ВлВ ее маленьком теле гостила душа..В»
Д. В. Колесова, А. А. Харитонов
Почему художественные произведения, написанные много лет назад, до сих пор обладают притягательной силой? Что находят для себя в классических текстах все новые и новые поколения читателей? Один из возможных ответов состоит в том, что каждое новое поколение прочитывает художественное произведение по-своему. Именно поэтому возникают новые интерпретации классических текстов. Стремились ли сами классики к подобной множественности прочтений тАФ этого мы сегодня сказать не можем, зато многие современные писатели сознательно делают свои тексты потенциально открытыми для различных интерпретаций. Виктор Пелевин принадлежит к таким авторам. Его тексты можно трактовать по-разному, существует только одно ограничение: авторская позиция, авторское отношение к описываемому объекту не поддается однозначному определению. Этому автору нельзя приписывать одну точку зрения в ущерб всем прочим; пелевинские тексты допускают разные интерпретации; они, если угодно, тАФ школа плюрализма, в которой и литературного критика, и академического филолога научат признавать право на существование иной точки зрения. Мы (если не как исследователи, то как читатели) по традиции ожидаем, что существует одно определенное прочтение художественного текста, которое и предполагалось автором. Из однозначности авторской позиции и замысла текста следует возможность его однозначного истолкования. Такое отношение к Слову заложено в русском языке и культуре, и русская классическая литература, безусловно, опиралась на это отношение. Но постмодернизм живет по законам деконструкции, и при анализе новых текстов не след забывать о новых правилах игры.
Потому мы ни в коей мере не претендуем на то, что изложенные ниже идеи и сопоставления являются единственно возможными и созвучными авторской воле. Однако нам кажется, что предложенный ракурс позволяет увидеть в тексте нечто новое.
Фирменный знак произведений Виктора Пелевина тАФ парадоксальные сюжетные ходы, радикальное переосмысление известных фабул, экзотические персонажи). Однако по мере знакомства с ВлНикойВ» читатель, ожидающий от автора подвоха, постепенно расслабляется. Возникает впечатление, что писатель в кои-то веки следует образцам традиционной литературы, на которые сам же старательно указывает неискушенному читателю: Бунин, Газданов, Набоков.. Разрушения привычных смыслов не происходит; напротив, автор старательно строит сюжет из традиционных смысловых блоков: Повествователь и Она; мужчина и девушка.
Он тАФ погребенный под грузом культурных напластований и собственного всепроникающего аналитизма, страдающий от одиночества гуманитарий. Она тАФ tabula rasa, не испорченная цивилизацией и образованием, естественная и не склонная к рефлексии. Он старше ее не только по физическому, но и по ВлкультурномуВ» возрасту: кажется, он стар, как стоящая за ним европейская культура. Он прячется в башне из слоновой кости от пошлости окружающей жизни (Повествователь выглядывает на лестницу; из окна; на балкон тАФ автор настойчиво обозначает пределы замкнутого пространства, в котором герой чувствует себя комфортно и в безопасности). Она во внешнем мире тАФ как рыба в воде, и прозорливому читателю становится за Нее страшно: этот мир опасен, особенно для простодушных и невинных. Да тут и прозорливости особенной не требуется: писатель прямо указывает в самом начале рассказа на его предстоящую трагическую развязку.
Она молчалива, понимает больше, чем может (или хочет) выразить словесно; она естественна, и естество ее напрямую связано с Природой, что загадочно и недоступно наблюдающему за ней мужчине. Она не может (или не хочет) мыслить отвлеченными категориями, не воспринимает ВлвысокогоВ» искусства и довольствуется ВлширпотребомВ», ВлкичемВ»; она не хочет думать; она вызывает жгучий интерес и даже зависть у рефлексирующего интеллигента. У нее есть собственная жизнь, и Повествователь не может проникнуть в эту жизнь. Эта жизнь представляется ему более подлинной, чем его собственная, несмотря на все его знания и все образование. Он тАФ искушенный специалист по текстам культуры (история, литература, музыка, философия); но Она тАФ закрытый, самодостаточный и недоступный прочтению текст. Можно сказать, что Повествователь настолько плохо понимает Нику, что до последнего момента не осознает, что она тАФ кошка. Конечно, это гипербола. Но гиперболическому преувеличению подвергается опыт психологически сугубо реалистичный и эмпирически знакомый каждому, кто любил женщину: НЕВОЗМОЖНОСТЬ ПОНЯТЬ.
Читателя нимало не удивляет то, что в рассказе нет ни слова героини. Его не настораживает сильное желание Повествователя проникнуть в ее особый внутренний мир. Даже то, что герой искренне убежден в абсолютной невозможности настоящей близости с героиней, не вызывает у нас недоумения. Почему? Таких вопросов можно задать довольно много, и реальным ответом будет только один: читателю знаком описанный в рассказе женский тип.
Представляется, что такая героиня (всегда выступающая в описанном выше отношении к герою-повествователю) известна нам в основном по западной литературной традиции. Возможные текстуальные сближения тАФ роман Хулио Кортасара ВлИгра в классикиВ»; ВлСтепной волкВ» Германа Гессе; набоковская ВлЛолитаВ». В современной русской культуре этот женский тип тАФ один из протагонистов современной рок-поэзии. Так, Борис Гребенщиков в композиции ВлПраздник и то, что нельзяВ» сообщает о героине: ВлОна говорила: тАЮМолчи, слова тАФ это смертьтАЬВ», а в другой (ВлДипломВ») дает ее развернутый психологический портрет:
Она не станет читать твой диплом,
И ты не примешь ее всерьез.
Но она возьмет тебя на поводок,
И ты пойдешь за нею, как пес.
Она расскажет тебе твои сны
И этим лишит тебя сна.
Она откроет своим ключом
Клетки всех твоих спрятанных птиц,
Но не скажет их имена.
А ты знаешь много новых стихов,
Где есть понятия добро и зло,
И ты знаешь много старых стихов,
Где есть понятия добро и зло,
Но ты не бывал там, откуда она.
Что же. Считай, что тебе повезло.
Она коснется рукой воды,
И ты скажешь, что это вино.
И ты будешь смотреть вслед ее парусам.
И ты будешь дуть вслед ее парусам,
Когда ты пойдешь на дно,
Когда ты пойдешь, наконец, на дно.
Песня Гребенщикова тАФ яркий, но не единственный пример интересующей нас традиции. Конфликт между ВлмыслящимВ» мужчиной и ВлестественнойВ» девушкой становится темой песни Андрея Макаревича:
Он был старше ее, она была хороша.
В ее маленьком теле гостила душа.
Они ходили вдвоем, они не ссорились по мелочам.
И все вокруг говорили: чем не муж и жена.
И лишь одна ерунда его сводила с ума.
Он любил ее тАФ она любила летать по ночам.
Он страдал, если за окном темно,
Он не спал, на ночь запирал окно.
Он рыдал, пил на кухне горький чай
В час, когда она летала по ночам.
А потом поутру она клялась,
Что вчера это был последний раз.
Он прощал. Но ночью за окном темно.
И она улетала все равно.
А он дарил ей розы, покупал ей духи.
Посвящал ей песни, читал ей стихи.
Он хватался за нитку, как последний дурак.
Он боялся, что когда-нибудь под полной луной
Она забудет дорогу домой,
И однажды утром вышло именно так.
И три дня и три ночи он не спал и не ел.
Он сидел у окна и на небо смотрел.
Он твердил ее имя, выходил встречать на карниз.
А когда покатилась на убыль луна,
Он шагнул из окна, как шагала она,
И взлетел, как взлетала она,
Но не вверх, а вниз..
Из рок-поэзии эта героиня перешла и в массовую культуру. В своей вполне ВлпопсовойВ» песне ВлТо ли девочка, а то ли виденьеВ» лирический герой М. Леонидова мечтает о естественности и природной чистоте юной особы:
Помню, что-то я ей пел про ресницы,
И на ушко ей шептал дребедень я,
Только вдруг она взлетела как птица тАФ
То ли девочка, а то ли виденье.
И смотрел я в небо звездное долго,
И назавтра был больной целый день я.
Я искал ее, да только без толку тАФ
То ли девочку, а то ли виденье.
Пелевинская Ника загадочна и обладает собственным миром, но она Влне интересовалась чужими чувствамиВ», Влей было наплевать на все, что я говорюВ» и т. д. Физически она рядом с героем, но, в сущности, равнодушна к его судьбе (и даже приводит его к гибели, как у Гребенщикова и Макаревича). Ника из тех загадочных притягательных натур, которые принадлежат естественному, а не рефлексирующему миру. Она, конечно, не сильна в от ума добываемых знаниях, ей не важен интеллектуальный уровень Повествователя, но она знает и умеет нечто, что ему совершенно недоступно. Читатель по мере развертывания текста узнает в Нике воплощение мечты современного интеллигента тАФ пленника собственного рацио. Поэтому он и уверен в том, что перед ним тАФ мастерски написанная история взаимоотношений мужчины средних лет и юной девушки, и перестает ждать от автора неожиданных демаршей. Читатель ожидает развязки мелодраматической или трагической (ведь автор в самом начале сказал, что Ника умерла), его читательская душа требует катарсиса. Именно в этом ожидании он и оказывается обманут.
Интересно, что игра с читателем/слушателем по принципу Вложидаешь женщину тАФ получаешь что-то другоеВ» не чужда и русскому року. Приведем для примера отрывок из песни Петра Мамонова (группа ВлЗвуки МуВ»):
Стоило завидеть осанку твою,
Я понимал, как тебя люблю.
Стоило завидеть крутые бока тАФ
Знал и видел, ты будешь моя.
После такого многообещающего вступления слушатель готов к продолжению рассказа о перипетиях отношений с любимой тАФ и мыслит ее вполне антропоморфной, с Влкрутыми бокамиВ» и прочими увлекательными приметами, с вполне явственной перспективой физического обладания.. И тут певец громко и страстно возглашает: ВлБутылка водки!В» (Так, кстати, и называется песня.) Мамонов использует тот прием обманутого ожидания, о значении которого говорил еще Аристотель, и не боится изобразить в виде объекта страсти нежной предмет вовсе даже неодушевленный.
Однако вернемся к ВлНикеВ».
Ошеломленный читатель начинает перелистывать назад страницы рассказа, уверенный, что Влздесь что-то не такВ», писатель ВлошибсяВ». И он вынужден убедиться: автор абсолютно честен. В предшествующем развязке тексте есть несколько прямых указаний на настоящую природу Ники, но в контексте любовной истории à la Влмужчина и женщинаВ» они воспринимаются как метафоры, а не по Влноминальной стоимостиВ».
Пелевин был честен, но намеки на кошачью природу героини рассыпал по тексту все-таки не без лукавства. Из многовекового литературного инструментария он ведь использовал не только прием построения художественного произведения (обманутое ожидание), не только популярный в новейшей литературе образ естественной, загадочной и неподвластной рациональному познанию молодой женщины. Создавая свой текст, автор имел в виду еще и известное во многих национальных культурах сравнение женщины с кошкой. Оно существует так давно, что и в языке есть ВлкошачьиВ» аллюзии, которыми писатель с успехом пользуется.
Пелевин остался верен себе: он добился того, что любой читатель, прочитавший (и понявший) его рассказ, будет шокирован. Причем читательское изумление тем сильнее, чем лучше он знает мировую литературу, историю и культуру. Вероятно, в этом и заключалось главное (а может быть, и единственное?) намерение автора рассказа.
Вместе с этим смотрят:
"..Моим стихам, как дpагоценным винам, настанет свой чеpед"
"Christmas stories" by Charles Dickens
"РЖзборник Святослава 1073 року" як лiтературний пам'ятник доби Киiвськоi Русi
"РЖсторiя русiв" - яскравий твiр бароковоi лiтератури
"Автобиографическое начало" в творчестве Гоголя