5. XX век: М. Вебер и школа "элитологии"

  Теория элит и политические исследования М. Вебера существенно отличаются от подходов политической философии и теоретической социологии. Думается, что это отличие в принципе может быть представлено как синтез философского и социологического подходов: у политической философии элитисты унаследовали интерес к изучению политики, а у социологии — специфический метод исследования, связанный с отказом от нормативности и попытками преодолеть влияние субъективных установок на результаты анализа. Строго говоря, теория элит — это не философия и не социология. Ее положение промежуточно, но именно этот "промежуток" и представляется особенно важным для целей нашей работы.
  Теория элит — это политическая социология, и ее основные достижения, несомненно, следует включить в арсенал теории политических режимов. О важности разработок "элитологии" свидетельствует, например, тот факт, что некоторые исследователи само содержание режима увязывают с взаимоотношениями масс и элит (54).
  Классическая "элитология"
  Классики теории элит представлены именами итальянцев Гаэтано Моска (1858—1941), Вильфредо Парето (1848—1923) и немецкого ученого Роберта Михельса (1876—1936).
  Важнейшие заслуги в области политической науки принадлежат Г. Моске (55), сделавшем упор в своей теоретической деятельности на изучение политических форм, режимов, способов правления. Моска посвятил этому всю свою жизнь и в работах "Теория правления и парламентского правления", "Основы политической науки" фактически первым использовал понятие режима в близком к современному смысле. Коротко рассмотрим его позиции в сложившейся уже последовательности: структура и функции, типология, динамика политических режимов.
  Главный его вклад — формулирование и развитие представлений о внеинституциональных субъектах политики, прежде всего, о тех, что находятся у власти. Он впервые взглянул на властвующую элиту как на относительно целостную, сплоченную в рамках политического класса группу, обладающую особыми социальными и духовными качествами. Управление обществом, заявил Моска, в принципе не может осуществляться большинством, как полагали многие философы Античности и Нового Времени. Но и в тех случаях, когда формально вся полнота власти принадлежит монарху или герою (персонажу работ Карлейля, Лебона, Ницше и других), реально властью наделен и осуществляет ее политический, а точнее "господствующий класс". Общество поэтому распадается не просто на героев и толпу, массу, но на управляющих и управляемых. "Среди постоянных тенденций и фактов, которые обнаруживаются во всех политических организмах, — писал Моска, — может быть легко продемонстрировано всем следующее: во всех обществах, начиная с самых среднеразвитых и едва достигших зачатков цивилизации и кончая просвещенными и мощными, существуют два класса лиц: класс управляющих и класс управляемых. Первый, всегда менее многочисленный, осуществляет все политические функции, монополизирует власть и пользуется присущими ему преимуществами, в то время как второй, более многочисленный, управляется и регулируется первым, более или менее законным образом или же более или менее произвольно и насильственно и поставляет ему, хотя бы по видимости, материальные средства поддержки, необходимые для жизнеспособности политического организма".
  Элита, полагал Моска, осуществляет свою власть в соответствие с имеющейся идеологией ("политической формулой") и выработанным юридическим соглашением. По своей внутренней организации элита делится на закрытую (аристократическую) и открытую (демократическую), в соответствии с чем ее обновление происходит каждый раз по-разному — через наследование или выборы. Но так или иначе доступ в элиту открывается лишь тем, кто обладает комбинацией трех качеств: военной доблести, богатства или священства. Поэтому властвующая элита пополняется, прежде всего, за счет выходцев из военной, финансовой и церковной элиты.
  Моска различал четыре типа политической организации по их внутренней прочности и способам осуществления управления: город— государство, феодальное государство, бюрократическое или абсолютистское и современное представительное государство. Но особый интерес представляет его типология режимов на основании принципа передачи политической власти по социальной лестнице. Если власть передается сверху вниз так, что выбор низшего функционера предоставляется высшему, то речь должна идти о режиме "автократическом". Если же власть делегируется снизу, то режим следует называть "либеральным". Вполне возможны и смешанные формы. Автократический режим предполагает существование автократа, т.е. "личности, которая персонифицирует институт, от имени которого действуют все те, кто наделяется частью или частицей публичной власти". Наоборот, либеральный режим функционирует на основе более или менее совершенной организации избирательной системы.
  Моска убежден, что оба рассмотренных режима не могли бы функционировать без решающей роли элиты, господствующего класса. Существенно и то, что хотя его симпатии связаны в целом скорее с либеральным или, по крайней мере, смешанным режимом, Моска стремится объективно оценить достоинства и недостатки обоих режимов. Он полагает, например, что автократические режимы обладают большей "выносливостью", чем либеральные, т.к. последние могут "функционировать только в подходящих условиях, предпочтительно в периоды экономического процветания и большого интеллектуального расцвета". Вклад итальянского ученого в разработку типологии режимов связан, таким образом, во-первых, с выделением аристократического и демократического режимов (на основании принципов рекрутирования господствующего класса), а во-вторых, — режима автократического и либерального (на основании принципов осуществления власти в обществе). Возникает, кстати говоря, удачная и уже использованная в ряде работ возможность (56) для создания более универсальной типологии политических режимов.
  Моска также высказал ряд важных положений относительно причин и условий политической трансформации. Начало кризиса он связывал в одних случаях с внешними нашествиями, в других — с политическим упадком среднего класса, в третьих — с устареванием "политической формулы" правящего класса. Так происходит обновление правящего класса. Но так могут происходить и революции. "Французская революция произошла, когда большинство французов перестало верить в божественные права королей. Русская революция наступила,когда фактически вся интеллигенция, а может быть также большинство русских рабочих, перестали верить в то, что царь получил от бога право самодержавно управлять Святой Русью". Поэтому политическая трансформация может протекать в различных формах и с различными последствиями для удерживаемых господствующим классом позиций. Соответственно, в качестве способов предотвращения революционных событий Моска рассматривает своевременное обновление "политической формулы", а также обеспечение оптимального управления, связанного с выбором правильного механизма обновления правящей элиты.
  Позиции Моски во многом независимо от него повторил, уточнил и развил другой итальянский исследователь В.Парето, автор объемно го трехтомного труда "Трактат по общей социологии" (1915тАФ1918). Принципиальная установка Парето связана с его взглядом на общество как целостную социальную систему, находящуюся в состоянии равновесия, которое является результатом воздействия и противодействия различных социальных сил. Эта система психологически преломляется внутри каждого индивида, и потому сама представляет собой совокупное взаимодействие человеческих чувств.
  В социальном же отношении общество состоит из элиты, контрэлиты и неэлиты (см. схему 2). Парето разработал десятибалльную квалификационную шкалу, применение которой позволяет выявить имеющуюся в любой социальной группе элиту. К элите, в том числе правящей, следует относить тех, чьи баллы являются наивысшими. Правящая элита тАФ те, кто осуществляет управление обществом. Контрэлита тАФ люди, обладающие индивидуальными способностями для того, чтобы войти в элиту, но объективно не располагающие такими возможностями (например, в силу имеющихся разногласий с элитой). Наконец, неэлита тАФ это те, кто не располагает ни субъективными, ни
объективными возможностями пополнить элиту.

Схема 2

  Обновление правящей элиты тАФ важнейшее место в цепи рассуждений социолога. Любое общество проходит через такое обновление, "циркуляцию элиты", ибо в противном случае неизбежны его стагнация и последующий упадок. Историю вообще можно рассматривать как "кладбище элит" и их соответствующую регенерацию. В зависимости от ситуации элита может обновляться как в поступательной, так и обвальной формах. В первом случае сохраняется общественная стабильность, а элита не деградирует, постоянно совершенствуя свое качественное содержание. Элита здесь обладает качествами относительной открытости, здоровым механизмом своего са мовоспроизводства и сохранения своих привилегий. Во втором случае, прежде всего в силу закрытости элиты, происходит утрата ею наилуч ших качеств. Разрушается механизм ее постепенного самовоспроиз водства, и в результате она может быть пополнена или сменена полностью представителями контрэлиты. Тогда вчерашняя элита неизбежно переходит в число представителей неэлиты. Парето, как видим, будучи убежденным элитаристом, не допускал только одной возможности тАФ пополнения элиты представителями неэлитных слоев общества. Между тем, если рассматривать правящую элиту лишь как группу, осуществляющую управление обществом, такое развитие событий вполне возможно.
  С именем Парето связывают и иную классификацию политических элит— в зависимости от того, какими средствами и с каким искусством осуществляется управление. О средствах правления Парето говорит следующее: "Повсюду существует управляющий, относительно малочисленный класс, который удерживается у власти частично силой, а частично согласием большего подчиненного класса. Различия по-су- ществу главным образом в пропорциях силы и согласия; а в отношении формы — в способе применения силы и получения согласия". Соответственно, можно выделять правительства, которые пользуются преимущественно материальной силой и силой других аналогичных чувств ("львы") и правительства, пользующиеся преимущественно хитростью и искусством ("лисицы"). Причем, вторые, с точки зрения Парето, могут опираться в своей деятельности как на чувства подданных, так и на их интересы. Такое разделение весьма близко тому, что будет проведено и Максом Вебером в его типологии политического господства.
  Интересную эволюцию элитистская теория проделала благодаря вкладу в нее Р. Михельса, который не только показал, что демократия в чистом виде едва ли осуществима, но и довел эту идею до определенного логического завершения. Изучая политические партии, их функционирование и структуру в условиях демократии, Михельс пришел к парадоксальному на первый взгляд заключению: провозглашая борьбу с неравенством и защиту интересов общества, эти партии воспроизводят жесткую авторитарную, "олигархическую" структуру, которая годится лишь для отстаивания своих собственных интересов. Таковы тенденции, препятствующие, по его мнению, осуществлению демократии. "Эти тенденции лежат...1) в сущности человеческой природы, 2) в сущности политической борьбы и 3) в сущности организаций. Демократия ведет к олигархии, превращается в олигархию". Подобные суждения высказывал и другой известный исследователь политических партий М. Острогорский, полагавший, что любая политическая организация может превратиться в машину, управляемую ко- кусом или партийной элитой. Однако немецкий социолог полагал такое развитие событий совершенно неотвратимым, а выявленную им тенденцию в работе "Социология политических партий" (1911) обозначил как "железный закон олигархии".
  Феномен олигархии и олигархической трансформации демократических режимов составляет основной вклад Михельса в элитологию и политическую теорию (57). Согласно его логике, этот феномен в значительной степени связан с особым складом "массового человека", формирующегося в условиях буржуазного общества. Оказывая давление на любого типа политическую организацию, "массовый человек" помогает свернуть с демократического пути, выдвигает совершенно новых лидеров, воплощающих массовые устремления. Задача лидера и элиты — оправдать возлагаемые на них задачи, сменить не оправдавшую себя демократическую элиту и сплотить нацию путем использования мобилизующего социального мифа.
  Политические идеи М. Вебера
  Элитистов иногда рассматривают как "макиавеллистов", или продолжателей традиций политического исследования, связанных с именем великого флорентийца (реалистическая ориентация, преимущественный анализ внеинституциональных форм и т.д.). С не меньшим, а возможно даже большим основанием на это звание может претендовать немецкий социолог, историк, философ и политолог Макс Вебер. Вебер также вполне определенно сформулировал взгляд на политику как на борьбу за реализацию социальных интересов и отказался от ее рассмотрения в терминах "должного" и "желаемого". Ему был также присущ всесторонний, многоаспектный анализ социальной и политической реальности. И не случайно до сих пор Вебера невозможно представить в качестве защитника, а тем более основоположника той или иной исследовательской парадигмы, будь то функциональный анализ, феноменология или бихевиоризм. Его идеи не вписываются в школы и направления, и практика показывает, что и не могут быть вписаны. Поистине, Вебер, этот энциклопедист, интеллектуальный гигант XX столетия сам представляет собой целую школу и направление теоретического (причем, отнюдь не только политологического) поиска.
  Основной вклад Вебера в изучение политических форм и режимов может быть представлен по четырем направлениям.
  Во-первых, Вебер — автор теории легитимности власти, которая в силу своей универсальности позволяет, по словам В.Моммзена, осмыслить не только современное государство, но, no-существу, "все формы властных отношений" и обществе (58). Легитимность, согласно Веберу, означает признанность власти, ее законность (в неправовом смысле) и выступает в качестве гаранта стабильности имеющихся в обществе структур, процедур, решений и должностных лиц, "независимо от конкретного содержания их действий". Это центральный элемент того явления, которое Вебер называл "политическим господством", подразумевая под этим такой общественный порядок, где приказывают и выполняют приказы. Однако выполнения приказов, по убеждению Вебера, добиваются отнюдь не только применением силы. Более существенно то, что любая власть действует в рамках определенных социально выработанных норм и правил общежития и опирается на эти нормы. Если нормы признаются большинством в обществе и воспринимаются как ценности, можно быть уверенным, что государственная власть имеет под собой достаточно прочные основания. Или иначе говоря, власть обладает легитимной основой для своих действий.
  Легитимность может быть трех типов — рациональная, традиционная и харизматическая. Соответственно, власть обретает свои полномочия на основе трех различающихся способов — рационально разработанных правил человеческого общежития, сложившихся в обществе традиций и харизмы лидера(59).
  Поскольку легитимность выступает для Вебера в качестве внутреннего основания и смысла политического господства, то на ее основе, считал немецкий ученый, могут быть выделены также три главных типа политического господства (см. схему 3). Кроме того, легитимность власти может быть рассмотрена в качестве одного из важнейших ее ресурсов, позволяющих ей быть значительно менее скованной в своих действиях. Такая, пусть и относительная "свобода действий" предоставляет власти определенный выбор — "проедать" имеющийся авторитет, реализуя лишь свои собственные, противоречащие общественным интересы или осуществлять социально-экономическое развитие в интересах общества в целом.
  Вторым важнейшим достижением Вебера была разработка типов политического лидерства, возникающего к условиях стабильных и нестабильных обществ. Основываясь на своей концепции легитимности и политического господства, Вебер соответственно выделял и типы лидерства: рациональный, традиционный и харизматический. Каждому из них был присущ собственный стиль поведения, использования средств управления, каждый опирался на специфический административный персонал и социальные слои. Принципиально важным представляется выделение Вебером лидерства харизматического склада, возникающего в условиях социальной и политической нестабильности.

Схема 3. Типы (системы) политического господства

  Третье направление деятельности Вебера — анализ социальных оснований политической стабильности и нестабильности. Вебер строил свой анализ, принципиально противопоставляя его марксистскому, в основу которого было положено гипертрофирование роли экономических факторов. И если для Маркса в основе всего лежал экономический интерес, то Вебер само возникновение такого интереса рассматривал лишь как частный случай реализации социальных ценностей. Фундаментально важной для него оказалась категория ценности, а не интереса. Опираясь на эту категорию, социолог разработал значительно более сложную, многовариантную систему социальной стратификации, нежели классовая. В основе этой стратификации — не одно (классовое, или экономическое), а два начала (статус и класс). Индивиды, считал Вебер, стремятся утвердить в обществе свои позиции, укрепить свой социальный статус. В тех случаях, когда такое укрепление связано с реализацией экономических интересов, как в развитых в экономическом отношении обществах, формируются классовые интересы. Однако сознание индивидов может быть и не связано непосредственно с классовыми ценностями. Люди нередко осознают себя как часть не столько классовой, сколько этнической, сословной или религиозной общности.
  Эти рассуждения принципиально важны для понимания механизма мотивации участия в политике различных социальных общностей. Вебер полагает, что индивиды активно вторгаются в политическую деятельность, если задеты их фундаментальные ценности. Экономические интересы вступают в этом случае в неразрешимое противоречие с ценностями (см. схему 4). Возникает опасность неорганизованного, неинституциализированного вовлечения людей в политику, чреватого непредсказуемыми для общества последствиями. В тех случаях, когда коллективное действие является результатом спонтанного, неорганизованного участия масс в политике, возникает "нерутинная ситуация", стимулирующая выход на авансцену лидеров харизматического склада. Наоборот, "рутинная" (или стабильная) ситуация существует, когда интересы людей не расходятся с их ценностями или верованиями, а коллективное действие происходит организованно и в соответствии с имеющимися у людей ценностными установками.

Схема 4. Социальные основы стабильности и нестабильности

  Наконец, четвертое направление исследований Вебера-политолога — анализ политического процесса как в своей основе элитарного и содержащего в себе угрозу перерождения демократии в диктатуру. Особую, по мнению социолога, опасность представляет в данном отношении бюрократия, владеющая экспертным знанием и получающая поэтому уникальную возможность концентрировать власть в своих руках. Здесь мысль Вебера развивается во многом схоже с направленностью размышлений его друга Р. Михельса. И поскольку в условиях любого политического устройства власть неизбежно концентрируется в руках узкого круга лиц, возникает вопрос, как избежать связанных с такой концентрацией опасностей. Как ограничить власть бюрократии и сохранить общественный строй демократическим, стабильным и развивающимся?
  В поисках ответа на этот вопрос Вебер формулирует концепцию "плебисцитарного вождистского" типа демократии, задача которой состоит в том, чтобы, во-первых, обеспечить контроль за действиями административной бюрократии, не допустить ее в политику, а во-вторых, обеспечить необходимый обществу конкурентный отбор политических лидеров. По мысли Вебера, решение этих задач возможно лишь в случае противопоставления харизматической власти лидера власти бюрократического аппарата, в случае его опоры в своих действиях непосредственно на народные массы, "через голову" бюрократии. Только такое соединение рационально-правовой власти, олицетворением которой является бюрократия, и власти харизматической личности, опирающейся на иррациональную веру масс в ее экстраординарные качества, может, согласно Веберу, обеспечить необходимые обществу стабильность и процветание.
  Таковы лишь самые основные положения политологического и социологического наследия Вебера.
  Современные элитистские теории
  Вебер и представители теории элит сформулировали целый комплекс важнейших идей, продолжающих оказывать достаточно сильное влияние на современную политическую науку. По существу, сегодня уже немногие возьмутся отрицать, что политический процесс во многом организуется как элитарный, и в утверждении такого представления заслуги классической "элитологии" несомненны. Дискуссии развиваются теперь вокруг вопроса о том, а каковы действительные масштабы элитарности, и кто именно скрывается за недостаточно проясненным термином "элита". Стремления ответить на эти вопросы породили в политическом анализе, по меньшей мере, четыре различных направления: возникла "элитарная теория демократии"; неоэлитист- ские модели; леворадикальные концепции "правящего класса" и "властвующей элиты" и теории корпоративизма.
  Возникновение "элитарной теории демократии" в значительной степени связано с именем немецкого социолога и экономиста И. Шумпетера. В известной книге "Капитализм, социализм и демократия" (1942 г.) Щумпетер сформулировал во многом принципиально новое понимание демократии — главным образом как процедуры отбора политических лидеров. Немецкий социолог подверг критике классическое определение демократии, согласно которому окончательные и жизненноважные для общества решения принимаются народом, избирающим для этого своих представителей. С его точки зрения, народ лишь избирает группу лиц, которая затем принимает кардинальные решения без всякого народного участия. Определение Шумпетера звучит поэтому следующим образом: демократия — это "институциональная система принятия политических решений, в которой люди получают власть принимать эти решения в результате конкурентной борьбы за голоса народа". Элита, полагал Шумпетер, в любом случае остается у власти, располагая всей полнотой этой власти и осуществляя се. Но в условиях демократии состав элиты подвергается постоянной ротации, сама же элита открыта переменам и, главное, позволяет лучшим се представителям опробовать свои силы в избирательной борьбе и, возможно, прийти к власти.
  Эти и подобные им позиции отстаивались многими другими исследователями, как находящимися под влиянием Шумпетера, так и развивающимися независимо от него. Большинство исследователей подчеркивало открытый характер элиты в условиях демократии и благоприятность условий, создаваемых в ходе конкуренции за голоса избирателей, для увеличения компетентности элиты и эффективности ее функционирования. Немаловажно, полагали элитисты, что такая открытость снижает противостояние контрэлиты, укрепляя стабильность политического режима. Стабильность режима вполне определенно связывается ими с "урезанным" участием масс в политическом процессе, с отведением для рядовых граждан лишь одной и не самой важной части политики. "Свобода, — обосновывает эту позицию С.М. Липсет, — этот основополагающий принцип демократического общества — предусматривает способность к ограничению, готовность не совершать поступков, подрывающих фундамент общежития людей с различными идеалами и ценностями"(60). Элитисты, таким образом, едва ли согласились бы с убежденностью Аристотеля, что человек по своему назначению есть "существо политическое".
  Неоэлитистские представления несколько отличаются от взглядов защитников элитарной демократии. Подобно последним, неоэлитисты выступили с критикой основных положений плюралистической теории, однако в определенном смысле они пошли еще дальше, создав на смену выдвинутой Шумпетером модели "плюрализма элит" модель "правящей элиты". В рамках новой модели неоэлитисты, во-первых, исходят из наличия определенного единства элиты по сравнению с остальной частью общества, во-вторых, отводят ей роль реализатора особых функций, в-третьих, убеждают в том, что элита обладает особой мудростью, она более последовательна, рациональна и активна в достижении идеалов демократии. Примером такого рода позиций может служить высказывание американских политологов Т. Дая и X. Зиглера: "Наша теория утверждает, что элиты отличаются от масс не только по своим социоэкономическим характеристикам, но и по своим установкам и ценностям. Именно элиты осуществляют наибольшую поддержку принципам и верованиям, лежащим в основе демократической политической системы"(61).
  Еще дальше от оценок элиты, как открытой и демократичной, уходят представители леворадикальной концепции "правящего класса" (62). Сторонники этой теории (Р. Милле, М. Паренти, У. Домхофф и др.) убеждены в полной закрытости "властвующей элиты" или "правящего класса", в чем, с одной стороны, сходятся с представлениями классического марксизма, а с другой, с концепцией олигархизации, сформулированной в работах Р. Михельса. Кроме того, такой взгляд на элиту близок представителям т.н. "ревизионистской школы" (Л. Троцкий, М. Джилас, М. Восленский), в центре внимания которой находился советский правящий класс. Для Миллса и его единомышленников элита представляет собой замкнутое, своего рода "кастовое" образование, объединяющее в себе политическую, экономическую и военную элиту, самодовлеющую над обществом и защищающую интересы, противоположные интересам остальной части общества. И если Милле в своих работах ("Властвующая элита", "Причины третьей мировой войны" и др.) допускал наличие трех центров власти в политической системе США, то в определении У. Домхоффа элита обладает почти абсолютным единством и целостностью, Домхофф включал в состав элиты "активных членов высшего класса и их наемников, занимающих руководящие посты в политических институтах, контролируемых высшим классом. Властвующая элита имеет корни в этом классе и служит его интересам. Она является действующим орудием высшего класса".
  Приблизительно с конца 50-х годов в западной политической науке начали усиленно развиваться технократические, или корпоративистские концепции, которые обратили внимание на научно-инженерный потенциал элиты. Независимо от позитивного или негативного отношения к роли научно-технической и производственной элиты, исследователи этого направления показали, сколь велики ее возможности определять ситуацию в обществе. Это и огромные возможности и ответственность, но одновременно это немалая угроза свободе и самостоятельности общественного развития. Эти опасности связаны, во-первых, с предрекавшимся Вебером возрастанием роли экспертного и технического знания, а во-вторых, с растущим участием представителей крупных корпораций (например, переплетающихся, срастающихся между собой руководителями компаний и профсоюзов) в принятии жизненноважных решений. Р. Даль, в частности, в работе "Введение в экономическую теорию демократии" писал о том, что на смену экономике свободной конкуренции в американском обществе все заметнее приходит власть крупных корпораций, которая препятствует реализации демократических принципов. Проблема, полагает Даль, заключается в том, чтобы демократическим путем ограничить непомерные ресурсы корпораций и создать большее равенство возможностей для участников политического процесса. Такого же рода опасения могут быть высказаны и в отношении укрепляющейся власти экспертного знания.
  "Элитология", таким образом, есть полноценная часть теории политических режимов, помогающая объяснить их функционирование и динамику, предложившая интересные (особенно, в случае Моски) классификации политических форм.