Загадка страха. На чем основан страх и как с ним быть

Хеннинг Кёлер

Henning Kцhler

Vom Rдtsel der Angst

Wo die Angst begrьndet liegt,

und wie wir mit ihr umgehen kцnnen

1992 Verlag Freies Geistesleben GmbH, Stuttgart

Загадка страха

На чем основан страх и как с ним быть

Перевод с немецкого

И. Карташовой

Редактор

Н.Н Федорова

Корректор

Н.И Маркелова

МОСКВА 2003г.

Предисловие

Эта небольшая книга о загадке страха написана не затем, чтобы извлечь выгоду из беды страдающих людей, число которых явно и неуклонно растет. Иначе получилось бы этакое легкое чтиво с простыми рецептами разрешения всех проблем, ведь на щедрые посулы ловят отчаявшихся, а их сейчас немало.

Я говорю об этом, чтобы сразу же четко отделить цели данного исследования от того, что происходит на рынке популярной психологической литературы, переживающем ныне истинный бум. Безусловно, нужно стремиться к изложению психологических проблем в форме, доступной пониманию каждого, но общепонятное не обязательно означает легко понятное. На определенном уровне научно-популярное упрощение сложных взаимосвязей уводит к ложным выводам. И тогда верно, что полуправда порой хуже полной лжи. Этого следует остерегаться тАФ именно потому, что мы подходим к науке о душе с духовных позиций, а значит, стремимся преодолеть материалистический взгляд на человека, ныне утвердившийся в психологии прочнее, чем, к примеру, в физике или биологии. Так называемая эзотерическая литература изобилует тривиальностями. Антропософия совершила бы ошибку, ступив на этот путь.

Что значит ВлтривиальностьВ» в такой связи? Прежде всего: набор заманчивых, но пустых фраз, создающих впечатление, будто найдены простые ответы на сложные вопросы тАФ на вопросы, которые в действительности даже не научились пока точно формулировать. Данная же книга, поднимая такие вопросы, не спешит давать шаблонные ответы, а тем более поучать. В названии ВлЗагадка страхаВ» нет никакой риторики. Страх и для меня по-прежнему загадка. Однако мне хочется тАФ и здесь от читателя потребуются определенные усилия тАФ рассказать о путях, обнаруженных мною и моими коллегами в ходе совместных исследований, ведущих, как нам представляется, в нужном направлении. Возможно, читатель сумеет сделать и собственные выводы, которые помогут ему лучше понять и справедливее судить о себе и других. Справедливость суждения, проистекающая из попытки разобраться в психологических моментах, есть первая предпосылка формирования конструктивной, может быть, даже оздоровительной позиции в социальном процессе. Если мне удастся способствовать этому, задачу книги можно считать выполненной. Кстати, перед вами вовсе не труд кабинетного ученого, а отчет о практической работе, в известной мере связанный с моими предшествующими книгами*. Терапевтическая помощь измученным страхом детям и взрослым, совещания с сотрудниками Института им. Януша Корчака и работа над книгой велись параллельно, дополняя друг друга.

Рудольф Штайнер однажды сформулировал нечто вроде базового правила лечебной педагогики, которое можно было бы, пожалуй, назвать прописной истиной, если бы не тот факт, что им пренебрегают буквально на каждом шагу. Оно гласит: справедливая оценка нарушений развития у детей предполагает основательное знание телесных, душевных и духовных аспектов нормального развития. Безусловно, это правило касается всех форм потребности в душевном уходе не только у детей и подростков, но и у взрослых. Чтобы разобраться в патологических обострениях человеческих чувств, нужно сначала пронаблюдать здоровые формы их проявления, сообразные развитию, т. е. органично интегрированные в ВлэкологиюВ» душевного ландшафта. Поэтому отправной точкой теоретического изучения болезненных страхов должна быть хотя бы относительно надежная возможность наблюдения того, что вообще означает страх как душевный прафеномен и неизбежная составная часть мира наших переживаний, как он возникает и зачем нужен. В дальнейшем я попытаюсь, в частности, приблизиться и к ответу на эти вопросы, и книга моя обращена ко всем, кого прямо или косвенно касается эта проблема, а также к читателям, которые интересуются психологией, без предубеждений относятся к антропософскому учению о человеке и хотят углубить собственные мысли и наблюдения в диалоге с другими людьми, ищущими в сходном направлении. Проблематика, затрагиваемая здесь, обусловлена теоретико-практическим опытом детского терапевта, что, естественно, отличает наш труд от существующих антропософских публикаций по вопросам страха, однако не противоречит им.

Данное исследование ни в коей мере не может заменить конкретную помощь человека человеку. В зависимости от возраста и тяжести состояния следует обращаться за помощью в антропософские терапевтические учреждения, к врачам-специалистам, биографическим консультантам или в специальные клиники. Но мы можем показать, на какие идеи ориентируются при этом антропософы, и, вероятно, тАФ я очень надеюсь тАФ сумеем прояснить, что страх тАФ не изъян, а проявление ценной душевной способности, которая перерастает в болезнь, как бы сбившись с пути. Давным-давно известно, что самые тонкие, глубоко впечатлительные натуры подвержены и особым опасностям. В ближайшие десятилетия придется уделять этому все больше внимания, если мы не хотим, чтобы именно таких людей, несущих в себе важные для культурного развития импульсы, называли невротиками и отодвигали на периферию. Здесь перед нами (лечебно-)педагогическая проблема величайшей важности. Мы должны учиться замечать страх, эту прогрессирующую болезнь цивилизации, уже в status nascendi, т. е. при зарождении, в детском возрасте, и обезвреживать его педагогикой привития мужества.

Вольфшлуген, осень 1991 г. ВаВаВаВаВаВаВаВа Хеннинг Кёлер

1.ВаВаВаВаВа Страх тАФ так ли это плохо?

Страх знаком всем нам. Он Влнеизбежная составная часть нашей жизни. В новых и новых формах он сопровождает нас от рождения до смертиВ», тАФ справедливо замечает Фриц Риман1. Как душевный феномен, страх столь же естествен, сколь и явления внешние тАФ дождь, ветер, туман или гроза. И с точки зрения нашей внутренней природы желание ВлликвидироватьВ» страх так же абсурдно, как и желание ликвидировать неприятные погодные условия.

Что получается, когда вместо того, чтобы учиться сносить и трансформировать страх, люди ищут средства для его устранения, ярко видно на примере трагедии постоянно растущего злоупотребления наркотиками, алкоголем и медикаментами, усиления влияния сект, сатанинских культов и культоподобных театральных спектаклей и кинофильмов, эксплуатирующих, хотя и по-разному, жгучее желание преодолеть страх2.

Стремясь просто устранить, игнорировать, заглушить страх или глядя на него якобы свысока и объявляя ВлслабостьюВ», человек неизбежно впадает в заблуждения и, пропагандируя подобные идеи, заводит в фатальные тупики тех, кто хочет научиться обращаться со своим страхом. Страх доставляет немало проблем, так же, как стыдливость, гнев или сексуальная жизнь, но отсюда не следует, что от них нужно избавляться, ведь, как мы увидим, это, во-первых, невозможно, а во-вторых, даже если б и было возможно, то в корне неверно. Страх тАФ проблема экзистенциальная, т. е. обусловленная нашим существованием в мире, и с нею необходимо считаться в поэтапном разрешении тех или иных жизненных ситуаций. В противном случае, отрицая или вытесняя страх, недооценивая или просто не желая признавать его присутствие в нашем душевном мире и культуре тАФ что идет от понятной, но поспешной, негативной оценки его роли, тАФ мы, по выражению Эриха Фромма, рискуем Вл(попытаться) разрешить экзистенциальную проблему за счет того, что притворяемся, будто мы не людиВ», тАФ а эта попытка, продолжает Фромм, Влимеет тенденцию со временем все больше и больше ухудшать положение человекаВ»3. Такое ухудшение может проявляться в том, что вытесненный страх как бы накапливается и в какой-то момент с силой стихийного бедствия вырывается наружу, сокрушая все внутренние и внешние защитные укрепления. Нередко неразрешенная проблема страха усугубляется или становится хронической, маскируясь под видом неуемной жажды власти, влияния, авторитета, материального благополучия, тенденции всегда принимать сторону сильного, под видом высокомерия, претензий на роль лидера и не в последнюю очередь под видом надуманного презрения к страху или к тем, кто не хочет или не может от него уклоняться. ВлНаш страх перед жизнью проявляется в манере постоянно что-то делать, только бы не чувствовать, как мы постоянно бежим прочьВ», тАФ пишет Александр Ловен4. Порой такая бурная деятельность, диктуемая потребностью заглушить страх, приобретает аргументативный характер и выступает как упорное стремление доказать его неуместность, ненужность, вред, деструктивность, несостоятельность и т. д.

Но подобные доказательства бессмысленны. Они упускают главное. Ведь страх естествен, а значит, не может быть ни неуместным, ни ненужным, ни вредным, ни деструктивным, да и слабостью его можно назвать лишь с большой оговоркой. Передергивать факты, целиком обусловленные природой человека и мира, тАФ занятие бесплодное. Вышеназванные отрицательные эпитеты вполне можно отнести к той или иной разновидности неверного обращения со страхом, но не к нему самому.

Поясню на простых примерах: без такой опоры, как сила страха, не было бы того, что мы называем осторожностью, т. е. свойства, которое отличает действия опрометчивые от рассудительных, но, с другой стороны, чрезмерно усиливаясь, может связать человеку руки. Или такое ценное социальное качество, как чуткое и бережное обращение с другими существами, тАФ и этим мы тоже обязаны страху, ведь боязнь кого-то обидеть относится к числу ВлреальныхВ» страхов. Как и любой другой страх, она способна парализовать, однако позитивная ее сторона отмечает поступки человека высочайшей зрелостью.

Что же отсюда следует? Приведенные примеры прежде всего показывают, что заведомо отрицательное отношение к феномену страха ни на шаг не приблизит нас к его пониманию. Подобно многому другому, страх в первую очередь душевная сила, которая заложена в нас как часть conditio humana5. Вопрос не в том, хорош он или плох, а в том, каким образом задействовать его в процессе развития личности, чтобы он помогал продвигаться вперед. ВлК сожалению, мы слишком редко отваживаемся назвать по имени проблему страхатАж скрытую под множеством навязчивых привычек, под преувеличенной заботой, а также под недоверием и стремлением чего-то избежать, тАФ пишет Маргрит Эрни и продолжает: тАФ Опасаясь страха, мы уходим от вопросов, благодаря которым наша жизнь в конечном итоге могла бы стать богаче и честнееВ»6. Помню, как меня поразило, когда после чернобыльской катастрофы именно в кругах, претендующих на эзотерически честный подход к этим проблемам, проявился странный механизм вытеснения. Повсеместно говорили и писали, что страх тАФ реакция непродуктивная и эгоистическая, проистекающая от недостаточного знания фактов. Сходные мнения звучали и в 70-е годы в дискуссиях об использовании атомной энергии в так называемых мирных целях, и не так давно в связи с войной в Персидском заливе. Суть вытеснения заключена в том, что страх тАФ ощущение безусловно неприятное тАФ рефлекторно воспринимается как нечто негативное, а затем эта оценка, столь же эмоциональная, как и сам страх, подкрепляется рационально. Иными словами, люди задним числом подыскивают аргументы и отметают, можно сказать, осуждают страх, даже не попытавшись в нем разобраться. По-моему, название и содержание сборника ВлЯ хочу говорить о страхе своего сердцаВ»7, вышедшего вскоре после войны в Персидском заливе, проникнуты куда большей духовной зрелостью и эзотерическим мужеством, хотя авторы его наверняка бы запротестовали против определения ВлэзотерическоеВ».

Попробую сформулировать мой подход с религиозных позиций: едва ли Бог наделил человека столь мощно-весомой душевной силой, как страх, лишь затем, чтобы как можно больше навредить ему. С попыткой объяснить проблему, утверждая, что вообще-то страх тАФ штука плохая, но его преодоление открывает большие возможности для развития, можно согласиться лишь отчасти. Что значит ВлпреодолениеВ»? Если я, как принято говорить, преодолел грипп, то имеется в виду, что его симптомы прошли. Со мной случилось что-то, ослабившее меня, а теперь я от этого избавился. В таком отношении к страху как к инфекции, которая при всяком удобном случае нападает на человека со слабой иммунной системой и ВлпреодолениеВ» которой означает, что человек становится к ней невосприимчив, я и усматриваю корень всех заблуждений. Такой подход исключает наличие позитивных развивающих сил в самом страхе. Мы объявляем страх заклятым врагом и ведем себя с ним соответственно. В этой связи Алоис Хиклин справедливо замечает, что любая психологическая, философская, (социально)-педагогическая или иная Влустановка, Влсо-действующаяВ» во внутри- или внетерапевтической ситуации с общей тенденцией человекатАж обойти, отстранить, выключить из сознания страхВ», неверна8.

Препятствия, которые нам, людям, встречаются с самого детства, в общем представляют собой условия физическо-материального, природного, бытового, а также общественно-культурного плана, противодействующие нашему духовно-душевному развитию, а точнее тАФ возможности осуществлять это развитие в условиях максимальной свободы. Тот базовый душевный багаж, что мы приносим с собой, состоит, образно говоря, из ВлсырьяВ», данного нам как Влимманентное достояние человекаВ» (Хиклин), чтобы существовать в этом противостоянии. Другими словами: если быть точным, речь идет вовсе не о Влпреодолении страхаВ», по крайней мере, не в смысле его ВлискорененияВ» или ВлвозвышенияВ» над ним. Если отвлечься от привычных словесных реминисценций и взглянуть на ситуацию честно, вопрос нужно поставить иначе:

В чем смысл страха?

Как он может служить нам тАФ или уже служит тАФ в столкновении с реальными, объективными жизненными препятствиями? Среди них, как подсказывает здравый смысл, не может быть ничего такого, что столь существенным образом со-формирует ВлосновыВ» нашего состояния, как страх в его многочисленных вариациях и комбинациях с иными, позитивными (зачастую лишь благодаря сочетанию со страхом) свойствами и формами проявления человечности.

Быть может, в конечном итоге и сам правильно понятый и задействованный страх тАФ потенциально позитивное свойство человека, т. е. отнюдь не только недуг, преодолев который мы обретаем силу победоносного воина?

Быть может, попытавшись непредвзято разобраться в истоках и причинах возникновения страха, мы сумеем вернуть ему исконный смысл, утраченный из-за нашего нежелания признать его, из-за того, что мы стремимся заглушить его, даже не позволив ему ВлвысказатьсяВ»?

Быть может, выяснение этих вопросов плодотворно повлияет на жизнь и на личную жизненную гигиену?

Когда страх охватывает человека, Влкоторый не способен с ним справиться, поскольку не постигает ни (его) смысла, ни (его) побудительного характераВ», пишет Хиклин, мы попадаем Влв сферу, по причине этой неразрешимости заслуживающую названия патологическойВ». Ради максимальной точности я, вслед за Хиклином9, предлагаю заменить целевое понятие ВлпреодолетьВ» понятием ВлсовладатьВ» и отказаться от априорно негативного отношения к страху, ограничившись фактом, что он, являя собой проблему неразрешимую и, в силу неясности своего смысла, неудобоприемлемую, вредит человеку. Применительно к душевной сфере понятие ВлсовладатьВ» означает не ВлискоренитьВ», а ВлприспособитьсяВ», в каком-то смысле ВлподружитьсяВ». Если я охвачен глубокой скорбью и мне удается совладать с ней, это не значит, что я устранил ее или превозмог, тАФ я стал относиться к ней позитивно, нашел ей место и ВлпреодолелВ» не ее, а свое враждебное отношение к ней. Может быть, со страхом имеет смысл поступать так же?

В связи с предположением Виктора-Эмиля фон Гебзаттеля (цит. по Карлу Кёнигу), что Влв течение последних поколенийтАж подверженность страху у западного человека непрерывно нарасталаВ»10, невольно возникает вопрос: о каком диссонансе в развитии можно говорить, когда определенное душевное состояние непрерывно и требовательно усиливается, тогда как мы пока явно не способны или почти не способны продуктивно ответить на него? В своей книге ВлСтрах перед жизньюВ» Александр Ловен11 дает простую подсказку, которая, быть может, выведет нас на важный след: ВлКогда сердце открывается навстречу любви, человек становится ранимым. Непривычный избыток жизни или эмоций пугает. Нам хочется быть живее и чувствовать больше, но мы боимся этогоВ» (курсив мой. тАФ Х. К.). Что, если нарастание страха в нашей цивилизации не только следствие плачевных жизненных условий, а посему явление вредное, но и предвестник новой социальной и духовной чуткости и в этом смысле позитивный вызов? Разобравшись в сути страха, мы вернемся к этому вопросу, связанному со становлением сознания.

Недавно мне встретилось объявление о лекции под названием ВлСтрах и боязливость тАФ враги душиВ» (с подзаголовком: ВлПути их преодоленияВ»). Наверное, позволительно спросить, не слишком ли все здесь упрощено. Ведь можно было подобрать и более удачные слова, например такие: ВлСтрах и боязливость тАФ силы души, которые могут стать врагами. Как с ними совладатьВ». В статье Михаэлы Глёклер ВлОб отношении к страхуВ» упоминается о полезном аспекте страха, которого мы еще коснемся: ВлИспытывая страх и выдерживая его, мы укрепляем самосознание и самопознание в непривычных условиях. Поэтому развитиетАж самосознания неотделимо от переживания страха и умения обращаться с нимВ»12 (курсив мой. тАФ Х. К.).

2.ВаВаВаВаВа Боязнь страха

В самом начале мы сравнивали страх как явление Влвнутренней природыВ» с внешними природными явлениями тАФ дождем, ветром, туманом или грозой, чтобы показать: он принадлежит к тем условиям, в которых наша душа живет с рождения, он Влсидит в кровиВ», по выражению Хельмута Хессенбруха13, а данный факт требует от нас прежде всего нейтрального подхода.

Задержимся на этом сравнении. Сами по себе буря и гроза ни хороши, ни плохи и вовсе не Влболезни природыВ» тАФ в одной из антропософских публикаций страх называют Влболезнью культурыВ», правда со знаком вопроса, тАФ а просто естественная данность, т. е. необходимость, как и всё, что дано от природы. Но если дома, в которых мы живем, недостаточно прочны и неспособны в достаточной мере защитить нас от природных стихий, эти последние становятся нашими врагами. С другой стороны, только надежное убежище, дом (понятие, которым нам еще предстоит заняться обстоятельно), позволяет нам признать естественную необходимость этих тАУ по меткому выражению тАФ неукротимых погодных условий как их важнейшую черту и, исходя из этого, научиться замечать и их положительные стороны. Ведь в противном случае враждебно-боязливое отношение к ним помешает разглядеть их суть.

Я умышленно говорю: надежное убежище позволяет нам переменить отношение к природным стихиям в положительную сторону. Потому что может получиться и иначе. Отсутствие непосредственной опасности, непосредственной необходимости в чем-то разобраться ведет к утрате интереса, отчуждению, угасанию праобразов. Когда гром и молния воспринимались как выражение гнева Вотана и люди приносили жертвы, чтобы умилостивить его, они в каком-то смысле понимали, что и зачем делают. Говоря языком психологии, вытеснение и утрата связей в конечном итоге приводят к ослаблению, лишают нас способности противостоять опасности, если она возникнет вновь14.

Итак, мы видим, что капитуляция перед страхом может проявляться и в уходе от того, что вызывает страх. В этом случае мы уподобляемся больному, создающему иллюзию здоровья за счет обезболивающих средств, что может закончиться трагически. Мы схожи с таким больным и в том, что отказ от Вллечения (выяснения) в пользу обезболивания (вытеснения)В» проливает определенный свет на его отношение к болезни. Он считает болезнь врагом, а врага нужно заставить умолкнуть. При лечении же, порой отнюдь не исключающем облегчения болевых симптомов, мы как бы протягиваем болезни руку дружбы [слово ВлFreundВ» (друг) = древнегерманское ВлfriondВ» имеет тот же корень, что и ВлFreiheitВ» (свобода)]. Чтобы освободиться от болезни, нужно к ней приблизиться. Принимая обезболивающее, человек упускает из виду нечто важное: на самом деле лекарства не влияют на то, о чем пытается сообщить нам боль. Они лишь отгораживают сознание от этих процессов. Больной словно бы запирается в искусственно созданном внутреннем изоляторе, извращенном варианте Влнеприступной крепостиВ», Влнадежного убежищаВ». Ведь цель разумных, конструктивных поисков убежища тАФ найти или создать относительно защищенное место, где можно спокойнее разобраться во всем том, что прежде вызывало лишь ощущение беспомощности и страх. Поэтому хочу повторить: шанс обрести надежное убежище состоит в выработке новой, более справедливой оценки и в приятии того, чего мы, занятые бегством или обороной, до сих пор по-настоящему не видели и не могли оценить по достоинству. У поэтессы Кристы Райниг есть замечательные строки о секрете ВлдружбыВ» тАФ Сент-Экзюпери в книге о Маленьком принце употребляет в этом смысле слово ВлприручитьВ» тАФ с вещами, существами и событиями, поначалу вызывающими у нас враждебность и неприязнь.

Я восхищен надежными вещами тАФ

душа, войдя в них, зацвела;

ушло стремленье делать их рабами,

и мудрость тАФ ими быть тАФ пришла15*.

Запомним: чтобы обрести согласие с Влнадежными вещамиВ» тАФ внутри и вокруг нас, тАФ требуются известная безопасность и дистанция, тогда раскроются их полезные, нужные и позитивные стороны. Они остаются скрытыми от нас и когда мы беззащитны перед ними и рефлекторно впадаем в страх или встаем в оборонительную стойку, и когда мы забираемся в ВлизоляторВ». В доме, в пресловутой ВлкрепостиВ», можно забаррикадироваться, а можно жить с искренним интересом, и тогда, в идеальном случае, оттуда будет струиться любовь ко всему, что дано Богом миру, в котором мы живем.

Человеку, опасающемуся удара молнии, совершенно недоступна поэзия ночной бури, и было бы абсурдно читать ему лекции о пользе весенней грозы для природы и людей, пока он отчаянно мечется в поисках укрытия. Нам нужен ВлдомВ», нужны Влграницы, установленные своими или чужими силамиВ», только тогда мы получаем Влспособность действоватьВ» (Хиклин) и, добавлю от себя, познавать. Только тогда мы обретаем достаточное спокойствие, рассудительность и нужную глубину восприятия в отношении к всему ВлчуждомуВ», к силам, с ВлбеспощаднымВ» своеволием орудующим независимо от нас. Если говорить о внешней природе, то слово ВлдомВ» нужно понимать буквально. Но что оно значит применительно к Влприроде внутреннейВ»?

Перенеся наш пример на внутренний мир человека, мы приходим к результатам на первый взгляд парадоксальным. Ведь и здесь живут ВлстихииВ», и суверенная, управляемая сознательными решениями воля может либо враждовать, т. е. так или иначе уступать им, либо подружиться с ними, т. е. разрешить противоречия и принять их. В случае страха как проявления одной из таких стихий парадоксальность нашего примера особенно очевидна тАФ страх сам попадает в разряд событий, вызывающих страх. Но тот, у кого есть хоть какой-то опыт общения с измученными страхом людьми, знает, что это не только оправданно, но и в точности отражает суть дела.

Когда страх становится для человека неизбывной мукой и, чего доброго, перерастает в болезнь, проблема тАФ и это опять-таки звучит парадоксально тАФ состоит отнюдь не в страхе, знакомом нам всем, а в боязни страха. Итак, по существу, патология заключается в искажении отношения к страху, чувству совершенно естественному, в той или иной степени присущему всем людям в зависимости от наследственной предрасположенности, темперамента и личной предыстории, причем, как мы увидим, присущему неизбежно.

Иначе говоря, сфера страха подразделяется на два уровня (вообще-то их три, но об этом позже). Во-первых, страх для нас в самом деле нечто вроде внутреннего природного процесса, начинающегося при определенных условиях вне зависимости от нашего желания, но чаще всего по понятным причинам. С другой стороны, наша реакция на этот Влприродный процессВ», наше возможное отношение к нему, оценка и способ управляться с ним могут быть более или менее боязливыми либо, в лучшем случае, почти бесстрашными. Другими словами, в страхе всякий раз присутствует и что, и как.

Поясню это на личном примере. Когда мне приходится выступать перед широкой публикой, с одной стороны, от моего уже довольно солидного опыта нет никакого проку: незадолго до выступления мне становится страшно. Но с другой стороны, прок все же есть тАФ страх не мешает мне! Совсем наоборот, я заметил, что боязливое начальное волнение, такое же, как у актера перед выходом на сцену, положительно сказывается на качестве лекции! Со временем выясняется, что лучше всего, если это волнение достигает довольно высокого уровня. Что же происходит? Я не боюсь страха! Я дружески приветствую его, и внезапно он начинает мне помогать, активизируя противоположные силы, а они словно бы перерастают свою первичную задачу тАФ сломить барьер страха тАФ и принимаются стимулировать воображение и мысли.

Но откуда же взять дружелюбное отношение к страху? Условие первое: в теме предстоящего выступления я должен чувствовать себя Влкак домаВ». ВлДом есть место, где мы знаем, как себя вести, уверенно тАЮвладеемтАЬ этикетом и с удовольствием его придерживаемся, т. е. любимВ»16. Темой нужно не просто владеть, но ВллюбитьВ» ее, и это тАФ второе условие: любовь к предстоящему действию! Только не надо путать ее с влюбленностью в представление о том, что действие предстоит выполнить именно мне. Любить надо само действие! И наконец, третье тАФ процесс, описать который непросто: мы Влсобираемся, сосредоточиваемсяВ». В момент своего появления страх несет противоположную тенденцию: мы рискуем раствориться. Мысли путаются, даже в наших движениях сквозит беспокойство, пугливость, все словно ВлразжижаетсяВ». У нас тут же возникает потребность сосредоточиться, закрепиться. Чаще всего мы закрываем глаза и стараемся дышать ровно, лучше в спокойном месте, где никто нас не потревожит. Примерно так развиваются события с момента возникновения страха, всегда парализующего, и до активного вмешательства в ситуацию. Мы вспоминаем о ВлсродствеВ» с поставленной задачей: Вля знаю, что справлюсьВ»; проникаемся симпатией к предстоящему действию: Влречь идет не обо мне тАФ о деле, а дело-то благоеВ»; внутренне сосредоточиваемся и целенаправленно успокаиваем беспорядочно блуждающие волевые силы: Вля здесь и буду делать все, что смогу, во имя благого делаВ».

Тут внешний мир как бы окончательно отступает. Теперь тАФ конечно же в образном смысле тАФ это пустое, нейтральное пространство, где будет разворачиваться предстоящее действие. В момент сосредоточения внешний мир тАФ синоним некоего ВлтамВ», но он уже не сковывает и не ВлдавитВ». Таким образом, невзирая на величайшую сосредоточенность, состояние это сродни сну тАФ сну в состоянии бодрствования. Мы находимся на самом пике своего ВлЯВ», а значит, бодрствуем; от внешнего же мира, т. е. от того, что надвигается на нас, мы на мгновение отрешаемся, как бывает во сне. Сосредоточиваясь, мы достигаем и Влповоротного пунктаВ»: под влиянием определенных мыслительных процессов отношение к Влвнешнему мируВ» выстраивается заново. В главе ВлСтрах и сонВ» мы еще увидим значимость этой взаимосвязи.

Пока же нас интересует, что возникновение страха само по себе не только не проблема, но, вероятно, даже подспорье, если мы не боимся страха, если умеем принять всерьез его вопросы и ответить на них. Как показывает приведенный пример, вопросы эти тАФ ВлВладеешь ли ты темой? Действительно ли тебе важно то, что ты собираешься делать? Все ли силы ты собрал, чтобы сделать это как следует?В» тАФ более чем оправданны! Страх подталкивает к самопроверке, а она привлекает внимание к решающим моментам; наконец, он побуждает нас собраться, сосредоточиться, а это тАФ если получится как надо тАФ хорошо помогает справиться с предстоящим. От стадии приручения страха мы переходим к выполнению поставленной задачи с избытком управляемых сил, который приносит ощутимую пользу. Нельзя забывать и кое-что еще, только с виду второстепенное: укрощенный и, следовательно, не ВлуничтоженныйВ», а задействованный и преображенный страх помогает обрести скромность, бережность, Влдушевную чуткостьВ» как по отношению к делу, так и к его участникам! Стало быть, принимая и контролируя страх, мы получаем двоякое преимущество: во-первых, прирост энергии с противоположной стороны и, во-вторых, со стороны самого страха, боТСльшую чуткость, которая всегда есть не что иное, как ВлосвобожденныйВ» страх.

Способность сказать себе в сложной ситуации: Влмое восприятие, суждение, мои действия подвластны мне, я хозяин в своем домеВ» тАФ не гасит страх (такая мысль была бы наивной), но лишает его парализующей силы, какую он получает при утрате этой способности. Под водительством же и попечением здоровой, не эгоистичной, а проистекающей из любви к делу веры в себя страх превращается в полезного спутника и повышает качество жизни. И снова уместно сказать: во внутренней крепости можно забаррикадироваться, изолироваться, и тогда Влдом становится тюрьмой, а общая, нарастающая опасность тАФ все более и более явнойВ» (Хиклин). В таком случае страх всего лишь остается снаружи, а разбирательство с ним откладывается на потом. Но ВлкрепостьВ» может быть и местом, где живет искренний, участливый интерес тАФ интерес, коего заслуживает и сам страх как жизненная реальность. Причина раздора человека с самим собой не страх, а боязнь страха.

3.ВаВаВаВаВа Что мы переживаем, когда нам страшно

Во избежание недоразумений изложенное выше необходимо дополнить. Нередко страх тАФ причем вполне справедливо тАФ описывается как состояние, Влнепременно связанное с закрытостью, отрезанностьюВ»17, т. е., по сути, с ощущением одиночества. Из моих же слов следует, что преобразование страха на основе внутренней концентрации как раз и требует ухода в одиночество. Кроме того, многие особо подчеркивают определенную сторону симптоматики страха тАФ оцепенение, охлаждение, изоляцию и Влощущение угрозы в состоянии зажатостиВ»18. Из этого авторы делают вывод опять-таки совершенно справедливый тАФ о такой тенденции страха, как сжатие, а стало быть, отвердение; я же говорил о ВлразжиженииВ», о ВлрастворенииВ» во внешнем мире, кстати сказать, в согласии с описанием Рудольфа Штайнера, где идет речь о Влдушевном истеченииВ»19, т. е. о душевном процессе, соответствующем процессам ВлистеченияВ» телесного (позывы к мочеиспусканию, потливость, понос).

Но с таким же успехом можно сослаться на Штайнера, подчеркивая другую сторону, Влрезкое отступлениеВ» ВлЯВ»; внешне это проявляется в побледнении, т. е. централизации крови, согласно описанию в ВлОккультной физиологииВ» (в отличие от краски стыда)20. На это указывает и корень слова ВлстрахВ» лат. angustiae = теснота; средневерхненемецкий предшественник Angst (страха): die angest. Так чтоТС это тАФ противоречие? Или речь идет о разных формах или градациях страха? Мнимое противоречие снимается, если, во-первых, учесть, что между латентной боязнью и паникой существует целая шкала разнообразных состояний страха21 и непосредственная шоковая реакция (оцепенение), безусловно, отличается от нервного беспокойства перед экзаменом, когда человека бросает в пот. Во-вторых, при внимательном рассмотрении процесса страха выясняется, что здесь наблюдается непосредственное взаимодействие обоих аспектов тАФ растворения и сгущения, расширения и сжатия. К симптоматике страха относятся как приливы жара, так и ощущения холода, как обострение внимания и (само)восприятия, так и чувства оцепенения и бессилия, сопровождаемые притуплением восприятия. Страх, как подтверждает и Рудольф Штайнер, ведет к усиленному переживанию ВлЯВ», с одной стороны, и к так называемым явлениям деперсонализации, к ощущению ВлотсутствияВ» с другой. Применительно к страху одинаково правомерны и слова Карла Кёнига о Влрасслаблении душиВ» (тенденция растворения), и выражение Влзажимать в тискиВ» (Хессенбрух).

Взаимодействие состоит в том, что в status nascendi, в момент возникновения, страх как бы переворачивает ВлЯВ» с ног на голову, размывает границу между ним и миром. И тут мы с глубоким ужасом ощущаем опасность исчезнуть, раствориться, утратить себя в Влпространстве dis-magare, бессилияВ» (Хиклин), в конечном итоге умереть. Строго говоря, это и есть состояние, в котором начинает пугать сам страх. Вначале появляется впечатление тАФ оно может идти и от представления, от внутреннего образа, о котором, как указывает Рудольф Штайнер в лекциях по ВлпсихософииВ», мы не в состоянии судить спонтанно, исходя из ощущения, ибо Влвпечатление, производимое на нашу душевную жизнь [таково]В», что ВлмытАж не в силах сразу оценить ситуациюВ»22. А что значит Влоценить ситуациюВ»? Это значит, что мы способны как бы сдержать, отодвинуть конкретное впечатление, прежде чем оно со всей мощью прорвется в душевное переживание, а затем перехватить инициативу и пойти ему навстречу. Такая инициативность при встрече с сильными впечатлениями, с впечатлениями вообще, и есть деятельность ВлЯВ» par excellence! Благодаря ей мы развиваем самоощущение, самосознание. Такое постоянное взаимодействие впечатления, сдерживания и инициативы на протяжении жизни формирует своего рода эластичную границу между ВлЯВ» и миром тАФ границу души, связанную с границей телесной, или кожной, поскольку органы чувств как входные двери внешнего мира расположены на периферии тела. С точки зрения внутрипсихических процессов впечатления бессознательного происхождения отторгаются на границе души. Ее физиологическим соответствием (по отношению к внешнему миру это кожа) Рудольф Штайнер называет диафрагму23.

Каждый знает по себе, что от определенных впечатлений (внешнего ли, внутреннего ли происхождения) граница между ВлЯВ» и внешним миром или это уже другой аспект тАФ граница с непостижимым для ВлЯВ» бессознательным утрачивает стабильность. Оттеснить такое впечатление и перехватить инициативу не удается. Нам становится страшно, потому что Влмы не в силах сразу оценить ситуациюВ». Мы застигнуты врасплох. Страх зарождается в момент непосредственного ощущения невозможности оградить себя. Впечатление ВлпробиваетсяВ» сквозь означенный защитный слой, буквально разрывает его, наше ВлЯВ» рискует потерять опору, выплеснуться через этот ВлразрывВ» (конечно, фигурально выражаясь) наружу, раствориться в окружающем мире. Расхожее выражение Влдать себя увлечьВ» хорошо отражает суть происходящего. Человек Влдает себя увлечьВ» гневу, желанию, страху тАФ и в каждом из этих случаев мы имеем дело с обострением эмоционально-аффективной реакции под влиянием сильных впечатлений. И даже если это вспышка гнева или невозможность сдержаться вопреки желанию, т. е. изначально не страх, он все равно здесь задействован. Состояние внутренней нестабильности никогда не обходится без участия страха. Так происходит оттого, что во всех этих случаях вышеописанный процесс формирования оценки тАФ оттеснение и намеренное встречное движение тАФ дает осечку: границы расплываются; мы беззащитны.

Безразлично, говорим ли мы в данном случае о том, что внешний мир беспрепятственно проникает в нас, или о том, что наше ВлЯВ» рискует потеряться вовне. Происходит и то и другое. Ощущение границы как основополагающее переживание самосознания, благодаря которому мы ощущаем себя целостным, замкнутым существом (любопытно, что в одной из недавних публикаций предлагается понятие Влкожное тАЮЯтАЬВ»24), пропадает. Это фундаментальное переживание осязания25, преобразованного тАФ в терминах антропософского учения о чувствах тАФ в душевную сферу, сродни, по выражению Карла Кёнига, Влгавани, где стоит на якоре корабль нашей душиВ». И вот Влкорабль дрейфует прочь, а кругом поднимается туман страхаВ». Это аспект ВлрасширенияВ» или растворения формы в момент испуга. Образно описанный здесь процесс может быть как резким и стремительным тАФ происходит внезапный разрыв, и нас неудержимо уносит прочь, тАФ так и много более утонченным, проявляющимся в виде постоянного, мучительного ощущения угрозы раствориться, т. е. утратить себя. Но в обо

Вместе с этим смотрят:

Cистема роботи шкiльного психолога з профiлактики та подолання проблем статево-рольовоi поведiнки старшокласникiв

Features of evaluation and self-esteem of children of primary school age

Positive and negative values of conformism

РЖндивiдуально-психологiчнi особливостi здiбностей людини

Абрахам Маслоу о потребностях человека