<< Пред.           стр. 4 (из 7)           След. >>

Список литературы по разделу

  VI. Накопление опыта поведения на свободном рынке труда. Человек реально опробует разные варианты поиска работы и поведения в кризисной ситуации, нащупывая свои слабые и сильные стороны, ожидания и требования к себе, тем самым вырабатывая приемлемую стратегию поведения на рынке труда. Такая апробация, подкрепленная успешными примерами других людей, помогает выработать конструктивную позицию по отношению к неудачам, нащупать свои слабые и сильные стороны, ожидания и требования к себе, выработать эффективную стратегию поведения на рынке труда: "Сначала неудачи в поиске работы удручали меня, а сейчас - нет, если неудача, ну так что ж - нужно двигаться дальше. Дорогу осилит идущий, на блюдечке никто не поднесет. И тем более я познакомилась с людьми, которые нашли работу хорошую. Вот одна у меня знакомая, она искала, она говорит: "Я и там была, и там была". Показывает, как она по всему городу была. Я поняла что если хочешь найти, надо просто искать" (39 лет, старший лаборант).
  Та же респондентка далее анализирует один из своих промахов: "Вот мне одну работу предлагали. Они меня спросили, молодые там сидели парень и девушка, и как-то в лоб спросили: "Сколько вам лет?" И сбили меня, я так поникла, не спросила ни какой там оклад, вообще ничего не спросила о характере работы. Так сразу говорю: "Я, наверное, вам не подойду. " Я потом подумала, что напрасно я так поступила. Я считаю, что при поисках работы нужно быть более уверенной в себе, мне не хватает уверенности, когда я прихожу, меня можно сбить, выбить из колеи. Надо больше даже нахрапистости, наверное. Я поняла, что лучший способ обороны - это нападение".
 
 * * *
 
  Указанными механизмами самоорганизация безработных, естественно, не исчерпывается. Есть трудно классифицируемые приемы. В то же время у нас имеются основания еще более обобщить уже выделенные. Например, первый механизм предполагает занятие позиции "умного" участника межличностной сети (здесь уместно привести слова Р.Лазаруса, указавшего на подоплеку такого участия: "Процесс совладания в существенной степени зависит от направленности на другого человека во взаимоотношениях, а также на отношения сами по себе"16). Второй, четвертый и шестой механизмы связаны с конкретизацией образа самого себя, своих планов и оценок происходящего, а третий и четвертый обеспечивают достраивание контекста текущей жизненной ситуации (я вижу то, чего пока нет, или то, с чем я пока не имею дела).
  Также следует отметить, что описанные типы дополняют друг друга и могут присутствовать в поведении одного и того же человека.
 
 Формы поддержки процессов самоорганизации безработных
 
  Изучение совладания имеет ряд интересных следствий.
  Совладание неотъемлемо связано со стрессами, фрустрациями, депривациями и т.п. феноменами. Поскольку все они возникают в ситуациях угрозы, неожиданности, невозможности реализовать намерения и ценности, степень распространенности подобных ситуаций может быть связана с типичностью совладания как формы поведения. На практике это означает, что существование социальных групп безработных, мигрантов, выпускников учебных заведений и т.п. превращает совладание в факт социальной динамики, который может определенным образом учитываться в социальных проектах и программах. Например, важной является возможность "взвешивать" социальные группы и подгруппы по их готовности не к адаптации вообще, а именно к coping behaviour, то есть к конструктивной адаптации и самоорганизации, в которой осознанные усилия субъекта по регуляции и достижению психосоциального благополучия играют значительную роль. Сведения о том, каким образом можно поддерживать эти усилия, содержатся в табл. 1.
 
  Таблица 1. Соотношения обобщенных механизмов конструктивной самоорганизации безработных, типичных социальных действий, сопутствующих им, и возможных форм социальной поддержки
 Обобщенные механизмы конструктивной самоорганизации безработных Сопутствующие социальные действия безработных Формы социальной поддержки безработных Конкретизация образа самого себя, своих планов и оценок происходящего Профессиональное самоопределение Профессиональная ориентация Достраивание контекста текущей жизненной ситуации Поисковая активность на рынке труда Профессиональная ориентация Занятие позиции "умного" участника социальной сети Актуализация и конструирование личной социальной сети Деятельность неформальных объединений и организаций
  Выделенные соотношения, естественно, сложнее. Данную схему можно использовать прежде всего в качестве аналитического инструмента, помогающего определить возможные формы социальной поддержки процессов адаптации безработных.
  К числу таких форм безусловно следует отнести профессиональную ориентацию, то есть систему мероприятий, стимулирующих осознание и активное использование человеком своих индивидуальных и социальных ресурсов, что обеспечивает формирование и поддержание готовности к эффективному поведению на рынке труда17. Подобного рода мероприятия реализуются в виде консультационных, тренинговых, информационных услуг. Такие услуги на рынке труда должны оказываться отделами Федеральной Службы занятости, но, как свидетельствуют сообщения ее работников, сейчас там однозначно доминирует информирование, причем информирование первичное, которое во многих случаях оказывается явно недостаточным для того, чтобы клиент решил свою проблему. Ему требуется помощь в психологически обоснованном выборе профессиональной деятельности, овладении навыками самопрезентации и поддержания уверенности в себе, адаптации на новом рабочем месте. Аналогичное положение вещей наблюдается в частных биржах труда.
  По-видимому, улучшение ситуации следует искать на путях развития системы консультационного сопровождения профессиональной карьеры, которая вряд ли может быть реализована в существующих формах деятельности Службы занятости, поскольку здесь требуются самостоятельные организационные решения. Уже сейчас некоторые из них достаточно очевидны: создание специализированных профориентационных структур органами местного самоуправления, а также поддержка деятельности неформальных объединений и общественных организаций в сфере занятости.
  Общественные организации перспективны не только в плане оказания профориентационных услуг, но и в плане групповой консолидации безработных. Потеря работы сопровождается деформацией социальных связей человека. Она становится особенно болезненным событием, если деформация перерастает в распад привычных межличностных коммуникаций. Последние, являясь одним из важнейших ресурсов в трудной ситуации, способны оказывать существенное влияние на выбор конкретных стратегий совладания18. Обследованные нами безработные неоднократно подтверждали данный тезис, ссылаясь на необходимость получения информации от себе подобных, демонстрируя примеры обмена целями и образцами поведения в различных ситуациях. К сожалению подобных возможностей у безработных не так много: это мимолетное общение в службах занятости или в немногочисленных общественных организациях (в том же Краснодаре их единицы).
  Механическим стимулированием общественных организаций данную проблему не решить. Как известно, успех различного рода программ по социальной самоорганизации зависит от традиций и культуры участия населения в социальных объединениях19. Здесь же приходится обратить внимание на неразвитость в современной России института социального партнерства - очень часто организации и учреждения, действующие на рынке труда, не могут договориться друг с другом, предпочитая отношениям по горизонтали отношения по ведомственной вертикали.
  И все же при малочисленности общественных организаций и объединений людей, оказавшихся без работы и/или ищущих таковую можно выделить некоторые условия для повышения эффективности деятельности таких объединений. Во-первых, это соотнесенность с конкретными и компактными профессиональными или социальными группами (например, профсоюз офицеров, уволенных в запас, или молодежная биржа труда как проявление студенческого самоуправления в учебном заведении). Во-вторых, конкретность, "заземленность" целей организации. В-третьих, общность профессиональных и жизненных судеб членов объединения и ее лидеров.
 
 
 И.П. Попова
 ОСОБЕННОСТИ МАРГИНАЛЬНОГО СТАТУСА БЕЗРАБОТНЫХ СПЕЦИАЛИСТОВ
 
  И
 сследование маргинальности - одно из актуальных направлений исследования структуры российского общества в эпоху масштабных социальных изменений. Именно изменения в социальной структуре - "остове" общества, по словам П. Штомпки1 - приводят к масштабным системным изменениям, определяющим в целом характер трансформации общества. Понять их механизмы и перспективы возможно, обратившись к наиболее глубинному уровню, а именно, исследуя механизмы формирования статусных позиций, и прежде всего переходных, промежуточных, маргинальных. Это те точки, в которых наиболее интенсивны "накопления" новых социальных качеств, где наиболее ярки и выразительны показатели характера социальных процессов, направления и смысла их развития, где наиболее отчетливы новые типы отношений.
  В исследованиях на эту тему традиционно связываются социальная структура, социальная мобильность и феномен маргинальности. Многие исследователи считают, что наиболее перспективной в исследовании социальной структуры постсоветского общества оказывается структуралистский подход в рамках неовеберианской традиции2. Н.Е. Тихонова, например, справедливо отмечает такой важный момент, как "перенос внимания на типологические характеристики индивидуального действия и рассмотрение жизненных шансов и перспектив социальной мобильности в зависимости не только от объективных экономических характеристик групп, но и от усилий самих людей, их специфических возможностей"3.
  Автору уже доводилось исследовать новые маргинальные группы в российском обществе4, рассматривая особый характер и масштаб изменений российского социума. Для анализа этих изменений особое значение представляет исследование маргинальности как состояния в процессе изменения основных параметров социального статуса.
 
 Понятие маргинальности
 
  Маргинальность в современном российском обществе можно представлять весьма широко. Она может рассматриваться как состояние групп и индивидов в ситуации, которая вынуждает их под влиянием внешних факторов, связанных с кардинальным социально-экономическим и социокультурным переструктурированием общества, существенно изменять их социальный статус, социальные связи, социальную среду, а также ценностные ориентации.
  Не углубляясь здесь в сложности теоретической интерпретации концепции маргинальности, отметим возможности и перспективы анализа маргинальности на эмпирическом уровне. Маргинальность - феномен, "ускользающий" от количественных характеристик и строгих замеров. Хотя термин "маргинал" уже прочно обосновался в словарях нашего переходного общества, вряд ли можно сказать, сколько в нем маргиналов. Эвристичным представляется исследование маргинальности на пути исследования характеристик маргинального статуса.
  Первоначальные исследования маргинальности сосредоточивали внимание на комплексе характеристик маргинальной личности - иными словами, наборе личностных характеристик человека, попадающего в объективно заданную маргинальную позицию5. Развивая концепцию маргинальности, Е. Хьюз отмечал: "Маргинальность... может иметь место везде, где происходит достаточное социальное изменение и приводит к появлению людей, которые находятся в позиции неопределенности социальной идентификации, с сопровождающими ее конфликтами лояльности и разочарования (фрустрации) личностных или групповых стремлений"6. Внимание на этот пункт концепции обращают также А.С. Керкхофф и Т.С. Мак-Кормик, подчеркивая необходимость различать, с одной стороны, позицию в социальной структуре, а с другой - набор психологических черт, которые могут развиваться в индивидууме, занимающем такое положение7. Т. Шибутани выделяет понятие маргинального статуса личности как ключевое в понимании маргинальности. Он отмечает, что маргинальный статус - это позиция, где воплотились противоречия структуры общества8.
  Рассматривая различные виды социальных статуса, авторы отечественного относительно нового учебника по социологии труда9 дают определение маргинального статуса личности как позиции, фиксирующей объективно заданные противоречия в способах поведения, которые определяются, с одной стороны, многообразием статусно-ролевых и функциональных характеристик личности, а с другой стороны - промежуточными состояниями перехода из одного статуса в другой.
  Маргинальный статус, или маргинальное состояние, присуще индивидам в различной степени. Оно может быть "гармонизированным", когда требования различных статусов не противоречат, а дополняют друг друга, либо "деструктивным", когда требования статусов приводят к рассогласованию и необходимости радикального изменения сложившихся норм поведения. Между двумя полюсами множество промежуточных форм, различающихся степенью напряжения и интенсивности действий для преодоления противоречий и согласования норм. Как правило, маргинальное состояние возникает в следующих случаях: при переходе индивида из одной социальной среды в другую; при смене одного темпорального статуса на другой; при кардинальном изменении образа жизни, вида профессиональной деятельности, системы социальной коммуникации; при смене социального, профессионального, экономического, политического или религиозного статуса10.
  Маргинальный статус формируется в результате образования маргинальной позиции, то есть такой позиции промежуточности, неопределенности в социальной структуре группы, общности или общества в целом, в которую индивид или группа попадают под воздействием маргинальной ситуации.
  Таким образом, маргинальный статус исследуется, с одной стороны, как объективно заданная позиция, с другой стороны, как набор субъективных характеристик и показателей, присущих ей.
 
 Безработные специалисты
 
  Каковы обстоятельства, особенности и перспективы эволюции многообразных маргинальных позиций, сформированных в современном российском обществе? Ответы на эти вопросы предполагалось получить, исследуя срез "классической" маргинальной группы - безработных.
  Безработица в нашей стране стала следствием глубинных структурных изменений. Можно сказать, что это - следствие общей маргинальной ситуации. В ее развитии на сегодня можно выделить два этапа: с 1991 по сер. 1990-х годов (наиболее неопределенное, практически неуправляемое состояние общества) и с середины 1990-х (период относительной стабилизации "хаоса", формирования более устойчивых социальных отношений).
  Масса безработных в экономически активном населении увеличилась с 1992 к 1997 году более чем в два раза. Быстрее всего растет доля безработных в возрасте 30-49 лет, составлявших в 1997 году более половины всех безработных. Доля специалистов среди безработных незначительно уменьшалась, составляя около 1/5. Для трети безработных условия потери работы официально носят вынужденный характер (высвобождение или ликвидация предприятия), и доля эта ежегодно растет (причем чаще всего это касается женщин). Растет также доля людей, находящихся в безработном состоянии больше года - с 23,3% в 1994 г. до 38,1% в 1997 г., причем отмечается рост застойной безработицы11.
  Слой безработных активно исследуется в различных направлениях. Социологи предлагают исследовать его как особую страту, группы в структуре общества. Сложности связаны с тем, что четких критериев определения безработных в России нет, поэтому их совокупность весьма разнолика12.
  Данное исследование касается второго этапа. Это период, когда многие явления рыночной экономики, в том числе безработица, "легитимировались" в сознании людей как часть новых социальных отношений, заняв определенную позицию в системе. Тем не менее, позиция собственно безработицы весьма неустойчива, так как данный феномен оценивается в обществе по-разному, зачастую диаметрально противоположно ("социальное зло" на одном полюсе оценочной шкалы и "объективная необходимость" - на другом13).
 
 Эмпирическая база исследования
 
  Исследование проведено в сентябре 1998 - мае 1999 гг. в малых и средних городах трех российский регионов: Московской области (г. Фрязино, ВПК), Калужской области (г. Обнинск, наукоград) и Краснодарского края (г. Туапсе, порт).
  Особенно сложно положение во Фрязино (город ВПК, население 54 тыс. чел.)14. Предприятия электронной промышленности, составляющие градообразующий комплекс, останавливают свою деятельность. На 1.04.1999 на учете состояло 1813 ищущих работу граждан, из которых 1246 человек - безработные. Более года числятся 26% безработных. Уволенных по сокращению штатов - 64%. Значительна половая диспропорция в структуре регистрируемой безработицы - женщины составляют 63%; среди безработных - треть служащих. На 1.04.1999 г. на одну вакансию претендовало 8 чел.
  Туапсе (горд-порт, население 65 тыс. чел.) - средний по тяжести положения на рынке труда среди указанных городов. Основные предприятия города - машиностроительный, нефтеперерабатывающий, судомеханический заводы - свертывают свою производственную деятельность. Всего искало работу в 1 квартале 1999 г. 869 чел., среди них женщины составили 43%. На учете в службе занятости в 1 кв. 1999 г. состояло 496 чел., в их числе женщины составили уже 69%. Длительно (свыше 1 года) зарегистрированы 16% безработных. Около трети - специалисты, имеющие высшее и среднее специальное образование.
  Обнинск (наукоград, население 110 тыс. чел.) - находится в более благополучном положении. С начала 1998 г. уровень безработицы продолжал медленно снижаться и к началу августа составлял 1,2%, затем начал расти и к концу года достиг отметки 1,9%. Резко сократилось число вакансий. Численность работников пятнадцати наиболее крупных предприятий города, по-прежнему снижается (за период с октября 1997 г. по октябрь 1998 г. в среднем это снижение составило 4%). Особенно в научных и научно-производственных организациях: ГНЦ РФ ФЭИ - на 6%, ОНПО "Технология" - на 10%, НПО "Тайфун" - на 11%, АО ПЗ "Сигнал" - 5%. Доля длительное время безработных (более 1 года) - 25%. Соотношение безработных мужчин и женщин выровнялось.
  С безработными проводились полуструктурированные интервью, посвященные их трудовым биографиям (27 интервью), а также интервью с экспертами - руководителями и сотрудниками городских служб занятости, руководителями администрации, предприятий, кадрового агентства (всего 40 интервью).
  Исследовалось поколение от 35 до 50 лет - еще активное, но не имеющее перспектив в новой ситуации; "хронические" безработные, в небольших городах со свертывающейся промышленностью и ограниченными возможностями рынка труда; мужчины и женщины среди участников исследования были представлены поровну.
  Целью исследования было понять условия возникновения, формирования и эволюции маргинального статуса у тех работников градообразующих предприятий, которые потеряли основное занятие и длительное время являются безработными.
 
 Результаты исследования
 
  Достигнутая позиция. Как известно, социально-должностной статус определял положение человека в советском обществе; достижение достаточно высокого социального статуса связывалось прежде всего с планомерным выстраиванием жизненного пути, трудовой биографии - от выбора профессии и получения образования до соответствующих пунктов карьеры. У респондентов, которые в прошлом были специалистами на градообразующих предприятиях, социально-профессиональный статус был достаточно высок. Следовательно, социальная дистанция в падении к низшей позиции в структуре занятости объективно велика.
  Одна из центральных гипотез требовала проверки того, насколько важна субъективная значимость профессионального статуса для судьбы (что несколько больше, чем профессиональная карьера). Значимость профессии, потерянной человеком в результате структурных изменений, определяют, прежде всего, обстоятельства и мотивы ее выбора. Для большинства респондентов выбор профессии был случайным, обусловленным сложившейся ситуацией (возможностями и выбором родителей, подсказкой знакомых, примером друзей и т.д.). Часто люди говорили о том, что достаточно широкий диапазон способностей и отсутствие каких-то четко определенных пристрастий затрудняли выбор основного занятия их жизни. Профессия для респондентов имеет скорее инструментальную ценность. Это переводит переживание респондентами ситуации потери профессии и поиска новой позиции в структуре занятости скорее на уровень ломки привычных стереотипов жизни, норм ее устройства, а не ломки ценностного стержня человека, сложившегося как профессионал по личному убеждению. Возможно, это особенность данной социальной группы.
  Особо следует выделить истории специалистов, уже успешно сменивших свой статус занятости (еще до официального получения официального статуса безработного) под влиянием ситуации и личных склонностей. Показательна в этом плане история Людмилы (45 лет). "Я пошла работать сразу в НИИ, параллельно училась, но мне это было чуждо сразу. И сейчас я понимаю, что это была ошибка, влияние родителей... Не в радость была эта работа. Я работала в научной лаборатории, у меня стаж там 24 года. Сначала лаборантом, потом младшим научным сотрудником. Новое время началось для меня прямо с 1985 года. Я была в партии. Очень активно я занималась партийной, комсомольской работой, и когда объявили перестройку, для меня это было как призыв к новой жизни. В то время я вышла на работу после декрета и чувствую, что я там не на месте. Надо менять. Я ушла в экономисты. Там же, в НИИ, я стала учиться на экономиста... Я пошла на курсы бухгалтеров и переучилась, постепенно... В общем-то, это все в тему было, потому что это в отделении, в котором я работала, близка тематика эта научная. Ну а высшее образование все-таки дает широкий кругозор, поэтому мне было без проблем все это освоить, практически я получилась экономистом без образования.... я быстро вошла в курс дела".
  Другая история гибкого реагирования на изменение ситуации в сфере занятости у Игоря (37 лет). Получив инженерно-строительное образование, поработав руководителем на стройках, с началом перестройки он, поскольку "зарплата не стала удовлетворять занялся индивидуальной, как она тогда называлась, трудовой деятельностью, то есть стал мешочником". Далее - работа менеджером в частной фирме. Подобную смену основной профессии пережила и 33-летняя Вероника (от инженера - к "челночнице"), но под влиянием иных обстоятельств - переезда из Киргизии, что в итоге показывает совсем иную картину переживаний, характерную для "вынужденной" адаптации15.
  Обстоятельства потери работы. Вынужденность попадания в ситуацию смены основного статуса - главный показатель ее маргинальной сущности. Происходит не просто профессиональная переориентация, характерная для многих. Происходит нарушение жизненных планов, всего устоявшегося, заданного порядка жизни, судьбы.
  В статистике и масштабных исследованиях безработицы в качестве критериев добровольности или вынужденности потери работы часто отмечаются официально оформленные обстоятельства ухода - по сокращению или по собственному желанию16. На этом основании делаются некоторые выводы о парадоксальности формирования рынка труда17. Но, похоже, указанные критерии не являются показательными, что видно и из интервью с безработными и работниками служб занятости. Поэтому особенно интересно проследить, каким образом происходит увольнение людей, попавших затем в категорию хронических безработных.
  Обстоятельства ухода респондентов разнообразны, что характерно для стратегий адаптации к меняющимся условиям. Поэтому многие респонденты считали, что их ситуация уникальна, нетипична и "не вписыватся в общую картину безработицы". В целом практически во всех случаях маргинальная ситуация создается общей ситуацией в городе и на предприятии (за исключением личных ситуаций ухода в связи с инвалидностью и в декретный отпуск по уходу за детьми). Чаще всего обстоятельства потери работы можно охарактеризовать как вынужденно-добровольные или добровольно-вынужденные: как правило, в обоих случаях руководители и работники "полюбовно", "по-человечески" договариваются о наилучших в данном случае условиях увольнения. Например, - Анна 44 лет, бывший начальник подразделения порта: "Меня предупредили за 2 месяца, как положено. Я в очень хороших отношениях с начальником управления. Мы с ней вместе поднимались, я... ее хорошо знаю... Посокращали почти всех подчиненных, я и так целый год числилась одна. Работы практически не было. Меня держали до тех пор, пока могли. Потом команда из Москвы последовала, что пункт закрыт. И, естественно, некуда уж было деваться... Все надеялись, что вот-вот, держали до последнего. Потому что открыть-закрыть не так-то просто, оборудование нужно вывезти, потом, если начнется, снова завезти, помещение приготовить, площадку... Поэтому до последнего держали, а потом уже меня поставили перед фактом, что нужно готовиться к безработице... Она (начальница) мне так и сказала, ты хоть что-то, хоть год... там посмотрим, там снова работа пойдет, и ты вернешься. А если я тебя оставлю, сразу переведу внештатной, ты вообще ничего не получишь...Оформили как сокращение").
  В другом случае инициатор увольнения - работник, "наметивший" для себя уход. Яркий пример представляет история Надежды (49 лет): "Я практически сама себя под сокращение подвела. В принципе меня никто не сокращал, то есть я не то что никудышный работник, который в первую очередь идет под сокращение. Нет. Прикинув все за и против, что мне надо как-то что-то кушать, не говоря уж что-то купить... Шла под сокращение должность технолога, я поменялась с ней [сотрудницей - И.П.]) местами, потому что просто уволиться и уйти я не могла, это был такой барьер, что для меня это было все равно, что в пропасть. Я понимала, что где я... ну, в торговле, больше нигде... Я знала, что нигде не заработаю ничего... Конечно, если бы меня отпустили в административный отпуск, то я бы и увольняться не стала".
  Классическую ситуацию вынужденного ухода с предприятия описали три респондента - в одном случае старшего научного сотрудника уволили без предупреждения вследствие "сокращения лаборатории", в другом случае произошло банкротство предприятия, и в третьем - массовое увольнение работников в результате закрытия цеха на предприятии. Близки к этой ситуации, которые можно охарактеризовать как обыкновенное "выживание" в коллективе - уход с частного предприятия Людмилы, чья история упоминалась выше и уход Елены, матери часто болевшего маленького ребенка. Особняком стоит история Андрея 34 лет - предпринимателя, директора предприятия; в ее основе - непроясненные респондентом обстоятельства, связанные, как следовало из некоторых замечаний респондента, с особенностями теневого бизнеса.
  Обобщая, можем сказать: фактически добровольный уход с работы в историях безработных характерен для женщин, у которых есть хорошо зарабатывающие мужья, настаивающие на их присутствии дома, и маленькие дети.
  Степень маргинальности. Согласно основной гипотезе, в разных ситуациях будут фиксироваться разные по интенсивности и другим характеристикам маргинальные позиции. Для их определения использовались две системы показателей: объективные (внешние условия, определяющих типы маргинальной ситуации) и субъективные (связанные со степенью самооценки изменений параметров статуса). Были выделены следующие критерии:
 1) продолжительность (реальная) безработицы после увольнения с основного места работы, где человек работал по своей основной специальности;
 2) изменения в материальном положении;
 3) самоощущение (самочувствие) в связи с потерей основного места работы;
 4) ощущаемые изменения в отношениях с окружающими людьми - родными, близкими, друзьями, соседями, бывшими коллегами по работе и т.д.
  Совокупность этих критериев поможет создать основу для выделения различных типов маргинальных ситуаций и соответственно степени маргинальности в виде индекса маргинальности18, получаемого как сумма баллов, проставляемых респондентами по каждому критерию (3-балльная шкала). Предполагалось, что можно выделить пять типов маргинальных позиций в зависимости от степени маргинальности: "идеальных" (высокая и низкая степени маргинальности), "комбинированных" ("оптимисты" и "пессимисты") и "стабильных".
  Самую низкую степень маргинальности продемонстрировал Игорь, предприниматель из наукограда. С предыдущего места работы он ушел, потому что не устраивала зарплата. Денег хватает, поскольку есть фирма, руководителем которой формально зарегистрирована близкая родственница. Наивысшую степень маргинальности продемонстрировал предприниматель из города-порта. В ходе беседы выяснилось, что усугубляют ее обстоятельства криминальных "разборок".
  В остальных случаях преобладают типы "пессимистов". Ярко выраженный тип "оптимиста" представляет только один человек - Людмила, история которой была приведена выше.
  В поисках нового статуса. Чем было для респондентов обращение в службу занятости? Казалось бы, мотивы обращения, несмотря на скептическое отношение к этому учреждению, очевидны - поиск работы, получение пособия, переобучение и т.д. Об этом говорят в своих интервью и сами безработные. Беседы с руководителями и сотрудниками служб занятости показывают, что для большинства обращающихся в службу занятости характерно желание трудоустроиться, хотя устойчив стереотип, будто такое обращение - крайняя мера, некая черта, которую переступить психологически очень нелегко (об этом часто говорят в своих интервью и безработные, и эксперты службы занятости). И есть некоторая (небольшая, по оценкам экспертов) часть безработных - те, кому работа фактически не нужна. Это подтверждают экспертные опросы других исследователей19.
  Анализ интервью с безработными приводит к выводам о том, что получение официального статуса безработного для них - путь приспособления к нестабильным, неопределенным социальным условиям, получения какого-то определенного положения в обществе, дающего, кроме всего прочего, осознание своего места в нем. "Я сразу встал на биржу, чтобы не терять стаж. Там пособие, у меня же была максимальная зарплата, максимальное пособие я получал, тоже, в общем-то, не лишнее, плюс полис, и вроде какой-то статус есть, понимаете? И с тех пор я там стою..." (Игорь).
  Статус зарегистрированного безработного, несмотря на свою крайне низкую оценку в общественном мнении и, в общем, нестабильную и неопределенную в социальном пространстве позицию, тем не менее закрепляет определенную роль, систему связанных с ним ожиданий и вознаграждений. Это оказывается для многих людей очень важным именно в этом аспекте. Для Светланы, бывшего инженера, уволенного с обанкротившегося предприятия, статус безработной оказывается в ее ситуации наиболее приемлемым: "Знаете, самое неприятное не то, что я тут (в службе занятости), - тут я уже статус свой определила, я сама себе сказала, кто я, сознательно пошла мыть полы. Самое обидное, когда приходишь на завод и просишь: отдайте мои деньги. На тебя смотрят, как будто ты из личного кармана каждого пытаешься их вытащить, вроде бы, как вы нам надоели, и шли бы отсюда. Вот как наслушаешься, такое впечатление, я понимаю, как нищий сидит с протянутой рукой. Но он ведь определил для себя - я нищий, я сел, я протянул руку, все вот мой статус нищего. Такое впечатление создается, что ты ущербный....".
  Таким образом, статус зарегистрированного безработного - это действительно переходная позиция к чему-то другому, позволяющая "узаконить" свое существование, не потеряться в обществе. Это хрупкий мостик в построении нового образа жизни, новых планов (один из мотивов - не потерять стаж работы, следовательно, здесь имеет место определенное планирование будущего).
  Для исследуемой группы хронических безработных обсуждаемая позиция со временем становится постоянной, скрывающей за собой целую композицию статусов занятости (теневой, полулегальной и даже, по некоторым данным, криминальной). Так, бывший инженер-электронщик Алексей создал себе целую структуру статусов. Он работает дворником, кроме того, принимает частные заказы как сварщик, столяр. Бывший инженер машзавода Николай строит дом. Инженер-технолог Надежда во время безработного периода постоянно работала продавцом в частном магазине. Андрею, предпринимателю, статус безработного и неимущего, очевидно, помогает отстоять его интересы в "разборках".
  Приобретение статуса безработного становится открытым полем борьбы с государством. Государство, "ограбившее" своих граждан несколько раз, предстает противником, у которого необходимо взять хоть что-то. Поэтому условность данной позиции и связанных с этим ролей принимается людьми как данность в ненормально устроенном мире, и эту данность надо использовать. "Я в Центр занятости пришла, мне говорят, вы поторопитесь, у вас же срок исходит. Какой срок? Статуса безработной. Я что-то не поняла. Говорят, по нашим российским законам только год имеешь право стоять на учете. Я говорю, извините, а дальше что? Меня на улицу?.. А какие к нам претензии? Это государство создало такой закон... А что мне делать? 12 мая истекает этот срок. Загвоздка сразу начинается в справках. Во-первых, например, страховой полис. Из-за того, что я стою на учете, у меня этот полис есть. Значит, я лишаюсь полиса, это раз... Я только платно буду лечиться... Второе. Сейчас постоянно новшества вводят насчет детского пособия: постоянно что-нибудь меняется, каждые полгода. Опять нужно собирать справки... Это хорошо, что я стояла на учете в Центре занятости, мне дали справку без разговоров. Я пришла в собес и сказала, что я малоимущая семья, но я стою на учете в Центре занятости, нигде не работаю. Мне сейчас платят 54 рубля в месяц как безработной. Но сейчас, с 12 мая, меня выбросят на улицу, я остаюсь без единой справки, мне никто ее не даст, то есть, не дай бог, коснется пособия, да чего угодно, я нигде не смогу ничего взять..."
  Образ государства-противника, с которым надо сражаться, отвоевывая право на статус, усиливается с ростом ощущения безысходности ситуации, как, например, в упомянутом уже случае со Светланой. "Как можно увидеть какие-то перспективы? - замечает она, - Я их не вижу. Можно увидеть, когда видишь, что шаг навстречу делает тебе, ну, то же государство, но нас все бросили. Они за кремлевской стеной вообще не представляют, как живут остальные люди. У них своя жизнь, у них свое государство... Какое развитие может быть? Какой там экономический рост? О чем они вообще говорят? О каком росте? Когда таких наукоградов полстраны. Я так думаю, они вообще не знают, что мы существуем. Но их раздражает, что люди должны существовать, и существуют и еще чего-то требуют. Какие-то еще требования предъявляют. Какие-то шахтеры касками стучат, еще медики бастуют. А у людей инсулина нет, не сделают укол инсулина, он сидит дома и ждет, сегодня он умрет или завтра... Я понимаю, что тяжелую картину рисую".
  Существенной чертой положения хронических безработных является превращение неустойчивой переходной маргинальной позиции, образуемой в смене статусов занятости, в приемлемый для новых жестких, инициированных сверху "правил игры" статус, имеющий тенденцию становиться постоянным.
  Стратегия выхода из маргинальной ситуации. Кто и как преодолевает или намерен выйти из маргинальной ситуации? Какие варианты для этого он/она считает приемлемыми и реальными?
  Попадание в маргинальную ситуацию для большинства респондентов представляло собой кардинальную ломку сложившихся планомерно в течение привычной жизни жизненных планов. Наступал момент, когда приходилось отказываться от них, строить новые на имевшихся ресурсах. Это оказалось нелегким делом.
  Неопределенность будущего, отмечаемая многими респондентами, накладывает отпечаток на их планирование. Осторожность, пессимизм и пассивная выжидательная тактика характерны для большинства. Распространенная модель поведения - жить одним днем, опираясь на ситуативные возможности и не планируя надолго. "Вообще далеко загадывать даже сейчас не хотим. Знаете, живем немножко даже одним днем... Так все нестабильно".
  Опрос респондентов20 показал разительное противоречие между желаемыми и реальными перспективами. Большинство в качестве желаемых предпочло новую постоянную работу по найму, возвращение на старую работу или переобучение. Но наиболее вероятными перспективами оказываются подработка, безработное состояние и лишь у меньшинства - новая постоянная работа по найму.
  В целом безработные специалисты ориентируются на борьбу за выживание, не имея целей на длительную перспективу. Стратегии выживания стали сегодня актуальным объектом исследования многих ученых. Так, Н.Е. Тихонова приводит 11 гипотетических стратегий выживания в современной России21. Для наших респондентов характерны в основном три из них, а именно:
  1) получение пособия по безработице и приработками;
  2) получение других доходов;
  3) проедание сбережений.
  Но нередки и другие стратегии. Одна из них строилась на сочетании постоянной занятости и получении (или длительном неполучении) пособия по безработице (например, работа продавцом в частном магазине, дворником, уборщицей); другая - в ведении коммерческой деятельности (теневой и полутеневой занятости) - владение предприятием через, по сути, подставных лиц; третья - в опоре на помощь близких родственников (чаще всего мужа).
  На переобучение как на кардинальный способ выйти из ситуации, приобрести новый профессиональный статус, рассчитывают немногие, что, как правило, связано с их неперспективным, по мнению респондентов, возрастом. Тем не менее, овладение компьютером, бухгалтерские курсы, курсы парикмахеров некоторым кажутся нелишними.
  В целом же можно отметить две основные стратегии поведения в преодолении маргинальной ситуации. В основе их разделения - личностные особенности, ценностные и психологические установки. Более распространена "пассивная" - человек, используя различные приспособления, пытается сохранить статус кво. Чаще всего это эффект "вынужденной адаптации". Яркий образец демонстрирует бывший нефтяник Сергей: "Мне это сложно - себя в чем-то перебороть. Хотя перебороть я, конечно, себя бы мог. Семью кормить нужно. Конечно, я бы мог себя перебороть. Скажем, скрипя зубами, ринулся бы работать. Но, может быть, недолго". В других случаях люди, заранее предвидя такую ситуацию, планомерно готовят сеть источников существования, конкретном случае имеющихся возможностей ("социального капитала") изменить свою позицию в структуре занятости. Весьма полезны здесь классификации ресурсов, влияющих на социальный статус человека22. Эмпирические исследования показывают, что чаще всего безработные способных помочь им поддержать прежний уровень жизни (покупка компьютера, дачи, оборудования для мастерской и т.д.).
  "Активная" стратегия подпитывается установкой личности изменить жизнь и добиться своего. Интервью с людьми, успешно, на их взгляд, устроившимися после безработного периода, показывают, что это действительно так. "Получается, устройство на работу - спасение утопающего - дело рук самого утопающего".
  Однако в успешном преодолении маргинальной ситуации важную роль играют и другие факторы. Их можно объединить общим названием "статусные ресурсы".
  Статусные ресурсы. Статусные ресурсы предполагают сочетание в каждом специалисты рассчитывают в поисках работы на самих себя - об этом сообщили в одном из недавних исследований треть опрошенных. Затем - на службу занятости и родственников и знакомых. Чем выше уровень образования, тем более в поисках новой работы важна роль родственников и знакомых, и тем менее - служба занятости. Относительно факторов успешного трудоустройства безработные специалисты чаще рассчитывают на уровень профессиональной квалификации, и в равных долях на случай и на наличие свободных мест по специальности; следующий по значимости фактор - возраст, каждый десятый считает главным фактором пол23.
  В нашем исследовании проверялась значимость в позитивном преодолении маргинального статуса внутренних и внешних ресурсов.
  "Внутренние" статусные ресурсы:
  1) позиция (статус), занимаемая безработным до потери работы; чем она была выше, тем больше внутренних стимулов достичь такой же;
  2) образование - чем больше человек потратил времени на образование, чем более самостоятельным был в достижении определенного уровня его выбор и действия, тем больше у него/нее возможностей найти приемлемый выход;
  3) предприимчивость, характер, воля и т.д.;
  4) материальные возможности семьи, наличие собственности, приусадебного хозяйства и т.д.;
  5) помощь семьи (работающих супруга, родителей, детей, родственников);
  6) знакомства;
  7) возраст (точнее, его "конкурентоспособность" на рынке труда").
  "Внешние" ресурсы.
  1) объективно благоприятные возможности для трудоустройства по специальности или близко к ней на предприятиях в городе (возможности крупных предприятий-работодателей принять на работу именно такого работника);
  2) возможности частных предприятий принять на работу именно такого работника (возможности переучивания в службах трудоустройства);
  3) возможности переезда в другой город;
  4) возможности для открытия своего дела, частной трудовой деятельности, самозанятости.
  Анализ 27 проведенных интервью показал, что на первый план при оценке безработными специалистами возможностей успешного выхода из жизненного тупика выходят их социальные связи. Этот мотив отчетливо повторяется от интервью к интервью. "Сколько у меня знакомых, и, мне кажется, все ищут только сами и через каких-то знакомых и по рекомендации" (город-порт); "Ищут в основном по знакомым" (наукоград). Интервью с руководителями успешных предприятий разных городов подтверждают, что поиски сотрудников, когда таковые требуются, осуществляются, как правило, через знакомых.
  Когда социального капитала не хватает, успешная стратегия видится через его приобретение. Показательна в этом смысле ситуация Николая (научный сотрудник): "Вся беда в том, что я работал не в городе, а в этом закрытом институте... А он не в городе. Поэтому получается так: я работаю в городе, есть друзья, знакомые, но они все твоего круга, и в таком же примерно положении. Либо они продолжают работать в институте и получают 1000 рублей, либо они тоже не работают... А иметь друзей среди тех, кто торгует, в распределителе сидит у власти... это надо было работать в городе, работать в райкоме, горкоме, еще где-нибудь... Сейчас, я думаю, что-то получится, потому что уже есть круг знакомых среди многих сфер. Потому что любое дело сейчас надо начинать, надо иметь очень много знакомых"
  Другой важный ресурс, по мнению респондентов, - возраст. Эта тема возникает в каждом интервью, и ее болезненность для людей среднего возраста, еще активных и работоспособных, но зачастую отбрасываемых за борт, очевидна. С проблемой справляются, опираясь на характер. Показательная история Надежды (49 лет), которая сумела "завоевать" необходимое ей рабочее место в основном благодаря своей настойчивости.
  Следующий ресурс - образование. Респонденты часто жалуются на недостаточность образования, приобретенного "в той жизни". В числе потерявших свою значимость ресурсов упоминается и профессия, которая слишком "уникальна" и/или не пользуется спросом. Однако респонденты в возможности переобучения верят слабо.
  Высокий должностной статус в прошлом характерен для некоторых респондентов. Но пример Марии, бывшего директора строительного предприятия, вернувшейся в родной город с Севера, говорит о том, что обстоятельство руководящей должности не помогает, а мешает в поисках работы. Такие наблюдения высказала и в интервью руководитель кадрового агентства (Обнинск).
  Говоря о внешних ресурсах, респонденты жалуются, прежде всего, на ограниченность рынка труда в небольшом городе. Поэтому некоторые видят выход в переезде в крупный город или заграницу.
  Таким образом, наиболее гибкими и перспективными ресурсами изменения маргинального статуса являются ресурсы личностного плана (социальные связи и собственная инициатива). Их значимость подтверждают и другие исследования24.
  Субъективное переживание маргинальной ситуации. "Разрыв времен". Люди оказались между двумя мирами - мирами прежней и теперешней жизни. Этот мотив присутствует у всех, включая 35-летних. "Тогда время же было совершенно другое. Сейчас вспоминаешь, как будто мне тысяча лет..." (Ольга, 39 лет). "Это все в той жизни.... За железным занавесом, времена застоя и т.д. Все это брехня, никогда его и не было, этого железного занавеса у нас, в нашем маленьком городке" (Николай, 37 лет). Лучше всего передают это состояние слова Светланы (41 год, бывший инженер-электронщик): "Получается, что мы вообще уже выпавшее поколение. Мы уже перешли возраст, когда еще что-то можно, и не дошли еще к пенсионному. Получается, что наше поколение - сорокалетних - вообще никому не нужно. Вот кто попал в колею, кто был у руля, - они попали в колею, они так и будут в этой колее, да молодые, которым сейчас около тридцати. Потому что перестройка попала, когда они школу кончали. Им повезло, то есть началась эта перестройка и они с ней перестроились. Они еще немножко в колее - эти тридцатилетние, успели как-то, не нужно как-то переучиваться. А мы получились вообще неизвестно что. И до пенсии далеко, и уже от 35 далеко. И все. Я не знаю...".
 
 * * *
 
  Один из главных выводов состоит в следующем. Социальные условия, стиснувшие и вытесняющие "исключенное" поколение, приводят к тому, что появляется некий новый уровень жизни, формирующий новые основания для формирования статуса, соответствующих ему ролей. Он определяется выработанной ими стратегией выживания. Профессионализм отступает. На первый план выходят новые факторы формирования социальных позиций, возможно, это фон нашей жизни на долгие годы.
  Основания сегодняшней структуризации российского общества связаны скорее с личностными факторами, к которым относятся характер индивида, его социальные связи, прежний опыт работы. Люди в новых обстоятельствах сами "подгоняют" свои статусы и определяют роли.
  Самый пессимистический вывод исследования - ограниченность ресурсов, определяющих будущее, делает исследуемую группу лиц действительно "выпавшей" из связи времен. Это и определяет маргинальность его положения. Возможно, это касается не всей обследованной категории, а лишь длительно безработных научно-технических специалистов.
 
 
 Е. С. Балабанова
 СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ЗАВИСИМОСТЬ ЖЕНЩИНЫ
 
  П
 роблема экономической зависимости женщины, неразрывно связанная с ее зависимостью социальной, личностной, в последние два столетия является ареной столкновения точек зрения феминистски ориентированных исследователей и общественных деятелей и "традиционалистов". Стереотипное восприятие женщины как пассивной, беспомощной, профессионально не мотивированной "иждивенки" - основа дискриминации женщины и в сфере семейно-брачных отношений, и на рынке труда. И именно социально-экономическая зависимость (как объективно существующая, так и установка на уровне сознания) - в значительной степени причина того, что большинство мероприятий по повышению социального статуса женщины и достижению равноправия полов не приносят ожидаемых плодов. Социально-экономическая независимость относится к группе социальных, культурных и экономических прав, которые труднее осуществить, чем права гражданские и политические1.
 
 Методологические основания исследования
 
  В отличие от разделения труда в общественном производстве, где происходит взаимообмен посредством денег как всеобщего эквивалента, разделение труда в семье носит нерыночный характер. Домашняя экономика в значительной степени регулируется социальными нормами, традициями, взаимными договоренностями, эмоциональной привязанностью, которые не подлежат денежному исчислению, и воспринимаются экономистами как "периферия", "архаика".
  К заслугам феминистской теории следует отнести стремление рассмотреть все многообразие экономических отношений, возникающих в процессе обеспечения жизнедеятельности, в частности, такие их аспекты, как дар и принуждение2. При таком подходе становится "заметной" альтруистическая женская деятельность, многочисленные эмоциональные связи, которые определяют поступки людей и делают их взаимозависимыми.
  Достаточно большим эвристическим потенциалом, как нам представляется, обладает и концепция социального обмена, согласно которой люди, добровольно или даже инициативно оказывающие какие-либо услуги другим, создают социальные обязательства, социальный долг по отношению к себе. Человек, покровительствующий другим, имплицитно претендует на более высокий статус по отношению к "берущим". Взаимный обмен укрепляет узы между равными, однако, если не удается адекватно ответить на значимые для людей благодеяния, то тем самым они подтверждают претензию дарителя на более высокий статус. Постоянное одностороннее предоставление важных благ - основной источник власти. Человек, имеющий в своем распоряжении ресурсы для удовлетворения потребностей других людей, без которых они не могут обойтись и не могут получить их из альтернативного источника, может приобрести власть над ними3.
  Как нам видится, использование двух указанных традиций социальной мысли позволяет рассмотреть порочный круг, воспроизводящий гендерное неравенство: домашние обязанности женщины ограничивают ее возможности на рынке труда и определяют ее более низкую заработную плату, что закрепляет сложившееся разделение труда внутри семьи.
  Патриархальный тип семьи характеризуется в экономическом плане неэквивалентным обменом деятельностью между мужчиной и женщиной, который, с одной стороны, создает статусные различия между ними, с другой - является следствием семейного неравенства. Домашняя работа женщин в основном бесплатна, несмотря на то, что питание, уход и воспроизводство являются абсолютной человеческой необходимостью4. Женщины предоставляют неоплачиваемые домашние услуги в обмен на свое содержание. Подобные отношения, в которых участвует замужняя женщина, охарактеризован как специфический "патриархатный способ производства", характеризуемый зависимостью безотносительно к тому, имеют ли женщины классическое отношение к производству, то есть оплачиваемую работу.
  Современные тенденции развития семьи демонстрируют продвижение от патриархата в сторону более эгалитарного семейного устройства, что прежде всего связано с участием женщин в оплачиваемой занятости, профессиональной деятельности. В то же время значительная доля женщин по-прежнему предпочитают реализовываться главным образом в традиционной роли матери и хранительницы домашнего очага. Как нетрудно заметить, данная роль априорно предполагает экономически зависимый статус.
  Однако сферы социально-экономической зависимости женщины не исчерпываются семьей. В российском трудовом и семейном законодательстве работающей женщине придается бенефициарный статус, связанный с исполнением ею материнских функций5, что формируют еще одну сферу зависимости женщины - от государства-патрона, которое либо оказывает прямую материальную помощь в виде пособий и доступа к льготным или бесплатным услугам, либо косвенную - обеспечение женщине возможности совмещать профессиональную и семейную деятельность. О том, насколько эта зависимость велика, свидетельствует неизменно высокие доли женщин среди безработных и малообеспеченных как следствие замены государственных механизмов регулирования рынка труда рыночными.
  Это позволяет рассматривать социально-экономическую зависимость женщины в двух измерениях - от мужчины на уровне семьи и от государства в публичной сфере.
  Субъективную сторону социально-экономической зависимости позволяют выявить массовые опросы населения, свидетельствующие о водоразделе между мужчинами и женщинами в плане ориентаций на самостоятельность либо зависимость. Женские предпочтения форм занятости характеризуются значительной привлекательностью вариантов "легкая работа и небольшой гарантированный заработок" и "жить не работая", в то время как мужчины, социализирующиеся как кормильцы семьи, в целом отдают предпочтение варианту "много работать и хорошо получать, пусть и без гарантированного заработка".
  Зависимые установки присущи также и мужчинам. Однако если их зависимость связана с государством и работодателем, то список возможных покровителей женщины значительно шире. Общественное мнение достаточно либерально к факту экономической зависимости женщины, в то время как мужчина, не способный обеспечить себя и семью, получает клеймо социальной некомпетентности.
  Целью исследования, проведенного автором в феврале-марте 1999 г., было выявление путем глубинных интервью с женщинами, чью экономическую ситуацию можно охарактеризовать как "зависимую", содержания, восприятия и оценки ими своего зависимого статуса. Было проведено 28 интервью в 4 группах женщин: неработающие женщины; "работающие матери", чей доход в совокупном семейном бюджете составлял 10% и менее; спонсируемые женщины ("содержанки"); одинокие матери, находящиеся на содержании родственников и/или получающие государственные пособия. Проиллюстрируем положения цитатами из интервью.
 
 Субъекты экономической поддержки
 
  Как мы упоминали выше в данной работе и в предыдущих публикациях6, принципиальное условие "зависимой адаптации" - наличие сильного покровителя, который добровольно и иногда инициативно предоставляет поддержку, причем эта поддержка не может быть получена из альтернативного источника. Здесь возникает целый комплекс вопросов: кем являются субъекты поддержки; мотивация берущей и дающей сторон; в чем эта поддержка проявляется; чем "платит" берущая сторона за свое обеспечение.
  Четыре группы наших респонденток представляли четыре основных субъекта своей поддержки: мужа, партнера, родственников и государство.
  Муж. Наиболее традиционный тип женской зависимости представлен замужними женщинами, экономическую ответственность за которых несут их мужья. Со своей стороны, женщина исполняет традиционную неоплачиваемую работу по дому. Не было отмечено принципиальной разницы между зависимым статусом домохозяек, женщин, находящихся в отпуске по уходу за ребенком и тех работающих женщин, чей вклад в семейный бюджет незначителен.
  Мужчина, по мнению респонденток, удовлетворен ситуацией, в которой он чувствует самоуважение как кормилец семьи, которому неработающая жена создает комфортную бытовую обстановку. Статус единственного кормильца семьи воспринимается как атрибут мужественности. "Как он зарплату не приносит, ходит весь такой потерянный, прямо сил нет смотреть на него, жалко. Спрашивает: "Тебе что помочь? Это сделать, это?" Как зарплату получает - естественно! Нос задрал: "Иди, посуду мой, иди туда-сюда". Не то чтобы он меняется, но, видно, у него самооценка повышается".
  Мужчина-партнер. Образ женщины-содержанки появляется в произведениях русских классиков XIX века, когда встает вопрос женской эмансипации и "свободной любви". Речь там шла не о внебрачных интимных связях и не о внебрачных рождениях детей, но о сожительстве мужчины и женщине, материальной поддержке женщины со стороны ее партнера. Упоминания об этой категории женщин (не состоящих в "гражданском браке", а именно пользующихся материальной поддержкой от "приходящего" мужчины) трудно найти в литературе советского периода. Однако последнее десятилетие дает нам немало примеров возрождения "института спонсирования".
  Как показали интервью, мужская мотивация "спонсирования" в пересказе респондентов может быть следующей. Во-первых, в количественном отношении преобладала мотивация квазисемейных отношений: по каким-либо причинам не удавалось создать "настоящую" семью (не оформлен развод одного из партеров, не решены вопросы с детьми, с пропиской, национальные традиции не позволяют оформить брак). Сюда же мы отнесли содержание женщины как матери своего ребенка. Во-вторых, это осознание мужчиной себя как "сильного", способного безбедно содержать женщину, часто с достаточно высокими запросами. В-третьих, мотивация "свободы" как возможности выбора места жительства, партнеров, устраненности бытовых проблем из взаимоотношений партнеров (уровень же свободы мужчины и женщины в этом типе отношений, как мы постараемся показать, различен).
  В беседах с женщинами выяснилось, что сам факт материальной поддержки - недостаточное условие того, чтобы женщина ощущала себя "на содержании". Зависимость от мужчины ощущается, когда его помощь значительно (иногда в несколько раз) превышает личные доходы женщины.
  Большинство респонденток отмечали, что им пришлось перейти определенный психологический барьер, прежде чем начать получать от мужчины материальную поддержку; эту грань спокойнее переходили более молодые женщины: "Началось с этого: когда он приносил продукты, мне было дико. Я не знала, как себя вести. Я спрашивала: сколько денег я тебе должна? Потом это стало в порядке вещей. Потом он стал приходить ко мне, как домой. Потом... у нас, русских, как? Дашь одну руку - ты возьмешь за другую. Потом он стал нас одевать полностью. Потом стал квартиру для нас снимать. Потом эту квартиру для нас купил".
  Родители, близкие родственники. Родственная поддержка оказалась наиболее значимой для одиноких матерей. В данном типе отношений преобладает мотивация родительской любви: дети есть дети в любом возрасте. По этому поводу неоднократно высказывались различные мнения: сторонники одной точки зрения видят в этом инфантилизм русского/советского человека, который до сорока лет остается "молодым", "социально подопечным". С другой стороны, альтруистическая мотивация, которая преобладает в семейных отношениях, полностью оправдывает эту помощь. Более того, материальная поддержка выступает как выражение семейной сплоченности, повод для еженедельных встреч. Эта помощь, как никакая другая, носит инициативный характер: "Каждому родителю хочется, чтобы его ребенок был лучше всех. И прожил бы жизнь лучше, чем его родители. Поэтому они нам помогают".
  Объектом заботы и внимания родителей становятся не столько сами женщины, сколько их дети. Осуждая неспособность дочери прокормить семью, помощь ей тем не менее оказывают - ради внуков: "Отношение такое, что мы бы родителям своим должны помогать, а не получается, так надо хотя бы не обременять. А помощь внучке - другое дело".
  Материальная поддержка неотъемлема от оказания услуг и моральной поддержки, и сами женщины обычно затруднялись хотя бы приблизительно оценить размеры этой поддержки - обычно она не подсчитывается ни той, ни другой стороной.
  Специфика российской ситуации проявлялась в том, что нередко пенсионеры выступали как субъекты поддержки своих работающих (или трудоспособных) дочерей. Другая специфическая черта - родственная помощь является важнейшей "страховочной сетью" в нестабильных российских условиях; люди рассматривают помощь в долговременном плане: "Может быть, в свое время я им в чем-то помогла. Когда была возможность, я им что-то посылала, поддерживала материально. А в трудные времена они меня сейчас поддерживают. Какая-то взаимовыручка. Что-то где-то я им. Что-то где-то они мне".
  Еще одна важная функция родительской помощи: она выступает ресурсом женской независимости от мужчины! Здесь, как и в случае с государственной поддержкой, мы можем выделить иерархию предпочтений, от кого женщине зависеть. Так, оказалось, что в большом количестве случаев экономическая зависимость от мужчины сильнее ограничивала свободу женщины, чем зависимость от родителей и тем более - от государства.
  Государство. Как и в случае с поддержкой родственников, женщины, признавая факт получения помощи со стороны государства и в ряде случаев - важность и необходимость для них этой поддержки, не ощущали каких-либо обязательств со своей стороны и тем более - своего неравноправного, ущемленного положения в связи с получением помощи. Основное объяснение этому - сохранившаяся практика безадресного предоставления пособий и льгот, носящих общесоциальный характер и имеющих критериями их предоставления сам факт наличия детей при отсутствии мужа. Подобная практика не возводит получателей помощи в ранг "неудачников", не снижает уровень их социальной компетентности.
  С другой стороны, даже адресный характер предоставления пособий по нуждаемости со стороны государства/предприятия ставит женщину в меньшую зависимость от субъекта поддержки, чем в случае получения прямой помощи от партнера. Причина - деперсонификация субъекта поддержки, его безличность и осознание женщиной своего права на поддержку в качестве составной части своих социально-экономических и гражданских прав.
  Здесь находится еще один клубок проблем. В современной западной литературе нередко отмечается, что с появлением современного социального государства изменения статуса женщины могут быть проинтерпретированы как смена сферы подавления женщин с частной на общественную. Государство своей "семейно-ориентированной политикой" участвует в непрямом подавлении женщин. Мужская власть качественно изменилась: сексуальное доминирование перестало быть легитимным источником власти, но сохраняется сильное доминирование мужчин в экономической и политической сферах7.
  Категория женщин, пользующихся государственной поддержкой, была представлена одинокими матерями. Интервью показали, что в мотивации рождения ребенка вне брака преобладали эмоции, рациональный же компонент был представлен расчетом на помощь извне - со стороны государства, предприятия и родственников. "Обман" со стороны мужчин, их обещания жениться также подталкивали женщин к этому ответственному решению. У одиноких мам ярко выражен "синдром Золушки", ожидания принца, который "полюбит меня и моих детей". Большинство живут надеждами вступить в брак, испытывают моральный и материальный дискомфорт от статуса матери-одиночки.
 
 Факторы социально-экономической зависимости
 
  Всех женщин - участниц настоящего опроса объединяло их объективно зависимое экономическое положение. Однако далеко не во всех случаях экономическая зависимость обусловливала социальную, то есть ограничивала права и свободу женщин, их доступ и право распоряжения семейными ресурсами и принятие важных семейных решений, насилие в отношении их.
  Материнство. Период, когда женщина ухаживает за маленьким ребенком - пик ее зависимости в плане жизнеобеспечения. Женщина несвободна прежде всего по объективным причинам: все ее ресурсы (здоровье, время) направлены на уход за ребенком, она не вольна ими распоряжаться. Не случайно в традиции радикального феминизма (С.Файрстоун) деторождение рассматривается как главная причина неравноправного положения женщины в обществе, которое можно преодолеть только захватом женщиной контроля над репродуктивными ресурсами. Таким образом, дети являются главным фактором объективно существующей зависимости женщины: "Может, он себя так свободно чувствует, потому что у меня ребенок на руках, я его ни с кем не оставлю, никуда не денусь. Когда я работала, когда я с ним только познакомилась, когда не было ребенка, он у меня на работе день и ночь ночевал. Каждые пять минут приходил. Как я забеременела, как только он понял, что я не свободна, не одна, он стал ко мне более прохладно относиться".
  Перерыв в трудовой деятельности не только негативно отражается на дальнейшей трудовой карьере и уровне квалификации женщин, но и становится периодом полной их зависимости от внешних источников жизнеобеспчения. "Я бы сама еще могла за 20 рублей в день на рынке стоять, а ребенка я как буду обеспечивать?"
  Ориентация на семью или работу. Когда женщина предпочитает самореализацию в семейной деятельности, она не нуждается в большом объеме свободы от мужа, который ее обеспечивает. Для женщин с подобной мотивацией важно, что нет необходимости жить в напряжении: "Он такая гора, за которой я прячусь. Я даже не знаю, сколько у нас денег. "Это не твои проблемы", - он всегда говорит"; "Ему нравится, что я дома сижу. К его приходу я накрашусь, отдохнувшая, счастливая, ужин готов, только спать ложись. А раньше после работы я прибегала: а-а-а, голова болит, спать хочу, ничего не надо".
  Интервью показали, что экономически зависимые женщины, которые ориентированы на самореализацию в публичной, внесемейной сфере, оказываются в состоянии сильной фрустрации и чувствуют принуждение, ограничение своей личной свободы, несправедливость того факта, что им приходится заниматься домашним хозяйством.
  Зависимость ощущается женщинами с высокими социальными запросами, тогда, когда женщина отделяет себя от семьи как самостоятельную единицу.
  Предпочтение семьи как главной сферы реализации своих способностей достаточно подробно разработан в феминистской традиции анализа домашней работы, где речь идет о "ложном сознании" домохозяйки, которой нравится ее положение8. Нетрудно заметить, что сами авторы большинства феминистских произведений принадлежат к типу женщин, которых угнетает роль домохозяйки, которые нацелены на "внешнюю" реализацию.
  Однако специфика положения женщины заключается в том, что она, в отличие от мужчины, вольна (в большей или меньшей степени) выбирать сферу своей самореализации. Зависимость, толкуемая как личная несвобода, нарушение прав, внешнее принуждение не наблюдалась в случае, если приоритетной сферой самореализации интервьюируемой женщины оказывалась семья. У таких женщин была слабо артикулирована ценность личной свободы, независимости, карьеры; обмен деятельностью (материальное обеспечение со стороны мужа - обслуживание со стороны жены) воспринимался как эквивалентный обмен. Более того - женщина чувствует себя независимой дома, в отличие от работы, где существует ответственность, нервотрепка. Если женщина полностью идентифицирует себя с ролью матери, жены, со своей семьей, то она чувствует себя независимой. Наличие помощи обусловливает свободу действий женщины: она может работать, сидеть дома, работать на низкооплачиваемой, но интересной работе.
  Взаимоотношения в семье. Кроме выбора той или иной сферы самореализации, большую роль в наличии женской зависимости играли взаимоотношения супругов, и прежде всего их готовность идти навстречу друг другу в случае возникновения семейных конфликтов и желания мужчины демонстрировать свою власть над женщиной. Подавление женщины внутри семьи как следствие ее особого "нерабочего" статуса - не аксиома. Семейные взаимоотношения, построенные на взаимном уважении и доверии, являются важным фактором неограничения свободы экономически зависимой женщины. В этом случае фраза "никогда без разрешения мужа денег не беру" интерпретируется не как ущемление прав женщины, но как уважение к труду мужа, деньги приносящего. Этим же объясняется спокойное отношение к своей неосведомленности насчет заработков мужей.
  Зависимость сильнее всего ощущается, если распределение домашних обязанностей супругов носит характер сегрегации. Напротив, в случае "совместного" типа распределения супружеских ролей реже возникают проблемы. В целом половина респонденток принимают сложившееся разделение труда в семье, половина - нет. С одной стороны, "несправедливо, поскольку жена работает 24 часа в сутки, а он - какое-то время". С другой, справедливо, так как "человек, пришедший с работы, хочет, чтобы ему элементарно подали за стол. Чтобы порезали хлеб, подали ложку. И я не считаю это барством и для себя каким-то унижением то, что я это подам".
  Чаще женщины увязывают свое зависимое положение не с экономической зависимостью, а с особенностями взаимоотношений в семье, личностными особенностями мужа: "Себя неправильно поставила", "Его избаловала".
  Финансовая зависимость не ведет автоматически к прямому подчинению женщины, но является той "бомбой замедленного действия", которая срабатывает при попытке подавить, унизить женщину. Когда в семейных отношениях появляется брешь, у мужчины всегда есть ресурс влияния на женщину - ее экономическая зависимость. У женщины таких ресурсов часто не оказывается, поэтому ей приходится уговаривать, апеллировать к его порядочности, призывать на помощь (!) посторонних, в итоге, как призналась жена "нового русского": "Я же у него и прошу прощения, если он не прав, потому что он знает: мне нужны деньги на хозяйство, на детей; на этой неделе платить репетитору...".
  Как ни странно, но переход женщины на экономически зависимое состояние, то есть уход с работы, могут позволить себе не только обеспеченные семьи. Более того, в бедных семьях этот переход обосновывается даже с точки зрения анализа материальных выгод и издержек: известно, что у работающей женщины больше расходов (на транспорт, одежду, косметику и т.д.), так что в случае, если женщина не может хорошо заработать, ей лучше стать, по мнению респонденток, ...домохозяйкой. В этом случае достигается оптимальное управление семейными ресурсами: "А потому что я не прихожу усталая, вымотанная с работы. И в чем-то, несмотря на материальные трудности, в нашей семье больше мира. Тот же ребенок, я могу ему больше уделить внимания. Могу больше с ним заниматься, и мама не такая дерганая".
  Собственные ресурсы женщины. Благосостояние измеряется материальными и нематериальными факторами. К первым относятся собственные доходы женщин; ее доля в доходах семьи; наличие у нее свободного времени. К неденежным факторам благосостояния относятся здоровье, семейные и дружеские связи, особенности характера9.
  Имеющиеся у женщины ресурсы определяют сферу ее компетенции. Показательным в этом отношении был вопрос о том, кто является главой семьи. В семьях, где придается большое значение компетентности женщины в ведении домашнего хозяйства, управлении домашним бюджетом, экономически зависимая женщина становится главой: "Каждый себя считает. Муж считает, что он глава семьи, потому что деньги приносит, мама за то, что она хозяйка квартиры, а я считаю себя хозяйкой, потому что знаю, где что лежит, когда ищут, у меня спрашивают".
  Женщине принадлежит решающее слово в повседневных (не стратегических) хозяйственных делах. Причинами доминирования женщины в тех случаях, когда она считала себя главой полной семьи, были: более молодой возраст мужа, его инфантильность в бытовом плане: "он ребенок, как и дочери, и мама, и кошки, хотя он и единственный кормилец в семье".
  Важным ресурсом, определяющим независимость неработающей женщины, является собственность ("Мы живем в моей квартире") либо существенный вклад женщины в ее приобретение ("Без меня муж на эту квартиру бы не заработал"). А вот отсутствие собственности усугубляет зависимое положение: "Вы понимаете, еще много зависит от того, что тебе дали твои родители. Мне они ничего не дали в том плане, что ни квартиры, ни денег никогда не было. Это очень важно, очень. Вы посмотрите, когда женщина может сказать мужчине свою претензию: когда она чем-либо владеет в этой жизни, когда она чувствует за собой тыл. У меня этих тылов нет".
  Феномен прошлых заслуг женщины "работает" и в том случае, если она "сделала" мужа, участвуя в его карьере: "В начале нашей семейной жизни он как-то неуверенно себя чувствовал. Какой-то серенький, забитенький. А после - перестал. На работу устроился. Как-то по моей инициативе. И подлечили, и работу нашли. На ноги благодаря этому встали". Жена-домохозяйка, являющаяся "мозговым центром" семьи, счетоводом, менеджером, "диспетчером", также не оказывается в зависимом положении, хотя лавры кормильца семьи целиком отдаются мужу.
  Сложнее обстоит дело с ресурсами, необходимыми в реализации во внесемейной сфере. К таковым относятся сертификат о прохождении компьютерных курсов; наличие подруги, которая пишет резюме... Однако эти ресурсы можно считать лишь "частично конвертируемыми". 26 из 28 респонденток ответили, что практически лишены важнейшего российского ресурса - способности налаживать "нужные" связи: "Не могу, мучаюсь, если даже шоколадку надо дать"; "Даже сейчас есть такие знакомые, учились вместе, они влиятельные лица, я никогда не подойду, не попрошу".
  Более охотно женщины отмечали наличие у себя психологических и эмоциональных ресурсов преодоления трудностей. "Женщины более стойкие, чем мужчины. Мужчины, не все, но легче ломаются. Слабые-то слабые, но мы больше в жизни переживаем и переносим".
  Основания для подобной уверенности в себе женщины находят... вновь в сфере частной жизни. Прежде всего они видят себя хорошей матерью, хозяйкой, установившей нормальные отношения в семье. В качестве наиболее значительного достижения отмечается, что им "хватило смелости разойтись с мужем, не считаясь с мнением окружающих", "ухитрилась выйти замуж, имея двоих детей".
  Ограниченность ресурсов сферой семейных отношений не позволит женщине преодолеть зависимое состояние. Причем по тону рассказа об их ресурсах было ясно, что они ощущают их вторичность по сравнению с делами, которыми ведают мужья.
  Респондентки упоминали и о таком ресурсе, как свои денежные сбережения, которые женщина должна иметь, часто держа в неведении мужа, "на черный день". Помимо чисто практических соображений ("если что случится с мужем - я останусь ни с чем"), женщины упоминали и них как о ресурсе независимости, которым, быть может, никогда не придется воспользоваться, но который нужно держать в качестве запасного варианта.
  Разрыв в доходах мужчины и женщины. Предположение Г.Бэкке-ра о семье как о некоем целом, выполняющем единую функцию полезности, наиболее наглядно иллюстрируют малообеспеченные семьи, главная цель которых - физическое и социальное выживание, на что направлены все семейные ресурсы. В этом случае редко возникают вопросы о правах и обязанностях супругов. С появлением семейных "излишков" появляются и конфликты по поводу их распределения. Как правило, они достаются прежде всего кормильцу. На женщине лежит бремя управления недостаточным доходом: "Купили мы эту несчастную куртку, теперь у нас денег нет. Я говорю: "Леш, как мы будем дальше жить?" "Это, - говорит, - твои проблемы" Я говорю: "Ну как мои проблемы?". "Я получил зарплату, я ее тебе отдал".
 
 Последствия зависимости
 
  Жертва насилия. Хотя случаи физического насилия над собой женщины отмечали в интервью крайне редко, насилие психологическое - достаточно распространенный феномен. Проявления власти над женщиной принимают формы семейных скандалов, требованиях отчета в потраченных деньгах, произвольного урезания сумм, выделяемых женщине, противодействии мужа карьерному росту жены.
  Более "мягкое" проявление неравенства женщины в семье - распределение семейных обязанностей, которое часто не устраивает женщин, кажется им несправедливым, но которое они не могут или не решаются изменить. "Оценивая преимущества семьи, где мужчина занят "добыванием" денег, а жена домохозяйка, женщины чаще всего подчеркивали выгоды подобного распределения ролей для семьи в целом или отдельных ее членов, но не для самих женщин"10. Подобный вывод можно сделать и в результате наших интервью.
  В чем проявляется эта "несправедливость"?
  Статус женщины как "растратчицы" заработанных мужем денег. Если муж занят добыванием ресурсов, то сфера компетенции женщин находится в сфере распоряжения этими ресурсами. Женщина может лишь более или менее рационально израсходовать или сэкономить их, но не приумножить. На мой недоуменный вопрос, зачем ездить на другой конец города на самый дешевый рынок, домохозяйка ответила: "Но ведь мое время нисколько не стоит".
  На женщину переносится ответственность за высокие цены на рынках, что выражается в недовольстве мужей крупными расходами жен, подозрениями, что последние укрывают часть денег, тратят их на себя.
  Справедливости ради отметим, что аналогичные претензии высказывались и женщинами в адрес мужей, которые не могут заработать достаточно денег для содержания семей и которые сами себя в деньгах на карманные расходы не ограничивают. Неинформированность супругов о проблемах добывания средств к жизни, с одной стороны, и стоимости этой жизни, с другой - причина взаимного недовольства и семейных конфликтов.
  Ограничения в принятии экономических решений в семье. Зависимая женщина крутится в рамках жестко определенной денежной суммы, которую выделяет муж. Она ущемлена в расходах на себя.
  Достаточно распространенными были обиды женщин на то, что муж делает крупные покупки, не советуясь с ними. "Я тоже член семьи, а он покупает мебель и не считает нужным со мной посоветоваться"; "Я, например, не считаю возможным на себя тратить, поскольку я не получаю денег. Меня раздражает то, что он может на себя много потратить, а я не могу себе этого позволить. Мне и неудобно как-то: все-таки он деньги зарабатывает".
  Ограничение личной свободы женщины, возможностей для ее самореализации. Прежде всего это выражалось до низведения женщины до статуса домработницы при возможности нанять прислугу. "А зачем он кого-то будет нанимать, когда я все сделаю бесплатно?" Интересен факт, что семьи, в которых муж начинает зарабатывать, дрейфуют в сторону традиционного распределения обязанностей между супругами, и именно семьи "новых русских" дают картины унижения и подавления экономически зависимой женщины. "Муж располагает очень большой суммой на карманные расходы, но это все мимо меня. Он мне откажет, и я не могу спросить, почему. Это вне поля моего зрения. Я могу что-то для себя попросить, и если у него будет хорошее настроение - даст. Часто возникает вопрос: а зачем тебе это? Если речь заходит о каком-то платье для меня на выход - вопросов не возникает: я - часть его престижа".
  "Синдром домохозяйки" выражается в сужении круга общения и интересов, в монотонности жизни, низкой ценности ее труда в глазах окружающих. "Тупею с каждым днем. С подругами разговаривать становится не о чем"; "В течение дня общаюсь только с телевизором. Я сейчас замкнута в пространстве своих четырех комнат".
  Все это хорошо известные издержки домашней работы. Важно в данном случае то, почему женщина не может или не хочет изменить эту неблагоприятную для нее ситуацию. Справедливости ради отметим, что в ряде случаев эти жалобы были чем-то вроде кокетства женщин, живущих в комфорте, которым надо было из-за чего-то попереживать и показать значительность своего труда. В других случаях попытки изменить распределение домашних обязанностей в свою пользу и выйти из зависимого состояния наталкивались на... напоминания о зависимом состоянии. "Самая такая избитая фраза: "Иди, зарабатывай деньги, тогда посмотрим, кто что в этой жизни может"".
  При том, что время домохозяйки или находящейся в декретном отпуске мамы, как выразилась одна респондентка, "нисколько не стоит", экономически зависимая женщина не вольна распоряжаться им по своему усмотрению.
  Дискомфорт от зависимого статуса. Наше общество андроцентрично, и ценности, связанные с мужским стандартом поведения, воспринимаются как общечеловеческие. Наглядный пример этому - ценность финансовой независимости. Даже женщины, вполне удовлетворенные своей семейной жизнью, не испытывающие притеснений со стороны других членов семьи, говорили о том, что они все-таки ощущают себя на ступеньку ниже своих мужей, потому что не зарабатывают. "Я могу потратить на себя большую сумму, и муж не будет против, но внутри я постоянно чувствую, что сама я на это не заработала бы".
  Это чувство своей второсортности многие женщины затруднялись артикулировать, отмечая, что им "что-то мешает" распоряжаться не заработанными ими деньгами: "Не знаю, какой-то внутренний голос. Я распоряжаюсь его деньгами, а внутри меня что-то говорит: "Были бы это твои денежки, ты бы посмела себе что-то купить". Хотя укоров никаких нет в этом отношении, но все равно".
  Из гордости содержанка не может попросить деньги сама: "Мне кажется, что он почувствует тогда, что я полностью от него завишу, что без него не смогу и шага сделать. У него самолюбие разыграется".
  Экономически зависимая женщина встает в тупик при определении своего социального статуса. "У меня вообще нет никакого статуса. Может быть, я бомж, может быть, я нищая, понимаете? Вообще никакого. Но поскольку у меня есть крыша над головой, я, в общем-то, не бомж. Но к иерархии какой-то я тоже себя относить не могу, поскольку там не вращаюсь. Поэтому у меня вообще статуса нет. Никакого".
  Уязвленная гордость, желание "почувствовать себя человеком" становились сильными мотивирующими факторами женской занятости. "Ну вообще-то я поняла, что мужчины не любят, когда полностью сидишь на их иждивении. Я просто по себе смотрю. У меня муж, вроде, не злой человек, добрый. Никогда не чем не попрекает, но я заметила, что когда в киоске подрабатывала, приносила деньги, у меня возникало чувство самоудовлетворения, что я прихожу как нормальный человек домой. Со своими деньгами, своим заработком. Я уже независима. И они уже ценить больше женщину начинают, поскольку свой заработок есть уже, мы независимые от них, и они начинают уже думать: что они говорят, как себя ведут".
  Чувство вины. Эта издержка зависимости особенно характерна в случае принятия помощи от родных и близких, прежде всего родителей. Слова "иждивенчество", "сидеть на шее", "сосать кровь" часто всплывали в подобных разговорах, что свидетельствовало об ощущении ненормальности своего зависимого положения. "Отягчающими обстоятельствами" считались возраст, в котором уже пора стать самостоятельной, необдуманное вступление в брак. Чувство вины перед родителями служило мотивацией трудоустройства: "Потому что такая здоровенная, у папы здоровья никакого, и давление и все, он работает, а я здоровая сижу дома. Мне их уже жалко, полностью все на них". "У меня мечта на первую зарплату купить что-то родителям. Безумно хочется купить им какой-нибудь подарок. Я понимаю, что мама очень часто себе во многом отказывает".
 
 * * *
 
  Социально-экономическая зависимость женщин многофакторна. Финансовая зависимость женщины оборачивается зависимостью социальной прежде всего в процессе ее взаимоотношений с мужчиной - мужем либо партнером. Экономическая зависимость от родителей и государства оказывает меньшее влияние на несвободу женщины, поскольку в первом случае определяющую роль играют отношения семейной солидарности и эмоциональной привязанности, во втором - обезличенность субъекта поддержки и безадресность предоставления помощи.
  Сфера предпочитаемой самореализации (в семье - вне семьи) оказывает непосредственное влияние на адаптированность женщины к состоянию зависимости, удовлетворенность либо дискомфорт вследствие пребывания под чьей-либо опекой. В случае безусловного преобладания ценности материальной обеспеченности зависимость - наиболее желательное для женщины состояние.
  При том, что экономическая зависимость от мужа не влечет за собой априорно социальной зависимости, финансовая несамостоятельность остается наиболее уязвимой чертой женщины, которая вспоминается в семейных конфликтах. К основным последствиям зависимого состояния относятся ограничение свободы женщины, ущемление ее в правах распоряжения семейными ресурсами, внутренний дискомфорт и снижение самоуважения. Самой болезненной темой остается распределение домашних обязанностей в семье.
  В самом общем виде возможные направления решения этой проблемы распадаются на два - достижение взаимопонимания в семейных отношениях (признание женского домашнего труда равноценным мужской оплачиваемой занятости и, таким образом, восстановление эквивалентности обмена деятельностью) и устранение барьеров женской оплачиваемой занятости. Как нетрудно заметить, в каждом из них женщина не должна быть пассивной стороной: двухсотлетняя история борьбы за права женщин свидетельствует, что никто, кроме самой женщины, не может эффективно отстаивать ее права - ни дома, ни в политике, ни на работе.
 
 В.Н.Титов
 ВЕЩЕВОЙ РЫНОК: ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
 И НОРМЫ ИХ ВЗАИМООТНОШЕНИЙ
 
  I. Общая характеристика исследования
 
  П
 роблема. В условиях социально-экономической трансформации общества особое значение приобретает изучение конкретных механизмов становления рыночных отношений. Переход от централизованно-распределительной к рыночной системе создал условия для становления рыночного агента в лице предпринимателя и породил новую институциональную среду, в которой прежние формы социального поведения оказываются малоэффективными. Это стимулирует население искать новые, более адекватные стратегии социального действия.
  Тем социальным слоям, которые в силу наличия исходных ресурсов (человеческий и социальный капитал, психологическая предрасположенность, возможность быстрого доступа к ресурсам) были подготовлены к вступлению в рынок, либерализация экономических и юридических условий дала возможность начать предпринимательскую активность. Однако остальная (и, разумеется, большая) часть населения, не имевшая тех же благоприятных стартовых позиций, оказалась вынуждена иначе адаптироваться к новым экономическим и социальным условиям, методом проб и ошибок осваивая новые социальные роли и правила экономической "игры".
  Динамика и эффективность подобной адаптации, как показывают многочисленные исследования, зависят, во-первых, от востребованности на рынке труда специфического набора профессий, и, во-вторых, от социально-психологических факторов: готовности человека принять новую социально-экономическую реальность, выработать ее позитивный образ, принять и интернализировать новые статусно-ролевые и связанные с ними нормативные отношения, признать в качестве легитимных специфические санкции за нарушение определенных рамок допустимого поведения и т.п., то есть от способности к ресоциализации.
  Тем пространством, в котором отмеченные процессы происходят весьма наглядно и является рынок. В качестве объекта исследования нас интересовал рынок скорее не в абстрактно-экономическом значении, а как реально функционирующий институт со специфическими социальными статусами, взаимодействиями и ограничивающими их нормами, санкциями и практиками. То есть вещевой рынок в том виде, в котором он воспринимается населением современной России и который предоставляет возможность удовлетворять на необходимом уровне витальные потребности или аккумулировать изначальные финансовые ресурсы и социальный капитал для легализации предпринимательской деятельности.
  Этот институт потребительского рынка выполняет не только явную функцию, связывая продавца и покупателя в прямом товарообмене, но также и, пользуясь терминологией Р.Мертона, латентную функцию - создание среды для формирования качеств и установок, необходимых так называемому "экономическому человеку": постоянный расчет, соизмерение издержек и прибыли, стремление к обладанию максимально возможным объемом информации, касающейся различных сторон предпринимательской деятельности, понимание реальных условий и ограничений институциональной среды и др.
  Известно, что между "неформальным" и легальным секторами экономики поддерживаются постоянные взаимные связи. Собственно в "неформальном" секторе экономики современной России занято 19,2% экономически активного населения, из которых около половины постоянно1. Многие предприниматели, начинавшие свою карьеру на вещевых рынках, впоследствии часто изменяют свой статус на легальный, перенося при этом апробированные практики, нормы, санкции, общее ментальное представление о рынке в новые формализованные условия, воспроизводя в них прежний неформальный контекст. Поэтому вещевые рынки отражают в наиболее чистом виде основные черты, характерные для той модели рыночных отношений, которая складывается в современной России.
  Основные методы исследования. Давно утвердились исследовательские процедуры, основанные на методологии, социологической феноменологии, этнометодологии и ряда других направлений, восходящих к веберовской традиции. Однако в отечественных социологических исследованиях последнего времени имеется очень мало работ, созданных на основе методов включенного наблюдения2. Хотя оно оказывается очень эффективно при изучении целого ряда конкретных эмпирически фиксируемых локальных социальных объектов, поскольку позволяет довольно точно описать реальные механизмы и мотивации взаимодействий изнутри, на основе фиксации реалий личного опыта и сопоставления его с аналогичным опытом других участников взаимодействий.
  Конечно, у этого метода, особенно когда исследователь становится "полным участником" события, есть и свои границы: включение предполагает "переживание" и фиксацию социального опыта только одного статуса, тогда как индивиды, занимающие другие статусные позиции, воспринимаются уже как внешние контрагенты и характеризуются в одном ракурсе. То есть при полном включении возникает дихотомия "мы - они", которая обременена определенными стереотипами, присущими различным статусам.
  Включение автора в ситуацию позволило собрать информацию о различных социальных и экономических особенностях функционирования вещевых рынков, направленную на решение следующих задач:
 - описание динамики статуса рынков и лиц, на них действующих;
 - выявление характера отношений агентов рынка по линии формальности/неформальности;
 - определение способов достижения баланса взаимодействующий на рынке сил;
 - анализ языка как средства конституирования рыночной реальности;
 - выявлению типов доминирующей мотивации главных действующих лиц рынка - предпринимателей.
  Кроме включенного наблюдения, в ходе изучения рынков мы обращались также к неформализованным интервью с представителями различных социальных статусов. Это объясняется прежде всего тем обстоятельством, что всякая формализация исследовательской позиции в условиях неформальной экономики встречает, как правило, настороженное отношение и не располагает к откровенным ответам.
  Теоретико-методологические аспекты исследования. Исследования проводились на двух крупных оптово-розничных вещевых рынках Москвы в течение нескольких лет - с 1994 по 1998 гг. Метод сбора данных - наблюдение и неформальные интервью.
  Автор исходил из двух методологических перспектив, сложившихся в современной экономической и социологической науках: теории рационального выбора, точнее, ее варианта ожидаемой полезности, и традиции понимающей социологии, предполагающей понимание, истолкование исследователем субъективных смыслов, мотивации действий социальных агентов. Таким образом, мы будем понимать различных агентов, взаимодействующих в рыночном пространстве, как рациональных индивидов. При этом рациональность понимается нами прежде всего как "ограниченная рациональность"3, то есть это не абсолютная способность и возможность экономического агента обладать всей необходимой информацией для принятия оптимального решения по максимизации полезности и минимизации издержек в условиях нефрикционно (без трений) функционирующего рынка и взаимодействия со столь же информированными контрагентами (модель рационального максимизирующего экономического агента "неоклассической экономикс").
  Ограниченная рациональность предполагает следующие условия: невозможность обладания полной информацией о всех возможных альтернативах принятия хозяйственных решений, наличие фактора внешнего принуждения, давление со стороны различных формальных и неформальных институтов на принятие хозяйственных решений, неопределенность макроконтекста (экономического, социального и политического), ограничивающего возможность долговременных планирующих действий.
  Кроме того, рациональность в данном исследовании - прежде всего интенция действия (или "процедурная рациональность"4, то есть субъективное стремление экономического агента действовать рационально, то есть соизмеряя свои средства, ресурсы с заявленными и рефлексируемыми экономическими целями максимизации полезности при обязательной ориентации на контекст. Р.Будон определяет подобную рациональность как осознание агентами "структуры ситуации", в которой выстраиваются стратегии действия5.
  М.Вебер когда писал "специфической западной рациональности", никогда не говорил о нерациональности незападных культур6. Социальное действие в них имеет свои основания рациональности, базирующейся на иных содержательных ценностях и целях. При этом понятия "благо", "полезность", сопоставление издержек и выгод, связанные с принципом рациональности, могут сохранить свою методологическую значимость и при исследовании социальных проблем незападных культур, но при условии, что они будут конкретизироваться в связи со специфическим пониманием "блага", "выгоды" в конкретных культурных контекстах.
 
  II. Результаты исследования
 
  Динамика социальных статусов рынков и лиц, на них действующих. Современные потребительские рынки зарождались в потоке массовой неупорядоченной уличной торговли. Причем, аналогичные процессы происходили на начальном этапе либеральных экономических реформ в большинстве стран Восточной Европы7. Постепенно хаотически рассеянные по всему городу места скопления уличных торговцев стали усилиями городских властей локализоваться в специальных местах, расположенных в городской черте - на стадионах, пустующих площадях промышленных предприятий и т.д. Это позволило сделать стихийную городскую торговлю более подконтрольной для муниципальных властей, а также обеспечить за счет взимания арендной платы регулярность поступления денежных сборов в городской бюджет.
  Обычно территория потребительского рынка находится в ведении какого-либо акционерного общества, которое устанавливает правила торговли и осуществляет контроль за их поддержанием. Спецификация прав собственности на рыночную территорию может быть различной - акционерами являются либо частные лица, либо смешанные агенты - частные лица и муниципальные органы власти. Она зависит от размеров рынка и его привлекательности для предпринимателей и посетителей: чем больше рынок, тем больше агентов стремится контролировать рынок и тем сложнее структура собственности. А чем сложнее структура собственности, чем больше рынок, тем больше возникает прямых и теневых трансакционных издержек, обусловленных платой за торговое место. Акционерные общества, контролирующие рыночное пространство, либо сами осуществляют организацию сдачи в аренду торговых мест, контейнеров для хранения товара, устраивают стоянки для автомобильного транспорта, взимая плату за парковку машин и автобусов, следят за поддержанием определенных правил торговли, либо передают осуществление этих функций на условиях субаренды специализированным охранным фирмам8.
  Вещевые рынки, расположенные в черте города, отличаются не только спецификацией прав собственности, но и размерами: например, рынки, находящиеся в "спальных районах", очень незначительны по занимаемой площади, количество торговых мест на них не превышает обычно 100-150; специализированные оптово-розничные рынки - обувные, вещевые, детской одежды, радиорынки, бытовой техники, автомобильные - располагаются на больших площадях и насчитывают до 2-3 тыс. торговых мест9.
  Первоначально на территории крупных рынков продавцы располагались со своим товаром случайно, стремясь ежедневно как можно раньше занять наиболее удобные места, что, с одной стороны, рождало многочисленные конфликты между ними по поводу "права" на место, а с другой - создавало благоприятные условия для криминальных группировок или представителей органов охраны правопорядка устанавливать произвольную плату за место. Впоследствии, когда собственность на территорию была зафиксирована за определенными акционерными обществами, администрация рынка распланировала рыночное пространство по торговым рядам, установила четкие размеры и нумерацию торговых мест, которые стали сдаваться в аренду за фиксированную плату на определенное время (обычно на неделю или месяц). Случайные криминальные образования, занимавшиеся вымогательством с торговцев, были постепенно вытеснены с рыночного пространства с помощью милиции или охранных структур, но некоторые прежде апробированные способы давления на торговцев были сохранены.
  Определение торговых рядов и размеров мест позволило в дальнейшем развиться сегментации рыночного пространства по видам торговой специализации: торговля одеждой из кожи, трикотажными изделиями, обувью, бытовой техникой; отдельно располагаются торговцы игрушками, канцелярскими принадлежностями, бижутерией и т.д. (особенно ярко подобная пространственная специализация заметна на примере оптового рынка в Лужниках). Такая упорядоченность позволяет покупателям, приезжающим на рынок относительно регулярно (особенно это важно для оптовых покупателей), достаточно легко ориентироваться при выборе необходимого товара.
  Помимо сегментации рыночного пространства по признаку товарной специализации, для крупных рынков характерна также сегментация по этническому признаку. Так, хотя большую часть (по приблизительным экспертным оценкам - 70-75%) рыночного пространства занимают представители русскоязычного населения - граждане России, выходцы из восточных областей Украины, русские, переселившиеся из СНГ, но при этом достаточно четко выделяются также вьетнамский, китайский, индийский, азербайджанский, афганский, цыганский и другие этнические сегменты. Каждый из этих сегментов имеет, как правило, свою торговую специализацию, а пространственные границы между ними не пересекаются. Вхождения в один этнический сегмент представителей других этнических групп практически не наблюдается.
  Наличие достаточно четких и видимых этнических барьеров на рынках связано, на наш взгляд, прежде всего с культурным фактором. Особенности этнической культуры (нормы, санкции, ценностные установки, влияющие на социальное и экономическое поведение) и используемого языка как средства символического оформления образа социальной реальности предполагают возможности создать атмосферу относительного доверия и взаимодействия преимущественно между этнически близкими агентами. Поскольку большинство представителей этнических групп являются иммигрантами, то консолидация по этническому признаку позволяет их членам совместно вырабатывать устойчивые практики взаимопомощи для более эффективной адаптации к незнакомому социально-культурному контексту рынка. (При постоянном наблюдении за поведением представителей иммигрантских этнических групп обращает на себя внимание значительно более высокий уровень кооперации хозяйственного взаимодействия по сравнению с русскоязычным сегментом рынка, для которого не стоит столь же остро проблема адаптации к иноэтничной рыночной среде.)
  Формальные и неформальные связи. В данном исследовании автор принимает точку зрения, согласно которой социальная структура имеет диалектический характер, то есть что она одновременно обладает свойством быть внешней рамкой, выступать принудительной силой по отношению к индивиду, но при этом она одновременно создается, постоянно воспроизводится индивидом и сохраняется до тех пор, пока ментально сконструированная картина социальных взаимосвязей и отношений поддерживается субъектами взаимодействия10. То есть, для вхождения в структуру не только индивид должен проявить определенную лояльность по отношению к нормам, санкциям и ритуалам, поддерживающим структуру, но он должен также субъективно принять эту структуру как легитимную, имеющую смысл и ценность в определенном контексте, способную изменяться в зависимости от того, насколько она соответствует его интересам, выгодам. Таким образом, рыночная структура постоянно воспроизводится, поддерживается в межличностных рутинных отношениях, удерживается габитуализированными практиками, которые, в свою очередь, определенным образом ментально легитимизируются (формально и неформально), вследствие чего социальная структура начинает обладать качествами внешней принудительной силы.
  Социальная структура вещевого рынка имеет все признаки неравенства, которое возникает вследствие асимметрии доступа различных социальных статусных позиций и групп к имеющим значение и ценность на рынке видам ресурсов.
  Прежде всего реальный рынок - выразительный пример так называемой теневой или неформальной экономики. Второй термин представляется менее метафорическим и более инструментальным. Дихотомия "формальное - неформальное" имеет важнейшее значение для рынка: здесь существует постоянная соотнесенность и конфликт формальных и неформальных практик, формальных и неформальных норм и санкций, формальных и неформальных социальных статусов и ролей, формальное и неформальное определение реальности. В условиях рынка формальное начало постоянно воспринимается как внешняя принудительно навязываемая рамка, не совсем соответствующая интересам основных контрагентов, которую те в свою очередь стремятся подменить системой неформальных отношений и оценок. Выразительный пример подобного восприятия и порождаемого им конфликта - повсеместно и часто возобновляемые акции протеста рыночных торговцев против периодически предпринимаемых попыток федеральных или местных органов власти ввести на рынках кассовые аппараты с целью регистрации и контроля фактически совершаемых сделок для фискальных надобностей.
  Думается, одна из основных причин этого конфликта заключается в несовпадении двух способов определения реальности. Основные рыночные агенты в процессе социального конструирования реальности и социализации создают определенную ментальную картину, центром композиции в которой является как бы негласная конвенция между властью и торговцем, основанная прежде всего на неформальном межличностном обмене, и в этой картине формализованные анонимные отношения просто не предусмотрены. Представители же формализованных статусов пытаются вступать во взаимодействие, ориентируясь на формально-юридические способы определения реальности.
  Согласно нашим наблюдениям, одним из наиболее часто употребляемых слов между рыночными контрагентами является "договориться", которое семантически подразумевает возможность неформальным образом (без юридически оформленных договоров, контрактов или неумолимого применения предписанной законом санкции), на уровне взаимоотношений "Я - ты" найти взаимоприемлемое для обоих сторон решение. Хотя формально-правовой термин "договор" этимологически связан со словом "договориться", однако семантический масштаб последнего значительно шире и не ограничивается формальным аспектом. В ситуациях повседневных рыночных практик рыночные агенты обычно "договариваются насчет места":
 - с представителями тех статусов, которые эти места контролируют;
 - с представителями официальных властей, когда дело касается административно-правовых нарушений;
 - друг с другом по поводу различных деловых вопросов и т.д.
  Поскольку формальные нормы и санкции в условиях неформальных соглашений и конвенций, охватываемых словом "договориться", не действуют, а неформальные гарантии, которые неизбежно должны опираться на социально признаваемые этические нормы, развиты пока еще весьма недостаточно, неизбежно и часто возникают нарушения неформальных "договоренностей" и конфликты.
  "Неформальному сектору", как известно, присущи элементы мошенничества, нечестной торговли, неформализованный обмен, перекладывание налогового бремени на легальный сектор экономики. Существующие формальные правила в условиях вещевого рынка непосредственно не регулируют хозяйственные практики, но в условиях неоформленности рамок этического порядка создают объективные возможности для получения "теневых доходов" индивидами, имеющими властные ресурсы. Рыночные предприниматели, за редким исключением, не имеют формального статуса и соответственно не вступают в формально-юридические отношения (не ведут предусмотренного законом бухгалтерского учета сделок; не платят все необходимые налоги помимо налогов, которые должен платить предприниматель без образования юридического лица на основании доходов, произвольно фиксируемых в его тетради; не страхуют сделки; не оформляют юридически права собственности; не заключают имеющие юридическую силу контракты и т.п.). При этом они и не стремятся к формальной легитимизации своего статуса, поскольку любая формализация субъективно связывается ими с определенной "угрозой" повышения трансакционных издержек: высокие налоги, бюрократические проволочки при легализации статуса и обеспечении сделок, возможность "обнаружения" их деятельности криминальными образованиями и установления контроля с их стороны, высокая цена информации, касающейся формальных процедур, наконец, общее ощущение неопределенности, связанной с формализацией отношений11.
  Таким образом, экономическими субъектами рынка знание формальных хозяйственных процедур оцениваются как очень дорогой и пока не имеющий практического применения ресурс. Однако при этом наблюдается следующая тенденция: чем проще организована предпринимательская деятельность, чем ограниченнее объем деловых связей, чем в большей степени торговец ориентируется на апробированные хабитуализированные практики, тем меньше он стремится к расширению информации относительно формальных процедур и правил и тем меньше он склонен проявлять интерес к перспективе открытия легального бизнеса. И наоборот - чем больше объем деловых связей, чем сложнее организация предприятия и чем больше обнаруживается активная поисковая предпринимательская стратегия, тем выразительнее проявляется стремление к формализации предпринимательского статуса, по крайней мере в будущем, и тем выше уровень максимизации необходимой информации (но об этом чуть позже).
  Ориентация рыночных контрагентов на неформализованные практики и отношения ведет к появлению так называемых "теневых трансакционных издержек" - взяток и неформальных поборов, к завышению официально установленных цен на торговые места. С этим однако, рыночные предприниматели готовы мириться ввиду меньшей цены "теневых трансакционных издержек" по сравнению с ценой легальных трансакций.
  Вспомним об абстрактной модели рынка, которая была создана в классической и неоклассической экономической теории. Там рынок - это исключительно поле взаимодействия между продавцом и покупателем, каждый из которых хорошо информирован обо всех условиях сделок, где выбор осуществляется индивидами добровольно на основе имеющейся информации и соизмерения предельных издержек и предельной полезности и т.д.12
  В модели рынка неоклассической "экономикс" существуют исключительно горизонтальные социальные связи, не предусматривающие принуждения, а обмены носят преимущественно симметричный характер, ибо в противном случае нарушается основная черта модели - сбалансированность. Реальный же рынок, который нам удалось длительное время наблюдать, представляет собой гораздо более сложную в социологическом и институциональном отношении картину, в которой присутствуют не только горизонтальные, но не менее актуальные вертикальные связи, которые не позволяют абсолютизировать принципы добровольности, симметричности обменов и, соответственно, принцип "рыночного равновесия".
  Достижение неустойчивого баланса. Итак, хотя номинально рынок - поле взаимодействий между продавцом и покупателем, однако реально рыночный порядок обеспечивается формальной и неформальной администрацией и в значительной степени реализует интересы доминирующих структур.
  Кроме того, вещевой рынок - это пространство в котором постоянно происходит непосредственное взаимодействие между индивидуальными контрагентами. Такие взаимодействия легко отслеживаются наблюдателем, которому достаточно просто понять причину той или иной поведенческой реакции. Но в целом наблюдается скорее массовидное, лишенное целесообразности, хаотическое поведение, в котором не обнаруживается никаких признаков структурированности, упорядоченности.
  Помимо продавцов, которых мы в дальнейшем будем называть предпринимателями и покупателей, в рамках рыночного пространства присутствуют представители администрации рынка, в силу доминирующего статуса следящие за поддержанием установленного рыночными правилами порядка. Наличие этих правил (часто не фиксируемых письменно) дает формальный повод представителям администрации рынка взимать часто очень большие штрафы, равные иногда цене торгового места за день.
  Ценным ресурсом, контролируемым администрацией является само рыночное пространство и торговые места, на которые предъявляется спрос предпринимателями. Имея в своем распоряжении торговые места, администрация может изменять в выгодную для себя сторону правила игры: повышать оплату мест, определять сроки аренды мест для предпринимателей, лишать арендаторов абонемента на право пользования местом в случае, если последний нарушил правила или попытался поставить под сомнение "символическую власть"13 администрации14. Собственность на место и право применения санкций определяет доминирующую позицию администрации по сравнению с предпринимательским статусом. Для аренды выгодного торгового места предприниматели готовы идти на значительные теневые издержки, вынуждены прибегать к заискивающим "клиентским" формам поведения по отношению к тем представителям администрации, которые могут оказать содействие в получении желаемого места.
  Другим агентам, имеющим легитимное право на применение мер неэкономического принуждения, являются представители органов охраны правопорядка, налоговых органов, санэпидемслужбы. Основным значимым ресурсом, имеющимся в распоряжении этих властей, является их власть, символическим атрибутами которой является униформа, оружие, снаряжение, подчеркнуто официальное обращение. Причем чем более официальным является обращение представителей милиции и чем больше символической власти они презентируют для обмена, тем большими возможностями получения теневых трансакционных платежей они располагают. Как удачно выразились по этому поводу П.Бергер и Т.Лукман: на чьей стороне больше силы, у того больше шансов для определения реальности15. Собственно, монополия на определение рыночной социальной реальности (правил, норм, санкций, статусной композиции) дает представителям силовых статусов преимущества экономического порядка - возможность получения регулярных и довольно крупных доходов.
  Вследствие наличия многочисленных законов, а главным образом - постановлений муниципальных властей, регламентирующих правила проживания в городе, различные многочисленные стороны хозяйственной деятельности, санитарные нормы и т.д., представители официальных органов власти получают в свое распоряжение разнообразный набор средств давления на предпринимателей, выступая внутри рыночного пространства в качестве легитимных и признанных "экспертов", обладающих специфическим знанием этих формальных норм, правил и ограничений. Подобное знание предоставляет им возможность пользоваться неведением других и тем самым увеличивать для рыночных контрагентов теневые трансакционные издержки (именуется эвфемизмом "штраф").
  Таким образом, оказывается, что горизонтальные связи на рынку (продавец- продавец; продавец-покупатель) соответствуют классической модели рынка в "экономике". А вертикальные (милиция, бандиты, охранные службы администрации) эту модель деформируют.
  Язык - символическое средство определения рыночной реальности, с помощью которого происходит установление коммуникации между различными социальными агентами рынка. Речь пойдет о речевых формах, фразеологических оборотах, профессиональной терминологии, которые фиксируются в условиях рынка и образуют достаточно характерное "рыночное арго". Автор ориентировался главным образом на выявление взаимосвязи между расшифровкой значения, содержащегося в различных речевых единицах рыночного арго, и наблюдаемыми практиками и взаимодействиями.
  Специфический тезаурус рыночного арго должен быть составлен максимально подробно с тем, чтобы дать возможность проследить все возможное многообразие ситуаций, статусов, норм, оценок, установок и других ментальных форм, обусловливающих социальные практики и создающие habitus различных социальных агентов.
  Известно: для того, чтобы система (организация, группа) состоялась, оформилась, смогла воспроизводиться некоторое время (конфликтно или стабильно не имеет значения), необходимо наличие некоторых "наблюдаемых последствий", явлений, механизмов, способствующих регулированию и приспособлению системы. Одним из таких регуляторов является язык, а точнее профессиональный тезаурус рыночной социальной среды.
  Сам по себе семантический словарь рыночного арго без обращения к социальному контексту, к реальным хозяйственным практикам, к особенностям взаимодействий по обмену дает множество любопытных этнографических зарисовок, но не представляет большого научного интереса для анализа институциональных особенностей рынка. Поэтому в дальнейшем при рассмотрении различных рыночных понятий, мы будем стремиться к последовательному выявлению взаимосвязи между социальным контекстом и языковыми формами символизации и легитимации. Раскрывая то, каким образом язык рынка описывает хозяйственные практики и статусные позиции, нормы и санкции, мы сможем представить ментальную картину и способы конструирования конкретной социальной реальности, которая воспроизводится и поддерживается индивидами и которая определяет рамки возможного взаимодействия. Однако следует заметить, что поскольку включенное наблюдение предполагает рассмотрение объекта преимущественно с одного ракурса, то и лингвистические единицы, вошедшие в рыночный тезаурус, в большей степени отражают определение реальности, рассмотренные главным образом предпринимателями. Однако большинство лексических единиц рыночного тезауруса вполне понятны и часто употребляются и другими. Тем самым рыночный язык создает общее семантическое и обозначает нормативное поле, определяя границы допустимого взаимодействия между социальными контрагентами.
  Довольно ограниченный набор лексических единиц рыночного тезауруса, выступающих в различных комбинациях, позволяют контрагентам описывать конкретные ситуации взаимодействия и практики, объяснять причины тех или иных поведенческих актов, создавая единые механизмы кодировки и декодирования как рыночной реальности в целом, так и отдельных ситуаций. Ограниченность рыночного тезауруса имеет в то же время важное значение для конституирования института рынка. Поскольку одна из важнейших функций любого института - "сокращение неопределенности и координация поведения"16, то описываемый с помощью специального словаря мир рыночной повседневности с ее практиками, статусными позициями, нормами и санкциями, создает для всех участников взаимодействия общепонятное и общепринятое поле возможных и ожидаемых стимулов и реакций.
  Немаловажный интерес представляет также проблема социальных истоков рыночного тезауруса. Какие социальные группы принимали участие в его формировании и оказали наибольшее влияние на его лингвистический арсенал? Наши наблюдения свидетельствуют о том, что состав сегодняшнего рыночного арго формировался за счет самых разнообразных источников. В нем содержатся термины, включенные в тезаурус в результате коммерческих поездок за рубеж, элементы молодежной субкультуры, регионализмы, словесные штампы, заимствованные из СМИ и т.д. Однако обратим внимание на то обстоятельство, что большая часть рыночной лексики впитала в себя криминальный жаргон: "шмонать", "устраивать шмон", "забашлять", "засветиться", "светиться", "кидать", "наезжать", "включить счетчик", "бабки" и др.
  Широкое присутствие в языке рынка лексических единиц из уголовного жаргона в значительной степени объясняется тем, что до прихода на вещевой рынок большинство предпринимателей не были профессионально связаны со сферой торговли, а при отсутствии специальных знаний о новых хозяйственных практиках и их обозначениях обращение к криминальному словарю, уже содержавшим термины, соответствующие принципам неформализованного обмена, было естественным и почти неизбежным. Кроме того, можно предположить, что ряды предпринимателей пополнялись и за счет бывшей криминальной или связанной с ней социальной среды, предлагавшей достаточно понятный, простой и функционально применимый словарь, объяснявший многие экономические явления в логике игры "полицейские - воры". Еще одно объяснение может заключаться в том, что в условиях рынка властные ресурсы, функции контроля и принуждения сосредотачиваются преимущественно в руках рыночной администрации, охранные структуры которой в силу способности более эффективно обеспечить социальный контроль часто пополняются за счет криминальной среды. Наконец, сама предпринимательская деятельность в сегодняшних условиях носит неформализованный (теневой) характер, что ведет к частичной самоидентификации предпринимателей с криминальной средой.
  Итак, обратимся к анализу рыночного арго.
 I. Слова, обозначающие социальные статусы рыночных контрагентов:
  "Бандит" - один из представителей "силового статуса"; лицо, контролирующее определенные рыночные места и получающее прибыль, превышающую официально установленную цену торгового места, за счет сдачи этого места в аренду. Присутствие бандита в рыночном пространстве влияет на увеличение теневых трансакционных издержек. Строго говоря, слово "бандит" не полностью соответствует реальности, поскольку формально-юридически представители этих групп могут арендовать рыночную территорию у того или иного владельца: муниципальных органов, акционерных обществ. Слово "бандит" возникло еще на начальном этапе формирования потребительских рынков, когда в условиях неупорядоченной уличной торговли образовывались криминальные формирования, занимавшиеся вымогательством среди торговцев. Однако понятие удержалось, и объективно в его сохранении заинтересованы представители тех групп, которые идентифицируются в качестве "бандита внешними контрагентами, поскольку значение этого слова и ассоциации, с ним связанные, призваны усилить степень эмоционального воздействия, подчеркнуть возможность применения самых жестких санкций по отношению к предпринимателям, хотя при этом в ходе исследований нам ни разу не пришлось наблюдать реального применения крайних мер воздействия по отношению к нарушителям. Доминирующую позицию этого статуса подчеркивает и специфическая лексика: в основном - матерный язык, символизирующий угрозу, давление, агрессию. При взаимодействии с предпринимателями "бандиты" всячески стремятся акцентировать социальную иерархическую дистанцию, что находит выражение в специфической стрижке, одежде, манере разговора, мимических проявлениях.
  "Лох" - обозначение любого субъекта, который был обманут или которого можно обмануть. Молчаливо предполагается, что любой оказавшийся на рынке должен догадываться о возможности мошенничества, обмана, воровства, и потому быть очень осторожным в своих контактах. Для опытных индивидов (как покупателей, так и предпринимателей) вступление на рынок предполагает ожидание каких-либо угроз. Один из наиболее ярких примеров способов одурачивания "лохов" являются "лоходромы" - специфические лотереи, в том числе в виде электронных игр (например, "бега"), которые устраиваются на рынках или в непосредственной близости от них и заключаются в создании атмосферы "азартной игры" с помощью специально набранных сообщников, играющих роль "случайных прохожих". Если организаторам "лоходромов" удается привлечь к участию в игре какого-либо человека, то последний, как правило, в конце игры остается без денег.
  "Мент" - представитель органов правопорядка. Данное обозначение используется представителями других статусов. Само слово заимствовано из устоявшегося жаргона уголовной среды.
  "Налоговая" - обозначение представителей налоговой инспекции или полиции. Неоднократно приходилось наблюдать случаи массового ухода с рынка продавцов, когда проходил слух о появлении "налоговой". Поскольку появление представителей налоговой службы на рынке не носит столь же регулярного характера, что появление милиции, между предпринимателями и этой службой не могут оформиться устойчивые отношения неформального обмена "власть - деньги".
  "Оптовик" - покупатель, приобретающий товар оптом; под оптом может иметься в виду количество, превышающее единицу. Со "старыми", "своими" оптовиками у предпринимателей часто вырабатываются личные отношения и связи. Оптовик, переходящий в эту категорию, как правило, становится партнером по коммерческой деятельности, пользующимся различными льготами (торговые скидки, предоставление товара на "реализацию").
  "Продавец", "рабочий" - наемные работники, владельцы фактора "труда", на определенных условиях (фиксированная оплата или процент от выручки) работающие на "хозяина". По нашим приблизительным оценкам, 80-85% наемных продавцов и рабочих - жители депрессивных Восточных регионов Украины (Донецкая, Запорожская, Харьковская, Луганская области).
  "Розница" - обобщенное название розничных покупателей. На крупном оптовом рынке отношение предпринимателей к "рознице" обычно нейтральное или откровенно негативное, поскольку розница может препятствовать потенциальному "оптовику" подойти к торговому месту; розничные покупатели более тщательно проверяют качество товара, что также может отрицательно сказаться на взаимодействии с оптовыми покупателями, в которых предприниматели заинтересованы в большей степени. На тех рынках, где "оптовиков" на которых мало или они вообще отсутствуют, предприниматели и наемные продавцы заинтересованы в продаже каждой единицы товара. И вынуждены работать с каждым отдельным покупателем.

<< Пред.           стр. 4 (из 7)           След. >>

Список литературы по разделу