Младосимволисты (теурги)

И.Машбиц-Веров

Первым теоретическим выступлением теургов было опубликованное в журнале ВлНовый путьВ» (1903, № 1) ВлПисьмо (студента-естественника)В». Это было письмо Андрея Белого.

Самый факт появления статьи в журнале Мережковского тАФ Гиппиус тАФ Перцова тАФ не случаен. Мережковский с самого начала связывал свои устремления с религиозным миром христианства, ВлНовый путьВ» нового журнала и был религиозным путем, о чем объявлялось уже во вступительной статье первого номера: ВлПравда о человеке и правда о людях сливается в правде о богеВ».

Письмо Влстудента-естественникаВ» открывается декларацией, что учение Вло бесконечном прогрессе тАФ греза сонныхВ», которые не видят главного: Влуже началось, раздались трубные призывыВ», предсказанные Вл. Соловьевым и Д. Мережковским, ВлКонец мира близится, стучит у дверей.. Ждешь?В»

Впрочем, когда точно настанет Влконец мираВ», что именно Влс нами будет? Куда мы летим? тАФ знает бог, а не людиВ». Но совершенно несомненно для А. Белого, что религиозное преображение мира близко тАФ Влтут нельзя ошибитьсяВ». И Влэто откровение тАФ главная мысль всего христианстваВ». Этим, собственно, и вызвано письмо: ВлЭто крик: ВлМы слышим! Мы готовимся!В»

ВлКонец мираВ» не означает, однако, конца бытия тАФ развивает далее свою мысль А. Белый. Наоборот, это воскресение в новой, более совершенной жизни. Это конец Влборьбы Христа с Антихристом, происходящей теперь в душах человеческихВ». И эта борьба Влвоплотится, перейдет на историческую почвуВ». ВлСвятой дух, от отца исходящий, спустится в виде голубя, освятит нас, и мы, преобразившись, воскреснем и вознесемся к Отцу (небо спускается, а земля растет в небо. Соединение того и другого в третьем царстве)В».

Соединение неба и земли вызовет всестороннее изменение человека. И, прежде всего, тАФ слияние рассудка и чувства в Влбожественной волеВ». Но здесь, тАФ уверяет и предостерегает Белый, тАФ нас ждет много тайного и опасного. В частности, преждевременное соединение, когда ступени развития чувства и разума не пройдены до конца, может привести Влне к исполнению святым духомВ», а к Влоргиазму, безумиюВ», не к Христу, а к Антихристу.

Из сказанного видно, что религиозно-оптимистическая концепция Белого включает с самого начала глубокую тревогу, связанную с возможным ВлоргиазмомВ» Антихриста. Этой опасности Белый пытается противопоставить аскетизм, с которым, как известно, всегда было связано христианство. Но аскетизм тАФ учение отнюдь не оптимистическое, и Мережковский недаром утверждал, что аскетизм Влупраздняет жизненностьВ».

Белый, однако, по-иному разрешает этот вопрос. ВлИстинный аскетизм, тАФ объявляет он, тАФ легок, весел, благ, победителен.. это своего рода духовное эпикурействоВ». И это вместе с тем Влплотина, о которую должны разбиться волны оргиазмаВ». Вот почему, в частности, в таком аскетизме Влне исчезает и любовьВ». Наоборот, Влпри помощи аскетизма вопрос о поле переносится в самое небоВ», преодолевая смерть: ибо Влв христианстве смерть тАФ граница внешняя, почти не существующая.. Нам не страшна смерть. Увенчанные через смерть переходят в вечное вознесение, а ..половая любовь становится частным случаем любви Йоанновой, белой.. высшей формой всякой любвиВ».

Итог первого выступления теургов кратко выражен заключительными словами: ВлВ воздухе чуется ВлВечная женственностьВ» (ВлЖена, облеченная в солнцеВ»). Но и великая блудница не дремлет.. Нужно готовиться к нежданному, чтобы ВлоноВ» не застало врасплох, потому, что буря близкаВ»..

В девятом номере ВлНового путиВ» за тот же 1903 год появляется новая статья А. Белого тАФ ВлО теургииВ». И это уже не общая декларация о близящемся преображении мира, а эстетическая концепция, обосновывающая новое течение в символизме как единственно верный путь искусства.

В начале статьи говорится о Влперевале, совершающемся в мыслях и чувствах передовых двигателей человечества к религиозно-мистическим методамВ». А. Белый видит его уже повсюду: у поэтов, в музыке, в живописи, в критических статьях. И это приходит новое, оптимистическое мировоззрение, Влпробиваясь сквозь чащу сомнений и пессимизмаВ».

К. Бальмонт, указывает далее Белый, создавал Влзаклятья из слов, обращенные к мрачным силамВ». Но ведь могут быть и бывали другие сочетания слов, Влобращенные в моленья, способные воскресить мертвых, слова, сказанные Христом, апостолами, пророкамиВ». Именно такие сочетания слов, в которых Влне только ясное видение, но и способность религиозного деланияВ», и несет ВлтеургияВ». По этому пути и должно пойти искусство.

Поэт-теург не должен быть тем, кто Влговорит пустое, видит ложное, рассказывает сны лживые, утешает пустотойВ». Истинное искусство, утверждает Белый, всегда было связано с теургией. Но с развитием европейской культуры, оторвавшейся от религии, Влв ней испарился теургический элемент. Исчезло само стремление выразить словом, что мы.. дети божииВ». Так Влтеургия выродилась в художественность, суррогат теургииВ». Это и явилось причиной того, что Вллучшие умы погрузились в отчаяниеВ», а Влтеория пессимизма высоко вознесла художника, утешавшего пустотоюВ» ("Новый путь", 1903, январь, стр.102).

Долг теургов заключается в том, чтобы преодолеть пустоту и пессимизм. Необходимо пробиться сквозь них и снова Влдейственно завоевать себе пророческое достоинствоВ». Старшие символисты, как и некоторые Вллучшие умы ЗападаВ», по Белому, уже начали это дело. Но они еще Влбыли тревожимы страшными призраками, унынием, страхомВ». И это было закономерно, ибо предстояли огромные задачи: Влперевернуть строй нашей жизни на теургических началахВ», преодолеть господствовавший веками Влтак называемый здравый смысл, логические правила тАФ смесь лени, косности, зависти, скептицизма. И вот под напором Влкризиса западной мыслиВ», под Влнапором своего отчаянияВ» Вллучшие умыВ» расширили рамки душевной жизни, и Влчудесным светомВ» теургии уже нередко озарялись их произведения. Появившиеся сейчас теурги, таким образом, воскрешают вечные основы искусства и имеют своих ближайших предшественников.

Таковы исходные положения этой статьи, сближающей искусство с Влмистическими прозрениямиВ».

Белый объявляет вершиной искусства музыку, а главным в поэзии тАФ ее музыкальный корень. Музыка, по его мнению, наиболее непосредственно выражает стремление в Влбессмертные далиВ», и теперь, Влкогда вершины мысли и чувства загорелись теургизмом и магизмомВ», роль музыки тем более значительна. По существу же музыка тАФ это Влдействительная стихийная магияВ», ВлтелепатияВ», способная Влстихийно влиять, подчинять, зачаровыватьВ»..

Теургическая поэзия и должна быть такой телепатией. Это Влсловесное выражение музыкиВ». Она обнаруживает Влрост человеческого духа в направлении магизмаВ». Как образец подобной поэзии А. Белый приводит стихи Блока ВлТы горишь над высокой горою..В» У теургии, как искусства истинного и вечного, есть истоки и в прошлом, в частности, в русской литературе. Эти истоки Белый находит у Лермонтова, поэта противоречивого, двойственного, ВлсерединногоВ», но в одной теме тАФ и именно в теме любви тАФ уже нашедшего Влновый путьВ». ВлВсего лишь один шагВ» отделяет его от постижения теургической истины, когда Вллюбимое существо становится бездонным символом, окном, в которое заглядывает Вечная, Лучезарная Подруга тАФ ВозлюбленнаяВ». И если бы Лермонтов сделал этот шаг, уверяет Белый, то преодолел бы свой демонизм и неверие в жизнь. Тогда он постиг бы, что его возлюбленная тАФ Влидея вселенной, Душа мира, которую Вл. Соловьев называет Софией, Премудростью божией и которая воплощает божественный ЛогосВ». Однако Влличная неподготовленность погубила ЛермонтоваВ». И в этом виновен не сам поэт: виновата эпоха, которая еще не дозрела до мистических откровений: Лермонтов поэтому Влкозлище отпущения и за свою и за нашу эпохуВ».

Сейчас, однако, продолжает Белый, Влнеразрешенное Лермонтовым взывает в наших душахВ». И здесь опять верное решение оказывается в поэзии Блока. ВлКогда звучат нам слова: ВлЯ озарен.. Я жду твоих шагов.. Весь горизонт в огне и близко появленьеВ», то это означает, что Влсо страхом божиим и верою мы приступаем к решению рокового, приблизившегося к нам вопросаВ».

Раздвоенность Лермонтова находит, таким образом, свое разрешение в жизнеутверждающем искусстве теургов. ВлМы должны помнить, тАФ пишет Белый, тАФ что мы тАФ возлюбленные богом. Разве это не источник величайшего счастья?. Теургия вся пронизана пламенной любовью и высочайшей надеждой на милость божьюВ».

Радостного жизнеутверждения теурги добиваются, однако, нелегким путем. Они идут к богу Влсквозь хаос, сквозь бездныВ», Влчрез отчаяние, чрез зияющие ужасы трагизмаВ». И тем драгоценней приобретаемый, наконец, Влвосторг призывной молитвы, весь жар мирового полетаВ». И здесь опять Белый ссылается на Блока: ВлЯ жду призыва, ищу ответа, темнеет небо, земля в молчанье.. Помилуй, боже, ночные душиВ». ВлВоистину, тАФ замечает автор статьи, тАФ в этой музыке.. обещанье крылий, чтоб полететь над историейВ».

Говоря о связи теургов с их ближайшими предшественниками, Белый находит, что поэты, начавшие дело символизма, тоже были еще двойственны. ВлЗона хаосаВ» казалась им подчас бесконечной, и они останавливались перед ней. А это означало Влничего не узнать, не видеть светаВ». И в отношении этих поэтов задача теургов тАФ Влподать руку помощи вступившим во мракВ».

Впрочем, блуждания старших во мраке, добавляет Белый, следует простить, ибо Влих путешествие к хаосу было гораздо длиннее нашегоВ». Важно, что теперь Влуже есть побеждающиеВ», Влпобедившие хаос и мракВ». И это кроме Блока тАФ прежде всего Вл. Соловьев: ВлБодрым призывомВ» звучат слова Соловьева, понявшего, что Влеще незримая уже звучит и веет дыханием Вечности грядущая веснаВ». В поэзии Соловьева Влпобежденный хаос просветляется, мы уже начинаем понимать, что это за ОНА, которая подает помощь оттуда, из-за хаоса.. Проснулся дух музыки, заговорили сущности, сдернута маска, обозначился путь человечества в небо, в мировое, путь внутреннего изменения человека тАФ духовного, психического, физиологического, физическогоВ».. Открывается Влступень к богочеловечеству, старая организация гибнет под бременем развития духовности, переродиться должен тот, кто воплотит в себе всю силу теургических чаяний, и в вознесенности над историей открывается дверь из мира к тому, что за миром.. вечная гармония чувства богосыновстваВ».

Так утверждается Белым новый склад мистического человека и художника, новый Влград бога моего, из которого он |бог] уже не выйдет вонВ». И такие, по слову Белого, Влвершинные переживания и вершинные восторгиВ» художника, в отличие от бесперспективности и тоски старших символистов, носят Влхарактер преобразующий и действенныйВ».

Так в ранних статьях Белого теургия предстает в своем первозданном виде тАФ вплоть до веры в изменение физической природы человека и его ВлвознесенностиВ» над историей.

В позднейших его работах, в многочисленных статьях, собранных в книгах ВлСимволизмВ» (1910), ВлАрабескиВ» (1911) и ВлЛуг зеленыйВ» (1910), уже не будет столь наивных и нелепых утверждений и теургизм обосновывается философски и исторически со ссылками на античность, Ницше, неокантианство. Суть философии и эстетики теургии останется, однако неизменной. И это в 1933 году признал сам Андрей Белый, когда, уже значительно изменившийся под влиянием советской жизни, опубликовал книгу ВлНачало векаВ». ВлС 1902 до 1909 года, тАФ читаем мы здесь, тАФ мои.. взгляды по существу не менялись; менялось методологическое обоснование: попытка базировать психологически теорию символизма сменялась усилиями дать символизму гносеологическое.. обоснованиеВ» и т. д. ВлВ статьях этих лет с достаточной полнотой отразилось..мое ВлкредоВ»..

Прослеживать все варианты обоснования теургии, которые Белый связывал с учениями разных философов, не имеет смысла. Но о самом существенном тАФ о влиянии Ницше и Шопенгауэра тАФ необходимо сказать, ибо они сыграли исключительную роль во всей истории символизма.

Главное, что взяли у этих философов старшие символисты, сводится, примерно, к следующему: общая пессимистическая оценка действительности как Влзловонной тюрьмыВ»; аморализм индивидуалистатАФВлсверхчеловекаВ»; утверждение интуитивистских ВлпрозренийВ» в противоположность рациональному познанию; обожествление страстей (особенно любви), как выражения ВлсущностиВ» человека; наконец, объявление музыкального начала основой поэзии.

Младшие символисты не приняли первых двух положений: пессимизма и индивидуализма и мистически, в духе Вл. Соловьева, переосмыслили остальные. Как же сочетается признание пессимизма Шопенгауэра с оптимизмом теургов?

А. Белый характеризует пессимизм Шопенгауэра как Влоткровенное признание ужасов бытияВ». И это, разумеется, не может быть принято теургами, которые нашли Влисточник величайшего счастьяВ». Но в историческом плане пессимизм Шопенгауэра, оказывается, был высоко благотворен и необходим: благодаря ему Влв бездеятельности собирались силы, подавленная личность начинала расправлять крылья, человек осознал величие собственного трагизмаВ».

Таким образом, в пессимизме Шопенгауэра, по Белому, происходила Влэволюция от пассивности к активности, от пессимизма к трагизмуВ», в котором Влзвучал первый трепет, первое биение крыльевВ».

Вместе с тем в философии Шопенгауэра, взятой в целом и утверждающей истинность интуитивного познания в ВлволеВ» (в противоположность рациональному познанию в ВлпредставленииВ»), Белый видит открытие Влисточника сверкающих сущностейВ», побеждающих бессильную мысль, открытие истинного Влсимволического метода познанияВ». Шопенгауэр поэтому знаменует Влконец научно-философского восприятия бытияВ», он тАФ Влна границеВ» этого процесса.

Продолжает же его Ницше.

У Ницше теурги взяли почти все его основные положения, но главным образом они черпали свою мудрость из его первой книги ВлПроисхождение трагедииВ», посвященной вопросам искусства.

В ВлПроисхождении трагедии из духа музыкиВ» (1871) Ницше, еще целиком исходя из Канта и Шопенгауэра, по-своему синтезирует их. И вот основные положения книги: жизньтАФстрадание и ужас; научное познаниетАФиллюзия, и для проникновения в ВлтайнуВ» бытия надо обратиться к интуиции, к Влинстинктивной мудростиВ»; искусство тАФ высшая форма такой мудрости; а среди искусств первое место принадлежит музыке, тАФ непосредственному Влязыку бытияВ».

Древние греки, учит Ницше, тАФ первый народ, постигший эти истины.

Ницше, таким образом, с самого начала утверждает особое понимание трагизма. В нем он соединяет пессимистическое осмысление (ВлпознаниеВ») бытия как ужаса с активной волей, героически устремленной ко всему необычному и чудовищному, в том числе к преступлению, злу и страданию. Страдание при этом возносится как благотворная сила: оно - мать мудрости. Ницше поэтому и определяет свой трагизм как Влпессимизм силыВ».

Что же касается той культуры, которая, по мнению Ницше, разрушила впоследствии греческую трагедию и характеризует новое время, тАФ культуры ВлсократическойВ», основанной на разуме, нравственности и науке, то она тАФ насквозь ложная, антиэстетическая, расслабившая человека. Она связана с демократией, с требованием равенства и ведет к духовному вырождению.

Возрождение человека поэтому надо искать в возрождении трагической греческой культуры. А это вместе с тем будет и возрождением Влгерманского духаВ», родственного Вларийскому духуВ» древних греков.

ВлТрагическая культураВ» связывается у Ницше с рождением нового Влтрагического человекаВ», стоящего Влпо ту сторону добра и злаВ» и являющегося прообразом его будущей Влбелокурой бестииВ».

Ницше, по Белому, идет уже дальше Шопенгауэра. Он полностью преодолевает логическое познание, которое еще фигурировало в Влмире как представленииВ». ВлИнстинктивная мудростьВ» Ницше, мудрость ВлдионисианстваВ» оказывается проявлением того единого ВлбессознательногоВ», которое лежит в основе ВлсущностиВ» мира и, прежде всего, Влглубоко лежит в природе человека и никогда не ошибаетсяВ».

ВлИсторический путь эволюции всеединой личности НицшеВ» тАФ это проявление, по Белому, того Влвсеединого духа, который указывает истории путь к богочеловекуВ».

В этом же теургическом духе трактуются Белым и другие идеи Ницше. Например, аморализм Ницше и его учение о сверхчеловеке оказываются в этой трактовке философией вполне нравственной, родственной христианству. Теургически переосмыслив Ницше тАФ его аморализм, сверхчеловека, теорию Влвечного возвращенияВ», трагического человека и трагическую культуру, тАФ Белый делает свои окончательные выводы.

ВлЕвропейская культура совершила ошибкуВ». Она не поняла истины Влбезмерных символовВ» христианства, Влизвратила религиозное пониманиеВ». Но сейчас в Влнашем отношении к вопросам религиозным должна произойти переменаВ»; а Влевропейская культура, сходя на нет, обращает свои взоры на ВостокВ». На Востоке же она находит мудрость Вл. Соловьева, последнее достижение культуры и Влсоединение искусства с мистикойВ», которое он и Влопределил особым терминомтАФтеургияВ».

Наряду с Белым теоретиком теургии выступает Вячеслав Иванов. Свои взгляды он высказал в многочисленных статьях и лекциях, собранных в книгах ВлПо звездамВ» (1908), ВлБорозды и межиВ» (1916), ВлРодное и вселенскоеВ» ( 1918). В основном это варьирование знакомых уже мыслей. Для Иванова основным учителем остается Вл. Соловьев тАФ Влпевец божественной Софии, истииный образователь наших религиозных стремленийВ».

Необходимо остановиться на работе Вяч. Иванова ВлЗаветы символизмаВ». Статья эта тАФ переработка двух докладов, прочитанных в Москве и Петербурге. ВлЗаветы символизмаВ» не содержат ничего нового. Это повторение основных положений теургической теории искусства. Относительно же новыми являются в этой статье лишь некоторые формулировки, ставшие как бы общепринятыми для теургии, и главное тАФ объяснение причин, приведших к временному, по мнению автора статьи, Влкризису символизмаВ».

Здесь Иванов выдвигает тезис, что символизм как ВлвечноеВ» искусство есть единственно Влистинный реализмВ». Художники несимволисты рисуют действительность внешнюю, определяемую им как ВлrealiaВ», ВлкажимостьВ»; символисты же постигают ВлноуменВ», по терминологии Иванова тАФ ВлrealioraВ». Отсюда формула: ВлPer realia ad realioraВ», т. е. от внешних, земных Влродных корнейВ» к постижению через них Влмистически прозреваемой сущностиВ».

С этих позиций, далее, теургия объявляется высшим, ВлсинтетическимВ» этапом развития символизма, преодолевающим ВлошибкиВ» старших, которые еще находились под влиянием Запада и предавались Влчистому эстетизму и болезненной психологииВ».

Кризис символизма и объясняется тем, что, следуя за старшими, Влстали ревновать к мукеВ» и рисовать мир как Влгруду пеплаВ» и поэты-теурги: Белый, Блок. Поэтому и у них Влпослышались крики последнего отчаяния и образ чаемой Жены стал двоиться и смешиваться с образом блудницыВ».

Но это лишь явление временное, которое необходимо преодолеть, считает Иванов.

Свое выступление Иванов считал не просто защитой символизма. Теургическая поэзия была для него всеохватывающим мировоззрением, делом жизни. И, убеждая Блока выступить по этому вопросу, он призывал его сказать Влслово о жизни, которое вносит жизнь туда, где в ней нуждаВ».

Поддерживая Иванова, Блок и выступил с докладом, переработанным затем в статью ВлО современном состоянии русского символизмаВ» (напечатана в № 8 журнала ВлАполлонВ» за 1910 г. вместе с работой Иванова). Блок соглашается со всеми принципиальными положениями ВлЗаветов символизмаВ». Он также признает, что символизм пришел к ВлраспадуВ», что в творчестве теургов ВлантитезаВ» заглушила их начальную ВлтезуВ» и пресеклась Влзаревая ясность теурга, меркнет лучезарный меч, врывается сине-лиловый мировой сумракВ». Художника охватила Влзлая творческая воля, он полон многих демонов, двойниковВ», создает Влсети обмановВ», его Влсобственный волшебный мир стал балаганомВ».

ВлЧто же произошло с нами в период ВлантитезыВ»? тАФ спрашивает Блок. тАФ Отчего померк золотой меч? Откуда пришел хаос, опустошение души?В» И отвечает: ВлМы совершили грехопадение: были ВлпророкамиВ», пожелали стать ВлпоэтамиВ»; для нас Влжизнь стала искусствомВ», и Влсобственную жизнь мы сделали искусствомВ». А Влискусство тАФ это чудовищный и блистательный АдВ», где из мрака поэт выводит свои образы. И такое искусство тАФ Влрабская речь, рабское дерзновение тАФ заменило прежний восторг душиВ» теурга.

Однако символист, находясь сейчас в аду, во мраке искусства, утверждает далее Блок, все же продолжает Влпрозревать иные мирыВ». Это тАФ Влнеистребимое в душеВ». И к этому необходимо вернуться, ибо Влкогда гаснет золотой меч, протянутый прямо в сердце художника чьей-то Незримой Рукой.. тАФ происходит смешение миров и в глухую полночь искусства художник сходит с ума и гибнетВ».

Так Блок, идя вслед за Ивановым, приходит к тем же заклинаниям и призывам: надо отказаться от Влмрака антитезыВ», от феноменальных Вллиловых мировВ», каким является, в частности, его собственная поэзия, и необходимо вернуться к ВлтезеВ» правоверной теургии.

В том же духе выступил и А. Белый (статья ВлВенок или венецВ», ВлАполлонВ», 1910, № 11).

Указывая на выступления Влдвух крупнейших представителей русского символизмаВ», выявивших его Влоригинальный характерВ», Белый утверждает, прежде всего, что проповедуемые ими Вларистократические глубины вечного символизмаВ» противостоят Влдемократизации знаний и философии, вульгаризации искусстваВ», характеризующих XIX столетие. Для подлинных символистов, начиная от Ницше и Ибсена, Влв искусстве кроется религиозное творчество жизниВ», а Иванов и Блок продолжают это дело. ВлВеруя в магическую силу творчества как начало преображения жизни, они бросают свою деятельность как литераторы на алтарь своего божестваВ», тАФ объясняет Белый смысл их выступлений. И добавляет: ВлОт этого, верим, лишь разгорится пламя их художественного творчестваВ». Да и вообще, указывает он, Влсимволизм тАФ всемирно-историческое явление, он весь еще в будущемВ».

По-иному оценил выступления символистов-теургов Брюсов. Приняв участие в дискуссии, он определяет их концепцию как Влречь рабскую в защиту поэзииВ» (название статьи, ВлАполлонВ», 1910, № 9).

Символизм, развивает свою мысль Брюсов, можно понимать двояко. ВлВ широком смысле символистами можно и должно называть и Эсхила и ГетеВ», тогда понятие Влсимволическая поэзияВ» совпадает с понятием поэзии вообще. В более узком смысле символизм тАФ Влхудожественное движение последних лет тАФ осознанный метод искусстваВ», отличающийся от двух других методов познания действительности: Влрационалистического познания в науке и от попыток внерассудочного проникновения в тайны мира в мистикеВ».

Таким образом не только в первом, но и во втором смысле символизм Влхотел быть и всегда был только искусствомВ», и нет ничего Влнелепее требования, чтобы поэты перестали быть поэтами, дабы сделаться теургамиВ».

Более того: Брюсов утверждает, что теория теургов не только не может привести к расцвету искусства, но что, напротив, это попытка Влсовратить все развитие.. поэзии с того пути, по которому она идет не менее как десятое тысячелетиеВ». Из этого, однако, считает Брюсов, не может ровно ничего получиться.

Что же касается непосредственно творчества Иванова и особенно Блока, то и им как художникам, по мнению Брюсова, теургия может только повредить. И он выражает по этому поводу серьезные опасения тАФ не окажутся ли они со своими теургическими ВлпоправкамиВ» в пустоте: ВлА что если эти поправки окажутся сродни предприятиям многих российских городских управ, которые часто находят нужным снести за ВлнекрасивостьюВ» то или другое старинное здание, а потом, по неимению средств, оставляют на его месте пустырь?В» ВлУтешает только то обстоятельство, тАФ добавляет Брюсов, тАФ что на деле поэты-теурги, особенно Блок, идут против своих теорий, и их Влтеории не мешали им быть истинными худоокниками..В» Блок же просто Влклевещет на себя, когда называет свои позднейшие стихи Влрабскими речамиВ». На наше счастье, на счастье всех, кому искусство дорого, это настоящая и порою прекрасная поэзияВ».

Как обычно, Брюсов оказался замечательно прозорливым. И он отчетливо определил основное, главное противоречие теургической поэзии и, шире, символизма: это творчество Влнад историейВ», требовавшее ухода в миры ВлиныеВ» тАФ в мечту, к мистической Душе мира, к Софии, Логосу, в дионисианство тАФ было, по существу, противопоказано искусству, опустошая художника, предлагая ВлпроникновениеВ» в пустоту.

Но здесь уже раскрывается трагедия всего символизма, а теургии в особенности. Это приводит нас к рассмотрению непосредственно художественного творчества теургов.

Вместе с этим смотрят:

"..Моим стихам, как дpагоценным винам, настанет свой чеpед"

"Christmas stories" by Charles Dickens

"РЖзборник Святослава 1073 року" як лiтературний пам'ятник доби Киiвськоi Русi

"РЖсторiя русiв" - яскравий твiр бароковоi лiтератури

"Автобиографическое начало" в творчестве Гоголя