Исследование феномена двойничества в культуре серебряного века в аспекте изучения творчества Сергея Александровича Есенина

ОГЛАВЛЕНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

Феномен двойничества, свойственный ментальности русской культуры изначально, проявляющийся в ее бинарности, более всего обостряется в переломные моменты культурно-исторического развития, что обусловлено общей неустойчивостью, кризисом общественного сознания, мироощущения. Одним из таких переломных моментов развития России является рубеж XIX-XX веков. Вся русская культура этого периода представляет собой в целом грандиозный социокультурный перекресток, даже, точнее сказать, культурно-историческое перепутье.

На современном этапе культурно-исторического развития проблема двойничества снова становится актуальной, так как сейчас Россия находится на очередном повороте своего развития, что незамедлительно сказывается на художественном сознании эпохи. Можно сказать, что в современной культуре снова обостряется извечная проблема человека - проблема самоотождествления.

Таким образом, исследование феномена двойничества на наш взгляд, является актуальным, так как помогает понять закономерности сегодняшнего культурного сознания.

Цель работы заключается в общей характеристике культурного сознания рубежа XIX-XX веков, в анализе феномена двойничества, как одной из существенных черт сознания Серебреного века. В соответствии с этим ставятся следующие задачи исследования:

- выявить истоки феномена двойничества;

- определить специфику ВлдвойничестваВ» в романтических концепциях

- выявить специфику воплощения феномена двойничества в творчестве русских писателей XIX века тАУ М.Ю. Лермонтова, Н.В. Гоголя, Ф.М. Достоевского;

- рассмотреть феномен двойничества в контексте кризиса сознания Серебряного века;

- выявить особенности индивидуального сознания С.А. Есенина в аспекте двойничества;

- проанализировать эволюцию мотива двойничества в творчестве С.А. Есенина.

Решение этих задач дает обоснование для заключения о том, что данный феномен актуализируется в художественном сознании русской культуры конца XIX начала XX века и является одной из его сущностных черт.

Говоря о степени научной разработанности проблемы, нужно отметить, что многие исследователи обращались к изучению феномена двойничества, но делали это чаще всего в контексте творчества того или иного деятеля культуры.

Существует исследования теоретического обоснования феномена двойничества. К таким исследованиям относятся работы М.М. Бахтина. Интересна в этом плане работа В.Л. Махлина ВлК проблеме двойничества (прозаика и поэта)В».

В.Л. Махлин рассматривает проблему Двойника в двух аспектах: в антропологическом, культурологическом, с одной стороны, и художественной закрепленности в произведении тАУ с другой. Опираясь на созданную М.М. Бахтиным концепцию ВлДругогоВ», В.Л. Махлин утверждает, что феноменологически и антропологически, Двойник тАУ это такой тАЬдругойтАЭ, который в то же время и я сам, и наоборот: это такое ВляВ», которое само собой же не совпадает, сталкиваясь в какой-то момент с собой как ВлдругимВ» вне себя. Двойник тАУ это , как правило, узнаваемый образ себя самого, образ, который с собою никогда вполне не совпадает, как личина не совпадает с лицом.

К наиболее интересным литературоведческим исследованиям двойничества можно отнести работу П.К. Суздалева, который рассматривает данную проблему на примере творчества М.Ю. Лермонтова и М. Врубеля, пытаясь провести сравнительный анализ литературных и художественных произведений.

Также большой интерес вызывают работы Ю.В. Манна, С.Г. Бочарова, посвященные анализу творчества Н.В. Гоголя.

Ю. Манн в своей работе ВлПоэтика ГоголяВ» рассматривает и классифицирует виды и характер гоголевской фантастики, говоря о его своеобразной концепции двоемирия, заимствованной из романтизма, но имеющей свои особенности. С.Г. Бочаров рассматривает на конкретных примерах, как феномен двойничества преломлялся в творчестве Н.В. Гоголя.

Необходимо сказать также об исследованиях феномена двойничества в творчестве Ф.М. Достоевского. О причинах раздвоения сознания самого писателя и его литературных героев пишет А.А. Станюта. Он связыывает появление двойников в творчестве писателя с противоречиями русской действительности XIX в. К этой проблеме обращается И.Д. Ермаков, исследуя феномен двойничества в творчестве Ф.М. Достоевского с точки зрения психоанализа, А.Н. Латынина связывает этот феномен с проблемами экзистенциализма.

Об обострении темы двойничества в культуре Серебрянного века говорят такие исследователи, как И.В. Кондаков, Л.К. Долгополов и другие.

Обращаясь непосредственно к творчеству Сергея Есенина, можно сказать, что на двойственность его лирического героя обращали внимание многие исследователи тАУ в частности, М. Пьяных, О. Воронова, А. Волков, М. Нике, Л. Бельская, М Шубникова тАУ Гусева и другие, но ни в одной из этих работ эволюция феномена двойничества в творчестве С.А. Есенина не отслежена достаточно полно и обоснованно.

Отмечая многозначность понятия двойничества, мы считаем необходимым уточнить, что будем использовать его в следующем значении: двойничество есть самоотчуждение личности, расщепление ее сознания на две противоположные сферы, самоотрицающих друг друга, внутренний разлад со своей сущностью, который персонифицируется в образе двойника,который осознается как реально существующий.

Научная новизна работы заключается в следующем:

- в обобщении различных аспектов изучения феномена двойничества, в построении общей схемы развития данной проблемы;

- в выявлении сущностных черт культурного сознания эпохи рубежа XIX-XX веков в аспекте двойничества;

- в выявлении эволюции феномена двойничества в творчестве Сергея Есенина.

В работе используется комплекс дополняющих друг друга методов и приемов анализа, среди которых базовыми являются историко-типологический и сравнительно-исторический методы.

1 ХУДОЖЕСТВЕННЫЕ ТРАДИЦИИ ФЕНОМЕНА ДВОЙНИЧЕСТВА В КУЛЬТУРЕ СЕРЕБРЯНОГО ВЕКА

Рубеж веков в современных культурологических исследованиях называют эпохой Влконца векаВ» /31/. Глубинный смысл этого понятия заключается не в хронолических рамках эпохи, а означает конец всей прошлой истории, конец старой Европы. Эсхотологические настроения были характерны для культурной элиты рубежа веков. ВлДальше идти некуда,- писал Д. Мережковский,- исторический путь пройден, дальше тАУ обрыв и бездна. Россия, как и Европа, дошла до какой-то окончательной точки и колеблется над безднойВ» /46/.

Рубеж веков в России характеризуется небывалым социальным напряжением, обострением политических противоречий. Атмосфера этого периода тАУ это атмосфера предчувсвий, кризиса, не виданных перемен и мятежей тАУ двух войн, трех рефолюций. Также, вспоминая особенности социально-экономического развития Росии, особое внимание следует обратить на технические новшества, широким потоком внедрявшиеся в жизнь. Они вызывали удивление и восхищение: А. Блок писал о первых авиаторах, З. Гиппиус посвятила стихотворение электричеству. Но наступление века машин имело и другие последствия для творческой личности: в нем видели угрозу дегуманизации, подавление индивидуальности. А. Белый писал: тАЬмашина съедает жизнь, машина одухотворяется, человек же превращается в машинутАж Как машина, человек подчиняется железным законам необходимости тАЬ/47/.

Индустриализация, новые научные открытия, предчувствие социальных катастроф породили своего рода рубежное мировоззрение, для которого было характерно усложнение связей человека с реальным миром. Все это не могло не сказаться на изменении сознания, и миропонимания человека данного периода. Он ощущает свою растерянность перед потрясениями, перед огромным миром с его неустойчивым, нестабильным положением, и это обуславливает осознание человеком своей заброшенности, одиночества, вследствии чего происходит утрата внутренней целостности личности.

Рассматривая проблемы развития российской культуры на рубеже веков, исследователи /46, 31/ отмечают парадоксальность культурного развития, которая заключается в том, что на кризисную эпоху пришелся небывалый духовный взлет. Культура рубежа веков в России дала необычное созвездие имен во всех сферах человеческого духа. Это Влзолотой век русской философииВ», Влсеребряный векВ» русской поэзии, своеобразный Ренессанс русской живописи. Обращаясь к причинам этого явления, можно вспомнить слова Ф.М. Достоевского: ВлПотребность в красоте развивается наиболее тогда, когда человек в разладе с действительностью, в негармонии, в борьбе тАжВ» /46/.

В это время творческая личность в меру своего таланта пытается передать атмосферу, воздух эпохи, она остро ощущает рубежность момента: ВлВо всех нас заложено чувство болезни, тревоги, катастрофы, разрыватАж Так или иначе мы переживаем страшный кризис тАж Все отчетливее сквозят в нашем времени черты не промежуточной эпохи, а новой эрыВ» тАУ говорил А. Блок /2/.

Можно сказать, что деятели культуры, всегда выражающие настроения своей эпохи, наиболее остро ощущали общую неустойчивость мира, неравновесие, переломность данного отрезка жизни и истории. Это, конечно, определенным образом наложило отпечаток на их мироощущение, мировоззрение, и сказалось в их творчестве, для которого в целом характерны настроения потерянности, одиночества, растерянности перед жизнью, а также эсхатологические настроения.

На этом этапе культурного развития и актуализируется феномен двойничества, как один из аспектов кризисного сознания эпохи, что в большой мере было обусловлено ощущением утраты внутренней целостности личности. Можно сказать, что феномен двойничества явился одним из наиболее ярких проявлений кризиса эпохи как на уровне индивидуального сознания творческой личности, как характерная черта художественного сознания эпохи.

1.1 Феномен двойничества в творчестве западноевропейских романтиков и Э. Т. А. Гофмана

Нужно сказать о том, что феномен двойничества характерен не только для культуры Серебряного века.

Двойничество как философская, художественная категория возникает в романтизме, реализуясь в творчестве западноевропейских романтиков, она по-разному проявляется в творчестве русских писателей XIX века, но в культуре Серебряного века, становясь реальностью художественного сознания эпохи, обретает черты детерминанты рубежной культуры. В литературной и худажественной критике эпохи возникает устойчивый интерес к проявлению феномена двойничества в литературе и искусстве предшествующих исторических эпох. С позиций двойничества интерпретируются художественные явления, творческие личности. Именно в контексте двойничества в культуре Серебряного века актуализируются имена Гофмана, Лермонтова, Гоголя, новое звучание и смысл приобретают художественные открытия Достоевского. Их творчество в русской культуре начала ХХ века художественно, критически переосмысливается, изучается, с ними вступают в диалог, ведут дискуссии.

Поэтому, для нас представляется важным при изучении феномена двойничества в культуре Серебряного века, обратиться к его генезису.

Категория двойничества впервые философски и эстетически осмысливается в литературе романтизма.

Следует сказать, что проявление феномена двойничества в культурном сознании романтизма связано прежде всего с социально-политическими потрясениями в Европе. На рубеже XVIII-XIX веков происходят буржуазные революции в Голландии и Англии, промышленный переворот в Англии. Но наибольшее влияние на развитие идей романтизма оказала Великая Французская революция, которая объединила истории отдельных стран в историю общеевропейскую и общемировую /29/.

Литература и искусство в это время, пожалуй, впервые ставят новую для себя задачу тАУ создать теорию, способную отразить весть комплекс вопросов бытия человека, природы и всей вселенной.

Теоретик иенской школы романтизма Ф. Шлегель подчеркивал значение для романтизма французской революции, которая, с его точки зрения, выдвинула на первое место отдельную личность. Абсолютизируя отдельную личность, Влбесконечный индивидуализмВ», по определению Ф. Шлегеля, романтизм создает совершенно новый тип героя /28/.

Новый тип героя определил и характер конфликта в литературе романтизма: у романтиков индивидуализм сам диктует окружающей действительности свои законы. Но одновременно в концепции романтической литературы у Ф. Шлегеля содержатся требования объективности изображения: принцип историзма, согласно которому каждое явление должно рассматриваться в развитии, а также требования связи литературы с действительностью. В этом противоречии и рождается конфликт субъективного и объективного, бесконечного и обусловленного (с одной стороны, неограниченные возможности творца тАУ художника, с другой тАУ объективная реальность, живущая по собственным законам) /29/.

Таким образом, в романтизме наблюдается конфликт между существующей действительностью и индивидом, романтическим героем.

В силу этого происходит своеобразное раздвоение мира тАУ разделение его на мир реальный, действительно существующий и мир нереальный, фантастический, иррациональный или мир мечты, грез, существующий в сознании романтического героя: художественный мир романтиков развиваясь порождает и раздвоение их героев.

Действительность представляется романтикам низкой, приходящей, они стремятся бежать от этой пагубной действительности любыми способами, и чаще всего спасаются от нее уходом в мир мечты, грез, в мир своих фантазий, в мир, который они сами создают, противопоставляя его миру реальному. Это раздвоение мира в сознании и художественной практики романтиков не могло не сказаться на сознании отдельно взятой личности. Двоемирие обуславливает разлад личности, ее сознания, распад ее целостности, что в свою очередь приводит к раздвоению личности.

В литературе романтизма феномен двойничества решается на уровне личности, сознание которой под давлением расколотого, двоящегося мира также двоится, порождая тем самым появление своеобразных образов тАУ двойников романтических героев.

Особенно ярко мотив двойничества ( как расщепление сознания личности, его раздвоение, и как раскол мира) выражен в творчестве одного из крупнейших немецких романтиков тАУ Эрнеста Теодора Амадея Гофмана.

Когда говорят о гофмановском образе или сюжете, прежде всего имеют ввиду причудливое соединение элементов реальности с фантастической игрой авторского воображения. В отличие от ранних романтиков, которым окружающий мир рисовался лишь неким отсветом мира надреального, Гофман воспринимал действительность как объективную реальность. Однако этот мир представляется ему иррациональным, так как невозможно обретение мировой гармонии в существующих конкретных обстоятельствах /23/.

Гофман не пытался игнорировать реальность, заменяя ее художественным воображением. Создавая фантастические картины, он осознавал их иллюзорность. Фантастика служила Гофману средством постижения условий жизни. В фантастических происшествиях, которые случаются с героями Гофмана, отражается реальность, законы развития которой были во многом недоступны автору. Но он чутко ощущал неправильность общественного порядка, его враждебность развитию личности. Силы, чуждые его современникам, выступали, как правило, в фантастическом обличье.

Вообще фантастика в художественном сознании романтиков утверждается как антитеза отвергаемой ими действительности, и как осмысление ее враждебности человеку. Фантастика и мир искусства являются для романтиков теми смежными сферами, в которые они устремляются в своем отрицании окружающей действительности. И Гофман во многих своих произведениях в полном соответствии с принципами романтического мировоззрения и эстетики утверждает несовместимость идеала с действительностью, несовместимость подлинно высокого искусства как наиболее полного отображения этого идеала с реальной, обыденной жизнью. Его первая полуфантастическая новелла ВлКавалер ГлюкВ» развивает одну из основных идей творчества писателя тАУ неразрешимость конфликта между художником и обществом. Все люди делятся для Гофмана на две группы: на художников в самом широком смысле тАУ людей, поэтически одаренных, - и людей, абсолютно лишенных поэтического восприятия. ВлЯ как высший судия,- говорит alter ego автора, его излюбленный герой тАУ музыкант и композитор Иоганнес Крейслер,- поделил весь род человеческий на две неравные части: одна состоит только из хороших людей, но плохих или вовсе не музыкантов, другая же тАУ из истинных музыкантовВ» /16/.

Итак, гофмановское двоемирие, лежащее в основе его творчества, - это прежде всего разрыв между мечтой и действительностью, который самим героем воспринимается как непреодолимый. Конфликты разыгрываются на земной почве, в реальной действительности, сопровождаясь феерией чудесных и жутковатых превращений, где жизнь воплощается во множестве вариантов тАУ зеркальных отражений.

По мнению М.П. Михальской, ВлДля Гофмана несомненно превосходство мира поэтического над миром реальной повседневности. И он воспевает этот мир сказочной мечты, отдавая ему предпочтение перед миром реальным, прозаическимВ». /29/.

Такой принцип двоемирия отражен в целом ряде произведений Гофмана. Такова прежде всего сказочная новелла ВлЗолотой горшокВ». Это сказка из новых времен тАУ как определил автор жанр своего создания. Сказочные происшествия случаются в знакомых, привычных местах Дрездена. Рядом с обыденным миром жителей этого города существует постоянный мир чародеев, волшебников и злых колдуний. Это двоемирие определяет атмосферу произведения.

Герой новеллы, студент Ансельм тАУ чудаковатый неудачник, наделенный Влнаивной поэтической душойВ», и это делает доступным для него мир сказочного и чудесного. Столкнувшись с ним, Ансельм начинает вести двойственное существование, попадая из своего прозаического бытия в царство сказки, соседствующее с обычной, реальной жизнью. В соответствии с этим новелла и композиционно построена на переплетении и взаимопроникновении сказочно-фантастического плана с реальным.

Двуплановость творческого метода Гофмана сказалась и в соответствующем делении персонажей на две группы. Конректор Паульман, его дочь Вероника, регистратор Геербранд тАУ прозаически мыслящие обыватели. Им противопоставлены архивариус Линдгорст с дочерью Серпентиной, пришедшие в этот мир из фантастической сказки, и чудак Ансельм, душе которого открылся сказочный мир архивариуса.

В счастливой концовке новеллы получает полное истолкование ее идейный замысел. Ансельм женится на Серпентине и, став поэтом, поселяется с ней в сказочной Атлантиде. При этом он получает в приданное поместье и золотой горшок, который он видел в доме архивариуса. Золотой горшок у Гофмана тАУ это явная трансформация Влголубого цветкаВ», знаменитого романтического символа возвышенной мечты, введенного ранним немецким романтиком Новалисом и ставшего неким хрестоматийным каноном /17/.

Таким образом, Ансельм находит осуществление своей поэтической мечты, и мир фантастический, сказочный все-таки одерживает победу над неприглядной реальностью.

В произведениях Гофмана нередко происходит и раздвоение внутреннего мира его героев, раздвоение на уровне сознания. Появление двойников связано с особенностями романтического миросозерцания. Двойник в авторской фантазии возникает от того, что писатель замечает отсутствие целостности личности тАУ сознание человека разорвано, устремленный к добру, он, подчиняясь таинственному импульсу, совершает злодейство. Гофман был первым среди писателей XIX века, открывших двойственность человеческой натуры. У Гофмана противоречивые черты человека выступают раздельно, не смешиваясь, и материализуются в творческом сознании в образах двойников /29/.

Тема раздвоения внутреннего мира человека наиболее ярко проявляется в новеллах Гофмана ВлПесочный человекВ» и ВлМадемуазель де СкюдериВ». Так, в новелле ВлПесочный человекВ» раздваивается сознание главного ее героя тАУ Натанаэля. Здесь Гофман утверждает факт, что человеческая психика тАУ это нечто неоднородное. Существуют как дневные, так и ночные стороны человеческой души, которые в определенный момент под влиянием различных обстоятельств могут спровоцировать раздвоение личности, ее самоотрицание, что и происходит с героем новеллы Гофмана. Для Натанаэля придуманный им же самим образ Песочного человека становится страшным призраком, который постоянно преследует его. Натанаэль погружается в некий фантастический мир, где царит придуманный им Песочник, воплощающийся в сознании Натанаэля в образе старого адвоката Коппелиуса. Этот образ постоянно и всюду преследует Натанаэля, приводя его в ужас. Но на самом деле все страшное и ужасное происходит лишь в душе героя новеллы, а темная сила, воплощенная в образе Коппелиуса является лишь фантомом его собственного ВляВ», его двойником, в котором концентрируются темные, ВлночныеВ», стороны души Натанаэля. Раздвоение его внутреннего мира происходит под влиянием того, что Натанаэль, как истинный ВлмузыкантВ» не может примириться с существующей действительностью, с непониманием окружающих, в том числе и близких ему людей. Даже его возлюбленная Клара по определению самого героя новеллы, является Влбездушным автоматомВ» /16/.

Натанаэль все глубже погружается в мрачную мечтательность, и Коппелиус тАУ его враждебный, злой двойник неотступно преследует его, все более затягивая в свои сети, что, в конечном счете, окончательно губит Натанаэля.

В новелле ВлМадемуазель де СкюдериВ» подобным образом раздваивается сознание Рене Кардильяка, который ведет двойственное существование. Днем он является известны, уважаемым всеми ювелиром, а под покровом ночи, подчиняясь некоему таинственному импульсу, становится жестоким убийцей, абсолютно не контролирующим собственные поступки.

Таким образом, можно утверждать, что феномен двойничества характерен для творчества Гофмана, мотив двойничества воплощается во многих его произведениях. Двойничество у Гофмана реализуется как на уровне раздвоения мира на реальный и идеальный, что происходит вследствие протеста поэтической души против быта, действительности, так и на уровне раздвоения сознания романтического героя, что в свою очередь обуславливает появление своеобразного двойника. Здесь нужно сказать, что данный тип героя с его двоящимся сознанием, скорее всего отражает сознание самого автора и в какой-то мере его герои являются его же собственными двойниками.

1.2 Реализация мотива двойничества в русской литературе XIX века

Можно утверждать, что творческое наследие Гофмана оказало определенное влияние на русских писателей XIX века, в творчестве которых обнаруживается феномен двойничества.

Мы попробуем рассмотреть как феномен двойничества отразился в творчестве М.Ю. Лермонтова, Н.В. Гоголя, Ф.М. Достоевского. Прежде всего мы обратимся к творчеству Михаила Юрьевича Лермонтова. По мнению П.К. Суздалева, ВлЛермонтов, как и романтики, стремится к возвышенному, величаво-прекрасному, но не находит этого в окружающей его жизни, действительности. Поэтому его творчество становится трагичным по своему существуВ» /65/. И эта трагедия, отраженная в его творчестве, по сути является вариантом идеи романтического двоемирия.

Трагическое мироощущение поэта, его оторванность от реального, повседневного мира выражается в образе Демона, который, по словам П.К. Суздалева является Влглавным образом всего поэтического и философского мира Лермонтова, олицетворением его творческого самосознанияВ» /65/.

Демон в творчестве Лермонтова, безусловно, знаковый образ, в котором воплощается идея двойничества, ибо он несет в себе романтическую раздвоенность, являясь при этом неким символом мятущийся души самого поэта.

Образ Демона у Лермонтова, по мнению многих исследователей, прямо или косвенно проявляется во всех его поэмах, драмах, многих лирических стихотворениях, даже в прозе /36/.

Как считает П.К. Суздалев, первое приближение Лермонтова к таинственному, влекущему к себе Духу можно обнаружить в раннем стихотворении поэта 1829 года ВлМой демонВ». Содержание образа здесь во многом напоминает пушкинского, а точнее традиционно романтического Демона тАУ Влсобранье зол его стихиятАжВ», вместе с тем первый Демон несет в себе лермонтовскую романтическую раздвоенность. ВлОн любит бури роковыеВ» и в то же время бездействует:

ВлМеж листьев желтых облетевших

Стоит его недвижный трон.

На нем, средь ветров онемевших

Сидит уныл и мрачен онВ» /65/.

Из других лирических стихотворений Лермонтова того же года тАУ ВлМонологВ», ВлМолитваВ» становятся понятными бездейственность, мрачность, уныние лермонтовского Демона тАУ они являются выражением мироощущения юного поэта:

ВлПоверь, ничтожество есть благо в здешнем свете,

К чему глубокие познанья, жажда славы,

Талант и пылкая любовь свободы,

Когда мы их употребить не можемВ» /35/.

От осознания своего бессилия и ненужности душа поэта тоскует и омрачается злобой, жизнь становится горькой. Если талант и любовь - божественный дар, то отчего же бог устроил жизнь людей так, что этот дар Влмы употребить не можем?В» Значит, талант тАУ дар не божественного, а другого происхождения тАУ дар демона, царя познания и свободы. Лермонтов чувствует это и в ВлМолитвеВ» просит бога лишить его поэтического таланта:

ВлЗа то, что мир земной мне тесен,

К тебе ж проникнуть я боюсь,

И часто звуком грешных песен

Я, боже, не тебе молюсьВ» /35/.

Как уже было сказано, образ Демона, воплощающийся в различных демонических героях, пронизывает все творчество Лермонтова. Его демонические герои характеризуются двойственностью сознания, что, по мнению Т. Недосекиной, Влобусловлено их конфликтом с миром, с окружающей действительностью. Демонические герои Лермонтова воплощают идею крайнего индивидуалистического бунта. Отвечая злом на зло, они противопоставляют себя всему миру и становятся активными врагами человечества и всего миропорядка. Это носители злого, разрушительного начала и в то же время тАУ высокие герои. Их конфликт с богом и миром строится не только на личной обиде, - он имеет своим источником мысль о несправедливости, лежащей в основе всего мироздания. Они скорбят не только за себя, но и за весь мир, и мстят не какому-нибудь отдельному обидчику, а всему существующему, т.е. мстят демоническиВ»/49/.

Мрачность, душевная усталость и разочарованность, отрицание мира, обманувшего надежды, и сосредоточенность на своем ВляВ» чрезвычайно ярко выразились в демонических героях поэм Лермонтова 1830-1831 годов. В каждом из них зло родилось из страстного желания добра, ненависть тАУ из любви к идеалу. Здесь можно привести в пример героя поэмы ВлАнгел смертиВ» (1831), которого Лермонтов заставил спуститься с неба на землю для того, чтобы понять, как ничтожны люди, как не умеют они ценить истинную красоту и любовь. Именно от соприкосновения со злым миром рождается зло в ангеле смерти. Разочаровавшись в людях, ангел смерти стал холоден и зол. Любовь сменилась ненавистью, сочувствие тАУ презрением. Жизнь среди людей принесла ему лишь горечь разочарования и боль утраты, породив демоническое желание мстить за свои муки всему существующему.

Итак, у всех демонических героев Лермонтова за отрицанием всегда стоит утверждение, за ненавистью тАУ любовь. В этом и проявляется двойственная сущность их натуры, раздвоение их сознания.

Но самое важное в образе Демона, пронизывающем все творчество Лермонтова, тАУ это то, что он неотделим от самого поэта. Как считает П.К. Суздалев, ВлДемон становится его навязчивой идеей тАУ образом, олицетворением его философского и творческого самосознания, поэт воспринимает этот образ как Музу и соблазнителяВ» /65/. Лермонтов сам в себе ощущает ту трагическую раздвоенность своего сознания, своего внутреннего мира, которую он и воплощает в различных образах своих литературных и поэтических героев.

Причины раздвоенности сознания, мироощущения поэта заключаются в том, что он понимает странность своего отношения к миру: он ищет чудесного, живет в ином мире, забывая о земле, чувствует жажду известности, славы. Однако светская толпа, среди которой обречен жить поэт, не нуждается в его высоких мыслях о любви и свободе, она смеется над ними, клевещет и презирает поэта, обрекая его на мучительное одиночество, полное тоски, тягостных сомнений, печальных раздумий о своей судьбе. Но демоническая натура поэта не сдается, в ней тАУ и это одна из главных действенных мыслей всей поэзии Лермонтова тАУ растут протест и жажда борьбы. Протест против несправедливости, жажда любви и свободы приводят его к мысли о своей миссии пророка:

ВлКак демон мой, я зла избранник,

Как демон, с гордою душой,

Я меж людей беспечный странник,

Для мира и небес чужойтАжВ» /35/.

Лермонтов сам заявляет о том, что он занимает промежуточное положение в мире, отождествляя себя с Демоном, и ему соответствует трагическая обреченность бунтаря-одиночки.

Средоточием демонической темы в творчестве Лермонтова является поэма ВлДемонВ», над которой он работал около десяти лет. Сюжет поэмы дал возможность Лермонтову раскрыть своего Демона тАУ богоборца, пророка в кульминационный момент его страсти и надежды на блаженство вечной любви и показать его как бы в историческом развитии деятельности, мышления, отношения к мирозданию, словом, обрисовать его характер. В философском содержании этот образ несет выражение мыслей и чувств самого поэта, его бунтующей натуры, его этических и политических взглядов тАУ всего романтического мироощущения /65/.

В трактовке Демона есть некоторая двойственность: с одной стороны, перед нами художественный образ тАУ символ философско тАУ нравственных и политических взглядов, настроений самого Лермонтова, с другой тАУ образ антихриста в его евангелическом и житейском понимании тАУ злой дух, для которого любовь не есть путь ангельского возрождения, а лишь Влумысел жестокийВ» растления чистой души. Эта двойственность тАУ результат несовместимости философской обобщенности образа героя тАУ сверхчеловека, бунтаря, мыслителя и его одновременного сходства с персонажем христианской демонологии, результат противоречивости философской и художественной, отражающей противоречия мировосприятия самого поэта. Смягчение бунтарского отрицания неба и земли в образах Демона и Тамары свидетельствует о собственном раздвоении Лермонтова, о его неуверенности. Так, главным мотивом поведения Демона в поэме является искренняя любовь, давшая ему надежду на возрождение, и вместе с тем, вопреки уверенности в искренности и добрых намерениях своего героя, автор местами возбуждает сомнение, говоря: Влумысел жестокийВ», Влувы, злой дух торжествовал!В»

Образ Демона в поэме Лермонтова является крайне противоречивым и двойственным:

ВлОн был похож на вечер ясный:

Ни день, ни ночь, ни мрак, ни свет!тАжВ» /35/.

Это говорит о ВлпромежуточномВ» положении Демона в мире, о ВлнеокончательностиВ» его внутреннего облика /36/.

Демон в поэме Лермонтова тАУ это ни ангел, ни дьявол, Влни мрак, ни светВ», Демон является поэту, так же как и его Тамаре, Влс глазами полными печали, и чуждой нежностью речейВ». Неприкаянность, внутренняя раздвоенность Демона порождают его нравственные мучения, которые гораздо тягостнее земных мучений:

ВлЧто люди? Что их жизнь и труд?

Они прошли, они пройдуттАж

Моя ж печаль бессменно тут,

И ей конца, как мне, не будеттАжВ» /35/.

Таким образом, в поэме Лермонтова ВлДемонВ» явно показано раздвоение внутреннего мира его героя, он преследует как бы две несовместимые цели и сообщает сюжету сразу два импульса: если исходить из его кругозора и самооценки, им движет осознанная невозможность жить злом, порыв к добру и к человечно окрашенной любви; но в горизонте героини (ее переживаний и судьбы) он предстает соблазняющим и несущим зло /36/.

Образ Демона в творчестве Лермонтова соединяет в себе два противоположных начала, поэтому душа его разрывается, он не может найти себе успокоения. Демон занимает промежуточное положение между небом и землей, не принадлежит ни тому, ни другому. Этим и обуславливается его вечный трагизм.

Вообще образ Демона, демонические черты в творчестве Лермонтова можно обнаружить не только в его поэтических произведениях, но и в прозе, в драмах. К таким образам можно отнести лермонтовского Печорина, который неоднократно говорит о своей двойственности, порожденной Влпротиворечием сущности героя его существованиюВ» /36/, а также Арбенина, который проходит путьВ» от пламенной веры в добро к первым мыслям о действенной силе злаВ» /9/.

Итак, на основании всего выше изложенного, мы можем утверждать, что мотив двойничества реализующийся и в образной системе его произведений, определяет все творчество М.Ю. Лермонтова. Феномен двойничества у Лермонтова воплощается в образах демонических героев, которые характеризуются своей внутренней противоречивостью и моральными страданиями не только от внешних, но и от внутренних причин тАУ от конфликта добра со злом в их собственных душах, при этом все демонические герои Лермонтова являются некой проекцией самого поэта, олицетворением его самосознания, его двойственной, мятежной души.

К феномену двойничества в своем творчестве обращались и такие величайшие писатели XIX века, как Н.В. Гоголь и Ф.М. Достоевский. В их творчестве двойничество проявляется очень отчетливо, но по-разному, в разных аспектах.

Чтобы лучше разобраться в истоках исследуемой нами проблемы, для начала мы обратимся к творчеству Николая Васильевича Гоголя. Многие исследователи пишут о романтическом мировосприятии Гоголя, рассматривая его творчество именно в аспекте романтической картины мира. Характерна в этом плане оценка Гоголя В. Розановым: ВлОн имеет в себе параллелизм жизни здешней и какой-то нездешней. Но его родной мир тАУ именно нездешнийВ» /55/.

Отсюда его стремление к фантастическому, которое пронизывает все его творчество, но все же в разных произведениях решается по разному.

Ю.В. Манн в своей работе ВлПоэтика ГоголяВ» исследует характер гоголевской фантастики /40/.

Он говорит о том, что все произведения Гоголя, в которых так или иначе возникает фантастика, можно разделить на два типа. В основе деления лежит парность категорий ВлреальноеВ» и ВлфантастическоеВ», род их взаимоотношений и отталкивания. Деление это, по мнению Ю. Манна, зависит от того, к какому времени относится действие тАУ к современности или к прошлому (давность прошлого тАУ полвека или же несколько веков тАУ не имеет значения; важно, что это прошлое).

В произведениях о ВлпрошломВ» (пять повестей из ВлВечеров на хуторе близ ДиканькиВ» тАУ ВлПропавшая грамотаВ», ВлВечер накануне Ивана КупалаВ», ВлНочь перед РождествомВ», ВлСтрашная местьВ», ВлЗаколдованное местоВ», а также ВлВийВ») фантастика имеет общие черты. Высшие силы здесь открыто вмешиваются в сюжет. Во всех случаях тАУ это образы, в которых персонифицировано ирреальное злое начало: черт или люди, вступившие с ним в преступный сговор.

Также Ю.В. Манн выделяет еще одну важную особенность гоголевской фантастики, относящейся к первому типу. Хоть Гоголь в концепции фантастики исходит из представления о двух противоположных началах: добра и зла, божеского и дьявольского, но собственно доброй фантастики его творчество не знает.

Гоголевская фантастика тАУ это в основном фантастические образы зла.

Божественное в концепции Гоголя тАУ это естественное, мир, развивающийся закономерно. Демоническое же, наоборот тАУ это сверхъестественное, это мир, выходящий из колеи.

По мнению Ю.В. Манна ВлГоголь считает Влдьявольским наваждениемВ», в отличие от романтиков, в частности Гофмана, не земное начало ( в том числе и языческое, чувственное), но как раз его разрушение тАУ р

Вместе с этим смотрят:

"..Моим стихам, как дpагоценным винам, настанет свой чеpед"

"Christmas stories" by Charles Dickens

"РЖзборник Святослава 1073 року" як лiтературний пам'ятник доби Киiвськоi Русi

"РЖсторiя русiв" - яскравий твiр бароковоi лiтератури

"Бедный человек" в произведениях М. Зощенко 20-30-х гг.