильны или понижались. Только с начала XVI в. они стали неуклонно расти. С 1500 до 1540 г. цены повысились на 50%, с 1540 до 1560 г.- более чем удвоились. Затем рост цен несколько замедлился, но к концу столетия цены уже в пять с половиной раз превышали уровень начала XVI в.9 Революция цен значительно уменьшила доходы монархии, упала реальная стоимость фиксированных рент с доменов короны, резко возросли расходы двора, увеличились суммы, шедшие на выплату пенсий придворным, содержания солдатам и т. д.
  Во второй половине XVI в. доходы английской короны слагались из следующих статей: а) поступлений с поместий королевского домена, б) платежей, проистекавших из феодальных привилегий короля, в) таможенных пошлин*.
  Генрих VIII в поисках новых источников дохода неоднократно прибегал к порче монеты. Благодаря уменьшению благородного металла в монете ее ценность, даже не учитывая революцию цен, снизилась в семь раз. Распространение низкопробной монеты, выпускавшейся при Генрихе VIII и Эдуарде VI, было одним из факторов роста цен, вело к увеличе-
 
 
  * В дальнейшей характеристике экономической политики Тюдоров автор опирается на материалы работы В. В. Штокмар "Экономическая политика английского абсолютизма в эпоху его расцвета" (Л., 1962).
  141
 
 
  нию правительственных издержек. Английские государи и их правители объясняли усилившиеся финансовые затруднения утечкой из страны благородных металлов. В 1553 г. был издан акт, запрещавший экспорт золота и серебра. Он явился подтверждением статута 1478 г. о запрещении вывоза денег в монете, серебра и золота в слитках, в виде утвари и в виде драгоценностей.
  В марте 1562 г. правительство издает прокламации, фиксирующие курс золотой и серебряной монеты по всему королевству. Эта мера служила также обеспечению интересов английского купечества.
  Еще в XV в. старая компания купцов-авантюристов выходит за рамки импортной торговли и все более и более внедряется в экспортную торговлю шерстью, постепенно вытесняя и сокращая торговлю купцов-складчиков. Членами компании купцов-авантюристов могли быть лишь очень богатые люди: только самым преуспевающим членам двух ведущих лондонских ливрейных компаний - бакалейщиков и суконщиков - был открыт доступ в компанию купцов-авантюристов, куда входили также многие джентльмены. Секретарь компании Уилер в "Трактате о торговле" (1607) писал, что у них нет ни банка, ни общего капитала, ни общего представителя для покупок и продажи от лица всей компании, но каждый торгует отдельно, со своим особым капиталом, со своим особым представителем или приказчиком. Компания лишь регулировала количество сукна, вывозимого каждым членом. По данным Уиллера на 1601 г. годовой экспорт компании мог быть оценен в 1 млн фунтов.
  При Елизавете Тюдор компания стала важнейшим финансовым агентом короны, ее главным источником доходов, за что получала огромные привилегии, представляя преимущественно лондонские интересы. В результате такой политики правительства главная часть английского экспорта шла по очень узкому каналу. Развитие Лондона было связано с деятельностью мощных олигархических корпораций, первое место среди которых занимали регулируемые компании, типа компании купцов-авантюристов. Чтобы приостановить чрезмерный рост Лондона, в 1590 г. был принят Акт о запрещении постройки новых домов в Лондоне, подтвержденный прокламацией 1607 г. В XVI в. провинциальные компании довольствовались тем, что соединяли функции торговой гильдии, ведущей местную торговлю, и филиала общенациональной компании. Провинциальные купцы ненавидели лондонские компании и уже в 70-х гг. XVI в. жаловались, что слишком связаны с компаниями, главы которых являлись горожанами Лондона. В середине XVI в. свободных капиталов в Англии было мало, а размеры их невелики. Но уже к концу XVI в. выросли жаждущие применения свободные капиталы, владельцы которых оказались оттерты от участия во внешней торговле благодаря наличию мощных лондонских олигархий монополистов.
  В целях ведения иностранной торговли были созданы ливрейные компании не только в Лондоне, Но и в провинциальных городах. Их превращение из придатка городских купеческих гильдий в самостоятельные
  142
  ассоциации было длительным процессом, шедшим с начала XV столетия. С середины XVI в. английское правительство систематически проводит политику, направленную на отделение внешней оптовой торговли от внутрианглийской розничной торговли. С 1553 г. государство поддерживало такой порядок, по которому к внешней торговле допускались только оптовики. Для оптовой торговли особое значение приобретали рынки сбыта. В случае организации экспедиции в малоисследованную или неизвестную страну требовались капиталы, превышавшие возможности отдельных купцов. Для осуществления дальней торговли необходимо было объединение капиталов, в результате которого возникали акционерные компании, по самым принципам своей организации отличавшиеся от старых, регулируемых.
  Наиболее ранней из акционерных компаний была основанная в 1553-1554 гг. Русская, или Московская компания. Ее первоначальное наименование было "Общество купцов-авантюристов Англии для открытия новых земель, территорий, островов, доминионов, сеньорий". Капитал компании составлял 6000 фунтов стерлингов, а одна акция равнялась 25 фунтам. Собранная по подписке сумма пошла на покупку трех кораблей и товаров.
  За получение корпоративного устройства компании готовы были платить короне. В компаниях, имевших права корпорации, собственность компании была отделена от собственности ее членов. Это приводило к тому, что компания не отвечала за долги ее членов, а они, в свою очередь, не отвечали своим достоянием за долги компании. Корпорация представляла собой юридическое лицо. Английские короли смотрели на компании, как на "дойных коров". Помимо "участия" (приобретения акций), были распространены "займы", "подарки", "поборы". Но, приобретая благодаря королевской хартии монополию, компании могли устанавливать высокие цены и наживаться за счет потребителей, с лихвой покрывая все, что было отдано правительству.
  Оружием борьбы торгового капитала за рынки сбыта служили также вводимые государством таможенные пошлины за вывозимые и ввозимые в страну товары, наряду с протекционистским воздействием на развитие национальной торговли. Так, статут 1463 г. запрещал бедным классам носить одежду из материи, дороже 2 шиллингов за ярд, носить чулки, по цене, превышающей 14 пенсов за пару.
  Начиная с Эдуарда I вплоть до Генриха VII (т. е. с XIII по XVI в.) считалось, что снабжение нации золотом и серебром составляет главную обязанность тех, на кого возложена забота об интересах государства, а осуществлять эту задачу надлежит посредством регулирования внешней торговли. Торговлю с иностранцами ограничивали особыми местами, стесняли мореплавание иностранных судов, добивались присутствия государственных чиновников при каждой сделке, совершаемой за границей отечественными купцами. Обмен валюты допускался лишь через государственные учреждения. Все это делалось при помощи уголовного
  143
  кодекса, беспощадно-жестокого, кровавого.
  Таможенная политика была направлена на поощрение вывоза сначала сырья, затем готовых изделий и на затруднение ввоза. Еще в XV в. при Эдуарде IV был воспрещен ввоз шерсточесальных аппаратов. В 1563 г. Елизаветой Тюдор был издан статут, направленный против ввоза иностранных ремесленных изделий. Чтобы воспрепятствовать распространению в других странах английской породы овец, вводились кровавые постановления. За вывоз овец или ягнят отсекалась левая рука на базарной площади с пригвождением ее к столбу. Во второй раз виновный подлежал смертной казни. При ввозе всех иностранных товаров, конкурирующих с отечественной продукцией, интересы потребителя полностью приносились в жертву отечественному производителю.
  Борьба между рядовыми купцами и могущественной лондонской купеческой олигархией, между этой олигархией и провинциальными компаниями определяла весьма извилистую линию поведения королевской власти.
  В 1563 г. английское правительство, идя навстречу интересам купечества, приняло ряд мер с целью обеспечить привилегированное положение для английских кораблей и купцов. Из этих постановлений наиболее интересен акт о поддержании английского флота. В акте о навигации говорилось, что не только рыба, но и съестные припасы и прочие товары не могут отныне перевозиться из одного порта в другой в пределах королевства на иностранных кораблях под страхом конфискации грузов. Соответствующий статут был призван способствовать увеличению количества торговых судов и накоплению капиталов в руках купцов и владельцев кораблей. Развитие торгового флота поощрялось даже в ущерб интересам крупных компаний. По закону 1563 г. в "рыбные дни" запрещалось есть мясо под страхом уплаты штрафа в 3 фунта стерлингов или трехмесячного тюремного заключения. Каждый, кто был в доме нарушителя закона и не донес на него, в свою очередь, платил штраф в 40 шиллингов. Лица, имевшие лицензию на мясные блюда в "рыбные дни", должны были на каждое мясное блюдо подавать к столу одно рыбное. При этом оговаривалось, что лица, изображавшие употребление рыбы, а не мяса как богоугодное дело, "должны быть наказаны, как распространители ложных слухов".
  Статут о навигации устанавливал также порядок привлечения на службу во флот рыбаков и матросов. Закон отвечал стремлениям английской буржуазии, а также нового дворянства, вытеснить с внешнего и внутреннего рынка иностранных купцов-конкурентов и полностью сосредоточить экспорт, а также внутренние перевозки в руках англичан. Одновременно развитие торгового судоходства служило прологом к созданию сильного и большого флота под королевским флагом.
  Англо-ганзейская борьба достигла особенной остроты в 1563-1564 гг., когда прекратилась торговля англичан с Нидерландами. Временное торговое соглашение, заключенное между Англией и Нидерландами, было на- 144
  рушено в 1563 г., после того, как королева Елизавета приказала захватить испанскую флотилию, груженную золотом и серебром.
  Расширение сукноделия хорошо объясняет, почему для Англии именно в этот момент так важен стал вопрос о рынках. Разгром Испанской Армады (1588 г.) определил положение Англии как морской державы. Англия теперь могла приступить к основанию первых колоний. С началом колониальной экспансии Англия стала превращаться в Британскую империю. Борьба за морские пути и внешние рынки, вытеснение ганзейцев из Англии и из посреднической торговли, замена их отечественными купцами, борьба с Испанией за господство на море, за быстрые возможности обогащения - все это было необходимо буржуазии и джентри. Все это могло быть им дано только сильным централизованным государством. Тюдоры прекрасно справлялись с этой задачей. Сразу же следует оговориться, что промышленная политика Тюдоров, в отличие от торговой политики, гораздо резче обнаруживала свою феодальную природу. Отсюда попытки промышленной регламентации, стремление ограничить рост мануфактур и рост городских центров10.
  Если в начале XVI в. в экономике преобладали мелкие товаропроизводители-ремесленники, работавшие с помощью семьи и 1-2 учеников и подмастерьев, то с появлением ливрейных компаний положение коренным образом изменилось. Цеховые корпорации стали объединять не мелких производителей, а крупных предпринимателей". В XVI в. цехи становятся помехой, препятствующей появлению всего нового. Дорогостоящие цеховые изделия, не выдерживая конкуренции с изделиями сельских мануфактур, не находили сбыта.
  В течение всего XVI в. Тюдоры упорно и по возможности последовательно стремились помочь цехам в борьбе с сельскими мануфактурами. Еще в 1523 г. был издан закон, допускавший красильное производство и отделочные работы только в городе Нориче и его предместьях. Средством поддержки цехового ремесла послужили законы 1533/1534 гг. и 1557/1558 гг. Статут 1557 г. был повторен в первый год правления Елизаветы. В статуте 1557 г. отмечалось, что многие лица, занимавшиеся сукноделием, не довольствуясь этим, покидают старые корпоративные города и переселяются в деревни и некорпоративные города и местечки, где, вытесняя земледельцев, сосредоточивают в своих руках по нескольку ферм и большие пастбища и наносят ущерб землепашеству. Кроме того, они влекут за собой из старых корпоративных городов всякого рода ремесленников, в результате чего эти города приходят в упадок и разорение; население в них уменьшается, страдает земледелие к великому вреду королевства и всего народа.
  Наступление на сельские мануфактуры выразилось в стремлении подчинить их общегосударственной регламентации. Таковы акты 1555 г. об инспекции и продаже сукон, 1557-1558 гг. об изготовлении шерстяных тканей, 1558-1559 гг. о башмачниках и дубильщиках. Акт 1571 г. предписывал обязательное ношение шерстяных шапок по воскресеньям. Все
  10. Зак. № 135 145
 
  указанные акты устанавливали подробнейшим образом качество сырья, источники его получения, размеры, вес и качество изделий, во многом повторяя цеховые уставы.
  Само желание королевской власти помочь старому цеховому ремеслу и старым корпоративным городам служит свидетельством разложения корпоративного строя, все в большей и большей мере нуждающегося во внешних подпорках. С другой стороны, национальное государство стремится втянуть в орбиту своего влияния и надзора всю экономику страны, подчинить ее определенной "унификации"12. Как подчеркивал Е. Ф. Гек-шер, тюдоровское законодательство, направленное на поддержку цехового ремесла, было насквозь средневековым13.
  Нарушение статутов каралось штрафами, взимание которых было одним из важных источников государственных доходов. Для взимания штрафов существовала целая система контролеров, надзирателей, судей, а также целый институт доносчиков (информаторов), достигший особого развития в период с 1550 по 1624 гг. Информаторы, получавшие определенную долю штрафа, служили главным орудием проведения в жизнь экономического законодательства.
  XVI в. стал временем, когда и ремесленные, и торговые компании наперебой получали от правительства хартии, патенты, привилегии. При этом монархия неприкрыто использовала свой авторитет для обеспечения нужд придворной аристократии (фаворитизм). Большое значение имела система выдачи придворным джентльменам патентов, дававших право регулировать ремесло и торговлю и взимать всевозможные поборы или штрафы за нарушение регламентов в свою пользу. В Лондоне в конце XVI в. существовало 45 компаний, 12 из них - это большие торговые компании, подчинившие себе более мелкие ремесленные компании. Правительство Елизаветы Тюдор выдавало компаниям привилегии, благодаря которым они могли подчинить себе ремесленников предместий и иностранцев. Компании наперебой использовали правительственные патенты в борьбе друг с другом, а также в борьбе с ремесленной массой. Корона же получала от всего этого немалый доход. В первые годы правления Елизаветы Тюдор порох и военное снаряжение закупались за границей, что было крайне невыгодно. Поэтому елизаветинское правительство уже в 1559 г. предприняло шаги к организации производства военного снаряжения в Англии. Был выдан патент на производство селитры и пороха Дж. Эвелину. Организация пушечного производства заняла около десяти лет, начиная с 1561 г. Выдача патентов вела к возникновению торговой или промышленной монополии со всеми негативными ее последствиями. Современники жаловались, что в результате выдачи патентов поднялись вдвое и втрое в цене щетки, горшки, бутылки из кремнистой глины. Уксус, водка, пиво сходят за хорошие, как бы ни были они плохи.
  Следует различать монополии протекционистского характера, которые способствовали быстрой концентрации капитала в руках их владельцев, и монополии, выданные исключительно в целях фискальных или
  в целях обеспечения фаворитов и придворных. К первому типу можно отнести монополии на производство пушек, пороха, на создание медеплавильных предприятий. Монополии второго типа служили лишь расширению паразитирующего слоя рантье. Именно последние корона, в конечном счете, вынуждена была урезать. В 1601 г. была издана "Прокламация о реформе многих злоупотреблений и непорядков, возникших благодаря существованию патентов на известные привилегии и лицензии, для общего блага всех любящих подданных ее величества". Введение в действие "Прокламации" привело к отмене патентов на производство соли, уксуса, водки, напитков, содержащих водку, на засолку и упаковку рыбы, на производство ворвани, заготовку рыбьей печени, на производство парусины для рыбаков, горшков, щеток, бутылок, крахмала.
  Особую главу в экономическом законодательстве Елизаветы составили статуты об ученичестве. Внеэкономическое, прямое насилие над работником, унаследованное от средних веков и применяемое от имени государства в масштабах всей страны,- вот наиболее характерная черта в положении "поступающего в услужение" либо в ремесленную мастерскую, либо в мануфактуру XVI в.
  Во введении к статуту провозглашалась цель: "Изгнать праздность, поощрить земледелие и дать наемным рабочим и во времена оскудения, и во времена изобилия надлежащую заработную плату" (приравненную к одному бушелю хлеба).
  Первая статья закона отменяла все до того существовавшее законодательство по рабочему вопросу. Закон был направлен в первую голову на обеспечение рабочей силой сельского хозяйства, в особенности в сфере земледелия. Только тот, кто не взят в обучение хозяином-земледельцем, мог поступить в учение к ремесленнику. Каждый домовладелец, имевший определенный земельный ценз, мог принимать в качестве учеников лиц от 10 до 21 года. Во время жатвы все ремесленники в случае необходимости должны были жать и убирать хлеб. Если же в данном графстве не было работы, то им разрешалось уходить в другие графства. Статут требовал прохождения обязательного семилетнего ученичества. Он ограничивал число учеников у одного мастера, устанавливая новые нормы заработной платы, порядок и условия найма рабочих. Он возводил преграды свободе передвижения и, в особенности,- безработного люда. Все нанятые на определенный срок рабочие и ремесленники должны были с середины марта и до середины сентября работать с пяти часов утра и до семи часов тридцати минут вечера, с перерывом на завтрак, обед и питье, в общей сложности не больше, чем на два с половиной часа. С середины сентября и до середины марта рабочий день продолжался с рассвета до наступления темноты. Двенадцатичасовой рабочий день был возведен в узаконенный минимум. Вопрос о заработной плате был изъят из ведения цехов и передан мировым судьям и городским заправилам, представленным в муниципальных советах, с Тем чтобы доставлять сеньорам и предпринимателям "наемных рабочих за голодную заработную плату"14.
  10* 147
  Исключения из обязательного прохождения ученичества были сделаны лишь для районов бурного развития новой текстильной промышленности (в форме мануфактуры). Исключения из постановлений об учениках были сделаны также для компании камволыпиков и ткачей камвольных тканей в городе Нориче и Норфолькском графстве. Статут не должен был применяться, если его применение наносило ущерб Лондону или Норичу, или же их "обычаям" в отношении учеников.
  Рабочему запрещалось покидать свой приход по истечении договорного срока найма не иначе, как по письменному свидетельству констебля и двух почтенных домовладельцев прихода. В случае ухода от хозяина до истечения условленного срока рабочему грозило месячное тюремное заключение и штраф в 5 фунтов в пользу оставленного хозяина, а в случае ухода из прихода без соответствующего поручительства - наказание, предусмотренное для "упорствующих бродяг". Статут включал статью о розыске и возвращении беглых учеников и слуг.
  На сессии парламента в 1603 г. было подтверждено, что § 11 акта 1563 г. относится ко всем рабочим, заработная плата устанавливается на судебной сессии по округам графств, а прокламации о зарплате выпускаются шерифами.
  С задачей обеспечения сельского хозяйства рабочей силой были тесно связаны также статуты об ограничении огораживаний.
  В 1489 г. Генрихом VII был издан статут, предусматривающий восстановление пашни в размерах 1485 г. и восстановление разрушенных ферм. При Генрихе VIII в 1514 г. была издана правительственная прокламация против слияния ферм: лица, повинные в укрупнении ферм, должны были немедленно восстановить разрушенные дома и распахать пастбища, огороженные после 1485 г. Прокламации 1526 г. снова требовали восстановления разрушенных ферм и превращения пастбищ в пашни, угрожая огораживателям в случае неявки в суд арестом и штрафом. В 1536 г. был издан новый статут, в котором говорилось о необходимости соблюдать предыдущие постановления. Расследование дел об огораживаниях теперь было возложено на королевских чиновников, а штрафы шли прямо королю. Сама необходимость постоянно подтверждать предыдущие постановления свидетельствовала о неэффективности аграрной политики короны. Господствующие в местном управлении джентри и буржуа постоянно саботировали мероприятия королевской власти. Между тем тревога правительства отнюдь не была лишена оснований в связи с сокращением налогов из-за уменьшения массы податного сословия и в связи с ослаблением обороноспособности страны. Класс свободных крестьян-йоменов составлял основу английской армии, ее пехоту. Разорение крестьян-йоменов порождало ситуацию, в силу которой при хорошей коннице отсутствовала хорошая пехота. Далее, вызванное огораживаниями сокращение хлебопашества приводило к нехватке зерна, и королевская власть постоянно вынуждена была думать о создании необходимого хлебного запаса. Чрезмерная зависимость от ввоза зерна
  148
  делала Англию уязвимой в военном отношении. В случае военной блокады ее хозяйство было лишено возможности с нужной быстротой обеспечить производство потребного количества съестных припасов. Эти проблемы были постоянным предметом "головной боли" для короны.
  Упадок земледелия и нараставший процесс обезлюдения деревень заставил парламент в 1555 г. издать законы "О восстановлении разрушенных крестьянских домов, об улучшении земледелия, о помощи беднякам, о разведении молочного скота".
  В 1571 г. публикуется новый акт: "Об улучшении земледелия и поддержании и улучшении флота и моряков нашего королевства". Закон был издан с целью побудить землевладельцев и фермеров увеличить посевные площади и не пренебрегать производством зерна, увлекшись выгодами овцеводства.
  Массовый сгон крестьян с земли, разорение старых ферм и резкое сокращение посевных площадей привели к тому, что стало не хватать зерна, резко подскочили цены на хлеб, и в Англии начался голод, вызвавший голодные бунты. Особенно тревожной стала обстановка в 1596- 1597 гг. Создавшаяся в стране ситуация была особенно сложной, так как интересы огораживателей-джентри теснейшим образом переплетались с интересами владельцев суконных мануфактур, расположенных в сельских местностях, и купцов, экспортировавших сукно за границу.
  Акты об ограничении огораживаний не в состоянии были снять остроту накопившихся в обществе противоречий. Наконец, в своем бессилии вынуждено было расписаться правительство Елизаветы, каждые несколько лет обновлявшее и подкреплявшее кровавые законы против бродяг-нищих.
  В 1576 г. был издан акт "О предоставлении работы беднякам и об искоренении праздности", где устанавливался порядок наказания бродяг и говорилось об устройстве работных домов. Последний в ряду елизаветинских статутов против "разбойников, бродяг и упорных нищих" - статут 1598 г.
  Статут предусматривал, что все лица, лишенные источников существования, должны быть схвачены, осуждены как "жулики, бродяги и здоровые нищие". Они должны быть раздеты до пояса и публично подвергнуты наказанию кнутом "до тех пор, пока спина его или ее не начнет кровоточить", и затем должны быть отправлены по месту их рождения и там быть принуждены к труду, как это подобает всем "верноподданным". Всех же "мошенников", которые покажутся опасными или неисправимыми, должно изгнать из королевства или отправить на галеры. Если они вернутся в королевство, их следует вешать без суда. Елизаветинское законодательство против бродяг и нищих было повторено в главных чертах при Якове I (1625-1649 гг.). Лица, схваченные за пределами прихода (его изначального места жительства) при собирании милостыни, считались бродягами. Мировые судьи были уполномочены подвергнуть ид публичному наказанию плетьми и заключить в тюрьму первый раз к
  149
  6 месяцев, вторично - на 2 года.
  Свою экономическую политику Тюдоры строили в соответствии с принципами меркантилизма (mercantilism от итал. шегсапtе - торговец, купец), по представлениям которого государство тем богаче, чем больше денег оно имеет. Как мы уже упоминали, в целях удержания денег в стране запрещался их вывоз за границу, торговля валютой была объявлена государственной монополией, создавались "складочные места" для торговли иностранными товарами и все денежные суммы, вырученные от продажи, иностранцы были обязаны истратить на покупку местных изделий. Такие представления господствовали у деятелей "монетарной" системы. По мысли одного из представителей раннего меркантилизма У. Стаффорда, от революции цен выиграли все арендаторы или фермеры, которые "платят за свою землю очень дешево, а все, что вырастает на ней, продают дорого" (так как они платят за обрабатываемую землю по старой норме, а продают по новой). А теряют от возрастания цен "все дворяне, джентльмены и вообще все те люди, которые живут на твердо установленную ренту или жалованье, или не сами обрабатывают свою землю, или не занимаются торговлей". Соответствующий трактат У. Стаффорда относится к 1581 г. По представлениям того времени, нужно заботиться о том, чтобы стоимость экспорта превышала стоимость импорта, ибо тогда торговый баланс неизбежно выразится в виде дохода в звонкой монете или в слитках золота и серебра. Лишь наличное богатство может порождать новое само по себе, как зерно, брошенное в землю, порождает колос. Поскольку всякое богатство отождествлялось с денежным богатством, то отсюда делался парадоксальный вывод, что тот, кто лишен какой бы то ни было собственности и живет продажей рабочих рук, является "бичом королевства". Работник своим трудом не только ничего не прибавляет к наличному богатству, а "проедает его", является "паразитирующим элементом", ибо "живет за счет имущих классов".
  Основной формой капитала в то время был торговый капитал, а главным источником обогащения служила внешняя торговля. Государство выдавало премии для организации предприятий, производящих товары, пользовавшиеся большим спросом на внешнем рынке, запрещало ввоз предметов роскоши. При этом выдвигался принцип: покупать дешевле в одной стране и продавать дороже в другой. Не только в соответствии с идеями монетарной системы, но и в соответствии с принципами более поздних представителей меркантилизма утверждалось:
  "Все наши богатства-только из торговли" (Т. Мэн). "Славу Англии принесли не наши мечи, а наши паруса". Еще в 1648 г. в трактате "Обычаи или законы торговли" Г. Паркер утверждал: "Процветание купца - это процветание общества". Однако постепенно пробивала себе дорогу идея, что лучше продавать готовую продукцию, чем сырье. Анонимный автор утверждал: "Шерсть, стоящая не более двух шиллингов, превращенная в сукно, дает двадцать, тридцать, даже сорок шиллингов"15. Если купцы, придерживающиеся традиционных взглядов (как Г. Пар-
  кер), считали, что лучше вывозить ограниченное число товаров и поддерживать высокие цены, то новое поколение меркантилистов приходило к значительно более радикальным и смелым выводам. "Уменьшив цены на 25 процентов, можно увеличить сбыт на 50 процентов",- утверждал Т. Мэн. На собственном опыте купцы убеждались в недостатках традиционной регламентированной торговли с фиксированными заранее ценами и количеством товаров. Они ратовали за снижение цен для ускорения сбыта и оборота. Тот же Т. Мэн заявлял, что надо не накапливать деньги, а пускать их в оборот, так как вывезенные деньги возвращаются в страну в большем количестве. Когда палата общин приняла закон против вывоза золота и серебра (1607 г.), он был провален в палате лордов. В противовес идеям монетаристов П. Чемберлен приходит к исключительно смелому для того времени выводу: "Какие бы то ни было богатства имеют своим источником труд и прилежание бедняков" '6. Он же доказывал необходимость отмены всех цеховых ограничений, искусственного регулирования цен, требовал снижения налогов, пошлин, ссудного процента.
  В 1604 г. (уже после смерти королевы Елизаветы) палата общин вносит в палату лордов законопроект "О полной свободе торговли со всеми странами". В 1606 г. парламент принимает закон о том, чтобы дать возможность "всем любящим Его Величество подданным Англии и Уэльса свободно торговать с владениями Испании, Португалии, Франции". Принятие закона стало поводом для требований распространить принцип свободы торговли на остальные страны.
  Предыдущее изложение показало, что посредством системы прямых и косвенных налогов, таможенных тарифов, транспортных и иных пошлин, принудительных займов, а то и прямых изъятий феодальное государство могло перераспределять доходы между разными секторами экономики, классами и социальными слоями, существенно изменять реальный удельный вес капиталистических форм производства и обмена. XVI в. - это век особого "торгового капитализма", когда товарное производство и обмен развивались преимущественно в феодальных формах, а уходящие с исторической сцены отношения личной зависимости (внеэкономического принуждения) специфическим образом были состыкованы с отношениями вещной зависимости,, с денежными отношениями как таковыми Политика, резюмирующая реальное соотношение сил, отклоняется туда где таких сил больше, или они сумели заявить о себе более весомо V впечатляюще. Процессы, которые попеременно берут верх друг на другом, подхлестывают развитие в определенном направлении, приводят к новому соотношению экономических и политических сил. С точк1 зрения последнего, нам. и следует разобраться в экономической поли тике Тюдоров.
  Денежный капитал - общая основа самовозрастания, которая можеn находиться в скрытом, заснувшем состоянии сокровища. Она пробуждается, когда капитал получает торговое, а еще лучше - промышлен
  151
 
 
  ное применение. Денежный капитал представляет собою капитал вообще, который обладает реальным существованием, отличающим его от торгового или производительного капитала. Его формальная потенция к самовозрастанию заключается в торговле, а реальная - в производительном применении.
  Как мы помним, в Англии производительное употребление денежного капитала первоначально было связано с аграрным сектором экономики. Именно аграрный сектор должен был проделать метаморфоз от формального основания самовозрастания к реальному. Здесь (в аграрном секторе) примитивные формы денежного капитала, принадлежавшего ростовщику или купцу, приобретают качественно-новую действенность, эффективность и завершенность. Денежный оброк, аренда по "старым" нормам суть лишь преднатальные формы аграрного капитала. Когда рабочее законодательство Эдуарда III распространяло формы принудительного труда на безнадельные слои сельских жителей безотносительно к их личному юридическому статусу, то такая политика вела к оживлению крепостнических отношений, служила серьезным препятствием для появления первых форм аграрного капитала, действующего производительно. Наиболее насущной потребностью той эпохи было снять ограничения с возрастающего роста богатства, налагаемые натуральным способом ведения хозяйства. В этих условиях поддержка даже формальной потенции к самовозрастанию денежного капитала была прогрессивным делом. Источник расширяющегося роста находился в сфере меновой стоимости, а не в сфере натурального воспроизводства рабочей силы. Но поддержка Тюдорами маноральной экономики в ее борьбе с аграрным капиталом была поддержкой старых феодальных устоев в их столкновении с бурно развивающимися капиталистическими элементами.
  Точно так же поддержка правительством Елизаветы формальной потенции к самовозрастанию в рамках цехового ремесла в период столкновения последнего с реальной потенцией к самовозрастанию, которая решительно заявила о себе путем массового распространения сельской мануфактуры, была исторически обреченным актом.
  Классовое чутье крупных землевладельцев не обманывало их. Денежный капитал, утверждающий вещную связь между людьми,- великий уравнитель. Деньги не признают над людьми никакой другой власти, кроме их собственной: они не считаются ни с какими сословными привилегиями, они равнодушны к этнической, национальной или государственной (чиновной) принадлежности человека, для денег не существует ни аристократа, ни плебея. Как мы подчеркивали в начале главы, движение от одной потенции самовозрастания к другой образует своеобразную лестницу ароморфозов. При этом важно уяснить, на какой ступени ароморфоза находятся аграрный и промышленный сектора экономики, взятые в их коррелятивном соотношении. Лишь экономические формы принуждения к труду (в противовес голому внеэкономическому принуждению) знаменуют собой ступень ароморфоза, при которой возра-
  152
  стание денежного богатства вступает в фазу самовозрастания. Выход за пределы натуральной формы воспроизводства рабочей силы увеличение меновой стоимости в свою очередь делает самовозобновляющимся процессом. Но и в аграрном и в промышленном секторах экономики формальная и реальная потенция к самовозрастанию существовали одновременно.
  Так складывается дуализм ароморфных начал первого и второго порядка: начала экстенсивного развития и начала интенсивного развития. Их борьба порождает критическую ситуацию, а поддержка королевской властью начала экстенсивного развития обостряет состояние кризиса, делает ароморфоз более затяжным и мучительным. Непосредственный предшественник более развитой формы проигрывает ей по параметру эффективности, но благодаря усилиям королевской власти, ее авторитету и уголовному законодательству он постоянно регенерирует.
  Как мы помним, именно на поддержание сторонников старых порядков было направлено законодательство Елизаветы Тюдор, регламентирующее в масштабах страны цены на ремесленные и промышленные товары, а также зарплату рабочих, варьирующую лишь по округам и графствам. Регламентация торговли и протекционистские пошлины создавали тепличные условия для национальной промышленности, находящейся еще в пеленках. Но та же политика оказывалась близорукой с позиций долгосрочной перспективы. Регламентация торговли и промышленности переводила развитие экономики в самоограничивающий режим, не совместимый с принципом самовозрастания денежного, а тем более производительного капитала. В разрез с этими объективно назревшими требованиями экономическая политика королевской власти стремилась укрепить пошатнувшиеся экономические порядки, сдержать натиск начала интенсивного экономического развития, обеспечить выживание в условиях конкуренции примитивных форм денежного капитала за счет создания им внеэкономических преимуществ, ущемляющих интересы капитала более высокоорганизованного.
  Очевидно, что буржуазия (и торговая, и промышленная, и сельская) не может укрепиться и достигнуть неограниченной власти, если она не будет искусственными мерами охранять и поощрять свою промышленность и свою торговлю. Без защиты от иностранной промышленности она в одно десятилетие была бы повержена и раздавлена, поэтому она заинтересована в сильной централизованной власти.
  Но для обеспечения мощи централизованного государства ему требуются все новые и новые налоги. В связи с ростом расходов на содержание аппарата, расходов на дорогостоящие наемные армии, в связи с увеличениями длительности больших, в особенности общеевропейских войн, государство усиливает налоговый нажим на все слои населения. В Англии дворянство и духовенство подлежали государственному обложению, но платили налоги в меньшем размере, чем другие категории населения. Тяжесть растущих налогов основной массой ложилась на плечи
  153
  крестьян. В силу решающего численного превосходства крестьянство было основным плательщиком прямых налогов и в значительной мере косвенных. Поэтому крестьянство оказалось не только в роли "поильца" и "кормильца" всего населения, не только в роли "содержателя" дворянства всех рангов, но оно же становилось основным налогоплательщиком.
  Крестьянство уплачивало косвенные налоги двояким образом - и как продавец, и как покупатель. Косвенными налогами облагалось потребление преимущественно в момент купли-продажи, независимо от того, были ли товары местного производства или импортные, в последнем случае таможенные пошлины лишь повышали цену. Эти налоги действовали в сфере "чистых" товарно-денежных отношений, сумма их прямо зависела от масштабов обращения товаров. Имевшие публичный характер прямые налоги взыскивались иском средствами государственного принуждения. Смещение сферы эксплуатации в сторону налогового обложения крестьян приводило к резкому снижению жизненного уровня и последующему разорению последних. Так что прямой причиной обезземеливания и эвикций крестьян, помимо заинтересованности в этом процессе джентри, становилась фискальная политика государства. Королевская власть, опиравшаяся на поддержку торгового капитала и земельной аристократии, не только не проявляла заботы о податном крестьянском сословии, но косвенно содействовала возвышению своего потенциального могильщика - аграрного капитала.
  Другой социальный результат завинчивания налогового пресса оказался для королевской власти еще более роковым.
  Поскольку феодальное государство сосредоточивало в своих руках все большую и большую долю перераспределяемого прибавочного продукта, обозначилась ярко выраженная тенденция к самостоятельной обособленности государственной машины, к ее господству над всем социальным организмом. Аппарат королевской власти, подминая под себя все проявления общественной жизни, превращался в абсолютную монархию.
 
 2. Период перехода национального богатства и земельного имущества к лендлордам
 
  Еще в XV в. закон Генриха VI отобрал избирательное право у копигольдеров, т. е. у одной трети населения страны.
  В 1539-1547 гг. Генриху VIII удалось добиться ликвидации законодательного верховенства парламента путем приравнения королевских указов к парламентским актам. Король полностью контролировал внешнюю политику государства, объявлял войну и заключал мир, был главой англиканской церкви. Абсолютизм способствовал дальнейшей централизации государства, ослаблению наиболее реакционных феодальных прослоек, укреплению буржуазных элементов. Тюдоры назначают новых пэров, раздают титулы, создают новую, преданную им аристократию. От
  154
  старой знати в палате лордов уцелел какой-нибудь десяток фамилий. В XVI в. избирательное право получают крупные арендаторы капиталистического типа. При Тюдорах английские землевладельцы практически сосредоточили в своих руках все местное управление, включая контроль над церковными приходами, широкое распространение получил пуританизм. У пуритан религия была самым тесным образом связана с политикой. Проектируемые изменения в церковной организации соответствовали изменениям, которые они хотели произвести в структуре государственной власти. Пуританизм отдавал предпочтение проповедям перед молитвами, делал упор на дисциплину, утверждал трудовую этику. Религиозно-материальные принципы пуритан соответствовали их экономическим интересам.
  Стремление джентри завоевать себе право на неограниченное владение собственностью вступало в противоречие с прерогативами короны, с интересами феодально-придворной паразитической аристократии. В борьбе за власть основным вопросом становилось соотношение прерогатив парламента и королевской власти.
  За сорок пять лет правления Елизаветы парламент собирался около 10 раз. В 1601 г. при обсуждении в палате общин ненавистных народу монополий Фрэнсис Бэкон заявил, что королева имеет власть в силу своей прерогативы разрешать запрещенное государственными законами и запрещать то, что вполне законно. Государственный секретарь лорд Се-силь в ходе обсуждения выступил так: "Я слуга королевы и прежде, чем я дам согласие на дело, которое унизит ее прерогативу или уменьшит ее, я бы желал, чтобы вырвали мой язык. Я уверен, что сначала были законодатели, а потом появились законы". Тем самым само право законодательной инициативы парламента подвергалось сомнению. В 1604 г. сэр Эдвин Сендис, выступая в палате общин против монополий и в защиту свободы торговли, заявил, что масса всех товаров королевства находится в руках самое большее 200 человек, а остальные получают от торговли мало выгоды.
  Нашего внимания заслуживают взгляды английского политического писателя XVI в. Джона Понета. При Эдуарде XVI Понет был епископом Винчестерским, т. е. принадлежал к епископальной английской церкви. Приняв участие в восстании Уайатта, направленном против Марии Тюдор (королевы-католички), Понет был вынужден после его подавления бежать на континент. В 1556 г. в Страсбурге он издает трактат "О политической власти и подчинении, к какому подданные призваны по отношению к королям и другим светским правителям", в котором автором развивалась теория общественного договора между королем и народом. В специальной главе о собственности Понет доказывал, что "мое и твое" является благом для человечества, ибо побуждает человека трудиться. "Каждый человек,- писал Понет,- имеет право законно владеть своей собственностью, и никто не имеет права лишать человека его имущества против его воли, даже король и император".
  155
  По мысли Понета, все виды политической власти одинаково имеют своим источником бога. Люби ближнего, как самого себя,- вот тот источник справедливости, который призвана охранять власть. "Так как мы божий народ, божьи служители, и Бог - высшая власть над нами,- писал Понет,- а правители земные только слуги его, призванные делать одно добро, отнюдь не зло, то наша обязанность исполнять более божеские, нежели человеческие веления, делать скорее угодное Богу, нежели людям".
  Если от подданных зависит выбор формы политического устройства (или аристократического, или демократического правления), то сам Попет отдавал предпочтение той власти, которая равномерно распределена между королем, дворянством и общинами. "...Короли и правители,- заявлял Понет,- держат свою власть от народа, трудно найти глупца, который бы решился утверждать, что давший власть не вправе ее отнять. Этим правом он располагает каждый раз, когда представляется к тому достаточное основание, а таким прежде всего надо считать злоупотребление властью. У всех народов законом признается за доверителем право лишать доверия лицо или лиц, злоупотребивших им". Еще радикальнее были взгляды К. Гудмана, защищавшего в трактате "В какой мере подданные обязаны повиновением верховной власти" (1558 г.) тезис о "выборной природе" монархии. В защиту абсолютистских взглядов выступил В. Томас, заявлявший, что одно упоминание имени правителя должно наводить на народ страх и трепет. В парламенте дворянство должно иметь совещательный голос, король - решающий. Именно король - "удержье" для дворянства.
  В 1603 г. на английский престол вступает шотландская династия Стюартов. Королем становится Яков I. Еще будучи королем Шотландии, Яков опубликовал два трактата "Царский дар" (1599) и "Истинный закон свободной монархии" (1603). "Шотландские короли,- было "начертано" королевской рукой,- существовали до установления сословий и рангов, до созыва парламентов, до издания законов. Ими была распределена земля (среди знати), ими были образованы различные сословия так же, как ими были созданы различные правительственные учреждения. Короли были творцами законов, а не законы творцами королей". Прибыв в Англию, Яков I заявил в парламенте: "Рассуждать о том, что государь может и чего не может, есть бунт. Я не позволю рассуждать о моей власти. Монархический порядок есть самый высший на земле порядок. Монархи - божьи наместники". "Реформация есть зло,- откровенно писал король,- потому что она провозглашает равенство, а равенство есть враг порядка и единства, этого отца порядка".
  Значительное место теоретическому обоснованию принципов абсолютизма в своих сочинениях уделил Т. Гоббс. "Власть суверена в государстве должна быть абсолютной" - вот девиз его концепции. "Абсолютная власть самым очевидным образом получает одобрение во многих местах Ветхого и Нового завета",- пишет Т. Гоббс и приводит цитату из
  156
  Первой книги Царств: "... вы будете ему (царю.- Е. Р.) рабами"17. По мысли Гоббса, тот, кому вручена верховная власть, не связан ни гражданским законом, ни кем бы то ни было из граждан. Абсолютность и всемогущество верховной власти реализуются в отношениях государства с подданными и подданных с государством. Наивысшая возможная власть государства над подданными выражается в дозволении "безнаказанно делать что угодно, издавать законы, разрешать тяжбы, налагать наказания, пользоваться по собственному усмотрению силами и средствами всех граждан, и все это по праву"18.
  Абсолютная власть суверена простирается не только на .поступки, положение, собственность и достоинство индивида, но также на его сознание, умонастроение, чувства. Суверен вправе и должен изгонять из умов людей ложные учения, провоцирующие мятежи в государстве, и внушать им понятия, прямо противоположные. Всякое действие становится справедливым или несправедливым в результате осуществления права повелителя. "Поэтому законные монархи своим повелением делают справедливым то, что они повелевают, а запрещением - несправедливым то, что они запрещают"18 .
  По существу спор о прерогативах парламента был спором о границах прав короля над имуществом подданных. Представители палаты общин утверждали, что введение каких-либо налогов и пошлин без согласия парламента противоречит основному закону королевства - "закону собственности и частных прав". Юрист Уайтлок в 1611 г. противопоставлял власть короля вне парламента, когда король действует, руководствуясь лишь собственной своей волей, одиноко и обособленно. Тем самым представитель интересов буржуазии пытался оградить буржуазную собственность от феодальной эксплуатации и абсолютизма.
  В соответствии с так понятыми интересами подымающейся буржуазии была составлена "Апология палаты общин", с которой обратились к Якову I в 1611 г. "Апология" требовала освобождения непосредственных держателей земли от короны на условиях рыцарской службы (т. е. крупных землевладельцев) от лежавших на них феодальных служб и повинностей, требовала превращения феодальных поместий в полную, свободную буржуазную собственность лендлордов. В своей "Апологии" палата общин заявляла, что власть смертного короля не является божественной, абсолютной и единоличной ни в духовных, ни в светских делах. "Великое заблуждение думать,- говорилось в "Апологии",- что привилегии парламента, в частности привилегии общин Англии, принадлежат ему по королевской милости, а не по праву. Мы получили эту привилегию в наследство от наших предков так же, как мы получили от них и наши земли и всякое другое имущество, которым мы владеем". "Большой договор", предложенный парламентом, предусматривал выплату королю суммы в 200 тыс. фунтов стерлингов в год взамен феодальных повинностей, которые несли держатели на правах рыцарской службы.
  Сумма, предложенная парламентом, примерно вдвое превосходила
  157
  фактические доходы короля по данной статье. Тем не менее король продолжал отстаивать свои верховные права на рыцарские держания, требуя увеличить предложенную ему сумму до 300 тыс. фунтов стерлингов в год. "Большой договор" так и не был заключен. Созванный в 1614 г. второй парламент заседал всего два месяца и был распущен королем, так как общины снова потребовали, чтобы король прекратил сбор всех не утвержденных парламентом налогов. Лишь через 7 лет в 1621 г. собрался третий парламент Якова I. Весной 1621 г. парламент отпустил королю громадную сумму в 700 тыс. фунтов стерлингов в связи с готовившимся вступлением Англии в Тридцатилетнюю войну. Но уже в декабре 1621 г. палата общин обращается к королю с петицией и демонстрацией (представлением), направленными против Испании и испанского короля, которого английская буржуазия считала главным врагом и соперником в морской и колониальной торговле. Парламент был снова распущен и не созывался до 1624 г.- последнего года царствования Якова I.
  Таким образом, абсолютизм набирал силу за счет превращения легитимизированных (парламентских) актов в нелигитимизированные (внепарламентские) акты, за счет своекорыстного присвоения значительной доли общественного богатства без санкции общества. В XVIII в. эта ситуация была зафиксирована А. Смитом следующим образом: "При развитии деспотизма сила исполнительной власти постепенно поглощает всякую другую власть в государстве и принимает на себя управление всякой отраслью дохода, предназначенного для общественной цели"20. Никакому искусству,- замечает этот мыслитель в другом месте,- не выучивается скорее одно правительство у другого, как искусству выкачивать деньги из карманов своего народа.
  Стремлению буржуазии к свободному предпринимательству Яков I противопоставил систему монополий. Монополия торговли, а также высокие налоги, установленные государством, вызвали повышение цен на соль, мыло, кожу, пиво, свечи. Немногочисленная клика придворных аристократов и финансистов короны была заинтересована в том, чтобы король был свободен от контроля в области собирания и траты государственных доходов. Феодальная реакция распространялась на финансовую, на церковную и на внешнюю политику королевской власти. Восстанавливались давно забытые феодальные платежи и поборы, воскрешались давно изжитые феодально-рыцарские обычаи. В области внешней политики королевская власть явно стремилась к союзу с феодально-абсолютистскими и католическими странами - Испанией и Францией.
  Между тем судьбы развития капиталистической мануфактуры, эволюции сельского хозяйства в пределах крупных феодальных поместий в буржуазном направлении, судьбы буржуазного развития нации в целом в эту эпоху, как никогда, зависели от простого обстоятельства: господствует ли интересующее нас государство на мировом рынке или нет? Доступ на мировой рынок определял историческую судьбу нации, и английская буржуазия прекрасно сознавала, что враждебная ей внешняя поли-
  158
  тика Якова I обрекает страну на прозябание в числе второразрядных (если не третьестепенных) мировых держав.
  Собравшийся в 1624 г. четвертый парламент Якова I предоставил королю субсидии в сумме 300 000 фунтов стерлингов, но взамен этого потребовал отмены торгово-промышленных монополий. Король должен был издать ордонанс об отмене всех патентов "на монопольное право продажи, покупки, производства или потребления чего бы то ни было в королевстве". Возглавлявший финансовое ведомство королевский министр граф Мидлсекс был привлечен парламентом к судебной ответственности.
  В 1628 г. парламент подает уже новому королю - Карлу I "петицию о праве", предусматривавшую равенство граждан перед законом, судебную защиту против неправомерного ареста, подачу петиций с целью пересмотра государственных решений. Центральная идея декларации - идея свободы и неприкосновенности частной собственности. В ней говорилось: "Подданный имеет полную собственность на свое имущество, земли, владения... закон охраняет как священное деление на "мое и твое", которое является кормилицей трудолюбия и матерью доблести. Без этого деления на "мое и твое" в государстве не может быть ни закона, ни правосудия, ибо охрана собственности - истинная цель того и другого".
  Приняв "петицию о праве" и дав на нее положительный ответ, Карл I решает затем распустить парламент, мотивируя этот акт неприемлемым для королевской прерогативы содержанием петиции. Па 1623- 1640 гг, приходится беспарламентское правление Карла I.
  Подобно Якову I, Карл утверждал, что король, даже если бы захотел, ничего не может уступить из своей абсолютной власти. Между королем и подданными не может быть ничего подобного взаимному договору. Основа неограниченной власти короля - божественная благодать, непостижимая для простого смертного. В 1628 г. Карл I объявил себя стоящим выше решений церковного собора. Что считается священным в государстве, решает глава церкви, т. е. сам король. Король собирался разрешать все религиозные сомнения на основании священного писания, толкуемого им самим. Он считал также, что все уступки, сделанные им под давлением обстоятельств, могут быть взяты назад при первом удобном случае, отождествляя вероломство с искусством государственного управления. В декларации от 1629 г. король вновь заявил, что он не допустит вторжения в область королевской прерогативы, не потерпит вмешательства в свои действия, относительно которых он не обязан никому давать ответа, кроме Бога.
  Ослушание королевских повелений каралось тяжкими денежными штрафами и заключением в тюрьмы. Звездная палата (кабинет министров и верховный суд одновременно) назначала штрафы в 20 тыс. фунтов стерлингов. В правление двух Стюартов общая сумма штрафов достигла 6 млн фунтов стерлингов. Исполнения карательных декретов Звездной палаты добивались посредством арестов и полицейских принудитель-
  159
 
  ных мер. Применялись домовые обыски, конфискации, административные ссылки. Были введены такие наказания, как выставление к позорному столбу, палочные удары и отрезание ушей. Все судьи, оказывающие сопротивление королевской воле, были отрешены от должностей.
  Суд королевской скамьи возбудил судебное преследование против Джона Элиота и восьми других депутатов парламента за речи, произнесенные ими в парламенте. Заключенный в 1626 г. за убийственную критику правительственного руководства армией и флотом Дж. Элиот так и умер в темнице (от чахотки в 1633 г.).
  Индепенденты, принадлежащие к шотландской разновидности кальвинизма, отстаивали выборность пастыря паствой, выступали за решение всех интересных для верующих вопросов собранием прихожан или синодами (делегатами от приходов). Их политическому идеалу соответствовал выборный глава государства, разделяющий власть с представительным советом граждан. Пуритане и индепенденты требовали свободы совести, права независимого обсуждения мирских дел. На эти требования Карл I ответил католической реакцией. Архиепископ У. Лод вновь ввел коленопреклонения, крестные знамения, все то, что пуритане считали папистскими "суевериями" и "идолопоклонством". Священникам предписывалось систематически читать верующим проповеди о "безусловном повиновении королю" при всех обстоятельствах. Текст таких проповедей составлялся специально в архиепископской канцелярии и рассылался по всем приходам страны. В 1630 г. Звездная палата приговорила писателя Александра Лейтона за книгу против епископов, опубликованную им в Голландии, к 10 тыс. фунтов стерлингов штрафа и пожизненному тюремному заключению; кроме того, Лейтон был подвергнут бичеванию, ему было наложено клеймо на лицо, у него были вырезаны ноздри и отрублены уши. В 1637 г. три известных пресвитерианских богослова Принн, Бертон и Баствик подверглись той же участи. В 1638 г. молодой Джон Лильберн, обвиненный в распространении запрещенной в Англии индепендентской литературы, был приговорен к штрафу в 500 фунтов стерлингов, подвергнут публичному бичеванию на одной из лондонских площадей, выставлен на целый день у позорного столба и, наконец, заключен в тюрьму. При Карле I в 1637 г. был создан самый обширный цензурный устав. В начале XVII в. торжество пресвитерианства обусловило переселение в Англию многих тысяч французских и фландрских ткачей-кальвинистов. При Карле I они вынуждены были реэмигрировать. Всего Англию покинули свыше 5 тыс. человек. Королевским повелением под страхом тяжелого наказания было запрещено принимать эмигрантов на суда.
  Между тем финансовое положение короны все более и более ухудшалось.
  Уже правительство Елизаветы не выходило из долгов. Огромные суммы тратились на подавление восстаний на Севере, в Ирландии, на борьбу с Испанией. Общий доход в правление Елизаветы Тюдор был на
  160
 
  651 131 фунтов стерлингов меньше расходов на войны и экспедиции21. Чтобы расплатиться за займы у купцов-авантюристов, правительство вынуждено было в 1561-1563 гг. прибегнуть к продаже коронных земель на сумму 170 тыс. фунтов стерлингов22. Распродажа коронных земель продолжалась и при Стюартах.
  Как только началась Тридцатилетняя война, наступил застой в английской промышленности. Был констатирован упадок торговли, сокращение погрузки кораблей и недостаток денег. В марте 1622 г. на складах лежало без движения до 10 000 кусков сукна, на которое не было спроса. Сукно не выделывалось и половины прежнего количества, что обрекало на голод большое число рабочих семей, многие фермеры не были способны платить ренту и лишались арендованной земли. Между тем за пятьдесят лет XVII в. население Англии выросло с 2,5 млн до 4 млн человек, а королевскими повелениями устанавливались высокие цены на съестные припасы. Корона практиковала принятие купцов и ремесленников в цехи под условием выплаты высоких входных пошлин. Рас пространился бессовестный торг судебными должностями. Цена судейского места доходила до 4 тыс. и 10 тыс. фунтов стерлингов.
  Когда в 1640 г. правительственные комиссары стали изучать причины упадка шерстяной и суконной промышленности, то они указали на дороговизну шерсти, перепродаваемой из рук в руки до поступления ее к суконщику, дороговизну красителей и других необходимых материалов (из-за лихорадочной продажи промышленных и торговых монополий короной), на обременение английского сукна такими высокими пошлинами, что Англии грозила опасность потерять иностранные рынки. В начале правления Карла I самым опасным для английской торговли колониальным предприятием французского правительства была колонизация Канады. Английская "Канадская компания" пыталась вытеснить французов из Канады. Но по договору 1632 г. Карл I вернул захваченные территории Франции.
  В 1637 г. в Эдинбурге вспыхнуло восстание против Стюартов. В 1639 г. возобновление войны с шотландцами было неизбежно. Остро нуждаясь в деньгах. Карл I конфисковал золото и серебро, хранившееся в Тауэре и принадлежащее лондонским финансистам. Всего было взято золота и серебра на сумму 130 тыс. фунтов стерлингов, большую часть которой в скором времени пришлось вернуть владельцам. В то время как Стюарты распродавали коронные земли, т. е. проживали основной капитал, богатство и власть в графствах сосредоточивались в руках джентри. К указанному времени палата общин располагала собственностью, в два раза превосходящей собственность членов палаты лордов, соответственно экономическая мощь "партии страны" (т. е. провинции) превосходила экономическую мощь "партии двора" (палата общин на 3/4 состояла из джентри).
  Еще до начала шотландских войн Карл I в обход парламента объявил сбор так называемых "корабельных денег". Все графства, как примор-
  11. Зак. № 135 161
 
 
 
  ские, так и лежащие внутри страны, были обложены денежными сборами по распоряжению Королевского совета. Население графств было принуждено снаряжать такое число судов с полным комплектом людей, боевых запасов и продовольствия, какое будет найдено нужным для защиты и безопасности государства. Налог, вводимый таким образом, составлял около 200 тыс. фунтов стерлингов, т. е. был равен размеру обычных субсидий, вотируемых парламентом.
  Восстание в Шотландии и шотландские войны окончательно выбили почву из-под ног Карла I. Деньги в сколько-нибудь достаточном количестве нельзя было получить без парламента. Созванный весной 1640 г. парламент на требование королем денег ответил требованием наказать королевских министров и прекратить злоупотребления. Через три недели он был распущен, но в ноябре 1640 г. король вынужден был созвать новый парламент, который вошел в историю под названием Долгого, так как не расходился в течение двенадцати с половиной лет. В целом из 511 депутатов, избранных в октябре, за "партию страны" было 290 человек, за короля и двор - 221 (43%). Наиболее ожесточенным противником нового парламента был королевский фаворит - лорд Страффорд. По приказанию палаты лорд Страффорд был арестован. Лидер оппозиции Пим обвинил Страффорда в государственной измене. В ноябре 1641 г. парламент утвердил программу оппозиции - "Великую ремонстрацию" - своего рода политический трактат из 204 статей, на страницах которого вскрывались все злоупотребления абсолютистского режима. "Ремонстрация" стала революционным манифестом не только буржуазии и джентри, но и широких масс народа.
  Отвергнув "Двенадцать предложений" парламента, в 1642 г. король поднял над Ноттингемским замком свое королевское военное знамя в знак объявления войны "общинам" Англии. 4/5 всей суммы налогов, уплачивавшихся при Стюартах в Англии, собиралось в юго-восточных графствах, контролируемых парламентом. Парламент располагал важнейшими портами и флотом, мог рассчитывать на широкий кредит у банкиров и купцов лондонского Сити.
  В 1645 г. парламент принял билль о создании армии "нового образца", во главе которой стал О. Кромвель. На годы, предшествующие этому акту, приходится разрыв между двумя пуританскими партиями: пресвитерианской и индепендентской. В декабре 1644 г. Дж. Мильтон издает свою "Ареопагетику", являвшуюся прямым ответом на ордонанс Долгого парламента о цензуре. В 1645 г. против пресвитерианского руководства парламента резко выступил Джон Лильберн. В памфлете "Защита прирожденного права Англии" Лильберн восставал против парламентского ордонанса о цензуре, создавшей "несправедливую и тираническую монополию печати". Он энергично нападал на торговую и финансовую политику пресвитерианского руководства, требуя отмены всех торговых монополий и пошлин, ликвидации акцизов, установления пропорционального налогообло-
  162
 
  жения. Лильберн стал вождем новой политической группировки левеллеров.
  В памфлете 1647 г. "Вопль Ионы" Лильберн писал о том, что народ должен сопротивляться любой тирании, откуда бы она ни исходила: от короля или от парламента. Пресвитериане, доказывал Лильберн, превратились в "компанию прожорливых львов и хищных волков". Аналогичные идеи развивал другой идеолог левеллеров У. Уолвин: "Если народ не должен оставаться без средств самосохранения против короля, то по тому же праву он может охранять себя от парламента и армии, если они извращают цель, ради которой получили свою власть". "Одна из основных целей правления,- подчеркивал У. Уолвин,- обеспечить, чтобы те, кто не отказывается трудиться, ели бы досыта".
  Разногласия между индепендентами и левеллерами касались также вопроса о всеобщем избирательном праве. Конференция армейских "агитаторов", находившихся под сильнейшим влиянием левеллеров, в Патни в 1647 г. постановила, что всем, кроме живущих подаянием и слуг, будет предоставлено право голоса. В петиции 1648 г., в основу которой была положена программа левеллеров Т. Рейнсборо и Э. Сексби, право голоса объявлялось "природным правом всех англичан". Такая позиция существенно отличалась от позиции руководства революционной армии, согласной на предоставление избирательного права лишь землевладельцам и мануфактуристам. Принятие всеобщего избирательного права для всех взрослых мужчин, предоставление его всем "свободнорожденным", кроме роялистов, означало бы увеличение числа избирателей в 5,5 раза.
  В те же годы выразителем интересов парламентского большинства был Джон Мильтон. В памфлете "Условия держания власти королями и должностными лицами" (1649 г.) Мильтон заявляет, что против короля-тирана народ может выступить совершенно законно, как против общественного бедствия - врага человечества. Король ответствен перед своими подданными, его можно судить, низложить и казнить. В крупнейшей публицистической работе "Защита английского народа" (1651 г.) Мильтон противопоставляет республику монархии, считая, что "республиканское правление более совершенно и более приспособлено к природе человека, чем монархическое". Мильтон пришел к выводу, что власть короля и должностных лиц происходит от народа, произведена, передана и вверена им народом во имя всеобщего блага. Народ, заключая договор с королем, оставляет за собой высшую власть, которая не может быть отнята у народа без нарушения его "естественного прирожденного права". Отсюда право подданных низложить и казнить короля, а также сменять и наказывать любых чиновников. Отстаивая интересы "среднего класса", Мильтон считал, что "роскошь и тирания, с одной стороны, бедность и угнетение - с другой, чаще всего заглушают всякую добродетель", поэтому в органы власти должны избираться представители "рассудительных и деловых людей".
  В католических и монархических кругах Европы книга Мильтона
  II* 163
  была воспринята как опаснейший призыв к борьбе с королевской властью. Она была публично сожжена в Париже и Тулузе.
  Если вначале Кромвель заявлял, что он не может согласиться с теми, "кто полагает, что верховная власть принадлежит исключительно народу", то в 1648 г. он приходит к выводу, что "необходимо установить в стране порядок без дальнейших обращений к королю". Развернувшаяся в 1648 г. вторая гражданская война закончилась полной победой революционной армии над роялистами.
  В сентябре 1648 г. левеллеры представили свою знаменитую, составленную при участии Лильберна, "Смиренную петицию", подписанную 40 тысячами человек.
  Петиция требовала осуждения короля и всех виновников гражданской войны, подчинения всех титулованных лиц "действию обыкновенных английских законов". Петиционеры ратовали за уничтожение косвенных налогов, отмену церковной десятины, за возвращение крестьянам огороженных общинных земель. Армия, находившаяся под влиянием агитации левеллеров, в феврале 1648 г. осуществила так называемую "прайдову чистку" парламента, в результате которой было арестовано 47 членов палаты общин и исключено 96. Период господства пресвитериан закончился, начался период господства Кромвеля и его партии, был создан "Верховный судебный трибунал", приговоривший Карла I к смертной казни.
  Еще пресвитерианским парламентом "за покушение к ниспровержению основных законов страны" были арестованы, преданы суду и казнены королевский премьер-министр лорд Страффорд и архиепископ Лоуд. Была упразднена ненавистная народу Звездная палата, отменена ее уголовная и гражданская юрисдикция, упразднены ее провинциальные советы. Парламентской революцией 1642 г. 12 епископов за злоупотребления церковной властью были приговорены к конфискации светских и духовных их имуществ и к пожизненному тюремному заключению. Резолюция была принята нижней палатой единодушно, за исключением 1 голоса. Еще до этой резолюции сбор корабельных денег был объявлен незаконным, а королевские судьи, участвовавшие в беззакониях, преданы суду.
  Теперь же, в январе 1649 г., дошло дело до постановления о государственной измене, совершенной королем по отношению к народу. Против Карла I были выдвинуты обвинения как против "тирана", "отъявленного, неумолимого врага всей совокупности английского населения". 30 января 1649 г. Карл был обезглавлен. Королевская власть и палата лордов были упразднены, как "ненужные и опасные для народной свободы". Народ был объявлен составляющим "свободное общественное и государственное целое".
  Еще в памфлете "Оправдание правого человека" (1646 г.) Лиль-берн писал: "Общины Англии... являются началом и источником всякой власти". Теперь, в 1649 г., эта идея получила законодательное закреп-
  164
 
  ление. Палата общин заявила, что ей "как выборной представительнице народа принадлежит наивысшая власть среди нации". Парламент отрешил от должности и профессиональных занятий всех судей, адвокатов, прокуров и клерков, заявивших себя действиями, враждебными по отношению к "общинам Англии". Парламентский акт от 19 мая 1649 г. провозглашал Англию республикой и свободным государством: "Объявляется и постановляется настоящим парламентом и его властью, что народ Англии и всех принадлежащих ему владений и территорий есть и будет, и настоящим образовал, установил, учредил и утвердил быть республикой и свободным государством; и что отныне он будет управляться как республика и свободное государство верховной властью английской нации, представителями народа в парламенте и теми, которых они назначат и определят в качестве подчиненных им должностных лиц и чиновников для блага народа и без какого бы то ни было короля и палаты лордов".
  Казнь Карла I Стюарта и объявление Англии республикой, руководящая роль в которой принадлежала индепендентам, оттолкнули от революции шотландскую знать и значительные слои шотландской буржуазии. В 1650 г. центром роялистской опасности в стране стала Шотландия. Карл II был провозглашен в Эдинбурге королем тотчас же после казни своего отца. Коронация Карла II в начале 1651 г. еще более укрепила союз пресвитериан и роялистов. В сентябре 1651 г. королевской армии было нанесено сокрушительное поражение Кромвелем. Проигранное сражение стоило Шотландии утраты независимости. Шотландия стала составной частью английской республики наряду с Ирландией. В ней уничтожалась королевская власть, парламент был распущен. Таможенные барьеры между Англией и Шотландией уничтожались, на Шотландию распространилась английская налоговая система. Была введена английская система правосудия. Конфискованы земельные владения одной части шотландской знати, другая ее часть была обложена значительными штрафами.
  В результате завоевания Ирландии и Шотландии революционная армия Кромвеля превратилась в армию профессионального типа. Крах республики и установление единоличной диктатуры самого Кромвеля стали лишь вопросом времени. В апреле 1653 г. Кромвель разогнал Долгий парламент. В сентябре 1658 г. О. Кромвель умер. Чаша весов склонилась на сторону Карла II и сил, выступавших за реставрацию монархии. Учредительный парламент - конвент, большинство членов которого состояло из пресвитериан, провозгласил 1 мая 1660 г. Карла II королем Англии. Еще в апреле 1660 г. Карл издал так называемую Бредскую декларацию, провозглашавшую амнистию участникам гражданской войны, религиозную свободу и право владения новыми, приобретенными за время революции земельными имуществами. Карл II заявлял: "Не столько желаем мы наслаждаться тем, что нам принадлежит, сколько желаем, чтобы все подданные наши пользовались тем, что им
  165
 
 
  принадлежит по закону". Однако уже в 1661 г. Бредская декларация была нарушена. Охватившая роялистов жажда мести коснулась не только живых, но и мертвых. Полуистлевшие тела Кромвеля, Айртона и Бред-шоу (вынесшего Карлу I смертный приговор) были извлечены из могил и повешены, после чего головы "цареубийц" были выставлены на шестах у Вестминстерского дворца. В 1660 г. по решению парламента были сожжены наиболее ненавистные роялистам книги Дж. Мильтона "Иконоборец" и "Защита английского народа", а против самого автора возбуждено судебное преследование.
  Провозглашенная в 1673 г. Карлом II "Декларация о веротерпимости" отменяла 40 парламентских актов и 18 статутов. В 1679 г. парламент был распущен. Когда в феврале 1685 г. Карл II умер, началась феодально-абсолютистская реакция Якова II. Король добился разрешения на право освобождения подданных от исполнения любого закона в силу королевской прерогативы. Главный судья королевства Герберт заявил, что власть в Англии принадлежит всецело королю, что король ни от кого не зависит, что он может помиловать любого подданного за нарушение того или иного закона и, следовательно, может заранее освободить всякого, кого он захочет, от подчинения законам страны. Оправдывание политического беззакония подтолкнуло к решительным действиям оппозицию. Зятю Якова II - принцу Оранскому - было направлено письмо, в котором говорилось: "Народ настолько недоволен настоящим поведением правительства, его посягательством на его, народа, религию, свободу и собственность, что ваше высочество может быть уверено в том, что 19/20 всего населения в королевстве желает перемены". Постановлением парламента от 6 февраля 1689 г. Вильгельм Оранский был возведен на английский престол. В результате переворота 1688 г.- так называемой "славной революции" - в Англии был окончательно устранен абсолютизм и установлена конституционная, ограниченная парламентом монархия. Создание конституционной парламентарной монархии означало доступ буржуазии и обуржуазившегося дворянства к власти. Переворот 1688 г. поставил у власти крупнейших землевладельцев, связанных с торгово-финансовым капиталом. Победой над Яковом II воспользовались высшие и средние имущие классы.
  Вильгельм Оранский стал королем по милости парламента и поэтому вынужден был расширить его права и привилегии. При нем парламент выдвигается на центральное место в государственном механизме. В практику входит большая продолжительность, частота и регулярность парламентских сессий, постоянным становится контроль парламента над налогообложением. Формирование кабинета министров осуществляется парламентом.
  Еще, в 1679 г. для укрепления своих позиций парламент принял закон, известный под именем "НаЬеаs Согриs Асt> (отдаваемый на латинском языке королевский приказ начинался словами: "Ты имеешь доставить в суд тело (согриз) арестованного"). Полное название: "Акт
  166
  для лучшего обеспечения свободы подданных и для предупреждения заточений за морем". Согласно "НаЬеаs Согриs", при заключении обвиняемого в тюрьму начальнику тюрьмы должен был быть представлен письменный приказ, написанный по определенной форме и содержащий указания на причину ареста. При отсутствии такого приказа тюремщик не мог принять арестанта. Акт карал нарушения этого правила, налагая первый раз 100 фунтов стерлингов, второй раз 200 фунтов стерлингов штрафа на полицейских чиновников, нарушивших это предписание. В 1689 г., уже при Вильгельме Оранском, парламент утвердил "Билль о правах". Король теперь не имел права приостанавливать действие законов или исполнение их без согласия парламента (§ 1 и 2), назначать и собирать налоги без разрешения парламента (§4), набирать и содержать постоянное войско в мирное время без разрешения парламента (§ 4). Только протестантам разрешалось носить оружие (§ 7). "Для пресечения злоупотреблений и для улучшения, укрепления и охранения законов" парламент "должен был созываться достаточно часто" (§ 8, 9 и 13). § 10 был направлен против чрезмерных налогов, штрафов и жестоких наказаний, § 11 - против злоупотреблений, выражавшихся в искусственном подборе правительством присяжных заседателей. § 9 устанавливал, что свобода речи и прений в парламенте не должна быть оспариваема или подвергаема преследованию каким бы то ни было судом, или в ином месте, помимо самого парламента.
  Согласно НаЬеаs Согриs, обвиняемые в государственной измене и тяжких уголовных преступлениях имели право требовать быстрого разбора дела. "Билль о правах" устанавливал, что эти дела должны впредь разбираться с участием присяжных. С 1694 г. окончательно перестает существовать цензура. В 1701 г. парламентом был утвержден "Акт о престолонаследии". Особым пунктом акт предусматривал, что членом парламента не может быть тот, кто занимает должность или платное место на королевской службе или получает пенсию от короля. Акт устанавливал независимость суда от постороннего вмешательства, а также вводил жалование судьям по постановлению парламента.
  В своей книге "Английская буржуазная революция" В. М. Лавровский и М. А. Барг подчеркнули: "Если первые десятилетия XVII в. характеризуются перемещением земли преимущественно в руки мелких владельцев, сельских джентри, то последние десятилетия этого века обнаруживают тенденцию, прямо противоположную,- земля перемещается в руки фамилий, давно уже осевших на ней, в руки крупных владельцев - одним словом, она концентрируется в руках все меньшего количества собственников"23.
  Пришло время нам, в свою очередь, разобраться в этом явлении.
  По мнению Т. Роджерса, из 4 млн населения, предполагаемого для Англии середины XVII в., по крайней мере половина жила "на свой еженедельный заработок"24. В годы гражданской войны особенно высоки были хлебные цены. Как считал Т. Роджерс, в десятилетие с 1641 по
  167
  1650 г. заработки ремесленника и рабочего "составляли немногим больше, чем 1/4 того, что зарабатывали их деды и прадеды"25. Один из руководителей индепендентов, Б. Уайтлок, в своих дневниках записывает в 1649 г.: "Комитеты и мировые судьи Камберленда удостоверяют, что в графстве имеются 30 тыс. семейств, которые не имеют ни эерна на посев, ни зерна для пропитания и не имеют денег для их покупки". Сбор средств для оказания им помощи "оказался слишком малым, чтобы помочь такому великому множеству людей". Не случайно в эти годы парламент принимает законы о создании работных домов.
  В поисках средств для содержания армии и флота парламент обратился к такому мероприятию, как секвестр владений своих противников. Постановлением палаты общин от 5 сентября 1642 г. бремя расходов на ведение парламентом гражданской войны с королем возлагалось на ее виновников - деликвентов. Парламентский ордонанс 1643 г. содержал в себе распоряжение о секвестре владений архиепископов, деканов и капитулов, всех вообще духовных и светских лиц, которые подняли оружие против парламента и прямо или косвенно поддерживают короля. Акты о продаже секвестрованных владений предусматривали проверку прав держателей земли и аннулирование арендных договоров, заключенных на длительные сроки. Новые владельцы земли вводили ренту капиталистического типа, что приводило к массовому обезземеливанию крестьян. Вопрос о защите прав держания обсуждался в течение 1649-1653 гг. в Долгом парламенте и Государственном совете, но законопроект, призванный принести облегчение держателям, "утесняемым злодеями лендлордами за их преданность парламенту", так и не стал законом. Права лендлорда оставались неприкосновенными. Не удалась даже скромная реформа, направленная на ограничение некоторых прав лендлордов. Только в 1646 г. прямое налогообложение граждан составило 100 тыс. фунтов стерлингов. Их расходы на постой армии составляли 120 тыс. фунтов стерлингов. Убытки от захвата и порчи имущества в ходе военных действий составляли 90 тыс. фунтов стерлингов. Ежегодные расходы, связанные с гражданской войной, намного превышавшие "корабельный" налог, были разорительны даже для средних имущих слоев. В то же время 3/4 доходов от секвестров оседало в графствах, реализуясь на уровне приходов и сотен и отнюдь не всегда в ущерб первоначальным владельцам секвестрованных земель.
  В 1649 г. был принят акт о немедленной и быстрой распродаже владений короны для погашения задолженности армии. Продажа одних церковных и коронных земель дала около 3,5 млн фунтов стерлингов. Земля распродавалась крупными участками и потому переходила в громадном большинстве случаев к богатым людям. В 1656 г. парламент отклонил законопроект о государственном регулировании раздела общинных земель. Огораживание отддвалось на откуп лордам маноров и богатым фригольдерам. Актом 27 ноября 1656 г., изданным при пцотекторате,!подтверодался и дополнялся$ордпнанс Допгого пасламента (1646 г.) об упраздпении 168
  "Палаты по делам опеки" (палаты феодальных!сбофов)/ Отменялись все ленпые отношения между королем и феодальным(землевладельцем: вассальная прлсяга, платези за допуск во владение, выдача патентов на(владение, пшаво на ввод во владзние, плата за выдачу разрешений на отчуждение владений, а также всякие другие поборы, вытекавшие из отменяемых ленных прав. Вместе с тем акт 1656 г. содержал важное дополнение, которое гласило: "Все ренты и гериоты, причитающиеся лордам и другим частным лицам, должны уплачиваться", что сохраняло феодальные платежи крестьян в пользу владельца земли. Этот порядок вещей был подтвержден и при реставрации (в 1660 г.). Крестьянство не получило прав даже формального гражданского равенства. Вместе с тем отмена владельческих прав копигольдеров была равносильна их законодательной экспроприации. В это время "родились" новые лендлорды из среды растущей буржуазии, а среди них разбогатевшие на земельных спекуляциях скупщики земли.
  В 1665 г. Карл II утвердил акт о поощрении торговли, который дал Великобритании монополию в деле снабжения ее колоний всеми продуктами, растущими или производимыми в Европе. При том же Карле II вывоз шерсти в противовес вывозу готовых изделий из нее был объявлен государственной изменой. В силу принятого закона экспортер шерсти подлежал карам и конфискациям как государственный изменник.
  В тот период внешняя торговля была тесно связана с проблемами флота и требовала централизованной организации. В 1651 г. по инициативе Кромвеля парламент утверждает "Акт об увеличении торгового флота и поощрении мореплавания английской нации". Навигационным актом 1651 г. закрывался доступ в английские колонии всем иностранным судам с неевропейскими товарами. Он создавал юридическую базу для ликвидации конкуренции голландских судовладельцев и купцов-посредников с английскими торговцами в английских колониях и для значительного сужения конкуренции со стороны купцов других европейских стран. Навигационный акт положил начало системе жесткого государственного регулирования колониальной и внешней торговли Британской империи с ее мелочной регламентацией всех внешнеторговых операций. Система такой регламентации и монополий на торговлю господствовала в Британской империи два столетия. Но тот же Навигационный акт обеспечил увеличение численности кораблей английского торгового флота. Считается, что за период с 1640 по 1687 г. тоннаж британского флота удвоился.
  Чтобы обеспечить льготные условия предпринимателям всех рангов, Карл II ввел в действие законы об оседлости. Согласно принятому постановлению считалось, что не опротестованное пребывание в каком-либо приходе в течение сорока дней создает для любого лица оседлость в нем, но в течение обозначенного срока двое мировых судей имеют право по жалобе церковных старост или попечителей о бедных удалить всякого нового жителя в тот приход, где он перед тем проживал. Виль-
  169
 
  гельм Оранский для неимущих поселенцев ввел удостоверения. Их обязательность давала приходскому должностному лицу власть привязывать человека к месту работы на всю его жизнь. Бедняку было легче пересечь море в поисках лучшей доли, чем переступить границу прихода.

<< Пред.           стр. 4 (из 9)           След. >>

Список литературы по разделу