Телеграф в поэтическом мире Тютчева: тема и жанр

Лейбов Р.Г.

Освоение технических изобретений русской культурой вообще и литературой, в частности тАУ тема, входящая в круг интересов тартуско-московской школы [Топорков; Тименчик, 1987; Тименчик, 1988; Цивьян]. Названные нами работы посвящены культуре эпохи модернизма, можно назвать также ряд затрагивающих более раннюю эпоху работ о мифологии железных дорог (ср. [Пиретто], из недавних см. исследование, инкорпорированное в [Безродный]).

В нашей заметке речь пойдет о частных эпизодах освоения русской культурой нового технического явления тАУ электрического телеграфа. Эта тема, несомненно, заслуживает более глубокого изучения [1].

История внедрения электротелеграфного сообщения в России, как это обычно бывает в странах с централизованной государственной экономикой, тесно связана с другими историческими циклами. Первые опыты П.Л. Шиллинга в этой области относятся, видимо, к концу 20-х тАУ началу 30-х гг. [Алексеев, 90тАУ95], однако на публикацию сведений об этих разработках в России был наложен запрет: статья Якоби, посвященная этой теме, была по приказу императора изъята из отпечатанного в 1834 г. бюллетеня Академии Наук; см. об этом (с опечаткой в дате) [Яроцкий, 112тАУ113]. Впервые действие телеграфа было продемонстрировано публике на квартире Шиллинга в 1832 г. [Алексеев, 100] Первая опытная линия электромагнитного телеграфа длиной в 5 километров была в 1836 году проложена вокруг здания Адмиралтейства. Первые телеграфные линии были предназначены для связи императора с государственными учреждениями [2]; в 1852 году была открыта линия между Петербургом и Москвой, обслуживавшая Николаевскую железную дорогу, но присоединение России к международной телеграфной сети произошло лишь в 1854 году, когда фирма ВлSiemens & HalskeВ», контракт с которой был подписан еще в 1850 г., завершила строительство подключенной к линии Варшавско-Венской железной дороги первой воздушной однопроводной линии, соединявшей Петербург с Варшавой. Тогда же была сдана линия от Мариамполя до Прусской границы (договор о подключении с Австрией был заключен в 1854, а с Пруссией тАУ в 1855). Одновременно стрелочные аппараты были заменены аппаратами Морзе, обеспечивавшими гораздо более высокую скорость связи. 15 января 1855 года последовало высочайшее утверждение ВлПоложения о приеме и передаче телеграфных депеш по электромагнитному телеграфуВ», 15 апреля 1855 года (уже после смерти Николая Павловича) оно вступило в силу, передача телеграфных сообщения была объявлена государственной регалией, был разрешен также прием корреспонденции от частных лиц. К началу 1855 года в России действовали линии, соединявшие столицу с северо-западными (Гелингфорс, Ревель, Рига) и южными (Одесса, Николаев, Симферополь) областями империи [Очерк, 103-104].

Внедрение телеграфной связи в России, таким образом, пришлось на перелом эпох и совпало с катастрофой Крымской войны, телеграф стал ассоциироваться с новыми временами, неслучайно мемуаристы часто упоминают отсутствие телеграфа, описывая николаевскую эпоху [3].

Ю.М. Лотман указывал, что у Тютчева Влинерция наполнения вещественных слов глубинными мифологическими значениями переносится на слова, не имеющие мифологической традиции: железная дорога, пароход (Вл.змей морскойВ»)В» [Лотман (1999, конспект), 296]. Телеграф, несомненно, должен быть включен в этот перечень.

1. Телеграф как тема

13 августа 1855 Тютчев впервые обратился к теме телеграфа.

Вот от моря и до моря

Нить железная скользит,

Много славы, много горя

Эта нить порой гласит.

И, за ней следя глазами,

Путник видит, как порой

Птицы вещие садятся

Вдоль по нити вестовой.

Вот с поляны ворон черный

Прилетел и сел на ней,

Сел и каркнул, и крылами

Замахал он веселей.

И кричит он, и ликует,

И кружится все над ней:

Уж не кровь ли ворон чует

Севастопольских вестей? (1, 162) [4]

Стихотворение написано в Рославле (Смоленская губ.) по дороге из Москвы в Овстуг и связано с тревожным ожиданием решительной вести о сдаче Севастополя (которая последует лишь 27 августа). Та же тема в связи с образом безмолвной телеграфной линии звучит в письме Тютчева Эрнестине Федоровне, написанном 9 сентября уже из Москвы по возвращении из деревни и после получения роковых севастопольских новостей:

ВлЯ 400 верст ехал вдоль телеграфной нити, но она ничего мне о том не поведала, и только от брата, у которого мы с Катериной по приезде остановились, я узнал эту ужасную новость. Возможно, если бы я написал тебе тотчас же, то сказал бы что-нибудь очень красноречивое и очень захватывающее. Теперь же слишком поздно..В» [Тютчев, 172].

Телеграф выступает в стихотворении в виде магического (и зловещего) средства связи, смысл сообщений которого скрыт от ВлпутникаВ», но явлен вещей птице. ВлСлаваВ» и ВлгореВ» в первой строфе тАУ не антонимы, а синонимы, инвариантом которых будет ВлкровьВ» (здесь Тютчев следует общей Влсевастопольской мифологииВ», наследующей мифологии бородинской).

Как обычно бывает при усвоении культурой новых тем, они связываются с уже разработанными в ней сюжетами. В нашем случае важно и то, что тема телеграфа уже была известна русской литературе (благодаря относительно раннему введению в лексикон самого термина, ставшего частью титула журнала Н. Полевого) и активному использованию оптического телеграфа, предшественника электромагнитного (он также соединял Петербург и Варшаву) [5]. Таинственные мистические качества могли приписываться и этому устройству; ср., например, частично приведенный М.П. Алексеевым отрывок из поэмы Полонского ВлВ конце сороковых годовВ»:

И помнит он, как в этом мраке стали

Усталые глаза его встречать

Какие-то огни.. они играли,

Качались, подымались и опять

Кувыркались. То телеграфы были,

И ум его впотьмах они дразнили:

Условные огни во все концы

Переносили вести, все дворцы

Их ожидали с жадным нетерпеньем,

А он дремал, глядел, опять дремал,

Хотел понять их и воображеньем

Газетные известья дополнял. [Полонский, 468] [6]

У Тютчева появляется очевидный у Полонского и исключительно важный для дальнейшего развития темы обертон: телеграф тАУ аналог и замена фельдъегерей, переносчик новостей государственного значения, может быть отождествлен с самой историей [7]. Мистический язык телеграфной нити в стихотворении Тютчева сродни неясности для современников смысла совершающихся событий и неясности прорицаний ВлдуховВ» в стихотворении Вл1856В» (ВлСтоим мы слепо пред судьбоюВ»).

Здесь мы переходим от вопроса о том, как встраивается телеграф в систему культурных смыслов первой половины XIX в. к рассмотрению того, как техническая новинка мифологизируется Тютчевым в рамках его индивидуальной поэтической системы.

Телеграфная связь (как ранее тАУ железные дороги) являет собой победу человека над главными врагами Тютчева тАУ пространством и временем [см. Лотман, 1990; 123тАУ138] и потому может оцениваться положительно (см. вторую подглавку нашей статьи). Однако скрытое знание, требующее интерпретации, всегда двусмысленно в мире Тютчева: начиная со ст. ВлБезумиеВ» (начало 30-х гг) мы находим ряд деклараций, объявляющих такое знание пустым или даже ложным. Противопоставление человека и птицы, общее место романтической поэзии, которому отдал дань и Тютчев [8] в стихотворении 1855 года, перетолковывается: птице приписывается не только традиционно положительно оценивающаяся в рамках этого противопоставления свобода передвижения по вертикальной оси, но и мистическая способность предвещать беду и Влчуять кровьВ».

Заметим, что сходная формула у Тютчева впервые появляется в ст. Вл29-ое января 1837В» (ВлКто слышит пролитую кровьВ»), там она восходит к Книге Бытия и является перифрастическим именованием Бога. Эта же формула всплывает у Тютчева в письме незадолго до написания рассматриваемого нами стихотворения:

ВлОткуда ты взяла, что отправка ВлAllgemeineВ» стоит так дорого? <..> Посылаю тебе сегодня еще три номера. Последний из этих номеров содержит первое телеграфическое известие об их поражении 6/18 сего месяца под Севастополем. Испытываешь истинное наслаждение, читая в их подлых газетах подробности этого разгрома, которые против их воли пробиваются наружу, сквозь все недоговаривание и вранье. На сей раз столько было пролито крови, что она просачивается сквозь их лукавство <курсив наш тАУ Р.Л.> и, несмотря на все ухищрения редакции, ничего не удается скрыть. Но еще более поражаешься, наблюдая, как мы здесь поддерживаем их ложь и их утайки пошлым смирением наших бюллетеней и непостижимым старанием преуменьшить потери врага в наших донесенияхВ». (Из письма Э.Ф. Тютчевой. СПб., 20 июня 1855 [Тютчев, 1980, 170-171].)

Метафорический ход здесь и в стихотворении един: кровь (реальность) проступает сквозь информационную оболочку и очевидна для чуткого читателя газеты тАУ или для зловещей птицы.

Стихотворение Тютчева ВлВот от моря и до моря..В» тАУ одно из тютчевских пророчеств. Тютчев откликается на современные событиями Влстихотворениями на случайВ», но очень часто ВлслучайВ» у Тютчева метонимически представляет собой Историю.

Интересующий нас текст примечателен тем, что речь идет о событии, которого со страхом ожидают, но которое еще не произошло. Это пророчество передоверено ворону.

Ликующий ворон противопоставлен путнику как вещее существо; путник характеризуется глаголом ВлвидитВ» (это поверхностное зрение, не дающее проникновения в суть вещей), ворон тАУ глаголом ВлчуетВ» (зловещее чутье, соответствующее фольклорной функции ворона). Однако поэтический язык Тютчева был, по словам Ю.М. Лотмана, Влширок и подвижен и давал возможность в разных стихотворениях варьировать тАУ до противоположного тАУ точки зренияВ» [Лотман, 1990, 123].

Синонимичные глаголы восприятия по-другому противопоставлены в тютчевском стихотворении, обращенном к Фету (1862):

Иным достался от природы

Инстинкт пророчески-слепой тАУ

Они им чуют, слышат воды

И в темной глубине земной..

Великой Матерью любимый,

Стократ завидней твой удел тАУ

Не раз под оболочкой зримой

Ты самое ее узрел. (1, 189)

Апология зрения (противопоставленного ВлинстинктивномуВ» чутью) имеет прямое отношение к ближайшему контексту рассматриваемого нами стихотворения. 13 августа 1855 г. датировано не только ВлтелеграфноеВ» стихотворение, но и гораздо более известный текст:

Эти бедные селенья,

Эта скудная природа тАУ

Край родной долготерпенья,

Край ты русского народа!

Не поймет и не заметит

Гордый взор иноплеменный

Что сквозит и тайно светит

В наготе твоей смиренной.

Удрученный ношей крестной,

Всю тебя, земля родная,

В рабском виде царь небесный

Исходил, благословляя. (1, 161)

На связь обоих текстов с атмосферой ожидания севастопольской катастрофы указывал еще Д.Д. Благой (см. [Тютчев, 1965, 405]). Отметим некоторые общие черты текстов:

Оба написаны четырехстопными хореями, причем в обоих случаях хореи ВлфольклоризированыВ» (в ст. ВлВот от моря и до моряВ» эффект достигается за счет крайней примитивизации рифм, почти сплошь морфологических, и отказа от рифмовки нечетных стихов в двух центральных строфах; в ст. ВлЭти бедные селеньяВ» тАУ за счет сплошных женских окончаний).

Оба ощутимо сдвинуты в жанровом отношении в сторону лиро-эпики.

Сквозной темой обоих является затрудненность толкования реальности: в первом ворон чует то, чего не видит путник, во втором путником оказывается благословивший Россию Христос, а иноплеменному взору невидимо то, что Влза оболочкой зримойВ» явлено русскому поэту [9], при этом скрытая от Влгордого взораВ» реальность также описывается глаголами, связанными со зрением (отметим при этом глагол ВлсквозитВ», также связанный у Тютчева в других текстах с амбивалентной стихией огня/света: ВлЛучи сквозили, трепетали тени; Не умолкал в деревьях птичий гамВ» (ВлДымВ»), ВлЛишь слышен легкий треск, и в нижнем слое Костра огонь предательски сквозитВ» (ВлГус на костреВ»)).

В обоих текстах исключительную роль играют подтексты из пушкинских хореических лиро-эпических текстов. В первом случае это две ВлфольклоризированныхВ» пьесы тАУ перевод 1828 года из Вальтер Скотта (Вл.Ворон к ворону летит..В») и ВлСказка о золотом петушкеВ» (о коннотациях пушкинского образа, связанных с темой пророчества о гибели царства, актуализировавшихся после смерти Николая I [см. Погосян, 104, 107, прим. 11]). Именно ВлЗолотой петушокВ», как нам представляется, является ключевым для Тютчева претекстом для мифологизации телеграфа. Во втором случае основным претекстом будет пушкинская ВлЛегендаВ» (ВлЖил на свете рыцарь бедныйВ») (мотивы бедности, смирения, Влнепостижного умуВ» мистического откровения; эта параллель указана в [Меднис, 147тАУ148]).

ВлВот от моря и до моря..В» тАУ текст, описывающий нависшую над страной катастрофу, ВлЭти бедные селеньяВ» тАУ стихотворение, пророчествующее о великом будущем страны, непонятой сегодняшними победителями. Думается, эти стихотворения могут рассматриваться не только как хронологически близкие [10], но и как своеобразные Влдва голосаВ», представляющие две точки зрения: первое рисует алармистскую картину надвигающейся катастрофы, второе компенсирует эту картину указанием на избранность России. Мистическое знание чующего кровь ворона оказывается скомпрометированным тайной для чужих сакральной природой русского пространства.

Сходные настроения организуют восприятие севастопольской катастрофы русским обществом в целом.

Вещий ворон связан у Тютчева с враждебным России Западом, кровью и с железной нитью телеграфа. 25 лет спустя Тютчев, противопоставляя будущий Влвсеславянский мирВ» бисмарковской Германии, повторит темы, выделенные нами:

ВлЕдинство, тАУ возвестил оракул наших дней, тАУ

Быть может спаяно железом лишь и кровью.. В»

Но мы попробуем спаять его любовью, тАУ

А там увидим, что прочней..

(2, 223)

2. Телеграмма как жанр

Телеграф (в отличие от пароходов или железных дорог) был не только технической новинкой, но и актуальной средой бытовой письменной речи. Он объединил два полюса, резко разведенных в культуре традиционной почтово-эпистолярной эпохи тАУ тексты государственной значимости, депеши, доставляемые с фельдъегерями и тексты предельно интимные (привязанные к ритуальным ситуациям или текущим жизненным обстоятельствам). В рассмотренном нами выше стихотворении телеграф выступал в своей первой ипостаси [11]. Но у Тютчева мы найдем и вторую.

Тютчев тАУ едва ли не первый русский поэт, в собрании сочинений которого публикуются стихотворные телеграммы. Неудивительно, что телеграфный стиль (заданный техническими ограничениями на объем текста) показался близким Тютчеву, всю жизнь писавшему фрагментарные, предельно краткие тексты. Однако усвоение Влтелеграфного стиляВ» далось Тютчеву не сразу.

Впервые Тютчев опробовал силы в жанре стихотворной телеграммы в 1861 году. Текст, обращенный к мужу сестры и к брату и приуроченный к их именинам, явно не демонстрирует внимания Тютчева к возможностям нового жанра:

Обоим Николаям

Мы всех возможных благ желаем

И от души их поздравляем. (2, 258)

Через десять лет после введения в лирику телеграфа как темы, 28 июня 1865 года, в канун Петрова дня, Тютчев написал текст для поздравительной телеграммы, которую он собирался послать в Петергоф имениннику кн. Вяземскому [12]:

Бедный Лазарь, Ир убогой,

И с усильем и с тревогой

К вам пишу, с одра привстав,

И привет мой хромоногой

Окрылит пусть телеграф.

Пусть умчит его, играя,

В дивный, светлый угол тот,

Где весь день, не умолкая,

Словно буря дождевая

В купах зелени поет. (2, 171)

На рукописи имеется надпись ВлCeci vaut mieux mais c'est trop long p. le télégrapheВ».. [Тютчев,1933тАУ1934, 2 тАУ 407].

Таким образом, с жанром Влтелеграфного хоккуВ» поэт не справился с первого раза. Пришлось сочинять новый, более лапидарный вариант:

Есть телеграф за неименьем ног,

Неси он к вам мой стих полубольной.

Да сохранит вас милосердый бог

От всяких дрязг, волнений и тревог,

И от бессонницы ночной. (2, 170)

К этому автографу приписано: ВлVoilá des vers assez mauvais p. plaire au [нрзб.]В» [Тютчев,1933-1934, 2 тАУ 408].

Два текста, о которых идет речь, находятся между собой в сложных отношениях тАУ первый (который ВллучшеВ») не проходит телеграфной цензуры (слишком длинный), второй (Влгораздо худшийВ») должен его заменить. Таким образом, второй текст можно рассматривать как перевод на Влтелеграфный языкВ» первого. Следует указать на общие мотивы текстов, а затем тАУ на различия между ними, это даст нам описание механизма ВлпереводаВ».

В первом варианте 44 слова, во втором варианте тАУ 27. Очевидно, сокращение объема сделало возможной передачу текста по телеграфу [13].

Обращает на себя внимание смена стихотворного размера. Четырехстопный хорей с прихотливой строфикой (ААбАб ВгВВг), уже опробованный в связи с телеграфной темой, сменяется вольным ямбом (55554; абааб). Стиховая форма здесь небезразлична. Хорей у Тютчева связан, в частности, с темой быстрого движения, пятистопный ямб со сплошными мужскими клаузулами встречается позднее тАУ в двух статуарных медитациях на тему Vanitas (ВлОт жизни той, что бушевала здесьВ» и ВлБрат, столько лет сопутствовавший мнеВ»). Отметим, что тютчевские ВлдублетыВ» вообще часто связаны со сменой размера, и могут быть рассмотрены в связи с этим как трансформации темы в разных эмоционально-интонационных регистрах.

Первый текст начинается с полуиронических самоуподоблений (евангельского и гомеровского), которые подготавливают мифологизацию телеграфа (ему посвящены два стиха из 10). Движение поэтического сюжета здесь таково: ВлОписание беспомощного героя тАУ волшебное перенесение слова тАУ описание волшебного локуса, связанного с адресатомВ». Отсутствует собственно ВлименинныйВ» ритуальный компонент тАУ пожелания (точнее, он редуцирован до стиха ВлИ с надеждой, и с тревогойВ»), зато текст вписывается в парадигму других тютчевских стихотворений о Влволшебном перемещении в пространстве/времениВ» (ВлГлядел я, стоя над НевойВ» тАУ в оптативе, ВлВновь твои я вижу очиВ», ВлЯ встретил вас, и все былоеВ» тАУ в ирреальном наклонении). Петергоф описан здесь как рай (ср. сходное соединение фонтанов и зелени внутри блаженного замкнутого пространства [здесь тАУ ВлуголВ»] в ст. ВлПошли, Господь, свою отрадуВ»).

Во втором тексте сохранены главные темы зачина первого (Влпривет хромоногойВ»/Влполубольной стихВ», телеграф как волшебный помощник, впрочем, здесь уже выступающий не в роли Влсветозарного генияВ», а простого технического средства, восполняющего немощи адресанта: Влза неименьем ногВ»), но сюжет резко трансформирован тАУ на другом конце провода уже не идеальное пространство мифологизированного Петергофа, в котором, надо полагать, обитают блаженные, к лику которых Вяземский тем самым причисляется, но сам старый князь, нуждающийся в божественной защите от неприятностей и бессонницы и в этом смысле уравненный с адресантом.

Телеграф тАУ герой обеих телеграмм, но в неотправленной он наделен волшебными свойствами: окрыляет хромоногий привет, и мчит его ВлиграяВ» (слово исключительно важное у Тютчева, означающее божественную игру). В отправленной же он заменяет подагрические ноги и просто ВлнесетВ» стих.

Таким образом, телеграфный язык требует отказаться от развития собственного сюжета и обратиться к шаблонным формам поздравления (не исключаю, что сказалась и обида поэта на технику, не позволившую сообщить адресату первый ВллучшийВ» вариант).

Включение темы телеграфа в телеграфные поздравления здесь, с одной стороны, мотивировано необходимостью усиления мотива неподвижности героя (заметим, что Ир тАУ гомеровский бродяга, проекция делает самоописание Тютчева оксюморонным). С другой стороны, такого рода тематизация средств связи характерна для раннего периода их освоения культурой. В последующих стихотворных телеграммах Тютчева тема телеграфа исчезнет, зато он освоит кроме поздравительной тематики, связанной с традиционной эпистолярно-литературной культурой, новую, собственно телеграфную, предвосхищающую развитие жанра в отмерянное телеграфу судьбой столетие существования:

Доехал исправно, усталый и целый,

Сегодня прощаюсь со шляпою белой,

Но с вами расставшись.. не в шляпе тут дело.. (1870; 2, 259).

Примечания

[1] К сожалению, нам осталась недоступна книга: Tom Standage ВлThe Victorian Internet: The Remarkable Story of the Telegraph and the Nineteenth Century's Online PioneersВ». Характерна, однако, заданная заглавием аналогия между телеграфом и интернетом. Вымершее к концу XX века средство связи воспринималось в первой половине века XIX так же остро, как в наше время воспринимается интернет.

[2] В нарочито анекдотическом виде это отражено в рассказе Ю.Н. Тынянова ВлМалолетний ВитушишниковВ»: Вл<..> год назад первый электрикомагнитический телеграф был проведен из его зимнего дворца к трем нужным лицам: шефу жандармов Орлову, главноуправляющему инженерией Клейнмихелю и фрейлине двора Нелидовой, которая жила по Фонтанке. Изобретение ученого сотрудника III отделения, барона Шиллинга фон КапштадтВ» [Тынянов, 466]. Ко времени, когда происходит действие рассказа Тынянова, П.Л. Шиллинга (1786тАУ1837) уже давно не было в живых, кроме того, он никогда не служил в III отделении, хотя и приходился родней А.Х. Бенкендорфу. О Шиллинге см. [Гуревич], [Яроцкий], [Алексеев, 87тАУ101].

[3] Ср.: в очерке А. Соколовой ВлИмператор Николай Первый и васильковые дурачестваВ»: ВлВ то время не было еще ни телеграфов, ни железных дорог. Осложнялся этим побег, но значительно осложнялась, конечно, и погоня..В» [Соколова, 106] или в ВлРассказах об Императоре Николае IВ» А.В. Эвальда: Вл<..> на всех станциях по пути от Петербурга, например, до Варшавы держались для него особые лошади, так называемые тАУ курьерские, которые только и употреблялись для курьеров и для государя и более никому, ни за какие деньги и ни под каким предлогом не отпускались. Да их и нельзя было отпускать, так как электрических телеграфов еще не было, и неизвестно было, когда может прискакать курьер. А сохрани Боже, если бы на какой-нибудь станции курьер не нашел готовых лошадей.В» [Эвальд, 60] Здесь вновь трудно удержаться от аналогий тАУ распространение интернета в России оказалось столь же тесно связанным в культурном сознании с историческим переломом начала 90-х гг. прошлого века, что также не могло не сказаться на осмыслении технического новшества.

[4] Здесь и далее при цитатах из Тютчева ссылки даются на издание [Тютчев, 1965] с указанием номера тома и страниц через запятую. Дата может указываться в скобках перед номером тома.

[5] См. [Алексеев, 42-43]. Тютчев мог наблюдать действие оптического телеграфа во время поездок в Овстуг в 40-е тАУ 50-е гг.

[6] Отметим, что эта часть неоконченной поэмы Полонского была опубликована в 10 номере ВлРусского вестникаВ» на 1867 год. Таким образом, нельзя исключать возможного ретроспективного воздействия тютчевского стихотворения на развитие темы у Полонского. Влияние Тютчева (высоко ценимого Полонским) становится еще вероятнее, если предположить в процитированном отрывке контаминацию стихотворения 1855 года и опубликованного в газете ВлДеньВ» в 1865 г. стихотворения ВлНочное небо так угрюмоВ». Задним числом огни оптического телеграфа у Полонского превращаются в беседу Влдемонов глухонемыхВ».

[7] Ср. у поэта другой эпохи противопоставление старого понимания истории и истории современной как оппозицию жанров эпического повествования и телеграммы: ВлВремя тАУ / вещь необычайно длинная // были времена тАУ / прошли былинные. // Ни былин, / ни эпосов / ни эпопей. // Телеграммой / лети, / строфа! // Воспаленной губой / припади / и попей // из реки / по имени тАУ ВлФактВ». / Это время гудит / телеграфной струной, // это / сердце / с правдой вдвоем <..> В» [Маяковский, 464].

[8] Ср. использование близкой формулы в первом стихе ст. ВлС поляны коршун поднялся..В» (30-е гг).

[9] Обратим внимание на доходящий до ономатопеи звуковой повтор, организованный согласными Влк/гВ» и ВлрВ» в первом стихотворении (объединяющий слова семантического поля, связанного с вороном), отзывающийся в стихе Влгордый взор иноплеменныйВ». Возможные ассоциации вороньего карканья и иноязычной речи (немецкой, в первую очередь) подкрепляются немецким словом ВлDie KraheВ» = ВлворонаВ» (путаница, связанная с наименованиями этих двух птиц отразилась, например, в русском переводе названия песни Шуберта на слова В. Мюллера из цикла ВлDie WinterreiseВ»).

[10] Точных сведений о времени создания стихотворений у нас нет. Датировка в списках указывает, скорее, на время записи в Рославле сочиненных дорогой стихотворений. Соответственно, говоря о ВлпервомВ» и ВлвторомВ» стихотворении, мы не пытаемся ни обозначить хронологию их создания, ни реконструировать логику тютчевской мысли.

[11] В том же значении телеграф упомянут в мадригале 1863 г., обращенном к Н.С. Акинфиевой: ВлИ самый дом наш будто ожил, Ее жилицею избрав, И нас уж менее тревожил Неугомонный телеграфВ». (2, 157)

[12] Тютчев в это время пребывает в Петербурге, почти не выходя из дому тАУ он страдает подагрой (см. запись А.Ф. Тютчевой от 2 июля ст. ст. [ЛНтАУ2, с. 375]).

[13] Особых разысканий требует уточнение причины отказа от первого текста. ВлСлишком длиннаяВ» пьеса могла быть отвергнута как по техническим причинам (именно в 1865 году телеграфы в России перешли на печатающие устройства Юза [Гезехус, 784], с чем могли связываться ограничения на объем передаваемых текстов), так и по причинам экономического свойства тАУ за каждые десять слов сверх минимальных 20 следовало платить по 15 копеек.

Алексеев тАУ М.П. Алексеев. Пушкин и наука его времени // М.П. Алексеев. Пушкин: Сравнительно-исторические исследования. Л., 1984. С. 22тАУ173.

Безродный тАУ М.В. Безродный. Пиши пропало. СПб., 2003.

Гезехус тАУ Н.А. Гезехус. Телеграфия // Энциклопедический словарь: Брокгауз и Ефрон. СПб., 1901. Т. XXXII.

Гуревич тАУ П. Гуревич. Шиллинг фон-Канштадт // Русский биографический словарь: Шебанов тАУ Шютц. СПб., 1911. С. 276тАУ280.

ЛН (1,2) тАУ Литературное наследство. Т. 97 (кн. 1тАУ2): Федор Иванович Тютчев. М., 1988тАУ1989.

Лотман, 1990 тАУ Ю.М. Лотман. Поэтический мир Тютчева // Тютчевский сборник. Таллин, 1990. С. 108тАУ141.

Лотман (1999, конспект) тАУ Ю.М. Лотман. Спецкурс ВлРусская философская лирика. Творчество ТютчеваВ» [неавторизованный конспект лекций] // Тютчевский сборник II. Тарту, 1999. С. 272тАУ317.

Маяковский тАУ В.В. Маяковский. Избранные произведения. Т. 2. М.тАУЛ., 1963.

Меднис тАУ Н.Е. Меднис. Сверхтексты в русской литературе. Новосибирск, 2003.

Очерк тАУ Краткий исторический очерк развития и деятельности Ведомства путей сообщения за сто лет его существования (1798тАУ1898). СПб., 1898.

Пиретто тАУ Д.П. Пиретто. Тройка и поезд: ВлсвоеВ» и ВлчужоеВ» в русской культуре. // Studia Russica Helsingiensia et Tartuensia IV: ВлСвоеВ» и ВлчужоеВ» в литературе и культуре. Тарту, 1995. С. 297тАУ309.

Погосян тАУ Е.А. Погосян. К проблеме значения символа ВлЗолотой петушокВ» в сказке Пушкина // В честь 70-летия профессора Ю.М. Лотмана. Тарту, 1992. С. 98тАУ107.

Полонский тАУ Я. Полонский. Стихотворения. Л., 1954.

Соколова тАУ А. Соколова. Император Николай Первый и васильковые дурачества // Исторический вестник. 1910. Т. 119. N 1. С. 104тАУ113.

Топорков тАУ А.Л. Топорков Из мифологии русского символизма: Городское освещение // Мир А. Блока: Блоковский сборник (V). Тарту, 1985. (Учен. зап. Тартуского гос. ун-та; вып. 657). С. 101тАУ112.

Тименчик, 1987 тАУ Р.Д. Тименчик. К символике трамвая в русской поэзии // Труды по знаковым системам. 21: Символ в системе культуры. Тарту, 1987. (Учен. зап. Тартуского гос. ун-та; вып. 754). С. 135тАУ143.

Тименчик, 1988 тАУ Р.Д. Тименчик. К символике телефона в русской поэзии // Труды по знаковым системам. 22: Зеркало: Семиотика зеркальности. Тарту, 1988. (Учен. зап. Тартуского гос. ун-та; вып. 831). С. 155тАУ163.

Тынянов тАУ Ю.Н. Тынянов. Кюхля. Рассказы. Л., 1973.

Тютчев,1933тАУ34 тАУ Ф.И. Тютчев. Полное собрание стихотворений. В 2 тт. М.тАУЛ., 1933-1934

Тютчев, 1965 тАУ Ф.И. Тютчев. Лирика. В 2 тт. М., 1965.

Тютчев 1980 тАУ Ф.И. Тютчев. Сочинения в 2 тт. Том 2: Письма. М., 1980.

Цивьян тАУ Ю.Г. Цивьян. К символике трамвая в раннем кино // Труды по знаковым системам. 21: Символ в системе культуры. Тарту, 1987. (Учен. зап. Тартуского гос. ун-та; вып. 754). С. 119тАУ134.

Эвальд тАУ А.В. Эвальд Рассказы об Императоре Николае I // Исторический вестник. 1896. Т. 65. № 8. С. 334тАФ336.

Яроцкий тАУ А.В. Яроцкий. Павел Львович Шиллинг. М.тАУЛ., 1953 (Деятели энергетической техники. Биогр. Сер. Вып. XVI).

Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://ruthenia.ru/

Вместе с этим смотрят:

"..Моим стихам, как дpагоценным винам, настанет свой чеpед"

"Christmas stories" by Charles Dickens

"РЖзборник Святослава 1073 року" як лiтературний пам'ятник доби Киiвськоi Русi

"РЖсторiя русiв" - яскравий твiр бароковоi лiтератури

"Бедный человек" в произведениях М. Зощенко 20-30-х гг.