Партийная система: основные игроки и институциональные особенности

  Партийная палитра современной Франции является достаточно пестрой. В отличие от Великобритании, Германии или США во Франции на политической арене активно представлен весь спектр политических течений - от ультралевых до ультраправых. При этом партийное поле Франции отличается гораздо большей мобильностью, что определяет и большую сложность заключаемых союзов и альянсов, а также их повышенную текучесть и пластичность.
  Партийная система Франции в послевоенный период прошла ряд трансформаций, которые значительно изменили общий формат ее функционирования. Во-первых, в силу институциональных особенностей Пятой республики во Франции в период после 1958 г. партийное соперничество все более начало склоняться к биполярной модели. Уже в 1970-1980 гг. складывается двухблоковая модель электоральной конкуренции в составе четырех основных игроков (quadrille bipolaire): левая коалиция (соцпартия и коммунисты) боролась с правой коалицией (неоголлистской партией «Объединение в поддержку республики» и «Союзом за французскую демократию»).
  Возникновение биполярной модели партийной конкуренции в значительной степени было стимулировано новым институциональным форматом электорального соперничества, который коренным образом изменил «правила игры» между большими и малыми партийными игроками. Речь идет о переходе от пропорциональной системы Четвертой республики, которая стимулировала многопартийность и поддерживала существование мелких политических партий, к мажоритарной электоральной системе выборов в два тура, которая не только начала способствовать выживанию только наиболее крупных партийных игроков, но и фактически свела их соперничество в рамки двухпартийной модели. По принятой при переходе к Пятой республике электоральной формуле в первом туре для избрания в Народное собрание необходимо получить абсолютное большинство поданных голосов (от округа избирается один депутат). Если никго не получил большинства, то через неделю проводится второй тур, для участия в котором допускаются лишь кандидаты, набравшие в первом туре более 12,5 % голосов (вначале был установлен порог 5 %) от числа избирателей, включенных в списки. Для победы во втором туре достаточно получить уже просто относительное большинство голосов. Двухтуровая мажоритарная система способствует тому, что партии постоянно заключают между собой сделки, договариваясь либо не выступать в какой-то части округов друг против друга (такой практики придерживались ОПР и СФД), либо снимать кандидатуры в пользу наиболее проходимого кандидата во втором туре (такую форму координации предпочитают коммунисты и социалисты). По мнению многих исследователей, первый тур выполняет во Франции роль, аналогичную «праймериз» на съездах демократов и республиканцев в США, только в данном случае подобные функции выполняет правая и левая партийная коалиция: в первом туре борьба идет за распределение порядка мест внутри составляющих частей блоков, во втором туре - между самими блоками.
  То, как институциональные правила электоральной конкуренции, принятые при переходе к Пятой республике, практически сразу же начали видоизменять соответствующие партийные стратегии, хорошо демонстрирует сравнение парламентских выборов 1958 и 1962 гг. для ФКП и соцпартии. В первом случае между ними не было никакой координации, во втором они договорились действовать во втором туре совместно. В результате социалисты увеличили свое представительство в Народном собрании в 1,5 раза с 47 до 66 депутатов (при общем снижении поданных за них голосов с 15,5 % до 12,5 %), а коммунисты в 4 раза с 10 до 41 депутата (при формальном увеличении голосов в первом туре с 19,1 % до 21,8 %).
  Закрепление биполярной модели в немалой степени было подкреплено и другой важной институциональной особенностью Пятой республики - переходом к всенародному избранию президента в 1962 г., мажоритарная формула которого также способствовала выходу во второй тур и конкуренции только двух кандидатов, представляющих, как правило, противоположные политические силы.
  По мысли де Голля, переход к всенародному избранию президента должен был сократить зависимость президента от политических партий, представители которых доминировали в коллегии выборщиков, избиравших президента до 1962 г. Однако возросшая значимость президентского приза неожиданно начала способствовать президенциализации французской партийной системы и всей французской политики вообще. Партийные стратегии стали строиться не только вокруг задачи победы на парламентских выборах, но и вокруг задачи победы на выборах президентских, и только этот двойной успех мог обеспечить подлинный контроль над реальными рычагами политической власти в стране. Включение в структуру мотиваций политических партий задачи захвата президентского приза коренным образом изменило их поведение: из центробежного оно стало центростремительным. Возник хорошо знакомый американистам эффект мажоритарных президентских выборов, выражающийся в сокращении идеологической дистанции между двумя соперничающими партиями и их кандидатами, которые вынуждены для своей победы смещаться в центр, чтобы захватить как можно широкий сегмент электората за пределами своей изначальной идеологической ниши. Специалисты назвали это «американизацией» французской политики, имея в виду то, что она все в большей степени стала строиться по модели выборов в США [26, 143]. В конечном итоге поляризация партийной системы Пятой республики осуществлялась скорее не по конфликтной, а по консенсусной модели, вместо обострения идеологических противоречий произошло существенное смягчение позиций двух основных противоборствующих коалиций (ибо они вынуждены во втором туре бороться прежде всего за центристских избирателей). Как отмечает Дж. Сартори, «эффект системы повторного голосования состоит не только в том, что она ведет к большей гибкости партий (по Дюверже), но и в том, что она смягчает политику. В целом повторное голосование карает идеологическую политику и вознаграждает прагматическую политику» [8, 386-389].
  Важным следствием мажоритарной двухтуровой избирательной системы стало и то, что она серьезно сократила уровень фрагментации Национального собрания, существенно облегчив формирование устойчивого парламентского большинства и создание правительственных коалиций. Правила игры, установленные избирательной системой, создают мощные стимулы к четкому коалиционированию двух противоположных полюсов политического спектра, а значит, способствуют устойчивости правительственных кабинетов. По практически единодушной оценке политологов, выбор избирательной системы Пятой республики оказался весьма удачным и она превратилась в один из важных источников политической стабильности Пятой республики [26, 142].
  Левые. На левом фланге самым влиятельным течением уже давно является Социалистическая партия (СП). Правда, некоторые европейские политологи классифицируют эту партию как центристскую. Будучи одной из старейших политических партий, она насчитывает примерно 170 тыс. человек. С левых позиций партия выступает за социалистическое и демократическое преобразование общества.
  Идеологической основой партии долгое время выступала левая доктрина, но с либеральной, гуманистической, социально ориентированной, прагматической окраской. Социалисты сформулировали свой вариант концепции «французского социализма», которая включала следующие позиции: представление интересов «трудящихся», «уничтожение эксплуатации», создание «классового фронта», «разрыв с капитализмом», «изменение жизни». Кризис коммунистической идеологии и изменившаяся обстановка вызвали существенную коррекцию партийной программы. Пересмотр партийной доктрины основан не на постулате об антагонистическом отношении к капитализму, а на идее его «критического анализа». Обновленная социалистическая партия в своей деятельности ориентируется не на «жертв» капиталистической системы, а на «естественных избирателей»: инженерно-техническую интеллигенцию, служащих государственного сектора и их семьи, квалифицированных рабочих.
  Особой популярности этой партии удалось достичь в конце 70-х и начале 80-х гг. прошлого столетия. В 1981 и 1988 г. социалистам удавалось дважды завоевать пост президента, они неоднократно получали большинство мест в парламенте и формировали правительство (1981-1986, 1988-1993 гг.). Однако популярность соцпартии в годы двойного срока президентства Франсуа Миттерана значительно снизилась. Многие избиратели связывают именно с этой партией многочисленные экономические проблемы конца 80-х и 90-х гг. Сдвиг соцпартии в 90-е гг. к более умеренной и центристской политике, который многие политологи связывают и с общим упадком левых идеологий, и с поиском социал-демократического «третьего пути», который охватил все Европу, стал для партии началом поиска нового места в политической системе страны. Социалистическая партия проиграла на парламентских выборах 1993 г. и президентских 1995 г., однако взяла реванш на парламентских выборах 1997 г., сформировав широкую правительственную коалицию левых сил. На президентских выборах 2002 г. кандидат от социалистов Л. Жюспен, в том числе из-за конкуренции других левых кандидатов, не смог выйти во второй тур, проиграв ультраправому Ле Пену. На последних президентских и парламентских выборах 2007 г. социалисты уверенно заняли 2-е место и даже увеличили свое представительство в Национальном собрании на 36 депутатов.
  Достаточно заметной политической силой на левом фланге до недавнего времени была Французская коммунистическая партия (ФКП). Она была основана в 1920 г., однако расцвет популярности коммунистов приходится на период после окончания Второй мировой войны, когда она стала ведущей политической силой левого фланга. Престиж ФКП значительно вырос благодаря активной роли коммунистов в движении Сопротивления. Коммунисты даже входили в состав послевоенного правительства Шарля де Голля.
  На протяжении почти всей второй половины прошлого столетия ФКП оставалась влиятельной силой на политической арене Франции. Например, в 1967 г. французские коммунисты получили 22,5 % голосов на парламентских выборах. В этом отношении ФКП была уникальной партией среди других коммунистических течений Западной Европы, поскольку в других европейских странах аналогичных результатов смогла достичь лишь Итальянская коммунистическая партия. Однако ФКП не сумела избежать трудностей, характерных для всех коммунистических партий после распада СССР. Кроме того, важную роль сыграла неспособность ФКП приспособиться к изменившимся историческим реалиям. 1990-е гг. ознаменовались дальнейшим сокращением электоральной базы этой партии, так как ей не удалось увлечь за собой новыми лозунгами сколько-нибудь значительное количество избирателей.
  На президентских выборах 2002 г. лидер ФКП Роберт Ю показал более чем скромный результат, не сумев преодолеть даже 4-процентный барьер, пропустив вперед двух кандидатов от троцкистских группировок «Рабочая борьба» Арлетг Лагийе (5,72 %) и «Революционной коммунистической лиги» Оливье Безансоно (4,25 %). Тенденция упадка ФКП была подтверждена и на парламентских выборах 2002 г., на которых она получила всего лишь 4,8 % голосов (1,2 млн) по сравнению с 9,9 % (2,5 млн) в первом туре выборов 1997 г. Парламентские выборы 2007 г. несколько улучшили электоральные показатели коммунистов, которые даже получили 15 депутатских мандатов. Но фактически это свидетельствует о том, что традиционные коммунисты превращаются в маргинальную политическую силу и выходят из состава основных политических игроков Франции, а их место на левом фланге могут занять различные левацкие группировки, которые получили в I туре парламентских выборов 2007 г. 15 % голосов, расширив свое электоральное поле во многом за счет молодежи и иммигрантов.
  В последние десятилетия определенное влияние приобрела также Партия зеленых (ПЗ). Эта партия ворвалась на политическую арену Франции в 1980-х гг., когда экология стала достаточно популярной темой во всех европейских странах. По данным опросов общественного мнения, французы ставят экологию на четвертое место в рейтинге тех проблем, которые волнуют их больше всего. Партия зеленых умело воспользовалась этом фактором, сочетая в своей предвыборной программе необходимость особого внимания к охране окружающей среды с акцентом на актуальные для современного французского общества социальные проблемы. Эта стратегия принесла свои результаты: если на парламентских выборах 1988 г. Партия зеленых получила 0,35 % голосов, то на выборах 1993 г. - уже 7,6 %.
  Однако 1990-е гг. принесли Партии зеленых также и некоторые проблемы. Так, многие избиратели разочаровались в их предвыборной платформе, усмотрев в реальных действиях зеленых слишком много противоречий с их обещаниями. Кроме того, Партия зеленых пережила несколько внутренних расколов - часть ее членов предприняли попытку создать отдельное объединение. Фракция зеленых в Национальном собрании никогда не была многочисленной. По результатам последних парламентских выборов 2007 г., Партия зеленых обладает лишь 4 депутатскими мандатами. На данный момент неясно, сможет ли Партия зеленых укрепить и усилить свои позиции на левоцентристском фланге, и сможет ли она сделать свою программу более привлекательной для французских избирателей. Падение «моды» на экологию, характерное для большинства западноевропейских государств в настоящее время, может усложнить и без того неясные перспективы этого политического течения.
  Правые. На правом фланге французской политической арены традиционно доминирует политическая сила, которая считает себя продолжателем голлистской традиции и возводит свое происхождение к движению «Объединение французского народа» (РПФ), созданного в 1947 г. для поддержки генерала де Голля. После политического кризиса, вызванного войной в Алжире и установлением в 1958 г. Пятой республики, сторонники де Голля объединились в «Союз за новую республику» (ЮНР), который во второй половине 1960-х стал называться «Союз в защиту республики» (ЮДР). В 1976 г. Жак Ширак реорганизовал голлистскую партию в новую политическую силу - «Объединение в поддержку республики» (ОПР), которая стала проводником нового политического курса, получившего наименование неоголлизма. Традиционная доктрина голлизма апеллировала к понятию «участия» и концепции сильного государства, способного противостоять давлению «организованных интересов» и руководить экономической жизнью нации на основе государственного планирования (т. н. «дирижизма»). Она ориентировалась не только на традиционный электорат правых, но и апеллировала к более широкой социальной коалиции различных сил, включая и часть рабочего класса [29, 84-86].
  Стержнем шираковского неоголлизма стала программа «экономического либерализма», бывшая французской адаптацией лозунгов «консервативной революции» М. Тетчер и Р. Рейгана. Неоголлисты считают необходимым провести «дебюрократизацию», денационализацию и «дерегламентацию» соответственно государства, экономики и общества, восстановить роль рыночных механизмов и свободной рыночной конкуренции, подорванной многолетним гипертрофированным государственным вмешательством, сохранив при этом национальный «порядок и безопасность», а также особую роль Франции в мире. После неолиберального поворота и принятия идеологии неоголлизма социальная база ОПР в целом приняла явный консервативный характер. Так, по результатам социологических опросов, за ОПР традиционно голосуют представители зажиточных слоев населения, средний и крупный бизнес, а также избиратели с высшим образованием. Напротив, среди избирателей с низким уровнем образования и низкими доходами процент голосующих за ОПР сравнительно невысок [30, 245].
  Будучи одной из основных политических сил страны, ОПР в 1970—1980-е гг., однако, так и не сумела завоевать ключевой во Франции пост президента и утратила свою позицию доминантной партии Пятой республики, которой она обладала в эпоху харизматического президентства де Голля.
  Только в 1995 г., после победы Ширака на президентских выборах, ОПР обретает второе дыхание и заявляет о себе как о ведущей силе во французской политической жизни. После победы на президентских и парламентских выборах 2002 г. созданная на основе ОПР коалиция «Союз за президентское большинство» в ноябре того же года преобразуется в новую политическую партию «Союз за народное движение» (ЮМП), которая также победила на президентских и парламентских выборах 2007 г., сохранив статус правящей партии.
  Усиление позиций «Союза за народное движение» (ЮМП) негативно сказывается на популярности «Союза за французскую демократию» (СФД), созданного президентом Жискар д’Эстеном в 1978 г. на основе объединения нескольких мелких центристских политических партий христианско- демократической и либеральной ориентации, которые в 1960 г. выступали против внутренней и внешней политики де Голля. Первоначально СФД играл роль «избирательного картеля» для поддержки президентского курса и политических амбиций Жискар д’Эстена, который занимал пост президента Французской Республики в 1974-1981 гг. и долгое время оставался одним из патриархов французской политики. Объединение центристских партий позволяло, по его мнению, создать, с одной стороны, альтернативу господствующим на правом фланге идеям голлизма, с другой - преодолеть право-левый раскол французского общества. Основой идеологической программы СФД де-факто стала разработанная Жискар д’Эстеном концепция «передового либерального общества». Очень долгое время организационная структура СФД оставалась весьма рыхлой, выдвижение общих кандидатов на выборах не всегда проходило гладко и каждая из партий пыталась подчеркнуть свою независимость и самостоятельную роль в блоке. В 1998 г. СФД попытался преобразоваться в единую партию, однако это привело лишь к усилению центробежных тенденций и отколу в этом же году сначала партии «Либеральная демократия» (бывшие республиканцы), а потом и других группировок, которые в 2002 г. плавно перетекли в шираковский мегапартийный проект ЮМП. Сам лидер СФД Франсуа Байру категорически отказался влиться в ряды новой суперструктуры: «Мне эта идея чем-то напоминает единую политическую силу Советского Союза - КПСС» [Лазарева].
  В любом случае, судя по всему, СФД постепенно утрачивает свой статус влиятельного вето-игрока французской политики (по результатам I тура парламентских выборов 2007 года СФД получила всего 7,6 %), превращаясь в сателлита ЮМП. Этому способствует и то, что в последние десятилетия СФД и ОПР традиционно поддерживают друг друга на выборах, несколько раз успешно формируя совместную правительственную коалицию (так было в 1986,1993 и 2002 гг.).
  Сравнительно новым явлением французской политики является рост влияния ультраправой партии «Национальный фронт», которая возглавляется Жан-Мари Ле Пеном. Основанный в 1972 г. на основе объединения ряда маргинальный крайне правых группировок НФ очень долгое время не добивался значительных успехов на выборах. Рост электорального сегмента НФ произошел во второй половине 1980 и в 1990 гг., когда партия начала стабильно завоевывать 10-15 % голосов. Умело эксплуатируя темы «иммигрантской угрозы», роста преступности и безработицы, сохранения «французской идентичности», Ле Пену удалось привлечь на свою сторону не только ту часть консервативного голлистского электората, которая скептически отнеслась к неолиберальному повороту Ширака, но и значительную часть голосов «недовольного» рабочего класса, которая традиционно голосовала за коммунистов. Партии Ле Пена удалось привлечь на свою сторону все тех, кто считает себя «проигравшим» в результате экономических реформ и фактического демонтажа индустриального сектора экономики, неспособного выдержать условия глобальной конкуренции. Ядро электората НФ составляют, во-первых, мелкобуржуазные слои в сельских районах восточной и юго-восточной Франции, склонные к правому популизму; во-вторых, рабочие деградирующих промышленных районов севера и северо-востока Франции, пострадавшие в результате закрытия фабрик и шахт; в-третьих, жители южных регионов (Марсель, Ницца, Лазурный берег), которые в наибольшей степени столкнулись с последствиями иммиграции. Фактически НФ превратилась в ведущую политическую силу, которая представляет наиболее пострадавшие в результате деиндустриализации слои рабочего класса и безработных. Успех НФ в немалой степени стимулируется несомненной харизмой Ж-М. Ле Пена, его блестящими ораторскими и полемическими способностями, которые оказались притягательными для все тех, кто разочаровался в системных игроках Пятой республики.
  Правда, на последних парламентских выборах «Национальному Фронту» свое доверие оказали лишь 4,7 % пришедших на голосование французов (12,2 % в 2002 г.). Такое резкое падение популярности НФ произошло во многом из-за того, что избранный президентом от партии ЮМП Николя Саркози, занимая пост министра внутренних дел Франции, проявил решительную твердость при подавлении массовых беспорядков со стороны выходцев из африканских стран и стран Магриба в 2005 году, что привлекло к нему голоса французов, обеспокоенных ростом иммиграции. Если Н. Саркози, став президентом, останется верен духу своей политики как министра внутренних дел, то НФ может вполне превратиться в маргинальную политическую силу. Если же нынешний президент Франции пойдет на либерализацию политики в отношении иммиграции - у Жан-Мари Ле Пена вновь появится шанс расширить свое присутствие в Национальном собрании.
  Подводя некоторые итоги развития партийной системы Пятой республики, можно сделать несколько выводов.
  Во-первых, практически завершился процесс ее биполяризации. При этом количество основных игроков в 1990-2000 гг. сократилось с четырех до двух, т. е. партийная система Франции все больше эволюционирует в сторону развития двухпартийной системы, но в ее не американском, а в более «мягком» британском варианте двухсполовинной партийной системы, допускающей вращение вокруг двух основных игроков еще и мелких сателлитов [25, 208]. В первую очередь эти процессы были обусловлены кардинальными сдвигами соотношения сил внутри самих левых и правых блоков. С одной стороны, произошло размывание традиционного электората и маргинализация Французской коммунистической партии. Если в 1960-1970 гг. между социалистами и коммунистами был примерный паритет (каждая из них примерно поровну делила электоральный пирог левых), то в 1980-1990 гг. социалистическая партия стала самой крупной партией левых сил, собирая как минимум две трети их голосов. С другой стороны, аналогичные процессы происходили и на правом фланге. В 1960 г. произошло растворение христианско- демократического Народного республиканского движения (МРП), которое так и не смогло составить конкуренцию политическому проекту де Голля. Объективно они занимали одну и ту же нишу и апеллировали к одному и тому же электорату, поддерживающему развитие социального государства, однако МРП, в отличие от итальянской ХДП или западногерманской ХДС/ХСС, так и не смогла стать ведущим выразителем идей правого электората [18, 386]. Вместе с упадком различных «старых» идеологических буржуазных партий Третьей республики судьба правого центра была обречена. В условиях мажоритарной формулы избиратель во втором туре, как правило, ставился в жесткие рамки выбора «или/или», что постепенно сокращало игру до двух основных противостоящих игроков. В этих условиях мелкие центристские партии перестали играть роль «золотой акции» и были вынуждены войти в союз или влиться в состав более крупных партнеров [17, 311]. Именно в силу этих причин проект Жискара д’Эстена иммигрантов - объединить мелкие партии центра в рамках «Союза за французскую демократию» и создать крупный центристский блок - фактически закончился неудачей и, судя по всему, в ближайшее время на правом фланге останется только одна доминирующая и «всеохватывающая» консервативная партия - «Союз за народное движение», что, безусловно, приближает французскую партийную систему к британской модели.
  Во-вторых, электоральные правила Пятой республики работают в пользу наиболее крупных партий и существенно снижают шансы прохождения в Национальное собрание партиям мелким, которые не могут войти в соглашение с более крупными партнерами. Как отмечал еще М. Дюверже, «по общему правилу второй тур выгоден центру и невыгоден флангам: т.е. представительство первого завышено, а вторых занижено» [8, 453]. Как правило, основные бонусы получают системные партии центра, такие как ОПР/СФД и социалисты. Например, на парламентских выборах 1993 г. правоцентристская коалиция ОПР/СФД завоевала 39 % голосов избирателей, однако получила 82 % мест в
  Народном собрании, в 2002 г. шираковский ЮМП получил соответственно 33,7 % голосов и 63,21 % депутатских мест. В конечном итоге, «мажоритарная избирательная система в двух турах обеспечивала завышенное представительство победившей на выборах коалиции партий, а внутри этой коалиции - партии, получившей больше голосов, чем ее партнеры» [17, 311]. В последние два десятилетия такие партии, как ФКП, зеленые и Национальный фронт, имеют намного меньше депутатских мандатов, чем получают голосов на выборах. Такие партии, даже если и выходят во второй тур, как правило, проигрывают более центристскому кандидату из левого или правового блока. Политологи отмечают, что хотя такая диспропорциональность не вполне справедлива, но такова цена, которую приходится платить за изоляцию крайних экстремистских партий. Именно благодаря такой системе, например, Национальный фронт Ле Пена, получив на парламентских выборах в 1993 и 2002 гг. соответственно 12,4 % и 11,3 % голосов, не сумел завоевать ни одного депутатского мандата. Способность французской избирательной системы Пятой республики «штрафовать» антисистемные партии, закрывая им путь к получению мандатов, является, по мнению Дж. Сартори, одним из ее основных достоинств (цит. по [19, 263]). Правда, на парламентских выборах 2007 года Национальный фронт, набравший в I туре 4,7 % голосов, получил 9 депутатских мандатов, что говорит о некоторых сбоях французской избирательной системы.
  В-третьих, сокращение идеологической дистанции между лево- и правоцентристскими коалициями имело своим следствием то, что некоторые сегменты электората оказались не в состоянии выразить свои взгляды через традиционные системные партии, способные получить места в Народном собрании. Почти половина избирателей не видит существенной разницы между, например, социалистами и коалицией правоцентристских партий [26, 149]. Когда развитие биполярной партийной модели Пятой республики приблизилось к своей наиболее законченной форме и две противостоящие коалиции сомкнулись где-то в районе идеологического центра (фактически вобрав в себя все центристские силы), возник обратный эффект новой фрагментации партийного поля, но уже не в центре, а по краям идеологического спектра. Два тяжеловеса французской политики (социалисты и ЮМП) вынуждены теперь уже бороться уже не только друг с другом, но и с ультраправыми (НФ) и ультралевыми (левацкие группы троцкистского толка) соперниками. Хотя в силу уже отмеченной специфики электоральных правил Пятой республики партии-спойлеры (срезающие часть традиционного электората системных партий) не имеют серьезных шансов победы во втором туре выборов в Национальное собрание, в то же время они способны добиться существенных успехов при выборах в Европарламент и региональные советы, которые проходят на пропорциональной основе.
  В-четвертых, в партийно-идеологическом пространстве Франции происходит интенсивная трансформация основных линий электоральных расколов, приводящая не только к размыванию традиционных партийных идентификаций, но и к возникновению новой модели электоральной конкуренции, что может привести к радикальному переформатированию партийной системы страны. Косвенным свидетельством накопляемого напряжения в рамках традиционной партийной системы является и все возрастающий успех периферийных кандидатов от несистемных партийных проектов, как справа, так и слева, на президентских выборах. Если в 1995 г. они получили в общей совокупности 38 %, то в 2002 и в 2007 гг. уже 47 %. По мнению многих исследователей, это свидетельствует о том, что значительная часть электората не просто не может выразить свои взгляды через основные системообразующие партии Франции (ЮМП и социалистов), но и активно ищет новые точки организационной кристаллизации для выражения своих новых предпочтений. Важным аспектом новой волны фрагментации партийно-электорального поля является и то, что новые партийные проекты возникают не только по оси традиционного право-левого противостояния, но и вокруг новых проблемных измерений французской политики: экологических проблем, проблем европейской интеграции и национального суверенитета, вопросов моральных ценностей, регионализации и т. д.
  Эти новые проблемные измерения французской политики могут привести к совершенно иной группировке французских партийных лагерей: они все больше делятся не на правые и левые (характерен в этом отношении позитивный консенсус между СП и ЮМП в отношении евроинтеграции и децентрализации), а на системные и несистемные.

* * *

  Политическая система Пятой республики, рожденная гением и харизмой Ш. де Голля, была порождением эпохи, требовавшей социального мира перед лицом социально-классовых и партийно-политических противостояний. Фактически она обеспечила своеобразный пакт правых и левых политических элит и, в более широком контексте, определенный «социальный контракт» между рабочим и буржуазным классами, выражением которого и стал политический проект голлизма. По мнению видного французского политолога Филиппа Бенетона, значение Пятой республики заключается в том, что она покончила с антагонизмом правых и левых, восходящим к эпохе Французской революции. Впервые за более чем свою двухсотлетнюю историю политическая система Франции перестала функционировать в режиме перманентной «гражданской войны». Пятая республика, по мнению Бенетона, 1) нашла удачное институциональное решение проблемы стабилизации политической системы, 2) фактически свела на нет роль радикальной якобинской традиции, 3) привела к тому, что процедурные правила игры либеральной демократии были приняты всеми участниками в качестве единственно возможных (цит. по: [19, 271]).
  Однако в настоящее время ситуация существенно изменилась.
  Французский вариант государства всеобщего благосостояния с элементами этатизма и унитаризма все более превращается в «больного человека Европы». С окончанием «холодной войны» и смещением центра социальных противоречий старую идеологию классового противостояния сменило достаточно аморфное представление о противоречиях между «умеренным правым центром» и «умеренным левым центром» в рамках общего социального консенсуса. Однако французский политический истеблишмент не заметил возникновения новых мощных слоев, которые оказались за пределами этого консенсуса. Принципиально новым моментом сложившейся ситуации является активное давление факторов транснационального происхождения, связанных с процессами глобализации и создания единой Европы. Долгое игнорирование в политической повестке системных политических партий Франции вызовов и угроз, рожденных процессами глобализации (прежде всего, связанных с иммиграцией, общественной безопасностью, упадком национальных государств, статусом Франции в глобальном мире вообще и в Европе в частности), создает новую конфигурацию социальных расколов и ведет к функциональной деградации традиционных организационных структур демократического «разрешения конфликтов»: институтов парламентского представительства, политических партий, профсоюзов, общественных организаций и т. д. Провал общенационального референдума о ратификации общей Европейской конституции в мае 2005 г. стал очередным серьезным предупреждением всему политическому истеблишменту Пятой республики. Французы опять разделены, но теперь уже по поводу вопроса о том, какой тип Европы они хотят и какой тип Франции они хотят видеть в новой Европе. По-видимому, в ближайшем будущем Франции заново предстоит решить вопрос о собственной национальной идентичности, а также радикально переосмыслить понятие национального гражданства, устанавливающие дискурсы которых были рождены в эпоху Французской революции и становления структур национального государства. Ф. Бенетон проницательно отмечает, что «де Голль был великим государственным деятелем именно потому, что, помимо всех других своих качеств, он четко понимал, что необходимо делать в данный момент. Французские - и европейские - политики ныне находятся в гораздо более неопределенном состоянии. Не является ли отсутствие великих государственных деятелей (в современной Пятой республике) индикатором фатального изъяна чисто процедурной интерпретации принципов либеральной демократии?» (цит. по: [19, 272]).
  Таким образом, эффективный ответ французской демократии на вставшие перед ней вызовы непосредственно связан с вопросом о том, насколько Франция, в том числе и как лидирующая сила Европейского Союза, окажется готовой к масштабному реформированию и, фактически, переосмыслению сложившейся концепции «Французская республика».