Творчество Н. Гумилева

В творчестве многих поэтов начала ХХ в. есть некий собирательный образ, так или иначе связанный с разными руслами их поисков. Идеал Н. Гумилёва символически выражен в облике фантастической героини поэмы ВлОткрытие АмерикиВ» тАУ Музы Дальних Странствий. Неостановимые странствия художника были изменчивыми, неоднородными, но именно они определили его жизнь, искусство, романтическое мироощущение. Движение к манящим далям было, однако, насильственно прервано. Огульно обвиненного в антисоветском заговоре Гумилёва расстреляли в 1921г. Лишь спустя шесть с лишним десятилетий стало возможным открыто признать это преступление.

Родился Гумилёв в семье корабельного врача в Кронштадте. Учился в гимназии Царского села. Затем ненадолго (1900-1903) уезжал (новое назначение отца) в Грузию. Вернувшись, в 1906 г. окончил Николаевскую Царскосельскую гимназию. Однако уже пребывание в ней не было обычным. Естественные для юноши интересы и занятия сразу оттеснила напряженная внутренняя жизнь. Все определило рано проснувшееся, волнующее призвание поэта. Ещё в 1902-м ВлТифлисский листокВ» опубликовал первое стихотворение Гумилёва тАУ ВлЯ в лес бежал из городовтАжВ».

События и факты биографии Гумилёва живо свидетельствуют о редком его мужестве и жажде познания мира. Окончив гимназию, он поехал в Париж для изучения французской литературы, но скоро покинул Сорбонну, отправившись, несмотря на запрет отца, в Африку. Мечта увидеть загадочные, нецивилизованные земли завладела поэтом. В первую поездку Гумилёв посетил лишь города: Стамбул, Измир, Порт-Саид, Каир. Но пережитое оставило в душе неизгладимый след. На этой таинственной для европейца земле он перенес много лишений и добровольных рискованных, иногда смертельных испытаний, а в результате привез ценные материалы для Петербургского Музея этнографии. В первую мировую войну ушел добровольцем на фронт, где не счел нужным оберегать себя, и участвовал в самых трудных маневрах. В мае 1917 г. уехал по собственному желанию на Салоникскую (Греция) операцию Антанты, с надеждой (неосуществившейся) вновь оказаться в Африке. Возвращение из Европы в полуразрушенный, голодный и холодный Петроград 1918 г. тоже было необходимым для Гумилёва этапом постижения себя и жизни.

Жадное стремление к путешествиям и опасностям было все-таки вторичным, вытекающим из всепроникающей страсти к литературному творчеству. В письме В.Брюсову Гумилёв так объяснил цель поездки в Абиссинею: Влв новой обстановке найти новые словаВ». О зрелости поэтического видения и мастерства он думал постоянно и плодотворно.

Художественный талант Гумилёва точнее всего, представляют можно определить как смелое освоение всегда загадочной, безбрежной, чудесной страны русской словесности. Разнообразие проложенных здесь путей поражает. Гумилёв-автор сборников лирики, поэм, драм, очерков, рассказов, эссе, литературно-критических и публицистический статей, работ по теории стиха, рецензий о явлениях зарубежного искусстватАж А развитие самой родной Гумилёву стихии самовыражения тАУ поэзии тАУ отмечено небывалой интенсивностью. Одна за другой (начиная еще с гимназической поры) выходят его книги: 1905 тАУ ВлПуть конквистадоровВ»; 1908 тАУ ВлРомантические цветыВ»; 1910 тАУ ВлЖемчугаВ»; 1912 тАУ ВлЧужое небоВ»; 1916 тАУ ВлКолчанВ»; 1918 тАУ ВлКостерВ», ВлФарфоровый павильонВ» и поэма ВлМикВ»; 1921 тАУ ВлШатерВ» и ВлОгненный столбВ».

И весь этот массив творческих свершений ВлуложенВ» в какие-то полтора десятка лет.

В. Брюсов увидел в первом юношеском сборнике Гумилёва Влновую школуВ» стиха, но упрекнул его в подражательности символистам. Воспетые автором ценности любви, красоты напоминали идеалы старших современников, но отстаивались Вли громом и мечомВ». Мужественные интонации, волевое начало были новы, а почерпнутые их легенды новые образы Прекрасного обращены к земным запросам человека. Образ конквистадоров становится лишь символом завоевания красоты и любви.

ВлРомантические цветыВ» исполнены грустных ощущений: непрочности высоких порывов, призрачности счастья. Однако и здесь побеждает сила стремлений тАУ преобразить сущее по воле автора. ВлСам мечту свою создалВ» тАУ сказал поэт. И создал ее, соотнося жизненные явления, но заглянув за черту их возможного существования (исток романтической образности). Экстатичность грез и влечений как нельзя более соответствует названию сборника.

Третья, зрелая книга ВлЖемчугаВ» во многом прояснило позицию художника. Именно здесь окончательно выявился мотив поиска тАУ Влчувства путиВ», обращенного теперь не к субъективным глубинам, а вовне. Однако подобная Вл объективизацияВ» весьма условна, поскольку обретается ВлстранаВ» духовного бытия. Поэтому совершенно как будто конкретная тема путешествия (здесь она впервые зримо выражена) символизирует дорогу эстетических исканий. Сам образ жемчугов почерпнут от небывало прекрасной земли: ВлКуда не ступала людская нога, | Где в солнечных рощах живут великаны! | И светят в прозрачной воде жемчугаВ». Открытие неведомых доселе ценностей одухотворяет и оправдывает жизнь.

В такой атмосфере возникает необходимость понять и утвердить личность, способную к могучим свершениям. В пути покоритель вершин не знает отступлений: ВлЛучше слепое Ничто, | Чем золотое вчераВ». Полет черного орла влечет глаз головокружительной высотой, и авторское воображение дорисовывает эту перспективу тАУ Влне зная тленья, он летел впередВ»:

Он умер, да! Но он не мог упасть,

Войдя в круги планетного движения,

Бездонная внизу зияла пасть,

Но были слабы силы притяженья.

Смело проявлено подлинно гумилевское тАУ поиск Света за чертой бытия. Даже Мертвый, отданный костру, способен на дерзкое желание: ВлЯ еще один раз отпылаю | Упоительной жизнью огняВ». Творчество провозглашается видом самосожжения: ВлНа, владей волшебной скрипкой, посмотри в глаза чудовищ | И погибни славной смертью, страшной смертью скрипачаВ» (ВлВолшебная скрипкаВ»).

Образный строй соткан из знакомых реалий. Тем не менее они, разноисходные, контрастные, так соотнесены друг с другом, а главное, так свободно домыслены их свойства и функции, что возникает фантастический мир, передающий ВлсверхземныеВ» по силе и характеру идеалу. ВлЯВ» субъекта редко проявлено открыто, но любому из воплощенных ВллицВ» сообщены его предельные эмоции и устремленность. Все преображено волей поэта.

В небольшом цикле ВлКапитаныВ» есть бытовой колорит, скажем, в береговой жизни мореплавателей. Возникают здесь фигуры прославленных путешественников: Гонзальво и Кука, Лаперуза и Васко да Гама. С редким мастерством воссоздается облик каждого героя через красочные детали одеяния (Влрозоватые манжетыВ», Влзолото кружевВ»). Но все это только внешний, тематический пласт цикла, позволяющий сочно, зримо выразить внутренний. Он в воспевании подвига: ВлНи один пред грозой не трепещет, | Ни один не свернет парусаВ». И в прославлении несгибаемой силы духа всех, Влкто дерзает, кто хочет, кто ищетВ». Даже в оправдании их суровости (ранее грубо социологически истолкованной):

Или, бунт на борту обнаружив,

Из-за пояса рвет пистолет,

Так что сыплется золото с кружев,

С розоватых брабандских манжет.

Весь сборник проникнут волевой интонацией и самоиспепеляющей жаждой открыть неизвестные потенции в себе, человеке, жизни. Отсюда вовсе не следует, что Гумилёв предан бодряческим настроением. Испытания на избранном пути не совместимы с ними. Трагические мотивы рождены столкновением с Влчудовищным горемВ», неведомыми врагами. Мучительна скучная, застойная реальность. Ее яды проникают в сердце лирического героя. Некогда расцвеченный романтическими красками Влвсегда узорный сад душиВ» превращается в висящий, мрачный, куда низко, страшно наклоняется лик ночного светила тАУ луны. Но тем с большей страстью отстаивается мужество поиска.

В статье ВлЖизнь стихаВ» Гумилёв указал на необходимость особой Влрасстановки слов, повтора гласных и согласных звуков, ускорений и замедлений ритмаВ», чтобы читатель Влиспытывал то же, что сам поэтВ». В ВлЖемчугахВ» подобное мастерство достигло блеска.

ВлТягучиеВ» анапесты в части ВлВолшебной скрипкиВ» доносят охватившую музыканта усталость. Ямбы первого стихотворения ВлКапитановВ» электризуют энергической интонацией. Сгущение однотипных или контрастных признаков воссоздает конкретную атмосферу разных эпох и стран в ВлСтаром конквистадореВ», ВлВарварахВ», ВлРыцаре с цепьюВ», ВлПутешествии в КитаеВ». С другой стороны, автор постоянно расширяет содержание каждого произведения средствами ассоциаций. Иногда со своими прежними образами (Влсад душиВ», конквистадор, полет, огонь, пр.). Нередко с историко-культурными явлениями. Бальзаковский акцент возникает с упоминанием Влшагреневых переплетовВ». Творчество и личность композиторов-романтиков (скорее всего, Шумана) немало подсказывает в ВлМэстроВ». Капитан с лицом Каина углубляет тему Летучего голландца. Совершенно удивительны гумилёвские аллитерации: страх падения передает Влз-з-зВ» тАУ Влбездонная внизу зиялаВ», певучесть скрипки сочетание ВлвлВ» тАУ Влвладей волшебнойВ». Найденное здесь поэт многообразно разовьет в последующем своем творчестве.

Весной 1909 г. Гумилёв сказал о своем заветном желании: ВлМир стал больше человека. <¼> Взрослый человек (много ли их?) рад борьбе. Он гибок, он силен, он верит в свое право найти землю, где можно было бы житьВ». Радость борьбы проявилась в активной литературно-организаторской деятельности. В 1910 г. Гумилёв создает ВлЦех поэтовВ», объединяющий большую группу его единомышленников, для разрешения профессиональных вопросов. В 1913 г. вместе с С. Городецким формирует объединение акмеистов. Поиск ВлземлиВ» в его обощенном смысле определил новый этап поэзии Гумилёва, ясно ощутимый в книге ВлЧужое небоВ».

Здесь появилось ВлОткрытие АмерикиВ». Рядом с Колумбом встала Муза Дальних Странствий. Но она не просто увлекает путешествиями, под ее легкими крылами Колумб находит неизвестную ранее, прекрасную землю:

Чудо он духовным видит оком,

Целый мир, неведомый пророкам,

Что залег в пучинах голубых,

Там, где запад сходится с востоком.

Таинственная часть света открыта. Однако ее дары не освоены: Колумб возвращается в Старый Свет. И чувство глубокого неудовлетворения охватывает вчерашнего победителя:

Раковина я, но без жемчужин,

Я поток, который был запружен,

Спущенный, теперь уже не нужен.

ВлКак любовник, для игры другой | Он покинут Музой СтранствийВ». Аналогия с разочарованиями художника безусловна и грустна. ВлЖемчужинаВ», которая светит внутреннему взору, нет, ветреная Муза покинула того, кто потерал свою ВлдрагоценностьВ». О цели поиска задумывается поэт.

Гумилёв стремился понять феномен жизни. Она предстает в необычном и емком образе тАУ Влс иронической усмешкой царь-ребенок на шкуре льва, забывающий игрушки между белых усталых рукВ». Естественна и сильна, сложна и противоречива жизнь. Но сущность ее ускользает. Отвергнув обманчивой блеск ВлжемчужинВ», лирический герой все-таки обретает свою ВлземлюВ». Она воистину неисчерпаемо богата, главное, всегда нуждается в человеке, дающем ей новое дыхание. Так в подтексте (прямо не названное) возникает священное понятие тАУ служение культуре, гармонизация ее современного для автора состояния. Идеалом избран давно ушедший в прошлое античный мир:

Мы идем сквозь туманные годы,

Смутно чувствуя веянье роз,

У веков, у пространств, у природы

Отвоевать древний Родос.

Путь, проложенный во времени, соединяет минувшее и грядущее подвигом творящей красоту личности.

При такой величественной цели обретение свежих впечатлений, форм, слов становится остро необходимым. Гумилёв отражает Влбессмертные чертыВ» увиденного, пережитого. В том числе и в Африке. В сборник вошли основанные на местном фольклоре абиссинские песни (ВлВоеннаяВ», ВлПять быковВ», ВлНевольничьяВ», ВлЗанзибарские девушкиВ» и др.). Здесь воспроизведен природный, социальный, бытовой колорит. Экзотика, однако, дает не просто неожиданные образы, детали, а понимание близких для автора духовных особенностей: сильных, естественных чувств, слияния с природой, образного мышления. Живые соки примитивной культуры впитал художник.

Подлинной же ВлстранойВ» своего ВлобитанияВ» Гумилёв почитал искусство; кумиром на этой Влобетованной землеВ» назвал французского поэта Теофиля Готье. В статье, посвященной ему, выделил свойственные им обоим творческие устремления: избегать Влкак случайного, конкретного, так и туманного, отвлеченногоВ»; познать Влвеличественный идеал жизни в искусстве и для искусстваВ». Неуловимая в обыденном существовании красота постигается лишь художником и только для дальнейшего развития творчества, обогащения духовной культуры. В ВлЧужое небоВ» включена подборка лирики Готье в переводе Гумилёва. Среди них тАУ строки восхищения человеческим даром созидания Прекрасного:

Все прах. тАУ Одно, ликуя,

Искусство не умрет,

Статуя

Переживет народ.

Проблема художественного мастерства приобрела поэтому принципиальный характер. С одной стороны, Гумилёв покланяется остроте зрения, обращенного к многообразию сущего: ВлУ поэтов должно быть плюшкинское хозяйство. И веревочка пригодитсяВ». С другой тАУ считал: Влстихи тАУ одно, а жизнь тАУ другоеВ». Понятие мастерства традиционно связывалось с достижением совершенных форм, с глобальным вопросом о преображении реалий в достойную для искусства ценность. В переводах Готье это вылилось в афористическое утверждение:

Создание тем прекрасней,

Чем взятый материал

Бесстрастней.

Смысл бытия-творчества был найден. Гумилёв захотел выстраданную им истину развить в содружестве с единомышленниками. Так возникла идея их объединения под знаменем акмеизма.

Соотношение жизни и искусства в поэзии Гумилёва явственно проступает в книге ВлКолчанВ». Здесь были отражены его наблюдения и переживания в период первой мировой войны. На фронте Гумилёв сражался, по свидетельству очевидцев, с завидным спокойным мужеством, за что был награжден двумя Георгиевскими крестами. А за патриотизм поэта долгие годы обвиняли в шовинизме. Особое негодование вызывала строка из стихотворения ВлПятистопные ямбыВ»: ВлВ немолчном зове боевой трубы | Я вдруг услышал песнь своей судьбытАжВ» Тогда как это было искреннее и нравственное признание. Испытания Гумилёв по-прежнему считал необходимой школой роста, теперь нужного не только ему тАУ всей стране. В слиянии с ней открывал новые горизонты осмысления мира и человека. Лирика ВлКолчанаВ» позволяет увидеть, как проходил такой процесс.

Россия пробуждала больные вопросы. Считая себя Влне героем трагическимВ» тАУ Влироничнее и сушеВ», поэт постигал лишь свое отношение к родине:

О, Русь, волшебница суровая,

Повсюду ты свое возьмешь.

Бежать? Но разве любишь новое

Иль без тебя да проживешь?

В Вллоговище огняВ» появляется единение с Влволшебницей суровойВ»:

Золотое сердце России

Мерно бъется в груди моейтАж

Вот почему: ВлтАжсмерть ясна и проста: | Здесь товарищ над павшим тужит | И целует его в устаВ». Горькая година дарит вооистину простое и великое чувство взаимопонимание. Таков житейский, кстати, чуть намеченный в стихах, смысл пережитого. Есть и глубокий, философский, соответствующий запросам жизни.

В прозаических ВлЗаписках кавалеристаВ» Гумилев раскрыл все тяготы войны, ужас смерти, муки тыла. Тем не менее не это знание легло в основу ВлКолчанаВ». Видя народные беды, Гумилев пришел к широкому выводу: ВлДух <¼> также реален, как наше тело, только бесконечно сильнее егоВ». Мысль эта получила художественное развитие.

В страданиях растет мудрая требовательность человека к себе: Влкак могли мы прежде жить в покое..В». Отсюда вырастает подлинно гумилевская тема души и тела. Пока противоборства между ними нет:

Расцветает дух, как роза мая,

Как огонь, он разрывает тьму,

Тело, ничего не понимает,

Слепо повинуется ему.

В ВлКолчанеВ» многогранно выражена духовная сила: Влвсе идет душа, горит своим уделомтАжВ», Влвсе в себе вмещает человек, который любит мирВ»; Влсолнце духа, ах, беззакатно, не земле его поборотьВ».

Муза Дальних Странствий теперь пробуждается не зовом простанств и времен, а самоуглублением личности, ее Влогнедышашей беседойВ», Влусмирением усталой плотиВ». Но такое ВлпутешествиеВ», может быть еще труднее и ответственнее. Сурово развенчивается якобы присущая всем прежде близорукость: ВлМы никогда не понимали | Того, что стоило понятьВ»; ВлИ былое темное бремя | Продолжает жить в настоящемВ». Гумилёв обращается к мифологии, творчеству ушедших из жизни мастеров. Но лишь затем, чтобы выверить в чужом опыте свой поиск Прекрасного в человеческой душе. Оно соотнесено с искусством. Художнику адресована высокая цель тАУ слагать Влокрыленные стихи, расковывая сон стихийВ» (аллитерация, подчеркивающая контраст). Среди глухих, непрозревших:

И символ горнего величья,

Как некий благостный завет,

Высокое косноязычье

Тебе даруется, поэт.

Противоположные состояния в конечном счете оказываются плодами одного Влсада душиВ». Мучительных борений, раздвоенности здесь нет. Но несогласные между собой начала разделены резкой гранью на свет и тьму. Диссонансы воплощены с проникновением в реальный, зримый мир и средствами безудержной фантазии. Ясно чувствуется обычные запахи: Влсмол, и пыли, и травыВ», Влпахнет тлением заманчиво земляВ»; видятся: Влослепительная высотаВ», Влдикая прелесть степных раздолийВ», Влтаинство лесной глушиВ». А рядом удивительное тАУ Влзыбкие дали зеркалВ», Влсатана в нестерпимом блескеВ», человечные в страданиях, Влкогда-то страшныеВ» глаза мифической Медузы. И всюду: ВлКраски, краски тАУ ярки и чистыВ». Разноисходное организовано авторской чеканной мыслью. ВлТеперь мой голос медлен и размеренВ» тАУ признание самого поэта. Строго, взыскательно постигаются высшие запросы в переломное время.

Раздумья о Влсолнце духаВ» и человеческих внутренних контрастах привели Гумилёва к подведению личных жизненных итогов. Они были выражены в стихах ВлКостраВ», куда вошла лирика парижского и лондонского альбомов, созданных в столицах Франции и Англии, когда Гумилёв участвовал в операции Антанты.

Автор исходил будто из самых ВлмалыхВ» наблюдений тАУ за деревьями, Влоранжево-красным небомВ», Влмедом пахнущим лучомВ», ВлбольнойВ» в ледоходе рекой. Неповторима здесь выразительность пейзажа. Но привлекала Гумилёва не только природа. Он открывал тайное яркой зарисовки, объясняющее его мироощущение. Поэт по-прежнему тяготел к идее преображения сущего, в чем можно не сомневаться, услышав его страстный призыв к скудной земле, почти заклинание: ВлИ стань, как ты и есть, звездою, | Огнем пронизанной насквозь!В» Всюду он искал возможность Влумчаться вдогонку светуВ». Будто юной мечтательный герой Гумилёва вернулся на страницы новой книги. Нет, этого не произошло. Зрелое и грустное постижение своего места в мире тАУ эпицентр ВлКостраВ».

Теперь можно по-новому понять, почему дальняя дорога звала поэта, в чем состояла ее опасность. Стихотворение ВлПрапамятьВ» заключает в себе антиномию:

И вот вся жизнь! Круженье, пенье, И вот опять восторг и горе,

Моря, пустыни, города, Опять, как прежде, как всегда,

Мелькающее отраженье Седою гривой машет море,

Потерянного навсегда. Встают пустыни, города.

Маяк поиска пути никогда не гаснет, так как обещает вернуть Влпотерянное навсегдаВ». Поэтому лирический герой называет себя Влхмурым странникомВ», который Влснова должен ехать, должен видетьВ». Под этим знаком предстают встречи со Швейцарией, Норвежскими горами, Северным морем, садом в Каире. И складываются на этой вещественной основе емкие, обобщающие образы печального странничества: блуждание, Влкак по руслам высохших рекВ», Влслепые переходы пространств и временВ».

В любовные лирике читаются сходные мотивы. Возлюбленная ведет Влсердце к высотеВ», Влрассыпая звезды и цветыВ». Нигде, как здесь, не звучал такой сладостный восторг перед женщиной. Но счастье тАУ лишь во сне, бреду. А реально тАУ томление по непостижимому:

Вот стою перед дверью твоею,

Не дано мне иного пути,

Хоть я знаю, что не посмею

Никогда в эту дверь войти.

Неизмеримо глубже, многограннее и бесстрашнее воплощены духовные коллизии в произведениях ВлОгненного столпаВ». Каждое из них тАУ жемчужина. Вполне можно сказать, что это давно искомое сокровище поэт создал своим словом. Что не противоречит общей концепции сборника, где творчеству отводится роль священнодействия. Разрыва между желаемым и свершенным для художника не существует.

Стихотворения рождены вечными проблемами тАУ смысла жизни и счастья, противоречий души и тела, идеала и действительности. Обращение к ним сообщает поэзии величавую строгость, мудрость притчи, афористичность звучания. Но все окрашено теплой человеческой интонацией, исповедальной искренностью. Воедино сливаются индивидуальное и общее, строгая мысль о мире и трепетные личные признания.

Чтение ВлОгненного столпаВ» вызывают ощущение восхождения на большую высоту. Невозможно определить, какой из динамических ВлповоротовВ» больше волнует в ВлПамятиВ», ВлЛесеВ», ВлДуше и телеВ», ВлШестом чувствеВ». Каждый раз открывается новый Влслой бытияВ».

Вступительная строфа ВлПамятиВ» тревожит горьким наблюдением-предостережением:

Только змеи сбрасывают кожи,

Чтоб душа старела и росла.

Мы, увы, со змеями не схожи,

Мы меняем души, не тела.

Затем читателей покоряет исповедь поэта о своем прошлом. Но одновременно и мучительная дума о несовершенстве, шаткости людских судеб. Эти девять проникновенных четверостиший неожиданно подводят к преобразующему тему суровому аккорду:

Я тАУ угрюмый и упрямый зодчий

Храма, восстающего во тьме.

Я возревновал о славе Отчей,

Как на небесах, и на земле.

А от него тАУ к трепетной мечте о расцвете земли, страны. Однако и здесь нет ее завершения. Заключительные строки, частично повторяющие начальные, несут новое грустное ощущение временной ограниченности человеческой жизни. Симфонизмом развития обладает стихотворение, как многие другие сборники.

Редкой выразительности Гумилёв достигает соединением несоединимых элементов. Лес в одноименном лирическом создании неповторимо причудлив. В нем, о котором Влне загрезишь и во снеВ», живут великаны, карлики, львы, появляются Влженщины с кошачьей головойВ» итАж обычные рыбаки, кюре. Кажется, что поэт вернулся к ранним своим фантасмагориям. Но здесь фантастическое легко снято: ВлМожет быть, тот лес тАУ душа моятАжВ»

Для воплощения сложных, запутанных, порой непонятных внутренних порывов и предприняты столь смелые образные сопоставления. В ВлСлоненкеВ» с заглавным образом связаны трудно с ним ассоциирующиеся переживания любви. Но такое соотнесение оказывается необходимым для раскрытия двух ипостасей этого чувства: заточенного Влв тесную клеткуВ» и сильного, сметающего все преграды, подобно тому слону, Влчто когда то нес к трепетному Риму ГаннибалаВ». Многозначность каждого явления запечатлена и углублена в конкретном, вещном облике.

Гумилёв создал рожденные его фантазией, емкие символы - на века. ВлЗаблудившийся трамвайВ» символизирует безумное и роковое движение истории в никуда. И обставлено оно устрашающими деталями мертвого царства. С ним больно сцеплены чувственно-изменчивые (страх, страдания, нежность к любимой) душевные состояния. Донесена трагедия человечества и личности, что, как нельзя ярче, выражена и истолкована в странном образе Влзаблудившегося трамваяВ».

Поэт как бы постоянно раздвигал границы текста. Особую роль играли неожиданные концовки. Триптих ВлДуша и телоВ» будто продолжал знакомую тему ВлКолчанаВ», хотя в новом повороте (спор между душой и телом за власть над человеком). А в финале вдруг возникает непредвиденное: все побуждения людей оказываются Влслабым отблескомВ» высшего сознания. ВлШестое чувствоВ» сразу увлекает контрастом между скудными утехами и подлинной красотой, любовью, поэзией. Эффект будто достигнут. Как вдруг в последней строфе мысль вырывается к иным рубежам тАУ к мечте о преображении человеческой природы:

Так век за веком тАУ скоро ли, Господь? тАУ

Под скальпелем природы и искусства

Кричит наш дух, изнемогает плоть,

Рождая орган для шестого чувства.

Сложнейшие, трудно воплощаемые явления проступают в построчных образах, где совмещены обычные предметные детали с обобщенными, порой абстрактными понятиями. Каждый из таких образов приобрел самостоятельное значение: Влскальпель природы и искусстваВ», Влбилет в Индию ДухаВ», Влсад ослепительных планеттАжВ».

Тайн поэтического ВлколдовстваВ» в ВлОгненном столпеВ» не счесть. Но оно необходимо на избранном пути: открыть сущность и перспективы духовного бытия в строгих, ВлчистыхВ» художественных формах. При мужественном подъеме к этим высотам Гумилёв был очень далек от самоуспокоенности. Болезненное ощущение непреодолимого окружающего несовершенства было мучительным. Катаклизмы революционного времени предельно усиливали трагические предчувствия. Они и вылились в ВлЗаблудшемся трамваеВ»:

Мчался он бурей, темной, крылатой,

Он заблудился в бездне врементАж

Остановите, вагоновожатый,

Остановите сейчас вагон.

ВлОгненный столбВ» таял, однако, в своей глубине поклонение свету и красоте. Искусство поэта позволило утвердить эти начала без малейшего оттенка умозрительности или идеализации. В ВлКанцоне второйВ» читаем:

Там, где все сверканье, все движенье,

Пенье все, мы там с тобой живем;

Здесь же только наше отраженье.

Положил гниющий водоем.

Гумилёв учил и, думается, научил своих читателей помнить и любить ВлВсю жестокую, милую жизнь! | Всю родную, страшную землютАжтАЭ. И жизнь, и землю он видел бескрайними, манящими далями, что помогло тАЬпрогнозироватьтАЭ нерожденный еще человечеством опыт, следую своему тАЬневыразимому прозваньютАЭ. Романтическая исключительность раскрытых душевных движений и метаморфоз дала такую возможность. Именно таким бесконечно дорого нам поэтическое наследие Н. Гумилёва.

Список литературы

Гумилёв Н. Наследие символизма и акмеизма //Русская литература ХХ в. Дооктябрьский период/ Сост. Н.А.Трифонов.- М., 1960.

Русская литература: ХХ в.: Справ. Материалы: Кн. Для учащихся ст. классов/ Сост. Л.А.Смирнова. тАУ М.:Просвещение, 1995.

Лукницкая В. К. Николай Гумилёв: Жизнь поэта по материалам домашних архивов семьи Лукницких. тАУ Л., 1990.

Вместе с этим смотрят:

"..Моим стихам, как дpагоценным винам, настанет свой чеpед"

"Christmas stories" by Charles Dickens

"РЖзборник Святослава 1073 року" як лiтературний пам'ятник доби Киiвськоi Русi

"РЖсторiя русiв" - яскравий твiр бароковоi лiтератури

"Автобиографическое начало" в творчестве Гоголя