<< Пред.           стр. 3 (из 4)           След. >>

Список литературы по разделу

  Вместе с тем являясь основополагающим принципом, обеспечивающим успешное развертывание информатизации и становление информационного общества, структурно-политический плюрализм еще полностью не утвердился, не стал общепринятой нормой жизни. Процесс нового расслоения в результате неравномерного развития информатизации в разных регионах и сословных по сути обществах, приводящий к образованию "информационно богатых" и "информационно бедных" стран, социальных групп и индивидов, отнюдь не способствует развитию демократических начал и утверждению принципа структурно-политического плюрализма.
  В этой связи нельзя не согласиться с теми авторами (Х.Шпиннер и др.), которые, учитывая нынешнее положение вещей, рассматривают так называемый мировой информационный порядок в качестве естественно развивающегося порядка силы, который без политики реформирования во всемирном масштабе и не может быть ничем иным. Упоминаемого в прессе со времени войны в Персидском заливе "нового мирового порядка" не существует. А если бы он был, то это был бы порядок, основанный на силе, а не на информации, который, разумеется, оказывал бы значительное и, по всей вероятности, неблагоприятное воздействие на информационный порядок.
  Таким образом, на данном этапе информационной революции структурно-политический плюрализм во многих отношениях остается пока потенциальной возможностью, хотя без его реального осуществления невозможно успешное развитие процесса информатизации и создание нового информационного общества. Однако утверждение принципа структурно-политического плюрализма в качестве нормы общественной жизни и межгосударственных отношений предрешено технически и является не более чем вопросом времени в условиях широкого распространения и использования новейших информационных технологий.
  Становление информационного общества связано с существенной перестройкой современного общества в целом и его структур. Происходит изменение самих принципов организации общественной и личной жизни. Информатизация - процесс в своей основе технический, приводящий к развитию и широкому внедрению новейших информационных и телекоммуникационных технологий, - затрагивает также и области социального, духовного и культурного развития. Согласно Х.Шпиннеру, в условиях информационной революции не только создается новый стиль познания, новый тип знания и заново определяется его место в научной и вненаучной сфере, но имеет место и глубокое изменение системы знания .
  В условиях информационной революции система знания играет не меньшую роль, чем другие общественные системы. Для понимания происходящих в ней процессов важно учитывать, что система знания представляет собой отдельную, хотя и тесно связанную с другими областями систему. Она лишь в малой степени является составной частью или продолжением структуры экономики, за исключением все расширяющейся полностью коммерциализированной области средств массовой коммуникации. .
  Старая система знания складывалась и развивалась по своим законам. В новых условиях происходит ее постепенная трансформация под влиянием таких факторов, как технизация знания, коммерциализация продуктов знания, глобализация информационных потоков на национальном и международном уровнях, приватизация определенных типов и подразделов знания (личные данные, коммерческие продукты знания). Х.Шпиннер считает, что воздействие этих четырех факторов ведет к появлению и использованию знания, "освобожденного" от критериев научной истинности и профессиональности. Однако едва ли это является чем-то новым. Вненаучное знание существовало всегда и, если исключить Европу в Новое и Новейшее Время, сфера его применения едва ли была уже сферы применения научного знания.
  Процесс развития новой системы знания в условиях информатизации идет постепенно и неровно. Но весьма показательно, что для всех структурных областей (Х. Шпиннер насчитывает восемь таких областей), составляющих новую структуру знания информационного века, характерен структурно-политический плюрализм. Динамично сочетающиеся когнитивно-информационные структурные области, с одной стороны, конкурируют, а с другой - частично дополняют друг друга. Это обеспечивает относительную устойчивость в развитии всей системы знания, способной реагировать на быстро меняющиеся условия. Важным фактором выживания системы знания в условиях информационного века оказывается не в последнюю очередь и структурно-политический плюрализм, являющийся основным принципом всей системы.
 
 В.В. Зайцев
  ПРОБЛЕМЫ СТАНОВЛЕНИЯ И РАЗВИТИЯ ИНФОРМАЦИОННОГО ОБЩЕСТВА
  Термин "информационное общество" занял прочное место в лексиконе зарубежных политических деятелей разного уровня. Именно с ним связывают будущее своих стран многие руководители. Наиболее отчетливо это проявилось в деятельности администрации президента США ("национальная информационная инфраструктура"), Совета Европы ("информационное общество"), Канады, Великобритании ("информационная магистраль"). Не отстают в разработке соответствующих программ и концепций развития информационных и телекоммуникационных технологий (ИТТ) другие государства Европейского сообщества, азиатские страны.
  Происходящие крупномасштабные преобразования, связанные с внедрением ИТТ практически во все сферы жизни, должны контролироваться и направляться в интересах всего общества. Сделать это может государство в союзе со всеми заинтересованными сторонами, прежде всего частным сектором. Россия в этом процессе значительно отстала, но это дает возможность на примере других стран понять роль государственного воздействия для целенаправленного формирования основ информационного общества.
  Мы переживаем исторический период очень быстрых технологических изменений, который порождает два главных вопроса. Первый связан с проблемой занятости: смогут ли люди адаптироваться к этим изменениям, порождают ли информационные и телекоммуникационные технологии новые рабочие места или разрушают уже сложившиеся? Второй вопрос относится к демократии и равенству: увеличит ли сложность и высокая стоимость современных технологий разрыв между индустриальными и менее развитыми странами, молодым и пожилым поколениями, - теми, кто умеет с ними обращаться и кто с ними не знаком?
  Распространение ИТТ характеризуется всепроникающим характером и скоростью внедрения во все секторы - в промышленность, сферу услуг, государственное управление, образование и т.п. Оказывают они воздействие и на обыденную жизнь людей. В связи с таким масштабным воздействием можно было бы ожидать высоких темпов экономического роста. Однако на самом деле воздействие ИТТ зависит от их социальной приемлемости, от тех структурных и институциональных изменений, которые должны быть сделаны для полной реализации потенциала ИТТ: реорганизации бизнеса, переосмысления взаимоотношений государства и частного сектора, нового вида организации работы, новых механизмов регулирования. Однако эти и другие институциональные преобразования значительно отстают от темпов технологического прогресса.
  Наиболее существенной угрозой переходного периода к информационному обществу является разделение людей на имеющих информацию, умеющих обращаться с ИТТ, и не обладающих такими навыками. Пока ИТТ будут оставаться в распоряжении небольшой социальной группы, сохраняется угроза существующему механизму функционирования общества.
  Новые ИТТ:
  - расширяют права граждан путем предоставления моментального доступа к разнообразной информации;
  - увеличивают возможности людей участвовать в процессе принятия политических решений и следить за действиями правительств;
  - предоставляют возможность активно производить информацию, а не только ее потреблять;
  - обеспечивают средства защиты частной жизни и анонимности личных посланий и коммуникаций.
  Однако эти потенциальные возможности и преимущества ИТТ не станут реальностью сами по себе. Потенциальная возможность граждан непосредственно воздействовать на правительства ставит вопрос о трансформации существующих демократических структур. Возникает возможность осуществления "референдной демократии" с помощью ИТТ.
  Бурное развитие ИТТ, конвергенция компьютерных систем, коммуникаций различных видов, индустрии развлечения, производства бытовой электроники приводят к необходимости пересмотреть представления об информационной индустрии, ее роли и месте в обществе. Многие страны сейчас принимают новые законы, перестраивают деятельность государственных органов, ответственных за формирование и проведение информационной и телекоммуникационной политики.
  Под государственной информационной политикой имеется в виду регулирующая деятельность государственных органов, направленная на развитие информационной сферы общества, которая охватывает не только телекоммуникации, информационные системы или средства массовой информации, а всю совокупность производств и отношений, связанных с созданием, хранением, обработкой, демонстрацией, передачей информации во всех ее видах - деловой, развлекательной, научно-образовательной, новостной и т.п. Такая расширительная трактовка информационной политики представляется сегодня обоснованной, так как цифровизация информации и новейшие телекоммуникационные и компьютерные технологии интенсивно размывают барьеры между различными секторами информационной индустрии.
  Комплексное рассмотрение процессов, происходящих в информационной сфере общества, современных методов ее государственного регулирования весьма актуально для России, так как в этой области государство не полностью определилось. Имеющиеся попытки написания концепций информационного пространства лишь частично решают проблему, так как само пространство формируется уже не столько государством, сколько рынком и новыми коммерческими структурами. История российского компьютерного рынка служит этому подтверждением.
  Анализ зарубежной практики регулирования информационной сферы общества позволяет выделить ряд направлений, к числу которых относятся: поощрение конкуренции, борьба с монополизацией (контроль за концентрацией собственности в СМИ, выдача разрешений на слияния компаний, решения по дезинтеграции крупных компаний-монополистов); обеспечение права и технических возможностей на доступ к информации и информационным ресурсам для всего населения; соблюдение свободы слова; защита интересов национальных меньшинств, подрастающего поколения в информационной сфере; защита национального культурного наследия, языка, противостояние культурной экспансии других стран; обеспечение информационной безопасности; охрана интеллектуальной собственности, борьба с пиратством; борьба с компьютерными и высокотехнологичными преступлениями; контроль за использованием информационных и телекоммуникационных технологий в государственных учреждениях; цензура в глобальных компьютерных сетях.
  К числу наиболее значимых тенденций в зарубежной информационной индустрии последних лет можно отнести пересмотр установленных ранее правил ее регулирования; дерегуляцию рынка телекоммуникаций, позволяющую кабельным, телефонным, сотовым, спутниковым и прочим компаниям конкурировать на чужих рынках; ослабление контроля за концентрацией собственности в различных СМИ. В результате происходит как вертикальная, так и горизонтальная интеграция рынков информации и средств ее передачи.
  Развитие информационной индустрии и новых информационных отношений в России во многом стимулировано мировыми процессами в этой области - дерегуляцией рынка телекоммуникаций, приватизацией государственных операторов связи, созданием новых информационных конгломератов, включающих как средства доставки информации (кабельные и телефонные сети, спутники, компьютерные системы и т.п.), так и производителей содержания - теле- и киностудии, издательские дома, информационные агентства.
  В настоящий момент за рубежом идет волна слияний информационных компаний в крупные объединения, которые будут контролировать рынок создания и распространения массовой информации в следующем столетии. Эти преобразования являются ответом ведущих информационных компаний на возможности, создаваемые новыми технологиями и изменениями в системе регулирования информационной индустрии. Поскольку этот процесс чрезвычайно динамичен, у России есть всего год-два для того, чтобы занять достойное место в системе международных информационных отношений.
  Сохранение конкуренции, борьба с монополизмом отдельных производителей или фирм, предоставляющих услуги, является краеугольным камнем государственного регулирования. В области телекоммуникаций объединения различных компаний на национальном и межгосударственном уровнях происходят обязательно с разрешения соответствующих органов. В США это Федеральная комиссия связи и Министерство юстиции, которые определяют, не приведет ли объединение двух или более компаний к возникновению монополии, которая устранит конкуренцию и, как следствие, с течением времени снизит качество и разнообразие услуг, предоставляемых деловому миру и населению, приведет к росту цен. Все крупные американские компании, такие как Эй-ти-энд-ти, Микрософт, Ай-би-эм, телевизионные компании, которые сейчас ищут партнеров на своих и чужих рынках, находятся под пристальным вниманием этих органов.
  В российском информационном законодательстве имеются обширные пробелы - не приняты законы о праве на информацию, об охране персональных данных, о телевидении. Требуют дополнений законы об охране авторских и смежных правах, о средствах массовой информации, об участии в международном информационном обмене. Однако к старым нерешенным проблемам добавляются новые. На повестке дня стоит регулирование уже начавшегося процесса концентрации собственности отечественных средств массовый информации, слияния газет, объединения их с телеканалами, информационными агентствами, финансовыми группами. Нет документов, регламентирующих порядок формирования и поддержания ведомственных информационных ресурсов, доступа к ним граждан. Не установлены правила приобретения и эксплуатации информационных и телекоммуникационных технологий в государственных учреждениях, что приводит к бесконтрольному и безответственному расходованию значительных сумм, при этом компьютерные и информационные системы не вносят ожидаемого вклада в повышение эффективности деятельности государственных органов. Необходимо развивать свой "собственный" Интернет на основе российской информации. Весьма актуальной является разработка нормативных документов, регламентирующих продажу информационных ресурсов, создаваемых государственными органами. Ресурсы, которые не подлежат разгосударствлению - типа статистической информации, - должны быть четко перечислены. Наконец, необходимо определиться, каковы место и роль России в международных программах типа Глобальной информационной инфраструктуры.
  Для разработки этих документов необходим междисциплинарный и межведомственный подход. В принципе в стране достаточно специалистов для подготовки документа, в котором государство в жанре "белой книги" определило бы свои приоритеты и основные направления в области информационной политики и сформировало бы задачи для построения российской информационной инфраструктуры на ближайшую перспективу.
 
 А.Ю.Севальников
  СКИТАНИя В СФЕРЕ ВИРТУАЛЬНОГО[60]
  Конец XX века, переход к третьему тысячелетию, ознаменовался появлением такого нового феномена - как виртуальная реальность (ВР), которая связана непосредственно с компьютерной техникой, являющейся, на наш взгляд, своеобразной summa technologia, одной из вершин технологической мысли человека. Несмотря на то, что к виртуальной реальности приковано внимание множества философов, вряд ли сейчас осознаются все последствия ее появления. Суть явления познается по последствиям, открывающимся подчас через десятилетия, и скрыта от современников, это явление наблюдающих. Тем не менее мы берем на себя смелость высказаться о смысле виртуальности, понимая рискованность данного предприятия. Не в начале ли века нынешнего в физике представлялось уже все открытым и лишь два облачка затемняли чистый и открытый для большинства горизонт, и не забываем ли мы того руководителя патентного отдела, подавшего прошение об увольнении в 1905 году, который мотивировал его тем, что все возможное в технике уже изобретено.
  Философия всегда давала избыточную сетку категорий, с помощью которой будущие поколения вытаскивали интеллектуальный улов. Конечно, множество ее построений оказывалось утопиями, однако всегда находилось и то, что рано или поздно было востребовано. Поэтому и рискнем все же высказаться о смысле и, следовательно, последствиях вторжения виртуального в нашу жизнь.
  Понимание этого смысла будет вряд ли возможным без схватывания ее сущности, что само по себе, во-первых, проблематично (а сущность чего мы познали до конца?), а во-вторых, даже и схватив ее, не свяжет ли она нас, приковав к ней все наше внимание и сделав своими рабами, не позволит постичь смысл, не давая возможности встать над ней и быть от нее свободным (М. Хайдеггер)?
  И все же, памятуя об этом, отправимся к смыслу через сущность, совершив, как в алхимии, необходимый descensus ad inferos, сошествие в ад, пройдя стадию "Работы в Черном" - Nigredo, дабы выйти по крайней мере к стадии Albedo и не быть подверженным влиянию "онтологической", в данном случае "сущностной, гравитации".
  В настоящее время появилось множество публикаций, где с разных сторон обсуждается проблема виртуального. Наиболее серьезной работой из них, в которой дается характеристика виртуальных реальностей, проводится их различение, явилась статья С.С.Хоружего, опубликованная в "Вопросах философии" №6 за 1997 год. В ней, как, впрочем, и в ряде других работ, вычленяются существенные признаки ВР, дается её определение. "Виртуальная реальность, виртуальные явления характеризуются всегда неким частичным или недовоплощенным существованием, характеризуются недостатком, отсутствием тех или иных сущностных черт явлений обычной эмпирической реальности. Им присуще неполное, умаленное наличествование, не достигающее устойчивого и пребывающего, самоподдерживающегося наличия и присутствия".
  Суть такой характерстики легко пояснить, рассмотрев ряд конкретных примеров ВР.
  Первый из них - это виртуальные частицы (ВЧ) в современной физике, по сути одни из первых теоретических объектов, в связи с которыми стала обсуждаться проблема физической реальности. ВЧ - это такие объекты в современной квантовой теории поля, наделенные всеми теми же характеристиками, что и реальные, "физические" частицы, но не удовлетворяющие некоторым существенным условиям и ограничениям на эти характеристики конкретно. Например, для виртуального фотона масса его не обязательно должна быть нулевой, а энергия - не обязательно положительной. ВЧ характеризуются некоторым "мерцающим" бытием. Ни одна из них не существует тем же образом, что и обычные частицы. ВЧ не обладают бытием наличным, выступают, как бы на мгновение, из потенциальности, полностью никогда не актуализируясь. Это проявляется в так называемой "флуктуации" вакуума, зафиксированной экспериментально (напр., так называемый "лэмбовский сдвиг").
  Другой пример, который нас и будет, собственно, интересовать в этом докладе, - это компьютерные виртуальные реальности. Они представляют собой особого рода образ реальности, формируемый в сознании с помощью современных компьютерных технологий. Это психотехнический образ реальности, в котором, в отличие от обычных образов воображения, человек воспринимает себя пребывающим в данной реальности, где он может тем или иным способом действовать.
  Обычно считается, что все типы ВР, как, например, рассмотренные выше, сущностно одинаковы. Однако можно легко показать их кардинальные различия.
  На мой взгляд, характеристика того или иного типа реальности, не только виртуальной, может быть рассмотрена в рамках известной триадологической схемы: dunamis-energeia-enteleceia.
  dunamis - дюнамис, бытие в возможности, потенция;
  energeia - энергия, деятельность, действие;
  enteleceia - энтелехия, осуществленость, актуализированность, действительность.
  Эта схема восходит к Аристотелю, и именно ее рассматривает Хоружий. Сама по себе она не полна и требует необходимым образом введения понятия сущности, связанной с энтелехией прямой и обоюдной связью (по Аристотелю, "сущность как форма есть энтелехия", а энтелехия, в свою очередь, есть "сущность, находящаяся в состоянии осуществленности"). Понятие сущности и будет в дальнейшем основным для целей нашего анализа.
  Легко видеть, что виртуальные частицы, хотя и не "существуют" в обычном смысле и именно поэтому виртуальны, но тем не менее они обладают сущностью. Сущность дает ответ на вопросы: "Что есть вещь?", "Что такое есть этот объект?", т.е. выявляет его "чтойность". С физической точки зрения понятие сущности для элементарных частиц выражается в таких ее параметрах, как масса, заряд, спин и т.д., то есть в тех их свойствах, которые дают возможность их отличения друг от друга. Виртуальные частицы, несмотря на свое "недовоплощенное" состояние, обладают теми или иными физическими параметрами, т.е. они обладают сущностью. Другое дело, что их сущность и дает им именно такое "мерцающее", "недовоплощенное" существование.
  Совсем иначе обстоит дело с компьютерными виртуальными реальностями. Здесь мы действительно вступаем, как и замечает Хоружий, в область не-аристотелева дискурса, область бытия парадоксального и неожиданного, что, по-видимому, и затрудняло до сих пор полноценный философский анализ этой реальности.
  Здесь нельзя говорить о чистом несуществовании, о невидимости этой сферы. Человек, погружаясь в мир компьютерной виртуальности, легко в ней ориентируется и действует. Однако несмотря на "существование" этой сферы, даже ее "осязаемость", она никакой сущностью не обладает.
  Более подробный анализ требует вспомнить, что же мы подразумеваем под сущностью, причем в смысле онтологическом, а не в гносеологическом, как рассматривалось это понятие выше.
  Согласно античной традиции, реципированной позднее средневековой философией и логикой, а также и позднейшей метафизикой, сущность есть сущее, характеризующееся самосущим, самодовлеющим бытием, бытием самим по себе (per se), в самом себе (in se), а не в чем-либо другом (носителе, субстрате, подлежащем), в отличие от бытия случайного, привходящего, акцидентального.
  Компьютерные виртуальные реальности с точки зрения этого определения никаким самосущим, самодовлеющим бытием, бытием самим по себе не обладают. Они требуют своего носителя, без него просто не существуют.
  Парадоксальность такого бытия состоит в том, что "существует" то, чего по сути нет. Реальность такого рода не обладает сущностью, оно не-эссенциально. А раз оно не-эссенциально, то оно и не может актуализироваться, достигнуть состояния энтелехии, осуществленности. Это, по Хоружему, есть "бытие-действие", чистая область действования, которая никогда не обладает завершенностью, законченностью, и в этом смысле бесцельна, т.к. энтелехия и есть "телос", конец, цель вещи, которой тут как раз и нет.
  И тут возникает вопрос о применимости вообще этой исходной триадной схемы Аристотеля. Она, хотя и четко внутренне отдиффиренцирована, обладает тем не менее не меньшей связанностью и целостностью. Рассмотрение энергии как чистого действования, в смысле латинского actus, возможно лишь в отрыве от греческого мышления. Сам Аристотель в "Метафизике" подчеркивал, что energeia - это синоним энтелехии (а следовательно, и сущности), т.к. греческая energeia - не чистая деятельность, actus, а всегда неразрывное деятельность-действительность. И удаление в бесконечность dunamis и enteleceia не спасают дело, ибо это не выводит принципиально в другой концептуальный каркас.
  Все что мы можем сказать о компьютерной виртульности - это лишь то, что она не обладает сущностью. Отсюда и вывод (согласный с древними). Не обладая сущностью, они не обладают и энергией, а именно собственной энергией, требуя для своего бытия (точнее - недобытия, в чем согласимся с Хоружим) носителя, и прежде всего человека. Здесь проявляется тревожный аспект своеобразной вампиричности виртуальности. Для своего существования она требует к себе человека. Возникнув как порождение его нереализованных стремлений, как сфера иного, и в то же время чрезвычайно к нему близкая, она захватывает человека, угрожая замкнуть его в себе.
  Уже во множестве работ отмечались негативные психологические и социальные последствия такой погруженности в компьютерные виртуальности. Наверно, специалисту легко указать конкретные физиологические механизмы, вызывающие те или иные негативные поведенческие реакции. С нашей же точки зрения, первична здесь обращенность внимания, а потом и воли к Ничто, истинной родоначальнице этой виртуальности. Бездна небытия, мерцающая сквозь монитор компьютера, может быть притягательной для человека. Фридрих Ницше (а кто, как ни он, компетентен в этой области) говорил: "Если долго смотреть в бездну, то бездна начинает смотреть на тебя". Её взгляд все больше отпечатывается на лике современного человека, затуманивает его взор, закрывая путь не только к трансцендентному, но и к обычной реальности, вмиг ставшей более подвижной, пластичной и потерявшей черты определенности.
  В начале доклада мы упомянули, что компьютерная техника является, возможно, суммой технологии. И если это так, то не проявляется ли в компьютерной виртуальной реальности смысл техники вообще. Создав сначала вокруг человека "вторую природу", погрузив в нее человека, она создает в конце концов "виртуальное", где полностью может замкнуться человек. С современными, и не такими уж и фантастическими проектами человека-киборга - это вполне реальное будущее.
  Не за то ли был проклят предвидящими богами Прометей, принесший на землю огонь, ибо оказывается, что не "огонь-техника" дает человеку энергию, а требует ее у нас, все более и более погружая в свое лоно, грозясь растворить нас в ней без остатка.
  Страстно желая перейти через свои границы, но забыв о подлинном ином, не обманываемся ли мы своими же порождениями и продолжениями, замыкаясь в сфере психо-техического симулякра? Виртуальная реальность оказывается подобной тому самому искусно изображенному винограду на картине одного из великих художников, до такой степени правдоподобно, что птицы прилетали и пытались его клевать, но быстро улетали разочарованными.
  Птицы оказываются мудрей, улетев и не вкусив мнимости, человек же, а точнее, его разум и воля порабощаются "logos phantastikos", "измышленными логосами". Воплощенная при помощи компьютера, его фантазия заступает и заменяет предметное обстояние, подменяя его электронно-магической виртуальностью, манящей и так похожей, на первый взгляд, на сказку, но бесконечно далекой от нее по своей сущности.
 
 В.И.Аршинов, Н.Г.Савичева
  СОЦИОГУМАНИТАРНАЯ ПРОБЛЕМАТИКА В КРУГЕ СИНЕРГЕТИЧЕСКОГО ПОДХОДА
  "Что такое синергетика?" - так называлась статья Ю.А.Данилова и Б.Б. Кадомцева, написанная ими вот уже почти 20 лет назад. И сейчас вопрос этот звучит по-прежнему интригующе. И сегодня, поразмыслив, мы соглашаемся с предложенным тогда определением синергетики как некоей еще не ставшей, но становящейся Х-науки. Мы так же соглашаемся с мнением тех авторов, которые рассматривают это определение как наилучшее из до сих пор предложенных, а потому ставшее уже классическим. Но контекст восприятия определения синергетики, с нашей точки зрения, все же изменился. Раньше он воспринимался как остроумный, но временный выход из ситуации неопределенности - авторы мотивировали свою позицию, с одной стороны, ссылками на авторитет Л.И.Мандельштама, цитируя его высказывание о "ненужности строгих определений", а с другой - оправдывали присутствие Х в определении "Х-науки" тем, что речь идет о "пока не установившемся названии еще не сложившегося окончательно научного направления, занимающегося исследованием процессов самоорганизации и образования, поддержания и распада структур в системах самой разной природы (физических, химических, биологических и т.д.)". При этом имелось в виду, что при всем субстратном, структурном различии эти системы являются открытыми, нелинейными и обнаруживающими некоторые сходные черты поведения, паттерны вблизи точек неустойчивости. Определяя так синергетику, Ю.А.Данилов и Б.Б.Кадомцев делали уточняющее замечание, что "синергетика - лишь одно из возможных, но далеко не единственное значение Х в лингво-математической форме "Х-наука"". "Термин "синергетика" происходит от греческого "синергейа" - содействие, сотрудничество. Предложенный Г.Хакеном, этот термин акцентирует внимание на согласованности взаимодействия частей при образовании структуры как единого целого". Свой терминологический экскурс (ставший с тех пор традиционным для многочисленных текстов, посвященных синергетике) авторы завершали полушутливой констатацией, что "синергетику Хакена легко описать: всё, что о ней известно, содержится в множестве Synergetics= { x1, x2, x3, x4....хI....... }, где хI - i-й том выпускаемой издательством Шпрингера серии по синергетике". Надо отдать должное их интуиции и проницательности, на много лет вперед определивших и предугадавших многое из того, что составляет содержание вышеприведенного множества Synergetics. И это при том, что количественно оно многократно за последние годы выросло. (Количество томов только шпрингеровской серии по синергетике достигло к сегодняшнему дню 69 книг, не считая других изданий.)
  И все же само изменение контекста восприятия синергетики как "одного из возможных значений Х" в определении Х-науки, сегодня столь же трудно зафиксировать, как и когда-то. Самое существенное здесь - это осознать, уяснить и принять для себя как необходимое, специфически круговое, коммуникативное отношение к той предметной области, которая фиксируется, именуется термином "синергетика" и при этом именовании, как акте двусторонней коммуникации, возникает, становится. В данном случае мы исходим из глубокой гносеологической параллели между процедурой квантово-механического измерения, в определенном смысле "сотворяющей" измеряемый объект и процедурой именования в процессе употребления языка: процесса, синергетически интерпретируемого как становление гештальта, который фиксируется и устойчиво воспризводится в словах, играющих роль формозадающих параметров в телесно опосредованной иерархии порядка и хаоса в потоке внутренних и внешних, оптических, акустических и кинестетических ощущений и восприятий. Эта синергетически обобщенная версия квантовомеханической целостности измерительного прибора и измеряемого явления позволит нам не только лучше понять круговую природу последней, но и продвинуться в нашем понимании специфики синергетического представления социальных процессов.
  Далее, имея в виду эту важную параллель, мы вместо Х-науки будем говорить о синергетике, о "постнеклассической науке", о нелинейной науке, науке о сложности, хаосе, новой коммуникативно-сетевой парадигме , об автопоэйзисе и других предметах, предполагая, что их смысл, их гештальты будут достаточно различимы на фоне того общего языкового контекста, в котором они появляются. Более того, зацикленный, нелинейный характер синергетики диктует необходимость выстраивания текста о ней в форме самоописания. Синергетика в таком случае - это постнеклассическая наука, которая описывает сама себя в своём собственном междисциплинарном качестве междисциплинарности, а потому она оказывается трансдисциплинарной . Но эта трансдисциплинарность иного рода, чем та, которая явно или неявно навязывается нам языком классической философии, с ее изначальным субъект-объектным делением , от которого синергетика уходит. Уходит, как и от многих других дихотомий платоновско-ньютоновско-декартовской парадигмы. Одна из ключевых фигур-метафор синергетики, особенно в ее автопоэтической версии (Матурана, Варела) - это руки, рисующие самих себя на гравюре Мориса Эшера, где они представлены "замкнутыми друг на друга" таким образом, что совершенно непонятно: какая из этих рук "реальная". Суть в том, что возникает динамический кольцевой, вызывающий головокружение паттерн - процесс, самоорганизованный подобно "листу Мёбиуса", где один гештальт как цель-аттрактор вызывает из призрачного мира представлений другой ему подобный. Такой "кольцевой", коммуникативно-синергетический подход характерен для последних работ известного немецкого социолога Н.Луманна.
  Луманн перенес концепцию автопоэзиса на рассмотрение социальных систем. Ключевым моментом его подхода является тезис, согласно которому социальные системы, будучи самоорганизующимися и самовоспроизводящимися, изначально формируются не из индивидов или их сообществ, их функциональных ролей, действий или отношений - материальных и\или идеальных - как принято считать в большинстве современных социальных концепций, но из коммуникаций. Таким образом, в качестве элементарной составляющей "ячейки" социальной системы теперь рассматривается именно коммуникация, а не социальное действие, хотя последнее сохраняет свое значение в качестве особой коммуникации, отнесенной к определенному автору. Цепочка коммуникаций предстаёт как цепочка действий, которые дают возможность социальной системе сообщать о своих собственных коммуникациях и выбирать новые собственные коммуникации, то есть быть активной в некотором автопоэтическом смысле. Такого рода "социосинергетические" соображения могут быть вполне распространены и на проблематику современного общественного развития, например на проблематику гражданского общества.
  Проблематика гражданского общества многомерна. Как и многие другие актуальные проблемы современности, она комплексна и междисциплинарна. Это означает, что сдвиги в решении, в понимании тех многочисленных вопросов, которые в связи с ней возникают, зависят не только от усилий отдельных дисциплин, таких как политология, социология, культурология или социальная психология, но и от того, насколько эффективной и самосогласованной будет та методология, которая эти усилия будет координировать, объединять их общим контекстом, языком или подходом. Мы попытаемся далее очертить те аспекты проблематики гражданского общества, которые возникают в контексте её рассмотрения с позиций синергетики. При этом, исходя из принципа исторической коммуникативности, как ее самоприменимого методологического регулятива, мы не рассматриваем синергетику и основанные на ней подходы как нечто совершенно новое и отличное от подходов, которые принято называть системными, кибернетическими и т.д.
  Напротив, нам в данном случае хотелось бы специально подчеркнуть, что с точки зрения преемственности синергетику можно рассматривать и как развитие междисциплинарных идей системного подхода (в системно-динамическом, нелинейном его аспектах) и как развитие кибернетики, особенно в тех ее разделах, которые касаются моделирования процессов коммуникации и самоорганизации с использованием принципа обратной связи (круговой причинности) - отрицательной, саморегулирующей и положительной, самоусиливающей. Что касается системного подхода, то синергетика вносит в него прежде всего новое понимание времени, переоткрывая его (И.Пригожин) и придавая системному подходу новое качество темпоральности как коммуникативной, кольцевой взаимосвязи многообразия различных времен; многообразие, включающее обратимое время механики Ньютона, время обмена сигналами в теории относительности Эйнштейна, необратимое время становления порядка из хаоса, в котором, согласно Пригожину, возникает "стрела" времени, время, вернее представления о нем в разных культурах, историческое (осевое, Ясперс) время человеческой цивилизации и, наконец, время Бергсона- время переживания субъективного опыта человека...
  Тем самым синергетика может рассматриваться еще в одном ракурсе, именно - в ракурсе системного (на сей раз уже постнеклассического) эволюционизма. Она заимствует из системного подхода понятие открытости, открытой системы, связанное с именем основателя общей теории систем Л. фон Берталанфи и введенное им в методологию науки для объяснения видимого противоречия между вторым началом термодинамики и дарвиновской теории эволюции. (Дело в том, что второе начало термодинамики в полной мере справедливо только к полностью закрытым, непроницаемым по отношению к веществу и энергии системам). Имея в виду это обстоятельство, иногда говорят, что синергетика - это эволюционное естествознание. Но не только. Подключение креативных ресурсов эволюционных представлений и образов реализуется в синергетике многими путями и по многим каналам. Один из таких каналов связан с переоткрытием в синергетике философского наследия Анри Бергсона, для которого идея эволюции как сотворчества природы и духа была одной из главных тем.
  Это переоткрытие, в общем случае интерпретируемое как некий историко-методологический и эпистемологический принцип, важно для понимания возможностей (и особенностей) синергетического подхода к социальной проблематике именно как к такой междисциплинарной проблематике, в фокусе которой находится эволюционное поведение открытых, далёких от равновесия нелинейных систем, образуюших в совокупности образ (паттерн) нелинейного мира, мира, находимого нами в процессе саморазвития, в котором порядок и хаос соседствуют, взаимопроникают и взаимотрансформируются друг в друга.
  Мы попытаемся далее проиллюстрировать синергетический принцип переоткрытия на примере родословной понятия "открытого общества", являющегося одним из центральных в социальной философии К.Поппера и в ряде отношений тесно связанного с понятием "гражданское общество".
  Мы не будем здесь непосредственно касаться образа "открытого общества" как символа идеологического противостояния и аргументации эпохи холодной войны. В одном из своих разъяснений понятия открытого общества Поппер определял его, помимо прочего, и как такое общество, в котором граждане активно и сознательно вовлечены в социальную активность и отказываются "сидеть сложа руки, переложив всю ответственность за управление миром на долю человеческих и сверхчеловеческих авторитетов"[61]. По свидетельству самого Поппера, термин "открытое общество" был заимствован им у А.Бергсона. В творчестве Бергсона уникальным образом сочеталась работа в области философии науки, в особенности - философии физики , биологии и эволюционизма, с исследованиями в сфере социальной философии. Не будучи ни редукционистом , ни антиредукционистом, Поппер всегда подчеркивал принципиальное единство естественнонаучных и социологических методов познания. Можно без особой натяжки сказать, что "открытое общество" по Попперу - это своеобразный междисциплинарный симбиоз культурологического понятия "открытого общества" Бергсона и естественнонаучного "протосинергетического" понятия "открытой системы" Берталанфи. В основе этого симбиоза лежит диалогически-коммуникативный "круговой" процесс междисциплинарного осмысления идеи развития в современной цивилизации и культуре. Ибо главное ценностное различие открытого общества от закрытого заключается в способности к развитию, саморазвитию, творческой эволюции. Но, как будет видно из дальнейшего, это эволюционное разграничение само по себе имеет слишком общий характер и нуждается в конкретизации в зависимости от специфики того проблемного контекста, в рамках которого ставятся и рассматриваются вопросы общественного развития. Мы бы не стали об этом специально говорить, но, к сожалению, для многих дискуссий по поводу понятия "открытого общества", равно как и поводу тесно связанного с ним понятия гражданского общества, характерно игнорирование (ко)эволюционнго смысла этих понятий, в результате чего дискуссии на эту тему заходят в тупик споров "о словах", или споров о том, нужно или не нужно такое общество в России, а если нужно, то зачем.
  Еще не так давно многим казалось очевидным, что одним из препятствий перехода России на путь модернизации и устойчивого развития, ее активное полноправное участие в современном общецивилизационном процессе тормозится прежде всего непреодоленным наследием тоталитаризма коммунистической системы, сформировавшей на территории стран, входивших в состав бывшего СССР, информационно замкнутое, иерархически организованное по принципу самоподобия, имперское пространство жестко централизованных властных отношений. Из этого следовало, что демонтаж остатков прежней тоталитарной системы, "открытие" социального, культурного, экономического, информационного и т.д. пространства России для контактов с мировым сообществом и прежде всего с сообществом развитых стран, естественным образом выведет нашу страну на столь же естественный и желанный путь теперь уже "устойчивого развития".
  Доминировало гипнотическое воздействие традиционного для России паттерна восприятия и действия: сломаем, разрушим и выбросим все, что нам мешает, закрытые окна откроем , если нужно - прорубим новые, и желанный процесс социального российского саморазвития естественным образом начнется. И он действительно начался, только, судя по некоторым признакам, пока это далеко не тот процесс, от которого можно ожидать, что он приведет к подлинно открытому гражданскому обществу как не просто "саморазвивающейся социальной системе", а именно как "человеческой социальной системе", которая "усиливает индивидуальную креативность своих компонент, поскольку эта система ради них существует"[62].
  Здесь уместно еще раз обратиться к Бергсону (философу номер один для синергетики) и к его пониманию открытого общества. Далее мы будем следовать статье И.И.Блауберг "Анри Бергсон и философия длительности", предпосланной первому тому четырехтомного собрания его сочинений на русском языке в 1992 году.
  Одной из ключевых тем философии Бергсона является тема прогресса человеческого общества, его критериев и направленности, его космологических предпосылок, его смысла для человека как свободного сотворца процесса космической эволюции. Понятия "открытого" и "закрытого" обществ были им введены в книге "Два источника морали и религии", вышедшей после публикации его знаменитой "Творческой эволюции". Бергсон выделяет два типа обществ, два типа социальной организации, соотнося их с двумя типами морали: статической и динамической. Статическая мораль, по Бергсону, это - система привычек, устойчивых стереотипов социального инстинктоподобного поведения, доведенных до механического автоматизма навыков общения, жестко заданных и неизменных во времени ритуалов и норм, изначально безличностных, но авторитарно поддерживаемых во имя сохранения общественной дисциплины и иерархически субординированного управляемого порядка. Закрытое общество, в котором доминирует статическая мораль - это общество, которое находится в эволюционном тупике, оно существует только во имя самосохранения себя самого, во имя сохранения своей полной самотождественности, абсолютного гомеостаза. Напрашивается сравнение закрытого общества с кибернетическим механизмом, регулируемым стабилизирующей обратной связью, функцию которой и выполняет статическая мораль Бергсона. Это сравнение уместно, но синергетический подход, наследующий и развивающий в эволюционно- коммуникативном контексте не только общесистемный, но и кибернетический подходы, доводит сравнение закрытого общества как кибернетического механизма до сравнения его с организмом, компоненты которого существуют ради его устойчивого функционирования. Соответственно, "организм ограничивает индивидуальную креативность тех сущностей, из которых он состоит, поскольку они существуют для него"[63]. Комментируя это высказывание Матураны и Варелы, Ф.Капра, в своей последней книге, посвященной становлению новой "сетевой" парадигмы в современном научном познании, подчеркивает, что "организмы и человеческие сообщества - очень разные типы живых систем. Тоталитарные политические режимы часто жестко ограничивали автономию членов сообщества и, поступая так, деперсонализировали и дегуманизировали их. Фашистские сообщества по режиму своего функционирования ближе к организмам, и поэтому нельзя считать совпадением, что диктаторы часто любили использовать метафору общества как живого организма"[64].
  Но вернёмся к Бергсону, на этот раз к его пониманию открытого общества. Согласно Бергсону, открытое общество - это общество, в культуре которого возникает и получает свое естественное развитие динамическая мораль. Первичным источником динамической морали является интуитивно-эмпатический опыт внутреннего переживания экзистенциального духовного порыва, порождающего религиозно-мистическое чувство сопричастности с мировым целым, чувство мировой гармонии... В динамической морали воплощаются принципы человеческой свободы, любви, креативности, длительности, воплощается первичная интуиция жизненного порыва. В отличие от статической деперсонифицированной морали традиционного общества динамическая мораль по Бергсону существенно личностна. Она реализуется в обществе в той мере, в какой она воплощается в его конкретных "харизматических" личностях, становящихся носителями высоких моральных образцов, высокой жизненной мудрости, идеалов справедливости, любви и милосердия, а также в зависимости от того, в какой мере члены этого общества способны свободно, на самом глубинном уровне своих жизненных ориентаций воспринять и взрастить в себе эти образцы и идеалы не в качестве навязанных извне, а как пережитые ими самими. Понимание принципов свободы, творчества, любви и человеческой солидарности как абсолютно необходимых для самого существования открытого общества в качестве органической составной части общекосмического эволюционного процесса делает онтологию открытого общества Бергсона созвучной паттернам самоорганизующихся вселенных, рисуемых синергетическим познанием наших дней. Конечно, эта онтология сама по себе есть идеализированная модель и как таковая - продукт своего времени. Это, по сути, конструкция, проект искусственного утопического общества. Но вот что любопытно: в философии Бергсона идеализированное открытое общество противопоставляется столь же идеализированному традиционному закрытому обществу, а последнее, увы, имело реальные исторические прототипы не только в далеком прошлом и не только в виде утопических проектов, но и в виде реальных социальных практик тоталитарных режимов XX века.
  Таким образом, открытое общество у Бергсона - это не деперсонифицированное общество предустановленной гармонии, в которую задним числом "встраивают" идеального человека. Открытое общество - это творческй эволюционный процесс, когерентность которого мировому целому реализуется в пульсациях жизненных порывов конкретных исторических личностей, переживающих всеохватывающее чувство открытости, любви и космической сопричастности и коммуницирующих переживаемые ими состояния "пикового опыта" другим людям. Открытое общество у Бергсона изначально человекомерно, поскольку его открытость, его свобода имеет своим источником открытость и свободу опыта личностного переживания. Одновременно, что не менее важно иметь в виду, сама культура открытого общества должна содержать в самой себе устойчиво воспроизводимые предпосылки потенциальной коммуницируемости позитивного опыта личностной самоактуализации, её каналы.
  Именно в этом месте естественно перейти к собственно гражданскому обществу, как обществу открытому в самом своем историческом самоопределении. Синергетический подход, будучи, как уже говорилось, междисциплинарным, реализуется в своеобразном круговом, циклическом отношении к рассматриваемым вопросам, которые не даны с самого начала в готовом виде как предметы, а возникают как результат ответов на вопросы, возникшие до них. Образно говоря, синергетический подход - это искусство организации условий для продуктивного диалога "Порядок-Хаос", на границе которых "кристаллизуется" новый смысл. Другими словами, синергетический подход - это интерсубъективный диалоговый процесс, всегда имеющий (если он, конечно, действительно синергетический) свою внутреннюю историю, логику рассуждения, дискурс. Так вот, в нашем случае эта логика коммуникативной самодетерминации вовлекает нас в обсуждение проблематики гражданского общества, его структуры и символов посредством вопросов, традиционно относящихся к ведомствам кросскультурных исследований - диалога и коммуникаций культур, философии современного образования, философской антропологии, социальной психологии и психологии саморазвития (Г.А.Цукерман, Б.М.Мастеров), а также языкознания, куда мы сейчас сделаем предельно краткий экскурс в связи с вопросом о смысле и значении термина "Гражданское общество" и их эволюции. Здесь мы будем следовать очерку М.В.Ильина "Гражданское общество" из его книги "Слова и смыслы. Опыт описания ключевых политических понятий" (М., 1997).
  Рефлексируя над трудностями написания текста, посвященного гражданскому обществу и связанные с этим концептуальные альтернативы, М.В.Ильин видит свою задачу в том, чтобы "идти за словесным выражением, делая при этом необходимые отступления, иногда довольно далёкие"[65].
  М.В.Ильин отмечает: "Само по себе выражение гражданское общество в его латинском (societas civilis) и греческом (koinonia politike) вариантах существует с незапамятных времен и связано с фигурой гражданина (civis, polites). Совокупность таких граждан как раз и образует гражданское общество, которое противостоит как деспотии, так и сообществам варваров. Само его возникновение связано, таким образом, с появлением гражданина как самостоятельного и политического актора, обладающего определёнными правами и наделенного обязанностями.
  Важно отметить, - продолжает далее Ильин, - что латинский лексикоконцепт civis в отличие от греческого polites или русского гражданин несет следы дополисной и очень содержательной концептуализации. В ее основе лежит такой смысл, как прочность и личностная сердечность (отнюдь не современная обезличенность) отношений между людьми, входящими в круг своих, т.е. первоначальная свобода приязни и мира...".
  Отмечая, что глубинные смыслы понимания римлянами гражданства были раскрыты в работах выдающегося французского лингвиста Э.Бенвениста, Ильин подчеркивает, что эти смыслы указывают прежде всего на такие ценности как свобода, благожелательность, радушие, дружеское расположение и т.д. Заметим, что эти ценности, коренящиеся и выражающиеся в чувствах человеческой открытости, доверия, приязни, дружественности, являются личностными, что существовали они в эпоху дохристианской морали и не имели своей непосредственной основой интенсивное переживание пикового религиозного опыта, как в случае динамической христианской морали у Бергсона. Более того, для этой динамической личностной морали имелись устойчивые и эффективные каналы трансляции религиозного опыта, воспроизводимого в культовых обрядах, молитвах, песнопениях, священных текстах и других духовно-религиозных практиках, в своей целостной совокупности образующих то грандиозное историческое явление, которое называют христианством. Значит ли это, что римское общество, имевшее в своих истоках вышеуказанные личностные ценности и имевшее черты гражданского общества (вспомним также о римском праве), было закрытым обществом, а потому и негражданским. Тем более, что и сама Римская империя рухнула.
  Мы сформулировали этот вопрос не для того, чтобы сразу же, здесь и теперь предложить однозначный ответ на него. Такого ответа у нас нет, более того, мы полагаем, что он в принципе и невозможен. Мы сформулировали его с целью обратить внимание, что само понятие "гражданского общество" релятивно, ценностно нагружено и не может быть определено как таковое без четкого указания на тот конкретный социокультурный и исторический контекст, в котором оно обсуждается.
  Далее, помимо римской трактовки гражданства существует еще и грекославянское понимание гражданственности, основанное "прежде всего на внеличностных, а потому в значительной степени формальных основаниях увязывания с определённым местом проживания - polis восходит к корню со значением твердыня, утес, город - огороженное, защищенное место"[66].
  Такое понимание гражданина и гражданственности естественно ведет к пониманию гражданского общества как общности, солидарности людей, сплачиваемых необходимостью противостояния внешней угрозе варваров, завоевателей-кочевников и т.д. Общность оказывается тем самым кибернетически замкнутой, самоидентифицируясь и самоподтверждаясь на основе жесткой дихотомии: "свой-чужой". Процесс самозамыкания может получить свое продолжение и новое качество самоорганизации, когда "дихотомия "свой-чужой" превращается в дихотомию "свой -враг"". Будет ли общество, сплоченное на такой основе, иметь право называться гражданским - это, конечно, все тот же "нелинейный вопрос". Но то, что это общество, в той или иной степени, становится авторитарным иерархически организованным по структуре власти - вполне очевидно. В данном случае мы выходим уже на вопросы государственности, авторитета, власти, ее источников. Не имея возможности здесь их подробно рассматривать, отметим лишь, что синергетический подход в принципе уходит от всякого рода "схем, жестко и однозначно противопоставляющих государство и гражданское общество", от противопоставления внешнего и внутреннего, управления "по вертикали" и коммуникации "по горизонтали".
  Синергетический подход имеет дело с паттернами положительных и отрицательных обратных связей, коммуникативными циклами, гештальтами, завершенность или незавершенность которых определяет специфику функционирования и развития систем. Тем самым мы с необходимостью уходим от установки на фиксацию различий и противопоставлений той или иной социальной системы, общественной организации и человека, фокусируя внимание на круговой взаимосвязи гражданина и города, как она возникает в контексте формирования активной нелинейной коммуникативной среды. В данном случае город, в качестве центра социальной самоорганизации и коммуникации, в их политико-правовом и культово-религиозном измерениях , закольцован на возникающий в этом процессе особый тип личности, характеризуемой такими качествами, как открытость, диалогичность, суверенность , уважение к праву, свободе как своей собственной, так и других сограждан... Этот перечень можно дополнить и по-разному сформулировать. Но мы бы хотели замкнуть дискурс личности, порождающей гражданское общество, и личности, порождаемой этим обществом, еще одним сюжетом из гуманистической психологии, точнее - психологии самоактуализирующейся личности А.Маслоу как психологии конвергентной и коэволюционной синергетики.
  У нас в стране А.Маслоу стал известен сравнительно недавно и главным образом в связи с его концепцией иерархии человеческих потребностей. Но это лишь часть намеченной им грандиозной программы исследования эволюционных возможностей человека, его творческого потенциала как возможностей его саморазвития, самопознания, самоактуализации. Человечество, писал Маслоу в своей последней книге "Дальние пределы человеческой психики", вышедшей в начале 70-х годов, "достигло такой точки биологического развития, когда оно ответственно за свою эволюцию. Мы стали самоэволюционерами. А эволюция предполагает отбор, выбор и принятие решений, а следовательно - раздачу оценок" (с. 24).
  В предисловии к другой своей книге "На пути к психологии бытия" Маслоу специально обращал внимание, что "в настоящее время нам просто недостает достоверных знаний для построения единого доброго мира, нам не хватает знаний даже для того, чтобы научить людей любить друг друга - по крайней мере, чтобы адекватно научить их этому" (с. 13). На получение такого рода знаний и должна переключиться гуманистическая психология. В центре ее исследовательского интереса должны находиться прежде всего здоровые, высокоразвитые, самореализующиеся, самоактуализированные, креативные личности, а не деструктивное конфликтно- патологическое поведение больных невротиков, с которыми имеет дело классический психоанализ Фрейда. Самоактуализированные личности характеризуются особым чувством доверия и любви к окружающему миру, открытостью, юмором, добротой. Эти качества внутренне сопряжены с характерным для самоактуализированных личностей субъективным опытом "пикового переживания", озарения, экстаза, опытом глубинного и всеохватывающего причащения к целостному мирозданию.... Переживание этого опыта радикально меняет личность человека, его взгляд на себя, на мир и на свое место в мире, его самость. "Самореализующиеся люди (те из них, кто достиг высокого уровня развития, зрелости, здоровья) могут столь многому научить нас, что иногда они кажутся какой-то другой породой человеческих существ. Но, продолжает далее Маслоу, ввиду того, что изучение высших взлетов человеческой природы и пределов человеческих возможностей и устремлений является совершенно новым делом, оно представляет собой сложную и трудоемкую задачу"[67].
  Обратим внимание на двойственно сопряженную постановку задачи гуманистической психологии по Маслоу. Она ставится одновременно и как изучение личности в процессе ее роста, и как научение, культивирование, как передача другим этого внутреннего личностного опыта синергетической самоорганизации. В этом месте в качестве сопряженного предмета исследования появляется ключевая идея "социального синергизма". Впрочем, мы могли бы начать этот круг рассуждений и с нее. Тем более, что в историческом плане так оно и было.
  Термин "синергизм" впервые был введен в социальную психологию и кросскультурные исследования Рут Бенедикт, одной из самых талантливых учениц знаменитого американского антрополога Ф.Боаса и одного из учителей самого Маслоу. Это термин первоначально использовался Рут Бенедикт для обозначения качества межличностного общения и сотрудничества в обществе.
  Рут Бенедикт пыталась найти общий критерий различия человеческих сообществ, воспринимаемых в образах "опасного" и "безопасного" общества, проводя сравнительные социопсихологические исследования "паттернов культуры" американских индейцев. Такой критерий и был найден в понятии социального синергизма. Комментируя революционный вклад Рут Бенедикт в современную кросс-культурную психологию, Маслоу отмечает, что "высоким синергизмом обладают те общества, социальные институты которых организованы так, чтобы преодолевать полярность между эгоизмом и неэгоизмом, между личным интересом и альтруизмом, так, чтобы человек, добиваясь своих эгоистических целей, заслужил награды для себя. Если в обществе вознаграждается добро, это общество с высоким синергизмом"[68]. Общество с высоким синергизмом - это общество, члены которого открыты не только голосу разума и рассудка, но и голосу сердца, голосу чувства любви к ближнему. И эта открытость, доброта, приятие другого не как "не-Я", а как друга есть качества, устойчиво воспроизводимые в некоторых коллективных архетипах, паттернах поведения и коммуникации доминирующих в традиционных закрытых обществах, но обладающих тем не менее высоким синергетическим потенциалом...
  Для осмысления самой идеи социального синергизма существенно, что, формируясь в междисциплинарном контексте кросскультурной и этнографической проблематик, она с самого начала осознавалась как непосредственно ориентированная на кризисные проблемы развития современного общества. Её предпосылкой является утверждение о повсеместности свойства синергизма как функционального инварианта социобиоэволюционного процесса. Соответственно и общество с примитивной культурой, и современное постиндустриальное, информационное и т.д. общества эволюционируют в той мере, в какой они реализуют общую для них социальную тенденцию "преодоления дихотомии между эгоизмом и бескорыстием у каждого отдельного члена общества"[69]. Так что познание синергизма во всех его проявлениях - это одновременно и познание возможностей самоэволюции человека.
  Замыкая этот круг нашего дискурса, еще раз подчеркнем, что современное общество будет обществом действительно гражданским и действительно открытым в той мере, в какой его культура и образование окажутся открытыми к восприятию и трансляции всего того внутреннего опыта синергийной самоорганизации, сотрудничества, солидаризма и самопознания, который накоплен в коллективной памяти человечества.
 
 И.Е.Москалев
  ПРОБЛЕМА ОЦЕНКИ ЗНАНИЯ. СИНЕРГЕТИЧЕСКИЙ ПОДХОД
  Современная картина мира представлена множеством форм описаний и образов реальности, посредством которых мы взаимодействуем с миром, одновременно открывая и создавая его. Разнообразие подходов, открытость разным интерпретациям указывают на проблему оценки получаемых нами знаний. К решению этого вопроса я предлагаю подходить через анализ методологических принципов, которые выполняют функцию отбора различных эпистемологических программ и наших представлений о субъективности.
  Важность данной проблематики во многом вызвана современной экологической ситуацией и связанными с ней проблемами безопасности, устойчивого развития и ответственности.
  В экологическом контексте отношения субъект-объект превращаются в отношения человек-природа. При этом процесс познания, как диалога человека с природой, происходит интерактивно, т.к. в ходе него необратимо изменяются обе стороны, и мы не можем этот диалог понимать как простое извлечение информации. В то же время научно-техническая программа, основанная на линейном типе мышления, сегодня практически исчерпала весь свой потенциал, поэтому в XX веке проблемы экологичности и человекомерности познания возникли как проблемы нашего существования. Не случайно в последнее время в научной литературе появились работы о новом типе мышления: нелинейном, сетевом, экологическом, а следовательно, и о новой методологии. В этом отношении здесь наиболее интересен и актуален методологический аппарат теории самоорганизации, основанный на принципах темпоральности, самореферентности, антропности, интердисциплинарности.
  Теория самоорганизации представлена сегодня множеством научных школ, среди которых прежде всего можно выделить синергетику Г.Хакена, теорию диссипативных структур И.Пригожина, концепцию аутопойесиса У.Матураны и Ф.Варелы. Все эти исследовательские программы занимаются изучением систем особого рода -- нелинейных, открытых, далеких от состояния равновесия. Именно такими системами являются экосистемы.
  Современную эпоху по праву называют эпохой знания. Знание становится самым ценным товаром. Оно заменяет энергоресурсы. Колоссальный прогресс достигнут в сфере информационных технологий, связанных с обработкой и хранением информации. Однако в связи с проблемой эффективного использования всех этих возможностей возникла необходимость в деятельности, связанной с изучением самого процесса познания. Причем эта деятельность, традиционно проводившаяся в рамках философии, должна выйти за ее границы, т.к. знание о знании приобретает прикладной характер, и философия здесь должна выступить в роли посредника интердисциплинарных коммуникаций.
  Проблема самопознания и самореферентности затрагивает наши представления о субъекте. Как писал С.Тулмин, "...признание человеком своего статуса как субъекта познания всегда имело тенденцию помешать ему познать самого себя". Однако отчужденное от человеческой субъективности знание, порождающее плохо контролируемые и предсказуемые артефакты, просто опасно. Сам процесс познания должен стать человекомерным и интерсубъективным.
  Говоря о проблеме человекомерности, мы обращаем внимание на новый образ человека, а также на переосмысление его роли в глобальном эволюционном процессе.
  Проблема субъекта непосредственно затрагивает тематику субъект-объектных отношений в целом. Речь идет не только о необходимости переосмысления отношения субъект-объект, но и об измерении субъект-субъект. Мы должны допустить не просто множественность уровней описания, но и обеспечить условие для их коммуникации. Поэтому есть потребность в создании коммуникативного пространства интердисциплинарного диалога. В этом пространстве важную роль приобретают принципы коммуникации и компромисса. Тогда мы сможем говорить о новой форме субъективности, а именно о коллективном субъекте.
 
 А.Ю.Антоновский
  О НЕКОТОРЫХ ЭКОЛОГИЧЕСКИ РЕЛЕВАНТНЫХ ФУНЦИЯХ ТЕХНИКИ
  (пространственно-временные аспекты)
  1. "Для нашего общества характерно, что оно побеждает центробежные силы больше техническими путями, чем террором"[70], - писал Герберт Маркузе. Основной вопрос данного исследования - выявить современные средства интеграции биологической и социальной среды человека. Можем ли мы согласиться с Маркузе и если да, какие поправки нужно внести применительно к современному состоянию? Я полагаю, что фундаментальные пространственно-временные характеристики современного состояния социума и окружающей среды определяются состоянием современной техники и главным образом - возможностью компьютерного моделирования будущих состояний среды. Тривиальным следствием этой миллионократно увеличивающейся скорости переработки информации, все более адекватно отражающей информационные процессы в самой природе, становится усиление способности социума избегать будущих собственных и природных состояний. Идут процессы обеднения реального и обогащения виртуальных миров. В этом мире так называемой "виртуальной реальности" живет, например, современный школьник. Однако практически не исследуются характеристики этой реальности. Не известна его локализация и культурный статус. Некоторую ясность позволяет внести выявление культурных и социальных функций этого мира. В этом контексте среди прочих на поверхности лежат прежде всего две функции - тесно между собой связанные. Переформулировав Фромма, одну из них можно обозначить как средство обеспечения "бегства от свободы" и ошибки, а вторую - как средство консервации человеком себя и окружающего мира.
  2. На первый взгляд представляется, что стремление продлить современность отвечает известному традиционному взгляду на мир - позитивной ценностной нагруженности прошлого. Представления, легитимирующие эти состояния, указывают на то, что состояния, требующие консервации, суть состояния "подлинной" природы - максимально свободной от артефактов, то есть такой, где вмешательство человека минимизировано. Это тяготение - стремление создать "заповедник", стремление освободить природу от человека и его технического проникновения в нее, вполне может быть описано в психологических терминах психоанализа как бегство от собственной сущности. При этом игнорируется возможное возражение, что консервируется вовсе не свободная от технической экспансии человека природа, но всего лишь предыдущий этап технического развития. Между тем эта легитимация современности как продолжающегося прошлого весьма проблематична. Парадокс, конституирующий проблему, именно и состоит в том, что эта "подлинная" природа должна быть создана (артефактична), то есть возможна лишь в качестве результата высокотехнического развития человека. И мы должны решить проблему смысла этой интенции консервации: либо (1) это психоаналитическое влечение, экзистенциальное свойство современного "человека технического", стремящегося избавиться от своей сущности, состоящей в активно адаптирующем отношении к природе (в отличие от активно адаптивных биологических организмов) и тогда выбор предпочтительного состояния среды оказывается всего лишь функцией прошлого. Назовем это субъективным фактором экологической ориентации. Случайность удваивается, если вспомнить, что наше прошлое - есть будущее предшествующих поколений. Либо (2) это насущное требование самосохранения человека. Назовем его ситуативным или объективным фактором экологической ориентации.
  3. Эту ориентацию можно сопоставить с пятым парсоновским типовым образцом ориентации на ситуацию (pattern variables) - одной из пяти обобщенных моделей отношения к миру. Речь идет о выборе - относиться ли к объекту (природному или социальному) как комплексу неизменных, "врожденных" качеств или предполагать возможность изменения его свойств[71]. Если "нововременной человек" выбирает вторую сторону ориентации, то есть ориентируется на возможно иное, незаданное, вариабельное будущее, то ориентация "человека технического" замыкается на неизменные качества объектов, иными словами, он ориентируется на прошлое. Подобным образом также Фромм показывает разрушающее воздействие техники на технически ("некрофильно") ориентированного "Homo mechanicus". "Некрофилы живут прошлым и никогда не живут будущим. Их чувства по существу сентиментальны, то есть они зависят от ощущений, которые они пережили вчера или думают, что пережили. Они холодны, держатся на дистанции и привержены "закону и порядку""[72]. "Homo mechanicus все больше интересуется машинами и все меньше - участием в собственной жизни и ответственностью за нее. Механическое приводит его в восторг и, наконец, он чувствует влечение к мертвому и тотальному разрушению"[73].
  4. Но это лишь на первый взгляд напоминает ориентацию человека традиционного общества. Если человек техногенной культуры формулирует "самосбывающиеся пророчества" в терминологии Мертона, то человека экологической культуры, перефразируя Мертона, мы можем определить как автора "самоопровергающихся пророчеств". Однако это различие ориентаций - лишь видимость. Экологическая ориентация - плоть от плоти ориентации технического человека.
  5. Одна из наиболее характерных тенденций развития техники - создание технических средств контроля над самой техникой (от простого фильтра до дозиметра излучения), которую мы можем назвать техникой второго порядка. Здесь мы имеем дело с так называемым самореферентным процессом. При этом необъятно возрастает комплексность техники, поскольку техника второго порядка должна включать в себя как сложность "реферируемой" техники, так и свою собственную сложность. Технический контроль техники остается всего лишь контролем - то есть средством за счет самоусложнения сохранить status quo - уйти от технических катастроф (избежать будущего), которые могут пониматься как своеобразные технические функциональные эквиваленты генетических мутаций в мире органических систем. Местом технической катастрофы становится виртуальная компьютерная реальность. Современная компьютеризованная техника таким образом стремится избавиться или маргинализировать будущее, создает за счет видимой интенсивности свободное от будущего пространство современности, но парадоксальным образом вынуждена иметь с ним дело, хотя и в специфической форме.
  6. Этот парадокс хорошо иллюстрирует логика, которую можно определить как ментальную технику создания свободного от противоречий и парадоксов (то есть лишенного будущего, противного настоящему) ментального пространства вечных истин и законов. Единственное средство избавиться от парадоксов - это попытаться их каким-либо образом маркировать, а значит, обнаружить и сформулировать, то есть ограничить пространство непротиворечивых высказываний, а это означает - парадоксальным образом втянуть в логическое пространство изначально Нелогическое, познать то, что по определению ускользает от познания. Если бы логика и сумела стать эффективной техникой маргинализации противоречий, это бы не сняло банальных различий между пространством ментальным, с одной стороны, и физическим, биологическим и социальным пространством, с другой. Эти виды пространства имеют историю - прошлое и будущее. Человек противостоит меняющемуся миру и одновременно является его частью, и это отношение подвижно, он бесконечно флуктуирует. На современной стадии компьютерного развития именно компьютер выступает главным средством избежания "опасных" будущих состояний также природной и социальной среды. Как и в ментальном пространстве, это осуществляется за счет их маргинализации, а точнее, виртуализации. Свойственное нововременному (в отличие от традиционного) человеку притягательное будущее трансформируется в наркотическое опьянение компьютером.
  7. Таким образом, компьютеризированная техника усложняет мир, который остается тем же, сохраняет идентичность. Для поддержки усложненного мира создаются все более сложные средства недопущения все более разнообразных, возможных, но нереализованных состояний будущего. Местом оттеснения, или даже вытеснения этих состояний, а вместе с ними - и сущности "человека технического", его адаптирующей способности, становится специфическая компьютерная виртуальная реальность.
  8. Попробуем очень схематично (скорее логически, чем исторически) реконструировать развитие техники с точки зрения ее конститутивных функций. Предварительно определим их как компенсирующую, интегрирующую и консервирующую функции. Рост технической оснащенности выступал в истории в качестве средства компенсации неравномерного распределения сил, способностей и ресурсов, что потом могло рефлексироваться как "справедливость". Но компенсируя "несправедливость", техника становилась основой более значительного дисбаланса сил. Первобытные орудия труда компенсировали биологически заданное неравномерное распределение физической силы. Одновременно техника выступила впервые средством интеграции и порядка - обуздания природных инстинктов. Человек впервые лишил себя биологического будущего, в основном законсервировав свой генотип и фенотип. Использование орудий труда лежало в основе социального порядка - ликвидировав характерное для животных неравномерное распределение самок и пищи. Именно первобытная техника, диктуя алгоритмы своего применения, становилась носителем социальной информации, материализацией идеального опыта, способом его агрегации и условием трансляции в поколениях. Увеличение потребления за счет первобытной техники стало первым необходимым условием возможности равноприсваивающего хозяйства. Техника усложняла мир (в обоих смыслах этого слова), но для поддержания его относительного равновесия требовалась более сложная техника. Техника как артефакт, неприродное порождение человека как активно адаптирующего природу существа, трансформировалась, отчуждалась, превращаясь во внешнюю человеку, противостоящую ему природу. Концентрация орудий и средств труда приводила к гораздо большему неравновесию и неравномерности распределения продуктов и ресурсов, что из условия порядка делало ее причиной хаоса и дезинтеграции. Компенсацией дезинтегративной функции техники могла выступить только ... техника.
  9. Новая стадия развития техники - оружие, с одной стороны, за счет войн и революций давала возможность компенсировать неравномерность распределения орудий. С другой стороны, оружие выступило средством удержания status quo. Оружие конституировало государства, которые также возможно трактовать как особые коммуникативные техники на основе чаще всего потенциального, существующего скорее в виртуальном модусе лишь "угрозы" применения, технически опосредованного насилия. Эта виртуализация технически опосредованного (оружием) насилия была одной из первых форм проявления "вытеснения будущего". И сам конфликт, и его разрешение государством посредством оружия, хотя иногда и происходили актуально, однако все больше потенциализировались, приобретая специфическую реальность лишь возможного, существуя в виде угроз, возможных санкций, интериоризированного страха и преклонения перед вооруженным государством, которые, вытеснив актуальные конфликты внутри себя, сами превратились в субъектов конфликта.
  10. Средством ликвидации хаоса межгосударственных отношений, индуцированных неравномерностью потенциалов государств, стало ядерное сдерживание. Ядерное оружие - это, пожалуй, самый яркий пример интегративно-дезинтегративной функции техники. Лишь ядерный потенциал обоих государств виртуализирует и регулирует конфликт между Индией и Пакистаном, переводит его в модусы дипломатических демаршей и угроз. Но именно он ведет к дезинтеграции с мировым сообществом и ухудшению экологической ситуации в результате ядерных испытаний. В современном обществе мы можем констатировать, что обладание ядерным потенциалом компенсирует неравномерность распределения оружия на уровне социальных организмов - стран и блоков. Техника, таким образом, всегда есть средство сдерживания. Все эти функции можно генерализировать как функцию избежания (виртуализации) будущего - реального и чуть ли не неизбежного.
  Едва ли не единственным фактором преодоления возможного отчуждения ядерной техники (как военной, так и мирной), то есть потери контроля над ней, может служить только новый виток развития техники - ее компьютерная стадия.
 
 Круглый стол "Техника и окружающая среда"
  Марфенин Н.Н
  О СИСТЕМНЫХ ОГРАНИЧЕНИЯХ НАУЧНО-ТЕХНИЧЕСКОГО ПРОГРЕССА ДЛЯ ОБЕСПЕЧЕНИЯ
 УСТОЙЧИВОГО РАЗВИТИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА
  Человечество отличается от любого другого вида, а возможно, и от всех известных материальных объектов, возрастающим многообразием воздействия на окружающий мир. Люди научились аккумулировать информацию о других объектах, в том числе весьма отдаленных. Рост осведомленности об окружающем мире вряд ли имеет аналоги в природе. Одновременно человечество осваивает все новые способы воздействия на другие объекты. Само по себе увеличение разнообразия способов воздействия одних объектов на другие - фундаментальная особенность человечества - заслуживающая пристального внимания и анализа.
  Человеческая популяция включает в сферу своей жизнедеятельности все больше живых и неживых объектов, подчиняя своему циклу воспроизводства и круговорота веществ. Интенсифицируя и структурируя потоки вещества и энергии, человечество изменяет характерный для неживой природы круговорот веществ и энергии, как бы включая в свой "организм" окружающий мир и таким образом "оживляя" его. Точно так же косные химические элементы (углерод, водород, кислород, кальций и многие другие), оказавшись внутри организма, становятся на некоторое время частью живого. Включенное в сферу человеческой деятельности пространство существенно превосходит занимаемую всеми народами Земли территорию и уже в наше время вышло за пределы биосферы. Происходит дальнейшее формирование ноосферы - области вселенной, включенной в вещественный и энергетический обмен человечества.
  Оказывая все возрастающее воздействие на окружающий мир, человечество становится способным управлять потоками энергии, во много раз превышающими его биологические потребности. Мощь человечества выходит за рамки занимаемого им системного уровня организации материи. Подсистема приближается по своим энергетическим возможностям к надсистемному уровню, что должно привести к разбалансировке целостности биосферы. Устойчивость существования определяется прежде всего стабильностью окружающей среды. Даже внутренние разбалансировки вследствие диспропорции потребления ресурсов и роста численности человечества не так опасны, как отклонения от стабильного состояния надсистемного уровня, выражающегося в планетарных и климатических параметрах.
  Поэтому человечество должно уже сейчас разрабатывать процедуру контроля и торможения дальнейшего роста материальных и энергетических потоков по мере роста численности людей на Земле и научно-технического прогресса.
 
 Готтхард Бехманн
  УСТОЙЧИВОЕ РАЗВИТИЕ - НОВАЯ ПАРАДИГМА ЭКОЛОГИЧЕСКОЙ ПОЛИТИКИ?
  1. Концепция устойчивого развития
  В настоящее время концепция устойчивого развития является предметом бесчисленных статей и дискуссий. Активное обсуждение этой проблематики заслуживает позитивной оценки, но вместе с тем есть основания говорить о чрезмерном разнообразии интерпретаций и значений понятия "устойчивое развитие", следствием чего становится слишком большой разброс предлагаемых стратегий перехода к устойчивому развитию.
  Можно, тем не менее, надеяться, что споры по проблеме качества экономического роста будут способствовать дальнейшей разработке концепции устойчивого развития. В перспективе эта концепция могла бы заменить существующие модели и теории развития, которые приводят к значительным проблемам как для развивающихся, так и для индустриально развитых стран. Концепция устойчивого развития явилась итогом дискуссии о будущей формуле глобальной политики развития с учетом новых принципов и потребностей. Она основана на предположении, что устойчивое развитие как глобальная попытка приемлема и для развивающихся стран, и для индустриальных наций, и что, помимо этого, существует также необходимость учитывать интересы будущих поколений. Основная задача этой концепции состоит в определении условий и выработке стратегии решения глобальных проблем экологической и промышленной политики, которые явились следствием однобокой ориентации на экономический рост.
  2. Базовые положения концепции устойчивого развития
  Беглый взгляд на основные документы дискуссии об устойчивом развитии - так называемый доклад Брундтланд (1987) и Повестка дня на XXI век, одобренная конференцией ЮНСЕД в Рио в 1992 г., - обнаруживает четыре базовых принципа этой концепции.
  а) Термин "устойчивое развитие" обозначает глобальную концепцию. Эта концепция претендует на роль ведущей точки зрения не только для отдельных государств и регионов планеты, но и для мирового сообщества в целом. Повестка дня на XXI век в своей преамбуле призывает все международные, национальные, региональные и субрегиональные организации и институты участвовать в проведении политики устойчивого развития. Это также означает, что экологический риск и социокультурные проблемы, разрешить которые стремится концепция устойчивого развития, имеют глобальное значение и, по крайней мере, не ограничиваются национальными или региональными рамками. Локальное вмешательство в природную среду оказывает глобальное влияние - в результате всемирный экологический кризис и широко распространенные проблемы бедности проявляются в великом множестве воздействий и побочных эффектов на местном уровне.
  b) Концепция устойчивого развития является комплексной концепцией. Она пытается дать ответ на наиболее острые проблемы современности. Особое значение придается комплексному решению экологических, социальных и экономических проблем. Различные глобальные кризисы - экологический, энергетический или кризис развития - рассматриваются комплексно, как проявления одного общего кризиса. В докладе Брундтланд подчеркивается, что загрязнение окружающей среды прямо связано с экономическим развитием. Экологические опасности и риски являются прямым следствием хозяйственной деятельности. Более того, загрязнение окружающей среды может привести к росту социальной напряженности, а социальная несправедливость может в свою очередь породить экологические проблемы и кризисы. Нищета и риск для окружающей среды идут рука об руку, материальные и экологические бедствия взаимообусловливают друг друга.
  В качестве ответа на общую угрозу кризиса концепция устойчивого развития предлагает интегрированную стратегию решения глобальных экологических, социальных и экономических проблем.
  c)Устойчивое развитие - это радикальный подход. Концепцию устойчивого развития отличает далеко идущий критицизм в отношении традиционных путей социального развития и в то же время требование нового мышления и переориентации общества. В основных документах концепции устойчивого развития в качестве грядущей опасности для всего человечества называется кумулятивный рост и концентрация загрязнения окружающей среды, нищеты, голода, социальных бедствий и перенаселенности. В ответ на эти вызовы оба документа высказываются в пользу далеко идущих усилий для улучшения или исправления нынешней критической ситуации. Они призывают к глубоким и радикальным структурным изменениям. Сторонники концепции устойчивого развития согласны в том, что только социальная трансформация способна обеспечить адекватный ответ на острейшие экологические, социальные и экономические проблемы. Однако в отношении сценариев подобных структурных изменений и необходимых для их осуществления средств согласие пока не достигнуто.
  d) Устойчивое развитие - это динамическая концепция. Общие цели могут быть соотнесены с постулатом устойчивого развития или с постулатом совместимости с экологией, обществом и экономикой, но конкретный путь развития в соответствии с этими целями пока не может быть определен в деталях. Точную формулировку и внедрение концепции устойчивого развития следует рассматривать как креативный, открытый процесс, требующий дальнейшей операционализации и конкретизации. Такая открытость концепции - но отнюдь не неясность - многими приветствуется, но для многих служит также основанием для критики. С одной стороны, это позволяет обеспечивать широкое активное и действенное участие в разработке концепции, с другой стороны, недостаточная точность термина "устойчивое развитие" создает препятствия в его распространении и восприятии. Во всяком случае, сегодня существует множество попыток его определения и концептуализации. Мы можем насчитать свыше семидесяти различных употреблений этого термина, частично связанных с разнородными восприятиями и позициями.
  3. Различные трактовки концепции устойчивого развития
  Для более точной классификации различных стратегий, связанных с концепцией устойчивого развития, можно выделить два измерения различий, играющих особую роль в дискуссиях вокруг этой концепции:
  - понимание природы и
  - понимание развития.
  Можно отметить базовое различие между антропоцентрическим и экоцентрическим или биоцентрическим пониманием природы. В фокусе антропоцентрического понимания находится человек и использование природы для человеческих нужд. "Устойчивое развитие" предполагает сохранение естественных жизненных условий для осуществления определенных обществом потребностей и задач. Однако существует два варианта такого понимания природы в дебатах об устойчивом развитии. В первом варианте природа сводится к ее продуктивной функции, рассматривается как ресурсы, или "естественный капитал". При таком неоклассическом видении экономики возможно замещение природы искусственным капиталом (деньгами или технологией). Проблема истощения естественных ресурсов при таком понимании теряет свою неотложность.
  Во втором варианте природа понимается более многосторонне в ее различных функциях социальной окружающей среды. Сегодня это не только продуктивная, но также экологическая и культурная функция. Экологическая функция связана с сохранением естественных материальных и энергетических циклов; в контрасте с этим экономическая функция природы здесь сводится к сохранению ее экологической, репродуктивной функции. Культурная функция природы сводится к ее полезной роли как резервуара знаний (для естественных наук), ее эстетической ценности и значимости для досуга. В этом варианте все три функции могут быть решительно нарушены сверхэксплуатацией, из чего следует необходимость регулирующего вмешательства.
  Экоцентрическое или биоцентрическое понимание природы исходит из ценности природы в ее собственных правах (самой по себе). Все разновидности живого имеют те же самые права развиваться своим естественным порядком. Это может быть выведено из романтически-религиозной версии или из традиционной версии, в которой социальная жизнь рассматривается как часть естественного цикла.
  Другое понимание различия относится к соответствующей трактовке развития, подразумевающей особое видение отношений между экономическим, экологическим и социальным развитием. Здесь можно выделить четыре основных точки зрения: (1) "бизнес как обычно", (2) "зеленая экономика" или "экологическая модернизация", (3) "интегральное устойчивое развитие" или "структурная экологизация", (4) "анти-модернистский традиционализм".
  1. Бизнес как обычно
  Это - экологически модифицированная, но в целом вполне традиционная точка зрения на экономический рост, все еще преобладающий в расширенном индустриальном цикле. Например, в "Заключительной декларации второй всемирной промышленной конференции по окружающей среде" (1991) эта позиция характеризуется следующим образом: "Мы рассматриваем устойчивое развитие как особую международную цель, которая призывает к реальному экономическому росту, поскольку только такой рост создает предпосылки для решения проблем окружающей среды и в то же время позволяет сократить или ликвидировать нищету и уменьшить рост населения".
  Экономический рост рассматривается здесь как панацея по нескольким соображениям: во-первых, потому что он обеспечивает финансовые ресурсы, необходимые для сохранения окружающей среды; во-вторых, потому что он управляет техническим прогрессом, который необходим для замены ограниченных естественных ресурсов деньгами и технологиями; в-третьих, потому, что только таким способом могут быть уничтожены нищета и социальные бедствия, которые с этой точки зрения являются основной причиной загрязнения окружающей среды. Тем самым указывается на необходимость интеграции развивающихся стран в мировую экономику, беспрепятственную глобальную торговлю, движение капитала и технологий.
  Природа здесь представляет интерес с точки зрения ее "продуктивной функции" для развития экономики. Экологические побочные эффекты экономического роста в индустриально развитых странах Запада не рассматриваются в качестве реальной проблемы, поскольку они кажутся исправимыми при соответствующих технологических инновациях (технологии для защиты окружающей среды, замена ресурсов, сокращение энерго- и ресурсопотребления). Устойчивое развитие сводится здесь к "устойчивому росту". По сути, это всего лишь слегка модифицированная версия теорий конвенциональной модернизации 50-х и 60-х годов.
  2. Зеленая экономика / экологическая модернизация
  Эта точка зрения отвергает представление о произвольной замене естественного капитала искусственным. Она также привлекает внимание к функции окружающей среды в целом. Исходной позицией здесь является критика понимания "окружающей среды как сферы потребления", согласно которому ущерб окружающей среде через сверхэксплуатацию или загрязнение в значительной мере связан с проблемой "коллективной собственности": традиционно окружающая среда рассматривалась в качестве общедоступного блага. Цена ее загрязнения может быть выражена через амортизационные издержки в структуре валового национального продукта. Будущее воздействие интенсивной эксплуатации ресурсов также игнорируется в индивидуальных экономических расчетах. Фактически речь идет о "рациональном" пренебрежении проблемами окружающей среды.
  Согласно этой точке зрения серьезные изменения к лучшему в положении с окружающей средой можно ожидать лишь в случае решения проблемы "коллективной собственности". Это может быть, с одной стороны, решено методами государственного регулирования (стандарты эмиссии, долговое законодательство, запреты). Более эффективным в смысле развития упреждающей охраны окружающей среды могла бы стать интернационализация экологических издержек (через налоги, эко-налоги, эко-аудит и т.д.), что позволило бы осуществлять эффективный эко-менеджмент. Такая стратегия призывает к развязыванию узлов между экономическим ростом, использованием ресурсов и материалоемкостью; она обсуждается под знаменем "революции производительности" (фон Вайцзеккер). По крайней мере, на национальном уровне подобный подход также поощряет структурные экономические изменения от энергоемкой и наносящей ущерб окружающей среде индустрии к индустрии, совместимой с окружающей средой.
  Таким образом, экологическая модернизация промышленности кажется идеальным средством совмещения охраны окружающей среды с экономическим ростом. Эта позиция находит поддержку по большей части у специалистов по экономике окружающей среды, прогрессивных предпринимателей (в т.ч. в структуре Делового Совета по Устойчивому Развитию), во Всемирном банке и Международном Валютном Фонде. Позиция социал-демократов и профсоюзов привносит сюда дополнительный элемент игры, когда акцент ставится на потенциале занятости экологически модернизированной индустрии, а концепция экологической налоговой реформы комбинируется с налоговыми мерами, предназначенными для поддержки создания рабочих мест.
  3. Структурная экологизация
  Точка зрения экологической модернизации сталкивается с критицизмом ориентированных на экологию или развитие политических групп, партий или личностей.
  С точки зрения состояния окружающей среды позитивное воздействие экологической модернизации промышленности, выражающееся в определенном повышении эффективности ресурсопотребления и сокращении эмиссии поллютантов, в какой-то момент оказывается вновь поглощенным дальнейшим индустриальным ростом. Защита окружающей среды и внедрение технологий очистки существенно не меняют дела, всего лишь снижая количество ядовитых выбросов. Проблемы дорожного движения и транспорта также усугубляют положение (несмотря на каталитические преобразователи, "интеллектуальные системы управления движением" или экономичные "эко-автомобили"). И все это происходит в глобальном масштабе, в перспективе "догоняющего развития" (на 1000 немцев в настоящее время приходится 443 автомобиля, тогда как на 1000 филиппинцев пока только 6).
  На это точка зрения "структурной экологизации" дает следующий ответ: только структурные изменения западного образа жизни, включая модели производства и потребления, могут сделать возможным устойчивое развитие. Для этого требуется последовательная переориентация повседневного поведения на экологические императивы (например, многократное использование), изменение характера мобильности (возможный отказ от автомобилей и дальних полетов), питания (меньшее количество мясных продуктов), укрепление децентрализованных, региональных структур снабжения и т.д.
  Точка зрения "структурной экологизации" не только настаивает на тщательном отслеживании масштабов экологической нагрузки - социальные аспекты глобального равенства имеют для нее не меньшее значение. Эти проблемы были в значительной мере исключены из дискурса "экологической модернизации". Как и классические теории развития, "зеленые" либерализация рынка и экономический рост сегодня гарантируют увековечение глобального неравенства. Большинству сторонников точки зрения "структурной экологизации" это кажется иллюзией. Международное разделение труда между Севером и Югом и долговой кризис не только препятствуют развитию экологически разумных форм хозяйства; увеличивающийся недостаток ресурсов (прежде всего воды) приводит также к повышению опасности региональных конфликтов и эскалации конфликтов, связанных с глобальным распределением. Программы экологического развития для Юга должны комбинироваться с такой стратегией социального развития, которая по меньшей мере дает возможность удовлетворить основные нужды. Это требует соответствующих экономических и социальных условий (нового глобального экономического порядка, земельной реформы в пользу мелких фермерских хозяйств, поддержки сельскохозяйственных регионов и т.п.). Экологические реформы (в т.ч. сельского хозяйства) всегда должны быть тесно увязаны с их социальными и экономическими условиями.
  Особое значение в контексте структурной экологизации имеют требования социальной справедливости, что должно придать импульс структурным изменениям модели производства и потребления в индустриально развитых странах Запада. Если все люди имеют равные права на использование окружающей среды, то это должно подразумевать существенное ограничение всех форм материального потребления в совокупности с отказом от использования ресурсов и загрязнения окружающей среды сверх определенной нормы. Такие структурные изменения, как на Юге, так и на Севере, не могут быть реализованы без широкого общественного восприятия идей устойчивого развития, без участия заинтересованных социальных групп или без учета их интересов.
  Значение точки зрения структурной экологизации, как мне представляется, заключается более в ее нормативной функции.
  4. Антимодернистский традиционализм
  Охарактеризованные ранее точки зрения включают в себя различные концепции развития и модернизации, которые приспособлены к культурным ценностям Западного модернизма (рост благосостояния, рыночная рациональность, наука, технический прогресс, социальная справедливость, участие), хотя и с разными акцентами на индивидуальных аспектах. Четвертая точка зрения порывает с этими предпосылками. Западный модернизм и инструментальное отношение к природе рассматриваются в нем как корень всех зол. В этом контексте "устойчивое развитие" означает консервацию или возврат к традиционным типам культуры, которые основаны на существовании в устойчивом балансе с природой на протяжении столетий. Эти культуры базируются на биоцентрическом, религиозном восприятии природы. Не контроль, но уважение и адаптация определяют их отношение к природе. Проникновение рынка, капитала и современных технологий разрушает не только экологическое равновесие, но разрушает также общие формы жизни этих культур и, таким образом, основания для действительно совместимых с "устойчивым развитием" экономических и жизненных моделей. Исходя из этой точки зрения национальные активисты на Юге ведут борьбу против эксплуатации их регионов государством и экономическими структурами, что, в свою очередь, наносит чувствительный удар по романтикам-интеллектуалам и некоторым экологическим движениям (т.н. глубокая экология) на Севере.
  Эти типичные точки зрения могут быть обнаружены в различных комбинациях в современных дебатах об устойчивом развитии. Так соответствующий точке зрения "экологической модернизации" оптимистический взгляд на гармонизацию экологии и экономики в большой степени проявляется в докладе Брундтланд, хотя в нем также предлагается интегрированная стратегия для решения социальных, экологических и экономических проблем. В целом, различные формы комбинации первой, второй и третьей точек зрения имеют место в индустриальных странах Запада. Большая часть индустриальных деловых кругов, отчасти профсоюзы и консервативные партии твердо поддерживают традиционный вариант "устойчивого роста", в частности во время экономического кризиса. Реформистские круги в промышленности, политике и природоохранном движении отстаивают точку зрения экологической модернизации, которая получает все большее распространение в общественных дебатах. По контрасту с точкой зрения "структурной экологизации" такая интегративная перспектива не ведет напрямую к радикальным изменениям стиля жизни и производства, но к прагматичной гармонизации экологических нужд с задачами социального и экономического действия. Эта прагматическая версия уже включает существенный инновативный потенциал, выраженный в развитии кросс-секторальных форм административного управления или в развитии новых моделей участия. Точка зрения "структурной экологизации" поддерживается главным образом радикальными экологистами, но их аргументы отражаются эхом среди широкой публики - по крайней мере в Германии и Нидерландах - и, таким образом, в политических дебатах и повседневных моделях участия. Подобное, по меньшей мере риторическое взаимопроникновение существующих точек зрения создает впечатление согласия в отношении принципов "устойчивого развития". Однако фундаментальные противоречия обнаруживают себя всякий раз, когда речь заходит о политической операционализации концепции устойчивого развития.
  4. Проблемы операционализации
  Операционализация в экологическом измерении
  Первая область для дискуссий и конфликтов - поиск общих руководящих принципов для экологического устойчивого развития. В пределах этой области можно выделить как большое количество конкурирующих позиций и точек зрения, так и указать на ничуть не меньшую сферу общих подходов и ориентаций. В качестве общих руководящих принципов для экологического устойчивого развития предлагаются три следующие правила:
  1. коэффициент использования возобновимых ресурсов не должен превышать коэффициент их регенерации;
  2. невозобновимые ресурсы должны использоваться или планироваться к использованию лишь в объеме, для которого может быть создана физически и функционально эквивалентная замена (например, в форме регенеративных ресурсов или увеличения продуктивности ресурсов);
  3. масштаб эмиссии поллютантов не должен превышать емкость окружающей среды, способной их поглощать.
  Однако эти правила нуждаются в дополнительном обосновании для дальнейшей их реализации. Здесь - отправная точка последующих дебатов. Спорным, в частности, является вопрос о том, можно ли с необходимой точностью определить емкость возобновимых ресурсов для регенерации (правило 1), объем и технологические возможности для замены невозобновимых ресурсов возобновимыми ресурсами (правило 2) и предельную емкость экосистем с точки зрения загрязнения (правило 3). Помимо понимания недостаточности наших эмпирических знаний об экологических связях и масштабе вызванной социальными причинами деградации окружающей среды, отсутствие точного определения пределов емкости экологического напряжения указывает на сложность и комплексность связей в пределах экосистем, что затрудняет их точное вычисление. Определение пределов емкости экологического напряжения осуществляется на основе научных теоретических моделей и методов, которые всегда подчинены ценностным решениям и установкам. Кроме того, способность окружающей среды выдерживать нагрузку главным образом будет зависеть в долгосрочной перспективе от непредвиденного технологического развития. Наконец, нормативные восприятия всегда вытекают из определения пределов экологической нагрузки, выражающихся в формулировках о характере окружающей среды, в которой мы желаем жить и т.д.
  Операционализация в социальном измерении
  Операционализация устойчивого развития в социальном измерении оказывается даже более трудной. Хотя понятие социальной совместимости (social compatibility) еще в семидесятые годы обсуждалось в связи с проблемами ядерной энергетики, попытки дать четкое определение этого термина были неудачны. Спорными являются не только критерии измерения социально совместимого развития и субъект определения этих критериев, но и вопрос о том, что же вообще следует считать социальной совместимостью. Относительно этих последних вопросов можно указать по крайней мере четыре позиции. Первая позиция принимает во внимание социальную совместимость как соблюдение человеческих и гражданских прав в совокупности с материальной защитой. Это мнение, которое в основном нашло отражение в докладе Брундтланд и Повестке дня на XXI век, дает достаточно оснований для критики, так как оно ориентировано исключительно на установление минимальных стандартов. Вторая позиция определяет социальную совместимость как сохранение существующего общественного порядка; социально совместимое развитие, таким образом, есть процедурный результат, который не вступает в противоречие с установленным порядком, в частности, в противоречие с институциализированными ценностями и стандартами; усилия для сохранения статус-кво расцениваются как социально совместимые; усилия для его нарушения - как социально несовместимые. Противники критикуют явный или тайный консерватизм этой точки зрения, которая объявляет существующий социальный порядок (вместе с присущим ему институциональным устройством) идеальной единицей измерения. Третья позиция принимает во внимание интересы и предпочтения населения в качестве решающего фактора. К числу спорных относится и вопрос о том, является ли определение соответствующих интересов задачей наблюдателей (специалистов по общественным наукам) или же самих участников. Аргумент против этой позиции - то, что интересы населения ни в коем случае не однородны, но противоречивы. Наконец, четвертая позиция определяет социально совместимое развитие как развитие, подчиняющееся принципам справедливости внутри и между поколениями. Опять-таки спорно, что в точности означает принцип социальной справедливости; возможные различия могут быть выявлены с точки зрения соответствия потребностям (социалистический принцип), соответствия исполнению (либеральный принцип) и соответствия существующей структуре собственности (консервативный принцип).
  Если проанализировать дискуссии об операционализации социального измерения во всей его полноте, то их можно суммировать так: нет никаких однозначных определений или четких критериев, позволяющих выявить единицу измерения социально совместимого развития. Напротив, налицо множество различных, зачастую весьма спорных мнений по этому вопросу, из-за которых достижение общего согласия оказывается крайне маловероятным. Однако сама дискуссия о критериях социальной совместимости или ее институциональном измерении не является излишней, поскольку в ходе нее происходит обсуждение и согласование различных позиций, связанных с отстаиванием прав участия, с защитой политических интересов и убеждений.
  Заключительные замечания
  Концепция устойчивого развития создает новое ведущее когнитивное и институциональное понимание глобальной экологической политики. Область нового общего видения проблем включает в себя:
  то, что существующие модели производства и потребления в индустриальных странах Запада наталкиваются на пределы их экологической емкости или часто преодолевают их, и, следовательно, не могут считаться приемлемыми и соответствующими принципам устойчивого развития;
  то, что глобальное, постоянно увеличивающееся неравенство между Севером и Югом является главной причиной разрушения окружающей среды в региональном масштабе из-за бедности и блокировки путей развития дружественного окружающей среде стиля жизни на Юге.
  Сегодня существует широкий консенсус в отношении того, что использование ресурсов и давление на природные системы в совокупности с соответствующими формами индустриализации и стиля жизни
  - не должны превышать некоторые пределы и емкость регенерации;
  - должны отвечать принципам справедливости в отношении нынешних и будщих поколений.
  Бесспорно и то, что только интегрированная стратегия, соединяющая экологические потребности с аспектами экономического и социального развития, обеспечит адекватное решение задачи устойчивого развития.
  Все прочее является спорным.
  При рассмотрении многочисленных противоречий и значительных расхождений между различными трактовками устойчивого развития многие ставят под сомнение саму возможность согласованной политики, учитывающей основные экологические, социальные и экономические интересы. Проект устойчивого развития ведет не к большему согласию, но к дальнейшим разногласиям как между сторонниками и противниками этой точки зрения, так и между различными интерпретациями концепции устойчивого развития. Если это так, то политика устойчивого развития должна быть готова и к противодействию, и к конфликтам, и к чисто символической активности, ориентированной всего лишь на имитацию работы по преобразованию общества в направлении устойчивого развития.
  Перевод Д.В.Ефременко
 
 А.А.Крушанов
  ГЛОБАЛЬНЫЙ ЭВОЛЮЦИОНИЗМ И ЭКОЛОГИЯ[74]
  Глобальный эволюционизм - это направление теоретических исследований, ориентированное на выявление сквозных закономерностей, которым в равной мере подчиняется становление и эволюционное развитие объектов всех известных ныне структурных уровней бытия. Формирование термина "глобальный эволюционизм" (говорят также об "универсальном эволюционизме", об "изучении самоорганизующейся Вселенной") выразило открытие некоторых реалий, которые не были известны прежней науке и прежним эволюционным исследованиям.
  Потребность в конституировании глобально-эволюционных разработок стала осознаваться к 80-м годам XX в. Формирование синтетической теории эволюции в биологии, существенный рост знания о закономерностях социального развития высветили со временем явно недостаточную развитость представлений об общих закономерностях эволюционных процессов, которыми прежде занималась исключительно философия. Стало похоже, что об общности в процессах развития объектов различной физической природы можно и следует говорить намного более детализированно, чем это обычно позволяет традиционная, чисто философская модель эволюционных изменений.
  Появление кибернетики, развертывание системных исследований, формирование других наддисциплинарных разработок отчетливо указали, что однородность и сходство разноприродных сфер бытия (неорганического мира, органического мира и мира социальных систем) значительно выше, чем это виделось прежде. В свою очередь, развитие неравновесной термодинамики позволило снять барьер между прежними эволюционными антиподами - живой и неживой природой, и включить их в единые концептуальные рамки, успешно задаваемые сегодня синергетикой. Все это убеждало в том, что у исследователей появляется возможность справиться с "кошмаром уникальности", когда приходится иметь дело с такими чрезвычайно важными, уникальными и сложными объектами, как ноосфера или биосфера.
  Нормальной науке требуется повторяемость событий и объектов, - тогда можно искать закономерное, выявлять наиболее существенное и основывать свои практические действия именно на таком устойчивом, надежном, определяющем фундаменте. В этом смысле проблема традиционного подхода к изучению биосферы и ноосферы состоит в том, что они рассматриваются лишь и прежде всего как уникальные образования. Между тем рождение кибернетики, системологии и синергетики говорит о том, что из внешне очень разноприродных объектов можно составлять очень однородные группы, позволяющие моделировать объекты одной природы объектами совсем иной природы. Очевидно, что такой познавательной возможностью никак не следует пренебрегать (в том числе при осмыслении эволюционной или экологической проблематики), на что и ориентирует работа в области глобального эволюционизма.
  Обострение экологической ситуации в последние десятилетия также напоминает истину, что человек и общество не могут рассматриваться совершенно автономно от Природы, и поэтому адекватен лишь подход, органично вписывающий человека в фундаментальные структуры и процессы Вселенной, т.е. изначально предполагающий их совместное рассмотрение. Так постепенно в науке вызрело стремление к совершенствованию, существенному расширению общеэволюционных представлений, к их развитию на основе активного учета многочисленных современных сопутствующих наработок, что и обусловило появление новой специфической панорамной теоретической деятельности, которую и обозначают как работу в области глобального эволюционизма.
  Развитие новой эволюционной парадигмы осуществляется в рамках двух основных постепенно сближающихся подходов. Один из них, синергетический, опирается на признанные модели самоорганизации, разработанные прежде всего в науках о неживой природе, и экстраполирует их на другие области научного познания. Второй подход, собственно эволюционный, берет за основу систему биологических представлений, учитывая высокий уровень их проработанности и тот факт, что биология, с одной стороны, естественно близка к социальному знанию, а с другой стороны, к знанию о неживой природе, что облегчает трансляцию именно общебиологических идей.
  Перспективы развития исследований в области глобального эволюционизма можно видеть в последовательной конкретизации ряда следующих идей:
  1. Историческое существование Вселенной - это не однонаправленное движение в сторону усложнения или к "тепловой смерти", а взаимопереплетение эволюций двух противоположных типов. Интегральную историческую изменяемость Вселенной точнее выделять как "космогенез". Глобальный эволюционизм ориентирован на теоретическое воспроизведение прежде всего той составляющей космогенеза, которая выступает как процесс устойчивого и последовательного порождения все большего разнообразия Природы. Последняя характеризует "историческую эволюционную ветвь" космогенеза (в отличие от дополняющей ее "термодинамической ветви").
  2. Исходными объектами глобально-эволюционного анализа являются специфические природные системы с эволюционной самодетерминацией - суверенные "эволюционы". К примерам такого рода систем относятся гидролитоатмосфера, биосфера, ноосфера. Именно подобного рода объекты, похоже, являются основными и весьма сходными природными образованиями, реализующими импульсы к прогрессу. Глобальная эволюция в таком случае выступает в виде последовательного порождения все новых эволюционов (... гидролитоатмосфера ... биосфера ... ноосфера ...), единство структуры и динамики которых еще надлежит изучить.
  3. Историческое движение эволюционов предстает как процесс "коэволюции", т.е. как процесс, происходящий в пределах некоторых более масштабных систем, задающих иерархию "ниш развития". Развитие эволюционов существенно предопределено ограничениями и особенностями освоенной среды - соответствующей экологической ниши. Как об этом сегодня в полной мере свидетельствуют экологические проблемы планетарного масштаба, успешная прогрессивная эволюция не может быть "эгоистичной" и напоминать действия "ковбоя", она обязана согласовывать свой ход с возможностями своей ниши, с окружающими природными образованиями.
  4. Материальные объекты обладают набором внутренне предпочтительных состояний, что в определенной мере "канализирует" возможные эволюционные процессы. Однако смена состояний вовлеченных в эволюцию систем может происходить скачкообразным образом, причем очень непредсказуемо, что требует осознания серьезности фактора случайности в реальном осуществлении процесса глобальной эволюции.
  Важная методологическая проблема, связанная с утверждением в науке глобально-эволюционной парадигмы и с обеспечением ее высокой продуктивности, заключается в поиске ориентиров, облегчающих корректное и плодотворное сопоставление разноприродных объектов. Ведь в самом деле, разве естественно говорить о сопоставлении, скажем, объектов неорганической природы, с одной стороны, и социальных систем - с другой, если обычно они представляются нам такими несоразмерными по своим свойствам и особенностям? Это действительно реальный вопрос, на который может быть сформулирован следующий ответ: увидеть общность в эволюционных процессах, происходящих в разноприродных сферах бытия, мешает то обстоятельство, что наши представления о неорганическом мире слишком упрощены, примитивизированы, а сложившиеся представления о социальном мире пока переусложняют природу социальных явлений.
  В самом деле, обратим внимание на то, что теоретическая реконструкция, называемая современной картиной мира, основывается на использовании определенного парадигмального основания, которое после работ К.Вольфа обозначается как "эпигенетическая" модель развития. Эта модель возникла в противовес распространенному преформистскому пониманию процессов онтогенеза и в отличие от него подчеркивала появление нового в развитии, рождение все более сложных образований из первичной аморфной субстанции. Именно данный парадигмальный образ был реализован при интеграции научного знания в единые рамки, что в конечном счете и расценивается нами как привычная научная картина мира. Между тем сегодня все более понятно, что это парадигмальное основание совсем не бесспорно. Открытие ДНК говорит о том, что первичная "простая" субстанция оказывается очень сложным образованием, причем есть весьма последовательное соответствие между ее структурами и структурами, являемыми нам в ходе онтогенеза. Таким образом, размышляя о надежности современной научной картины мира уже нельзя не думать о том, что ее парадигмальный базис стал весьма уязвимым. Сегодня, создавая модель глобальной эволюции, полезно поразмышлять над тем, что, возможно, реконструируемые нами процессы восхождения от простого к сложному носят локальный характер, т.е. происходят в пределах отдельных структурных уровней бытия. Что же касается основной структуры глобально-эволюционного процесса, то, видимо, она в целом является инвариантной, однородной, повторяющейся, о чем, собственно, свидетельствует появление кибернетики, синергетики, общей теории систем и других дисциплин аналогичного класса.
  В этой связи очень симптоматичным выглядит недавнее открытие фрактальных структур, которые теперь вполне могут претендовать на роль парадигмального основания для обновленной научной картины мира. Как известно, это открытие позволяет увидеть, что самые разнообразные структуры, воспринимаемые нами на макроуровне как сложные, представляют собой результат суммирования одних и тех же по типу образований, которые отличаются друг от друга только масштабом. То есть появление фрактальных моделей прямо свидетельствует, что эволюция работает путем регулярного воспроизведения структур, набор которых уже создавался ею в ходе формирования исторически более ранних сфер бытия.
  Между прочим, о переупрощенности нашего взгляда на неорганический мир в последнее время все чаще говорят экологи. Как выясняется, наша окружающая среда "живет" по своим вполне определенным и сложным правилам, которые еще предстоит изучить в полной мере и с которыми нельзя не считаться. Если еще недавно совершенно господствовало убеждение, что природа - это лишь примитивный пассивный объект, являющийся просто средством достижения человеком своих целей, то в последние годы отмечается довольно радикальный поворот в умонастроении многих исследователей экологических проблем человечества. Постепенно приобретает значимость подход, в рамках которого, например, высказывается предложение, чтобы мы наделили правами самые разные природные объекты (например, леса, океаны, реки и т.п.) и даже всю окружающую среду в целом. При этом напоминается, что человечество уже неоднократно проходило этапы расширения круга объектов, наделяемых правами, которых в свое время были лишены, например, рабы, национальные меньшинства, женщины, дети.
  Таким образом, похоже, что нам предстоит и необходимо весьма существенно изменить наш взгляд на мир естественных неорганических объектов, который мы пока довольно близоруко рассматриваем как "просто мир неживого". А ведь еще в прошлом столетии даже в человеке видели лишь тепловую машину. Или, например, при описании поведения галактик, в том числе нашей галактики, сегодня вполне удовлетворяются только астрофизическими средствами и моделями. Но в то же время для нас вполне очевидно, что это неполное описание, т.к. по крайней мере наша галактика не чисто физична, и в ней присутствуют и жизнь, и сознание. Откуда же может быть уверенность, что аналогичная ситуация не может существовать и при изучении других "чисто физических" объектов?
  Попытки сопоставления природных и социальных объектов изначально сталкиваются с неопределенностью и еще одного рода, а, собственно, как корректно производить отбор социальных единиц? Дело в том, что наше видение эволюционных процессов в жизни общества существенно социологично, т.е. главным образом ориентировано на изучение в первую очередь динамики тех или иных объединений, групп, масс людей. А между тем жизнедеятельность людей и общества в целом происходит отнюдь не в обстановке библейского рая с нагими Адамом и Евой, как это предстает в рамках социологического подхода. Реально живет и действует человек, нагруженный, дополненный массой вспомогательных средств, расширяющих его возможности в этом мире и "вписывающих" его в этот мир. Этому служат одежда, компьютеры, здания, станки, автомобили, книги, домашние цветы ... Соответственно в рамках социальной философии появляется необходимость в специальном четком выделении особого отдела, посвященного изучению прежде всего объектов описанного типа, которые можно выделить специальным образом как "ноосистемы". Ноосистема - это не просто отдельный человек или группа взаимосвязанных людей - субъектов, но целостный многокомпонентный объект, "оживляемый" и "одухотворяемый" деятельностью человека. Причем эти компоненты настолько крепко связаны, что требуют от каждого человека заботы о всей целостности как о самом себе: хозяин квартиры заботится о своем жилище; автолюбитель оберегает свою машину; нормальный собственник рассматривает свою собственность как продолжение самое себя.
  Анализ показывает, что в этой связи начинать необходимо именно с наведения элементарного порядка в функционирующей терминологии, в которую можно и следует внести более жесткую определенность. Пока, когда говорят о ноосистемах, их обозначают довольно непоследовательно и случайным образом, так что кто-то из исследователей говорит просто об "обществе", кто-то о "социальной системе", "социо-природной системе", "цивилизации", "культуре", "ноосфере" и т.п. Если обратиться к словарям и специальной литературе, то выяснится, что каждый из упомянутых терминов используется в свою очередь в очень разных смыслах. Сегодня это уже нетерпимо, так что возникает необходимость формирования некоторой обновленной, подходящей и достаточно отчетливой опорной терминологии.
  Например, прежде всего стоило бы специально договориться о явном и четком самоопределении особой подсистемы социальной философии, которую можно было бы назвать "философией ноосистем". В данном случае приходится исходить из того, что пока даже в новом поколении учебников и учебных пособий по социальной философии соответствующие наработки если и представлены, то как рассредоточенные по самым разным разделам изданий, т.е. не выделенные явным образом. Поэтому введение термина "философия ноосистем" и концентрация всего подходящего знания в форме единого массива, думается, способствовали бы нормальному закреплению в науке того уже вполне рельефного факта, что содержание "социального" весьма неоднородно.
  К компетенции философии ноосистем естественно было бы отнести философский анализ "ноосистем" и даже шире - "ноосистемной формы движения материи". При этом под ноосистемами можно понимать системы с сознанием, рассматриваемые в целостной форме, в которой они реально существуют в Природе.
  Как это ни странно, но человек не замечает, что реально он существует именно как ноосистемное образование, и только в таком оформлении включен в космическую ткань бытия. То есть важно видеть, что наряду с другими привычными для нас природными типами объектов существует и такая разновидность естественных порождений Вселенной, как ноосистемы. Удивительно, но привычная земная жизнь исхитряется маскировать это принципиальное обстоятельство. Однако оно становится сразу ощутимым и значимым при попытке обживания какой-то нетрадиционной для человека среды. В качестве примеров можно напомнить такие специальные "доращивания" человека для его устойчивого, "нормального" включения в окружающий мир, как скафандр для пребывания в открытом космосе или подводная лодка как средство освоения морских глубин.
  Полезно иметь в виду, что ведущиеся сегодня разработки проектов типа подводного города - "акваполиса" или космического поселения - "космополиса" просто позволяют сделать зримым, визуализировать то, что обычно завуалировано и не столь заметно в обычной планетарной жизни, выстроенной тем не менее по совершенно аналогичной схеме. Скажем, и там, и там имеются свои вполне определенные и ограниченные ресурсы, с объемом которых мы не можем не считаться. Существуют определенные оболочки, отграничивающие систему от среды. Явным образом они просматриваются, скажем, как корпус космического корабля или батискафа. Однако они существуют и в привычных для человека условиях, например в виде магнитосферы Земли, предохраняющей все живое от жесткой солнечной радиации, или в виде атмосферы, также выполняющей в том числе и защитную функцию.
  Все это не излишества. Это лишь четкая констатация того, что для эффективной работы на наддисциплинарном уровне сегодня уже важна не просто весьма недифференцированно представляемая "социальная форма движения материи" (что было естественно и неизбежно еще в недавнем прошлом), но такая реалия природной жизни и космической эволюции, как мир именно ноосистем. Тогда, например, приобретает большую онтологическую значимость, например, такой интересный факт, что межрайонные экономические связи почему-то очень неплохо моделируются с помощью их уподобления гравитационному взаимодействию. В этой же связи можно вспомнить об изучении в 30-х годах нашего столетия сети поселений, сложившейся в плотно заселенной южной части Германии. Немецкий географ В.Кристаллер пришел к выводу, что создание поселений характеризуется очень четким "рисунком". Во-первых, территория оказывается заполненной поселениями одного ранга (т.е. примерно одинакового размера) вполне равномерно. Говоря точнее, вся территория фактически разбивается на равные шестигранные ячейки, в центре каждой из которых и находится поселение соответствующего ранга. Во-вторых, в рамках этой основной структуры очень систематическим образом располагаются поселения более низкого ранга. Иначе говоря, стихийная целеустремленная деятельность человека со временем делает вполне явным то обстоятельство, что через нее в конечном счете реализуется действие весьма жестких закономерностей, причем проявляющихся тем более жестко, чем более развитым, зрелым оказывается состояние ноосистемного мира.
  Итак, как представляется, вполне актуальной и особой задачей современных исследований становится конституирование специального автономного подхода к изучению социальных явлений, который был выделен выше как ноосистемный. Это необходимо для того, чтобы создать нормальную единую и согласованную основу для изучения разноприродных объектов с целью выявления универсальных параллелизмов - свойств и закономерностей. Кроме того, хотим мы или не хотим, но наша жизнь действительно все более подстраивается под уклад жизни экипажа гигантского космического корабля. Это означает, что, с одной стороны, нельзя не считаться с его реальными ресурсными ограничениями, а с другой стороны, необходимо делать все, чтобы на основе имеющихся ресурсов получить доступ к новым, еще не используемым ресурсным возможностям. О значимости такого взгляда в последнее время все активнее напоминают глобальные экологические проблемы. Но тогда, видимо, к этим реалиям лучше развернуться нормальным образом и попробовать их осмыслить с помощью адекватного и удобного понятийно-терминологического инструментария, а также с помощью тех возможных эвристик, которые могут быть получены при изучении экологических закономерностей, которыми характеризовалось становление и развитие объектов иной природы, но которые в рамках глобального эволюционизма могут рассматриваться как нормальные аналоги эволюционирующих ноосистем.
 
 О.Д.Симоненко
  ТЕХНИКА КАК ОКРУЖАЮЩАЯ СРЕДА: ПРОБЛЕМЫ СОСУЩЕСТВОВАНИЯ ИСКУССТВЕННОГО И ЕСТЕСТВЕННОГО
  Экологически разрушительный характер современного природопользования обусловлен типом доминирующей в настоящее время цивилизационной модели, основу которой составляют либеральная рыночная экономика и идеалы потребительского общества. Однако непосредственно отрицательное "материализованное" воздействие на биосферу оказывают созданные человечеством производства, технические устройства. Поэтому острие экологических движений направлено в основном на них, а в общественном сознании и некоторых философских работах техника демонизируется.
  На научном уровне проблемы взаимоотношения человека и окружающей среды, природы и общества обсуждаются в связи с фиксируемой биологами и экологами прогрессирующей антропогенной деградацией биосферы, а также в контексте пессимистических оценок темпов расходования невозобновляемых природных ресурсов при неконтролируемом наращивании производства и росте населения. Эти проблемы имеют глобальный характер и требуют научного осмысления и реальных действий по предотвращению биосферной и цивилизационной катастроф.
  В настоящее время оптимистический сценарий дальнейшего существования человечества видится на пути перехода к планетарной стратегии устойчивого развития. Такая стратегия предполагает сохранение регулятивных способностей биоты за счет ограничения антропогенных воздействий для соблюдения допустимого уровня хозяйственной емкости биосферы[75]. Этот уровень, очевидно, подлежит определению в рамках экологических и биологических наук. В сущности, речь идет об экологическом императиве, о принципиальных ограничениях, точнее, условиях, при которых возможно сосуществование техногенной цивилизации и живой саморегулирующейся природы[76].
  Если принять, что экологический императив может быть детализирован до уровня конкретных количественных показателей допустимых техногенных воздействий (величины и состава выбросов, интенсивности излучений, т.е. с учетом их одновременного воздействия на биоту), то эти данные могут выступать в роли параметров в заданиях на проектирование и размещение тех или иных технологий и оборудования. Собственно говоря, это направление экологизации техносферы очевидно и практикуется в тех регионах, где позволяет состояние экономики. Насколько оно существенно для решения или хотя бы снятия остроты глобальных экологических проблем? Имеются ли принципиальные ограничения по видам реализуемых в биосфере техногенных процессов[77]?
  В свете вышесказанного имеет смысл редуцировать проблему взаимоотношения человека и окружающей среды, общества и природы к проблеме соотнесенности техносферы и биосферы и глубже - естественного и искусственного. Тогда обсуждение возможности коэволюции природы и общества и реализации устойчивого развития сможет опираться на анализ уже сложившихся форм сосуществования естественного и искусственного. Эти формы обусловлены историческим развитием практически-преобразовательной и познавательной деятельности человечества, техники и науки как проявлений творческого гения человека в земных условиях.
  Человеческая цивилизация существует в пограничном пространстве между естественным и искусственным. Подобно тому, как от прикосновения легендарного фригийского царя Мидаса все обращалось в золото, так практическая, рукотворная деятельность человека превращает естественное в искусственное. Если происхождение искусственного - изготовление, создание, реализация замысла человека, то причины естественного, его происхождение либо в нем самом, либо в сверхъестественном - в высшем, в Боге. И поэтому законы природы, когда речь идет о наличии таковых, есть описание того, как нечто устроено не нами.
  Осмысление соотношения сверхъестественного, естественного и искусственного происходило и происходит в глубине культуры по мере того, как в жизнедеятельности общества исторически возникают новые реалии, формируются и утверждаются творческие и познавательные способности человека.
  Природа включается в человеческую практику через предметно-практическую деятельность. В вещественно-предметной, материальной практике человек (субъект деятельности) комбинирует вещественные природные образования, ставит их в различные отношения друг к другу, соединяет их, воздействует на одни посредством других, создавая тем самым связанные контекстом деятельности устойчивые предметные организованности - предметные структуры. Взаимодействия предметов в таких структурах, результаты этих взаимодействий носят объективный характер и определяются свойствами вещественных образований, вовлеченных во взаимодействия. То есть природа оказывается включенной в человеческую практику через действия предметов друг на друга: "Предметная сторона практики всегда имеет диалектически двойственный характер... будучи результатом активности субъекта, она вместе с тем является естественным взаимодействием объектов, которое протекает в соответствии с законами материального мира... устойчивые состояния и структуры, характеризующие превращения объектов в практике, являются в то же время и структурными характеристиками взаимодействия объектов природы "самой по себе"[78]. Такое представление дает возможность задать видение техники как техносферы, развивающейся из предметных структур практики.
  Все элементы техники в техносфере соединены связями того или иного происхождения и назначения. Образование этих связей происходит в ходе смены поколений техники и умножения технологий в историческом процессе коэволюции человека и природы. Техносфера - синтез естественного и искусственного, созданный человеческой деятельностью и поддерживаемый ею для удовлетворения потребностей общества.
  Человечество реализует технологический способ существования в природе путем использования ее потенций для целенаправленных преобразований, изменений в ней же. Его практически-преобразовательная деятельность изменяет, структурирует природное вещество, по-особому организует, переиначивает течение природных процессов за счет создания специальных предметных форм, образований, составляющих вещественную сферу техники.
  Создается новая среда, в которой так или иначе в необходимой для человека мере должна присутствовать "естественная среда", уже зависимая и относительная, в другом статусе. Техническая деятельность порождает "вторую природу", квазиприроду, как бы природу, устойчивую лишь в рамках общественной практики, под надзором и при участии в ее процессах человека. Вольно и невольно, самопроизвольно формируется симбиоз техники и человечества в природе как объективная реальность. Человечество не порывает с природой, не вырывается из нее, но ее реорганизует, испытывая пластичность естественных природных систем и своей собственной биологической основы.
  Человек не только действует, работает, но и живет в техносфере. Замещение естественного окружения рукотворным, искусственным, преобразованным создает новые чувственно-предметные реалии бытия. Возникает не только преображенный, другой, квазиприродный материальный мир, но и действительность сознания, мир ноуменов, культуры, образа жизни - технос. Это неотъемлемое сопровождение мира практической деятельности человечества.
  Человек технически создает "вторую природу" в качестве своей непосредственной среды обитания. Что же привносит в природу человеческая предметно-практическая деятельность? Как изменяются природные процессы?
  Историки техники исследуют развивающийся мир техники в системе "человек (общество) - техносфера". Под этим углом зрения техносфера как искусственная материальная организованность встраивается в биосферу. Процессом, предваряющим сознательное внесение изменений в окружающую человека искусственную среду, является проектирование[79].
  В контексте истории техники техносфера есть область существования и функционирования технических систем, производственных процессов, в которых соединяется живой и овеществленный труд. Обезлюдевшая техносфера предстанет в виде некоего остова, в котором процессы постепенно затухнут. Этот остов - бездействующая, неработающая техносфера, явит собой глобальную техноструктуру, застывший след человеческой деятельности. Техносфера, как привнесенное в биосферу искусственное материальное образование, лишена саморазвития и способна сама по себе лишь деградировать, распадаться по естественным законам.
  Искусственные системы являются каналами взаимодействия природы и общества, причем инструментальный, орудийный аспект систем отражает активный, преобразовательный момент, инфраструктура - средовой, статический момент, а производство - способ поддерживать и развивать то и другое, т.е. техносферу в целом[80]. Процессы в техносфере носят автокаталитический характер: совершая небольшое воздействие на систему, мы можем породить цепную реакцию следствий, эффект которых будет совершенно несоизмерим с первоначальным воздействием. Кроме того, общий результат в техносфере не сводится к сумме отдельных эффектов (явление синергизма).
  Другими словами, мир техники, встраиваемый в биосферу, целенаправленно создававшийся человечеством в непосредственной практически преобразовательной деятельности, стал проявлять себя как феномен, подчиняющийся объективным, т.е. не зависящим от воли людей законам. Люди, ставящие определенные практические цели и достигающие их за счет создания искусственного мира техники, не могут предвидеть всех последствий: деятельность шире знания, а жизнь (природа) - деятельности.
 
 А.Ю.Сидоров
  ЭКОЛОГИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ И СОВРЕМЕННОЕ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСТВО[81]
  Обсуждение экологической проблематики зачастую сводится к анализу ценностей человеческой культуры. Естественно, что это важнейшая сторона проблемы. Но если провести опрос общественного мнения в любом крупном городе мира, то подавляющее число его участников заявит о своем понимании важности решения проблем охраны окружающей среды. То есть массовое понимание существует. Однако по оценкам специалистов экологическая ситуация не только не улучшается, но, напротив, становится все хуже.
  При этом на разных уровнях принимаются различные меры, но ситуация не меняется качественным образом. По мнению автора, дело в том, что существующие экономические структуры, в рамках которых происходит производство, являются плодом достаточно длительного культурного развития и сами стали мощным культурным фактором. И этот фактор своим автоматизмом фактически и определяет реальный ход событий. Причем зачастую независимо от каких-либо субъективных стремлений.
  Современная корпорация как социальный феномен имеет различные культурные источники. Один из важнейших - протестантская трудовая этика. Как писал М.Вебер: "...выполнение мирских обязанностей служит при любых обстоятельствах единственным средством быть угодным Богу, что это - и только это - диктуется божественной волей и что поэтому все дозволенные профессии равны перед Богом"[82]. Таким образом профессиональный долг превращается в высшее призвание для человека.
  Другим источником является рационализм, главным принципом которого в применении к экономике становится создание структур управления, в которых действие каждого работника подчинено общей цели и в то же время каждая операция подсчитана и распределена между работниками научным образом.
  Философскую сущность этих идей также выразил М.Вебер в своей концепции "рациональной бюрократии". По его мнению, "рационализация социального действия есть тенденция исторического процесса"[83]. В докапиталистическом обществе господствует стиль управления, зависящий от качеств личности. И успех управления зависит от наличия харизматической личности. Харизматическое управление всегда иррационально, основано на инстинкте и случае.
  Рациональная же бюрократия в идеале функционирует на основе полной формализации по четким, жестким правилам. Пригодность бюрократа к функционированию в этой рациональной схеме определяется также с помощью определенного набора однозначных критериев, главным из которых является квалификация. Бюрократическая система иерархична - каждый вышестоящий чиновник (менеджер) распоряжается всеми нижестоящими, но и сам подчиняется руководителям более высокого ранга. Бюрократическая схема универсальна, равнопригодна в любом управлении - от государственного до производственного.
  По Веберу, рационализм - неизбежная и существенная черта западной цивилизации. Это происходит потому, что капитализм основан на личном интересе, а личный интерес предполагает рациональное поведение. Таким образом, рациональный бюрократизм - идеальная структура управления для капитализма.
  В теории менеджмента данный подход воплотился во множестве концепций, начиная с идей Ф.Тейлора. В принципе эти концепции основаны на отношениях "команда-подчинение" и в то же время на экономической заинтересованности участников этого процесса.
  Отсюда следует, что третьим источником для социального феномена корпорации является принцип рыночного регулирования ее деятельности. Как писал А.Смит: "Дай мне то, что мне нужно, и ты получишь то, что необходимо тебе"[84].
  Из этих культурных оснований вытекает и вполне определенное понимание социальной ответственности корпорации. Она должна выпускать товары, востребованные рынком. Естественно, что компания соблюдает законы, санитарные и экологические правила и т.д., установленные правительством, но не берет на себя никаких дополнительных обязательств. Как однажды воскликнул знаменитый предприниматель начала нашего столетия У.Вандербильт: "К черту народ! Я работаю на акционеров".
  Но принципиально важным для данной темы является то, что все эти культурные аспекты, ценностные ориентации существуют не сами по себе, а воплотились в соответствующих социальных структурах: корпоративном устройстве экономики, принятых принципах менеджмента, схемах разделения труда и т.д. С другой стороны, сложились и определенные структуры, через которые бизнес взаимодействует с обществом и государством.
  Данные социальные структуры работают уже автоматически, часто безотносительно к ценностным ориентациям людей, участвующих в экономическом процессе. Приведу пример с известной корпорацией "Интел" - мировым лидером в производстве компьютерных процессоров. Производство это наукоемкое и поэтому "Интел" вкладывает огромные средства в научные разработки в данной области.
  Но крайне стремительным является и прогресс в этой области: промежуток между появлением новых поколений процессоров - менее года. Однако и предыдущие типы процессоров вполне пригодны для решения многих задач. И получается, что "Интел" вынуждена выводить с рынка, снимать с продажи более ранние устройства, демонтировать старое оборудование потому, что необходимо оправдать огромные средства, вложенные в свои разработки. В то же время, по мнению многих специалистов, возможности ныне действующих компьютеров в среднем используются не более, чем на 15-20%.
  Таким образом получается замкнутый круг - чтобы выжить на рынке, необходимо тратить огромные средства на исследования, а в свою очередь эти средства заставляют отказываться от вполне надежных и работоспособных устройств. Значительная часть как трудовых усилий, так и материальных ресурсов расходуется зря, создавая дополнительную нагрузку на окружающую среду.
  Совершенно ясно, что здесь мы не можем говорить о каком-то недопонимании или злом умысле. Фактически процесс идет автоматически и нельзя выделить момента принятия вредного или расточительного для общества решения. Социальные и экономические структуры как бы сами решают за человека.
  Другая сторона проблемы состоит в том, что мы живем в неустойчивом и непредсказуемом мире. И о последствиях тех или иных технологических решений часто не могут сказать даже специалисты. Относительно просто принять решение, когда вредные последствия технологий очевидны. Предположим, в случае предприятия, выбрасывающего в окружающую среду слишком много тяжелых металлов. В развитых обществах уже существуют структуры, которые могут воздействовать на ситуацию и заставить снизить выбросы.
  Но даже и в этом случае решение из-за экономических аспектов может быть задержано. Пример - меры по снижению вреда от автомобильных выхлопов, которые асто принимаются через значительный промежуток времени после обнаружения вредных эффектов.
  Но есть и другие ситуации, когда специалисты подозревают какие-то вредные эффекты, но не уверены в них. Скажем, некоторые ученые считают, что существует значительный вредный эффект от использования радиотелефонов, а другие это отрицают.
  Казалось бы, по здравому смыслу надо остановиться и продолжать производство только в случае уверенности в полной безвредности технологии. Но социально-экономические структуры современного общества устроены так, что, как правило, технологии продолжают стремительно развиваться. Полученный вред подсчитывается уже задним числом и фактически приходится только избавляться от наиболее вредных последствий.
  Так было и есть в ядерной отрасли. Эта же область технологии, наряду с ракетно-космической, - яркий пример воздействия политических, военных, престижных факторов на развитие техносферы. В этом случае уже не предпринимательские, а государственно-политические структуры автоматически выносят вперед какую-либо технологию.
  Существующие фирмы и корпорации устроены таким образом, что они прекрасно реализуют поставленные перед собой цели. Однако в современном обществе фактически нет организаций и социальных структур, которые могли бы совместить цели корпорации с экологическими требованиями. Конечно, сегодня существуют многочисленные учреждения и общественные органы, которые пытаются воздействовать на бизнес.
  Но это воздействие приходит в прямое противоречие с теми целями, которые стоят перед предпринимательскими структурами. Главная из которых - это прибыль. Причем, как уже подчеркивалось, эти цели не зависят от желания или нежелания конкретного человека. Если он занялся бизнесом, то он просто вынужден стремиться к этой цели. Более того, достигнуть ее он может только по существующим схемам и методам управления, соблюдая определенные "правила игры".
  В современном бизнесе постепенно возникает понимание остроты и важности экологических проблем. Одновременно формируется и понимание необходимости возникновения новой ответственности бизнеса, его новой социальной роли. Созданы международные организации бизнесменов, ставящих своей целью активное отношение к охране окружающей среды.
  Однако по мнению автора, все это не изменяет радикальным образом существующего положения. Дело в том, что нет решения основного противоречия между реальными целями и методами предпринимательства и экологическими требованиями. Принимаемые меры остаются внешними по отношению к бизнесу, не стали его фундаментальной, системообразующей частью. Но без решения этой основной проблемы - включения экологических аспектов во внутренние цели предпринимательства, главные проблемы человечества не могут быть решены.
 
 С.М.Сухорукова
  ПОЧЕМУ МЫ СОЗДАЕМ ЭКОЛОГИЧЕСКИ ОПАСНУЮ ТЕХНИКУ?
  Уже давно ясно, что эйфория экологически опасного потребительства ведет к катастрофе, но все социальные ожидания продолжают быть связаны с научно-техническим "прогрессом" ("НТП"), который по-прежнему верен этой эйфории. В современном обществе функция науки системно детерминирована таким образом, что она обслуживает рост материального потребления, способствуя при этом дальнейшему истощению недр, загрязнению воды, если надо, то и истреблению целых народов в борьбе за скудеющие ресурсы Земли. Эти "достижения" ученых никем не порицаются как безнравственные. Сами ученые (за редким исключением) не испытывают угрызений совести, наращивая технический потенциал природоразрушения, ибо "социальная полезность" науки определяется, по сути, способностью замещать природную среду средой техногенной. Несмотря на все разговоры об экологической катастрофе, природоразрушительную функцию науки продолжает поддерживать вся система социальных институтов в технократическом обществе. Почему? Очевидно, население не осознает угрозы своему существованию со стороны технократов, полагая их деятельность благонамеренной, поскольку само находится в плену агрессивно-потребительских иллюзий. Очевидно, существующий характер экономических интересов ученых, инженеров соответствует интересам тех, кто их финансирует. И главное, политика тех, кто распоряжается общественными финансами, совершенно не предусматривает изменения сложившегося положения. Дело в том, что возглавляет иерархию потребительских интересов социальная элита: финансово-промышленная олигархия. А она фундаментально связана с характером производства нашей цивилизации и не заинтересована в предотвращении последствий, которые ее ожидают в связи с деградацией природной среды. Речь идет об экономической заинтересованности. Именно эта заинтересованность отсутствует, поскольку система сложившихся экономических интересов построена на парадигме индустриальной цивилизации, которая ориентирует на ложное представление об эффективности хозяйствования, несогласованного с законами природы. Поэтому система экономических интересов не связывает рентабельность с сохранением жизнепригодной среды. (На самом деле прибыльность многих экологически опасных отраслей промышленности давно представляет минусовые величины и там экономические интересы не имеют реальной основы для своей реализации.)
  В системе экономических интересов промышленной цивилизации определяющую роль играют отношения собственности на искусственно созданные средства производства. Техногенные, а не естественные закономерности определяют характер производства, его специализацию и кооперирование, концентрацию, размещение, технологическое оснащение и темпы роста. Объект собственности явился определяющим для содержания экономических интересов и взаимозависимостей субъектов хозяйствования в индустриальном обществе. Безусловно, система интересов общества не ограничивается собственниками средств производства. Кроме них есть еще и непосредственные производители - обладатели способности к труду и непосредственно создающие материальные блага. Но их интересы оказываются функционально зависимыми от работодателя.
  Если доминирует частная собственность на искусственно созданные средства производства, то через систему экономических интересов складываются только такие технико-технологические решения, которые работают на воспроизводство техногенной среды, а не среды естественной. Но для экологически устойчивого хозяйствования необходимо, чтобы связи между субъектами хозяйствования определялись экологически согласованной экономической ответственностью за воспроизводство природной среды, соответствующей генетической заданности человека. Тогда в системе эколого-экономических интересов сложилась бы естественная иерархическая соподчиненность: от локально-регионального до биосферного уровня, и эти связи начали бы работать на воспроизводство социоприродного единства.
  Понятно, что такая система эколого-экономических интересов может сложиться только при наличии единого на планете эколого-экономического пространства. Но политические, идеологические, конфессионально-религиозные распри не позволяют сформироваться этому пространству.
  Люди уже задыхаются от смога, гибнут от отравленной воды, но экологические потребности не учитываются содержанием экономических интересов субъектов хозяйствования. Несовместимость экологических и экономических потребностей является системным признаком современной машинной цивилизации. Отсюда с неизбежностью вытекает разнонаправленность экологических и экономических интересов, которая в настоящее время приняла уже характер антагонизма. Этот антагонизм и подвел социум к экологической катастрофе. Характер экономических интересов индустриальной цивилизации, определяя экономическую мотивацию в деятельности всех слоев общества, порождает экологическую агрессию как социально-этический феномен. Этика индустриальной цивилизации строится на преклонении перед возможностями техники как таковой. О беспощадности технократов, уничтожающих природу и не считающихся со здоровьем человека, давно говорят гуманисты. Они отнюдь не оспаривают значимости науки и техники, но лишь с целями, ориентированными на сохранение жизни на планете. И их этика строится на принципе "благоговения перед жизнью". Альберт Швейцер писал: "Все, что способствует сохранению жизни - добро. Все, что способствует ее разрушению - зло". Эти слова немецкого философа, медика, подвижника гуманных целей ясны, доходчивы и произнесены полвека назад. Но кто их принял из тех мировых политиков, что определяют направление научно-технических исследований и их финансирование? Их не услышало общество, как не слышит оно всех, кто обвиняет людей в экологически опасном потребительстве. Подобные высказывания представляются уделом "чудаков-утопистов", хотя их прогнозы и сбываются. Глубинная причина слепоты и глухоты агрессивно-потребительского технократизма лежит в мировоззрении индустриальной цивилизации, сформировавшем человека-покорителя Земли, природные ресурсы которой, будто бы, должны служить лишь удовлетворению его ничем не ограниченных материальных потребностей. О духовных потребностях "научное" мировоззрение не заботится, считая их несуществующими. Поэтому индустриальное общество в соответствии с "научным" мировоззрением в содержании своих стимулов учитывает только материальные потребности людей. Оно потеряло представление о двойственной сущности человека : материальной и духовной. И мы привыкли полагать, что человек состоит только из "физического" тела и лишь его материальным потребностям подчинены эмоциональное и волевое начало личности. Колоссальный объем накопленных технических знаний при забвении верховенства духовно-нравственного ориентира в жизнедеятельности общества и привел его к трагическому противостоянию с окружающим Миром.
  В каждую эпоху существует свое миропонимание. В эпоху индустриальной цивилизации представление о Мире сводится до представлений о непосредственном окружении человека, преобразованном с помощью техники... И этика соответственно строится на понимании ценности этого мира. Мировоззрение индустриальной цивилизации создавалось на отрицании какой-либо преемственности с мировоззрением архаическим, мифорелигиозном, которое было основано на учениях о тонкой структуре человека и имело в виду иное его пространственное и временное сопряжение с внешним Миром, регулируя жизнедеятельность человека в своих этических постулатах. (Принцип американских индейцев: "жить надо так, чтобы не навредить седьмому поколению".) Согласно этим постулатам создание орудий труда не могло быть самоцелью, не учитывающей императив сбережения реки, леса, охотничьих угодий, от которых зависит жизнь племени. Поэтому обладание техникой не противопоставляло человека окружающему миру. Поэтому и не существовало антагонизма между этикой, экономикой и экологией.
  В двадцатом веке религия перестала играть определяющую роль в жизни общества. В большинстве стран религиозное исповедание не обязательно. Не преследуется, но и не вменяется как обязательное. Провозглашена в связи с этим "свобода совести". Сложившиеся церковные структуры подчас служат лишь групповым интересам, перестав нести знание о сути эволюционного предназначения человека в противостоянии Хаосу, разрушающему жизнь природы и общества. Более того: получилось так, что многие религиозные учения даже весьма поспособствовали отчуждению человека от природы. Что касается бывшего СССР, то в нем атеистическое мировоззрение имело статус государственного, со своей узаконенной атрибутикой: догмами, символами, праздниками. Атеизм в Союзе открыто и демонстративно осуждал религию. И преследовал. И гордился своим материалистическим представлением об истории человека. "Перестройка" провозгласила деидеологизацию российского общества, но это отнюдь не означает реальную отмену идеологии как таковой. Просто появилась иная, "рыночная" идеология с откровенной ориентацией на технократические ценности потребительского общества так называемых "развитых" государств, что только усугубляет наши экологические проблемы и не преодолевает экологической агрессии наших ученых, инженеров и всех тех, кто их финансирует.
 
 В.М.Еремин
  РАЗВИТИЕ НАУКИ И ОТКРЫТОСТЬ ОБЩЕСТВА КАК ФАКТОРЫ ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ СИСТЕМЫ ''ТЕХНИКА - ПРИРОДА''
  Технические новшества, внедряемые человеком в практику с древнейших времен, так или иначе, прямо или опосредствованно, наносили ущерб природе, иногда довольно значительный. Появление новых технологий в аграрной области, в охотничьем деле непосредственно приводили к исчезновению многих видов растительного и животного мира практически во все времена. Эпоха новых географических открытий, явившаяся результатом появления новых, революционных достижений во многих областях техники, также принесла немалый урон природе новых открываемых земель. При этом часто наносимый природе вред далеко не всегда являлся результатом умышленного действия человека, а был следствием его необразованности, непонимания возможных последствий его деятельности.
  Особо следует подчеркнуть тот факт, что обладание (или не обладание) ноу-хау в военной области приводило к гибели отдельных народов и целых цивилизаций, которые без сомнения являлись составной частью природы. Из этого, в частности, следует парадоксальный вывод о том, что на определенном этапе исторического развития прогресс в военной технике являлся залогом сохранения отдельных народов и цивилизаций, а следовательно, и природы, частью которой они являются.
  Из вышесказанного следует, что развитие техники (как, возможно, и всего остального) имело свои положительные и отрицательные черты. Тем не менее это ее развитие, тесно коррелирующее с развитием науки, представляется объективно необходимым для выживания если не всего человечества, то, по крайней мере, значительной его части, что и подтвердила история. Другими словами, развитие и внедрение новой техники до недавнего времени не только не угрожало существованию человечества в целом, но, наоборот, способствовало процветанию и обеспечивало безопасность определенной значительной части населения, иногда в ущерб остальной его части.
  Однако начиная с некоторого времени, стихийное развитие и внедрение новых технологий стало приводить к таким последствиям, которые заставили сначала небольшую часть образованного населения, а затем все более широкие круги общественности осознать ту серьезную опасность, которая сопровождает данный процесс. Таким образом, возник и начал развиваться острый конфликт между сторонниками дальнейшего технического прогресса и защитниками окружающей среды. Следует особо отметить, что обе стороны конфликта обладали и обладают убедительными аргументами в пользу своей позиции, поэтому поиски выхода из конфликта носят сложный противоречивый характер.
  Остановимся подробнее на двух факторах, в наибольшей степени, по мнению автора, способствующих разрешению указанной коллизии. Первым из них является развитие науки. Особенностью научного знания является возможность проведения на его базе с определенной точностью обоснованных прогнозов о путях развития объекта исследования при изменяющихся условиях его существования. При этом объект исследования, как правило, представляет собой так называемую сложную систему, то есть систему, состоящую из большого числа сложным образом взаимодействующих элементов разной природы, включающую в себя живые организмы и людей, а также их сообщества.
  Большинство реальных сложных систем, исследование которых особо актуально в наше время, обладают следующими признаками, игнорирование которых приводит к недостоверным результатам: многообразие влияющих факторов; стохастичность поведения; нестационарность в поведении многих составляющих элементов; невоспроизводимость натурных экспериментов; многокритериальность.
  Предсказание поведения таких систем представляет огромную проблему для науки. Тем не менее современные научные подходы к решению данной проблемы продемонстрировали свою эффективность в прогнозировании поведения многих конкретных объектов, важных в экологическом отношении. Современный уровень развития теории сложных систем, развитая компьютерная техника, накопленный экспериментальный материал и многое другое не оставляют сомнений в способности науки удовлетворительно решать актуальные проблемы такого рода. Все же здесь необходимо отметить одну существенную тонкость, связанную с исследованием сложных систем. Системы эти таковы, что допускают возможность исследования различными способами и методами, что может вызвать разногласия в трактовке результатов исследования. Учет этого обстоятельства нам понадобится ниже.
  Вторым фактором, оказывающим решающее влияние на разрешение рассматриваемой коллизии, является открытость общества. Согласно Карлу Попперу, открытым обществом именуется общество, в котором индивидуумы вынуждены принимать личные решения. При этом признается рациональная личная ответственность, то есть принимаемые индивидуумами решения основаны на оценке возможных последствий своих действий и на сознательном предпочтении некоторых из них. Для того, чтобы проводить такие оценки, индивидуум должен иметь возможность пользоваться необходимой для этого информацией. Свободный доступ к информации является одним из основных атрибутов открытого общества.
  Отношение людей к обсуждаемой коллизии разбивает общество на части, каждая из которых характеризуется своими предпочтениями и интересами, при этом последние не только не совпадают, но зачастую носят антагонистический характер. Естественно поэтому, что каждая такая часть общества пытается любыми способами настоять на принятии обществом тех решений, которые соответствуют ее узким интересам. При этом часто некорректно используются отдельные научные подходы и даже научные парадигмы, чему неявно способствует сложность исследуемых систем. Приведем наиболее яркий пример такого рода.
  До сих пор не только в среде инженеров, но и в среде экологов и политиков весьма распространенным является понятие оптимального решения. Ключевым понятием в данном подходе является так называемая целевая функция, для которой часто формальными методами определяются ее экстремальные значения и соответствующие им аргументы, которые и являются основой оптимального решения. Следует, однако, отметить, что построение целевой функции, как правило, является очень непростой процедурой, в которой всегда присутствуют элементы субъективности, отражающие в той или иной степени предпочтения участников этой процедуры. Таким образом, данный подход в принципе предполагает возможность выдать субъективно выбранную информацию за объективную информацию, отражающую всесторонний подход к решению конкретной проблемы. Хорошо известны многие оптимальные решения, приведшие к экологическим катастрофам.
  Итак, парадигма оптимальности не может быть применима при выработке решений, включающих оценку влияния техники на природу. На смену ей приходят иные подходы, составляющие новую парадигму, которую естественно определить как парадигму компромисса. Парадигма компромисса базируется на новых наукоемких информационных технологиях, позволяющих резко повысить обоснованность личных решений в каждом конкретном случае, если индивидууму будет доступна соответствующая информация. Такая информация должна содержать сведения, позволяющие полностью воспроизвести процедуру принятия решений, то есть прежде всего по каждому конкретному вопросу должна содержать: множество рассматриваемых альтернатив, пространство выбранных критериев оценки альтернатив, целевую область в пространстве критериев и/или правило отбраковки альтернатив, модель отображения "альтернатива - пространство критериев".
  Из представленного кортежа именно последняя составляющая является наиболее сложной и наукоемкой. Ведь указанные модели являются моделями сложной системы. Исследование таких систем, как говорилось выше, требует новых научных достижений. Остановимся подробнее на одном научном достижении - методе компьютерной имитации функционирования сложных систем, основанном на самых последних достижениях фундаментальных наук.
  Данный метод позволяет не только с необходимой точностью имитировать поведение сложных систем, но и в совокупности с рядом сервисных процедур предоставляют возможность любому грамотному человеку проводить компьютерные эксперименты с моделью сложной системы, наблюдать визуально и оценивать ее реакцию на изменяющиеся условия функционирования и т.д. Весь такой комплекс аппаратных и программных средств представляет собой то, что принято называть системой виртуальной реальности. Комплекс, как правило, содержит виртуальный фрагмент определенной среды обитания, виртуальных индивидуумов и виртуальное общество, действующих в рамках данной среды, виртуальное техническое изделие, внедренное в данную среду и общество, виртуальные пункты наблюдений и виртуальные лаборатории, предназначенные для всестороннего исследования данной виртуальной системы. При этом все виды взаимодействий системы виртуальной реальности с различными пользователями могут быть организованы с учетом знаний, умений и желаний каждого из них.
  Имея свободный доступ к такого рода информационным технологиям (например, через Internet), каждый заинтересованный гражданин получает возможность убедиться в правильности или опровергнуть те или иные положения предлагаемых решений. При этом опровержения могут основываться на недостаточном множестве рассматриваемых альтернатив, на несоответствии критериев оценки альтернатив современным требованиям, на неадекватном описании используемыми моделями реальных процессов и т.д. Взаимодействие широкого круга граждан с системами виртуальной реальности позволит, с одной стороны, выявить некомпетентность или недобросовестность некоторых лиц, принимающих решения, а с другой стороны, заставит внести соответствующие коррективы в свои решения. Все сказанное наглядно иллюстрирует основные положения парадигмы компромисса.
  Следует особо подчеркнуть, что участие в обсуждении тех или иных проблем не ограничивается государственными границами или гражданством. Это обстоятельство способствует интеграции мирового сообщества не только в решении глобальных задач, но и в решении частных задач отдельных государств или даже отдельных регионов и местностей.
  Описанный подход существенно расширяет возможности влияния широкого круга граждан на принятие решений, которые вырабатывались до сих пор узким кругом недостаточно контролируемых специалистов и политиков. Его внедрение будет способствовать информатизации, интеллектуализации, демократизации общества. Заинтересованность граждан в получении достоверной информации для выработки обоснованных личных решений должна способствовать дальнейшему развитию фундаментальных наук. Возможность свободного доступа к описанной выше информации является новым атрибутом открытого общества, выдвигаемым нашим временем. В результате внедрения парадигмы компромисса становится возможным очередной шаг к открытому обществу, основанному на использовании современных научных знаний (knowledge based society), в котором будут сняты многие проблемы рассматриваемой коллизии.
 
 А.В.Катасонов
  ПОПЫТКИ ОБОСНОВАНИЯ ПРИРОДООХРАННЫХ МЕРОПРИЯТИЙ С АНТРОПОЦЕНТРИСТСКИХ И БИОЦЕНТРИСТСКИХ ПОЗИЦИЙ
  Должна ли экологическая политика иметь в качестве главного объекта своей ориентации лишь человека и сферу его жизненных интересов и служить делу их удовлетворения (концепция устойчивого развития[85]) или же задачи такой политики не ограничиваются лишь рамками человеческого фактора и окружающая человека природа должна рассматриваться как нечто большее, нежели только ресурс (концепция биотической регуляции[86])? Крайними точками спектра мнений по данному вопросу служат, с одной стороны, чисто антропоцентристская позиция, когда в расчет принимаются лишь интересы человека[87], и, с другой стороны, так называемый экоцентристский или биоцентристский подход, когда приоритет "собственных" интересов природы признается высшим[88]. Обе радикальные позиции не отвечают задаче построения экологически гармоничных отношений между человеком и окружающей его природой. Далеко не простая задача состоит в нахождении компромисса двух радикальных позиций, который был бы одновременно и логически не противоречивым. Рассмотрим аргументацию ведущихся на эту тему дискуссий.
  1. Обоснование экологических мероприятий интересами людей

<< Пред.           стр. 3 (из 4)           След. >>

Список литературы по разделу