Жизнь и творчество Б. Пастернака

ЖИЗНЬ И ТВОРЧЕСТВО Б. ПАСТЕРНАКА

Борис Леонидович Пастернак родился 29января(10февраля)1890 года, в Москве, в районе старых ТверскихтАУЯмских в небольшом доме, построенном после московского пожара в 1817 году. Сохранилось свидетельство: в метрической книге за 1890 год в статье под номером 7 значится: тАЭ У действительного студента Леонида Осиповича Пастернака и его жены Розы Исидоровны Кауфман, января 30тАУго в 12 часов ночи родился здесь, по Оружейному переулку, дом Веденеева, сын, которому дали имятАУБористАЭ.

Пастернак с младенчества оказался на перекрёстке больших трудов русской и мировой культуры, часть которых, и немаловажная, совершалась у него на глазах. Его отец был крупным художникомтАУакадемиком, вечным тружеником, матьтАУвыдающейсятАУпианисткой. В доме запросто бывали Толстой, Скрябин, Серов, Ге. Из окна кухни можно было наблюдать за работой скульптора Паоло Трубецкого. Квартира примыкала к мастерским, где замечательные педагоги обучали молодых художников, многие из которых составили потом славу русского искусства. Таким образом, Пастернак с детства был включён в атмосферу серьёзного творческого труда.

Когда Борису Пастернаку исполнилось четыре года, он вместе со всей семьёй переехал в казённую квартиру. Там были училища живописи, ваяния и зодчества.

Пастернак о роли музыки в своей жизни, и в особенности Скрябина, с которым семья дружила в его отроческие годы, писал: тАЭБольше всего на свете я любил музыку, больше всех в ней Скрябина. Музыкально лепетать, я стал незадолго до первого с ним знакомства. К его возвращению изтАУза границы я был учеником композитора Гриэра. Мне оставалось ещё только пройти оркестровку. Говорили всякое, впрочем, важно лишь то, что, если бы говорили и противное, всё равно, жизни вне музыки я себе не представлялтАЭ.

Раскат импровизаций нёс

Ночь, пламя, гром пожарных бочек,

Бульвар под ливне, стук колёс,

Жизнь улиц, участь одиночек.

Так ночью, при свечах, взамен

Былой наивности, нехитрой,

Свой сон записывал Шопен

На чёрной выпилке пюпитра.

Или, опередивши мир

На поколения четыре,

По крышам городских квартир

Грозой гремел полёт Валькирий.

Или консерваторский зал

При адском грохоте и треске

До слёз Чайковский потрясал

Судьбой Паола и Франчески.

(из стих. тАЬМузыкатАЭ).

Дома у Пастернаков устраивались небольшие домашние концерты, участие в которых принимали и Скрябин и Рахманинов. Пастернак называл началом своего сознательного детства ночное пробуждение от звуков фортепианного трио Чайковского, которое играли для Л. Н. Толстого и его семьи. Это было 23 ноября 1894 года.

В одиннадцать лет Пастернак поступил в Пятую Московскую гимназию, годы учения в которой совпали с упорными занятиями музыкой приведшими к мечте о композиторской деятельности. Другим толчком его внутреннего роста послужили звуки сочиняемой тАЭПоэмы экстазатАЭ. Он услышал их в лесу и, как оказалось, недалеко от той дачи, в которой жили Скрябины. Было это так. В 1903 году семейство Пастернаков снимало дачу в Оболенском под Москвой. Там они познакомились с соседями Скрябиными. Лето, проведённое в Оболенском, было чревато двумя событиями, сказавшимися на всей последующей жизни: встречей с музыкой Скрябина, в результате которой он стал мечтать о композиторской деятельности, а с другой сторонытАУнесчастным случаем, сделавшим его хромым.

Уже с 13 лет он начал сочинять музыку. По выражению самого Пастернака тАЭмузыкально лепетатьтАЭ он начал раньше, чем тАЬлепетать литературнотАЭ. И это его музыкальная одержимость не могла сказаться на его отношении к слову. Музыкальные сочинения Пастернака заслужили одобрение его кумира Скрябина. Ему предсказывалось композиторское будущее. Но Пастернака удручало отсутствие у него абсолютного слуха, этой редкой способности указывать высоту любой произвольно взятой ноты. Он оставил музыку оправданно для себя, неожиданно и огорчительно для окружающих. В его жизнь решительно входила поэзия.

Летом 1903 года с 13тАУим Пастернаком произошёл несчастный случай. Вот как описал его сам Пастернак: тАЭВ ту осень возвращение наше в город было задержано несчастным случаем со мной. Отец задумал картину тАЭ В ночноетАЭ. На ней изображались девушки из села Бочарова, на закате верхом во весь опор гнавшие табун в болотистые луга под нашим холмом. Увязавшись однажды за ними я на прыжке через широкий ручей свалился с разомчавшейся лошади и сломал себе ногу, сросшуюся с укорочениемтАЭ. Постоянным усилием воли Пастернак умел скрывать свою хромоту.

В результате он разом выбыл из двух предстоящих мировых войн и одной гражданской. Если учесть, что эти войны наряду с тремя революциями стали для пастернаковского поколения средоточением истории, то ясно, что сама судьба изначально поставила поэта в позицию созерцателя, гостя на жизненном пиру, и предопределила глубинное своеобразие его исторического и художественного мышления. Не случайно он подчёркивал, что именно с этого тАЬпадениятАЭ начался его путь в творчество. Хромота

стала знаком отмеченности, избранничества.

Когда ему исполнилось четырнадцать лет, он страстно увлекался музыкой, находился под сильным воздействием Скрябина. Уже тогда была и на всю жизнь осталась жалость к женщине, как к существу поруганному, оскорбленному. Был крайне застенчив, излишне целомудрен и в отношениях между полами боялся всего, что называл пошлостью. Это, вероятно, была обратная сторона просыпающейся мужественности. Это признак здорового естественного развития, и через это обычно проходят нормальные неиспорченные дети. Мог влюбляться в товарищей и страшно ревновал, когда такой товарищ оказывал кому-нибудь предпочтение, ну, например, становился в паре с ним. Уже тогда знал Рильке, увлекался Белым, Пшибышевским, вкусы в искусстве были самыми левыми, отрицал всю классику, чем очень огорчал отца. Спортом никогда не занимался. Любил ходить. До болезни возился на огороде, копал. Ходил на охоту.

Стихи Пастернак начал писать летом 1909 года, но первое время он не придавал им серьезного значения и свои занятия поэзией не выказывал. Впоследствии Пастернак писал про свои первые стихи: тАЭВ то время и много спустя я смотрел на свои, стихотворные опыты как на несчастную слабость и ничего хорошего от них не ждалтАЩтАЩ.

В 1908 году Пастернак заканчивает, классическую гимназию и поступает учиться на философское отделение историко-филологического факультета Московского университета. Заканчивает его в 1913 году. Кроме этого, ещё учась в гимназии, он за шесть лет прошёл предметы композиторского факультета консерватории и готовился сдавать экстерном.

В сущности, в Пастернаке оказался не только потенциальный музыкант и потенциальный философ, но и профессиональный живописец. Начиная с детских воспоминаний и до последних дней, он всегда видел мир в своей поэзии, лирической и традиционной прозе, в красках и линиях. Пастернак как бы не разлучался с мольбертом и палитрой, и мысленно смешивать краски для него было наибольшим удовольствием.

К 1912 году мать скопила денег и предложила ему поехать за границу. Пастернак выбрал Марбург, где в те годы процветала знаменитая философская школа, во главе которой стоял Герман

Пастернак поехал на летний семинар. Его занятия протекали успешно, и внешним признаком этого явилось приглашение прийти к знаменитому философу домой тАУ пообедать в кругу семьи и ближайших учеников. Но вдруг всё переменилось. Пастернак на обед не пошёл и внезапно уехал повстречаться со своей двоюродной сестрой, занимавшейся античной литературой. Тем самым он отказался от философской карьеры. На оставшиеся деньги он на две недели уехал в Италию. Внутренним основанием к этому изменению его планов, очевидно, послужило то, что он был совершенно чужд философской систематичности. И эта его чуждость подготовила его внешне внезапный разрыв. Его тянуло к пластическому восприятию действительности. О поэзии ещё было рано думать, но она уже влияла на его судьбу, невидимо притягивая и выделяя. Он не стремился к изучению мира, он тАУ созерцал. И тем не менее занятия философией не прошли для него даром, как и занятия музыкой. В его поэзии и прозе можно встретить постоянные попытки осмыслить эстетическое познание мира, своего рода эстетическую гносеологию, теорию поэтического познания мира.

Среди знакомых семьи особую роль сыграл поэт Р. М. Рильке. Увлечение его творчеством формировало поэзию Пастернака. Огромное значение в его жизни имел Маяковский, неизменно ценивший Пастернака, несмотря на различные расхождения и даже небольшие ссоры, Маяковский и Пастернак, конечно, любили друг друга и они во всяком случае признавали каждый другого большим талантом. Но единомыслия между ними не было. Никогда! И не потому, что один из них был тАУ эстетически и политически тАУ тАЬлевеетАЭ другого. Их недовольство друг другом имело причину более глубокого свойства. Каждый из них собственно, хотел, чтобы большой талант собрата безропотно восполнил его поэтическую неповторимость. С 1912 года Пастернак начинает заниматься литературной деятельностью.

Борис Пастернак был интересным человеком во всех отношениях. Интересен он был и внешне и при разговоре.

Речь его была неслыханно содержательна, и потому мысль его нередко кружила запутанными витиеватыми ходами с неожиданными ответвлениями. Тогда казалось, что он безнадежно забыл, с чего начал, увлёкшись случайными частностями или попутными находками. Но нет, все ненужные, казалось, объяснения, перескакивания, отступления вдруг обретали своё назначение, и в пространном ветвистом дереве рассуждения обнаруживалась внутренняя стройность, превращавшая плоскую схему ожидавшейся логики в живой объемный организм, существующий по своим не писанным законам.

Этот текучий поток речи нёс с собой и крупицы тут же рождавшихся афоризмов. То, что для кого-то могло стать темой ученого исследования, щедро разбрасывалось на ходу, как искры от раскаленного железа, которое кует кузнец на наковальне. тАЬНельзя быть в искусстве жар-птицей, а в быту мокрой курицей тАЬ. Или: тАЬЛучше быть талантливой буханкой черного хлеба, чем не талантливым переводчикомтАЭ.

Слово тАУ его профессиональное орудие, и даже в случайных репликах оно сверкает и искрится. Но бывает, это дается ему трудно, он долго мычит, экает, гудит, ища то единственное, что ему нужно. Тогда кажется, что слышно, как со скрипом проворачивается в его голове туго идущий механизм оригинальной мысли, сопротивляющийся беззаконной, бездушной легкости штампа. Но чаще его старомосковские богатые модуляции насыщены свободными, барскими интонациями. Говорит он громко, непринужденно, он хозяин своей речи, она послушно повинуется ему и всячески ему подражает. Как будто она поставила себе цель походить на своего хозяина, добиться единства с ним, и это ей прекрасно удалось. Они друг с другом слились, стали неотличимо похожи и, по существу, составляют одно целое. А ведь это редко в жизни случается. Мало кто из людей обладает такой цельностью натуры, чтобы между человеком и его речью пропадала дистанция, наполненная толпами многообразных околичностей.

В процессе творческой работы меняется не только материал, над которым трудится художник, но в значительной мере и он сам. Как же проявлял себя Пастернак в человеческом общении? На всём его облике и на манере общения сказывались и мировоззренческие начала. Толстовское влияние проявлялось в простоте и непритязательности его одежды и обстановки дома, особенно в аскетически пустой его комнате, солдатской железной койке, накрытой старым линялым одеялом. Налет толстовского опрощения лежал и на скромной, простой и демократичной манере обхождения. Но ещё определённей проявлялись в отношении к собеседнику его духовные установки. Человек сам себе выбирает мировоззрение и жизненную позицию в соответствии со своими изначальными психофизическими данными.

Прежде всего поражает его безоглядная открытость и детская доверчивость, однако без тени наивности. В основе её лежит некая тАЬпрезумпция порядочности тАЬ. Чуть ли не любого незнакомца, если уж Пастернак шёл на контакт, он встречал с рыцарской старомодной учтивостью и доброжелательством. Если он к тому же обнаруживал в собеседнике интерес к себе и понимание, то щедро дарил его сердечностью, одобрением, восхищением.

Второй поражавшей чертой Пастернака можно назвать его скромность. Она проявлялась в его способности восхищаться людьми, находить поводы для одобрения и похвал, порой обескураживающих своей чрезмерностью.

Всю жизнь, начиная с рождения и до последнего дня, рядом с Борисом Леонидовичем были женщины, которых он любил. Сначала - мать, потомтАУжёны.

На Волхонке, 14 появилась молодая хозяйка, первая жена поэтатАУхудожница, Евгения Владимировна Пастернак, урождённая Лурье. Первым стихотворением Пастернака о жене-художнице стало тАЬИрпеньтАЭ. Здесь с любовью дан её портрет:

Художницы, робкой как сон, крутолобость,

С огромной улыбкой, улыбкой взахлёб,

Улыбкой широкой и круглой как глобус,

Художницы профиль, художницы лоб.

В этом эскизе портрета охвачена та милая, особенная привлекательность Евгении Владимировны, которая делала её схожей с итальянскими мадоннами Кватроченто. Она походила на прототип женских образов Боттичелли. Словесный портрет Евгении Владимировны дает литературовед и друг поэта Н. Н. Вильмонт в своих воспоминаниях: тАЬОна была скорее миловидна. Большой выпуклый лоб, легкий прищур и без того узких глаз, таинственная; таинственная, беспредметно манящая улыбка, которую при желании можно было назвать улыбкою Моны Лизы; кое-где проступившие, ещё бледно и малочисленно, веснушки, слабые руки, едва ли способные что-то делать. Мне нравилось, когда она молча лежала на тахте с открытой книгой и не глядя в неё, чемутАУто про себя улыбалась. Тут я неизменно вспоминал строфу Мюссе:

Она умерла. Но она не жила,

Только делала вид, что жилатАж

Из рук её выпала книга,

В которой она ничего не прочла.

Но к сожалению она не всегда молчала.

Евгения Владимировна произвела на Вильмонта не очень хорошее впечатление, и он сразу же подумал, что брак этот не будет прочен. И действительно, совместная жизнь Пастернака и Лурье продолжалась всего 7 лет, не смотря на доброту и терпение мужа. Дело в том, что Евгения Владимировна недооценивала значительность его как поэта, как личности исключительной, требующей к себе особого внимания, нуждающейся в заботе о близких. Она сама была талантливая портретистка и ей, очевидно, вовсе не хотелось пожертвовать естественным влечением к этому своему призванию, как это сделала когда-то в подобных обстоятельствах мать Бориса, выдающаяся пианистка Розалия, став женой большого художника Леонида Осиповича Пастернака. Евгения Владимировна не поставила интересы своего мужа-поэта тАЬво главу углатАЭ их общей жизни. Главное тАУ не поставила внутренне, душевно. Осудить тут нельзя. Собственное призвание оказалось сильнее, чем любовь, чем осознание долга. Так эти две дороги и не слились воедино. Оба были людьми искусства, оба нуждались в заботе, в освобождении от житейских тягот. И оба страдали.

В конце 1929 года в жизнь Бориса Леонидовича вошла другая женщина тАУ Зинаида Николаевна Нейгауз. Когда он познакомился с Зинаидой Николаевной, она была женой Нейгауза. Она тогда была очень хороша собой, и Борис Леонидович влюбился. Его влечение к ней было мучительным. Он ни о чём другом не мог думать,

рвался к ней и боялся этих встреч, и презирал себя, и заставлял себя приходить на свидания за трусость. Эта страсть должна была сломить препятствия, иначе кончилось каким-нибудь несчастьем. Вспыхнувшее чувство между этими людьми летом 1930-го года привело к распаду двух семей.

Не волнуйся, не плачь, не труди

Сил иссякших и сердца не мучай.

Ты жива, ты во мне, ты в груди,

Как опора, как друг и как случай.

Верой в будущее не боюсь

Показаться тебе краснобаем.

Мы не жизнь, не душевный союз, -

Обоюдный обман обрубаем.

Вскоре Борис Леонидович и Зинаида Николаевна стали мужем и женой. И вот, наконец, они оказались вместе, у них не было даже крова над головой, негде было приткнуться. По случаю им представил свою квартиру на Ямском Поле Пильняк, а сам куда-то уехал. Большая любовь тАУвсегда переворот, ломка всего, беспощадное обновление души и жизни. Но в то же время тАУ уж такова диалектика большой любви тАУ она не соглашается ставить себя вне нравственного закона: из уважения к своей чистоте. Купить свое счастье ценою несчастья другого, других для неё невыносимо. В этом трагедия конфликта между " вечным тАЬ правом любви и относительным тАЬземнымтАЭ правом нравственного миропорядка; особенно если эти тАЬдругиетАЭ тебе не безразличны, а, напротив, другие, достойны уважения и верности.

Жертвами этой само истребительной диалектики были Борис Леонидович Пастернак и Зинаида Николаевна Нейгауз, жена человека, перед талантом которого она преклонялась, игру которого чтила, мать его детей. Жертвой этой диалектики нравственного конфликта ощущал себя и Генрих Нейгауз, как человек, ставивший многое себе в вину, сознающий себя виноватым перед своей женой и перед другой женщиной, матерью его малолетней дочери. В том-то и беда, что некто из них не ощущал себя безвинным, но призванным великодушно собою жертвовать. Уж такие подобрались люди.

Пастернак в тАЬОхранной грамотетАЭ написал об этой женщине: тАЭЯ знаю лицо, которое равно разит и режет и в горе, и в радости, и становится тем прекрасней, чем чаще застаешь его в положениях, в которых потухла бы другая красота. Взвивается ли эта женщина. Вверх, летит ли вниз головой, её пугающему обаянию ничего не делается, и ей нужно что бы то ни было на земле гораздо меньше, чем сама она нужна земле, потому что это сама женственность, грубым куском небьющейся гордости целиком вынутая из каменоломни творенья. И так как законы внешности всего сильнее определяют женский склад и характер, то жизнь и страсть такой женщины не зависят от освещения, и она не так боится огорчений..тАЭ Ничего лучшего, а главное, более возвышенно-точного нельзя было сказать о Зинаиде Николаевне.

Об отношении Пастернака к этой женщине говорят письма, написанные им в 30-е годы:

Письмо от 18 июня 1931 года:

тАЬТы настолько оказываешься совершеннее того большого, что я думая о тебе, что мне становится печально и страшно. Я начинаю думать, что счастье, которое кружит и подымает меня, предельно для меня, но для тебя ещё не окончательно полно. Что я не охватываю тебя, что как ни смертельно хороша ты в моём обожаньи, в действительности ты еще лучшетАж тАЬ.

Они разлучались редко и вынужденно. Так это произошло, например, во время войны. Когда Зинаида Николаевна с младшими детьми провела долгие месяцы в истопольской эвакуации. Зинаида Николаевна бережно хранила письма Бориса Леонидовича. В своих воспоминаниях она рассказывала как увозила их в эвакуацию: тАЬВ дорогу не разрешалось брать много вещей, но я захватила Лёнины валенки и шубу и завернула в неё Борины письма и рукописи 2-й части тАЬОхранной грамотытАЭ. Они были очень мне дороги, и я боялась, что во время войны они пропадут. Благодаря этому письма и рукописи уцелели.тАЭ

У них были очень интересные отношения. В отношении к жене на людях Борис Леонидович вел себя не как взрослый человек, зрелый муж, а скорее как избалованный мальчик. Она часто одёргивала его капризы быстрой фразой, произнесённой скороговоркой и не всегда понятной,тАУ Зинаида Николаевна слегка шепелявила. Она была в его жизни тАУ кроме матери ВнВнтАУ единственной женщиной, глубоко и верно его любившей, и это сходство в любви к нему матери и Зины прочно удерживало его в доме, в кругу семьи, где главенствовала, конечно, Зинаида Николаевна. Здесь ему всё, несмотря на одёргивания позволялось и, конечно, всё прощалось. Но любовь Зинаиды Николаевны, как и материнская, была лишена, какой бы то ни было корысти.

По натуре своей человек страстный, Зинаида Николаевна умела тАЬ властвовать собоютАЭ. Эти черты её характера полностью проявлялись в игре тАУ от карт до маджонга,тАУ её как партнёра в играх высоко ценил Маяковский, сам прирожденный игрок. Одергивания мужа происходили в те моменты, когда, по мнению Зинаиды Николаевны, Борис Леонидович вёл себя излишне азартно, настаивая на своём за общим дружеским столом.

После смерти Бориса Леонидовича Зинаида Николаевна осталась без средств к существованию. Пастернака не издавали, пенсию, не смотря на настойчивые хлопоты её семьи и друзей, ей получить не удавалось. Сама Зинаида Николаевна обращалась с письмами о помощи к Федину и Тихонову, но и это не имело результата.

Так уж случилось, что в жизни Пастернака была и третья женщина. Её имя тАУ Ольга Всеволодовна Ивинская, 1912 года рождения, литературный переводчик. Она тАУ Лара из романа тАЬ Доктор ЖиваготАЭ. Она тАУ олицетворение жизнерадостности и самопожертвования. Она была посвящена в духовную жизнь и во все писательские дела поэта, но так и не стала его женой. В интервью английскому журналисту Пастернак сказал о Ивинской: тАЬОна тАУ мой большой друг. Она помогла мне при написании книги, в моей жизнитАж Она получила пять лет за дружбу со мной. В моей молодости не было одной, единственной ЛарытАж Лара моей молодости тАУ это общий опыт. Но Лара моей страсти вписана в моё сердце её кровью и её тюрьмойтАж

Пастернак и Ивинская познакомились в 1946 году. Тогда ей было 34 года и она работала зав. Отделом начинающих авторов в тАЬ Новом миретАЭ. Тогда в 1946 году почти одновременно начался их роман и работа Пастернака над романом тАЬДоктор ЖиваготАЭ. Одна из главных тем романа тАУ судьба, её перекрёстки, то, что должно случится. И так вышло, что этот роман в прозе начал определять и судьбу этих двух людей. Когда они встретились, в их жизни, позади было уже столько трагедий: самоубийство первого мужа Ивинской, смерть второго. Осиротевшие дети тАУ Ира и Митя. А у Пастернака тАУ семья, вторая жена, детитАж их счастье было в вперемежку с мучительными объяснениями. Они не раз уходили друг от друга, чтобы больше не встретиться, но не встречаться не могли.

В это время Борис Леонидович очень много переводит: Петефи, Гёте, Шекспир. В переводах Пастернака нашли политики политическую неблагонадёжность. 21 марта 1947 года в газете тАЭКультура и жизньтАЭ вышла знаменитая статья Алексея СурковатАЭ О поэзии Б. ПастернакатАЭ.

тАЬПоэт тАУ говорилось тамтАЭтАУ с нескрываемым восторгом отзывается о буржуазном временном правительстветАж живёт в разладе с новой действительностьютАж с явным недоброжелательством и даже злобой отзывался о советской революциитАжпрямая клевета на новую действительностьтАЭ.

Пастернак и Ивинская, конечно испугались тогда: обвинений было достаточно, чтобы объявить Пастернака тАЭврагом народатАЭ и уничтожить.

6 октября 1949 года Ивинскую вечером увезли на Лубянку. За что же посадили Ивинскую? Следователь по её делу А. С. Семёнов требовал написать содержание романа тАЬДоктор Живаго тАЬ и остался недоволен: тАЭНе то вы пишете, не то! Вам надо написать, что он является клеветой на советскую действительность. И не стройте из себя дурочкутАЭ. У Ивинской впереди лагерь в Потьма, у Пастернака тАУ инфаркттАж Пастернак напишет Ренате Швейцер: тАЭЕё посадили изтАУза меня как самого близкого мне человека по мнению секретных органов, чтобы на мучительных допросах от неё добиться достаточных показаний для моего судебного преследования. Её геройству и выдержке я обязан своей жизнью и тому, что меня в те годы не трогалитАжтАЭ

До сих пор остаётся загадкой, почему же не посадили самого Пастернака. Он часто говорил и делал вещи, просто не мыслимые для того времени. Например, в самый разгар травли Зощенко пастернак пришёл в редакцию журналатАЭ Новый миртАЭ. Ему представили молодого переводчика тАУ Шера. Пастернак вскречал: тАЭБоже мой, этот молодой человек так похож на бедного Михаила Михайловича! Все просто оторопели. Зощенко тАУтАЬотщепенецтАЭ, тАЭмерзавец тАЬ(как его тогда называли многие), а тут с такой лаской и нежностью. Когда судьба Бухарина была уже предрешена, Пастернак написал ему поддерживающее письмо, в котором прямо сказал: тАЭЯ не верю в вашу винутАЭ. Пастернак мучился от того, что другие сидят, а он тАУ на свободе.

Почему же Сталин не трогал Пастернака? Александр Гладков писал: тАЬтАжВ 1955 году молодой прокурор Р., занимавшийся делом по реабилитации Мейерхольда был поражён, узнав, что Пастернак на свободе и не арестовывался по материалам тАЬ дела тАЬжавшего перед ним, а проходил соучастником некоей вымышленной диверсионной организации работников искусства, за создание которой погибли Мейерхольд и Бабель тАЬ. Тогда ходили слухи, будто Сталин в последний момент отменил арест Пастернака, сказав: тАЬНе трогайте этого небожителятАжтАЭЕсли это тактАж Что ж, и тиран имеет право на минуты милосердия.

В 1955 году была закончена последняя глава романа тАЬДоктор ЖиваготАЭ. Роман был отвезён в разные редакции, но никто не взялся его публиковать. В 1956 году романом заинтересовался итальянский издатель Фельтринелли и Борис Леонидович дал согласие на выход в свет романа в Италии. В ноябре 1957 году роман появился в Италии. Он был счастлив. 24 октября 1958 года стало известно о присвоении Пастернаку Нобелевской премии, а 25 октября печать открыла прямо-таки военные действия против Бориса Леонидовича. В тАЬЛитературкетАЭ и в других газетах обвиняли его в предательстве, называли Иудой, отщепенцем, сорняком, лягушкой в болоте и ещё бог знает кактАж Его уговаривали отказаться от Нобелевской премии.

27 октября состоялось рассмотрение тАЬ дела ПастернакатАЭ в Союзе писателей. Стенограммы этого заседания не сохранилось. Пастернак был на грани самоубийства. В какой-то из этих дней он приехал на дачу и сказал Ивинской: тАЬТы мне как-то говорила, что если принять 11 таблеток нембутала тАУ это смертельно. У меня есть эти таблеткитАжтАЭ Ольга Всеволодовна бросилась на помощь к Федину, но он не помог, сказав: тАЬБорис Леонидович вырыл такую пропасть между собой и нами, которую перейти нельзятАЭ. После этого Пастернак отправил телеграмму в Шведскую Академию: тАЬ В связи с тем как было встречено присуждение мне Нобелевской премии в том обществе, к которому я принадлежу, я считаю необходимым отказаться от неё и прошу не принять это как обидутАЭ.

31октября состоялось собрание ММССП. Оно приняло решение обратиться к правительству, с просьбой лишить Пастернака советского гражданства и выслать его из страны. Вечером этого же дня по радио передали письмо Бориса Леонидовича Пастернака Хрущёву: тАЭУважаемый Никита Сергеевич, я обращаюсь к Вам лично, ЦК КПСС и Советскому правительству. Из доклада т. Семичастного мне стало известно о том, что правительство тАЬне чинило бы никаких препятствий моему выезду из СССРтАЭ. Для меня это невозможно. Я связан с Россией рождением, жизнью, работой. Я не мыслю своей судьбы отдельно и вне её. Каковы бы ни были мои ошибки и заблуждения, я не мог себе представить, что окажусь в центре такой политической кампании, которую стали раздувать вокруг моего имени на Западе. Осознав это, я поставил в известность шведскую академию о своём добровольном отказе от Нобелевской премии. Выезд за пределы родины для меня равносильно смертитАжтАЭ

В тот же день в Доме кино состоялось общее собрание московских писателей с целью одобрить постановление об исключении Пастернака из Союза писателей и решить вопрос о лишении Пастернака советского гражданства. Подборка цитат из писательских выступлений дает представление о том, в какой обстановке проходили это собрание:

тАЬ Народ не знал Пастернака как писателятАж он узнал его как предателятАж Есть хорошая русская пословица: тАЬСобачьего нрава не изменишьтАЭ. Мне кажется, что самое правильное тАУ убраться Пастернаку из нашей страны поскореетАЭ.

тАЬ Я книгу не читал тогда и сейчас не читал. Но я не сомневаюсь, что наше мнение о поведении Пастернака, вероятно будет единодушнымтАжтАЭ

тАЬ Он тАУ ярчайший образец космополита в нашей среде. Не надо нам такого гражданина!тАЭ

Через несколько дней тАУ снова звонок из ЦК. От Пастернака потребовали написать обращение к народу. Не было у них чувства мерытАж Борис Леонидович написал тАУ сначала это было отнюдь не покаянное письмо. Потом над ним сильно потрудились, так что получилась ложь и признание вины! Да ещё подчёркнуто добровольное: тАЭникто ничего у меня не вынуждал, и это заявление я делаю со свободной душой, со светлой верой в общее и моё собственное будущее, с гордостью за время, в которое живу, и за людей, которые меня окружаюттАжтАЭ

Увидев это тАЬсвоётАЭ письмо, Пастернак лишь рукой махнул и подписал. Слабость? Да. Но куда больше просто бесконечная душевная усталость. Когда отчаяние достигло предела, Пастернак написал стихотворение.

Я пропал, как зверь в загоне.

Где-то люди, воля, свет,

А за мною шум погони,

Мне наружу ходу нет.

Темный лес и берег пруда,

Ели сваленной бревно.

Пусть отрезан отовсюду.

Будь что будет, всё равно.

Что же сделал я за пакость,

Я убийца и злодей?

Я весь мир заставил плакать

Над красой земли моей.

Но и так, почти у гроба

Верю я, придет пора тАУ

Силу подлости и злобы

Одолеет дух добра.

Всё тесней кольцо облавы,

И другому я виной:

Нет руки со мною правой,

Друга сердца нет со мной.

А с такой петлей у горла

Я б хотел ещё пока,

Чтобы слёзы мне утерла

Правая моя рука.

( тАЬ Нобелевская премия тАЬ)

Этим стихотворением Пастернак в один миг зачеркнул свое унижение. Разом ответил за настильное покаяние, за то письмо, за всётАж Снова стал самим собой. Две последние строфы стихотворения тоже связаны с образом Ивинской, тогда между ними произошёл временный разрыв, который они оба болезненно переживали. Эти события, конечно, не могли не отразиться на здоровье Пастернака. С 6 тАУ го на 7-е мая случился инфаркт. Тогда в дом переселилась литфондовский врач Анна Наумова, и при больном установили круглосуточное дежурство сестёр. Зинаида Николаевна не жалела денег, и постоянно приезжали порознь с медицинскими консилиумами медицинские светила. Инфаркт протекал, как ему положено: наиболее опасны первые 9 дней, если они минут благополучно, можно надеяться на хороший исход. Первое время вести были неплохие. 9-й день миновал, и все жили надеждой, на счастливый исход болезни тАУ организм у Бориса Леонидовича был превосходный. Но потом возникли тревожные, и непонятные явления тАУ он стал харкать кровью. С каждым днём падал гемоглобин. Появилась кровь и в испражнениях. Врачи ломали голову. Сделали рентгенологическое исследование. Был обнаружен рак. Первоначальным очагом были лёгкие, затем произошла метастаза через кость, поражён желудок. Жить Борису Леонидовичу оставалось недолго. Перед смертью он сказал Зинаиде Николаевне, что рад, что умирает, не может больше выносить людскую подлость и уходит непримиримый с жизнью. Всё время Борис Леонидович был в сознании, переносил болезнь необычайно мужественно, и если стонал, то близкие знали, что он спит. В последние дни он отказался от пищи. 30 мая утром он сказал родным: тАЬНу что же, будем прощаться!?тАЭ Вечером ему сделали второе переливание крови, но на этот раз горлом пошла кровь.

В одиннадцатом часу он позвал сыновней. Он говорил им о том, как они должны жить, хотел, чтобы они больше сблизились, и просил не винить за то, что у него была вторая жизнь. Сыновья ушли, он очень устал от разговора, Лёня потом говорил: тАЬМожет быть, этот разговор стоил папе жизнитАЭ.

Он ещё попросил сестру не забыть, утром пораньше открыть окно. Это были его последние слова. 30 мая 1960 года в 23:20 умер Пастернак Борис Леонидович.

Судьба Пастернака одна из самых удивительных в нашей литературе тАУ с трагическим и героическим оттенком. Уцелеть при Сталине, отказавшись подписать ходатайство писателей о казни целой группы правых коммунистов, высидеть годы в одиночестве Перепелкина, вдруг получить Нобелевскую премию, стать из-за тАЬДоктора ЖиваготАЭ знаменитым на весь мир, так любить Родину, как он, и при громе рукоплесканий иноземных тАУ от тАЬсвоихтАЭ получать заушения как раз в этом 1959-м, тАЬбаснословномтАЭ для него году.

Пастернак был сильным человеком. Всё-таки такая травля дней не прибавляет. Что же, своего добились. Дни сократили. тАЬБаснословный годтАЭ, год мировой славы, оказался и последним. Полицейские от литературы могут быть спокойны тАУ Пастернака нет.

Умер писатель, вместе с Пушкиным, Достоевским, Толстым составляющий славу русской литературы, и если даже мы не во всём можем с ним согласиться, то все мы, однако, обязаны ему благодарностью за то, что он дал пример нерпиклонной честности, не подкупной совести и героического отношения к своему долгу писателя.

Только в 1987 году Союз писателей СССР признал неповинность Б. Л. Пастернака в надуманных приписанных ему нравственных грехах и отменил постыдное решение об исключении его из Союза Писателей СССР.

Творчество Пастернака.

Если правда, что художник творит затем, чтобы люди полюбили его самого, а на это намекает строка, ставящая перед поэтом задачу тАЬпривлечь к себе любовь пространстватАЭ, - то Пастернак не только в литературе, но и в жизни весь был таким творчеством.

Есть что-то общее между творчеством его отца тАУ замечательного русского живописца Леонида Пастернака и его собственным. Художник Леонид Пастернак запечатлевал мгновение: он рисовал повсюду тАУ в концертах, в гостях, дома, на улице, - делая мгновенные зарисовки. Его рисунки как бы останавливали время. Его знаменитые портреты живы до необычайности. И ведь, в сущности, его старший сын Борис Леонидович Пастернак, делал то же самое в поэзии тАУ он создавал цепочку метафор, как бы останавливая и обозревая явление в его многообразии. Но многое передалось и от матери: её полная самоотдача, способность жить только искусством.

В самом начале поэтического пути, в 1912 году, Пастернак нашёл для выражения своей поэзии очень ёмкие слова:

И, как в неслыханную веру,

Я в эту ночь перехожу,

Где тополь обветшало тАУ серый

Завесил лунную межу.

Где труд как явленная тайна,

Где шепчет яблони прибой,

Где сад висит постройкой свайной

И держит небо пред собой.

( тАЬКак бронзовой золой жаровеньтАЭ ).

Чтобы включиться в поэтическую жизнь Москвы, Пастернак вошёл в группу поэтов, которую возглавлял Юлиан Анисимов. Группа эта называлась тАЬЛирикатАЭ. И первыми напечатанными стихами оказались те, что вошли в сборник тАЬЛирикатАЭ, изданный в 1913 году. Стихи эти не включались автором ни в одну из его книг и не перепечатывались при его жизни.

Мне снилась осень в полусвете стёкол,

Друзья и ты в их шутовской гурьбе,

И, как с небес добывший крови сокол,

Спускалось сердце на руку к тебе.

Но время шло, и старилось, и глохло,

И паволокой рамы серебря,

Заря из сада обдавала стёкла

Кровавыми слезами сентября.

Но время шло и старилось. И рыхлый,

Как лёд, трещал и таял кресел шёлк.

Вдруг, громкая, запнулась ты и стихла,

И сон, как отзвук колокола, смолк.

Я пробудился. Был, как осень, темен.

Рассвет, и ветер, удаляясь нёс,

Как за возом бегущий дождь соломин,

Гряду бегущих по небу берез.

(тАЬСон тАЬ)

В 1914 году выходит его уже самостоятельный сборник, названный им тАЬ Близнец в тучах тАЬ. Сборник не привлёк к себе особого внимания. Лишь Валерий Брюсов одобрительно о нём отозвался. Сам Пастернак говорил: тАЬЯ старался избегать романтического наигрыша, посторонней интересности. Мне не требовалось громыхать их с эстрадытАж Я не добивался отчетливой ритмики, плясовой и песенной, от действия которой почти без участия слов сами собой начинают двигаться ноги и руки. Моя постоянная забота обращена была на содержание. Моей постоянной мечтою было, чтобы само стихотворение нечто содержало, чтобы оно содержало тАЬновую мысль или новую картину тАЬ.

Стихи, написанные в те годы, частично были включены затем Пастернаком в цикл тАЬНачальная поратАЭ тАУ цикл, которым обычно стали открываться его сборники стихотворений.

Я рос. Меня, как Ганимера,

Несли ненастья, сны несли.

Как крылья, отрастали беды

И отделяли от земли.

Я рос. И повечерий тканых

Меня фата обволокла.

Напутствуем вином в стаканах,

Игрой печального стеклатАж

(тАЬЯ рос. Меня, как ГанимератАж)

В 1917 году ещё до Октябрьской революции, вышла с цензурными изъятиями вторая книга стихов тАЬПоверх барьеров тАЬ. Эти книги составили первый период творчества Пастернака, период поиска своего поэтического лица.

Ранний Пастернак стремился к тАЬматериальной выразительности тАЬ в рамках тАЬобъективного тематизматАЭ, и это прежде всего осуществлялось в структуре образа. Поэтический образ соответствует действительности, но соответствие это тАУ особого свойства. Образ строится на ассоциативном сближении предметов, явлений, состояний. Он конкретен в локальных пределах темы и одновременно передаёт внутреннюю целостность, нерасчленимость жизни. Завершается ранний период стихотворением тАЭМарбургтАЭ.

тАжодних это всё ослепляло. ДругимтАУ

Той тьмою казалось, что глаз хоть выколи.

Копались цыплята в кустах георгин,

Сверчки и стрекозы, как чашки, тикали.

Плыла черепица, и полдень смотрел,

Не смаргивая, на ковш. А в Марбурге

Кто, громко свища, мастерил самострел,

Кто молча готовился к Троицкой ярмаркетАж

Можно сказать, не принижая ряда других, может быть, даже более совершенных по тому времени стихотворений, что именно в тАЬ МарбургетАЭ Пастернак увидел жизньтАЭ по тАУ новому и как бы впервыетАЭ, то есть достиг зрелой оригинальности поэтической мысли.

В 1922 году вышел сборник стихов тАЬСестра моя тАУ жизньтАЭ. А написан он главным образом в 1917тАУм, в начале, революционной поры. тАЬЛето 1917 годатАЭ тАУ таков его подзаголовок. Эта книга принесла Пастернаку широкую известность и выдвинула его в число знаменитых русских поэтов послереволюционной поры. Самим Пастернаком воспринимались как утверждение своей собственной творческой поэзии. Он так писал об этом сборнике своих стихотворений: тАЭтАжмне было совершенно безразлично, как называется сила, давшая книгу, потому что она была безмерно больше меня и поэтических концепций, которые меня окружалитАЭ.

Летом 1917 года Пастернак, тАЬ по личному поводу, ездил и воочию наблюдал бурлящую Россию. Позже, в 1956 году, в рукописи под названием тАЬСестра моя тАУ жизньтАЭ, предназначавшейся для очерка тАЭЛюди и положения тАЬ , он вспоминал:тАЭ Прошло сорок лет. Из такой дали и давности уже не доносятся голоса из толп, днём и ночью совещавшихся на летних площадках под открытым небом, как на дневном вече. Но я и на таком расстоянии продолжаю видеть эти собрания, как беззвучные зрелища или как замёршие живые картины.

Множества встрепенувшихся и насторожившихся душ останавливали друг друга, стекались, толпились, думали вслух. Люди из народа отводили душу и беседовали о самом важном, о том, как и для чего жить и какими способами устроить единственное мыслимое и достойное существование.

Заразительная всеобщность их подъёма стирала границу между человеком и природой. В это знаменитое лето 1917 года, в промежутке между двумя революционными сроками, вместе с людьми митинговали и ораторствовали дороги, деревья и звёзды. Воздух из конца в конец был охвачен горячим тысячеверстным вдохновением и казался личностью с именем, казался ясновидящим и одушевлённым тАЬ.

Поэзия была для него внутренней, душевной потребностью. Но нужны были деньги. Зарабатывать переводами он стал уже в 1918 тАУ 1921 годах. В этот период им было переведено пять стихотворных драм Клейста и Бена Джонсона, интеркомедии Ганса Сакса, лирика Гёте, Ш. ван Лербарга и немецких прессионистов.

Уже в 20тАУе годы Пастернак ощущает тяготение к эпическим формам тАУ точнее, к эпическим формам с лирическим, очень субъективным содержанием. История и собственная жизнь в прошлом становится для него главными темами его больших произведений.

В 1925 году Пастернак стал писать стихотворных роман тАУ поэму тАЭСпекторскийтАЭ, в значительной мере автобиографический. Создаётся стихотворный цикл тАЭВысокая болезньтАЭ, поэмы тАЬДевятьсот пятых годтАЭ и тАЭЛейтенант ШмидттАЭ. В 1937 роковом году издательство тАЬСоветский писательтАЭ выпустило революционные поэмы Пастернака тАЭЛейтенант ШмидттАЭ и тАЬ1905тАЬ. Обращает на себя внимание оформление книжки: форменная, красная звезда на серой, словно шинель сотрудника НКВД на обложке. Очевидно, эта книжка должна была служить тАЬ охранной грамотой поэта, чем тАУ то вроде документа, удостоверяющего его тАЭреволюционную сознательностьтАЭ, гражданскую лояльностьтАЬ. В 1928 году возникает замысел его прозаической книги тАЭОхранная грамотатАЭ, законченная им только два года спустя. По определению самого Пастернака тАУ это автобиографические отрывки о том, как складывались мои представления об искусстве и в чём они коренятсятАЭ.

В 1931 году пастернак отправляется на Кавказ и пишет стихи, вошедшие в цикл тАЭВолнытАЭ, в которых нашли отражения его впечатления от Кавказа и Грузии.

Здесь будет всё: пережитое

И то, чем я ещё живу,

Мои стремленья и устои,

И виденное наяву.

Передо мною волны моря.

Их много. Им немыслим счёт

Их тьма. Они шумят в миноре.

Прибой, как вафли, их печёт.

(тАЬВолнытАЭ).

Перерождение Пастернака связано с впечатлениями от поездки на Урал летом 1932 года. Много позднее Пастернак вспоминал: тАЭВ начале тридцатых годов было такое движение среди писателей тАУ стали ездить по колхозам, собирать материалы для книг о новой деревне. Я хотел быть со всеми и тоже отправился в такую поездку с мыслью написать книгу. То, что я там увидел, нельзя выразить никакими словами. Это было такое нечеловеческое, невообразимое горе, такое страшное бедствие, что онотАж не укладывалось в границы сознания. Я заболел, целый год не мог спатьтАЭ.

Когда поэт вновь обрёл дар творческой речи, его стиль изменился неузнаваемо. Изменилось мировидение, ощущение жизни. Преобразился он сам.

Новая книга называлась тАЭНа ранних поездахтАЭтАУ по стихотворению, написанному в январе 1941 года. Вот как и вот о чём писал теперь Пастернак:

В горячей духоте вагона

Я отдавался целиком

Порыву слабости врождённой

И всасанному с молоком

Сквозь прошлого перепитии

И годы войн и нищеты

Я молча узнавал России

Неповторимые черты.

Превозмогая обожанье,

Я наблюдал, боготворя,

Здесь были бабы, слобожане,

Учащиеся слесаря.

Поразительные стихи! Начисто свободные от всего тАЭхаотического и нагромождённоготАЭ, что шло от эстетики модернизма. И не только неслыханной простотой отмечены эти строки. Они проникнуты живым теплом, любовью к утренним попутчикам поэта. Куда девалась отстранённость ранних поэм!

Но не просто горячим чувством к тАЭслесарямтАЭ вдохновлены стихи. Поэту, ещё совсем недавно заворожено вглядывавшемуся в тАЭтраву под ногамитАЭ в поисках поэзии, открыли тАЭРоссии неповторимые чертытАЭ. И он увидел то, что под силу прозреть лишь тАЭвещим зеницамтАЭ. Лица людей как бы высвечены отблеском будущих сражений. Очищены от повседневной шелухи. Вписаны в историю.

Рубежом сороковых годов разделяет два периода творческого пути Пастернака. Позднему Пастернаку присуща классическая простота и ясность. Его стихи одухотворены присутствием открывшегося поэту тАЭогромного образа РоссиитАЭ.

В 1943 году Пастернак совершил в бригаде писателей поездку на фронт, в армию, освободившую Орёл. Результатом поездки явились очерки тАЭОсвобождённый городтАЭ и тАЬПоездка в армиютАЭ, а так же стихи, рисующие эпизоды битвы, тАУ тАЬСмерть сапёратАЭ, тАЭПреследованиетАЭ, тАЭРазведчикитАЭ.

В неистовстве как бы молитвенном

От трупа бедного ребёнка

Летели мы по рвам и рытвинам

За душегубами вдогонку.

Тянулись тучи с промежутками,

И сами, грозные, как туча,

Мы с чёртовой и прибаутками

Давили гнёзда их гадючьи.

(тАЬПреследованиетАЭ).

Поэзия Пастернака периода войны тАУ незавершённая, несущая вопросы и не выявленные до конца возможности.

Большое внимание Пастернак уделял любовной лирике. По словам Евтушенко послу Пушкина, пожалуй, никто так не чувствовал женщину, как Пастернак:

И так как с малых детских лет

Я ранен женской долей.

И след поэта только след

Её путей тАУ не болетАж

И оттого двоиться вся эта ночь в снегу,

И провести границы меж нас я не могутАж

Простимся, бездне унижений

Бросающая вызов женщина!

Я тАУ поле твоего сраженья.

Коль есть такие прекрасные стихи, есть и женщины, которым эти стихи посвящены. И они были.

Любовь иных тАУ тяжелый крест,

А ты прекрасна без извилин,

И прелести твоей секрет

Разгадке жизни равносилен.

Весною слышен шорох снов

И шелест новостей и истин.

Ты из семьи таких основ.

Твой смысл, как воздух, бескорыстен.

Легко проснуться и прозреть,

Словесный сор из сердца выпрясть

И жить, не засоряясь впредь. Всё это тАУ не большая хитрость.

(тАЬЛюбить иных тАУ тяжёлый кресттАЭ).

Так писал Борис Пастернак о своей жене тАУ Зинаиде Николаевне. С большой любовью, нежностью, восхищением.

Свои лирические стихи Пастернак писал и о своём большом друге О. В. Ивинской. Она была очень дорога и близка ему. Он боялся её потерять.

тАж Ты также сбрасываешь платье,

Как роща сбрасывает листья,

Когда ты падаешь в объятье

В халате с шёлковою кистью.

Ты тАУ благо гибельного шага,

Когда житьё тошней недуга,

А корень красоты тАУ отвага,

И это тянет нас друг к другу.

(тАЬОсеньтАЭ).

Шёл 1946 год. Знаменитый роман тАЬДоктор ЖиваготАЭ, который расценивался его автором почти как итоговый, начинался за долго до того, как он обрёл свою романную форму. Форму опережали идеи.

Кончилась война и появились новые надежды. Пастернаку захотелось сделать что тАУ то большое, значительное тАУ тогда и возникла мысль о романе. Он начал его очерк о старом поместье. Там явно представилась большая усадьба, которую разные поколения перепланировали по своим вкусам, а земля хранит еле видимые следы цветников, дорожек.

тАЬДоктор ЖиваготАЭ вовсе не роман, а род автобиографии самого Пастернака тАУ автобиографии, в которой удивительным образом нет внешних фактов, совпадающих с реальной жизнью автора. И тем не менее Пастернак как бы пишет за другого о самом себе. Это духовная автобиография Пастернака, сбивающая неопытного читателя с толку своим тяготением к лирической поэзии.

Главный герой тАУ Юрий Живаго врач, мыслящий, с поисками, творчеством, умирает в 1929 году. После него остаются записки и среди других бумаг, написанные в молодые годы, отдельные стихитАж, которые во всей совокупности составляют последнюю, заключительную главу романа.

Прощай, рамах крыла расправленный,

Полёта вольное упорство,

И образ мира, в слове явленный,

И творчество, и чудотворство.

Этими строками заканчивается стихотворение тАЬАвгусттАЭ, написанное Пастернаком в 1953 году и вошедшее в текст тАЬДоктора ЖиваготАЭ. Строки тАУ прощание с романом, работа над которым завершена. Она продолжалась долго, семь лет.

В действительности тАЭДоктор ЖиваготАЭ тАУ выдающееся произведение, ни тАЭправоетАЭ, ни тАЬлевоетАЭ, а просто роман из революционной эпохи, написанный поэтом тАУ прямодушным, чистым и правдивым, полным христианского гуманизма, с возвышенным представлением о человеке тАУ не таким лубочным, конечно, как у Горького: тАЭЧеловек тАУ это звучит гордо.тАЭ тАУ безвкусицы в Пастернаке нет, как нет позы и дешёвой ходульности. Роман, очень верно изображающий эпоху революции, но не пропагандный. И никогда настоящее искусство не было пропагандной листовкой.

Значение творчества Пастернака.

Творчество Пастернака имеет огромное значение. Его поэзия учит слушать и слышать стих, учит полной самоотдаче не только поэта, но и его читатель. Стихи Пастернака завораживают и заколдовывают, мы не замечаем в них прозаизмов и приземлённости. Метафора в его стихах поэтически непредсказуема, ибо не связана традиционностью и представлениями о тАЬпоэтичноститАЭ тех или иных понятий, тем и эмоций. Она как бы отделяется, создаёт свой мир, летит в свободном полёте. В его поэзии играют молнии, тАУ молнии неожиданные, озаряющие, но и нестрашные, ибо они именно тАЭиграюттАЭ и дразнят воображение.

В его поэзии метафора и то, к чему обращена метафора, меняются местами. Для Б. Л. Пастернака искусство реальнее самого бытия, а бытие само реально, поскольку оно вторгается в искусство. Вот почему поэзия Пастернака как бы освобождена от уз материальной личности самого поэта, не от быта, но от фактов его биографии, о которых он не заботится, как не заботиться и создании своего тАЭобраза поэтатАЭ. Хорошо известны слова Б. Л. Пастернака тАУ тАЬБыть знаменитым некрасивотАЭ. Это означало, что поэзия, творчество поэта были у него отделены от поэта тАУ человека. Известными и тАЬзнаменитымитАЭ должны быть только стихи. Так же точно и рукописи стихов отделены от самих стихов. Над рукописями не надо трястись, хранить их. Пастернак существует в поэзии, и только в поэзии :в поэзии стихотворной или в поэзии прозаической.

Если проводить сравнение между поэтом и поэзией с метафорой, с её двумя членами тАУ употребляемым и самим уподоблением, то поэзия Пастернака тАУ это второй член метафоры: тот второй мир, который снова и снова возвращает его к настоящей действительности, по-новому понятой и возросшей для него в своём значении.

Пастернак внёс незаменимый вклад в русскую поэзию советской эпохи и мировую поэзию ХХ века. Высокое мастерство и неповторимая тональность стихов выдвинули Пастернака на одно из первых мест в мощном поэтическом движении 1910 тАУ 1920тАУх годов на стыке исторических эпох, и обеспечили ему очевидную репутацию в поэзии последующих десятилетий. Однако эти две стороны тАУ мастерство и тональность, поэтики и пафос тАУ далеко не всеми и не всегда воспринимались в единстве. Для многих современников они располагались, вступали в противоречие, да и внутри каждой из них виделся свой запутанный узел. Главной причиной тому была сложность поэтического строя Пастернака, тАЬнепонятностьтАЭ его стихов: форма их многим, в частности Горькому, казалась не в меру субъективной, самодовлеющей, в ущерб содержанию или в отрыв от него. Поэзия Пастернака долгое время была предметом споров и разноречивых, зачастую резко осудительных оценок. Облик Пастернака предстаёт в своей внутренней органической целостности. Но и сегодня Пастернак не разгадан до конца.

Пастернак в своей поэзии утверждает жизнь, как высшую духовную ценность. Марина Цветаева в статье тАЬСветовой ливеньтАЭ подводит итог своим размышлениям о пафосе Пастернака: тАЬИ никто не захочет стреляться, и никто не захочет расстреливатьтАжтАЭ В наше время, когда так обострилось чувство единой судьбы человечества, поэзия Пастернака особенно и по-новому раскрывает свой действенный смысл.

Пастернак тАУ явление чрезвычайное. Попытки обузить и обкорнать его несут лишь потерю для нашей культуры. Превратить его в эталон, в пример для подражания нет нужды: Пастернак неповторим. Настала пора для углубленного постижения этой замечательной поэзии.

Список использованной литературы

Альфонов В. Поэзия Бориса Пастернака. Л., 1990.тАУ368с.
Айги Г. Венок Бориса Пастернака: Писатель о писателе // Дружба народов.тАУ1993.тАУ№12.тАУс.186 тАУ 197.
Архангельский А.Н. У парадного подъезда. М., 1991. тАУ 336с.
Бабаевский В. Пастернак и Сталин. // Звезда, тАУ1992. тАУ №9, тАУ с. 192 тАУ 200
Вильмонт Н.Н. О Борисе Пастернаке : Воспоминания и мысли. М., 1989. тАУ 224с.
Берлин И. Встречи с русскими писателями в 1945 и 1956 годах. // Звезда. тАУ 1990. тАУ №2. тАУ с.129 тАУ 157
Зайцев Б. Этюды о Пастернаке // Октябрь. тАУ 1990. тАУ №1. тАУс.192 тАУ198.
Казинцев А. Путь: К 100 тАУ летию со дня рождения Б. Пастернака. // Москва. тАУ 1990. тАУ №2 . тАУ c.182 тАУ 192
Ливанов В. Невыдуманный Борис Пастернак: Воспоминания и впечатления // Москва. тАУ 1993. тАУ №10. тАУ с. 164 тАУ 180
Ливанов В. Невыдуманный Борис Пастернак // Москва. тАУ 1993. тАУ №11. тАУ с.170 тАУ 192
Масленикова З. А. Портрет Бориса Пастернака. М., 1990. тАУ 228с. , 8 кг. ил.
Пастернак Е. В. Лето 1917 года. // Звезда. тАУ 1990. тАУ №2. тАУ с.158 тАУ 165
Пикач А. Фрагменты Бориса Пастернака. // Звезда. тАУ 1990. тАУ №2. тАУ с. 166 тАУ 182
Пас Октавио О Пастернаке. // Иностранная литература. тАУ 1990. тАУ №1. тАУ с. 193 тАУ 196
Пастернак Б.Л. Собрание сочинений в 5-ти томах , т.1, М., 1989. тАУ 751с.
Пастернак Б.Л. Избранное. В 2-х томах, т.1. М., 1985, тАУ 623с.
С разных точек зрения: тАЬДоктор ЖиваготАЭ Б. Пастернака, М., 1990. тАУ 288с

Вместе с этим смотрят:

Жизнь и творчество Д. А. Фурманова
Жизнь и творчество Игоря Северянина
Жизнь и творчество Мусы Джалиля
Жизнь и творчество Н. Н. Носова