ВлНочевала тучка золотая..В» (о метафоре)

Л. В. Чернец

Метафора (греч. metaphorá тАУ ВлпереносВ») тАУ троп, перенос названия с одного предмета на другой на основании их сходства. Так, в стихотворении М. Ю. Лермонтова ВлУтесВ» действия, свойства, переживания человека переносятся на двух ВлперсонажейВ» произведения тАУ Влстарый утесВ» и Влтучку золотуюВ»:

Ночевала тучка золотая

На груди утеса-великана.

Утром в путь она умчалась рано,

По лазури весело играя;

Но остался влажный след в морщине

Старого утеса. Одиноко

Он стоит, задумался глубоко

И тихонько плачет он в пустыне.

В основе стихотворения тАУ параллелизм между природой и человеческой жизнью, здесь пейзаж тАУ иносказание, истинная тема тАУ одиночество (его может испытывать только человек), мимолетность счастья. В выражении этого психологического содержания важны и грамматические категории (утес и тучка тАУ существительные мужского и женского рода), и использование слова ВлпустыняВ» (в романтической поэзии пустыня тАУ символ одиночества; так, в лермонтовском стихотворении ВлБлагодарностьВ» лирический герой ВлблагодаритВ» Влза жар души, растраченный в пустыне..В»), и в особенности контрастные ряды олицетворяющих метафор: тучка ночевала, умчалась, весело играя; утес одиноко стоит, задумался глубоко, плачет, в морщине старого утеса тАУ влажный след. В этой метафорической цепи влажный след прочитывается как слеза (перифраз), старый утес тАУ как старый человек; его контекстуальный антоним тАУ ВлзолотаяВ» (метафорический эпитет), вместе с ВллазурьюВ» тАУ это яркие цвета тучки.

Из других видов иносказания метафора родственна сравнению, что неоднократно подчеркивалось уже античными теоретиками поэтического и ораторского искусства. Для Аристотеля Влочевидно, что все удачно употребленные метафоры будут в то же время и сравнениями, а сравнения, [наоборот, будут] метафорами, раз отсутствует слово сравнения [ВлкакВ»]В»¹
. Деметрий (I в. н. э.) считает сравнение, Влпо существу, развернутой метафоройВ»²
, а Квинтилиан (I в. н. э.) называет метафору Влсокращенным сравнениемВ» (ВлО воспитании оратораВ»).

Действительно, многие метафоры как будто поддаются ВлпереводуВ» их в сравнения. Например, фразу Вл..остался влажный след в морщине / Старого утесаВ» можно, в экспериментальных целях, развернуть следующим образом: Влв углублении на поверхности утеса, как в морщине на лице, остался влажный след, похожий на слезуВ». Но, конечно, такое ВлуточнениеВ» смысла начисто уничтожает эстетическую выразительность аналогии. Метафора замечательна именно своим лаконизмом, недоговоренностью и тем самым тАУ активизацией читательского восприятия.

В отличие от сравнения, где оба члена (то, что сравнивается, и то, с чем сравнивается) сохраняют свою самостоятельность (хотя ее степень в типах сравнения различна³
), метафора создает единый образ, как бы размывает границы между предметами или понятиями. Сущность метафоры хорошо передают слова Б. Л. Пастернака;

Перегородок тонкоребрость

Пройду насквозь, пройду, как свет.

Пройду, как образ входит в образ

И как предмет сечет предмет.

(Волны)

Слитность впечатления достигается даже в двучленной метафоре (где названы оба члена сравнения, а иногда даже основание для сравнения): Влжизни мышья беготняВ» (А. С. Пушкин. ВлСтихи, сочиненные ночью во время бессонницыВ»); Влситец неба такой голубойВ» (С. А. Есенин. ВлБаллада о двадцати шестиВ»); Влфлейта водосточных трубВ» (В. В. Маяковский. ВлА вы могли бы?В»); Властраханская икра асфальтаВ» (О. Э. Мандельштам. ВлЕще далеко мне до патриарха..В»); Влверсты обвинительного актаВ» (Б. Л. Пастернак. ВлЛейтенант ШмидтВ». Ч. 3); Влглазунья луныВ» (И. А. Бродский. ВлТихотворение мое, мое немое..В»). В таких метафорах есть почти все компоненты сравнения, недостающее подразумевается: жизнь подобна мышьей беготне, небо кажется голубым ситцем, водосточные трубы [звучат] как флейта, асфальт [черен] будто астраханская икра, обвинительный акт словно версты [очень длинный], луна похожа на глазунью.

Но в поэзии содержателен выбор синтаксической структуры: генитивная метафора (названная так по существительному, стоящему в родительном падеже, лат. genetivus тАУ ВлродительныйВ») воздействует на читателя иначе, чем сравнение, выражающее, казалось бы, ту же мысль. При трансформации двучленной генитивной метафоры в сравнение Влисчезает именно метафоричностьВ»⁴
.

В одночленной метафоре тот или иной член сравнения опущен, но приведено или хотя бы намечено основание для сравнения, аналогию помогает понять и ближайший контекст. В переносном значении могут выступать слова, относящиеся к разным частям речи. Метафоры-существительные: Влперлы дождевыеВ» (Ф. И. Тютчев. ВлВесенняя грозаВ»), Влзакат в кровиВ» (А. А. Блок. ВлРека раскинулась. Течет, грустит лениво..В»), Влпесни ветровыеВ» (Блок. ВлРоссияВ»), Влглаза газетВ» (Маяковский. ВлМама и убитый немцами вечерВ»). Глагольные метафоры: Влсолнце смотрит на поляВ» (Тютчев. ВлНеохотно и несмело..В»), Влнизкий дом без меня ссутулитсяВ» (Есенин. ВлДа! Теперь решено. Без возврата..В»), Влисколесишь сто лестницВ» (Маяковский. ВлПрозаседавшиесяВ»). Метафорические эпитеты, выраженные прилагательными, наречиями, причастиями: ВлКак сладко в тишине у брега струй плесканье!В» (В. А. Жуковский. ВлВечерВ»), Влпечальные поляныВ» (Пушкин. ВлЗимняя дорогаВ»), Влотдыхающее полеВ» (Тютчев. ВлЕсть в осени первоначальной..В»), Влкаменное словоВ» (А. А. Ахматова. ВлИ упало каменное слово..В»).

Уже из этой подборки видно, что отдельная метафора ВлузнаетсяВ» в словосочетании, состоящем из двух-трех слов: закат в крови, дом ссутулится, печальные поляны. Однако в художественной речи функции метафоры тАУ познавательная, оценочная тАУ раскрываются в более или менее широком контексте, в частности во взаимодействии метафор друг с другом. В словосочетании нередко соединены две метафоры и более, создающие один целостный образ, и они могут иметь разное грамматическое выражение: Влпустынные глаза вагоновВ» (Блок. ВлНа железной дорогеВ»), Вл..И очи синие, бездонные // Цветут на дальнем берегуВ» (Блок. ВлНезнакомкаВ»), Влобнаженные груди березВ» (Есенин. ВлЯ по первому снегу бреду..В»), ВлПусть ветер, рябину занянчив, // Пугает ее перед сномВ» (Пастернак. ВлИнейВ»).

Как и в других тропах (метонимия, синекдоха), в поэтической метафоре переносное значение слова не вытесняет основного: ведь в совмещении значений и заключается действенность метафоры. Если же слово в устойчивых сочетаниях с другими словами утрачивает свое исходное, основное значение, ВлзабываетВ» о нем, оно перестает восприниматься как иносказание; переносное значение становится основным. Такими стертыми (сухими) метафорами изобилует наша повседневная речь: дождь идет, часы стоят, солнце село; ход доказательств, голос совести; вырасти в специалиста, собрать мысли и т. д.; они закрепляются как термины в научной речи: воздушная подушка, поток нейтронов, поток сознания, грудная клетка. Есть и так называемые вынужденные метафоры, выступающие в качестве основного названия (номинации) предмета: ножка стула, горлышко бутылки, гусеничный трактор. Все это языковые метафоры, т. е., в сущности, не метафоры.

В стилях речи, где ценится прежде всего ясность смысла и недопустимы кривотолки, где коммуникативная функция важнее эстетической (например, деловые бумаги, в особенности юридические документы, технические инструкции и пр.), метафоричность слова гасится очень быстро. Живая метафора здесь тАУ Влинородное телоВ», и смешение стилей порождает комический эффект. ВлЕстественное место метафора находит в поэтической речи (в широком понимании этого термина), в которой она служит эстетической (а не собственно информативной) цели. [..] Возможная неоднозначность метафоры согласуется с множественностью интерпретаций, допускаемых поэтическим текстомВ»⁵
.

Однако и в художественной речи неизбежно стирание метафор, и последствия этого процесса здесь болезненны в отличие от некоторых ВлстерильныхВ» функциональных стилей. Когда-то свежие и выразительные, поэтические метафоры от частого повторения превращаются в штампы, побуждая писателей к обновлению поэтического языка. В эпоху господства индивидуальных стилей в литературе (XIX-XX вв.) штампы в речи ВлавтораВ» (повествователь, лирический герой и др.), в том числе заезженные метафоры, тАУ предмет постоянной головной боли писателей; оригинальность стиля тАУ важнейший критерий оценки произведения в литературной критике. Так, А. П. Чехов, любивший строить речь своих комических персонажей из блоков готовых риторических приемов (вспомним, например, слова главного героя в рассказе ВлТолстый и тонкийВ»: ВлМилостивое внимание вашего превосходительства.. вроде как бы живительной влаги..В»), решительно изгонял подобные обороты из речи повествователя. Характерны советы Чехова начинающим авторам: ВлТеперь уж только одни дамы пишут Влафиша гласилаВ», Вллицо, обрамленное волосами.В»⁶
; ВлОсобенно советовал мне А. П., тАУ вспоминает Т. Л. Щепкина-Куперник, тАУ отделываться от тАЮготовых словтАЬ и штампов, вроде: тАЮночь тихо спускалась на землютАЬ, тАЮпричудливые очертания гортАЬ, тАЮледяные объятия тоскитАЬ и пр.В»⁷
.

Богатые коллекции метафор-штампов собраны в пародиях тАУ художественном и одновременно литературно-критическом жанре. С помощью пародий литература быстрее освобождается от рутинных приемов; в исторической же ретроспективе эти концентраты штампов интересны как знаки той или иной литературной эпохи. Так, увлечение романтиков Влпейзажем душиВ» в зеркале анонимной пародии ВлК лунеВ» (1842) предстает как привычный набор антропоморфных метафор и сравнений:

Туманною и мрачной мглою

Оделся вечный небосклон;

И туч громадной пеленою

Весь горизонт загроможден.

И вот луна, как бы ошибкой,

Взошла и мир дарит улыбкой.

Как упоительно светло

Ее роскошное чело!

Она, как дева, в мраке ночи

Свои пронзительные очи

На землю с лаской навела,

И разбросала кудрей волны

На мрачный лес, молчанья полный,

И страсть в груди моей зажгла⁸
.

Внимание, уделяемое метафорам пародистами, а также литературными критиками (ВлВсе как один, все за десятерых // Хвалили стиль и новизну метафорВ», тАУ не без иронии пишет о критиках Пастернак в поэме ВлСпекторскийВ»), по-видимому, соответствует частотности этого приема и его роли в формировании общего стиля произведения, в особенности стихотворного (хотя метафоры и вообще иносказательность речи все же необязательны для поэзии).

В традиционном учении о тропах и фигурах метафора также главный троп, наиболее ярко демонстрирующий выразительные возможности поэтической и ораторской речи. У Аристотеля (в его ВлПоэтикеВ» и ВлРиторикеВ») метафора, в соответствии с этимологией (греч. ВлпереносВ»), тАУ родовое понятие, охватывающее разные виды переносов значения слова: ВлМетафора есть перенесение необычного имени или с рода на вид, или с вида на род, или с вида на вид, или по аналогииВ»⁹
. Впоследствии термин закрепился лишь за четвертым видом переноса в этом перечне (первые же два вида тАУ синекдоха, третий тАУ метонимия). Но подробно Аристотель останавливается именно на переносах по аналогии, потому что такие метафоры Влнаиболее заслуживают вниманияВ»¹⁰
. Он разъясняет суть переноса, например: Влчто старость для жизни, то и вечер для дня; поэтому можно назвать вечер старостью дня, а старость тАУ вечером жизни или, как Эмпедокл, закатом жизниВ»¹¹
; подчеркивает выразительность метафор, изображающих вещь ВлнаглядноВ», Влв действииВ», Влпредставляющих неодушевленное одушевленнымВ». Примеры черпаются из Гомера: ВлПод гору камень бесстыдный назад устремлялся в долинуВ» (описание труда Сизифа в ВлОдиссееВ», песнь XI, стих 598); Вл..бушует // Много клокочущих волн многошумной пучины тАУ горбатых, // Белых от пены, бегущих одна за другой непрерывноВ» (ВлИлиадаВ», песнь XIII, стихи 797 тАУ 799). Восхищаясь этими ВлгорбатымиВ» волнами, он замечает: Вл[Здесь поэт] изображает все движущимся и живущим, а действие есть движениеВ»¹²
.

Неоднократно подчеркивает Аристотель познавательную ценность уподоблений: Влметафоры нужно заимствовать.. из области предметов сходных, но не явно сходных, подобно тому как и в философии считается свойством меткого [ума] видеть сходство и в вещах, далеко отстоящих одни от другихВ»; Влприятны хорошо составленные загадки: [они сообщают некоторое] знание, и в них употребляется метафораВ»¹³
. Вообще, из различных способов выражения, по Аристотелю, Влвсего важнее тАУ быть искусным в метафорах. Только этого нельзя перенять от другого; это тАУ признак таланта, потому что слагать хорошие метафоры тАУ значит подмечать сходствоВ»¹⁴
; ВлМетафора в высокой степени обладает ясностью, приятностью и прелестью новизны, и нельзя заимствовать ее от другого лицаВ»¹⁵
.

Суждения Аристотеля о метафоре (в современном значении термина) легли в основу последующих ВлриторикВ» и ВлпоэтикВ». В то же время теория метафоры, как и учение о тропах в целом, постепенно развивается, появляются новые положения, уточнения. В частности, Деметрий высоко оценивает метафоры не только оригинальные, но и стертые, а также вынужденные (как называют их сегодня): Вл..в употреблении метафор наставницей служит обиходная речь. Ведь переносное значение почти всех ее выражений скрыто благодаря устоявшимся метафорам. Так, и Влчистый звукВ», и Влгорячий человекВ», и Влкрутой нравВ», и Влбольшой ораторВ», и другое в этом роде тАУ столь искусные метафоры, что кажутся почти буквальными выражениями. [..] Обиходная речь так удачно использует некоторые метафоры, что пропадает нужда в словах в прямом смысле, и метафора, занимая их место, так и остается [в языке], например: Влглазок виноградной лозыВ» и пр. в таком родеВ»¹⁶
.

Он же тонко замечает, что метафора и сравнение по-разному воздействуют на читателя (слушателя): ВлЕсли .. метафора кажется слишком опасной, то ее легко превратить в сравнение. Ведь сравнение, будучи по существу своему развернутой метафорой, кажется более привычным. Так, если во фразу ВлТогда ритору [..], обрушившемуся на насВ» вставить Влкак быВ»: ВлТогда ритору [..], как бы обрушившемуся на насВ», то речь станет более спокойной. Прежнее выражение без этого Влкак быВ» было метафорой и [казалось] более рискованным. Так и стиль Платона производит впечатление чего-то рискованного тАУ он больше пользуется метафорами, а Ксенофонт, напротив, предпочитает сравненияВ»¹⁷
(приведенный пример тАУ из речи Демосфена ВлО венкеВ»).

В рамках риторической традиции разработана классификация метафор, в ее основе тАУ классы сопоставляемых предметов. Итоговой можно считать схему, представленную в ВлРиторикеВ» М. В. Ломоносова (1748). Здесь названы четыре вида переносов ВлреченийВ» (слов): Вл1) когда речение, к бездушной вещи надлежащее, переносится к животной, например: твердый человек вместо скупой; каменное сердце, то есть несклонное; мысли колеблются, то есть переменяются; 2) когда речение, к одушевленной вещи надлежащее, переносится к бездушной: угрюмое море, лице земли, луга смеются, жаждущие пустыни, земля, плугом уязвленная, необузданные ветры; 3) когда слово от неживотной вещи к неживотной же переносится: в волнах кипящий песок вместо мутящийся; небо звездами расцветает вместо светит; 4) когда речения переносятся от животных к животным вещам: алчный взор, летающие мысли, лаятель ЗоилВ»¹⁸
.

Эта классификация применяется и в настоящее время, в особенности деление метафор на овеществляющие (первый тип, выделенный Ломоносовым) и олицетворяющие, или антропоморфные (второй тип). В то же время выделяются другие виды метафор. Так, для поэтического языка XIX-XX вв. характерны так называемые отвлеченные метафоры, представляющие отвлеченное (абстрактное) через конкретное (и наоборот): ВлВ бездействии ночном живей горят во мне // Змеи сердечной угрызеньяВ» (Пушкин. ВлВоспоминаниеВ»; здесь благодаря метафоре в слове ВлугрызеньяВ» оживает его этимологическое значение: змея грызет сердце); ВлИ в воздухе за песней соловьиной // Разносится тревога и любовьВ» (А. А. Фет. ВлЕще майская ночьВ»); ВлНо только тАУ лживой жизни этой румяна жирные сотри..В» (Блок. ВлДа. Так диктует вдохновенье..В»); Влжелтый ужас листьевВ» (Пастернак. ВлЛожная тревогаВ»)¹⁹
. Вообще словарь писателя группируется по тематическим группам (семантическим полям), и приоритетность определенной лексики, участвующей в образовании метафор, позволяет судить о точке зрения, ценностях автора. Так, в стихотворении Пастернака ВлДавай ронять слова..В» описание Влковрика за дверьмиВ» выдает человека, причастного и к живописи, и к литературе: ВлКто коврик за дверьми // Рябиной иссурьмил, // Рядном сквозных, красивых // Трепещущих курсивов.

Но все это не отменяет исходной классификации, предложенной в риторической теории тропов. В отличие от, так сказать, логического ядра этой теории конкретные предписания Ломоносова (и других классицистов) относительно использования метафор оказались в резком противоречии с дальнейшим развитием поэтического языка. Например, он советовал Влметафоры не употреблять чрез меру часто, но токмо в пристойных местах: ибо излишно в речь стесненные переносные слова больше оную затмевают, нежели возвышаютВ»²⁰
. Почти любое стихотворение Блока или Пастернака нарушает эту ВлнормуВ»..

Историческая подвижность принципов образования и употребления метафор, их происхождение, соответствие природе мышления тАУ круг вопросов, интенсивно разрабатываемых в литературоведении и языкознании XIX тАУ XX вв. (в отечественной науке особенно важны труды основателя исторической поэтики А. Н. Веселовского, ученых психологической школы во главе с А. А. Потебней). Метафора рассматривается не просто как ВлукрашениеВ» речи, технический прием (к которому можно прибегнуть или не прибегнуть), она одно из проявлений постоянной работы мысли. Изучать метафору тАУ значит изучать законы мышления, поскольку она Влвездесущий принцип языкаВ»²¹
.

Неосознанная метафоричность тАУ характерное свойство первобытного мышления, когда люди еще не отделяли себя от природы, переносили на нее собственные действия и переживания. Так возникали Влметафоры языка; наш словарь ими изобилует, но мы орудуем многими из них уже бессознательно, не ощущая их когда-то свежей образности; когда Влсолнце садитсяВ», мы не представляем себе раздельно самого акта, несомненно живого в сознании древнего человека..В»²²
. Подобные выражения, рожденные на почве первобытного анимизма, закрепляются в языке. С разложением мифологического сознания их метафоричность осознается, и она подчеркивается, оживляется в новых контекстах. Метафора становится языком искусства.

Так, в ВлСлове о полку ИгоревеВ», где природа тАУ активная участница изображаемых событий, много олицетворяющих метафор. Однако Влбыло бы неправильным думать, что в ВлСловеВ» отразились пережитки анимизма. Автор ВлСловаВ» только поэтически одухотворяет природу и только поэтически видит в ней живое существо, сочувствующее русским. Нельзя себе представить, чтобы автор ВлСловаВ» на самом деле верил в реальность диалога Игоря с Донцом или в реальность призыва, который обращает Дон к ИгорюВ»²³
.

Будучи общеязыковым явлением, метафора наиболее полно раскрывает свои возможности в художественной речи, основная функция которой тАУ эстетическая. Ведь метафора, выделяя посредством аналогии какой-то один признак, свойство предмета, не столько называет (обозначает) его, сколько характеризует, создает живое представление, образ. Этим она соприродна искусству в целом. По словам А. А. Потебни, актуальным и сегодня, Влвсякое искусство есть образное мышление, т. е. мышление при помощи образаВ»²⁴
.

В художественных произведениях, особенно поэтических, одиночные метафоры сравнительно редки. Обычно они выстраиваются в цепь, систему: так возникают развернутые метафоры. В ВлСлове о полку ИгоревеВ» сражение русичей с половцами изображается с помощью системы метафор. Битва последовательно сопоставляется с севом: ВлЧерная земля под копытами костьми была засеяна и кровью полита: горем взошли они по Русской землеВ»; со свадьбой: Влтут кровавого вина недостало; тут пир закончили храбрые русичи: сватов напоили, а сами полегли за землю РусскуюВ»; с молотьбой: ВлНа Немиге снопы стелют головами, молотят цепами булатными, веют душу от телаВ» (пер. Д. С. Лихачева). Язык описания смертоносного события, сближающий его с событиями, действиями жизнеутверждающими, усугубляет трагическую суть изображаемого.

Метафора может выступать основным конструктивным приемом, доминантой стиля произведения, а иногда и творчества писателя в целом. ВлПоэтом метафорыВ» назвал Блока В. М. Жирмунский²⁵
.

Иногда (а у Влпоэтов метафорВ» тАУ часто) вводимые цепями метафорические образы настолько ярки, развернуты и наглядны, что как бы заслоняют собой предмет речи, говорят о реализации метафоры. Таково, например, стихотворение Пастернака ВлИмпровизацияВ».

Я клавишей стаю кормил с руки

Под хлопанье крыльев, плеск и клекот.

Я вытянул руки, я встал на носки,

Рукав завернулся, ночь терлась о локоть.

И было темно. И это был пруд

И волны. тАУ И птиц из породы люблю вас,

Казалось, скорей умертвят, чем умрут

Крикливые, черные, крепкие клювы.

И это был пруд. И было темно.

Пылали кубышки с полуночным дегтем.

И было волною обглодано дно

У лодки. И грызлися птицы у локтя.

И ночь полоскалась в гортанях запруд.

Казалось, покамест птенец не накормлен,

И самки скорей умертвят, чем умрут

Рулады в крикливом, искривленном горле.

О чем это стихотворение: о музыке, извлекаемой из клавиш рояля? о крикливых птицах, которых ВлкормитВ» лирический герой? о ночном пруде и шуме воды Влв гортанях запрудВ» ? Эти три темы (три мотива) ассоциативно связаны. Одна из ассоциаций тАУ звук. Клавиши и птицы слиты в единый образ в метафорах: ВлЯ клавишей стаю кормил с руки // Под хлопанье крыльев, плеск и клекотВ», Вл..Рулады в крикливом, искривленном горлеВ» (здесь горло тАУ синекдоха, обозначающая птицу). Птицы и ночной пруд, волны объединены тоже благодаря метафорам: ВлНочь полоскалась в гортанях запрудВ»; Влгортани запрудВ» соотнесены с Влкрикливым, искривленным горломВ» (звуковой повтор: гортань, горло тАУ как бы закрепляет аналогию). Другая сквозная ассоциация тАУ цвет, сближающий птиц (Влчерные клювыВ»), пруд (Вли было темноВ», Влночь полоскалась в гортанях запрудВ») и музыку (Влночь терлась о локотьВ»). Черный, ночной цвет (исполняется ноктюрн?) не единственный в стихотворении: ВлПылали кубышки с полуночным дегтемВ», ВлИ было волною обглодано дно // У лодки. И грызлися птицы у локтяВ». Эти метафоры, по-видимому, возвращают читателя к клавишам рояля, к их бело-черной гамме. В сложной образной системе ВлИмпровизацииВ» исходная тема тАУ игра на рояле, но слышим мы крики птиц и шум волн. Доминанта стиля тАУ именно метафора, на что настраивает уже первая строка: ВлЯ клавишей стаю кормил с руки..В».

Вероятно, стихотворение Пастернака можно прочесть, домыслить и иначе. Оно многозначно, чему в немалой степени способствуют метафоры.

¹ Аристотель. Риторика // Античные риторики. тАУ М., 1978. тАУ С. 134-135.

² Деметрий. О стиле // Античные риторики. тАУ С. 251.

³ Чернец Л. В. Вл..Плыло облако, похожее на рояльВ» (О сравнении) // Русская словесность. тАУ 2000. тАУ № 2.

⁴ Григорьев В. П. Поэтика слова. тАУ М., 1979. тАУ С. 215-216.

⁵ Арутюнова Н. Д. Метафора // Русский язык: Энциклопедия. тАУ М., 1979. тАУ С. 141.

⁶ Чехов А. П. Полн. собр. соч. и писем. Письма: В 12 т. тАУ М., 1978. тАУ Т. 6. тАУ С. 48.

⁷ Щепкина-Куперник Т. Л. Из воспоминаний. тАУ М., 1959. тАУ С. 355.

⁸ Русская стихотворная пародия: XVIII тАУ начало ХХ в. тАУ Л., 1960, тАУ С. 370-371.

⁹ Аристотель. О поэтическом искусстве. тАУ М., 1957. тАУ С. 109.

¹⁰ Аристотель. Риторика // Античные риторики. тАУ С. 143.

¹¹ Аристотель. О поэтическом искусстве. тАУ С. 110.

¹² Античные риторики. тАУ С. 145-146.

¹³ Там же. тАУ С. 146.

¹⁴ Аристотель. О поэтическом искусстве. тАУ С. 117.

¹⁵ Античные риторики. тАУ С. 130.

¹⁶ Там же. тАУ С. 253.

¹⁷ Там же. тАУ С. 251-252.

¹⁸ Ломоносов М. В. Соч. тАУ М., 1957. тАУ С. 340.

¹⁹ Об этом виде метафоры см.: Томашевский Б. В. Теория литературы. Поэтика. тАУ М., 1996. тАУ С. 54 тАУ 55; Кожевникова Н. А. Словоупотребление в русской поэзии начала XX века. тАУ М., 1986. тАУ С. 89-92.

²⁰ Ломоносов М. В. Соч. тАУ С. 340.

²¹ Ричарде Айвор А. Философия риторики / Пер. с англ. // Теория метафоры: Сб. переводов. тАУ М., 1990. тАУ С.46.

²² Веселовский А. Н. Историческая поэтика. тАУ М., 1989. тАУ С. 102.

²³ Лихачев Д. С. Слово о полку Игореве. тАУ М., 1950. тАУ С. 131-132.

²⁴ Потебня А. А. Теоретическая поэтика. тАУ М., 1990. тАУ С. 163.

²⁵ Жирмунский В. М. Поэтика Александра Блока //Жирмунский В. М. Теория литературы. Поэтика. Стилистика. тАУ М., 1977. тАУ С. 206).

Вместе с этим смотрят:

"..Моим стихам, как дpагоценным винам, настанет свой чеpед"

"Christmas stories" by Charles Dickens

"РЖзборник Святослава 1073 року" як лiтературний пам'ятник доби Киiвськоi Русi

"РЖсторiя русiв" - яскравий твiр бароковоi лiтератури

"Автобиографическое начало" в творчестве Гоголя