Трактовка литературного творчества Гоголя по Набокову и Розанову
Трактовка литературного творчества Гоголя по Набокову и Розанову
План:
Введение.
1.ВаВаВаВаВа Гоголь глазами Набокова.
1.ВаВаВаВаВа тАЬРевизортАЭ
2.ВаВаВаВаВа тАЬМертвые душитАЭ
3.ВаВаВаВаВа тАЬШинельтАЭ
2.ВаВаВаВаВа Розановское восприятие творчества Гоголя.
Заключение
Список использованной литературы.
Ва
"Я почитаюсь загадкою для всех,никто не разгадает меня совершенно".Гоголь
Введение
Николай Васильевич Гоголь. Наверное, вряд ли найдется в России другой такой писатель, чья личность и судьба были бы столь же окутаны тайнами и легендами, как личность этого человека.
Многие поколения критиков и читателей до сих пор не в силах разгадать загадочной природы Гоголя и его произведений. Смысл творений этого великого писателя постоянно ускользает от нас, словно тот намеренно не хотел открывать его читателям, и, несмотря на огромное количество толкований, произведения Гоголя отнюдь не спешат становиться проще и понятнее читателям.
Сразу же после издания гоголевских книг, тАЬмиромтАЭ были предприняты попытки дать определенную трактовку его творениям.
Согласно одной из теорий, которая существует и в наше время, гоголевское творчество является творчеством социальным. Приверженцы такого подхода видели в творениях Гоголя сатиру на общество, на царящие в те времена нравы и пороки. Но даже в рамках подобной теории не наблюдалось единства мнений. Одни читатели и критики считали, что в своих книгах, таких как "Ревизор" и "Мертвые души", Гоголь клевещет на Россию и рисует злостную карикатуру на ее действительность. Другие же с сокрушением признавали, что Гоголь в определенной степени прав в своей сатире.
Однако в любом случае, подобная трактовка гоголевских книг весьма ограниченна и не отражает всей их глубины. В итоге столь негативного восприятия обществом его произведений, Гоголь на протяжении всей своей оставшейся предпринимал попытки объяснить читателям и критикам свою позицию и смягчить гнетущее впечатление, возникающее после прочтения его книг. Это стало причиной того, что он взялся за написание "Развязки "Ревизора", "Выбранных мест из переписки с друзьями", задумал 2-ой том "Мертвых душ", в котором, помимо Чичикова, вводились целиком положительные персонажи.
Прошло время, но подход к трактовке гоголевского творчества в советский период оставался прежним. На понимание произведений Гоголя наложило неизгладимый отпечаток социально-идеологическое восприятие. Согласно нему, Гоголь представлялся великим сатириком, который на удивление глубоко и точно выявил пороки крепостнического общества и указал общественности на них в своих книгах.
Однако среди столь распространенных общепринятых трактовок гоголевских творений находятся и такие, которые идут в разрез с ними. Примером подобных точек зрения на книги Гоголя могут служить мнения русского писателя-эмигранта В. В. Набокова и писателя и публициста В. В. Розанова.
II. Гоголь глазами Набокова
Творчество великого русского писателя Владимира Владимировича Набокова во многом перекликалось с творчеством Гоголя, в нем было много схожим моментов, вот поэтому, наверное, личность Гоголя всегда представляла для него огромный интерес.
Однако только тогда, когда Набокова попросили прочитать курс лекций по русской литературе для американских студентов, у него появилась возможность сформулировать и выразить свое отношение к этому великому писателю. Следует сразу заметить, что это была весьма непростая задача, ведь Набоков был вынужден объяснять иностранцам такие вещи, которые порой не были понятны даже тем, кто читал произведения Гоголя на русском языке. Так что тут говорить об иностранцах, ведь при переводе зачастую терялись многие тонкости и нюансы, от которых напрямую зависел смысл прочитанного.
Раскрывая образ Гоголя, Набоков решает пойти по уже протоптанной дорожке и начать свое повествование с биографии писателя. Он выстраивает перед своими слушателями следующую цепочку, которая отражает основные этапы жизни Гоголя: смерть - болезнь - путешествия - творчество - детство. По мнению Набокова, корни творчества Гоголя уходят в его детство, в то время как причина смерти кроется в его творчестве.
Набоков обладал уникальной манерой изображения чего-либо, порой не столь литературоведческой, сколь художественной. Он представляет Гоголя человеком больным, склонным к выдумкам и фантазиям и, в определенной степени, просто странным. Набоков полагал, что многие гоголевские путешествия, столь красочно описанные им в письмах своей матери, на самом деле были просто выдуманы им, как, впрочем, и многие факты собственной биографии. Даже в религиозности Гоголя не могли не проявиться его странности, что заключалось в настоящей фанатичности с одной стороны, и боязнью не столько Бога, сколько Дьявола тАУ с другой.
Однако Набоков, пускаясь в рассуждения о судьбе Гоголя, старается быть максимально объективным, просто описывая события и не высказывая каких-то конкретных оценок и суждений.
И тем не менее, как только речь заходит о литературных опытах Гоголя, а именно о поэме "Ганс Кюхельгартен", Набоков не удерживается от критики в адрес писателя и называет это произведение "полнейшей, беспросветной неудачей". Набоков был не одинок в этом мнении. Сам Гоголи посчитал поэму своим провалом, о чем свидетельствует то, что все экземпляры тАЬГансатАЭ были скуплены им из книжных лавок и преданы огню.
Через некоторое время в свет выходит первый, а затем второй тома "Вечеров на хуторе близ Диканьки", принесшие Гоголю славу. Набоков относился к ним с прохладцей: "Два тома "Вечеров", так же как и два тома повестей, озаглавленных "Миргород" оставляют меня равнодушными. Однако именно этими произведениями, юношескими опытами псевдоюмориста Гоголя, русские учителя забивали головы своих учеников. Подлинный Гоголь смутно проглядывает в "Арабесках" и раскрывается полностью в "Ревизоре", "Шинели" и "Мертвых душах". И далее: "В период создания "Диканьки" и "Тараса Бульбы" Гоголь стоял на краю опаснейшей пропасти.. Он чуть было не стал автором украинских фольклорных повестей и красочных романтических историй. Когда я хочу, чтобы мне приснился настоящий кошмар, я представляю себе Гоголя, строчащего на малороссийском том за томом "Диканьки" и "Миргороды" о призраках", которые бродят по берегу Днепра, водевильных евреях и лихих казаках".
И наконец теперь мы подходим к произведениям, которые Набоков отмечал как важнейшие: "..Гоголь был автором всего лишь нескольких книг, и намерение написать главную книгу своей жизни совпало с упадком его как писателя: апогея он достиг в "Ревизоре", "Шинели" и первой части "Мертвых душ".
1.1 "Ревизор"
Эта пьеса, написанная в 1835 году и поставленная в Петербургском театре 19 апреля 1836 года, а в Москве - 25 мая 1836 года, была названа Владимиром Владимировичем Набоковым "самой великой пьесой, написанной в России (и до сих пор не превзойденной).."
Традиционная точка зрения критиков на "Ревизора" была однозначной - гениальное сатирическое произведение, высмеивающее бюрократическое общество и его пороки. Набоков назвал в своей статье "Государственный призрак", посвященной "Ревизору", таких критиков "наивными душами", которые "неизбежно должны увидеть в пьесе яростную социальную сатиру, нацеленную на идиллическую систему государственной коррупции в России.."
По мнению Набокова, "..сюжет "Ревизора" так же не имеет значения, как и все сюжеты гоголевских произведений. Более того, если говорить о пьесе, фабула ее, как и у всех драматургов, лишь попытка выжать до последней капли забавное недоразумение. По-видимому, Пушкин подсказал эту фабулу Гоголю, посмеявшись над тем, как во время ночевки в нижегородском трактире он был принят за важного столичного чиновника.." Далее, он внимательно рассматривает и по-своему трактует композицию пьесы: "В пьесе нет экспозиции. Молния не теряет времени на объяснение метеорологических условий. Весь мир - трепетный голубой всполох, и мы посреди него. Единственная театральная традиция, которой придерживался Гоголь, это монологи, однако ведь и люди разговаривают сами с собой во время тревожного затишья перед грозой, ожидая первого грома. Действующие лица - люди из того кошмара, когда вам кажется, будто вы уже проснулись, хотя на самом деле погружаетесь в самую бездонную пучину сна." Набоков вообще считал произведения Гоголя как бы "сновидческими", чья реальность существует по законам сна, то есть не поддается обычной логике.
Особое внимание Набоков также уделяет так называемым "второстепенным" персонажам, внимательно выискивая их следы во всем тексте "Ревизора". Вот что он пишет по этому поводу: "У Гоголя особая манера заставлять "второстепенных" персонажей выскакивать при каждом повороте пьесы (романа или рассказа), чтобы на миг блеснуть своим жизнеподобием. В "Ревизоре" этот прием обнаруживается с самого начала, когда городничий Сквозник-Дмухановский читает странное письмо своим подчиненным - смотрителю училищ Хлопову, судье Тяпкину-Ляпкину и попечителю богоугодных дел Землянике." Причем автора статьи очень занимают эти персонажи, поскольку если Чехов "..как-то заявил., что если в первом действии на стене висит охотничье ружье, в последнем оно непременно должно выстрелить", то "..ружья Гоголя висят в воздухе и не стреляют; надо сказать, что обаяние его намеков и состоит в том, что они никак не материализуются".
Так же Набоков обращает внимание на имена, которые дает свои героям автор "Ревизора": "..смотритель училищ Хлопов, судья Тяпкин-Ляпкин и попечитель богоугодных дел Земляника. Обратите внимание, что это за фамилии.. Фамилии, изобретаемые Гоголем, - в сущности клички.."
Пожалуй, что мир второстепенных персонажей занимает Владимира Владимировича Набокова значительно больше, чем внешнее действие и главные герои, так как "персонажи "Ревизора" реальны лишь в том смысле, что они реальные создания фантазии Гоголя". Напротив, ".потусторонний мир, который словно прорывается сквозь фон пьесы, и есть подлинное царство Гоголя. И поразительно, что все эти сестры, мужья и дети, чудаковатые учителя, отупевшие с перепоя конторщики и полицейские, помещики, пятьдесят лет ведущие тяжбу о переносе изгороди, романтические офицеры, которые жульничают в карты, чувствительно вздыхают о провинциальных балах и принимают приведение за главнокомандующего, эти переписчики и несуществующие курьеры - все эти создания, чья мельтешня создает самую плоть пьесы, не только не мешают тому, что постановщики зовут действием, но явно придают пьесе чрезвычайную сценичность.
На этом не подвластном здравому смыслу заднем плане толпятся не только живые существа, но и вещи, которые призваны играть ничуть не меньшую роль, чем одушевленные лица: шляпная коробка, которую городничий надевает на голову, когда, облачившись в роскошный мундир, в рассеянности спешит навстречу грозному призраку, - чисто гоголевский символ обманного мира, где шляпы - это головы, шляпные коробки - шляпы, а расшитый золотом воротник - хребет человека."
Так перед нами раскрывается совсем иной взгляд на творчество Гоголя и на его конкретное произведение - пьесу "Ревизор". Здесь мы видим совсем иной мир, который открывает нам Набоков, и дальнейшее его развитие последует в "Мертвых душах".
1.2 "Мертвые души"
Об этой поэме Набоков пишет в статье "Наш господин Чичиков". Здесь, как и в критическом комментарии к "Ревизору", он опровергает общепринятую точку зрения, согласно которой Гоголя следует расценивать, как сатирика. "Русские критики социального направления видели в "Мертвых душах" и "Ревизоре" обличение общественной пошлости, расцветшей в крепостнической, бюрократической русской провинции, и из-за этого упускали главное. Гоголевские герои по воле случая оказались русскими помещиками и чиновниками, их воображаемая среда и социальные условия не имеют абсолютно никакого значения.
..Их среда и условия, какими бы они не были в "реальной жизни", подверглись такой глубочайшей перетасовке и переплавке в лаборатории гоголевского творчества, что искать в "Мертвых душах" подлинную русскую действительность бесполезно.." И далее: "Некоторые имена: Макдональд Карлович, Маклатура Александровна - являются верхом кошмарной бессмыслицы. Непонятно, какой надо иметь склад ума, чтобы увидеть в Гоголе предшественника натуральной школы и реалистического живописания русской жизни."
По Набокову, "Мертвые души" - "грандиозное сновидение", а ее герой, Павел Иванович Чичиков - "всего лишь низкооплачиваемый агент дьявола, адский коммивояжер.. Пошлость, которую олицетворяет Чичиков - одно из главных отличительных свойств дьявола.."
И опять автора статьи словно завораживает второй план поэмы, который он считает подлинно Гоголевским: "..персонажи второго плана утверждают свое существование иногда простейшим способом: используя манеру автора подчеркивать то или иное обстоятельство или условие и иллюстрировать их какой-нибудь броской деталью. Картина начинает жить собственной жизнью.." Набоков разыскивает части этой картины во всей поэме. Его внимание также привлекают некоторые детали, например, бричка Коробочки, в котором та приезжает в город N, или шкатулка Чичикова. "Гоголь описывает вовсе не внутренность шкатулки, а круг ада и точную модель округлой чичиковской души.. Шкатулка также могла быть женой Чичикова, в такой же мере, как шинель была любовницей Акакия Акакиевича или колокольня Шпоньки - его тещей. Заметьте, что имя единственной помещицы в книге - госпожа Коробочка."
Итак, по мнению Владимира Владимировича Набокова, "Мертвые души" представляют собой "калейдоскопический кошмар, который простодушные читатели много лет кряду принимали за "панораму русской жизни".."
Некоторое внимание автор статьи уделяет и замыслу Гоголя создать второй и третий том "Мертвых душ". Набоков не без основания считал, что "создание второй части было сковано первой частью.." Он пишет: "Гоголь надеялся использовать ту же канву, вышив на ней новый узор - а именно подчинив книгу определенной задаче, которая отсутствовала в первой части, а теперь, казалось, стала не только движущей силой, но и первой части сообщала задним числом необходимый смысл." В рассуждениях о создании второго и третьего тома можно усмотреть также и точку зрения Владимира Владимировича Набокова на личность Гоголя через призму его творчества. Одним из важнейших факторов, повлиявших на творчество создателя "Мертвых душ", стала как бы "раздвоенность" его личности, совмещавшей в себе фантазера-художника и обычного человека, богобоязненного, уважающего закон гражданина.
В статье Михаила Кураева "Памятник Гоголю" две личности Гоголя как бы идентифицированы с Моцартом и Сальери. Старательный Сальери пишет "Ганса Кюхельгартена". Но Моцарт выхватывает у него перо и пишет одно за другим нетленные произведения, ставшие жемчужинами русской литературы - "Ревизора" и "Мертвые души". Робкий Сальери оправдывается за смелые слова Моцарта "Развязкой "Ревизора", "Выбранными местами из переписки с друзьями". Сальери же пытается написать созидательные второй и третий том "Мертвых душ". Вот эта-то раздвоенность делает Гоголя столь загадочной личностью в нашей литературе. И подобные мысли высказывает и Набоков в своих комментариях к истории создания второго и третьего тома "Мертвых душ": "На самом деле он пытался создать книгу, угодную и Гоголю-художнику и Гоголю-святоше.
Законченные "Мертвые души" должны были рождать три взаимосвязанных образа: преступления, наказания, искупления. Достигнуть этой цели было невозможно не только потому, что неповторимый гений Гоголя, если бы он дал себе волю, непременно сломал бы любую привычную схему, но и потому, что автор навязал главную роль грешника такой личности (если Чичикова можно назвать личностью), которая до смешного ей не соответствовала и к тому же вращалась в той среде, где такого понятия, как спасение души, просто не существовало."
1.3 "Шинель"
"Шинель" Гоголя - гротеск и мрачный кошмар, пробивающий черные дыры в смутной картине жизни. Поверхностный читатель увидит в этом рассказе лишь тяжеловесные ужимки сумасбродного шута; глубокомысленный - не усомниться в том, что главное намерение Гоголя было обличить ужасы русской бюрократии. Но и тот, кто хочет всласть посмеяться, и тот, кто жаждет чтения, которое "заставляет задуматься", не поймут, о чем же написана "Шинель". Подайте мне читателя с творческим воображением - эта повесть для него" - вот что пишет Набоков по поводу этой повести из серии "Петербургских повестей".
В своей статье "Апофеоз личины" Набоков анализирует также композицию и сюжет "Шинели". О композиции повести он пишет так: "..Рассказ развивается так: бормотание, бормотание, лирический всплеск, бормотание, лирический всплеск, бормотание, лирический всплеск, бормотание, фантастическая кульминация, бормотание, бормотание и возвращение в хаос, из которого все возникло." И о сюжете: "Подлинный сюжет (как и всегда у Гоголя) в стиле, во внутренней структуре этого трансцендентального анекдота."
В конце своей лекции о Гоголе Набоков как бы обобщает те комментарии, которые он рассыпал по всему тексту. В нескольких предложениях он пытается выявить суть творческого процесса Гоголя, ту движущую силу, что подтолкнула писателя на создание загадочных шедевров.
"Уравновешенный Пушкин, земной Толстой, сдержанный Чехов - у всех у них бывали минуты иррационального прозрения, которые одновременно затемняли фразу и вскрывали тайный смысл, заслуживающий этой внезапной точки смещения. Но у Гоголя такие сдвиги - самая основа его искусства, и поэтому, когда он пытался писать округлым почерком литературной традиции и рассматривать рациональные идеи логически, он терял даже признаки своего таланта."
"Абсурд был любимой музой Гоголя, но когда я употребляю термин "абсурд", я не имею в виду н причудливое, ни комическое. У абсурдного столько же оттенков и степеней, сколько у трагического, - более того, у Гоголя оно граничит с трагическим."
Как бы подытоживая, Набоков пишет, что "произведения Гоголя, как и всякая великая литература, - это феномен языка, а не идей."
Надо сказать, что тема Гоголя была особенно близка Владимиру Владимировичу Набокову, так как в его творчестве многое сродни гоголевскому творческому принципу. Так что в какой-то мере он пишет и о себе. И его произведения можно назвать "феноменом языка".
Работу Набокова нельзя назвать в полной мере литературоведческой. Скорее это сугубо личный, субъективный взгляд одного писателя на другого. Он не идеализирует Гоголя, скорее наоборот, делает акцент на неудачах писателя. Считая, что Гоголь - "автор лишь нескольких книг", Набоков наибольшее внимание уделяет "Ревизору", "Мертвым душам" и "Шинели". Он восхищается языком Николая Васильевича Гоголя, его фантазией, создавшей неповторимый, "сновидческий" мир его книг.
III. Розановское восприятие творчества Гоголя
Впервые Василий Васильевич Розанов "наткнулся" на Гоголя, когда работал над книгой о Достоевском, над "Легендой о Великом инквизиторе". И поскольку взгляд его на великого русского писателя был более чем нетрадиционен и неоднозначен, он вызвал массу опровергающих заявлений и статей, среди авторов которых были Говоруха-Отрок и Григорьев. В ответ Розанов написал так называемое приложение к "Легенде о Великом инквизиторе" - два этюда о Гоголе, "Пушкин и Гоголь" и "Как произошел тип Акакия Акакиевича". Позже он еще много писал о Гоголе - "Гоголевские дни в Москве", "Гоголь", "Отчего не удался памятник Гоголю?", "Гоголь и Петрарка", посвятил ему некоторые отрывки из "Опавших листьев".
Надо сказать, что точка зрения Розанова на творчество Гоголя еще более категорична и необычна, чем у Набокова.
Но прежде давайте рассмотрим некоторые особенности творческой манеры Розанова. Он, как и Набоков, ни в коем случае не записной литературовед и критик. Его критические очерки не только глубоко индивидуальны, но они, как и у Набокова, - художественны. Увлекшись, Розанов зачастую подтасовывает факты, а то и вовсе не замечает их, если они нарушают цельность картины, которую он создает для подтверждения своих идей.
Розанов считал Гоголя одним из самых загадочных русских писателей, может быть, самым загадочным. Он рассматривал его творчество как тайну, ключ к разгадке которой едва ли можно вообще подобрать. Спорные взгляды Розанова помогают нам лучше проникнуть в глубину творчества Гоголя.
Иногда, читая Розанова, кажется, что он буквально был болен Гоголем, и что в его воображении Гоголем болела вся Россия. Так что исцеление, освобождение от Гоголя имело для Розанова не только личный, но и социальный смысл. тАЬДа Гоголь и есть Алекс<андр> Мак<едонский>, тАФ пишет Розанов. тАФ Так же велики и обширны завоеваниятАЭ. Писатель как завоеватель тАФ фигура мало симпатичная. Завоевание подразумевает захват, насилие и даже тАФ надругательство.
Розанов в своих этюдах опровергал А. Григорьева, который писал, что "вся наша новейшая литература всходит из Гоголя", и предложил диаметрально противоположный тезис: " русская новейшая литература тАЬвся в своем целом; явилась отрицанием Гоголя, борьбой против неготАЭ Она сводится к тому, что русские читатели не поняли тАЬобманатАЭ: они приняли тАЬмертвые душитАЭ за реальное отображение социального характера целого поколения тАФ поколения тАЬходячих мертвецовтАЭ тАФ и возненавидели это поколение. За свою тАЬгениальную и преступную клеветутАЭ Гоголь, по мнению Розанова, понес заслуженную кару (конец его жизни), но воздействие гоголевского творчества, негативным образом отразилось на развитии русского общества."
"С Гоголя именно начинается в нашем обществе потеря чувства действительности, равно как от него же идет начало и отвращения к нейтАЭ.
И далее: "После Гоголя стало не страшно ломать, стало не жалко ломать. Таким образом, творец "Мертвых душ" и "Ревизора" был величайшим у нас.. политическим писателем."
"Мертвым взглядом посмотрел Гоголь на жизнь, и мертвые души только увидал он в ней. Вовсе не действительность отразил он в своих произведениях, но только с изумительным мастерством нарисовал ряд карикатур на нее: от этого-то и запоминаются они так, как не могут запомниться никакие живые образы."
Надо сказать, что личность Гоголя и то влияние, которое оказало его творчество на судьбу России, занимала Розанова гораздо больше, нежели анализ и разбор конкретных произведений. Как и Набоков, Розанов выделял "Мертвые души", "Ревизора" и "Шинель", однако его интересовали и другие произведения Гоголя. Например, опровергая (так же как и Набоков) мысль о том, что Гоголь является основателем реализма в русской литературе, он упоминает некоторые другие произведения Гоголя: "Гоголь - какой-то кудесник. Он создал третий стиль. Этот стиль назвали "натуральным". Но никто, и Пушкин не создавал таких чудодейственных фантазий, как Гоголь. "Вий" и "Страшная месть" суть единственные в русской литературе, по фантастичности вымысла, повести, и притом такие, которым автор сообщил живучесть, смысл, какое-то странное доверие читателя и свое. ..Разве меньше, так сказать, фантазии мысли, фантазии мышления, узких и странных его коридорчиков, в "Невском проспекте", в "Риме"? Наконец, что за странность рассказывается нам в "Носе"?"
Подробного разбора Василий Васильевич Розанов удостоил лишь "Шинель" в своем этюде "Как произошел тип Акакия Акакиевича", так как считал, что типаж Башмачкина очень характерен для всего творчества Гоголя и "до известной степени объединяющий в чертах своих если не все, то главные им созданные типы".
Розанов подробно рассматривает историю создания повести от анекдота до последней редакции. Вначале мы знакомимся с сюжетом, послужившим фабульной основой для "Шинели". Некий чиновник купил дорогое ружье и во время охоты потерял его. От огорчения он заболел. Тогда его друзья в складчину купили ему новое ружье.
Василий Васильевич Розанов сравнил образ чиновника из анекдота с образом Акакия Акакиевича Башмачкина, героя "Шинели", из ранней и поздней редакции. Он внимательно отследил трансформацию героя гоголевской повести, все изменения, причем начал свой анализ с первых строк "Шинели".
В результате Розанов приходит к выводу, что тАЬсущность художественной рисовки у Гоголя заключалась в подборке к одной избранной, как бы тематической черте создаваемого образа других все подобных же, ее только продолжающих и усиливающих черт, со строгим наблюдением, чтобы среди них не замешалась хоть одна, дисгармонирующая им или просто с ними не связанная черта (в лице и фигуре Акакия Акакиевича нет ничего не безобразного, в характере тАФ ничего не забитого). Совокупность этих подобранных черт, как хорошо собранный вогнутым зеркалом пук однородно направленных лучей, и бьет ярко, незабываемо в память читателятАЭ.
И здесь мы видим, как считает Розанов, "уже не сужение, но искалечение человека против того, что и каков он в действительности есть". Причем он полагал, что такое "искалечение" есть одна из характерных для творчества Гоголя черт, пожалуй, даже основная. В чем же, по Розанову, причина столь разрушительного действия гения Гоголя?
Розанов судит Гоголя по тому, что Гоголь создал, и находит, что Гоголь сам не ведал, что творил. Именно в этом неведении, которое Розанов считает роковым для России, заключается тАЬглавная тайна ГоголятАЭ: тАЬОн показал всю Россию без-доблестной, тАФ небытием. Показал с такой невероятной силой и яркостью, что зрители ослепли и на минуту перестали видеть действительность, перестали что-нибудь знать, перестали понимать, что ничего подобного тАЬМертвым душамтАЭ, конечно, нет в живой жизни и в полноте живой жизни. Один вой, жалобный, убитый, пронесся по стране: тАЬНичего нет..тАЭ тАЬПусто!тАЭ.. тАЬПуст Божий миртАЭ..тАЭ. Таким образом, Гоголь непроизвольно создал карикатуру, но в этой непроизвольности была ее сила. Гоголь тАФ манекен, моргающий глазами в бесплодных поисках смысла того, что он написал, а потому, пишет Розанов, тАЬя не решусь удержаться выговорить последнее слово: и д и о т. Он был так же неколебим и устойчив, так же не тАЬсворачиваем в сторонутАЭ, как лишенный внутри себя всякого разума и всякого смысла человек. тАЬПишутАЭ и тАЬsicтАЭ. Великолепно. Но какая же мысль? Идиот таращит глаза, не понимает. тАЬСловечкитАЭ великолепны. тАЬСловечкитАЭ как ни у кого. И он хорошо видит, что тАЬкак ни у коготАЭ, и восхищен бессмысленным восхищением, и горд тоже бессмысленной гордостью."
Некоторое внимание уделяет Василий Васильевич Розанов и языку Гоголя. Известно, что критики, придерживающиеся точки зрения, что Николай Васильевич Гоголь - представитель "натуральной школы", любят восторгаться языком "Мертвых душ" и других творений, называя его "живым". Опровергая это, Розанов пишет: "Как преднамеренно ошибся Собакевич, составляя список мертвых душ, или как Коробочка не понимала Чичикова - это все мы помним в подробностях, прочитав один раз и очень давно; но что именно случилось с Германом во время карточной игры, - для того, чтобы вспомнить это, нужно еще раз открыть "Пиковую даму". И это еще более удивительно, если принять во внимание непрерывное однообразие "Мертвых душ".." "Всмотримся в течение этой речи - и мы увидим, что оно безжизненно. Это восковой язык, в котором ничего не шевелится, ни одно слово не выдвигается вперед и не хочет сказать больше, чем сказано во всех других. И где бы мы не открыли книгу, на какую бы смешную сцену не попали, мы увидим всюду эту же мертвую ткань языка..
..Это скорее какая-то мозаика слов, приставляемых одно к другому, которой тайна была известна одному только Гоголю. Не в нашей только, но и во всемирной литературе он стоит одиноким гением, и мир его не похож ни на какой мир. Он один жил в нем; но и нам входить в этот мир, связывать его со своею жизнью и даже судить о ней по громадной восковой картине, выкованной чудесным мастером, - это значило бы убийственно поднимать на себя руку.
В этой картине совершенно нет живых лиц: это крошечные восковые фигурки, но все они делают так искусно свои гримасы, что мы долго подозревали, что уж не шевелятся ли они."
И как бы подытоживая, Розанов пишет: "Мир Гоголя - чудно отошедший от нас вдаль мир, который мы рассматриваем как бы через увеличительное стекло; многому в нем удивляемся, всему смеемся, виденного не забываем; но никогда ни с кем из виденного не имеем ничего общего, связующего, и - не в одном только положительном смысле, но также - в отрицательном."
Надо сказать, что позже Розанов изменил свою столь резкую точку зрения, особенно после революции. Он пишет, что "революция оправдала Гоголя". Именно тогда он начинает выделять Гоголя, как первого писателя, сказавшего правду о России. Тогда же Розанов наконец отдает должное Гоголю в своей книге "Опавшие листья": "Перестаешь верить действительности, читая Гоголя. Свет искусства, льющийся из него, заливает все. Теряешь осязание, зрение и веришь только ему."
Заключение
Подводя итоги анализа трактовки гоголевских произведений Набоковым и Розановым, следует отметить то, что эти два независимых и разных мнения имели много общего между собой.
И Набоков и Розанов в своих работах выступают яростными противниками широко распространенного мнения, что Гоголь был реалистом и писал сатирические произведения.
Однако это единственное, в чем сходятся взгляды писателей. В остальном же, особенно, когда дело доходит до оценки непосредственно творчества Гоголя, оба этих писателя имеют диаметрально противоположные мнения.
Так, Розанов отмечает негативное воздействие книг Гоголя на русское общество. Он говорит о том, что Гоголь по сути своей был "политическим писателем", произведения которого подготовили общество к тому, что после него стало не жалко это общество тАЬломатьтАЭ. Таким образом, основное внимание Розанов уделяет не самим произведениям, а результатам их воздействия на окружающих.
Набоков же более серьезно подошел к анализ произведений Гоголя. Он постарался приоткрыть и проанализировать их скрытую внутреннюю сущность, смысл, разобраться в тонкостях гоголевских творений. Он называл их "феноменами языка, а не идей" и не стремился анализировать влияние творчества Гоголя на общественное сознание.
Следует заметить также то, что как Набоков, так и Розанов в своих критических статьях говорили о неведении Гоголем того, что он творит. Человек и художник, жившие в писателе, казалось бы существовали и действовали не соприкасаясь, а параллельно друг другу, создавая некую душевную раздвоенность Гоголя, которая в дальнейшем очень сильно сказалась на его судьбе и литературном творчестве.
Творчество Гоголя вызвало целый поток неоднозначных мнений и оценок, что само по себе неудивительно. Смысл гоголевских произведений нельзя искать на поверхности, он спрятан гораздо глубже. Однако это приводит к тому, что его становится действительно очень трудно понять. Поэтому, наверное, так тяжело делать иллюстрации к Гоголевским произведениям и давать им определенные трактовки.
Остановимся подробнее на иллюстрациях к гоголевским книгам. Попытки проиллюстрировать произведения писателя предпринимались с самого первого их издания, но дальше, чем простое отображение внешней стороны описываемого действия, дело не пошло. Что же касается внутреннего смысла произведения, столь важного и представляющегося Набокову истинно гоголевским, то иллюстрации были бессильны передать. Как правило, с тех пор картинки, встречающиеся в книгах Гоголя, показывают читателям то, как большинство видело эти произведения до них, тем самым невольно настраивая восприятие на весьма поверхностный лад.
Мало кто, кроме Набокова и Розанова, предпринимал попытки проникнуть внутрь гоголевских книг и разгадать их загадку. Однако эти два разных взгляда на творчество писателя приоткрывают нам завесу, за которой становится виден совсем другой Гоголь, не знакомый нам ранее. И невольно возникает желание снова перечитать бессмертные творения писателя, чтобы по-новому взглянуть на его мир и попытаться хоть ненамного, но приблизиться к разгадке тайны этого удивительного человека.
Одними из самых первых произведений Гоголя, которые попались мне в руки, были знакомые еще со школьной скамьи "Вечера на хуторе близ Диканьки". Характерные черты гоголевских произведений становятся хорошо видны читателям уже на страницах этих повестей. Здесь Гоголь реализует себя с неожиданной стороны, представляясь настоящим фантастом, обладающим богатым воображением и полетом фантазии.
Возможно, именно Гоголь был первым писателем-фантастом в русской литературе. К тому же, в его произведениях можно увидеть те черты, что были характерны для сюрреализма. Образы, которые он рисует в своих поздних произведениях, перекликаются с образами, предстающими перед нами на картинах Босха. В них искренняя и фанатичная вера в Бога причудливым образом мешается с разного рода чертовщиной.
Как мне кажется, Гоголь настолько неоднозначный писатель с таким глубоким внутренним миром, что если воспринимать его произведения только с социальной точки зрения, то можно невзначай упростить их настолько, что это будет равносильно тАЬубийствутАЭ произведения, превращению его в очередной, ничем не примечательный шаблон. Поэтому мне особо ценным и неординарным кажется набоковский подход к оценке творчества Гоголя, не склонный к упрощению взглядов на творения Гоголя. Именно Набоков заставляет читателей задуматься над своим восприятием Гоголя, быть может, они что-то упустили, и следует снова и снова искать в этом колодце смысла новое и важное для себя.
При этом Набокова выгодно отличает от других критиков то, что он никогда не претендовал в своих суждениях на объективность, подчеркивая сугубо личный характер своих высказываний. Одно из таких высказываний, на мой взгляд, очень ярко характеризует мир гоголевских произведений. Это идея Набокова о том, что произведения Гоголя построены им по законам сна.
Действительно, в книгах Гоголя есть много общего со сновидениями. Ведь порой сны кажутся нам настолько реальными, что становится легко перепутать сон и явь. То же самое, на мой взгляд, происходит и с произведениями Гоголя, в которых сон граничит с реальным бытием.
Произведения Гоголя можно назвать тАЬснами о реальномтАЭ, в которых сон и явь так тесно и так органично сплетаются друг с другом, что трудно понять, где кончается одно и начинается другое. Но подобно образам из реального мира, гоголевские тАЬснытАЭ не проходят мимо нашего сознания, оставляя в нем неизгладимый след и заставляя задумываться над ними снова и снова.
Список использованной литературы:
1.ВаВаВаВаВа В. В. Набоков. Лекции по русской литературе. Москва, Независимая газета, 1996.
2.ВаВаВаВаВа В. В. Розанов. Мысли о литературе. Москва, Современник, 1989.
Вместе с этим смотрят:
Фантастические приемы в русской литературеФилософия буддизмаФилософия свободы. Понятие свободы в литературеФилософские истоки и основы мировосприятия Иосифа Бродского