А. И. Герцен. Былое и думы

Книга Герцена начинается с рассказов его няньки о мытарствах семьи Герцена в Москве 1812 г., занятой французами (сам А. И. тогда тАФ маленький ребенок); кончается европейскими впечатлениями 1865 тАФ 1868 гг. Собственно, воспоминаниями в точном смысле слова ВлБылое и думыВ» назвать нельзя: последовательное повествование находим, кажется, только в первых пяти частях из восьми (до переезда в Лондон в 1852 г.); дальше тАФ ряд очерков, публицистических статей, расположенных, правда, в хронологическом порядке. Некоторые главы ВлБылого и думВ» первоначально печатались как самостоятельные веши (ВлЗападные арабескиВ», ВлРоберт ОуэнВ»). Сам Герцен сравнивал ВлБылое и думыВ» с домом, который постоянно достраивается: с Влсовокупностью пристроек, надстроек, флигелейВ».

Часть первая тАФ ВлДетская и университет (1812 тАФ 1834)В» тАФ описывает по преимуществу жизнь в доме отца тАФ умного ипохондрика, который кажется сыну (как и дядя, как и друзья молодости отца тАФ напр., О. А. Жеребцова) типичным порождением XVIII в.

События 14 декабря 1825 г. оказали чрезвычайное воздействие на воображение мальчика. В 1827 г. Герцен знакомится со своим дальним родственником Н. Огаревым тАФ будущим поэтом, очень любимым русскими читателями в 1840 тАФ 1860-х; с ним вместе Герцен будет потом вести русскую типографию в Лондоне. Оба мальчика очень любят Шиллера; помимо прочего, их быстро сближает и это; мальчики смотрят на свою дружбу как на союз политических заговорщиков, и однажды вечером на Воробьевых горах, Влобнявшись, присягнули, в виду всей Москвы, пожертвовать [тАж] жизнью на избранную [тАж] борьбуВ». Свои радикальные политические взгляды Герцен продолжает проповедовать и повзрослев тАФ студентом физико-математического отделения Московского университета.

Часть вторая тАФ ВлТюрьма и ссылкаВ» (1834 тАФ 1838)Вл: по сфабрикованному делу об оскорблении его величества Герцен, Огарев и другие из их университетского кружка арестованы и сосланы; Герцен в Вятке служит в канцелярии губернского правления, отвечая за статистический отдел; в соответствующих главах ВлБылого и думВ» собрана целая коллекция печально-анекдотических случаев из истории управления губернией.

Здесь же очень выразительно описывается А. Л. Витберг, с которым Герцен познакомился в ссылке, и его талантливый и фантастический проект храма в память о 1812 г. на Воробьевых горах.

В 1838 г. Герцена переводят во Владимир.

Часть третья тАФ ВлВладимир-на-КлязьмеВ» (1838 тАФ 1839)Вл- романтическая история любви Герцена и Натальи Александровны Захарьиной, незаконной дочери дяди Герцена, воспитывавшейся у полубезумной и злобной тетки. Родственники не дают согласия на их брак; в 1838 г. Герцен приезжает в Москву, куда ему запрещен въезд, увозит невесту и венчается тайно.

В части четвертой тАФ ВлМосква, Петербург и НовгородВ» (1840 тАФ 1847)Влописывается московская интеллектуальная атмосфера эпохи. Вернувшиеся из ссылки Герцен и Огарев сблизились с молодыми гегельянцами тАФ кружком Станкевича (прежде всего тАФ с Белинским и Бакуниным). В главе ВлНе нашиВ» (о Хомякове, Киреевских, К. Аксакове, Чаадаеве) Герцен говорит прежде всего о том, что сближало западников и славянофилов в 40-е гг. (далее следуют объяснения, почему славянофильство нельзя смешивать с официальным национализмом, и рассуждения о русской общине и социализме).

В 1846 г. по идеологическим причинам происходит отдаление Огарева и Герцена от многих, в первую очередь от Грановского (личная ссора между Грановским и Герценом из-за того, что один верил, а другой не верил в бессмертие души, тАФ очень характерная черта эпохи); после этого Герцен и решает уехать из России.

Часть пятая (ВлПариж тАФ Италия тАФ Париж (1847 тАФ 1852): Перед революцией и после нееВ») рассказывает о первых годах, проведенных Герценом в Европе: о первом дне русского, наконец очутившегося в Париже, городе, где создавалось многое из того , что он на родине читал с такой жадностью: ВлИтак, я действительно в Париже, не во сне, а наяву: ведь это Вандомская колонна и rue de la PaixВ»; о национально-освободительном движении в Риме, о ВлМолодой ИталииВ», о февральской революции 1848 г. во Франции (все это описано достаточно кратко: Герцен отсылает читателя к своим ВлПисьмам из Франции и ИталииВ»), об эмиграции в Париже тАФ преимущественно польской, с ее мистическим мессианским, католическим пафосом (между прочим, о Мицкевиче), об Июньских днях, о своем бегстве в Швейцарию и проч.

Уже в пятой части последовательное изложение событий прерывается самостоятельными очерками и статьями. В интермедии ВлЗападные арабескиВ» Герцен тАФ явно под впечатлением от режима Наполеона III тАФ с отчаянием говорит о гибели западной цивилизации, такой дорогой для каждого русского социалиста или либерала. Европу губит завладевшее всем мещанство с его культом материального благополучия: душа убывает. (Эта тема становится лейтмотивом ВлБылого и думВ»: см., напр,: гл. ВлДжон-Стюарт Милль и его книга ВлOn LibertyВ» в шестой части.) Единственный выход Герцен видит в идее социального государства.

В главах о Прудоне Герцен пишет и о впечатлениях знакомства (неожиданная мягкость Прудона в личном общении), и о его книге ВлО справедливости в церкви и в революцииВ». Герцен не соглашается с Прудоном, который приносит в жертву человеческую личность Влбогу бесчеловечномуВ» справедливого государства; с такими моделями социального государства тАФ у идеологов революции 1891 г. вроде Ба-бефа или у русских шестидесятников тАФ Герцен спорит постоянно, сближая таких революционеров с Аракчеевым (см., напр., гл. ВлРоберт ОуэнВ» в части шестой).

Особенно неприемлемо для Герцена отношение Прудона к женщине тАФ собственническое отношение французского крестьянина; о таких сложных и мучительных вещах, как измена и ревность, Прудон судит слишком примитивно. По тону Герцена ясно, что эта тема для него близкая и болезненная.

Завершает пятую часть драматическая история семьи Герцена в последние годы жизни Натальи Александровны: эта часть ВлБылого и думВ» была опубликована через много лет после смерти описанных в ней лиц.

Июньские события 1848 г. в Париже (кровавый разгром восстания и воцарение Наполеона III), а потом тяжелая болезнь маленькой дочери роковым образом подействовали на впечатлительную Наталью Александровну, вообще склонную к приступам депрессии. Нервы ее напряжены, и она, как можно понять из сдержанного рассказа Герцена, вступает в слишком близкие отношения с Гервегом (известным немецким поэтом и социалистом, самым близким тогда другом Герцена), тронутая жалобами на одиночество его непонятой души. Наталья Александровна продолжает любить мужа, сложившееся положение вещей мучает ее, и она, поняв наконец необходимость выбора, объясняется с мужем; Герцен выражает готовность развестись, если на то будет ее воля; но Наталья Александровна остается с мужем и порывает с Гервегом. (Здесь Герцен в сатирических красках рисует семейную жизнь Гервега, его жену Эмму тАФ дочь банкира, на которой женились из-за ее денег, восторженную немку, навязчиво опекающую гениального, по ее мнению, мужа. Эмма якобы требовала, чтобы Герцен пожертвовал своим семейным счастьем ради спокойствия Гервега.)

После примирения Герцены проводят несколько счастливых месяцев в Италии. В 1851 г. тАФ в кораблекрушении погибают мать Герцена и маленький сын Коля. Между тем Гервег, не желая смириться со своим поражением, преследует Герценов жалобами, грозит убить их или покончить с собой и, наконец, оповещает о случившемся общих знакомых. За Герцена заступаются друзья; следуют неприятные сцены с припоминанием старых денежных долгов, с рукоприкладством, публикациями в периодике и проч. Всего этого Наталья Александровна перенести не может и умирает в 1852 г. после очередных родов (видимо, от чахотки).

Пятая часть заканчивается разделом ВлРусские тениВ» тАФ очерками о русских эмигрантах, с которыми Герцен тогда много общался. Н. И. Сазонов, товарищ Герцена по университету, много и несколько бестолково скитавшийся по Европе, увлекавшийся политическими прожектами до того, что в грош не ставил слишком ВллитературнуюВ» деятельность Белинского, например, для Герцена этот Сазонов тАФ тип тогдашнего русского человека, зазря сгубившего Влбездну силВ», не востребованных Россией. И здесь же, вспоминая о сверстниках, Герцен перед лицом заносчивого нового поколения тАФ ВлшестидесятниковВ» тАФ Влтребует признания и справедливостиВ» для этих людей, которые Влжертвовали всем, [тАж] что им предлагала традиционная жизнь, [тАж] из-за своих убеждений [тАж] Таких людей нельзя просто сдать в архивтАжВ». А. В. Энгельсон для Герцена тАФ человек поколения петрашевцев со свойственным ему Влболезненным надломомВ», Влбезмерным самолюбиемВ», развившимся под действием Влдрянных и мелкихВ» людей, которые составляли тогда большинство, со Влстрастью самонаблюдения, самоисследования, самообвиненияВ» тАФ и притом с плачевной бесплодностью и неспособностью к упорной работе, раздражительностью и даже жестокостью.

Часть шестая. После смерти жены Герцен переезжает в Англию: после того как Гервег сделал семейную драму Герцена достоянием молвы, Герцену нужно было, чтобы третейский суд европейской демократии разобрался в его отношениях с Гервегом и признал правоту Герцена. Но успокоение Герцен нашел не в таком ВлсудеВ» (его и не было), а в работе: он Влпринялся [тАж] за тАЮБылое и думытАЬ и за устройство русской типографииВ».

Автор пишет о благотворном одиночестве в его тогдашней лондонской жизни (Влодиноко бродя по Лондону, по его каменным просекам, [тАж] не видя иной раз ни на шаг вперед от сплошного опалового тумана и толкаясь с какими-то бегущими тенями, я много прожилВ») ; это было одиночество среди толпы: Англия, гордящаяся своим Влправом убежищаВ», была тогда наполнена эмигрантами; о них преимущественно и рассказывает часть шестая (ВлАнглия (1852 тАФ 1864)В»).

От вождей европейского социалистического и национально-освободительного движения, с которыми Герцен был знаком, с некоторыми тАФ близко (гл. ВлГорные вершиныВ» тАФ о Маццини, Ледрю-Роллене, Кошуте и др.; гл. ВлCamicia rossaВ» <ВлКрасная рубашкаВ»> о том, как Англия принимала у себя Гарибальди тАФ об общенародном восторге и интригах правительства, не желавшего ссориться с Францией), тАФ до шпионов, уголовников, выпрашивающих пособие под маркой политических изгнанников (гл. ВлЛондонская вольница пятидесятых годовВ»). Убежденный в существовании национального характера, Герцен посвящает отдельные очерки эмиграции разных национальностей (ВлПольские выходцыВ», ВлНемцы в эмиграцииВ» (здесь см., в частности, характеристику Маркса и ВлмарксидовВ» тАФ Влсерной шайкиВ»; их Герцен считал людьми очень непорядочными, способными на все для уничтожения политического соперника; Маркс платил Герцену тем же). Герцену было особенно любопытно наблюдать, как национальные характеры проявляются в столкновении друг с другом (см. юмористическое описание того, как дело французов дуэлянтов рассматривалось в английском суде тАФ гл. ВлДва процессаВ»).

Часть седьмая посвящена собственно русской эмиграции (см., напр., отдельные очерки о М. Бакунине и В. Печерине), истории вольной русской типографии и ВлКолоколаВ» (1858 тАФ 1862). Автор начинает с того, что описывает неожиданный визит к нему какого-то полковника, человека, судя по всему, невежественного и вовсе нелиберального, но считающего обязанностью явиться к Герцену как к начальству: Вля тотчас почувствовал себя генераломВ». Первая гл. тАФ ВлАпогей и перигейВ»: огромная популярность и влияние ВлКолоколаВ» в России проходят после известных московских пожаров и в особенности после того, как Герцен осмелился печатно поддержать поляков во время их восстания 1862 г.

Часть восьмая (1865 тАФ 1868) не имеет названия и общей темы (недаром первая ее глава тАФ ВлБез связиВ»); здесь описываются впечатления, которые произвели на автора в конце 60-х гг. разные страны Европы, причем Европа по-прежнему видится Герцену как царство мертвых (см. главу о Венеции и о ВлпророкахВ» тАФ ВлДаниилахВ», обличающих императорскую Францию, между прочим, о П. Леру); недаром целая глава тАФ ВлС того светаВ» тАФ посвящена старикам, некогда удачливым и известным людям. Единственным местом в Европе, где можно еще жить, Герцену кажется Швейцария.

Завершают ВлБылое и думыВ» ВлСтарые письмаВ» (тексты писем к Герцену от Н. Полевого, Белинского, Грановского, Чаадаева, Прудона, Карлейля). В предисловии к ним Герцен противопоставляет письма тАФ ВлкнигеВ»: в письмах прошлое Влне давит всей силой, как давит в книге. Случайное содержание писем, их легкая непринужденность, их будничные заботы сближают нас с писавшимВ». Так понятые письма похожи и на всю книгу воспоминаний Герцена, где он рядом с суждениями о европейской цивилизации попытался сберечь и то самое ВлслучайноеВ» и ВлбудничноеВ». Как сказано в XXIV гл. пятой части, Влчто же, вообще, письма, как не записки о коротком времени?В».

Вместе с этим смотрят:

"Christmas stories" by Charles Dickens

"РЖзборник Святослава 1073 року" як лiтературний пам'ятник доби Киiвськоi Русi

"РЖсторiя русiв" - яскравий твiр бароковоi лiтератури

"Бедный человек" в произведениях М. Зощенко 20-30-х гг.

"Вальдшнепи" Миколи Хвильового. Проблеми iнтерпретацii й iнтертекстуального прочитання