ВлЧто в имени тебе моем..В»

Именотворчество в русской литературе

И. И. Мурзак, А. Л. Ястребов.

Сюжетная структура романа второй половины XIX века с драматическим постоянством переосмысливает гармонию пушкинского мироздания, извлекая из субстанциального его наследия философские механизмы и психологический инструментарий.

Выбор имени героини ВлЕвгения ОнегинаВ» предваряется авторским замечанием: ВлВпервые именем таким..В». Очевидна достаточность комментария и отсутствие необходимости более подробного распространения. Объяснение этому легко вычитывается из прозрачности смысловых ассоциаций, которые заложены в фамилию Лариной. Родово-помещичий аспект (не случайно упоминание могилы Дмитрия Ларина) усиливается темами хранения (ВлОни хранили в жизни мирной привычки милой старины..В»), недоступности (ВлДика, печальна, молчалива..В»), сокрытия (ВлИ часто целый день одна сидела..В»). Подобное осмысление текстом слова ВлларьВ» семантически возводит имя к волшебному ларчику фольклора, бочке и хрустальному дворцу Гвидона из ВлСказки о царе СалтанеВ», к таинственности и загадочности мира, окружающего героиню (преданья, сны, гаданья). Мотив охранительности в символике произведения приобретает значение замкнутой цельности, духовного богатства.

Парадокс читательского восприятия заключается в том, что с трудом допускается возможность типологического соотнесения близких по смыслу фамилий Лариной и гоголевской Коробочки. Единственная женщина среди помещиков Настасья Петровна приземленной активностью утрирует понятие сокровищницы, и ее именование фарсово аллегорирует одну из черт национального характера тАФ скопидомство. Каким бы некорректным ни казалось сопоставление Татьяны Лариной и Коробочки, философская мысль писателей выражает двойственную природу идеального начала, сводящего видимое противопоставление к единому центру тАФ идее внутреннего именного равенства. Оформление этой мысли в русской литературе принадлежит Антиоху Кантемиру. Во второй сатире им разрабатывается тема родства:

Кровь, та ж плоть, те ж кости.

Буквы, к нашим именам приданные..

Духовная мудрость и практическая сметливость воплощаются в именах героинь Гончарова и Тургенева. Бережкова символизирует предел, Калитина тАФ разъятость души для чувства. Переосмысление мифологемы хранительницы фиксируется именотворчеством Достоевского и Толстого. Пространство города, отделенность от имения оборачивается трагедией для Анны Карениной. Топонимические реалии тАФ Воздвиженское и Покровское тАФ означают, по Толстому, обреченность индивидуального чувства в сравнении с полаганием на мудрость божью. Покровское тАФ покров, охранение соотносимо с семьей Левина. Губительность человеческого воздвижения подтверждена смертью Анны на станции Обираловка.

Во многих именах не обнаруживается ярко выраженных значений, однако реконструкция иерархии смыслов позволяет гипотетически обозначить их этимологию. Онегин и Ленский, к примеру, прочитанные с позиции противопоставления (Влстихи и проза, лед и пламеньВ») раскрывает скорее социотипическое наполнение характеров. Но помимо значений, на которые указывает Ю. М. Лотман в комментарии к роману ВлЕвгений ОнегинВ», логика выбора имен, возможно не осознаваемая автором, обнаруживает черты схождения если не в пространственной символике (речевые ассоциации), то в смысловых признаках: онег(и)н тАФ лен(ь)ский. Но это предположение может быть поставлено под сомнение фамилией героя Лермонтова, репродуцирующей традицию речной метафорики. Символическая структура ВлГероя нашего времениВ» дает основание заключить, что именно печора (тАШпещератАЩ тАФ по Далю) является семантической основой фамилии Печорин. Лейтмотивом пространственно-философского существования персонажа становятся несвобода, система запретов. Сфера самореализации героя редко выходит за пределы замкнутого пространства. Космос притязаний обрамляется монологом одиночества ВлпечорногоВ» человека, а затем наследуется темой Влнекуда идтиВ» Достоевского, лабиринтами А. Блока и А. Белого.

К иному типу литературного номинирования относится фамилия Розальской (ВлЧто делать?В»). Западноевропейская эмблема эстетически удобна автору тем, что позволяет обозначить контрастные отношения: роза-подвал, роза-лопухов; а также объединить канонический образ красоты с прекрасной перспективой (четвертый сон). При всей этимологически-видовой близости (роза-астра) фамилия чеховского Астрова несет иную смысловую нагрузку. Противопоставление Властра тАШцветоктАЩ тАФ astra тАШзвездатАЩВ», т. е. ощущение увядания, осени жизни тАФ манящий холод далекого света тАФ находит сюжетное подтверждение в разрыве между отчаянием бездействия и гуманистическими декларациями персонажа.

Наряду с символико-значимыми в номенологической системе русской литературы присутствуют и номинально-значимые имена, характеризующиеся однозначностью прочтения: Скотинин, Скалозуб, Разумихин и т. д. Было бы заведомым упрощением рассматривать их лишь в качестве классицистических построений, появляются они в античных и христианских памятниках, а XVII век через эстетико-идеологическую антиномичность выразил логику художественной проекции частного на общее. В читательском сознании сохраняется уже не имя персонажа, которое названо в тексте, но его маска. Например, ВлПростодушныйВ» Вольтера, ВлОтец семействаВ» Дидро, ВлСкупойВ» Мольера, ВлПоследний из могиканВ» Купера, ВлХамелеонВ» Чехова. В ВлТолстом и тонкомВ» автор воскрешает известное лирическое отступление Гоголя, в котором подробно классифицировались чиновничьи типы и социальные маски, обобщенные в шаржированные идеи. Преуспевание начинает выражаться через физическую полноту. Социальная удовлетворенность в русской литературе обозначается гипертрофированной телесностью (брюшко Александра Адуева, толстяки тАФ купцы Островского, одышка Ионыча), противопоставленной мировоззренческой болезненности рефлексирующих героев. К редким исключениям следует отнести Пьера Безухова, здесь полнота становится метафорой цельности, как и в случае с другими положительными персонажами (круглый Платон Каратаев, крепкий Тушин, пухлый Обломов). Материальный масштаб персонажа компенсирует ущербность происхождения, выраженную в фамилии тАФ Безухов. Значение лишенности чего-либо здесь не так явно, как в случае с Иваном Бездомным Булгакова, однако обнаруживает влияние древних именотворческих моделей.

В литературе интерпретация явлений, распространенных в социальной реальности, носит двойственный характер. Объединение фольклора и литературы характеризует этико-смысловую систему ВлКапитанской дочкиВ» Пушкина и усложняется интерпретацией категории самозванства, которая не могла найти в ранних художественных текстах философско-исторического комментария. Пушкин воспринимает самозванство как фатальную национально-историческую данность, так как ВлДмитрий СамозванецВ» Сумарокова ввел в литературно-мифологический обиход тему воровства сакрального имени. Автор ВлКапитанской дочкиВ» далек от категоричного осуждения Емельяна тАФ ВлПетра IIIВ». Символика имен повести выполняет задачу развенчания возвысившегося. Пушкинская дискредитация новоявленного монарха заключается в несоответствии самозванца кодексу дворянской чести. Хаотичность, непоследовательность морального выбора Пугачева, независимо от импульсивного благородства, по мнению автора, не может компенсировать отсутствие качеств, передаваемых по наследству.

Пугачевские представления о чести не имеют ничего общего с дворянским достоинством, они ближе к воровской этике, основанной на принципах эмоциональной логики. Для Пушкина трагедия псевдо-Петра заключена в посягательстве героя на то, что ему не принадлежит. Присваивая имя, наделенное властью, Пугачев нарушает закон социальной природы, где предмет воровства (имя) является мерилом жития. В историко-литературной игре текстов Емельян может торжествовать лишь в сказочных сюжетах про Емелю-дурачка.

Самозванству типологически близок мотив имени-маски. В повести ВлДубровскийВ» имя-маска Дефорж разъясняет логическую схему сюжетных коллизий. Значение взятого героем имени Дефорж (от французского forge тАШкузницатАЩ) указывает на совпадение индивидуальных признаков деятельности псевдофранцуза с родо-профессиональной ролью кузнеца Архипа. Смысловое тождество Влкузница тАФ кузнецВ» объединяет тему русского бунта с идеей романтической мести. Своеобразие номинаций заключается в том, что единый мотивировочный признак обнаруживается у персонажей, относящихся к различным уровням сюжета. Имена трактуются с позиции временной идентичности, их общая схема соответствует функциям героев античной мифологии. Поджигатели Кистеневки тАФ кузнец Архип и Дубровский (Дефорж) тАФ уподобляются по деяниям Гефесту, богу огня и кузнечного ремесла. Сцена пожара символически усиливает синонимию имени и значения (кузнец тАФ кузница) омонимией фамилии. ВлШабашВ», тАФ произносит Архип, поджигая дом с заседателем Шабашкиным.

Повторяемость имен свидетельствует о формировании литературных житий персонажей. Наиболее древнее житие для литературы XIX века представлено именем Лиза. Тема страданий, жертвенности характеризует сюжеты ВлБедной ЛизыВ» Карамзина, Лизы из ВлПиковой дамыВ», Лизы Калитиной, Лизаветы Ивановны, Лизы Волконской, возлюбленной Адуева Лизы из ВлОбыкновенной историиВ», Лизы Хохлаковой.

Житийная функция имен просматривается и в ВлПреступлении и наказанииВ». Символична духовная смерть Раскольникова накануне 27 июля, она совпадает с историческим и литературным текстами, и случайное спасение в мифологическом сюжете исключено. Грех за содеянное берет на себя раскольник Миколка. Просматривается историко-литературная параллель с Николаем Когановым, новгородским блаженным, расколовшим проповедованием своим город на две части и юродствующим на софийской стороне. Противостояние его с блаженным Феодором, чье влияние распространялось на торговую слободу, позволяет соотнести жития Раскольникова и Федора Карамазова. Миколкин день знаменует смерть Раскольникова (пророчески прочитывается постскриптум письма Орины Егоровны Бузыревой, адресованного Владимиру Дубровскому: Вл..у нас дожди идут вот ужо друга неделя и пастух Родя помер около, Миколина дняВ», соотнесенность ВлДубровскогоВ» и ВлПреступления и наказанияВ» не совпадение, а выражение внутренней логики культуры, когда прецедентные имена сакрализуются в качестве генезиса ритуала), но София оберегает его, житие Сони открывает герою путь к покаянию. Подозрения Порфирия Петровича (Вл..если вы вдруг руки на себя наложить вздумаете..В») в соответствии с пророчеством пушкинского текста могли осуществиться. Но Миколка тАФ упрощенная реплика Влпастыря человековВ» Раскольникова тАФ дает последнему время обратиться от философии к вере.

Происходит аллегорическая смерть Родиона Родионыча. В диалоге, предваряющем сцену признания, следователь Порох пытается вспомнить отчество Раскольникова и произносит ошибочно: Вл..Родион Ро.. Ро.. Родионыч, так, кажется?В». Подобное искажение не единично в тексте (Вразумихин, Бахрушин..), но не только наличие аналогов делает его значимым. Идейные параметры оговорки продиктованы философским подтекстом культуры.

Воскрешение Лазаря возможно лишь при соприкосновении с метафизической реальностью более фантастичной, чем сны Раскольникова тАФ Соней. Значение мудрости не исчерпывает потенциал этого имени, в философской системе соответствий эмблематическое схождение сон тАФ Соня видится наиболее верным для понимания символики произведения. Соня, этически бодрствующая героиня, постигает истину собственным бытием и уподобляется реальному сну бунтующего духа. Гибельное, провидческое, спасительное постигалось героем в видениях и снах, но ВлоткрытиеВ» Сони превратило житие униженной природы в развернутую метафору внутреннего чувствования. И Влсей страшный сонВ» существования корректирует один из центральных мотивов культуры, оказываясь залогом духовного возрождения.

Практикум

Имя: литературное житие идеи

Имя как способ раскрытия символического подтекста.

Аллегорические значения фамилий персонажей.

Семантические параллели в именотворчестве.

Имя и диалектика судьбы героя.

Имя: знамение трагедии и спасения.

Имя в названии произведений.

Функция анонимного рассказчика.

Шаржированные фамилии.

Эстетика псевдонимов в русском романе.

Флоренский П. А. Имена. М., 1993.