Русский символизм как литературное течение

План.

I. Введение.

II. Основное содержание.

1. История русского символизма.

2. Символизм и декадентство.

3. Специфика взглядов (особенности символизма).

4. Течения.

5. Знаменитые символисты:

а) Брюсов;

б) Бальмонт;

в) Белый;

г) Мережковский;

д) Гиппиус;

е) Блок.

III. Заключение (Значение символизма).

Введение.

Конец XIX тАФ начало XX в. в России тАФ это время перемен, неизвестности и мрачных предзнаменований, это время разочарования и ощущения приближения гибели существующего общественно-политического строя. Все это не могло не коснуться и русской поэзии. Именно с этим связано возникновение символизма.

ВлСИМВОЛИЗМВ» - направление в европейском и русском искусстве, возникшее на рубеже XX столетия, сосредоточенное преимущественно на художественном выражении посредством СИМВОЛА Влвещей в себеВ» и идей, находящихся за пределами чувственного восприятия. Стремясь прорваться сквозь видимую реальность к Влскрытым реальностямВ», сверхвременной идеальной сущности мира, его ВлнетленнойВ» Красоте, символисты выразили тоску по духовной свободе.

Символизм в России развивался по двум линиям, которые часто пересекались и переплетались между собой у многих крупнейших символистов: 1. символизм как художественное направление и 2. символизм как миропонимание, мировоззрение, своеобразная философия жизни. Особенно сложным переплетение этих линий было у Вячеслава Иванова и Андрея Белого с явным преобладанием второй линии.

У символизма была широкая периферийная зона: немало крупных поэВнтов примыкало к символистской школе, не числясь ее ортодоксальными адептами и не исповедуя ее программу. Назовем хотя бы Максимилиана Волошина и Михаила Кузмина. Воздействие символистов было заметно и на молодых стихотворцах, входивших в другие кружки и школы.

С символизмом, прежде всего, связано понятие тАЬсеребряный вектАЭ русВнской поэзии. При этом наименовании как бы вспоминается ушедший в проВншлое золотой век литературы, время Пушкина. Называют время рубежа девятнадцатого-двадцатого столетий и русским ренессансом. тАЬВ России в начале века был настоящий культурный ренессанс,тАУ писал философ БерВндяев.тАУ Только жившие в это время знают, какой творческий подъем был у нас пережит, какое веяние духа охватило русские души. Россия пережиВнла расцвет поэзии и философии, пережила напряженные религиозные исВнкания, мистические и оккультные настроениятАЭ. В самом деле: в России той поры творили Лев Толстой и Чехов, Горький и Бунин, Куприн и Леонид Андреев; в изобразительном искусстве работали Суриков и Врубель, РеВнпин и Серов, Нестеров и Кустодиев, Васнецов и Бенуа, Коненков и Рерих; в музыке и театре тАУ Римский-Корсаков и Скрябин, Рахманинов и СтравинВнский, Станиславский и Коммисаржевская, Шаляпин и Нежданова, СобиВннов и Качалов, Москвин и Михаил Чехов, Анна Павлова и Карсавина.

В своём реферате я хотела бы рассмотреть основные взгляды символистов, более подробно ознакомиться с течениями символизма. Я хотела бы узнать, почему произошло падение школы символизма, несмотря на популярность этого литературного направления.

История русского символизма.

Первыми ласточками символистского движения в России был трактат Дмитрия Мережковского тАЬО причинах упадка и о новых течениях совреВнменной русской литературытАЭ (1892), его сборник стихотворений тАЬСимВнволытАЭ, а также книги Минского тАЬПри свете совеститАЭ и А. Волынского тАЬРусские критикитАЭ. В тот же отрезок времени тАУ в 1894тАУ1895 годах тАУ водят три сборника тАЬРусские символистытАЭ, в которых печатались преимущественно стихотворения их издателя - молодого поэта Валерия Брюсова. Сюда же примыкали начальные книги стихов Константина БальВнмонта тАУ тАЬПод северным небомтАЭ, тАЬВ безбрежноститАЭ. В них исподволь тоже кристаллизовался символистский взгляд на поэтическое слово.

Символизм возник в России не изолированно от Запада. На русских символистов в известной мере влияла и французская поэзия (Верлен, Рембо, Малларме), и английская, и немецкая, где символизм проявил себя в поэзии десятилетием раньше. Русские символисты ловили отголоски философии Ницше и Шопенгауэра. Однако они решительно отрицали свою принципиальную зависимость от западноевропейской литературы. Они искали свои корни в русской поэзии тАУ в книгах Тютчева, Фета, Фофанова, простирая свои родственные притязания даже на Пушкина и Лермонтова. Бальмонт, например, считал, что символизм в мировой литературе сущестВнвовал издавна. Символистами были, по его мнению, Кальдерон и Блейк, Эдгар По и Бодлер, Генрих Ибсен и Эмиль Верхарн. Несомненно одно: в русской поэзии, особенно у Тютчева и Фета, были зерна, проросшие в творВнчестве символистов. А тот факт, что символистское течение, возникнув, не умерло, не исчезло до срока, а развивалось, вовлекая в свое русло новые силы, свидетельствует о национальной почве, об определенных его корнях в духовной культуре России. Русский символизм резко отличался от заВнпадного всем своим обликом тАУ духовностью, разнообразием творческих единиц, высотой и богатством своих свершений.

На первых порах, в девяностые годы, стихи символистов, с их неприВнвычными для публики словосочетаниями и образами, часто подвергались насмешкам и даже глумлению. К поэтам-символистам прилагали назваВнние декадентов, подразумевая под этим термином упаднические настроеВнния безнадежности, чувство неприятия жизни, резко выраженный индиВнвидуализм. Черты того и другого можно легко обнаружить у молодого Бальмонта тАУ мотивы тоски и подавленности свойственны его ранним книВнгам, так же как демонстративный индивидуализм присущ начальным стиВнхам Брюсова; символисты вырастали в определенной атмосфере и во многом несли ее печать. Но уже к первым годам двадцатого столетия симвоВнлизм как литературное течение, как школа выделился со всей определенВнностью, во всех своих гранях. Его уже трудно было спутать с другими явлениями в искусстве, у него уже был свой поэтический строй, свои эстетика и поэтика, свое учение. 1900 год можно считать рубежом, когда символизм утвердил в поэзии свое особенное лицо тАУ в этом году вышли зрелые, ярко окрашенные авторской индивидуальностью символистские книги: тАЬTertia VigiliaтАЭ (тАЬТретья стражатАЭ) Брюсова и тАЬГорящие зданиятАЭ Бальмонта.

Приход тАЬвторой волнытАЭ символизма предвещал возникновение противоречий в их лагере. Именно поэты тАЬвторой волнытАЭ, младо символисты, разрабатывали теургические идеи. Трещина прошла, прежде всего, между поколениями символистов тАУ старшими, тАЬкуда входили, кроме Брюсова, Бальмонт, Минский, Мережковский, Гиппиус, Сологуб, и младшиВнми (Белый, Вячеслав Иванов, Блок, С. Соловьев). Революция 1905 года, в ходе которой символисты заняли отнюдь не одинаковые идейные позиции, усугубила их противоречия. К 1910 году между символистами обозначился явный раскол. В марте этого года сначала в Москве, зятем в Петербурге, в Обществе ревнителей художественного слова, Вячеслав Иванов прочитал свой доклад тАЬЗаветы символизматАЭ. В поддержку Иванова выступил Блок, а позднее и Белый. Вячеслав Иванов выдвигал, на первый план как главВнную задачу символистского движения его теургическое воздействие, тАЬжизнестроительствотАЭ, тАЬпреображение жизнитАЭ. Брюсов же звал теургов быть творцами поэзии и не более того, он заявлял, что символизм тАЬхотел быть и всегда был только искусствомтАЭ. Поэты-теурги, замечал он, клонят к тому, чтобы лишить поэзию ее свободы, ее тАЬавтономиитАЭ. Брюсов все решительВннее отмежевывался от ивановской мистики, за что Андрей Белый обвинял его в измене символизму. Дискуссия символистов 1910 года многими была воспринята не только как кризис, но и как распад символистской школы. В ней происходит и перегруппировка сил, и расщепление. В десятых годах ряды символистов покидает молодежь, образуя объединение акмеистов, проВнтивопоставивших себя символистской школе. Шумно выступили на литеВнратурной арене футуристы, обрушившие на символистов град насмешек и издевательств. Позднее Брюсов писал, что символизм в те годы лишился динамики, окостенел; школа тАЬзастыла в своих традициях, отстала от темпа жизнитАЭ. Символизм, как школа, пришла в упадок и не давала новых имён.

Окончательное падение символистской школы историки литераВнтуры датируют по-разному: одни обозначают его 1910 годом, другие тАУ началом двадцатых. Пожалуй, вернее будет сказать, что символизм как течение в русской литературе исчез с приходом революционного 1917 года.

Символизм изжил себя самого, и изживание это пошло по двум направлениям. С одной стороны, требование обязательной тАЬмистикитАЭ, тАЬраскрытия тайнытАЭ, тАЬпостижениятАЭ бесконечного в конечном привело к утрате подлинности поэзии; тАЬрелигиозный и мистический пафос тАЬкорифеев символизма оказался подмененным своего рода мистическим трафаретом, шаблоном. С другой тАФ увлечением тАЬмузыкальной основойтАЭ стиха привело к созданию поэзии, лишенной всякого логического смысла, в которой слово низведено до роли уже не музыкального звука, а жестяной, звенящей побрякушки.

Соответственно с этим и реакция против символизма, а в последствии борьба с ним, шли по тем же двум основным линиям.

С одной стороны, против идеологии символизма выступили тАЬакмеистытАЭ. С другой - в защиту слова, как такового, выступили так же враждебные символизму по идеологии тАЬфутуристытАЭ. Этим, однако, протест против символизма не ограничился. Он нашел свое выражение в творчестве поэтов, не примыкающих ни к акмеизму, ни к футуризму, но выступивших своим творчеством в защиту ясности, простоты и прочности поэтического стиля.

Несмотря на противоречивые взгляды со стороны множества критиков, течение дало немало превосходных стихотворений, которые навсегда останутся в сокровищнице русской поэзии и найдут своих почитателей среди последующих поколений.

Символизм и декадентство.

С конца Х1Х - начала ХХ века получают широкое распространение ВлновейшиеВ» декадентские, модернистские течения, резко противостоящие революционной и демократической литературе. Наиболее значительными из них были символизм, акмеизм и футуризм. Термин ВлдекадентствоВ» (от французского слова decadence - упадок) в 90-х годах имел более широкое распространение, нежели ВлВлмодернизмВ», но в современном литературоведении все чаще говорится о модернизме как обобщающем понятии, охватывающем все декадентские течения - символизм, акмеизм и футуризм. Это оправдывается и тем, что термин ВлдекадентствоВ» в начале века употреблялся в двух смыслах - как наименование одного из течений внутри символизма и как обобщенная характеристика всех упадочных, мистических и эстетских течений. Удобство термина ВлмодернизмВ», как более четкого, и обобщающего, очевидно и потому, что такие группы, как акмеизм и футуризм, субъективно всячески открещивались от декадентства как литературной школы и даже вели с ним борьбу, хотя, конечно, от этого их декадентская сущность вовсе не исчезала.

В различных модернистских группах и направлениях объединились разные писатели, разные как по своему идейно-художественному облику, так и по их дальнейшим индивидуальным судь6ам в литературе. Для одних представителей символизма, акмеизма и футуризма пребывание в этих группах ознаменовало всего лишь определенный (начальный) период творчества и никак не сущности их последующих идейно-художественных исканий (В. Маяковский, А. Блок, В. Брюсов, А. Ахматова, М. Зенкевич, С. Городецкий, В. Рождественский). Для других (Д. Мережковский, 3. Гиппиус, Эллис, Г. Адамович, Г. Иванов, В. Иванов, М. Кузмин, А. Крученых, И. Северянин, Б. Лишиц, Б. Садовской и др.) факт принадлежности к определенному модернистскому течению выражал главную направленность их творчества.

Декадентство в России возникло в начале 90-х годов и явилось наглядным выражением распада буржуазно-дворянского искусства. ВлНовоеВ» направление в искусстве сразу же противопоставило себя Влмертвящему реализмуВ», народности классической литературно примеру своих западных собратьев символисты в России выдвинули на первый план чисто литературные, эстетические задачи, провозгласили примат формы над содержанием в искусстве.

3ачинателями русского декадентства были Н. Минский (Виленкин), Д. Мережковский, Ф., Сологуб (псевдоним Тетерникова), К. Бальмонт и другие. Но история русского декаданса - явление сложное. В орбите его воздействия оказались такие крупные поэты, как В. Брюсов и А. Блок, чьи таланты были неизмеримо выше программных установок декадентов и ломали теоретические рамки, в создании которых сами эти поэты участвовали.

Первые литературные выступления декадентов сопровождаются нарочитым подчеркиванием формы и столь же нарочитым игнорированием содержания. ВлЯ не могу, - писал Брюсов в 1895 году Перцову, - иначе вообразить себе наших юных поэтов, как слепцами, блуждающими среди рифм и размеровВ».

В борьбе с реализмом и наследием революционно-демократической литературы складывается художественная платформа символизма. Несмотря на многочисленные течения и оттенки внутри символизма, эта платформа имеет известную стройность и последовательность, вытекающую из социального существа этого течения.

Противопоставление личности ВлтолпеВ» стало одним из распространенных мотивов декадентской поэзии. ВлЯ не умею жить с ЛюдьмиВ», Влмне нужно то, чего нет на светеВ»- писала 3. Гиппиус, подчеркивая свою ВлнадземностьВ».

Вместе с наследием 60 - 70-х годов декаденты отрицают и реализм. ВлРазвенчатьВ» реализм, дискредитировать его наиболее крупных представителей в литературе пытаются самые различные представители символизма. Уже Мережковский в своем ВлманифестеВ» решительно выступает против реализма в литературе. ВлПреобладающий вкус толпы - до сих пор реалистическийВ», - пишет он и всячески третирует этот ВлотсталыйВ», невежественный вкус. В качестве наиболее яркого отрицательного примера он берет Влпозитивные романы ЗоляВ». Объясняя их небывалый успех газетной рекламой, Мережковский утверждает, что Влв сущности, всё поколение конца Х1Х века носит в душе своей то же возмущение против удушающего, мертвенного позитивизма, который камнем лежит на нашем сердцеВ».

Мережковскому вторит Бальмонт: ВлРеалисты всегда являются простыми наблюдателями, символисты - всегда мыслители. Реалисты охвачены прибоем конкретной жизни, за которой они не видят ничего, - символисты, отрешенные от реальной действительности, видят в ней только свою мечту, они смотрят на жизнь из окнаВ».

Творчество поэтов-символистов тесно переплетается с декадентским течением. С точки зрения символистов упадок гораздо ценнее нормальной посредственности. Они не только писали декадентские стихи, но и намерено веди декадентский образ жизни.

Специфика взглядов (особенности символизма).

На чем же настаивали символисты, что лежало в основе их поэтики? В чем заключались их специфические взгляды? Символизм в литературе был движением романтиков, воодушевляемых философией идеализма. Уже Мережковский в своем трактате объявил войну материалистическому мировоззрению, утверждая, что вера, религия тАУ краеугольный камень чеВнловеческого бытия и искусства. тАЬБез веры в божественное начало,тАУ пиВнсал он,тАУ нет на земле красоты, нет справедливости, нет поэзии, нет своВнбодытАЭ.

Огромное влияние на русских символистов оказал философ и поэт Владимир Соловьев. В его учении было заложено идущее от древнегречеВнского Платона представление о существовании двух миров тАУ здешнего, земного, и потустороннего, высшего, совершенного, вечного. Земная дейВнствительность тАУ только отблеск, искаженное подобие верховного, запреВндельного мира, и человек тАУ тАЬсвязующее звено между божественным и природным миромтАЭ. В своей мистической религиозно-философской прозе и в стихах Вл. Соловьев звал вырваться из-под власти вещественного и временного бытия к потустороннему тАУ вечному и прекрасному миру. Эта идея о двух мирах тАУ тАЬдвоемириетАЭ тАУ была глубоко усвоена символистами. Среди них утВнвердилось и представление о поэте как теурге, маге, тАЬтайновидце и тайнотворце жизнитАЭ, которому дана способность приобщения к потустороннему, запредельному, сила прозреть его и выразить в своем искусстве. Символ в искусстве и стал средством такого прозрения и приобщения. Символ (от греческого symbolus тАУ знак, опознавательная примета) в художестве есть образ, несущий и аллегоричность, и свое вещественное наполнение, и широкую, лишенную строгих границ, возможность истолкования. Он таит в себе глубинный смысл, как бы светится им. Символы, по Вячеславу Иванову,тАУ это тАЬзнамения иной действительноститАЭ. тАЬЯ не символист,тАУ гоВнворил он,тАУ если слова мои равны себе, если они тАУ не эхо иных звуков, о которых не знаешь, как о Духе, откуда они приходят и куда уходяттАЭ. тАЬСоздания искусства,тАУ писал Брюсов,тАУ это приотворенные двери в ВечВнностьтАЭ. Символ, по его формуле, должен был тАЬвыразить то, что нельзя проВнсто тАЬизречьтАЭ. Поэты-символисты, утверждает Бальмонт, тАЬовеяны дуновениями, идущими из области запредельноготАЭ, они тАУ поэты тАУ тАЬпресоздавая вещественность сложной своей впечатлительностью, властвуют над миром и проникают в его мистериитАЭ. В поэзии символистов укоренялся не всем доступный, достаточно элитарный, по выражению Иннокентия Аннинского, тАЬбеглый язык намеков, недосказовтАЭ тАУ тАЬтут нельзя ни понять всего, о чем догадываешься, ни объяснить всего, что прозреваешь или что болезненно в себе ощущаешь, но для чего в языке не найдешь и словатАЭ. Появились даже, начиная со стихотворений Вл. Соловьева, целые гнезда слов-символов, слов-сигналов (тАЬнеботАЭ, тАЬзвездытАЭ, тАЬзоритАЭ, тАЬвосходытАЭ, тАЬлаВнзурьтАЭ), которым придавался мистический смысл.

Позднее Вячеслав Иванов, дополнил толкование символа: символ доВнрожит своей материальностьютАЭ, тАЬверностью вещамтАЭ, говорил он, символ тАЬведёт от земной реальности к высшейтАЭ (а realibus ad realiora)тАЭ; Иванов даже применял термин тАУ тАЬреалистический символизмтАЭ.

Символы - это не изобретения людей, но некие знамения, означающие нечто, принадлежащее божественной действительности. Они обладают самостоятельным бытием и наделены комплексом значений, по-разному раскрывающихся на различных уровнях бытия и сознания.

Символ принципиально неоднозначен и не воспринимаем на логическом уровне. Он не дает точного знания о своем содержании, но лишь в большей или меньшей мере намекает на него. Символы не говорят, но "подмигивают" и "кивают". Символ - это нечто внешнее, надежно укрывающее внутреннее и защищающее его от непосвященных: "Идеология шлема и бронировки" - это идеология символического мышления. Сокрытие и защита, однако, - не главная функция символа, но скорее необходимость, вытекающая из принципиальной трудновыразимости его внутреннего содержания. Главная же его задача, конечно, позитивная - открывать тайну тем, кто способен ее понять. "..символ - окно в Вечность".

Религиозную подоплеку искусства, признавали почти все символисты. ВлСмысл искусства только религиозенВ»,тАУ утверждал Андреи Белый. Споря с Брюсовым, который рассматривал символизм лишь как школу искусства, Белый настаивал на творящей, преобразующей; духовной роли символизВнма, видя в нём тАЬреволюцию духатАЭ. Символизм тАУ не школа стиха, возраВнжал, он Брюсову тАЬа новая жизнь и спасение человечестватАЭ. Со своей утоВнпической теорией тАЬнового религиозного сознаниятАЭ, теорией тАЬТретьего заВнветатАЭ, которая разумела как цель некое слияние античного язычества и христианства, выступал Мережковский, концепцию тАЬсоборноститАЭ проповеВндовал в своих статьях Вячеслав Иванов. тАЬРелигия есть, прежде всего, чувВнствование связи всего сущего и смысла всяческой жизнитАЭ,тАУ говорил он. Ему вторил близкий по религиозным исканиям русский философ С. Булгаков, писавший в 1908 году: тАЬВера в распятого бога и его евангелие..тАУ полная, высочайшая и глубочайшая истина о человеке и его жизнитАЭ. Андрей Белый, в начале двадцатого века даже пережил полосу тревожного ожидания тАЬконца светатАЭ, космической катаВнстрофы, полагая, что она уже тАЬпри дверяхтАЭ. Он видел ее знаки в сильном свечения зорь и закатов над Москвой, объясняющееся пылью, которая носилась тогда в земной атмосфере после извержения, вулкане на острове Мартинике. На такие эсхатологические, т.е. предполагавшие близкое и катастрофическое решение судеб мира, настроения молодых поэтов-мистиков, возможно, воздействовала и гипотеза тепловой смерти вселенной, которую в ту пору выдвигали учёные. Символисты вообще были склонны мистически осмысливать факты собственного быта и творить из них своеобразные мифы.

Течения символизма.

Символизм создал свою философию искусства, выработал свои эстетические принципы. Эти принципы не были едиными, монолитными, они представляли собой эклектическую мешанину различных дуалистических и субъективно-идеалистических концепций. Внутренняя противоречивость идейной программы символизма соответствует противоречивости его художественных исканий.

Течение внутри символизма, представленное именами Д. Мережковского, Ф. Сологуба, В. Брюсова, стали именовать ВлстаршимВ» поколением символистов. Позже, в начале 900-х годов, выступила группа ВлмладшихВ» символистов - А. Блок, Бич. Иванов, Белый и другие.

Эта группа порой очень резко выступала против бессодержательности, версификаторства, эстетизма декадентов. За Влизящество шлифовального и ювелирного мастерства Вяч. Иванов критиковал Брюсова. Но эта борьба с эстетизмом сейчас выглядит совсем иначе, чем в свое время: творчество А. Белого (псевдоним Бугаева) и Вяч. Иванова несет в себе те же черты эстетизма и представляет собой разновидность декадентства.

Провозглашенные символистами принципы выразили в своем творчестве Ю. Балтрушайтис, И. Аннинский, Эллис, М. Волошин, С. Соловьев, А. Ремизов, Г. Чулков и другие писатели. В целом философская программа символизма представляла собой мешанину из идеалистических учений Платона, Канта, Шопенгауэра, Ницше, Маха, сдобренных мистицизмом Вл. Соловьева. ВлВсякая эстетика, - писал А. Белый, - есть еще и трансцендентальная эстетика в кантовском смысле, то есть она имеет отношение к пространству и времени; учение о расположении общих условий возможности эстетической формы есть учение о расположении в пространстве и времени. Далее в усложнении, форм - так называемое содержание, содержание с этой точки зрения выводимо из формыВ».

В. Брюсов, обосновывая интуитивный, антирассудочный взгляд на искусство, исходил из эстетики Шопенгауэра, утверждая, что Влискусство есть постижение мира иными, не рассудочными путями. Искусство - то, что в других областях мы называем откровениемВ».

Если одни символисты (Мережковский, Гиппиус) видели смысл поэзии только в воплощении мистической, потусторонней действительности, то другие символисты стремились к гармоническому сочетанию в изображении существующего и потустороннего миров.

Вот как определяет символическую поэзию К. Бальмонт: ВлЭто поэзия, в которой органически, не насильственно, сливаются два содержания: скрытая отвлеченность и очевидная красота, сливается так же легко и естественно, как в летнее утро воды реки гармонически слиты с солнечным светом. Однако, несмотря на скрытый смысл того, и другого символического произведения, непосредственное, конкретное его содержание всегда законченно само по себе, оно имеет в символической поэзии самостоятельное существование, богатое оттенкамиВ».

Уход из этого мира, Влгде истин нетВ», взлеты в поднебесную высь, падение ниц пред образом ВлсущегоВ», возвеличение себя до сверхчеловека, стоящего над миром, проповедь крайнего индивидуализма и Влчистого искусстваВ», прославление смерти Влмечтания о воле свободнойВ» - таков внешне многообразный, а по существу субъективно ограниченный мир ранней поэзии декадентов. Недаром Бальмонт писал:

Я ненавижу человечество,

Я от него бегу спеша.

Мое единое отечество -

Моя пустынная душа.

Различия существовали также между московским и петербургским символистом.

Всякого рода ВлстранностиВ» в среде русских символистов появились практически одновременно с рождением символизма. Еще в 90-х годах Брюсов поражал собеседников загадочными речами, намеренно ничего не разъясняя. А Бальмонт ВлдикимиВ» выходками покорял женщин и доводил до исступления мужчин. Воспитанный же в такой атмосфере читатель уже ничему не удивлялся.

Жизнь порождала искусство, искусство переливалось в жизнь тАУ строило ее по своим законам. Игра перерастала в реальность, и все оказывалось соответствием всего.

Эта причудливая действительность становилась повседневной атмосферой, ею жили и дышали. Таков был московский символизм.

В Петербурге все обстояло немного по-другому.

Символистами называли себя и те, кто стремился к туманным намекам на неясный им самим смысл, и направлявшие мысль читателя по пути прихотливых ассоциаций, и претендовавшие на то, чтобы определить словами еще никем не познанную сущность Вселенной.

Символизм Петербурга тАУ это особое состояние мира и человека, повлекшее за собой перемены во всех областях жизни. В человеке же главное, по символизму, особая нервность, тяготение к мистическому познанию.

Петербургские символисты стремились продемонстрировать обостренную чувствительность, непонятные обычному человеку переживания, неожиданные видения. Символисты описывают мир духов, доступный спиритам.

Символизм по-петербургски тАУ это игра со светом и тенью. Вера в то, что помимо мира видимого, реального, существует другой тАУ невидимый, сверхъестественный; вера в возможность человека общаться с этим миром. Символизм по Петербургу тАУ это разрыв границ и прорыв в будущее, а вместе с тем и в прошлое, прорыв в иное измерение.

Три главных элемента нового искусства, считают символисты, тАУ мистическое содержание, символы и расширение художественной впечатлительности.

Петербургский символизм иногда называют ВлрелигиознымВ». Религиозность, однако, понимается максимально широко тАУ это не только православие, но и иные вероисповедания и религиозные искания: от народных, сектантских, до рассудочных конструкций высокообразованных людей.

И Ветхий и Новый Завет, считали петербургские символисты, уже исчерпаны. Человечество должно перешагнуть в царство, предсказанное Апокалипсисом. И они старались показать современному православию новый путь тАУ Третьего Завета.

Таким образом, символизм не был однороден. Внутри него существовали различные течения, которые позднее привели к расколу и падению символизма.

Символисты.

Постулаты символизма отнюдь не нивелировали его творцов; они были людьми яркой индивидуальности: у каждого в поэзии свой тембр голоса, своя палитра красок, свой облик. Певучий Бальмонт, первым из символиВнстов достигший всероссийской известности и славы; многогранный, с лиВнтыми бронзовыми строфами, Брюсов, наиболее земной, наиболее далекий от мистики, наиболее реалистический по духу среди своих собратий; до болезненности тонкий психолог, созерцатель Иннокентий Анненский; мяВнтущийся Андрей Белый, создавший замечательную книгу стихов о задыВнхающейся в годы реакции после девятьсот пятого года России тАЬПепелтАЭ и романы тАЬСеребряный голубьтАЭ и тАЬПетербургтАЭ; мастер горестных в своей музыкальности стихов, автор тАЬМелкого бесатАЭ Сологуб; многомудрый Вячеслав Иванов, тАЬловец человеческих душтАЭ, знаток Эллады, неиссякаемый источник изощренных теорий; Александр Блок, с годами ставший нациоВннальным поэтом, нашей гордостью,тАУ Блок, чья поэзия тАУ и печальная, и полная светлой любви песнь о родине, и повесть о своих пожизненных духовных путях и блужданиях.

О некоторых символистах хочется рассказать отдельно.

Валерий Яковлевич Брюсов

В истории русской литературы Брюсов навсегда остался открывателем новых путей, Влискателем смутного раяВ», великолепным мастером стиха, доказавшим, что поэт может передать все многообразие человеческих страстей, все ВлсокровищаВ», заложенные в чувстве.

Брюсовым создан собственный стиль тАУ звучный, чеканный, живописный. Для него характерно разнообразие форм, их неустанный поиск, стремление обнять в своем творчестве все времена и страны. Брюсов ввел в русскую поэзию образ современного большого города с его людскими толпами и огнями реклам. Брюсову всегда была близка общественно-гражданская тема. Труд, творческие возможности человека, подчиняющего своей воле силы природы, - один из важнейших мотивов поэзии Брюсова.

Для Брюсова характерна поэзия намеков.

Для анализа я выбрала стихотворение ВлНочьюВ», т.к. оно наиболее ярко отражает его творчество.

Дремлет Москва, словно самка спящего страуса,

Грязные крылья по темной почве раскинуты,

Кругло-тяжелые веки безжизненно сдвинуты,

Тянется шея тАУ беззвучная, черная Яуза.

Чуешь себя в африканской пустыне на роздыхе.

Чу! что за шум? не летят ли арабские всадники?

Нет! качая грозными крыльями в воздухе,

То приближаются хищные птицы тАУ стервятники.

Падали запах знаком крылатым разбойникам,

Грозен голос близкого к жизни возмездия.

Встанешь, глядишьтАжа они все кружат над покойником,

В небе ж тропическом ярко сверкают созвездия.

В этом стихотворении Брюсов словно уводит нас в иную реальность, в иное измерение, он противопоставляет Россию с Африкой и сравнивает Москву с самкой страуса. В данном случае самка спящего страуса является символом Москвы. Повторение звуков гр тАУ кр тАУ рск тАУ кр напоминают нам крики страуса. Все это навевает мистический трепет. Брюсов выбрал необычайный для русской поэзии размер тАУ с разным количеством ударных слогов в строчках. Он показывает красоту безобразного (грязные крылья, стервятники, падаль). Мы как будто находимся в нереальном мире, космосе, где царит тишина и покой. В первой строфе через страуса Брюсов проводит аналогию с Москвой, говоря ВлГрязные крылья по темной почве раскинуты, //Кругло-тяжелые веки безжизненно сдвинуты,//Тянется шея тАУ беззвучная, черная ЯузаВ», он имеет ввиду то, что Москву заполнила грязь и тени заняли все ее пространство. Она устала терпеть всю пошлость, которая заполонила все!

У остальных поэтов, не символистов, символ принимает более аллегоричную форму, форму сравнений; символисты же выходят за рамки аллегорий. У них символ приобретает более обширные границы, принимая при этом самые необычайные формы. В данном стихотворении это отчетливо видно. Брюсов сравнивает Москву со страусом.

Константин Дмитриевич Бальмонт

Бальмонт жаждал Влизысканности русской медлительной речиВ».

Он научился Влпревращать тоску в напевВ» и находить игру созвучий в природе, он из всех поэтов-символистов отличался особой напевностью и особой звучностью стиха.

Черты символизма, по мнению Бальмонта тАУ культ мгновения, внезапно возникшего и безвозвратно промелькнувшего, туманность намеков, прихотливость чувства.

Я выбрала для анализа стихотворение ВлЯ мечтою ловил уходящие тенитАжВ», так как считаю, что оно наиболее ярко отражает творчество Бальмонта и является гимном символизма.

Я мечтою ловил уходящие тени,

Уходящие тени погасавшего дня,

Я на башню всходил, и дрожали ступени,

И дрожали ступени под ногой у меня.

И чем выше я шел, тем ясней рисовались,

Тем ясней рисовались очертания вдали. . .

И какие-то звуки вокруг раздавались,

Вкруг меня раздавались от Небес и Земли.

Чем я выше всходил, тем светлее сверкали,

Тем светлее сверкали выси дремлющих гор. . .

И сиянием прощальным как будто ласкали,

Словно нежно ласкали отуманенный взор.

А внизу подо мною уж ночь наступила,

Уже ночь наступила для уснувшей Земли,

Для меня же блистало дневное светило,

Огневое светило догорало вдали.

Я узнал, как ловить уходящие тени,

Уходящие тени потускневшего дня,

И все выше я шел, и дрожали ступени,

И дрожали ступени под ногой у меня.

Определяя символистскую поэзию, Бальмонт писал: ВлЭто поэзия, в которой органическитАжсливаются два содержания: скрытая отвлеченность и очевидная красотатАжВ». В стихотворении ВлЯ мечтою ловил уходящие тенитАжВ», как легко убедиться, есть и Влочевидная красотаВ» и иной, скрытый смысл: гимн вечному устремлению человеческого духа от тьмы к свету. Тени ассоциируются с чем-то неосознанным, непонятным, недоступным, поэтому автор так и стремится постичь эту истину, познать ее.

ВлЯ на башню всходил, и дрожали ступени,

И дрожали ступени под ногой у меняВ»

Этот путь, словно шаткий ветхий мост над пропастью, каждый шаг тАУ это риск, риск сорваться, не дойти до своей цели, упасть вниз.

ВлИ чем выше я шел, тем ясней рисовались,

Тем ясней рисовались очертания вдали..

И какие-то звуки вокруг раздавались,

Вкруг меня раздавались от Небес и ЗемлиВ»

Чем ближе автор приближался к заветной цели, тем яснее он видел то, к чему стремился, видел истину.

ВлА внизу подо мною уж ночь наступила,

Уже ночь наступила для уснувшей Земли,

Для меня же блистало дневное светило,

Огневое светило догорало вдалиВ»

То есть, не смотря на то, что его окружал уже полный мрак, он видел впереди свет, свет, который освещал ему весь путь.

ВлЯ узнал, как ловить уходящие тени,

Уходящие тени потускневшего дня,

И все выше я шел, и дрожали ступени,

И дрожали ступени под ногой у меняВ»

В последней строфе автор говорит о том, что он все-таки познал истину, он нашел то, что искал.

Бальмонт воспевал космической красоты.

В своей записной книжке Бальмонт писал: ВлУ каждой души есть множество ликов, в каждом человеке скрыто множество людей, и многие из этих людей, образующих одного человека, должны быть безжалостно ввергнуты в огонь. Нужно быть беспощадным к себе. Только тогда можно достичь чего-нибудьВ».

Андрей Белый

Андрей Белый создал свой особый жанр тАУ симфония тАУ особый вид литературного изложения, по преимуществу отвечающий своеобразию его жизненного восприятия и изображений. По форме это нечто среднее между стихам и прозой. Их отличие от стихов в отсутствии рифмы и размера. Впрочем, и то и другое словно непроизвольно вливается местами. От прозы тАУ тоже существенное отличие в особой напевности строк. Эти строки имеют не только смысловую, но и звуковую, музыкальную подобранность друг к другу. Этот ритм наиболее выражает переливчатость и связность всех душевностей и задушевностей окружающей действительности. Это именно музыка жизни тАУ и музыка не мелодическаятАжа самая сложная симфоническая.

Белый считал, что поэт-символист тАУ связующее звено между двумя мирами: земным и небесным. Отсюда и новая задача искусства: поэт должен стать не только художником, но и Влорганом мировой душитАжтайновидцем и тайнотворцем жизниВ». От того и считались особенно ценными прозрения, откровения, позволявшие по слабым отражениям представить себе иные миры.

Тело стихий

В лепестке лазурево-лилейном

Мир чудесен.

Все чудесно в фейном, вейном, змейном

Мире песен.

Мы тАУ повисли,

Как над пенной бездною ручей.

Льются мысли

Блесками летающих лучей.

Автор способен увидеть красоту даже в самых нелепых, неприхотливых предметах ВлВ лепестке лазурево-лилейномВ». В первой строфе автор говорит, что все вокруг чудесно и гармонично. Во второй строфе строчками:

Как над пенной бездною ручей.

Льются мысли

Блесками летающих лучей

Автор рисует картину ручья, водопада низвергающегося вниз, в пенную бездну, и от этого в разные стороны разлетаются тысячи мелких сверкающих капелек, так льются и человеческие мысли.

Андрей Белый в октябре 1903 года заказал в типографии и разослал по знакомым визитные карточки:

ВлФамилияВ» Фафивва была для особой выразительности набрана церковно-славянским шрифтом с двумя, в то время уже не употреблявшимися буквами тАУ фитой и ижицей. К нему (А. Белому) чуть не вызвали психиатра. Этими карточками Белый хотел создать особую атмосферу, в которой игра (смешные, вымышленные имена и адреса) и мифические персонажи (единорог, а на других карточках тАУ кентавры, карлики и пр.) становились частью окружающего реального мира. Ведь отпечатанные в типографии визитные карточки приходили по настоящей почте или их приносил посыльный. Быть человеком круга всех московских символистов значило не отрицать возможности существования единорогов в московских закоулках.

Дмитрий Сергеевич Мережковский

Мережковский утверждал, что: ВлтАжтри главных элемента нового искусст

Вместе с этим смотрят:

"..Моим стихам, как дpагоценным винам, настанет свой чеpед"

"Christmas stories" by Charles Dickens

"РЖзборник Святослава 1073 року" як лiтературний пам'ятник доби Киiвськоi Русi

"РЖсторiя русiв" - яскравий твiр бароковоi лiтератури

"Бедный человек" в произведениях М. Зощенко 20-30-х гг.