Роман Пути небесные как итог духовных исканий Ивана Сергеевича Шмелева

Шмелев Иван Сергеевич (1873 тАУ 1950) тАУ выдающийся русский писатель и публицист. Яркий представитель консервативно-христианского направления русской словесности, был одним из самых известных и популярных писателей России начала века. После того, как в 1920 г. в Крыму большевиками был расстрелян его сын, - русский офицер, - могилу которого Шмелев отчаялся найти, писатель в 1922 г. эмигрировал. В изгнании стал одним из духовных лидеров русской эмиграции. Шмелева высоко ценили И. Ильин, И. Куприн, Б. Зайцев, К. Бальмонт, Г. Струве. Архиепископ Чикагский и Детройтский Серафим (знакомый со Шмелевым по миссионерской обители преподобного Иова Почаевского на Карпатах) писал о нем так: ВлДал Господь Шмелеву продолжить дело заветное Пушкина, Гоголя, Достоевского тАУ показать смиренно-сокровенную православную Русь, душу русскую, Божиим перстом запечатаннуюВ» (51,401).

Он не мог жить без живого русского слова, без чтения русского. Шмелев постоянно писал о России, о русском человеке, о русской душе, затрагивал вопросы монашества, старчества. Для Шмелева тема России была не только главной, но и единственной. Вот почему Шмелев, быть может, острее чем кто-либо другой из русских писателей зарубежья, так близко к сердцу принимал все, что было связано с Россией. По словам Бальмонта, лишь Шмелев Влвоистину горит неугасимым огнем жертвенности и воссоздания тАУ в образах, - истинной РусиВ» ( 76 ).

Шмелев много сделал для того, чтобы вернуть России память о себе, память о давно забытых обычаях и обрядах, о неисчерпаемых богатствах русского языка, о Святой Руси. ВлМоя жизнь тАУ вся открыта, и мною написанное тАУ мой паспорт. Я больше полувека тАУ русский писатель и знаю, каков его долгВ» ( 79 ).

За рубежом И. Шмелев выпустил более двадцати книг, с годами в творчестве Шмелева центральное место заняли воспоминания о прошлом тАУ ВлБогомольеВ», 1931, ВлЛето ГосподнеВ», 1933-48. За рубежом к нему приходит и мировое признание. Так, Томас Манн, давая в одном из писем Шмелеву (1926г.) оценку повести ВлНеупиваемая чашаВ», взволнованно писал Вло чистоте и граустной красоте, богатстве содержания произведенияВ» и делал вывод, что Шмелев и в любви и в гневе остается на высоте Влрусского эпосаВ».

Сегодня происходит не просто возвращение тАУ воскрешение Шмелева-писателя, который еще недавно зачислялся некоторыми профессорами и словесниками в разряд натуралистов, бескрылых бытописателей. Феномен Шмелева едва ли не самый удивительный во всем возвращенном мире русской литературы нашего века.

Дореволюционная критика

И.С. Шмелев, по утверждению его собратьев по перу тАУ М. Горького, А. Серафимовича, А. Куприна, Н. Телешова, С. Сегреева-Ценского, Л. Андреева, - многих дореволюционных и советских критиков тАУ А. Дермана, Н. Коробки, В. Львова-Рогачевского, Г. Горбачева, Б. Михайловского, О Михайлова, В. Келдыша тАУ является одним из видных представителей русской реалистической литературы начала ХХ века. После публикации рассаказов ВлВ нореВ», ВлРаспадВ», ВлГосподин УклейкинВ». Горький писал Шмелеву ВлЭти вещи внушили мне представление о Вас как о человеке доровитом и серьезном. Во всех трех рассказах чувствовалась здоровая, приятно волнующая читателя неврозность, в языке были Влсвои словаВ», простые и красивые, и всюду звучало драгоценное, наше русское, юное недовольство жизнью. Все это очень заметно и славно выделило Вас в памяти моего сердца тАУ сердца читателя, влюбленного в литературу, - из десятков современных беллетристов, людей без лицаВ». (13,28,107).

Всероссийскую известность И.С. Шмелев получил после выхода в свет повести ВлЧеловек из ресторанаВ» (1911). Однако даже, казалось бы, всеми отмеченный, ВлЧеловек из ресторанаВ» не получил в критике единодушного одобрения. Он, как отмечалось в рецензии ВлУтра РоссииВ» (44), воспринимался различно, в зависимости от Влпсихологии и убежденийВ» самого критика. Это свидетельствовало о том, что на поднятые Шмелевым общезначимые проблемы различные слои русского общества реагировали неоднозначно.

Из критической направленности повести некоторыми делался едва ли не революционный вывод. Это Влзеркало великой молодой страны, таящей в себе источник страшной необъятной силы и самых прекрасных возможностейВ» ( 44 ), - писал рецензент журнала ВлПутьВ» С. Недолин. Н Коробкой назвала ее Влобщественной сатиройВ». Бурно прореагировал на появление повести А. Измайлов, назвавший ее автора Влпоэтом всполоховВ». Этой метафорой он хотел сказать, что художник находится в предощущении тех Влтревожных и радужных зарницВ», которые уже Влсверкнули над русской жизньюВ» ( 44 ). По его мнению, Шмелев сумел заразить читателя Влненавистью к буржуйствуВ», Влпередать прекрасную жалость к народу-партииВ», воплотить Влмерцание другой правдыВ» и, таким образом, стал Вллетописцем новой РоссииВ». Критики марксистской ориентации в текстах Шмелева находили революционные лозунги, в его героях подчеркивали Влрезкое бунтарствоВ». Социал-демократ В.Л. Львов-Рогачевский творчестве писателя отметил Влнеподдельный демократизмВ» ( 44 ), а в 1912 г. бросил чеканную формулу: ВлШмелев тАУ художник обездоленныхВ» ( 44 ), опровержением которой занялись позже многие его оппоненты. Уточнить, скорректировать этот однозначно социологический вывод взялся критик ВлУтра РоссииВ», заметивший, что Влдемократизм писателя не головной, не интеллигентский, а почвенный и глубокийВ» ( 44 ). В критике того времени наблюдалась такая тенденция: каждая общественная группировка стремилась сделать из писателя выразителя своей программы. Поэтому он в трактовке критиков представал то леворадикальным либералом, то революционно ориентированно почвенником. И все же окончательно связать писателя с каким-либо четко выверенным общественным идеалом не удавалось. В каждом новом своем произведении Шмелев оказывается непредсказуемым, неожиданным. Нередко это вызывало раздражение у многих критиков, которые стремились дать ему раз и навсегда устойчивое определение, утвердить единообразный подход к его творчеству. Может быть, потому, что и ВлЧеловека из ресторанаВ» нельзя было оценить однозначно, резко отрицательно отнесся к повести М. Левидов( 44 ), не обнаружив в ней ничего, кроме Влловко и интересно выполненного трюкаВ» (имелся в виду прием сказа). По мнению Левидова, в повести все тАУ и типы, и социальная критика Влэлементарно и шаблонноВ», Влжидко и незначительноВ». Поэтому нет никакого основания говорить о ВлЧеловеке из ресторанаВ» как об Влобщественной сатиреВ».

Среди не принявших шмелевскую повесть был и Ал. Ожигов, расценивший ее как не очень удачную Влимитацию ГорькогоВ». Не очень удачную потому, что она изрядно подпорчена Влдемократическим гневом лубочного рисункаВ». Однако прямые сопоставления с горьковским творчеством не выглядели убедительно. Скороходов, конечно же, не Кожемякин, в чем пытался уверить читателя Ожигов, ему не присущны ни Влмертвенное многословиеВ», ни угнетающая окружающих рассудительность.

Критики пытались выявить творческую индивидуальность Шмелева. Но все же в большинстве своем склонялись к тому, что он принадлежит к типу писателей-бытовиков. Так, Колтоновская хвалит художника главным образом за умение Влрельефно и живоВ» передавать Вляркий колорит бытаВ». Но были среди критиков и такие, кто настаивал на том, что даже повествуя, казалось бы, об обыденном и незначительном, писатель говорит о вечном. В Скороходове увидели Влпочти национальныйВ» тип. Символическая трактовка была дана даже месту действия тАУ ресторану, который был воспринят как Влсама РоссияВ». Эти критики подчеркивали, что после прочтения жизнеподобных рассказов писателя возникает, словно бы при соприкосновении с лирикой, Влсочувственное, возвышенное, творческое волнениеВ», душа соприкасается с безбрежным миром жизни, страстей, природы, за бытовой повседневностью, раскрывается, как писала Колтоновская, бесконечность. Она пишет о Шмелеве как о внерассудочном, стихийном, почвенном художнике, воплощающем в себе иррациональное чувство жизни. Поэтому для нее столь естественной оказывается параллель Шмелев тАУ Вересаев, чью повесть ВлК жизниВ» она считала наиболее ярким образцом интуитивно-творческого постижения бытия. Центральным вопросом при обсуждении особенностей творчества Шмелева становилось направление, в котором развивалось и будет развиваться его дарование. ВлРисовать жизнь он умеет тАж чудесно, образно, ярко, выпуклоВ», - писал И. Василевский и добавлял, что поскольку исключительна, необычайна живопись картин этого художника, он свободно обходится без фабулы, сюжетного движения.

Постепенно размышления о творчестве Шмелева переросли в разговор о путях развития русской литературы. Что она предпочтет? Какой ориентир выберет? Путь изобразительность, игры со словом, живописания деталей? Или будет углублять проблемно-социальный аспект произведений? Шмелев в этом плане давал повод для далеко идущих размышлений. Часть критиков утверждала: писатель не захочет, да и не сможет оставаться только беллетристом. В этом смысле особенно много пищи для разговоров дала ВлПугливая тишинаВ», поскольку не каждый, как А. Бурнакин, смог обнаружить в ней сгусток безнравственности, а также восхитившая З. Гиппиус ВлПоденкаВ», с которой по мнению этого критики, наметилось Влчудное превращениеВ» Шмелева из скромного беллетриста в Влписателя тАУ описателяВ», дающего Влобразцы модернаВ». А. Редько разглядел за претенциозностью ВлПугливой тишиныВ» гуманитарное переживание. Тайное тайных этого рассказа, считал критик, - стремление не дидактическими средствами, не нравоучительными сентенциями, а чисто художественным способом вызвать в читателе ВлотвращениеВ» к Влпробуждению звериного элемента в людяхВ».

Таким образом, можно говорить о пристальном внимании критики к произведениям Шмелева в дореволюционный период. Но как бы ни были порой резки и суровы высказывания рецензентов, критическая мысль того времени сходилась в одном весьма определенном: Шмелев тАУ писатель своеобразный и талантливый.

И.С. Шмелев в критике русского зарубежья.

Ты Русский тАУ именем и кровью,

Ты Русский тАУ смехом и тоской,

Хозяин словом и присловью,

Но мы здесь тАУ песней за рекой

К далеким зыблем звук тугой,

Но слышит Кто-то нас Другой,

В свой час Он кликнет к нам с любовью:

ВлПора. Пришел возврат домой,

В наш верный край, в дом Отчий мойВ».

В последнее десятилетие русские читатели получили возможность познакомиться с некоторыми зарубежными критическими работами, посвященными творчеству И.С. Шмелева. Их авторы тАУ русские эмигранты: Г. Адамович, Г. Струве, И. Ильин, А.В. Карташов, К. Бальмонт.

В годы эмиграции Шмелев опубликовал довольно много произведений и русская эмигрантская критика откликалась на них рецензиями и статьями. Характерна позиция философа И. Ильина, друга Ивана Сергеевича. Вот как он пишет: ВлРоссия творится ныне более всего в кельях. В их сосредоточенности и ясновидении, в их молчании, в их скорбных молитвахтАж Вот перед нами творческая келья Ивана Сергеевича Шмелева, где он сам, страдая и терзаясь вместе с Россией и о России, созерцает ее муку как явление мировой скорбиВ» (29,6,110-111). Касаясь вопросов творческого метода и вдохновения писателя Ильин пишет: ВлГрянет гром, налетит и осенит вдохновение тАУ тогда все горит и цветет, тогда в нем стоны, вздохи и вопли, и молитва, и ликование. тАж это означает, что Шмелев творит в некоторой художественной одержимости. Именно поэтому тот, кто прочитал одно из завершенных произведений, никогда не сможет забыть егоВ».

Не оставили равнодушным исследователя и самые вершинные произведения тАУ ВлЛето ГосподнеВ», ВлБогомольеВ»: ВлИ чуется мне, что эту книгу написала о себе сама Россия пером Шмелева; выговорила о себе глубинную правду тАж утвердила себя навектАжВ» (ВлО Лете ГосподнемВ»). Ильин воспринимал ВлЛето ГосподнеВ» как подлинно новаторское произведение. В нем, по его мнению, впервые в художественной литературе произошла встреча Влмироосвящающего православия с разверстой и отзывчиво-нежной детской душойВ», но встреча состоялась не в догмате, не в таинстве, не в богослужении, а в быту, Влибо быт насквозь пронизан токами православного созерцанияВ». Ильин считает: цель Шмелева тАУ показать, как быт взрослого народа превращается в эпическую поэму о России и об основах ее духовного бытия. ВлТак Шмелев показывает нам русскую православную душу в момент ее пробуждения к Богу, в период ее первого младенческого восприятия БожестваВ» ( 29 ) тАУ Шмелев показал в этом произведении Влправославную Русь из сердечной глубины верующего ребенкаВ»

И ныне на наших глазах после всего испытанного и поведанного Иван Сергеевич Шмелев дал новый ответ, по-новому. И ответ в этот раз тАУ древен, как сама Русь Православная, и юн, как детская душа или как раннее Божие утро. И в этой древности тАУ историческая правда его ответа, а в этой юности тАУ несравненная религиозная и лирическая прелесть поэмы (о ВлБогомольеВ»).

Критика русского зарубежья дала анализ таких произведений писателя таких произведений писателя, как ВлСолнце мертвыхВ», ВлЛето ГосподнеВ», ВлБогомольеВ», ВлПути небесныеВ». В работах критиков русского зарубежья на первый план выходили вопросы творческой индивидуальности, стиля, художественного метода, жанровой системы писателя. Особое внимание исследователи уделяли языку писателя. Вот как писал в 1933 г. в своей работе, посвященной 60-летию И.С. Шмелева А.И. Куприн: ВлШмелев теперь тАУ последний и единственный из русских писателей, у которого еще можно учиться богатству о мощи и свободе русского языкаВ». Будучи сам прекрасным мастером русского стиха, Бальмонт особенно ценил великолепный русский язык Шмелева. Поздравляя писателя с юбилеем, он писал о Влславном служении Русскому Слову, России и тому глубинному Русскому языку, желаннее которого нет для меня на земле ни одного языкаВ». Оценивая ВлНашу МасленицуВ» Шмелева, Бальмонт писал: ВлКогда я читал его вслух, мы и плясали, и смеялись, и восклицали, и плакали тАУ да, и плакали. Это тАУ чудесно. Это тАУ родное. Хочу сказать о Вашем языке. Я хмелею, читая ВлМасленицуВ».

Адамович так оценивает языковую насыщенность: ВлтАжсловесный изобразительный напор силен у этого художника, но как сложен и причудлив его рисунок. Страница Шмелева необычайно насыщена, порой даже чересчур, будто изнемогая под тяжестью стилистических завитушекВ», ни одной пустой строки, и <тАж> читатель, слишком уж обильно угощаемый, иногда жаждет отдыха тАУ ну хотя бы на полстранички побледнее, посуше, попроще!В»

О языке много писал Ильин: ВлЯзык Шмелева приковывает к себе читателя с первых же фраз. Он проходит перед ним в чинной процессии и не бежит, как у иных многотомных романистов, бесконечным приводным ремнемВ». ВлПри всем том этот язык прост. Всегда народен. Часто простонароденВ». Ильин предлагает заполнить эти слова энергией читательской души, вчувствоваться в изложение рассказчика, отдать повествованию воображение, раскрыть сердце. ВлтАжНе Шмелев играет словами, как бывает у Лескова; у Шмелева играют сами словаВ». Ильин делает вывод: ВлБогатствами русского языка Шмелев владеет, как редко кто. Власть над словом родится из стихии художественного образа. Они суть верные и точные знаки образных событий и духовных обстоянийВ».

За рубежом были написаны и опубликованы первые исследования о Шмелеве-художнике, писались статьи, рецензии. Известный голландский ученый Николас ван Вейк тАУ исследователь древнерусской и классической русской литературы, которая стала учебным пособием для студентов, переводит на голландский ВлПро одну старухуВ», а в предисловии относит имя Шмелева к классикам русской литературы. Иван Сергеевич направил голландскому слависту письмо, в котором выражал сомнения в такой высокой оценке. ВлНельзя так! Это тАУ для меня тАУ и лестно, и тАУ честно говорю тАУ стыдно изрядноВ» ( 77 ).

Большой интерес представляет точка зрения друга писателя тАУ поэта, по мнению Брюсова, Влбезраздельно царившего над русской поэзиейВ», Константина Бальмонта. Поэт посвятил Ивану Сергеевичу много стихотворений, написал о нем несколько очерков. Писатель посылал поэту свои сочинения, иногда тАУ стихи. ВлВы для нас тАУ как Свет ТихийВ»,- пишет Бальмонт о Шмелеве. Поэт всегда восторженно реагировал на выходившие новые произведения. Например, после ВлБогомольяВ» Бальмонт писал: Вли не скрою, что раза два голос пресекся и слезы, которых не стыдно, тАФ и все же немножко было стыдно, тАФ брызнули из глаз.. "Молодец!" Душа отдохнула..Да лучшее у Вас тАФ все, каждая подробность, переселяющая в картину и делающая взрослого ребенком, а исконное Русской души Вы вздымаете над сатанинским маревом, и марево тает, а в исконное веришьВ». Также известен факт, что перед смертью поэт попросил прочесть из книги ВлБогомольеВ», как бы последнее паломничество поэта в Россию. Бальмонт не только горячо отзывается о творчестве Шмелева, но защищал от нападок порой несправедливой эмигрантской критики. В 1927 г. в ВлСовременных запискахВ» была опубликована рецензия Георгия Иванова на ВлЛюбовную историюВ»: ВлВ ВлИстории любовнойВ» нет ничего кроме бесконечного, ВлвертлявогоВ» языка, стремящегося стенографически записывать ВлжизньВ», и, как всякая механическая запись, - мертвого во всей своей Влживости»».

Бальмонт написал открытое письмо в газету "Последние новости" с просьбой дать объективную оценку творчества Шмелева тАФ "человека кристальной души, писателя, уже работавшего десятки лет, и художника блестящего дарования". 27 декабря 1927 г. он писал:

ВлМой дорогой друг Иван Сергеевич,

Мы были взволнованы радостно Вашим взволнованным братским письмом. Но не стоит, правда, ни летом Вам, ни зимою мне волноваться так, из-за другого. Да, мы не выйдем никогда из этих волнений, если будем так близко принимать к сердцу проявления низкой звериности и тАФ хуже тАФ дрянной животности, в той человеческой трясине, которая нас окружает. Их, этих гадов, мы не переделаем, а себя надсадим. Ну, правда, все-таки образумить их несколько и заставить посдержаться мы сумеем, и Вы, и я, не завися друг от друга и ни в чем не сговариваясь. Для нас наше светлое и божеское в нашем человеческом, достаточное ручательство, что наши глаза не лгали друг другу, когда наши глаза и голоса менялись приветами и радостью жизни в свете и правдеВ». ( 76 )

Нельзя сказать, что произведения Шмелева всегда встречались восторженно, скорее наоборот тАУ Шмелев был практически одинок в культурной среде русских эмигрантов, имевших преимущественно ВллевуюВ» либерально-демократическую и западную ориентацию. В своей книге ВлМосковианаВ» Сорокина пишет: ВлКритику раздражал патриотизм и национальная устремленность творчества писателяВ». ВлЧерносотенной полицейщинойВ» окрестила эмигрантская пресса роман ВлСолдатыВ», где достойно показаны царские офицеры. Различно воспринимался писателями-эмигрантами патриотизм Шмелева. К Бальмонт писал о нем: ВлНи на минуту в своем душевном горении он не перестает думать о России и мучиться ее несчастьямиВ». Адамович же, анализируя творчество Ивана Сергеевича, упрекаел его в излишнем патриотизме: ВлПатриотизм тАУ струна, на которой играть легко, особенно теперь, после всех несчастий и невзгодВ». Из-за подделки под преувеличенно русский стиль или размер Бунин презирал Шмелева, хотя и признавал его дарование. Как величайшее достоинство отмечал А.И. Куприн русскость писателя: ВлШмелев из всех русских самый распрерусский да еще и коренной, прирожденный москвич, с московским говором, с московской независимостью и свободой духаВ». К. Бальмонт также ставил это в достоинство Шмелеву: ВлОсобливая русскость Шмелева, сказывающаяся во всех его произведениях, создала ему большую славу не только в России. Он переведен на все европейские языки. Его хорошо знают также и в Америке и в ЯпонииВ». Вот, например, известен восторженный отклик Томаса Манна, который писал 26 мая 1926 г. отзыв на ВлНеупиваемую чашуВ»: ВлГлубоко взволнован чистотою и грустью красоты Вашего произведения, которое хотя и мало по своим размерам, но так богато по своему содержанию и находится, как в любви, так и гневе, на высоте Русского Эпоса, оставаясь в то же время глубоко личным произведением! Что меня больше всего тронуло тАУ это Ваше ощущение благородства искусства, которое выражено трогательно и проникновенноВ» (43,318).

А между тем Шмелеву было тяжело и мучительно на чужбине: в письме Куприну 19 сентябри 1923 г. он писал: ВлДумаете, весело я живу? Я не могу теперь весело! И пишу я тАУ разве уж так весело? <тАж> Сейчас какой-то мистраль дует, и во мне дрожь внутри, и тоска, тоска. Доживем дни свои в стране роскошной, чужой, все тАУ чужое. Души-то родной нет, а вежливости много <тАж> Все у меня плохо, на душе-то.В»

Многочисленные отклики вызвала книга ВлСолнце мертвыхВ». Эмигрантский критик В. Шлецер в журнале ВлСовременные запискиВ» (хх 1924 г., с. 433) назвал ВлСолнце мертвыхВ» Влсовсем не преображенным сырым психологическим и бытовым материаломВ», чтение которого дает Влтягостное до боли ощущениеВ». О ВлжестокостиВ» и ВлмучительностиВ» этой книги говорили и другие, писавшие о ней: ВлЧитаешь ее и чувствуешь, будто бы все время тебя подвергают казни, и вместе тАУ нет сил оторваться, - писал В.М. Зензинов в ВлСовременных запискахВ» (ххх 1927, с. 552). ВлСолнце мертвыхВ», конечно, не беллетристика. Это документ о страшных днях Крыма после разгрома Белой армии, - пишет Глеб Струве в своей книге ВлРусская литература в изгнанииВ», - страшное свидетельство не только о медленном физическом умирании людей и животных, но и о нравственном ущемлении и духовном вырожденииВ». Амфитеатров в статье ВлСтрашная книгаВ» писал: ВлОдного я не понимаю: как у Шмелева хватило сил написать эту книгу? ВлСолнце мертвыхВ» это не счет отца за гибель сына. Это картины красного террора в Крыму, написанные и рукой художника, и израненным сердцем отца и гражданинаВ». Он называет эту книгу Влсамой страшной книгой во всей мировой литературеВ». Более оптимистична точка зрения И.А. Ильина: ВлОбразы Шмелева ведут от страдания через очищение к духовной радости. В этом духовный путь его художества. Через это открывается и его художественный ПредметВ» (29,6,397).

Религиозный писатель Борис Зайцев писал о Шмелеве: ВлПисатель сильного темперамента, страстный, бурный, очень одаренный и подземно навсегда связанный с Россией, в частности с Москвой, а в Москве особенно тАУ с Замоскворечьем. Замоскворецким человеком остался и в Париже, ни с какого конца Запада принять не могВ».

Современная критика.

Изучение творчества Шмелева не прекращалось и в советское время. Лучшими, как правило, считались дореволюционные произведения, которые характеризовались глубоким знанием быта, гародного языка. Наиболее значительными считались повести ВлРаспадВ» (1907), ВлГражданин УклейкинВ» (1908), ВлЧеловек из ресторанаВ» (1911). В 1990-х гг. после возвращения большей части творческого наследия писателя в Россию, резко возрастает интерес к его поздним произведениям. Писали немало и основательно как русские исследователи: А.П. Черников, М.М. Дунаев, О.Н. Михайлов, А.М. Любомудров, так и зарубежные: на немецком языке вышли две фундаментальные книги М. Ашенбреннера и В. Шрика. Важное значение имеет монография американской исследовательницы О.Н. Сорокиной.

Известный литературовед, преподаватель Московской Духовной Академии М.М. Дунаев проводит глубокий анализ произведений Шмелева в своей книге ВлПравославие и русская литератураВ», где он рассматривает духовное становление писателя. Даже для первых произведений Шмелева, - считает Дунаев, - характерно стремление выявить лучшее, доброе, светлое, что присуще душе человека тАУ и что хоть в малой мере выражает присутствие в человеке образа его Творца. Анализируя его поздние произведения, исследователь приходит к выводу о том, что среди других религиозных произведений Шмелева, выделяется как итог духовных исканий роман ВлПути небесныеВ», о котором он пишет как о Влвеликом и еще не оцененном произведении русской литературыВ». Другой крупный исследователь, доктор филологических наук А.М. Любомудров также характеризует Шмелева как глубоко православного писателя. В своих статьях он дает оценку как ранним так и религиозным произведениям, таким как ВлНяня из МосквыВ», ВлСтарый ВалаамВ», ВлБогомольеВ», о которых он говорит, что Влписатель запечатлел не просто красоту народной души, но цельное православное мировоззрение, подлинно христианский взгляд на мир и человекаВ».

А.П. Черников в 1974 защитил диссертацию, посвященную творчеству Шмелева. В работе исследуются произведения писателя, опубликованные в восьмитомном собрании его сочинений, в периодической печати, альманахах и сборниках. Широко привлечены также различного рода архивные материалы, впервые рассматриваются неопубликованные произведения писателя. Для выявления важнейших особенностей проблематики, поэтики и места Шмелева в литературном процессе эпохи. Его творчество рассматривается в типологическом сопоставлении с творчеством А.П. Чехова, Л. Толстого, М. Горького, И. Бунина и других писателей второй половины XIX тАУ начала XX вв.

О.Н. Сорокина в монографии ВлМосковиана: жизнь и творчество Ивана ШмелеваВ», опираясь на архивные данные, анализирует весь жизненный путь писателя и дает достаточно полный анализ его произведений. Эта монография является на сегодняшний день наиболее полным описанием жизни Ивана Сергеевича.

Интересна статья ВлИсповедь землеВ», в которой В.В. Калугин пишет о романе ВлЛето ГосподнеВ» как о самой настоящей исповеди родной земле. Также он пишет, что в эмиграции Шмелев, с особой болью переживает утрату Святой Руси, молится и исповедуется России, Влверит, что когда-нибудь, как и раньше на Троицын день, по Русской земле вновь пройдет Господь, благословит ее тАУ и она возродится к новой, лучшей жизни: Вли будет лето благоприятноеВ» тАУ лето ГосподнеВ».

Елена Антонова в статье ВлВечный кругВ» рассматривая отношение к Советской России Бунина и Шмелева, отмечает подлинно христианский взгляд Ивана Сергеевича на происходящие страшные события: Влпосле долгих лет эмиграции в Париже, <тАж> с роковой неизбежностью теряя все самое близкое и дорогое для себя: Родину, единственного сына, жену, не озлобился, выстоял и сумел найти путь, "ведущий человека из тьмы, тАФ через муку и скорбь к просветлению". В 1923 году, уже зная о гибели сына в Крыму, он вкладывает в уста одного из персонажей "Солнца мертвых" такие слова: "Ничего мне не страшно, земля родная, народ русский. Есть и разбойники, а народ ничего, хороший. Ежели ему понравишься тАФ с нашим народом не пропадешь!"В». Таким образом, автор статьи делает вывод, что перенесенные страдания привели писателя к вере и укрепили в ней.

Президент Российского фонда культуры Никита Михалков писал, что "имя Ивана Шмелева дорого каждому русскому человеку. Его слово не давало россиянам забывать Россию церквей и малинового звона, православия; Россию, сохранившую вековые традиции нашей Родины".

Патриарх Московский и всея Руси Алексий II в своем слове об Иване Шмелеве, произнесеннм в Донском монастыре при перезахоронении праха писателя, говорит о нем как о великом русском православном писателе. Он отмечает: ВлПроизведения его проникнуты глубоко церковным, православным, лично пережитым мироощущениемтАж Шмелев посвятил все свое творчество, все свои силы и таланты тому, чтобы "оповестить" людей о истинности веры православной. Его сочинения для русских людей в эмиграции стали больше, чем просто литературой, ими утоляли духовный голодВ».

Актуальность темы. Цели и задачи работы.

Среди произведений писателя, как видно из обзора критической литературы, наименее изученным является его последний роман ВлПути небесныеВ». Между тем, сам писатель этому произведвнию придавал исключительно большое значение и рассматривал его как итог своих духовных исканий. В настоящей работе ставятся следующие задачи:

1) проследить духовные искания Шмелева, который прошел сложный путь от позитивистских взглядов к православному мировоззрению

2) рассмотреть отражение духовных взглядов в его художественных произведениях

3) проанализировать роман ВлПути небесныеВ» как произведение, которое явилось своеобразным итогом духовных исканий Шмелева

Работа состоит из введения, трех глав и заключения. Библиография включает 87 произведений, в том числе тАУ данные из сети Internet 12 статей.

Глава 1. Путь к вере. Духовные искания И.С. Шмелева.

Долгое время наше литературоведение не затрагивало вопрос о духовных поисках Шмелева, о его религиозности и мировосприятии. Для критиков он был одним из представителей демократического направления в русской литературе начала века, одним из художников критического реализма.

В отличие от советской критики в литературе русского зарубежья не была обойдена вниманием тема духовных исканий Ивана Сергеевича Шмелева.

Среди лучших работ сохранивших значение до настоящего времени тАУ статьи писателя, философа Ивана Ильина. В своей книге ВлО тьме и просветленииВ» Ильин пришел к заключению, что с точки зрения духовных ценностей Православия Иван Шмелев являет собой высший тип писателя тАУ ВлОн подлинно национальныйВ», - писал Ильин в своей книге, - в Шмелеве тАУ художнике скрыт мыслитель. Но мышление его остается всегда подземным и художественным. Верой в Россию исполнено творчество религиозного писателя И.С. ШмелеваВ» ( 87 ).

Анализируя творчество Шмелева, Ильин пишет о всеобъемлющей любви писателя к России как о великой духовной ценности, ставя его в один ряд с классиками русской литературы. ВлТак о России не говорил еще никто. Но живая субстанция Руси тАУ всегда была именно такова. Ее прозревали Пушкин и Тютчев. Ее осязал в своих неосуществимых замыслах Достоевский. Ее показывал в своих кратких простонародных рассказах Лев Толстой. Ее проникновенно исповедовал Лесков. Раз или два целомудренно и робко ее коснулся Чехов. Ее знал, как никто, незабвенный Иван Егорович Забелин. О ней всю жизнь нежно и строго мечтал Нестеров. Ее ведал Мусоргский. Из нее пропел свою серафическую всенощную Рахманинов. Ее показали и оправдали наши священномученики и исповедники в неизжитую еще нами революционную эпоху. И ныне ее, как никто доселе, пропел ШмелевВ» ( 29 ).

По мнению Ильина все книги Шмелева, от самых крупных и значительных, таких как ВлСолнце мертвыхВ» и ВлЛето ГосподнеВ», до повестей и рассказов тАУ это Влисповедь раненного сердцаВ» писателя, который всегда находился вне всяких литературных ВлтеченийВ», ВлнаправленийВ» и ВлшколВ». Ильин пишет о Шмелеве как о Влпоэте мировой скорбиВ», т.к. он сам изведал эту скорбь до дна, и потом преподнес нам в своих живых трагических и лирических образах. ВлЭтим, - пишет Ильин, - и выражается основной смысл творчества и искусства Шмелева. Шмелев, подобно Достоевскому, есть ясновидец человеческого страдания. Он знает его на всех ступенях и во всех состояниях человеческой души тАУ от железного дикообразного деда до утонченно тАУ умствующей души ученого, от детского воспоминания до окаянной ожесточенности. Он принимает его, чтобы художественно изболеть его и пронести его к осмыслению и к освобождению. Он как бы прорывает выход из тьмы к свету, из мятущегося злосчастья к Господу. И не раз он уже касался той точки, где страдающий человек чувствует, что Божия милость и благость начинают сиять ему, зарывшемуся в своем страдании и ожесточении. И тот, кто их ищет, - пусть обратится непосредственно к его сознаниюВ» ( 29 ).

В последние годы в связи с возвращением на родину наследия Шмелева в достаточно полном объеме, исследователей все чаще привлекает вопрос о духовной эволюции писателя, проблема ВлПравославие и художественное творчество ШмелеваВ». В настоящее время существуют несколько точек зрения на эту проблему.

Одна из них принадлежит известному ученому, доктору филологических наук, А.М. Любомудрову. Он считает, что душевные потрясения привели Шмелева в 1920 г. к серьезному духовному перелому и значительно отразились на последующем творчестве художника. Именно этот перелом позволил писателю создать лучшие произведения, где он не только ярко описал церковный быт, но, Влкак никто до него из русских писателей, глубоко и полно воссоздал целостное православное мировоззрениеВ». До Октября, считает исследователь, Шмелев создает произведения Влгуманистические по духу, вдохновленные надеждами на земное счастье людей в Влсветлом будущем»» и уповает Влна социальный прогресс и ВлпросвещениеВ» народаВ». Писателя занимают социальные и нравственно-психологические аспекты личного и народного бытия. И даже Влрассуждения его героев, - пишет Любомудров, - о тайне жизни, о неких силах и законах, управляющих миром, как правило, представляют собой Влрасплывчатые философские мечтанияВ». Характеризуя пережитый писателем духовный перелом, Любомудров делает акцент на роли внешних обстоятельств, связанных с событиями Октябрьсого переворота, ужасами крымской резни 1920-1921гг. и гибелью сына, участника гражданской войны. Огромные изменения в самочувствии писателя, в его духовном и эмоциональном настрое в этот период находили и современники. Так, Б. Зайцев, встретивший Шмелева в Берлине в 1922 г.,вспоминал, что тот находился в состоянии Влвнутренней убитостиВ». Исследуя раннее творчество И.С. Шмелева, Любомудров приходит к выводу, что оно не было религиозным. ВлЦерковные обряды, таинства, если и отражаются на страницах его книг, - пишет он, - то играют либо эстетическую роль, как ВлсимволыВ» чего-то радостного и возвышенного, либо освещаются с чисто рационалистических позицийВ». Так, сцена причащения в ВлГражданине УклейкинеВ» (1907), несмотря на ощущения героя, Влчто все перед Господом равныВ», остается, по его мнению, социальной карикатурой, а молодой революционер Колюша в ВлЧеловеке из ресторанаВ» (1911), смеющийся над верой и всецело доверяющий науке, выглядит куда симпатичнее, чем его оппонент Кирилл Северьяныч тАУ тупой и злобный лицемер, ханжа, в чьи уста вложен автором призыв Влтерпеть и верить в промысел БожийВ». А в ВлНеупиваемой ЧашеВ» духовное закрыто перед автором, т.к. он преклоняется перед гениальной личностью иконописца, пишущего образа Влпо своей волеВ», создающего в Вллюбовном экстазе якобы чудотворную иконуВ». Любомудров допускает в раннем творчестве Влнекую тоску тАУ то грустно-меланхолическую, то сгущающуюся до безысходного отчаяния тАУ по чему-то светлому и подлинномуВ», но не постепенную духовную эволюцию. Он глубоко убежден, что о религиозном мироощущении писателя на данном этапе не может быть и речи.

Совершенно иной точки зрения придерживается М.М. Дунаев Он считает, что все творческое наследие Шмелева проникнуто христианскими идеями, весь творческий путь свидетельствует о постепенном, но неуклонном духовном восхождении писателя, о все более тесном слиянии в произведениях земного и небесного. Уже в самых ранних произведениях, утверждает литературовед, присутствуют христианские мотивы, писатель прямо или косвенно затрагивает христианскую тему. В этом же ключе Дунаев рассматривает и осмысление Шмелевым такой традиционной поэтической темы, как любовь. Дунаев находит что в повести ВлКак надоВ» (1915) нежное чувство молодой девушки воскрешает душу героя, приводит его к убеждению, что Влжизнь никогда не умирала и умереть не можетВ». Любовь ограничивается обыденными, бытовыми радостями и логически завершается браком, созданием новой семьи.

Труд учителя Шмелев изображает как великий подвиг самоотвержения, как подвижничество во имя светлой цели тАУ Влвести маленьких человечков к свету, чтобы они в своих головах несли силы строить жизнь более счастливую, чем жизнь их отцов, в своем сердце уносили горячую любовь к знаниям, к Родине, к людямВ». Исключением, на первый взгляд, представляется ВлНеупиваемая ЧашаВ» (1918). Чувство крепостного художника Ильи Шаронова тАУ в прямом смысле неземная любовь. Его переполняет любовь не к реальной земной женщине, а к той небесной Красоте тАУ Вечной Женственности, которая воплощена в ней. Созерцая эту Красоту, художник ощущает духовное прикосновение к миру Горнему, к вечным и высшим силам Мировой Правды. Таким образом, любовь обретает мистическую окраску, недаром икона Богородицы, которая создавалось под воздействием этой любви, обрела в конце концов чудотворную силу. ВлНеупиваемая ЧашаВ» - повесть тАУ ВлжитиеВ», в которой автор пытается выразить любовь к святой Красоте.

Ознакомившись с фактами биографии, осознаешь истоки религиозности писателя. Предки писателя были из крестьян-староверов Богородского уезда Московской губернии. Детство прошло в Замоскворечье, среди купечества и мещанского люда, в патриархальной русской семье, где свято соблюдались все православные обряды и обычаи. ВлВ доме я не ви

Вместе с этим смотрят:

"..Моим стихам, как дpагоценным винам, настанет свой чеpед"

"Christmas stories" by Charles Dickens

"РЖзборник Святослава 1073 року" як лiтературний пам'ятник доби Киiвськоi Русi

"РЖсторiя русiв" - яскравий твiр бароковоi лiтератури

"Бедный человек" в произведениях М. Зощенко 20-30-х гг.