Государственная служба: Иосиф Бродский как американский поэт-лауреат

Энн Лонсбери

Действительно ли Иосиф Бродский тАФ американский автор? Сегодня многие американцы ответили бы на этот вопрос утвердительно. Но Бродский был впервые преподнесен американской публике тАФ или, скорее, той крошечной части американской публики, которую интересует поэзия, тАФ не просто как прославленный российский литератор, но как самый русский из всех русских поэтов, хранитель особой национальной традиции, тот, кому Ахматова дала титул наследника Мандельштама. В 1965 году обширная статья о российской литературной политике в ВлНью-ЙоркереВ» представила Бродского и как поэта, и как диссидента [1]. В глубоко романтическом рассказе о ленинградской поэтической сцене начала 1960-х ВлНьюйоркерВ» задал тон американских писаний о Бродском на следующие тридцать лет: Вллитургическое свойствоВ» публичных чтений, Влдрама и интенсивностьВ» выступлений Бродского, интуитивное признание толпой нового поэтического гения (ВлУ России есть новый поэт!В») и, конечно, постоянная тонизирующая угроза государственного преследования (Влпоэт всегда в опасности..В») [2]. Преследование Бродского Советами только усиливало ощущение, что он был чем-то ВлподлиннымВ», как признала сама Ахматова, когда горько пошутила насчет того внимания, которым его удостоило государство: ВлКакую биографию делают нашему рыжему! Как будто он специально кого-то нанялВ». Судебный процесс по обвинению Бродского в тунеядстве дал возможность западной прессе изобразить высокую драму: знаменитый ответ Бродского на вопрос, заданный советским судьей (ВлКто принял вас в поэты?В»), цитировался по-английски так широко, как никакие другие слова, когда-либо сказанные поэтом: ВлЯ думаю, что это от БогаВ».

Ранняя политика Бродского (в той степени, в какой вообще можно говорить о его тогдашнем поведении как о политике в обычном смысле этого слова) не была открыто провокативной. Это была, скорее, спокойная уверенность, что его призвание не имело никакого отношения к государству, и эта уверенность на деле оказалась опасной. Но даже при том, что он никогда не выступал открыто против советского правительства, Бродский прибыл на Запад с безупречными диссидентскими верительными грамотами. Согласно версии, бесконечно воспроизводившейся в американской прессе, при высылке из России Бродский взял с собой пишущую машинку, томик стихов Джона Донна и бутылку водки. Кажется, американские журналисты любят этот список: портативная пишущая машинка вызывает неопределенно-хемингуэевские ассоциации с суровым Влавтором-всегда-в-работеВ»; стихи Донна сигнализируют о его близости к высокой культуре английской духовной родины; водка же представляла Бродкского одним из страстных, проникновенных русских с нелегкой судьбой. Бродский взял все эти предметы прямо в летний дом У.Х. Одена в Австрии, и никто бы не удивился, реши он остаться в Европе. Однако поэт вскоре согласился принять место в Мичиганском университете, несмотря на предложения от Сорбонны и других европейских институций. Объясняя свое решение обустраиваться в глубинах американского Среднего Запада, Бродский сказал: ВлВсе предупреждают меня относительно Америки. Для меня тем не менее Америка есть американская поэзия тАФ Америка Роберта Фроста и его предшественников.. Если эта Америка существует, я найду ееВ» [3].

Биография Бродского доказывает, что он, возможно, нашел нечто приближающееся к этой Америке: он совершенствовал свой английский язык, преподавал в различных университетах, стал в 1977 году американским гражданином и активно тАФ иногда со страстью тАФ принимал участие в литературной жизни усыновившей его страны. В своей Нобелевской речи 1987 года Бродский назвал Роберта Фроста своим Вламериканским собратомВ» [4]. И действительно, биография Бродского может быть составлена в полном соответствии с одной из знакомых моделей Влавторства по-американскиВ» тАФ модели автора тАФ мужественного искателя приключений. Особенно ясно это видно в некрологах, которые явились в американской прессе после смерти Бродского в 1996 году. Почти все они ВлхемингуэзируютВ» личность и биографию поэта. Вот типичный образец из ВлHью-Йорк Дейли НьюсВ»: ВлБродский был кочегаром в поезде, матросом, фотографом, помощником следователя и сельскохозяйственным рабочимВ». (Эта разновидность послужного списка знакома американским читателям по мини-биографиям на обложках; их назначение тАФ рекламировать модного романиста, противопоставляя его худосочным интеллектуалам.) Раз за разом мы читаем знакомый романтический сюжет начала изгнания Бродского: ВлОн уехал в США в 1972 году с пишущей машинкой, томом стихов Джона Донна и бутылкой русской водки для У.Х. ОденаВ» [5]. Словно в довершение карьеры Бродского как американского автора во время поминальной службы в Нью-Йорке оркестр Военной академии Соединенных Штатов играл ВлКогда Джонни возвращается домойВ», популярный патриотический гимн времен Гражданской войны [6]. Школьники до сих пор учат слова этой песни, которая повествует о триумфальном возвращении солдата победившей армии в маленький северный городок: ВлСтарые церковные колокола будут радостно перезваниваться, / ура, ура, / Приветствуя возвращение домой нашего дорогого мальчика..В» Российский поэт, внушает эта песня, приехал домой в Америку, и Америка радушно приняла его.

Тем не менее, когда Бродский в 1991 году был назван американским поэтом-лауреатом, последовала предсказуемая реакция тАФ ворчание по поводу выбора иммигранта, писавшего главным образом на иностранном языке. Видный издатель Гарри Нопф жаловался, что назначение, как он выразился, Влрусского поэта лауреатом в СШАВ» было ВлпощечинойВ» настоящим американским поэтам. Однако вскоре эти жалобы были столь же предсказуемо заглушены не только пеанами величию Бродского, но и довольно избитыми славословиями в честь Америки тАФ земли иммигрантов и т.д. и т.д. Глава Библиотеки Конгресса несколько тяжеловесно назвал Бродского Влследующим в длинном ряду одаренных новых американцев, которые прибывают к нам с другого берега и приносят свежие творческие силы в нашу национальную жизньВ». Уходящий лауреат Марк Стренд сказал: ВлЯ не думаю, что нужно родиться здесь, чтобы быть американцем. Нужно чувствовать себя американцем, чтобы быть американцем, и я думаю, что Иосиф Бродский чувствует себя американцемВ» [7].

Сам Бродский отвечал на вопросы относительно своей ВламериканскостиВ» по-разному. Когда вопрос задавался напрямую (ВлКто получил Нобелевскую премию по литературе этого года тАФ американский поэт русского происхождения или русский поэт, живущий в Америке?В»), он отвечал прямо: ВлРусский поэт, англоязычный эссеист и, конечно, американский гражданинВ» [8]. Но в иные моменты его ответы были игривыми и неоднозначными. Как-то он заметил в интервью, демонстрируя совершенное владение американским политическим языком: ВлЭй, я плачу здесь налоги!В» [9] В более серьезных высказываниях он неоднократно постулировал, что чтение американской поэзии, которую он описал как Влнастойчивую и нескончаемую проповедь человеческой независимостиВ» [10], сделало его американцем задолго до того, как он уехал из Советского Союза. Использование Бродским в этом контексте слова ВламериканецВ» напоминает последние строки стихотворения Маяковского Вл100%В»: ВлЯ, / поэт, / и то американистей // самого что ни на есть / американцаВ». Очевидно, что только кто-то вроде Маяковского тАФ футуриста, коммуниста, русского максималиста par excellence тАФ мог сказать такое тАФ потому, что считал возможным отделить идею ВламериканскостиВ» от ее обычного географического и политического значения для определения через нее всего иконоборческого и радикально нового.

Бродский описывал как ВламериканскоеВ» все, что видел как часть той самой Влнастойчивой и нескончаемой проповеди человеческой независимостиВ». В одном эссе он вспоминает о тех элементах американской культуры (особенно о поэзии и джазе), которые он сам и его современники смогли оценить еще в Советском Союзе. Он заявляет, что эти культурные достижения не только были всегда его (курсив мой. тАФ Э.Л.), но и что сам он и подобные ему были в известном смысле их: ВлС нашим инстинктивным индивидуализмом, на каждом шагу усугубляемым коллективистским обществом, с нашей ненавистью ко всякой групповой принадлежности.. мы были больше американцами, чем сами американцы. И если Америка тАФ это самая последняя граница Запада.. то мы.. находились эдак на пару тысяч миль от Западного побережья. Посреди Тихого океанаВ» [11]. Это утверждение указывает еще и на то, что ощущаемая Бродским близость к американской культуре частично связана с некоторой периферийностью, которую Америка разделяет с Россией, с ее удаленностью от европейского центра, с ее позицией ВлЕвропы не в ЕвропеВ». Бродский пошутил однажды: ВлУ них кишка тонка против нас, русских и американцевВ». Кажется, недаром Надежда Мандельштам назвала (уже в 1970 году!) Бродского Вламерикашкой в русской поэзииВ» [12].

Несмотря на очевидное неприятие любых форм политической лояльности, Бродский описывал пост американского поэта-лауреата как Влкоммунальную службуВ», а себя как Влгосударственного служащегоВ» [13]. Хотя называя себя Влгосударственным служащимВ», Бродский, очевидно, иронизировал, он был вполне серьезен, описывая работу поэта-лауреата как Влкоммунальную службуВ». И как отмечали различные обозреватели, он был способен представить эту службу в гораздо большем масштабе, чем любой предшествующий лауреат [14]. В инаугурационной речи в Библиотеке Конгресса США в 1991 году Бродский так описал свой проект: ВлНо сегодня я пришел сюда не для того, чтобы рассказывать о трудном положении поэта. <..> Я пришел сюда, чтобы поговорить о трудностях его аудитории тАФ другими словами, о ваших трудностяхВ» (курсив мой. тАФ Э.Л.) [15]. Самый замечательный результат забот Бродского о его аудитории тАФ грандиозный, продолжающийся по сей день и действительно успешный (по крайней мере отчасти) проект, цель которого тАФ печатание и распространение дешевых томиков американской поэзии среди американцев, которые никаким иным способом, вероятно, не смогли бы познакомиться с ней. (Проект ВлАмериканская поэзия и грамотностьВ» продолжается и сегодня. Его возглавляет некий Андрю Кэррол, который в 1998 году объехал на грузовике всю страну, раздавая бесплатные поэтические антологии.)

Как поэт-лауреат, Бродский нередко и страстно говорил о Влфермере в комбинезонеВ», который был лишен доступа к эстетическому и интеллектуальному наследию из-за того, как в Соединенных Штатах распространялись (или не распространялись) поэтические издания. Бродский говорил о фермере в комбинезоне, но сам он был автором глубоко интеллекутальных и запредельно трудных стихов тАФ и часто высоко ценил те же самые качества в других поэтах. Даже его почитатели согласны с тем, что Бродский вряд ли когда-нибудь станет популярным или всенародно любимым автором: его сочинения слишком интеллектуальны, слишком многого требуют от читателя, лишены общепонятных эмоций. В этом смысле поэзия Бродского созвучна его собственному определению ВлкультурыВ». Вл..Культура, тАФ пишет он в своей прозаической элегии Надежде Мандельштам, тАФ элитарна по определениюВ» [16]. Ему в голову не могло прийти менять свои стандарты, чтобы угодить вкусам фермера в комбинезоне или любой другой аудитории; ибо на этот счет тАФ относительно природы американской читающей публики тАФ он (помимо прочего, и как многолетний профессор колледжа) не питал никаких иллюзий. Но Бродский соединял особого рода духовную элитарность с мистически-демократическим убеждением, что истинное искусство нужно только сделать доступным массам, чтобы оно проникло в сознание любого человека и преобразовало его. Как поэт-лауреат, Бродский выразил эти чувства в своей инаугурационной речи в Библиотеке Конгресса США: ВлВсе мы тАФ грамотные, следовательно, каждый из нас является потенциальным читателем поэзии.. Ибо в вопросах культуры не спрос рождает предложение, а наоборотВ» [17].

Эта идея тАФ подчеркнуто не американская. Американское общество предоставляет очень мало свидетельств тому, что законы спроса и предложения не функционируют в сфере культуры: американские литераторы склонны полагать, что публика в действительности требует как раз дешевки, результатом чего становится поставка этой дешевки в изобилии. Страх, что демократия ведет к снижению качества общественного вкуса, стар, как сама республика. За все это время лишь немногие решились противостоять этому снижению качества, непосредственно встречаясь с широкой аудиторией, как это сделал Бродский. Вместо этого интеллектуальная и литературная элита в Соединенных Штатах в ответ на атаку массовой культуры ретировалась в свой Вллитературный бункерВ». Элита не только работала на то, чтобы очертить границы высокой культуры и, в известном смысле, изолировать ее, но часто представляла ценность этой культуры как производную от самого недостатка популярности. (На самом деле в XIX столетии как раз новая ВлвысокаяВ» литература Америки читалась более широкой публикой, чем когда-либо, но продавалась этой публике на основании таких своих предположительных достоинств, как ориентация на узкий круг читателей и элитарность: покупайте эту книгу Натаниела Готорна, как будто говорили тогда, и вы подтвердите свою принадлежность к образованному меньшинству.) Напротив, русские интеллигенты, уверенные в своей ведущей роли в национальной культурной жизни, стремились находиться в самой гуще сражения. В американской истории есть немного примеров, хотя бы отдаленно напоминающих многолетний проект российской интеллигенции тАФ расположить сердца и умы читающей публики к тем ценностям, которые, по ее убеждению, были воплощены в высокой культуре.

ВлВсе мы тАФ грамотные, следовательно, каждый из нас является потенциальным читателем поэзии.. Ибо в вопросах культуры не спрос рождает предложение, а наоборотВ» тАФ далеко не американские размышления Бродского на эту ключевую для него тему оказываются непосредственно связаны с традицией российской интеллигенции. Действительно, прочитав такое замечание, кто-то вспомнит странную идею Достоевского, будто обыкновенные люди скоро отказались бы от дрянных лубочных историй вроде ВлПрекрасной магометанкиВ» в пользу его книг, или веру Гоголя в то, что его произведения тАФ так или иначе, немедленно, волшебным образом тАФ могут создать читающую публику, достойную великих литературных творений. Сравните с осторожным оптимизмом Бродского 1991 года: ВлЯ не то что бы популист, но верю суду публикиВ» [18]. Эти слова кажутся острыми и ироничными, если рассматривать их в контексте американской культуры, которая производит огромное количество хлама для масс, с удовольствием потребляющих все это добро. Но Бродский принимал демократию всерьез. Хотя он мог при случае утверждать, что с радостью признает ВлэлитарностьВ» культуры, в другой раз он мог сделать и такое заявление: ВлИстинное искусство всегда именно демократично, потому что нет знаменателя более общего.. чем ощущение, что реальность несовершенна и что должна быть найдена лучшая альтернатива. Безнадежно семантическое искусство тАФ поэзия тАФ даже более демократично, чем его родственникиВ» [19] (курсив мой. тАФ Э. Л.). Конечно, вопрос о том, что же Бродский в точности подразумевал под ВлдемократиейВ», открыт для обсуждения, что следует из собственного комментария Бродского, сделанного в 1991 году: ВлЦель демократии тАФ не демократия как таковая: это было бы избыточно. Цель демократии тАФ это просвещениеВ» [20].

Много раз Бродский выражал знакомую нам русскую веру не только в возможность высокого искусства, которое может быть истинно популярным, но также и в преображающую силу такого искусства. В 1995 году он сообщил студенческой аудитории одного из флоридских колледжей (которая, должно быть, была слегка озадачена): ВлЧем больше стихов вы знаете, тем лучше вы будете способны различать истину и ложь в том, что вам говорят, и тем меньше вероятность того, что вас тАЬнадуюттАЭВ» [21]. Поэтический популизм не чужд американской традиции (главный пример тАФ Уолт Уитмен), но это свойство редко соединяется с тем чувством эстетической и духовной элитарности, которое было присуще Бродскому. Какой другой американский автор мог бы выйти сухим из воды после такого заявления: ВлЛюди, которые занимаются поэзией, тАФ самые совершенные в биологическом отношении образцы человеческого родаВ»? [22] (Предположительно, эта реплика была произнесена Бродским по-русски в интервью французскому журналисту в 1981 году, позже он, вероятно, был бы более осмотрителен; но эти слова обнаруживают в максимальном выражении его настоящую одержимость иерархиями ВлвеличияВ» [23].)

Исходя из взгляда Бродского на поэзию как социальную необходимость, можно понять его жажду публичности тАФ бесконечные интервью, речи, общественные акции тАФ выражение заботы о своей аудитории, усилие приблизить поэта к публике для ее же пользы. Бродский защищал Роберта Фроста от тех, кто порицал его за то, что он принимал все известные человечеству литературные премии (Влтак много наград, как у маршала ЖуковаВ» [24]): ВлЕсли бы я был Фрост, я действительно стал бы искать всех форм признания, не столько для того, чтобы щекотать собственное самолюбие, сколько затем, чтобы создать ситуацию, в которой мои стихи нашли бы как можно больше читателейВ» [25]. Публичные чтения Бродского были сценическими представлениями, в которых он играл роль Поэта. Обыкновенно небрежно одетый писатель затягивается сигаретой, гасит окурок на сцене и начинает декламировать тАФ а изо рта и носа струятся колечки дыма. Он был знаменит своим зачаровывающим стилем чтения, который у американской аудитории неизменно вызывал ассоциации с литургией; Бродского часто уподобляли кантору или священнику. В то время как в русской традиции такой способ чтения, кажется, не несет никаких религиозных коннотаций, у американской аудитории декламация Бродского ассоциируется с определенного рода духовным авторитетом.

И впрямь, подобно тому, как религиозные службы часто совершаются на языке, который прихожане не понимают, американские слушатели Бродского, кажется, понимали немногое из того, что он декламировал тАФ по-русски или по-английски с жутким акцентом. Согласно множеству свидетельств, дело, по-видимому, было в другом: значимо было само событие. Один журналист описал чтение Бродского в 1992 году: ВлПо правде говоря, трудно было разобрать плохо произносившиеся слова, однако никто это не принял во внимание: все было более сродни музыкальному представлениюВ» [26]. Другой газетный отчет с характерным названием ВлЗарифмованная амбицияВ» так описывает одно из выступлений Бродского: ВлБродский тАФ один из самых плохих читателей английской поэзии в мире, и, возможно, в то же время один из лучших. Закрывая глаза и покачивая своей совиной головой, он интонирует по памяти, подчеркивая ритмические и мелодические качества своих любимых стихов. В его спотыкающемся бормотании все становится панихидой, плачем. Слушатель теряет слова и фразы в чащах его русского акцента; его исполнения являют триумф звука над смыслом. Тем не менее Бродский гипнотизирует. Личный магнетизм поэта соединяется с его зачаровывающим стилем, чтобы запечатлеть в памяти его стихиВ» [27]. Эти выступления, вероятно, имели огромное значение, если принять во внимание, что англоязычные стихотворения Бродского рассматриваются как гораздо менее выдающиеся, чем русские, а автопереводы при удобном случае подвергаются острой критике.

Повелительный и пророческий стиль прозы Бродского, вероятно, укрепил в американских читателях ощущение, что его поэзия просто должна быть великой. Как это ни парадоксально, репутация Бродского среди англоговорящих читателей поддерживалась недоступностью его русских стихов. Когда британского поэта Роя Фишера спросили о том, что заставило его говорить о величии поэта, чьи главные сочинения были известны ему только в переводах (которые сам он считал неадекватными), он честно ответил: ВлСами русские все время говорят нам, что эти стихи прекрасны, несмотря на непереводимостьВ» [28]. Как свидетельствует этот комментарий, русские стихи Бродского невозможно было внимательно изучать, но ими можно было восхищаться, поскольку их бесконечно высоко оценивали авторитетные представители русской ВлвысокойВ» культуры. А для многих американцев нет ничего выше русской ВлвысокойВ» культуры. Один из репортажей о церковной службе памяти Бродского в Нью-Йорке передает взволнованный благодарный тон, который американцы, как кажется, иногда усваивают по отношению к этому Великому Русскому Писателю, к поэзии и к поэтической культуре вообще: ВлВеличие его читателей тАФ среди них Барышников, [Шеймус] Хини и Нобелевские лауреаты Чеслав Милош и Дерек Уолкотт.. заставило огромную аудиторию хранить почтительное молчаниеВ» [29].

Возможно, Бродский и не создал по-английски великой поэзии, но ему удалось поставить американскую аудиторию лицом к лицу с Поэтом тАФ Поэтом с большой буквы. На самом деле, когда он перевел цикл ВлЧасть речиВ» на английский язык тАФ и перевел весьма неплохо, тАФ главное внесенное им изменение было направлено на то, чтобы укрепить силу и единство собственной поэтической личности. Если русская версия цикла открывается стихотворением, изображающим поэта на грани алогизма и безумия, то в английской порядок стихотворений изменен таким образом, чтобы цикл начинался со строки, которая и открыто автобиографична, и вызывающе самоуверенна: ВлЯ родился и вырос в балтийских болотах..В» Несколькими строками ниже поэт авторитетно заявляет: ВлВ этих плоских краях то и хранит от фальши/ сердце, что скрыться негде и видно дальшеВ» [30].

Русским, наверное, трудно принять всерьез помолвку Бродского с американской культурой тАФ один эмигрант рассказывал мне, что Бродский принял звание поэта-лауреата (которое славится низкой оплатой) из-за денег! На самом деле Бродский был искренне заинтересован в своих американских читателях тАФ он хотел раскрыть им богатство их собственной поэтической традиции и научить собственным примером тому, что есть поэт. Как заметил Шеймус Хини, у Бродского не было проблем с дидактикой [31]. Перефразируя самого Бродского, можно было бы описать его американскую карьеру как Влнастойчивую и нескончаемую проповедь природы истинного поэтаВ». Инструменты, которые он использовал, чтобы преподать этот урок, были получены в русской традиции: он принес в американскую словесность высочайшую уверенность в себе и авторитет великого русского писателя, который знает, что он тАФ великий русский писатель. В итоге Бродский смог соединить влечение к американскому индивидуализму с особой русской моделью авторства, таким образом войдя в американскую литературную жизнь на своих собственных условиях.

Авторизованный пер. с англ. Е. Стафьевой

Списоклитературы

1) Blum Ralph. A Reporter at Large. Freeze and Thaw: The Artist in Soviet Russia. III // The New Yorker. Vol. 41. № 30 (Sept. 11, 1965). Р. 168тАФ215.

2) Ibid. Ð. 196тАФ197.

3) Think It Over, Brodsky, but Decide Now // Saturday Review. Vol. 56 (July 8, 1972). P. 8.

4) Анализ несомненно эксцентричного взгляда Бродского на Фроста см. в: Bethea David. Brodsky, Frost, and the Pygmalion Myth // Russian Literature. XLVII (2000). Р. 289тАФ305.

5) Obituary // New York Daily News. 1996. Jan. 29. Ð. 28.

6) Artists and Writers Pay Tribute to Brodsky // Toronto Star. 1996. March 16. Ð. Ê11.

7) Joseph Brodsky to be Poet Laureate // Washington Post. 1991. May 11. Ð. C1.

8) ВлI was simply a-SovietВ»: A Talk with Joseph Brodsky // The New Leader. Vol. 70. ¹ 19 (Dec. 14, 1987). Ð. 11.

9) Joseph Brodsky Goes from Gulag to U.S. Poet Laureate // New York Times. 1991. May 11. Section 1, p. 11.

10) Бродский И. Нескромное предложение // Бродский И. Соч. Т. VI. СПб.: Пушкинский фонд, 2000. С. 166. Пер. А. Сумеркина.

11) Бродский И. Трофейное // Бродский И. Соч. Т. VI. СПб.: Пушкинский фонд, 2000. С. 19.

12) Цит. по интервью Юрия Кублановского Валентине Полухиной. См.: Бродский глазами современников. Сборник интервью. СПб.: Журнал ВлЗвездаВ», 1997. С. 190.

13) Poet Laureate on Mission to SupermarketтАЩs Masses // New York Times. 1991. Dec. 10. Р. B15.

14) Poet Lambastes Library // Washington Post Book World. 1992. May 31. Ð. X15.

15) Бродский И. Нескромное предложение // Бродский И. Соч. Т. VI. СПб.: Пушкинский фонд, 2000. С. 162.

16) Бродский И. Надежда Мандельштам (1899тАФ1980). Некролог // Бродский И. Меньше единицы: Избранные эссе / Пер. с англ. под ред. В. Голышева. М.: Независимая газета, 1999. С. 150.

17) Бродский И. Нескромное предложение // Бродский И. Соч. Т. VI. СПб.: Пушкинский фонд, 2000. С. 164.

18) Joseph Brodsky, the PeopleтАЩs Poet. The new U.S. laureate wants to put poetry books in every supermarket // Boston Globe. 1991. Oct. 2. ВлLivingВ» section, p. 39.

19) Brodsky Joseph. Poetry as a Form of Resistance to Reality // PMLA. Vol. 107. ¹ 2 (1992). Ð. 221.

20) Бродский И. Нескромное предложение // Бродский И. Соч. Т. VI. СПб.: Пушкинский фонд, 2000. С. 170.

21) Citrus Hears Poetic Voice // Citrus Times (St. Petersburg; Florida). 1995. Jan. 25. Р. 1. Подобная же идея выражена и в одном эссе Бродского: ВлЧеловек со вкусом, в частности литературным, менее восприимчив к повторам и ритмическим заклинаниям, свойственным любой форме политической демагогии.. Зло, особенно политическое, всегда плохой стилист. Чем богаче эстетический опыт индивидуума, чем тверже его вкус, тем четче его нравственный выбор, тем он свободнее тАФ хотя, возможно, и не счастливееВ» (Бродский И. Лица необщим выраженьем. Нобелевская лекция // Бродский И. Соч. Т. VI. СПб.: Пушкинский фонд, 2000. С. 48). К сожалению, есть много свидетельств, опровергающих это утверждение. См., например, работу об эстетически непогрешимом и морально отвратительном антисемитизме Т.С. Элиота: Julius Anthony. T.S. Eliot, Anti-Semitism, and Literary Form. N.Y.: Cambridge University Press, 1995.

22) Интервью Бродского Анни Эпельбуэн. Европейский воздух над Россией // Бродский И. Большая книга интервью. / Сост. В. Полухина. М: Захаров, 2000. С. 143. (Оригинальная публикация: Странник. 1991. № 1. С. 35тАФ42).

23) О решающей роли, которую подобные иерархии сыграли в размышлениях Бродского, см.: Smith G.S. Joseph Brodsky: Recent Studies and Materials // Harriman Review. 1995. Summer. P. 18; Полухина В. Бродский о своих современниках // Russian Literature. XLVII (2000), esp. p. 399тАФ 401.

24) См.: Волков С. Диалоги с Иосифом Бродским. М.: Независимая газета, 1998.

25) Joseph Brodsky: The Nobel Laureate Reflects on his Life and Work // Boston Globe, 1998. Feb. 13. ВлLivingВ» section, p. 11.

26) Poet Lambastes Library // Washington Post Book World. 1992. May 31. Ð. X15ff.

27) Rhymed Ambition // Washington Post Magazine. 1992. Jan. 19. Ð. W16ff.

28) Благородный труд Дон Кихота. Интерьвью с Роем Фишером, 5 марта 1990, Киль // Бродский глазами современников. С. 288. Вопреки тому, что можно заключить из этого вроде бы остроумного замечания, Фишер далек от наивного представления о такой ситуации, что и демонстрирует далее его интервью. Он признает, например, сколь полезна была для репутации Бродского общая западная тенденция испытывать Влностальгию по любой стране, которая обращает столько внимания на художника, что помещает его в тюрьмуВ» (Там же. С. 302, 304).

29) Artists and Writers Pay Tribute to Brodsky // Toronto Star. Ð. K11.

30) Своим пониманием этих и других изменений, которые внес Бродский в цикл ВлЧасть речиВ» при переводе его на английский, я обязана докладу, прочитанному Майклом Вахтелем на ежегодной конференции Американской ассоциации по развитию славистических исследований (AAASS) в ноябре 2000 (Joseph Brodsky читает Иосифа Бродского: ВлЧасть речиВ» и поэтика перевода). См. также: Weissbort Daniel. Translating Brodsky: A Postscript // Translating Poetry. The Double Labyrinth. / Ed. Daniel Weissbort. Iowa City: University of Iowa Press, 1989. Р. 221тАФ227.

31) Heaney Seamus. The Singer of Tales: On Joseph Brodsky // New York Times Book Review. 1996. March 3. Р. 31.

Вместе с этим смотрят:

"..Моим стихам, как дpагоценным винам, настанет свой чеpед"

"Christmas stories" by Charles Dickens

"РЖзборник Святослава 1073 року" як лiтературний пам'ятник доби Киiвськоi Русi

"РЖсторiя русiв" - яскравий твiр бароковоi лiтератури

"Автобиографическое начало" в творчестве Гоголя