Лев Николаевич Толстой

(1828-1910)

Ю.В.Лебедев

"Довольно мне знать, что если все то, чем я живу, сложилось из жизни живших прежде меня и давно умерших людей и что поэтому всякий человек, исполнявший закон жизни, подчинивший свою животную личность разуму и проявивший силу любви, жил и живет после исчезновения своего плотского существования в других людях,- чтобы нелепое и ужасное суеверие смерти уже никогда более не мучило меня". Так отвечал Л. Н. Толстой на вопрос о смысле человеческого существования в трактате "О жизни" (1888), который он считал одной из главных своих книг. Толстой был глубоко убежден, что "жизнь умерших людей не прекращается в этом мире" и что "особенное мое я лежит в особенностях моих родителей и условий, влиявших на них", "и в особенности всех моих предков и в условиях их существования..".

Родовое гнездо

Лев Николаевич Толстой родился 28 августа (9 сентября) 1828 года в имении Ясная Поляна Крапивенского уезда Тульской губернии в аристократической дворянской семье. Род Толстых существовал в России шестьсот лет. По преданию, и фамилию свою они получили от великого князя Василия Васильевича Темного, давшего одно-(*77)му из предков писателя Андрею Харитоновичу прозвище Толстой. Прадед Льва Толстого Андрей Иванович был внуком Петра Андреевича Толстого, одного из главных зачинщиков стрелецкого бунта при царевне Софье. Падение Софьи заставило его перейти на сторону Петра, который долгое время не доверял Толстому и на веселых пирах частенько срывал с него парик и, ударяя по плеши, приговаривал: "Головушка, головушка, если бы ты не была так умна, то давно бы с телом разлучена была". Однако участник Азовского похода 1696 года, знаток морского дела, досконально изучивший его в период двухгодичной командировки в Италию, человек европейски образованный, П. А. Толстой в 1701 году в период резкого обострения русско-турецких отношений, был назначен Петром I на важный и трудный пост посланника в Константинополе. Ему дважды приходилось сидеть в Семибашенном замке, изображенном на фамильном гербе Толстых в честь особых дипломатических заслуг знатного пращура. В 1717 г. П. А. Толстой оказал царю особо важную услугу, склонив царевича Алексея к возвращению в Россию из Неаполя. За участие в следствии, суде и тайной казни непокорного Петру царевича П. А. Толстой был награжден поместьями и поставлен во главе Тайной правительственной канцелярии.

В день коронования Екатерины I он получил титул графа, поскольку вместе с Меншиковым энергично содействовал ее воцарению. Но при Петре II, сыне царевича Алексея, П. А. Толстой оказался в опале и в возрасте 82 лет был сослан в Соловецкий монастырь, где вскоре и скончался. Лишь в 1760 г., при императрице Елизавете Петровне, потомству Петра Андреевича было возвращено графское достоинство.

Дед писателя, Илья Андреевич Толстой, был человеком веселым, доверчивым, но безалаберным. Он промотал все свое состояние и вынужден был с помощью влиятельных родственников выхлопотать себе должность губернатора в Казани. Помогла протекция всесильного военного министра Николая Ивановича Горчакова, на дочери которого Пелагее Николаевне он был женат. Как старшая в роде Горчаковых, бабушка Льва Николаевича пользовалась их особым уважением и почетом. Эти связи впоследствии попытается восстановить сам Лев Толстой, добиваясь должности адъютанта при главнокомандующем Южной армии Михаиле Дмитриевиче Горчакове-Севастопольском.

В семье И. А. Толстого жила воспитанница, дальняя родственница П. Н. Горчаковой Татьяна Александровна Ерголь-(*78)ская и была тайно влюблена в его сына Николая Ильича. В 1812 г. Николай Ильич семнадцатилетним юношей, несмотря на ужас, страх и бесполезные уговоры родителей, определился в воинскую службу адъютантом к князю Андрею Ивановичу Горчакову, участвовал в славных военных походах 1813-1814 годов, попал в плен к французам и в 1815 году был освобожден нашими войсками, вступившими в Париж.

После Отечественной войны он вышел в отставку, приехал в Казань, но смерть отца оставила его нищим со старой, привыкшей к роскоши матерью, сестрой и кузиной Т. А. Ергольской на руках. Тогда-то на семейном совете и было принято решение: Пелагея Николаевна благословила сына на брак с богатой и знатной княжной Марией Николаевной Волконской, а кузина с христианским смирением приняла это решение. Так Толстые переехали на жительство в имение княжны Ясная Поляна.

Волконские вели свой род от Рюрика и считали своим родоначальником князя Михаила Черниговского, зверски замученного татарами в 1246 году за гордый отказ соблюсти басурманские обычаи и причисленного к лику святых. Потомок Михаила князь Иван Юрьевич в XIII веке получил Волконский удел по речке Волкове, протекавшей в Калужской и Тульской губерниях. От него и пошла фамилия Волконских. Сын его, Федор Иванович, геройски погиб на Куликовом поле в 1380 году.

Легендой был окружен в семейных воспоминаниях образ прадеда Толстого по матери Сергея Федоровича Волконского. Генерал-майором он участвовал в Семилетней войне. Тоскующей жене его однажды приснилось что некий голос повелевает ей послать мужу нательную икону. Через фельдмаршала Апраксина икона была немедленно доставлена. И вот в сражении неприятельская пуля попадает Сергею Федоровичу в грудь, но икона спасает ему жизнь. С тех пор икона как священная реликвия хранилась у деда Л. Толстого, Николая Сергеевича. Писатель воспользуется семейным преданием в "Войне и мире", где княжна Марья упрашивает Андрея, уходящего на войну, надеть образок: "Что хочешь думай,- говорит она,- но для меня это сделай. Сделай, пожалуйста! Его еще отец моего отца, наш дедушка, носил во всех войнах.."

Николай Сергеевич Волконский, дед писателя, был государственным человеком, приближенным императрицы Екатерины II. Но, столкнувшись с ее фаворитом Потемкиным, гордый князь поплатился придворной карьерой и был сослан (*79) воеводой в Архангельск. Выйдя в отставку, он женился на княжне Екатерине Дмитриевне Трубецкой и поселился в усадьбе Ясная Поляна. Екатерина Дмитриевна рано умерла, оставив ему единственную дочь Марию. С любимой дочерью и ее компаньонкой-француженкой опальный князь прожил в Ясной Поляне до 1821 года и был погребен в Троице-Сергиевой лавре. Крестьяне и дворовые уважали своего важного и разумного барина, который заботился об их благосостоянии. Он построил в имении богатый усадебный дом, разбил парк, выкопал большой яснополянский пруд.

В 1822 году осиротевшая Ясная Поляна ожила, в ней поселился новый хозяин Николай Ильич Толстой. Семейная жизнь его сперва сложилась счастливо. Среднего роста, живой, с приветливым лицом и всегда грустными глазами, Н. И. Толстой проводил жизнь в занятиях хозяйством, в ружейной и псовой охоте, в судебных тяжбах, доставшихся по наследству от безалаберного отца. Пошли дети: в 1823 году первенец Николай, потом Сергей (1826), Дмитрий (1827), Лев и, наконец, долгожданная дочь Мария (1830). Однако появление ее на свет обернулось для Н. И. Толстого неутешным горем: во время родов скончалась Мария Николаевна, и семейство Толстых осиротело.

Детство

Левушке не было тогда еще и двух лет, о матери остались у него смутные воспоминания, но духовный ее облик по рассказам близких людей Толстой бережно хранил всю жизнь. "Она представлялась мне таким высоким, чистым, духовным существом, что часто.. я молился ее душе, прося ее помочь мне, и эта молитва всегда помогала много". На мать был очень похож любимый брат Толстого Николенька: "равнодушие к суждениям других людей и скромность, доходящая до того, что они старались скрыть те умственные, образовательные и нравственные преимущества, которые они имели над другими людьми. Они как будто стыдились этих преимуществ". И еще одна удивительная черта привлекала Толстого в этих дорогих существах - они никогда никого не осуждали. Однажды в "Житиях святых" Димитрия Ростовского Толстой прочел рассказ о монахе, который имел много недостатков, но по смерти оказался среди святых. Он заслужил это тем, что за всю свою жизнь никогда никого не осудил. Слуги вспоминали, что, столкнувшись с несправедливостью, Мария Николаевна, бывало, "вся покраснеет, даже заплачет, но никогда не скажет грубого слова".

Мать заменила детям необыкновенная женщина, тетушка Татьяна Александровна Ергольская, которая, по словам (*80) Л. Толстого, по-прежнему любила отца, "но не пошла за него потому, что не хотела портить своих чистых, поэтических отношений с ним и с нами". Татьяна Александровна имела самое большое влияние на жизнь Л. Толстого: "Влияние это было, во-первых, в том, что еще в детстве она научила меня духовному наслаждению любви. Она не словами учила меня этому, а всем своим существом заражала меня любовью. Я видел, чувствовал, как хорошо ей было любить, и понял счастье любви".

До пяти лет Левушка воспитывался с девочками - сестрой Машей и приемной дочерью Толстых Дунечкой. У детей была любимая игра в "милашку". "Милашкой", исполнявшим роль ребенка, почти всегда был впечатлительный и чувствительный Лева-рева. Девочки его ласкали, лечили, укладывали спать, а он безропотно подчинялся. Когда мальчику исполнилось пять лет, его перевели в детскую, к братьям.

Детство Толстого овеяно воспоминаниями об Отечественной войне 1812 года, об изгнании Наполеона, о восстании декабристов. Троюродным братом матери был Сергей Григорьевич Волконский. Он участвовал в кампании 12-го года, затем вступил в Южное общество. После 14 декабря его сослали в Восточную Сибирь, где он и оставался 30 лет сперва на каторжных работах, потом на поселении. Подвигу С. Г. Волконского и его жены Некрасов посвятил впоследствии поэмы "Дедушка" и "Княгиня Волконская".

Брат его, Николай Григорьевич, по указу Александра I принял в 1801 году фамилию Репнин в честь своего деда по матери, род которого прекратился, чтоб память о Репниных не угасала среди россиян. В битве под Аустерлицем Николай Григорьевич участвовал в атаке кавалергардского полка, описанной в "Войне и мире", был ранен в голову и отправлен французами в госпиталь. Узнав о его подвиге, Наполеон пришел к нему с предложением освободить не только командира, но и всех его офицеров с условием, если Николай Григорьевич откажется воевать в течение двух лет. Репнин ответил, что он "присягнул служить своему государю до последней капли крови и потому предложения принять не может".

С детских лет Лев Толстой чувствовал родственную причастность к историческим судьбам России, к мечтам лучших ее сынов о мире и благополучии. Неспроста талантливый и чуткий брат его Николенька придумал игру в "муравейных братьев", о которой с благодарностью помнил всю жизнь Л. Толстой: (*81) "..Когда нам с братьями.. было мне 5, Митеньке 6, Сереже 7 лет", Николенька "объявил нам, что у него есть тайна, посредством которой, когда она откроется, все люди сделаются счастливыми, не будет ни болезни, никаких неприятностей, никто ни на кого не будет сердиться, и все будут любить друг друга, все сделаются муравейными братьями (вероятно, это были моравские братья, о которых он слышал или читал, но на нашем языке это были муравейные братья). И я помню, что слово "муравейные" особенно нравилось, напоминая муравьев в кочке. Мы даже устроили игру в муравейные братья, которая состояла в том, что садились под стулья, загораживая их ящиками, завешивали платками и сидели там в темноте, прижимаясь друг к другу. Я, помню, испытывал особенное чувство любви и умиления и очень любил эту игру.

"Муравейные братья" были открыты нам, но главная тайна о том, как сделать, чтобы все люди не знали никаких несчастий, никогда не ссорились и не сердились, а были бы постоянно счастливы, эта тайна была, как он нам говорил, написана им на зеленой палочке и палочка эта зарыта у дороги, на краю оврага старого Заказа, в том месте, в котором я.. просил в память Николеньки закопать меня..

Идеал муравейных братьев, льнувших любовно друг к другу, только не под двумя креслами, завешанными платками, а под всем небесным сводом всех людей мира, остался для меня тот же. И как я тогда верил, что есть та зеленая палочка, на которой написано то, что должно уничтожить все зло в людях и дать им великое благо, так я верю и теперь, что есть эта истина и что будет она открыта людям и даст им то, что она обещает".

В детстве Толстого окружала теплая, семейная атмосфера. Здесь дорожили родственными чувствами и охотно давали приют близким людям. В семье Толстых жила, например, сестра отца Александра Ильинична, пережившая в молодости тяжелую драму: ее муж сошел с ума. Это была, по воспоминаниям Толстого, "истинно религиозная женщина". "Любимые ее занятия" - "чтение жития святых, беседа со странниками, юродивыми, монахами и монашенками, из которых некоторые всегда жили в нашем доме, а некоторые только посещали тетушку". Александра Ильинична "жила истинно христианской жизнью, стараясь не только избегать всякой роскоши и услуг, но стараясь, сколько возможно, служить другим. Денег у нее никогда не было, потому что она раздавала просящим все, что у нее было".

Еще мальчиком Толстой присматривался к верующим людям из народа, странникам, богомольцам, юродивым. "..Я рад,- писал Толстой,- что с детства бессознательно научился понимать высоту их подвига". А главное, эти люди входили в семью Толстых как неотъемлемая часть ее, раздвигая тесные семейные границы и распространяя родственные чувства детей не только на "близких", но и на "дальних" - на весь мир.

Помнились Толстому святочные забавы, в которых участвовали господа и дворовые вместе - и всем было очень весело. "Помню, как казались мне красивы некоторые ряженые и как хороша была особенно Маша-турчанка. Иногда тетенька наряжала и нас", В святки наезжали в Ясную Поляну и нежданные гости, друзья отца. Так, однажды нагрянули всем семейством Исленевы - отец с тремя сыновьями и тремя дочерьми. Скакали сорок верст на тройках по заснеженным равнинам, тайно переоделись у мужиков в деревне и явились ряжеными в яснополянский дом.

С детства вызревала в душе Толстого "мысль народная". "..Все окружавшие мое детство лица - от отца до кучеров - представляются мне исключительно хорошими людьми,- говорил Толстой.- Вероятно, мое чистое, любовное чувство, как яркий луч, открывало мне в людях (они всегда есть) лучшие их свойства, и то, что все люди эти казались мне исключительно хорошими, было гораздо ближе к правде, чем то, когда я видел одни их недостатки".

Отрочество

В январе 1837 года семейство Толстых отправилось в Москву: пришла пора готовить старшего сына Николеньку к поступлению в университет. В сознании Толстого эти перемены совпали с трагическим событием: 21 июня 1837 года скоропостижно скончался в Туле уехавший туда по личным делам отец. Его похоронили в Ясной Поляне сестра Александра Ильинична и старший брат Николай.

Девятилетний Левушка впервые испытал чувство ужаса перед загадкою жизни и смерти. Отец умер не дома, и мальчик долго не мог поверить, что его нет. Он искал отца во время прогулок среди незнакомых людей в Москве и часто обманывался, встречая родное лицо в потоке прохожих. Детское ощущение непоправимой утраты вскоре переросло в чувство надежды и неверия в смерть. Бабушка не могла смириться со случившимся. По вечерам она отворяла дверь в соседнюю комнату и уверяла всех, что видит его. Но, убедившись в иллюзорности своих галлюцинаций, впадала в истерику, мучила и себя и окружающих, особенно детей, и, спустя девять месяцев, не выдержала обрушившегося на нее (*83) несчастья и умерла. "Круглые сироты,- сокрушались сердобольные знакомые при встречах с братьями Толстыми,- недавно отец умер, а теперь и бабушка".

Осиротевших детей разлучили: старшие остались в Москве, младшие вместе с Левушкой вернулись в Ясную Поляну под ласковую опеку Т. А. Ергольской и Александры Ильиничны, а также немца-гувернера Федора Ивановича Ресселя, почти родного человека в добром русском семействе.

Летом 1841 года скоропостижно скончалась во время паломничества в Оптину пустынь Александра Ильинична. Старший Николенька обратился за помощью к последней родной тетке, сестре отца Пелагее Ильиничне Юшковой, которая жила в Казани. Та незамедлительно приехала, собрала в Ясной Поляне необходимое имущество и, прихватив детей, увезла их в Казань. В Казанский университет из Московского перевелся на второй курс математического отделения философского факультета и Николенька - второй после тетки опекун осиротевшей семьи. Тяжело переживала разлуку с детьми Т. А. Ергольская, оставшись хранительницей внезапно опустевшего яснополянского гнезда. Скучал о ней и Левушка: единственным утешением были летние месяцы, когда Пелагея Ильинична привозила в деревню на каникулы с каждым годом взрослевших детей.

Юность

В 1843 году Сергей и Дмитрий поступили вслед за Николенькой на математическое отделение философского факультета Казанского университета. Только Левушка не любил математику. В 1842-1844 годах он упорно готовился на факультет восточных языков: кроме знания основных предметов гимназического курса потребовалась специальная подготовка в татарском, турецком и арабском языках. В 1844 году Толстой не без труда выдержал строгие вступительные экзамены и был зачислен студентом "восточного" факультета, но к занятиям в университете относился безответственно. В это время он сдружился с аристократическими дворянскими детьми, был завсегдатаем балов, самодеятельных увеселений казанского "высшего" общества и исповедовал идеалы "комильфо" - светского молодого человека, выше всего ставящего изящные аристократические манеры и презирающего "некомильфотных" людей.

Впоследствии Толстой со стыдом вспоминал об этих увлечениях, которые привели его к провалу на экзаменах за первый курс. По протекции тетушки, дочери бывшего казанского губернатора, ему удалось перевестись на юридический факультет университета. Здесь на одаренного юношу (*84) обращает внимание профессор Д. И. Мейер. Он предлагает ему работу по сравнительному изучению знаменитого "Наказа" Екатерины II и трактата французского философа и писателя Монтескье "О духе законов". Со страстью и упорством, вообще ему свойственными, Толстой отдается этому исследованию. С Монтескье его внимание переключается на сочинения Руссо, которые настолько увлекли решительного юношу, что, по недолгом размышлении, он "бросил университет именно потому, что захотел заниматься".

Он покидает Казань, уезжает в Ясную Поляну, которая досталась ему после того, как юные Толстые по-братски поделили между собой богатое наследство князей Волконских. Толстой изучает все двадцать томов Полного собрания сочинений Руссо и приходит к идее исправления окружающего мира через самоусовершенствование. Руссо убеждает молодого мыслителя в том, что не бытие определяет сознание, а сознание формирует бытие. Главный стимул изменения жизни - самоанализ, преобразование каждым своей собственной личности.

Толстого увлекает идея нравственного возрождения человечества, которое он начинает с себя: ведет дневник, где, вслед за Руссо, анализирует отрицательные стороны своего характера с предельной искренностью и прямотой. Юноша не щадит себя, он преследует не только постыдные свои поступки, но и недостойные высоконравственного человека помыслы. Так начинается беспримерный душевный труд, которым Толстой будет заниматься всю жизнь. Дневники Толстого - своего рода черновики его писательских замыслов: в них изо дня в день осуществляется упорное самопознание и самоанализ, копится материал для художественных произведений.

Дневники Толстого нужно уметь читать и понимать правильно. В них писатель обращает главное внимание на пороки и недостатки не только действительные, но подчас и мнимые. В дневниках осуществляется мучительная душевная работа по самоочищению: как и Руссо, Толстой убежден, что осмысление своих слабостей является одновременно и освобождением от них, постоянным над ними возвышением. При этом с самого начала между Толстым и Руссо намечается существенное различие. Руссо все время думает о себе, носится со своими пороками и, в конце концов, становится невольным пленником своего "я". Самоанализ Толстого, напротив, открыт навстречу другим. Юноша помнит, что в его распоряжении находится 530 душ крепостных крестьян. "Не грех ли покидать их на произвол грубых старост и (*85) управляющих из-за планов наслаждения и честолюбия.. Я чувствую себя способным быть хорошим хозяином; а для того, чтобы быть им, как я разумею это слово, не нужно ни кандидатского диплома, ни чинов.."

И Толстой действительно пытается в меру своих еще наивных представлений о крестьянине как-то изменить народную жизнь. Неудачи на этом пути найдут потом отражение в неоконченной повести "Утро помещика". Но для нас важен сейчас не столько результат, сколько направление поиска. В отличие от Руссо, Толстой убеждается, что на пути бесконечных возможностей морального роста, данных человеку, "положен ужасный тормоз - любовь к себе или скорее память о себе, которая производит бессилие. Но как только человек вырвется из этого тормоза, он получает всемогущество".

Преодолеть, изжить этот "ужасный тормоз" в юношеские годы было очень трудно. Толстой мечется, впадает в крайности. Потерпев неудачу в хозяйственных преобразованиях, он едет в Петербург, успешно сдает два кандидатских экзамена на юридическом факультете университета, но бросает начатое. В 1850 г. он определяется на службу в канцелярию Тульского губернского правления, но служба тоже не удовлетворяет его.

Молодость на Кавказе

Летом 1851 года приезжает в отпуск с офицерской службы на Кавказе Николенька и решает разом избавить брата от душевного смятения, круто переменив его жизнь. Он берет Толстого с собою на Кавказ. "Кто в пору молодости не бросал вдруг неудавшейся жизни, не стирал все старые ошибки, не выплакивал их слезами раскаяния, любви и, свежий, сильный и чистый, как голубь, не бросался в новую жизнь, вот-вот ожидая найти удовлетворение всего, что кипело в душе",- вспоминал Толстой об этом важном периоде своей жизни.

Братья прибыли в станицу Старогладковскую, где Толстой впервые столкнулся с миром вольного казачества, заворожившим и покорившим его. Казачья станица, не знавшая крепостного права, жила полнокровной общинной жизнью, напоминавшей Толстому его детский идеал "муравейного братства". Он восхищался гордыми и независимыми характерами казаков, тесно сошелся с одним из них - Епишкой, страстным охотником и по-крестьянски мудрым человеком. Временами его охватывало желание бросить все и жить, как они, простой, естественной жизнью. Но какая-то преграда стояла на пути этого единения. Казаки смотрели на молодого юнкера как на человека из чуждого им мира (*86) "господ" и относились к нему настороженно. Епишка снисходительно выслушивал рассуждения Толстого о нравственном самоусовершенствовании, видя в них господскую блажь и ненужную для простой жизни "умственность". О том, как трудно человеку цивилизации вернуться вспять, в патриархальную простоту, Толстой поведал впоследствии своим читателям в повести "Казаки", замысел которой возник и созрел на Кавказе.

Здесь Толстой впервые почувствовал бессмысленную, разрушительную сторону войны, принимая участие в опустошительных и кровавых набегах на чеченские аулы. Пришлось ему испытать и болезненные уколы самолюбия: в своем кругу он был лишь волонтером, вольноопределяющимся, и тщеславная офицерская верхушка с легким презрением смотрела на него. Тем более отогревалась душа в общении с простыми солдатами, умевшими, когда нужно, жертвовать собой без блеска и треска, храбрых, в отличие от офицеров, не театральной, не показной, а скромной и естественной "русской храбростью".

Диалектика трех эпох развития человека в трилогии Толстого. Обостренный анализ себя и окружающего вышел, наконец, за пределы дневника в художественное творчество. Толстой задумал книгу о разных эпохах в жизни человека и написал первую ее часть - "Детство". Не без робости он послал рукопись в журнал "Современник" и вскоре получил от Некрасова восторженное письмо. "Детство" было опубликовано в сентябрьском номере "Современника" за 1852 год и явилось началом трилогии, которую продолжили "Отрочество" (1854) и "Юность" (1857).

Трилогия имела такой шумный успех, что имя Толстого сразу же попало в ряд лучших русских писателей. Успех, конечно, был не случайным. Подобно Достоевскому, молодой Толстой вступил в тяжбу с предшествующей литературной традицией. Писатели 40-х годов обращали преимущественное внимание на то, как несправедливые общественные отношения формируют человеческий характер. Но к концу 40-х годов литература на этом пути зашла в тупик. Если "дурные" обстоятельства порождают новых и новых "дурных" людей, то где же выход, где искать источники высоких человеческих чувств и устремлений?

В поисках ответа на этот вопрос литература конца 40-х - начала 50-х годов все более настойчиво обращается к непосредственному изображению внутреннего мира человека. Главный герой трилогии Николай Иртеньев остро чувствует свои недостатки и слабости. Он недоволен собой, (*87) своим характером, теми "итогами", к которым подвела его жизнь. И вот в состоянии душевной неудовлетворенности он пытается заново оценить пройденный им жизненный путь и обращается к воспоминаниям.

К моменту публикации толстовской трилогии в литературе было много произведений такого типа. Не случайно книгу Толстого сравнивали с "Исповедью" Руссо, с романом Диккенса "Дэвид Копперфилд". В форме воспоминаний Петра Гринева о детстве, отрочестве и юности строится повествование в "Капитанской дочке" Пушкина. Но предшественники Толстого освещали прошлое с позиции взрослого, много повидавшего человека, и в поле их зрения попадало в прошлом лишь то, что интересно взрослому в свете сегодняшнего дня. Герой Толстого, напротив, своим сегодняшним днем недоволен. А потому и вспоминает он прошлое не так, как его предшественники.

Необычно уже самое начало трилогии: "12-го августа 18.. ровно в третий день после дня моего рождения, в который мне минуло десять лет и в который я получил такие чудесные подарки, в семь часов утра Карл Иванович разбудил меня, ударив над самой моей головой хлопушкой - из сахарной бумаги на палке - по мухе". Почему Толстой о таком пустячном вроде бы случае рассказывает как о великом историческом событии? Почему он так бережно и внимательно фиксирует мелочи и подробности бытия?

Толстой не просто вспоминает о детстве, он восстанавливает в душе взрослого Николая Иртеньева полузабытый им опыт неповторимо детского отношения к миру. С позиции взрослого человека поступок Карла Ивановича - пустяк, а с точки зрения Николеньки-ребенка - совсем наоборот. Муха, убитая над его кроватью неловким Карлом Ивановичем 12 августа, впервые пробудила в детском сознании Николеньки мысли о несправедливости. "Отчего он не бьет мух около Володиной постели? вон их сколько? Нет, Володя старше меня, а я меньше всех: оттого он меня и мучит".

До Толстого считалось, что человек развивается от простого к сложному и каждый последующий этап его духовного опыта перекрывает и "отменяет" предыдущий: мы вырастаем из детства, и детство навсегда покидает нас. До Толстого единицей измерения личности литературного героя был его сложившийся характер. Толстой решительно опроверг подобный взгляд. В дневнике за 1904 год семидесятишестилетний Толстой напишет: "Если спросишь, как можно без времени познать себя ребенком, молодым, старым, то (*88) я скажу: "Я, совмещающий в себе ребенка, юношу, старика и еще что-то, бывшее прежде ребенка, и есть этот ответ". Оказывается, ребенок живет в душе взрослого человека. Более того, в трудные, критические минуты жизни просыпающийся во взрослом опыт неповторимо детского отношения к миру, как надежный компас, указывает ему меру отклонения от правильного жизненного пути. "Детскость", живущая во взрослом, стоит на страже экологического равновесия человеческой души, уберегает ее от катастроф. Человеческий характер не исчерпывает всей глубины и многосоставности личности. Личность шире характера, и в душе взрослого Иртеньева открываются такие подробности чувств, которые его характеру противостоят, которые способны его изменить. Обращаясь к невостребованным резервам детского душевного опыта, взрослый Иртеньев идет вперед, становится чище и лучше, освобождается от своих недостатков и слабостей.

В толстовской трилогии ключевая роль в развитии человека отводится детству: "Во всякое время и у всех людей ребенок представлялся образцом невинности, безгрешности, добра, правды и красоты. Человек родится совершенным,- есть великое слово, сказанное Руссо, и слово это, как камень, остается твердым и истинным. Родившись, человек представляет собою первообраз гармонии, правды, красоты и добра". Два свойства детской души особенно дороги Толстому: непосредственная чистота нравственного чувства и способность легко и свободно восстанавливать гармонию во взаимоотношениях с миром. Человек должен беречь эти качества детского сознания на протяжении всего жизненного пути: в них заключены бесконечные возможности резервы нравственного самоусовершенствования.

Но взрослый мир все время искушает эту чистоту и непосредственность, особенно когда дети оказываются в Москве и попадают "в свет". Светское общество живет фальшивой жизнью, основанной на тщеславии, сотканной из внешнего блеска, приличий и условностей. На первых порах Николеньке кажется, что все здесь не живут, а играют в какую-то фальшивую игру. Но незаметно для себя ребенок втягивается в этот омут, и нравственное чувство начинает изменять ему. О пагубном влиянии на Николеньку светской фальши свидетельствует эпизод с именинами бабушки.

К этому событию мальчик готовится по-детски серьезно и даже сочиняет стихи. Казалось бы, стихи вышли недурные, однако последнее двустишие как-то странно оскорбляет детский слух.

Стараться будем утешать

И любим, как родную мать,-

написал Николенька и вдруг чувство стыда от сделанной неправды охватывает его. "Зачем я написал: как родную мать? ее ведь здесь нет, так не нужно было и поминать ее; правда, я бабушку люблю, уважаю, но все она не то.. зачем я написал это, зачем солгал?"

Но переделывать стихи уже некогда, и Николенька идет к бабушке в страхе, что взрослые справедливо обвинят его в бесчувственности, а отец щелкнет по носу и скажет: "Дрянной мальчишка, не забывай мать.. вот тебе за это!"

Но, к удивлению ребенка, ничего не случается, отец остается спокоен, а бабушка, выслушав стихи, произносит: "Charmant", и целует Николеньку в лоб. Этим поцелуем и этой похвалой нравственно глуховатый мир взрослых людей как бы отменяет всю глубину и нешуточность детских сомнений Николеньки.

Финал "Детства" - смерть матери, разлука с мирными хранителями детской непосредственности и чистоты Карлом Ивановичем и Натальей Савишной. У гроба матери мы уже не узнаем Николеньку: перед нами отрок, относящийся к жизни недоверчиво, подозрительно, с обостренным самоанализом, принимающим болезненный оттенок эгоизма и тщеславия. Мальчик замечает, что в окружении других людей он не столько переживает горе непосредственно, сколько заботится о том, какое впечатление производит на окружающих. Стараясь показать, что он убит горем больше всех, Николенька одновременно презирает себя за то, что в стремлении "казаться" он теряет способность глубокого искреннего чувства.

Совершенно не так переживает горе Наталья Савишна: "впалые влажные глаза ее" выражают "великую, но спокойную печаль". Она твердо надеется, "что Бог ненадолго разлучил ее с тою, на которой столько лет была сосредоточена вся сила ее любви".

Но уходят из жизни Николеньки те, кто способен на чистую, бескорыстную любовь и самоотвержение, а приходят на смену люди, пробуждающие в нем игру самолюбивых, тщеславных чувств. С первой главой "Отрочества" "Поездка на долгих" в книгу вторгается мотив необратимых перемен. После смерти матери дети возвращаются в Москву, в мир светских, "фальшивых" отношений. В пути их застает гроза - первое трагическое ощущение отроком, утратившим полноту детского восприятия, вопиющей дисгармонии (*90) в мире природы, а одновременно и в мире людей. Громовой удар совпадает с появлением страшного нищего, внезапно оказавшегося перед бричкой, в которой едет Николенька.

Перемены обнаруживаются и во внутреннем мире героя. В главе "Новый взгляд" из уст дочери гувернантки Катеньки Николенька слышит горькие слова о том, что им скоро придется расстаться: "вы богаты - у вас есть Петровское, а мы бедные - у маменьки ничего нет". Отрок пытается по-детски разрешить эту несправедливость. "Что ж такое, что мы богаты, а они бедны? - думал я,- и каким образом из этого вытекает необходимость разлуки? Отчего ж нам не разделить поровну того, что имеем?" Но теперь этот детский порыв внутренне обессилен "взрослым" самоанализом. Далеко не детский "практический инстинкт" уже подсказывает Николеньке, что девочка права и неуместно было бы объяснять ей свою мысль.

Отрочество - чрезвычайно болезненный этап в жизни человека. Душа отрока потрясена распадом: утрачена непосредственная чистота нравственного чувства, а вслед за ним и счастливая способность легко и свободно восстанавливать полноту и гармонию в общении с людьми. Лишенный охраняющей защиты, внутренний мир отрока открыт для восприятия лишь отрицательных эмоций, усугубляющих душевную катастрофу, переживаемую им. Отрок мучительно самолюбив и слишком сосредоточен на своих чувствах, ибо доверие к миру он утратил. В этой ситуации особенно губительным для его незащищенной души оказывается влияние светских отношений, иссушающих живые источники любви. Вместо ласковых, умеющих прощать обиды Карла Ивановича и Натальи Савишны Николеньку окружают в отрочестве люди, занятые самими собой: своими печалями и болезнями, как бабушка, своими удовольствиями, как отец. На смену добродушному Карлу Ивановичу приходят равнодушные к отроку педагоги "с злодейскими полуулыбками", как будто специально задающиеся целью унижать и травмировать детей.

Однако нравственное чувство не угасает даже в этих неблагоприятных условиях; в отрочестве зреет юность. Первый симптом ее - пробуждение дружбы Николеньки к Дмитрию Нехлюдову, которая выводит героя на свет из мрака отроческих лет. Не случайно второй главой "Юности" является "Весна". Юность сродни возрождению и обновлению весенней природы, это своеобразное возвращение к детству, только более зрелое, прошедшее через острое осознание драматизма жизни, открывшегося для отроческих лет. (*91) В юности возникает "новый взгляд" на мир, суть которого в сознательном желании восстановить утраченное в отрочестве чувство единения с людьми. Для Николеньки Иртеньева это пора осуществления программы нравственного самоусовершенствования, которой он радостно делится с Нехлюдовым. Друзья мечтают с помощью этой программы устранить несправедливость и зло в жизни людей.

Однако на пути осуществления программы герои сталкиваются с разными препятствиями. Николенька чувствует, что в его стремлении стать лучше есть доля безотчетного самолюбования, особенно бросающаяся в глаза людям из народа, от природы наделенным теми качествами души, которые пытается воспитать в себе юноша из господ. Потому и в самой программе слишком много головного, а не сердечного: она рассудочна и рациональна. И наконец, в своей душе Иртеньев обнаруживает раздвоение: он разрывается между суровыми требованиями программы и светскими развлечениями: его прельщает идеал "комильфо". "Юность" заканчивается главою "Я проваливаюсь": это и провал на экзаменах за первый курс университета, и сознание внешних и внутренних противоречий, встающих на пути духовного возрождения героя.

Толстой - участник Крымской войны

"Севастопольские рассказы". В 1853 году началась русско-турецкая война. Николай I, полагаясь на нейтралитет Австрии и разногласия между Англией и Францией, решил освободить болгар, сербов и румын от турецкого ига и обеспечить России свободный выход через проливы из Черного моря в Средиземное. Война началась морским боем под Синопом, в котором адмирал Нахимов разгромил турецкий флот. Главнокомандующим Южной армией был назначен тогда дальний родственник Толстого, князь М. Д. Горчаков, занявший Дунайские княжества, победоносно перешедший за Дунай и приступивший к осаде турецкой крепости Силистрия.

Охваченный патриотическими

Вместе с этим смотрят:

"..Моим стихам, как дpагоценным винам, настанет свой чеpед"

"Christmas stories" by Charles Dickens

"РЖзборник Святослава 1073 року" як лiтературний пам'ятник доби Киiвськоi Русi

"РЖсторiя русiв" - яскравий твiр бароковоi лiтератури

"Автобиографическое начало" в творчестве Гоголя