Прекрасная Дама и ее спутник. Эволюция поэта

И.Машбиц-Веров

Переход от земной к ВлбожественнойВ» любви происходил у Блока постепенно и с неизменными колебаниями. Образ любимой в собственно мистическом воплощении возникает в годы 1901 тАФ 1904, начиная с Влмистического летаВ».

Е. Иванов называет этот образ ВлЗарей родословнойВ», общей для Блока с Влродным братом по Заре тАФ А. БелымВ». Действительно, первоисточник образа у обоих поэтов один: Вл. Соловьев. Но подлинно ли светила им Влодна заряВ», как полагает не только Е. Иванов? Вопрос этот может быть решен только точным выяснением того, что конкретно взял каждый из этих поэтов у своего учителя.

В ВлПосвященииВ», написанном на книге стихов Вл. Соловьева, которую Блок собирался подарить Л. Д. Менделеевой, он отчетливо выразил свое отношение к автору книги:

Встали надежды пророка тАФ

Близки лазурные дни.

Пусть лучезарность востока

Скрыта в неясной тени.

Но за туманами сладко

Чуется близкий рассвет.

Мне тАФ мировая разгадка

Этот безбрежный поэт.

Здесь тАФ голубыми мечтами

Светлый возвысился храм.

Все голубое тАФ за Вами

И лучезарное тАФ к Вам.

(1901, I, 478, IX)

ВлБезбрежный поэтВ» тАФ вот что прежде всего привлекает Блока к Соловьеву. И о том же пишет он Е. Иванову в 1904 году: ВлЕсть Вл. Соловьев и его стихи тАФ единственное в своем роде откровение, а есть ВлСобр. сочин. В. С. СоловьеваВ» тАФ скука и прозаВ» (VIII, 106). В письме Брюсову по поводу публикации цикла своих стихов Блок заявляет: ВлЗаглавие ко всему отделу моих стихов в ВлСеверных цветахВ» я бы хотел поместить такое: ВлО вечно-женственном. В сущности, это и есть тема всех стихов (I, 55. ).

Блок, стало быть, особо выделяет у Соловьева именно образ ВлВечной ЖенственностиВ» (или Софии, Мировой души). Отсюда и особый интерес к поэзии Соловьева, которая прежде всего была посвящена ВлЛучезарнойВ». Но ни в ВлСтихах о Прекрасной ДамеВ», ни во всем своем дальнейшем творчестве Блок не касается, не развивает других проблем и мотивов, связанных с учением Соловьева. В письме Г. Чулкову поэт более обстоятельно объясняет свою позицию.

Г. Чулков опубликовал тогда статью ВлПоэзия Вл. СоловьеваВ». Ее основная мысль: ВлВ то время, когда Соловьев-философ не отвергает [материального] мира, Соловьев-поэт не может скрыть своего презрения к немуВ». Чулков поэтому находит у Соловьева Влтрагический разлад души, черный разлад.. Единство и цельность философского миросозерцания нарушается, и с ужасом видишь торжество хаоса над органическим порядкомВ». Поэзия Соловьева и объявляется Влмраморной гробницей бесплодной любви, стеклянной любовью.. Скептицизм, граничащий с цинизмом, непрестанно боролся в сердце Соловьева с верой в живую реальность Вечной ЖенственностиВ».

Против такого взгляда Блок решительно возражает. ВлПоследние годы Соловьев в моем предположении и впечатлении, тАФ пишет он Чуйкову, тАФ начинал прекрасно двоиться, но совершенно не было запаха Влтрагического разладаВ» и Влчерной смертиВ». Скорее, по-моему, это пахло деятельным весельем наконец освобождающегося духаВ». Именно таков, продолжает Блок, Влбез теорий, облик во мне живущий, это самое спорит во мне с ВамиВ». Отвергая оценку поэзии Соловьева как поэзии аскетической, утверждающей страдания, смерть, черный разлад, Блок заявляет, что для него Влсквозь все это проросла лилейная по сладости, дубовая по упорству жизненная сила. Эту силу принесло Соловьеву то Начало, которым я дерзнул восхититься,тАФ Вечно ЖенственноеВ». А в заключение Блок опять подчеркивает: теоретизировать о Соловьеве, Влговорить о Нем тАФ значит потерять ЕгоВ». Ибо тогда все предстает, как Влдогматы, все тАФ невидимые рясы, поповские сапоги и водкаВ» (VIII, 127, 128).

Блок писал свое письмо Чулкову в 1905 году и просил никому Влне показывать егоВ». Объясняется это, очевидно, тем, что только что вышли ВлСтихи о Прекрасной ДамеВ», Белый, как глава теургов, еще всячески превозносил Блока, как верного последователя Соловьева, их общих взглядов на него, и открыто сказать то, о чем сообщалось Чулкову, значило обнаружить серьезные разногласия.

Но в 1907 году, когда разногласия вышли наружу и Белый клеймил Блока как ВлизменникаВ», стало необходимым решительно объясниться. Это Блок и делает в письме к Белому от 15тАФ17 августа.

Уже в период создания ВлСтихов о Прекрасной ДамеВ», т. е. с самого начала, как теперь считает Блок, сказалось, Влразличие наших темпераментов и странное несоответствие между нами тАФ роковое, сказал бы яВ». Так было еще Влв первую ночь нашего знакомства.. В ту ночь я почувствовал и пережил напряженно то, что мы тАФ Влразного духаВ», что мы тАФ духовные врагиВ». ВлЯ тАФ очень скептик, тАФ объясняет Блок, тАФ и тогда был мучительно скептик.. Мне было трудно с ВамиВ».

Затем Блок, как и в письме к Чулкову, обращается к вопросу о восприятии им жизни и философских направлений Влбез теорийВ», непосредственно-эмоционально. ВлЯ издавна, тАФ пишет он, тАФ отношусь к теориям, как к лирике тАФ и никогда не возвожу их в теории, принципы, пути.. Философского credo я не имеюВ». И вот почему, признается он, Влв вашем войске (войске людей с отточенным мировоззрением) действовать я не могу, потому что не умею принять приглашения укреплять теорию символамиВ».

При этом Блок подчеркивает, что он был всегда человеком Влзыблемой лирической душиВ», человеком Влс неустановившимся миросозерцанием, который чаще говорит НЕТ, чем ДАВ», и в котором Влза жутью и весельем таится бездна, куда можно полететь тАФ и ничего не останетсяВ».

Но хотя Блок и сознает, что несет в себе тяжелый груз противоречий (Влсвои психологические свойства ношу, как крестВ») он, тем не менее, всегда сохраняет Влсвои стремления к прекрасному, как свою благородную душуВ». Более того, он остается в собственном представлении тАФ человеком цельным: ВлЯ тАФ очень верю в себя, ощущаю в себе здоровую цельность и способность и уменье быть человеком тАФ вольным, независимым и честным.. Если я кощунствую, то кощунства мои с избытком покрываются стоянием на страже. Так было, так есть и так будет. Душа моя тАФ часовой несменяемый.. По ночам же тАФ сомнения и страхи находят и на часовогоВ».

ВлВы, по-моему, тАФ заявляет он Белому, тАФ подходили ко мне не так, как я себя сознавал, и до сих пор подходите не такВ» (VIII, 194тАФ203).

Примерно таково же отношение Блока и к Вяч. Иванову. ВлМы оба тАФ лирики, оба любим колебания друг друга, так как за этими колебаниями стоят и сторожат наши лирические душиВ», тАФ пишет Блок, тАФ но оказывается тАФ Влсторожат они совершенно разноеВ» (VIII, 200. ).

Так сам Блок определил свое отношение к вождям теургии, а стало быть, и к тому, как они осмысливали идеи Вл. Соловьева. Сказались ли однако эти различия в их поэтическом творчестве того периода?

Андрей Белый выступил в ту пору как автор ВлЗолота в лазуриВ» и трех ВлСимфонийВ». Нам уже известно, что Эллис, ближайший друг и единомышленник Белого, считал ВлЗолото в лазуриВ» Влсвятой книгойВ», прямым выражением идей Вл. Соловьева. Действительно, учение Соловьева, осмысленное в христианско-аскетическом и апокалиптическом духе, составляет душу ВлЗолота в лазуриВ». Вся книга тАФ лирический рассказ о том, как явился поэт-пророк, возвестивший о Влпоследней борьбе с АнтихристомВ»; как он оказался непонятым в безбожном мире и объявлен ВлбезумцемВ», ВлдуракомВ»; и как гордо нес он свою Влбагряницу в тернияхВ».

ВлСимфонииВ» также дают соловьевскую концепцию мира и человека. Королевна из ВлГероической симфонииВ» тАФ Влжена, облеченная в СолнцеВ» тАФ побеждает безрелигиозный мир (Влсатанизм, грех, шабаш, козлованиеВ», а заодно и ВлкатоликаВ»), воскресая в ином мире, где встречает не только возлюбленного, но и ВлАдама, Еву, блаженных, святых, Его, явленного.. День вознесения, с востока блеснула денницаВ».

В ВлДраматической симфонииВ» и ВлВозвратеВ» безрелигиозный мир отчетливо возникает уже как современность. И это, в изображении Белого, тАФ ВлСодомВ», Влскотские лицаВ» рабочих, Влпритоны работыВ», сторонники материализма тАФ Влучителя мерзостиВ», социализм тАФ лжеучение, Влпресекающее работоспособность людейВ», и т. п. Спасают же мир, проходя через Влвенчающее страданиеВ», преодолевая время и пространство, воскресающие после смерти Влзнающие мистикиВ» во главе со ВлСказкойВ» и Вл. Соловьевым.

Теперь вспомним мир в воплощении Вяч. Иванова, второго вождя теургов.

Вяч. Иванов, пожалуй еще настойчивей, чем Белый, утверждал основную Влтезу, слепительное ДаВ» мистики (вопреки Влтлению земли, источавшей ядыВ», вызванные Влобщим недугомВ» революции). Действительность поэтому он последовательно воспринимает, по Соловьеву, как ВлДушу мира в божественном всеединствеВ», видя в Приднепровье, Киеве, Москве и даже обычной воде Влбожьи пламенникиВ», Влнебесное воинствоВ», Влнебесные талисманыВ», ВлХристову водицуВ»..

Вместе с тем Вяч. Иванов всегда подчеркивает, как основу основ теургического мировоззрения, тАФ жертвенность, святость страданий, христианское смирение, аскетизм (Влсуждено нам испить три чаши тАФ одиночество, смерть и любовьВ»), ибо такова воля самого бога: ВлСе для моей небесной славы не молкнет стон и льется кровьВ».

Естественным следствием сказанного явилось то, что поэт, в понимании Иванова, оказывался ВлПоэтом ДухаВ», который хотя и Влперекликается с землейВ», но лишь для того, чтобы уйти Влсвятой тропой в заоблачные сны, воссесть среди царейВ».

Восстановив в памяти воплощение жизни Белым и Вяч. Ивановым, мы можем, даже не обращаясь покуда к анализу ВлСтихов о Прекрасной ДамеВ», основываясь только на вышеприведенных высказываниях Блока, с полным правом утверждать, что действительно Вллирические душиВ» этих поэтов Влсторожили совершенно разноеВ», что во многом, по крайней мере, они были Влдуховными врагамиВ».

В самом деле: поэзия А. Белого и Вяч. Иванова тАФ это прежде всего поэтическое воплощение основных идей, философии, теоретической концепции и догматики Вл. Соловьева, вплоть до повторения в концовке ВлГероической симфонииВ» заключительной сцены из ВлТрех разговоровВ» тАФ воскрешения Христа и оживших вместе с ним Влблаженных и святых, воцарившихся с Ним на тысячу летВ».

Но такая теоретичность, такое возведение лирики Влв теорию, принципы, путиВ» были Блоку чужды, были для него, как для поэта, неприемлемыми.

Неприемлемо для Блока было и осмысление философии Вл. Соловьева в духе Влбагряницы в тернияхВ», апологии страдания, жертвенности, смирения, аскетизма. Против такой трактовки идей Соловьева Блок возражал, находя в нем, наоборот, Вллилейную по сладости, дубовую по упорству жизненную силуВ». Самую двойственность Соловьева поэт находил ВлпрекраснойВ», выявляющей Влдеятельное веселье освобождающегося духаВ».

Наконец, Блок отвергает и общее для Белого и Вяч. Иванова осмысление поэта как ВлПоэта ДухаВ», восседающего среди богов и поглощенного апокалиптическими переживаниями и чаяниями. Истинный поэт еще у юного Блока нес ВлблагоВ» людям, стремился Влбороться с мракомВ».

Противоположность поэзии раннего Блока Белому и Вяч. Иванову яснее обнаружится, если сопоставить их произведения по конкретной поэтической структуре. Сравним стихи Блока и Белого, воплощающие основной образ теургов того времени тАФ образ Вечной Женственности, иначе тАФ Души Мира, Зари, Вечности, Лучезарной. Вот характерные стихи Белого.

Образ возлюбленной тАФ Вечности тАФ

встретил меня на горах.

Сердце в беспечности.

Гул, прозвучавший в веках.

В жизни загубленной

образ возлюбленной,

образ возлюбленной тАФ Вечности,

с ясной улыбкой на милых устах.

Там стоит,

Там манит рукой..

И летит

мир передо мной тАФ

вихрь крутит..

и т. д.

У Белого, как видим, с самого начала образ возникает абстрактно: это тАФ ВлВечностьВ» с прописной буквы. И хотя поэт вводит некоторые реальные детали (улыбка на устах, встреча в горах), но все переживания лирического героя и мир, открываемый возлюбленной, тАФ абстрактно-космичны. Это тАФ Влгул, прозвучавший в векахВ», мировой ВлвихрьВ», Влчелн, мчащийся сквозь время, сквозь мирВ», Вллучесветная дальВ», Влнесказанная беспечностьВ». Недаром стихотворение и названо ВлОбраз ВечностиВ».

С тем же, но еще в большей мере встречаемся в стихотворении ВлДуша МираВ»:

Вечной

тучкой несется..

Чистая,

словно мир,

вся лучистая тАФ

золотая заря,

мировая душа..

И хотя Белый и в этом стихотворении связывает ВлМировую душуВ» с реальными деталями тАФ тучками, травой, цветами: ВлТравой шелестишь: ВлЯ здесь, где цветы.. Мир вам..В» И бежишь, как на пир, но ты тАФ ТамВ»..тАФ все же нигде ни на миг не возникает поэтически-конкретный, непосредственно ощущаемый образ ВлвозлюбленнойВ»: она, действительно, вся остается ВлтамВ», в абстрактно-космическом мире. И не случайно сравнение Влчистая, словно мирВ». Лирический же герой, который ВлбежитВ» за возлюбленной, Влвесь горя, как на пир, как на пир спешаВ», тоже не воспринимается непосредственно-поэтически: это, в сущности, та же общая риторическая декларация о преданности ВлДуше МираВ».

А вот та же тема в воплощении Блока. Берем для сравнения два стихотворения из ВлПрекрасной ДамыВ»: первое тАФ где воплощены преимущественно переживания мистически влюбленного героя, второе тАФ непосредственно воплощающее образ ВлВечной ЖеныВ».

Я, отрок, зажигаю свечи,

Огонь кадильный берегу.

Она без мысли и без речи

На том смеется берегу.

Люблю вечернее моленье

У белой церкви над рекой.

Передзакатное селенье

И сумрак мутно-голубой.

Покорный ласковому взгляду,

Любуюсь тайной красоты,

И за церковную ограду

Бросаю белые цветы.

Падет туманная завеса,

Жених сойдет из алтаря.

И от вершин зубчатых леса

Забрезжит брачная заря.

(1902, I, 204.)

Совершенно очевидно, что здесь перед нами тАФ вовсе не риторическая декларация типа: ВлМой челн сквозь время, сквозь мир помчитсяВ».. У Блока, как и у Белого, лирический герой мистически воспринимает мир: это человек определенного духовного склада. Но это тАФ реальный человек, полный тревог и радостного ожидания, молящийся в белой церкви, зажигающий свечи, встречающий возлюбленную цветами, покорный ее красоте. Он верит, что падет Влтуманная завесаВ» жизни и придет, наконец, Влбрачная заряВ» для возлюбленного, для преображенного мира. И вот почему все изобразительные средства стихотворения тАФ бытовые и психологические детали, эпитеты, метафоры и даже специфически символические образы (Влбелые цветыВ», Влбрачная заряВ») тАФ все естественно входит в ткань стихотворения, в котором нет и тени декларации или ВлтеоретизированияВ».

А вот стихотворение, в котором поэтически воплощен непосредственно образ Прекрасной Дамы, Души мира. Здесь любовь дается в ее восприятии:

Мой любимый, мой князь, мой жених,

Ты печален в цветистом лугу.

Повиликой средь нив золотых

Завилась я на том берегу.

Я ловлю твои сны на лету

Бледно-белым прозрачным цветком,

Ты сомнешь меня в полном цвету

Белогрудым усталым конем.

Ах, бессмертье мое растопчи, тАФ

Я огонь для тебя сберегу.

Робко пламя церковной свечи

У заутрени бледной зажгу.

В церкви станешь ты, бледен лицом,

И к царице небесной придешь, тАФ

Колыхнусь восковым огоньком,

Дам почуять знакомую дрожь..

Над тобой тАФ как свеча тАФ я тиха.

Пред тобой тАФ как цветок тАФ я нежна.

Жду тебя, моего жениха,

Все невеста тАФ и вечно жена.

(1904, I, 315)

Если не знать, что это стихотворение тАФ звено из ВлСтихов о Прекрасной ДамеВ», его можно воспринять, как прекрасную лирическую пьесу о любви девушки, которая всегда мысленно с любимым тАФ князем, женихом. С ним она в печали и радости, среди золотых нив и в церкви, наяву и во сне. Она является к нему жадной повиликой, нежным цветком, колыханием огонька, тихой свечой, освящая молитву. И она готова все принять от любимого: пусть Влсомнешь меня в полном цвету.. растопчешь бессмертье моеВ». Ибо робко и нежно, неудержимо и сильнее смерти звучит одно: Влжду тебя тАФ моего женихаВ»..

Любопытно, что в начальном вариаите это стихотворение называлось ВлВечноВ», как бы сознательно перекликаясь с цитированным выше стихотворением А. Белого ВлОбраз ВечностиВ».

Но у Белого тАФ абстрактно-космическая поэтика, а у Блока тАФ жизненная органичность изобразительных средств, особенно тонких метафорических параллелей.

Можем сделать некоторые выводы. Лирика Блока периода ВлПрекрасной ДамыВ», несомненно, мистична. Это любовь к ВлВечной ЖенеВ», ВлНевестеВ», несущей возрождение мира. Но лирика эта отличается от поэзии других теургов, по крайней мере, двумя чертами. Образ Прекрасной Дамы у Блока, говоря его словами, тАФ Влсладостная и упорная жизненная силаВ», а не начало аскетизма, страдальчества, жертвенности, проповедуемой Вяч. Ивановым; и тем более это тАФ не мрачные страсти-мордасти А. Белого об Антихристе и Влбагрянице в тернияхВ». Во-вторых, поэзия раннего Блока тАФ не стихотворная иллюстрация философской концепции Соловьева, а поэтическое воплощение конкретных переживаний мистически настроенного человека, по-своему воспринявшего идею Вечной Женственности: его любви, чаяний, стремлений.

Не случайно поэтому возникло мнение Чуковского, что ВлСтихи о Прекрасной ДамеВ» тАФ повесть о подростке, столь восторженно влюбившемся в соседку, что создал из нее Лучезарную ДевуВ». Для этого надо лишь, как советует критик, Влотбросить торжественные, выспренные образыВ». Эту же мысль В. Орлов формулирует несколько осторожнее: ВлСтихи о Прекрасной ДамеВ» при всей сгущенности мистической окраски тАФ стихи, обогатившие русскую классическую лирику любви и природы, вне каких бы то ни было мистических осмыслений и толкований.

Однако рассматривать молодого Блока Влвне мистического осмысленияВ», сводя Влсгущенную мистичностьВ» к ВлокраскеВ» (т. е. к чему-то внешнему), вряд ли возможно. По собственным словам поэта, Влвсем существом его овладела тогда мистикаВ». И это отнюдь не случайность, а продолжение давнишней религиозности, характеризовавшей его с ранних лет, характерной и для многих стихов Ante lucem. Отбрасывать это тАФ значит отбросить существеннейшую сторону мировоззрения поэта, ту духовную почву, которая взрастила его и на которой с самого начала возникла борьба между Влнебом и землейВ», религиозностью и ВлбогоборчествомВ»; возникла глубокая раздвоенность поэта, проходящая через все его творчество.

Неоправданна и противоположная крайность: осмысление раннего Блока как поэта цельной религиозности, верного инока Софии, самые ВлсомненияВ» которого, по словам В. Жирмунского, Влне признак неверия, а выражение слабости перед чудесным даромВ».

Между тем, ВлсомненияВ» Блока имели более глубокие основания и более серьезный смысл. ВлСомненияВ» эти тАФ все же признак ВлневерияВ» или, по крайней мере, признак внутреннего возмущения, протеста поэта против мистики. И характерно, что эти ВлсомненияВ» перерастали порой в прямое осмеяние мистических стремлений. Правда, сам Блок воспринимал этот бунт как ВлкощунствоВ», ВлбогохульствоВ», Влмистическую винуВ». Не случайно еще в 1907 году в письме к Белому он признает стихи ВлНенужная веснаВ» и ВлБалаганчикВ» ВлкощунствомВ» (VIII, 199).

Мучимый противоречиями, Блок признавался, что, действительно, хоть и с ВлбольюВ», подчас Влиздевается над святымВ», что он вообще несет свои Влпсихологические свойства, как крестВ», что Влтемный, не зная РоссииВ», он Влмучается еюВ» и поэтому Влхватается за Волгу, за СкитальцаВ» (т. е. за демократических писателей); что он вообще ВлнеуравновешенВ» и рядом с остро мистическими переживаниями переходит к Влзабвению обо всемВ».

И вот все эти сомнения, колебания, противоречия, все это антирелигиозное ВлкощунствоВ» Блока, о котором он (в частности в письме к Белому) говорит теоретически, выразилось поэтически в ВлСтихах о Прекрасной ДамеВ». А так как Блок, по собственному признанию, не умел теоретизировать, то естественно, что свои переживания он наиболее полно выразил в стихах, прежде всего тАФ в образе ВлДвойникаВ», важнейшем втором образе ВлСтихов о Прекрасной ДамеВ».

По существу, ВлДвойникВ» тАФ продолжение знакомой уже нам по Ante lucem борьбы между Влнебом и землейВ», земными страстями и небесной любовью, религией и ВлбогоборчествомВ». Но вместе с перерастанием религиозных настроений в ВлсознательнуюВ» мистику борьба этих начал усиливается и земное предстает уже как ВлкощунствоВ». ВлЯзычествоВ» поэтому теперь тАФ греховная сила, продолжающая, однако, предъявлять свои ВлправаВ», свою природную и ничем не победимую власть над поэтом. И вот почему, несмотря на то, что с мистической точки зрения ВлДвойникВ» тАФ проклятие и зло, Блок снова и снова обращается к нему.

Впервые поэт отмечает в своих записях появление двойника в конце апреля 1901 года: ВлНа полях моей страны появился какой-то бледный призрак (двойники уже просятся на службу), которого изгоняет порой дочь блаженной стороныВ». Это вызывает ВлзамешательствоВ». ВлЗабылись вечные словаВ», тАФ признается Блок. И он устремляется Влнавстречу вешнему расцветуВ», перед ним видения земли, Влисторгающие слезы у огонь и песнюВ». ВлКто-то нашептывает, что я вернусь некогда на то же поле другим.. поэтом и человеком, а не провидцем и обладателем тайныВ». Однако для Блока, которым в это время еще владеют мистические взгляды, возвращение к земле представляется изменой: Вл..вернусь потухшим, измененным злыми законами времениВ». ВлТак, неготовым, раздвоенным я кончаю первый период своей мировой жизниВ», тАФ заключает Блок (VII, 348, 349, 350;I, 351).

Раздвоенным Блок, однако, оказался не только в этот период: раздвоенность тАФ неизменный спутник и его мистики и всей поэзии.

Сказанным объясняется, почему Блок рисовал своего двойника больным стариком, арлекином, шутом.. Как мистик, он отталкивался от него, считал его губительным. Он хотел остаться верным Влмилому призракуВ», хотел остаться Влпровидцем, обладателем тайныВ». Но иллюзорность и ложь мистических стремлений вновь и вновь предстают с неотразимой силой. Вот характерные строки из стихотворения, которое, нужно думать, не случайно имело в рукописи три варианта заглавия: ВлПоэтВ», ВлСтарикВ», ВлЕще старикВ»:

И я, опять больной и хилый,

Ищу счастливую звезду,

Какой-то образ, прежде милый,

Мне снится в старческом бреду.

Быть может, память изменила,

Но я не верю в эту ложь,

И ничего не пробудила

Сия пленительная дрожь.

Все эти россказни далече тАФ

Они пленяли с юных лет,

Но старость мне согнула плечи,

И мне смешно, что я поэт..

Устал я верить жалким книгам

Таких же розовых глупцов!

Проклятье снам! Проклятье мигам

Моих пророческих стихов!.

(1903, I, 281)

Блок говорит здесь об утерянной своей ВлвереВ», раздвоенности, как о постоянном ВлскепсисеВ», как об отрицании, насмешке, глумлении над мистикой. И важнее всего, что говорит он об этом единственно подлинным для Блока языком поэта. И даже в пору ВлрасцветаВ» мистических настроений он по-разному варьирует эту тему:

Боюсь души моей двуликой

И осторожно хороню

Свой образ дьявольский и дикий

В сию священную броню.

В своей молитве суеверной

Ищу защиты у Христа.

Но из-под маски лицемерной

Смеются лживые уста.

(1902, I, 187)

О, если только заметят, заметят,

Взглянут в глаза мне за пестрый наряд! тАФ

Может быть, рядом со мной они встретят

Мой же тАФлукавый, смеющийся взгляд!.

О, разделите! Вы видите сами:

Те же глаза, хоть различен наряд!.

Старый тАФ он тупо глумится над вами,

Юный тАФ он нежно вам преданный брат!

(1903, 1, 288)

Каковы же подлинные причины этой раздвоенности, постоянных сомнений поэта, ВлстрашныхВ» изменений облика Дамы (ВлНо страшно мне: изменишь облик ТыВ» (1,94)?

Вообще говоря, объяснения возникают разные. ВлМистическоеВ» тАФ в духе указаний Вл. Соловьева, что могут появляться обманчивые образы Вечной Жены, ибо Влдревний змий хочет потопить Жену, облеченную в солнце, в ядовитых потоках благовидной лжи, правдоподобных обмановВ». Биографическое: Любовь Дмитриевна с большим трудом входила в мир мистической символики, ВлбунтуяВ» против превращения ее в Влидеальнейшую отвлеченностьВ». Можно видеть в этих сомнениях и естественный протест художника против абстрактного мистического мира, который по самому своему существу противопоказан образному воплощению в искусстве. Однако самая главная причина заключается в том, что мистика, как всякая религия, духовно опустошает человека. Материалистическая философия давно выяснила эту роль религии. Плеханов говорил вслед за Фейербахом: ВлРелигия опустошает человека и природу, приписывая все их лучшие свойства богуВ». Энгельс, развивая эту мысль, писал, что религия есть по своему существу опустошение человека и природы, лишение всякого содержания, перенесение этого содержания на фантом потустороннего бога. В силу этого возникает разрушительное действие религии на искусство. Освобождение искусства от религии есть, поэтому, освобождение его человечности. Величие Гете, тАФ как замечает Энгельс, тАФ состоит именно в человечности, в эмансипации искусства от цепей религии. Маркс определял религию как Влсамосознание и самочувствие такого человека, который или еще не приобрел или же опять потерял самого себяВ». Религиозные люди, отмечает Плеханов, Влищут пути на небо по той простой причине, что сбились с дороги на землеВ».

Религиозность (а позже мистицизм) раинего Блока тАФ это религиозность человека, который еще не приобрел самого себя. Как Влгуманист по происхождениюВ», которому всегда было Влжаль людей, лишенных кроваВ», который с ранних лет думал о людях, о России, стремился Влбороться с мракомВ», Блок и Вечную Женственность осмыслил по-своему: как великую Влжизненную силуВ», несущую спасение от мрака.

Безусловно, это было неосуществимое стремление человека, Влсбившегося с дороги на землеВ», найти решение мучивших его вопросов в ВлнебеВ». И постоянно всем своим существом здорового человека и гуманиста чувствуя ложность небесных путей, Блок Вллукаво смеялсяВ», ВлглумилсяВ» над мистикой и вновь обращался к земле.

Это были, таким образом, ВлзыблемоcтьВ» и двойственность, вызванные объективными причинами, неизбежные в сложившихся условиях. Вот почему Блок постоянно защищал свою ВлзыблемостьВ», ощущая ее как ВлцельностьВ»; вот почему он и двойственность Вл. Соловьева определял как Влпрекрасную двойственностьВ».

Отсюда постоянный спутник ВлПрекрасной ДамыВ» тАФ Двойник, который, при всей его ВлкощунственностиВ», неизменно преследует поэта и неожиданно открывает в земном Влпесню и огоньВ».

ВлСтихи о Прекрасной ДамеВ» не могут быть верно поняты, если видеть в них только Влверного инока ЛучезарнойВ». Второй закономерный образ книги тАФ Двойник, возвращающий поэта к Влпокинутой землеВ».

И именно вернувшись на землю, поэт создает стихотворения, проникнутые глубочайшим гуманизмом, любовью к реальным людям, к России; это поэтические думы о людях, Вллишенных кроваВ», о том, как уничтожить зло на земле и освободить Влпрекрасный ликВ» Родины от ВлзлодеевВ». Так было еще в период Ante lucem. Это такие стихотворения периода ВлПрекрасной ДамыВ», как ВлФабрикаВ», ВлИз газетВ», ВлМне снились веселые думыВ» (1903), ВлПоднимались из тьмы погребовВ», ВлБарка жизни всталаВ», незаконченная поэма ВлЕе прибытиеВ» (1904) вплоть до стихотворения ВлШли на приступВ» (отклик на события 9 января 1905 г.).

Рабочие, демократия, народ в стихах Блока тАФ это не враждебные Влзверские лица, учителя мерзостиВ» (А. Белый, ВлСимфонияВ») и не смиренники во Христе, носители искупительных мук и добровольной жертвенности (Вяч. Иванов).. У Блока это, прежде всего, Влвеселые людиВ» труда, вызывающие у поэта Влвеселые думы, что я не один, весенние думыВ» (ВлМне снилось..В»). Это огромная, несметно растущая сила, поднимающаяся Влиз тьмы погребовВ»; народ в Влсером армякеВ», преодолевающий ВлзаторВ» русской жизни (ВлБарка жизни всталаВ»); это Влдети бури, дети страсти, рааличающие Влчерез бурю, через вьюгу.. краюный флагВ»; это тАФ творческие люди тАФ

..Испытавшие глуби и зыби,

С душой водолазов, с отвагой бойцов!

Для вас тАФ на подводной сияющей глыбе тАФ

Ключи от легенды, мечты мудрецов!

(II, 393)

И даже горестно сознавая, что эти новые люди Влнас с собой, верно, не возьмутВ», что Влзатопили нас волны временВ», Блок не чувствует к ним вражды. Наоборот, они, по Блоку, приходят, чтобы вывести Родину из тупика:

Мы не стали искать и гадать:

Пусть заменят нас новые люди!

В тех же муках рождала их мать,

Так же нежно кормила у груди..

(II, 153)

Закономерное продолжение этих лучших сторон его творчества тАФ гуманизма, дум о народе, о ВлземлеВ», о Родине тАФ уводит Прекрасную Даму из храма в жизнь:

Мы встретились с тобою в храме.

И жили в радостном саду,

Но вот зловонными дворами

Пошли к проклятью и труду..

Нет! Счастье тАФ праздная забота..

(II, 191)

Е. Иванов оценил это как уход поэта от света к тьме: ВлНачинался поворот.. С нагорных высот заоблачного воина Блок с отречением и успением Зари решительно сбегает к ночи.. сходит в ночь на землюВ». Сам Блок в письме к Е.Иванову осмысливает, однако, свой путь по-иному. ВлОтрекаясь от Врача-Христа, отрекаясь даже от желания знать егоВ», тАФ как свидетельствует Иванов, Блок писал: ВлОтрицаясь, я чувствую себя бодрым, скинувшим грузВ».

Действительно, отречение поэта от мистической ВлЗариВ» и обращение к ВлземлеВ» было первым его освобождением от тяжелого груза лжекультуры; укреплением здоровых творческих начал, приведших его затем к революции.

Вместе с этим смотрят:

"..Моим стихам, как дpагоценным винам, настанет свой чеpед"

"Christmas stories" by Charles Dickens

"РЖзборник Святослава 1073 року" як лiтературний пам'ятник доби Киiвськоi Русi

"РЖсторiя русiв" - яскравий твiр бароковоi лiтератури

"Автобиографическое начало" в творчестве Гоголя