Эсхатологические и апокалиптические мотивы в сочинениях протопопа Аввакума

Ранчин А. М.

Эсхатологические, связанные с идеей конца света, и апокалиптические, заключенные в себе представления о грядущем Страшном суде, мотивы, естественно, проходят через множество произведений старообрядцев XVII в., воспринявших обрядовые изменения, осуществленные по указанию патриарха Никона, как свидетельства возросшей власти дьявола над лежащим во зле миром и как знамения грядущего пришествия антихриста, которое должно произойти незадолго до конца света. Никон первоначально был осознан как сам антихрист, искушающий людей под видом пастыря Христова, а затем тАФ как антихристов предтеча: антихрист уже народился, но еще не пришел в мир.

Тем не менее, и на этом фоне сочинения Аввакума выделяются напряженностью и остротой эсхатологического и апокалиптического видения, приобретающего у их автора глубоко личностный эмоциональный характер и становящегося неотъемлемой частью поэтики и семантики, многое определяющей в индивидуальной (хотя и опирающейся на церковную традицию) образности пустозерского узника.

Время перед концом мира в эсхатологии тАФ время особенное, отличающееся необычной емкостью, наполненностью событиями, и прежде всего, событиями чрезвычайными, странными и катастрофическими. Но изменяется не только событийный ВлсоставВ» времени, но и самый его характер, сущность. Во-первых, время убыстряет ход. Во-вторых, оно получает Влнегативную оценкуВ», т. к. апокалиптическое сознание не воспринимает время в качестве лишь абстрактной внеоценочной категории, ВлпустойВ» оболочки, наполняемой событиями. (См, например, характеристику нынешнего времени в сочинении инока Авраамия ВлПослание страдальца Христова отца Авраамия къ христолюбцу некоему, и свидетельство о времени последнемъВ» тАФ Памятники литературы Древней Руси: XVII век. Кн. 2. М., 1989. С. 504, 506) Одновременно катастрофическое настоящее, предваряющее конец мира и ВлуничтожениеВ» времени, соотносимо с началом мира и с началом его христианской истории. При маркированности в христианском видении и категории начала, и категории конца естественно установление между ними некоторого соответствия. К такому восприятию побуждал и средневековый принцип толкования деяний священной истории, согласно которому, прежде всего тАФ более ранние события были символами тАФ предвестиями, прообразами последующих.

Традиционная эсхатологическая и апокалиптическая ВлпарадигмаВ» у Аввакума индивидуализирована: смещен ряд акцентов, найдены новые образы, средства выражения для эсхатологических мотивов. Анализ их у Аввакума был бы интересен прежде всего с точки зрения того, как они повлияли на образный ВлсловарьВ», на систему оппозиций, на поэтику видений в его сочинениях. Иными словами, апокалиптические и эсхатологические ВлэлементыВ» в произведениях Аввакума интересно исследовать с точки зрения текстуальных функций.

Идея о приходе Влпоследних временВ», о настоящем как преддверии конца мира и Страшного суда вовсе не была абсолютным убеждением Аввакума. Русь, ее власти, отпавшие от истинного Бога христиане могут покаяться и вернуть поколебленное благочестие, предотвратить окончательное свое падение, восстановить прежнюю ситуацию благочестия. Возможность избежать бездны падения делала особенно значимой для Аввакума пророческую, обличающую и учительную миссию; адресат наставлений-проповедей тАФ в принципе, любой тАФ как ревнитель старой веры, так и прельстившийся, ВлеретикВ». Настоящее осознается как возвращение к временам ветхозаветных пророков, гонимых за свою проповедь, Христа и ранних христиан, возвещавших истины нового учения во враждебном языческом мире. Показательна ссылка Аввакума в тексте редакции ВлАВ» Жития на апостольскую проповедь как образец и прецедент, мотивирующий дерзновенное решение тАФ написать собственную агиобиографию (Житие протопопа Аввакума, им самим написанное, и другие его сочинения. Иркутск, 1979. С. 66). Невозможно перечислить все сопоставления Аввакума с Христом и пророками, а противников тАФ с их гонителями. При этом скрытые и явные сравнения с Христом и пророками преобладают количественно над сопоставлениями с греческими и русскими святыми.

Не менее характерны другие случаи: отождествление никониан в целом с гонителями христиан (Там же. С. 94, 95). Сопоставление переходит в прямое тождество: никонианам прямо приписывается готовность совершить те самые преступления, в которых был виновен царь Ирод. И временная, и пространственная дистанция между аввакумовской Русью и Израилем Ирода снимается. Настоящее как бы в свернутом виде содержит в себе все прошлое, становится последним звеном в истории и как бы вне-историей, пост-историей. Сходный принцип сопоставления проявляется и в аналогиях: никониане тАФ еретики прежнего времени (ариане, иконоборцы и т. д.).

Такая интерпретация Влнынешнего времениВ» была присуща, естественно, и другим старообрядцам, хотя и не приводила к откровенным, дерзким уподоблениям себя апостолом и Иисусу Христу. Ср. в ВлВопросе и ответе старца АвраамияВ»: Вл<..> Азъ же молчаше, помышляя въ себе, яко и Господь нашъ Исусъ Христосъ виде от Июдей неправеденъ судъ премолчал. Во время гнева и ярости рассуждения не бываетъВ» (Материалы для истории раскола за первое время его существования, изданные Н. И. Субботиным. М., 1885. Т. 7. С. 391).

Принцип аналогии вообще был характерен для средневековья, и он ВлработаетВ» в древнерусской литературе на протяжении всего ее развития. Однако перерастание аналогии почти в отождествление и степень концентрации подобных сопоставлений у Аввакума все-таки исключительны. По-видимому, в этом проявилось своеобразие ВлэсхатологическогоВ» сознания старообрядцев, ощущающего кризис, надлом современной конфессиональной ситуации, разрыв с религиозной и исторической основой и стремящегося обрести устойчивость, самоидентичность в уподоблении оказавшихся вне церкви и государства противников ВлновизнВ» отвергаемым библейским пророкам, гонимым первохристианам, а настоящего времени, ВлконцаВ», тАФ ВлначалуВ».

С переживанием настоящего как преддверия Страшного суда связана и антиномичность сознания старообрядцев; не только Аввакум, но и другие книжники тАФ поборники ВлстариныВ» именуют никониан приверженцами Вллатынской верыВ», ВлунеятамиВ»; приписывают им богослужение на латинском языке. Естественно, речь не идет о реальной ориентации на католические обряды, тем более, реформаторы не проводили богослужения на иных языках, кроме церковнославянского. Но для Аввакума и его единомышленников, других старообрядцев истинные различия между никонианами и католиками, никонианами и униатами или даже никонианами и, к примеру, арианами не существенны. Никон и его сторонники тАФ как бы олицетворение ложной веры вообще, ереси, Влв конце мираВ» вобравшей в себя все еретические мнения прошлого.

Особенность пророчества у Аввакума и, хотя не столь яркая, у других книжников-старообрядцев тАФ в личностном осознании пророческой миссии, своего Влздесь и теперьВ» места в мире. Апокалиптические и эсхатологические сочинения, знакомые им, повествовали о конце земли и Страшном суде в отстраненной форме, ВлвнеличностноВ». Совершенное иное тАФ в случае со старообрядческими книжниками XVII в. Их видения открывают грядущую судьбу не мира, но отдельных людей (ср. указания Аввакума на возможную и, затем, на уже совершившуюся посмертную кару царя Алексея Михайловича: Там же. С. 142, 146), прельщенных антихристом; их видения должны изобличить неправду врагов и наставить прельщенных, отступившихся на путь истины; они тАФ не свидетели конца мира и суда, но проповедники, которые говорят об участи, грозящей Руси. Сверхреальная истина, явленная им, открывает часто лишь собственное будущее, которое, впрочем, превращается в символ тягостей и испытаний, грозящих всем ВлвернымВ». Эсхатологический и апокалиптический текст должен описывать конец мира и Страшный суд; старообрядческие авторы изображают в видениях и пророчествах борьбу Христовых воинов и приспешников антихриста, но исход этой борьбы остается для них тайной (см., например, ВлПослание из Пустозерска к сыну Максиму и прочим сродникам и братиям по вереВ», написанное диаконом Федором: Пустозерская проза: Протопоп Аввакум. Инок Епифаний. Поп Лазарь. Дьякон Федор. М., 1989. С. 225).

По своей значимости видения пустозерских узников сопоставимы с апокалиптическими картинами. Но от последних их отличает, во-первых, неопределенность исхода борьбы Влпредтечи антихристаВ» Никола с божественными силами, а точнее, места этой борьбы в эсхатологических событиях. Не ясно, являются ли действия Никола безусловным знамением неотвратимого пришествия антихриста и близости Страшного суда. Во-вторых, в Апокалипсисе и апокрифах совершенно невозможна активная роль лица, повествующего об открытом ему Богом видении. Старообрядческие же писатели XVII в. видят себя борцами с Влантихристовой прелестьюВ». Не осмеливаясь рисовать от собственного имени картины Страшного суда, они дерзают изобразить себя участниками суда над ВлеретикамиВ»-никонианами, вершимого Богом, по их молитве, или даже тАФ ими самими.

Настоящее воспринимается Аввакумом как возможное преддверие Страшного суда. Это уже не вполне время, но скорее вневременное состояние, врата вечности. ВлСице аз, протопоп Аввакум, верую, сице исповедаю, с сим живу и умираюВ» тАФ так завершается текст вступления в редакции ВлАВ» Жития (Житие протопопа Аввакума.. . С. 22); эта формула, как установил А. Н. Робинсон, перекликается с завершением письма протопопа церковным властям от 5 августа 1667 г. (Робинсон А. Н. Жизнеописания Аввакума и Епифания. М., 1963. С. 216; Материалы для истории раскола за первое время его существования, издаваемые Н. И. Субботиным. М., 1876. Т. 2. С. 23). Смерть и жизнь оказываются нераздельными. Жизнь страждущего за веру подобна смерти, а смерть становится не однократным событием, но постоянным состоянием. Показателен перечень ВлумиранийВ» избиваемого, в буквальном смысле слова, до смерти протопопа в его Житии и мотив погребения в землю заживо. Этот же мотив темницы-гроба развернут во второй части Жития инока Епифания, во многом перекликающегося с аввакумовским автобиографическим повествованием (Пустозерская проза. С. 185; ср.: Пустозерский сборник: Автографы сочинений Аввакума и Епифания. Л., 1975. С. 114). В посланиях Аввакума Влмимошедшие временаВ» противопоставлены нынешнему последнему, пограничному времени, предваряющему вечность (Житие протопопа Аввакума.. . С. 160, 168).

С. Матхаузерова детально проанализировала грамматическую категорию времени в сочинениях Аввакума, установив, что распределение грамматических времен свидетельствует о принадлежности ревнителей старой веры и самого автора в их числе не только историческому преходящему времени, но и вечности, в то время как их противники ограничены в своем существовании только этим преходящим временем (Матхаузерова С. 1 ) Функции времени в древнерусских жанрах // Труды Отдела древнерусской литературы ИРЛИ РАН. Л., 1972. Т. 27; 2) Древнерусские теории искусства слова. Praha, 1976. С. 123тАФ130). Не менее интересен, однако, был бы анализ времени как текстовой надграмматической категории, организующей повествование в Житии. Аввакума (как, впрочем, и Епифания) почти не занимает место описываемых событий на хронологической оси. Даты в Житии встречаются крайне редко. В тексте редакции ВлАВ» указывается лишь дата солнечного затмения в год начала Никоновых реформ, в дальнейшем Аввакум предпочитает внутреннюю хронологию, отмечая временные интервалы между эпизодами своей жизни (три года, семь лет и т. д.). Историческое время как бы ВлпроваливаетсяВ», исчезает в ситуации ожидания конца света.

Вечность и личностное, субъективно переживаемое время начинает прямо соотноситься. Поэтому у Аввакума оказывается возможным и перенесение рассказов об исцелении ВлбешаныхВ» в конец текста: нарушая временную последовательность, Аввакум помещает рассказы в позицию, которую в житийных сочинениях занимали описания посмертных чудес святых, Аввакум рассматривает совершенные им исцеления как аналог этих посмертных чудес и приближает свое Житие к агиографическому ВлканонуВ». Нарушение временного принципа возможно для старообрядческого книжника потому, что само противопоставление прижизненного и посмертного перестает быть релевантным в преддверии конца времени. Вечность присутствует в жизни Аввакума, ВлпроникаетВ» в нее через чудеса, совершаемые ангелом, святыми и Господом, через пророческие видения тАФ откровения.

Непосредственное присутствие сакрального, вечности в жизни автора позволяет ему строить Житие по ВлсубъективномуВ» временному принципу, на основе припоминания о событиях своего прошлого. Естественно, в традиционном житии святого повествование, напротив, всегда объективизировано, ведется с некоторой надличностной точки зрения, построение текста никак не зависит от тАЬпроизволатАЭ памяти, от кругозора составителя, который проявляет свое присутствие лишь в отступлениях и комментариях по поводу описываемого, к тому же носящих обыкновенно этикетный, трафаретный характер.

По-видимому, несущественно для Аввакума и разграничение предапокалиптического (нынешнего) и апокалиптического ВлсостоянийВ» мира. Как утверждал пустозерский страдалец, воздаяние грешные и праведные получат лишь после Второго пришествия, когда их погребенные тела восстанут из праха, соединятся с душами (Житие протопопа Аввакума.. . С. 167тАФ168, 203тАФ204). Однако в сочинениях Аввакума встречаются и упоминания о муках, которыми были подвергнуты враги истинной православной веры сразу после смерти (Там же. С. 146, 188тАФ189). Вопрос о воздаянии, о времени его совершения (сразу после смерти человека или же на Страшном суде) в православном богословии не был решен однозначно. В принципе, оба утверждения могли встречаться в одном и том же тексте и не осознаваться как взаимонесовместимые. Но нельзя исключить, что Аввакум не считал эти утверждения о воздаянии противоречащими друг другу, так как само противопоставление ВлиндивидуальногоВ» суда над каждым скончавшимся и суда над всеми смертными накануне конца света теряло смысл. Страшный суд начинает вершиться уже теперь.

Ощущение, что время ВлпрекращаетсяВ», исчезает, вероятно, определяло и прямое отождествление аввакумовских высказываний с речениями, например, апостола Павла (Пустозерский сборник. С. 93, 107; ср. комм. Л. И. Сазоновой тАФ Там же. С. 273 тАФ на самом деле, Аввакум цитирует далее не апостола Павла, а другие тексты). Или именование ассирийцев, пленивших нечестивого израильского царя Манассию ВлтатарамиВ», разворачивающее скрытую аналогию: ВлМанассия, наказанный от Бога нашествием ассирийцев, тАФ Алексей Михайлович, опасающийся турецко-татарского нашествияВ». Отождествление себя с пророками и апостолами, а настоящего времени с эпохами гонений на правую веру объяснялось, как уже указывалось выше, особым характером настоящего, как бы вобравшего в себя все прошлое, оказавшегося повторением архетипических ситуаций искушения (параллель ВлАдам, соблазненный дьяволом тАФ Алексей Михайлович, соблазненный НикономВ» у Аввакума) и преследования (Москва тАФ новый Вавилон).

Равнодушные, как упоминалось выше, к настоящему историческому времени, книжники-старообрядцы осмысляли его в свете эсхатологически трактуемых историософских учений. Так, теория ВлМосква тАФ третий РимВ» у Аввакума (Житие протопопа Аввакума.. . С. 86тАФ87, 147) и других традиционалистов (см.: Памятники литературы Древней Руси: XVII век. Кн. 2. С. 517; Пустозерская проза. С. 211тАФ213, 251) истолковывается следующим образом: Русь тАФ религиозная правопреемница докатолического Рима и православной Византии. Положение Руси тАФ последнего ВлэлементаВ» в триаде ВлРим тАФ Константинополь тАФ МоскваВ» не является безусловным свидетельством ее нерушимости, но предвещает опасности, угрозы. ВлЧетвертому РимуВ» не бывать, но третий, замыкающий триаду, может разделить участь первых двух, ибо он может наследовать их участь, обремененный их пороками, их нечестием. (Такой смысл был уже заложен в исконной версии этой теории, сформулированной старцем Филофеем. Ср. напоминание об Влэсхатологическом минореВ» и об Влэсхатологических тонахВ» теории Филофея у протоиерея Георгия Флоровского: Флоровский Георгий, протоиерей. Пути русского богословия. Киев, 1991. С. 11; см. также, например, замечания М. Б. Плюхановой: Плюханова М. Б. Сюжеты и символы Московского царства. СПб., 1995. С. 173.) История истолковывается старообрядцами с точки зрения метаисторической; при этом опора ищется в Библии, в толкованиях Книги о вере и Кирилловой книги, в Слове об антихристе Ипполита, в Слове о Втором пришествии Ефрема Сирина, в толкованиях Петра Дамаскина и т. д., однако апокалиптические и эсхатологические сочинения рассматриваются крайне узко. В них ищется ответ о судьбах России.

Наибольшее внимание к созвучию времен, к соотнесению ВлконцаВ» и ВлначалаВ» свойственны опять-таки протопопу Аввакуму: соотнесенность является у него не только предметом обсуждения, но и изображения. Наиболее важные точки на оси времени для пустозерского книжника тАФ сотворение мира и Адама, и грехопадение первого человека, и пришествие антихриста. О грядущем Втором пришествии Христа Аввакум упоминает мало и, естественно, не описывает его в своих видениях: ведь антихрист как раз и соблазняет людей именем Господа, и поэтому ВлоткровениеВ» о Втором пришествии может исходить не от Христа, но от его врага. Тем не менее, отсутствие в настоящем. ВлпоследнемВ» времени видений Второго пришествия как бы компенсируется уподоблением Христу самого Аввакума. Одновременно Аввакум сопоставляет себя и с Адамом. В ВлПятойВ» челобитной царю Алексею Михайловичу Аввакум пишет, как в Великий пост Вллежащу ми на одре моем <..> и Божиим благоволением в нощи вторыя недели, против пятка, распространился язык мой и бысть велик зело, потом и зубы быша велики, а се и руки быша и ноги велики, потом и весь широк и пространен под небесем по всей земли распространился, а потом Бог вместил в меня небо, и землю, и всю тварь. <..>

Видишь ли, самодержавне? Ты владеешь на свободе одною русскою землею, а мне Сын Божий покорил за темничное сидение и небо и землю; <..> яз <..> принуждением вашим, не сподоблюся савана и гроба, но наги кости мои псами и птицами небесными растерзаны будут и по земле влачимы; так добро и любезно мне на земле лежати и светом одеянну и небом прикрыту быти; небо мое, земля моя, свет мой и вся тварь тАФ Бог мне дал, якож выше того рекохВ» (Житие протопопа Аввакума.. . С. 143тАФ144). П. Хант предположила, что Аввакум сравнивает здесь себя с Христом (Хант П. Самооправдание протопопа Аввакума // Труды Отдела древнерусской литературы ИРЛИ РАН. Л., 1977. Т. 32. С. 70тАФ83), М. Б. Плюханова, первоначально, по-видимому, придерживавшаяся этого же мнения (Плюханова М. Б. О некоторых чертах личностного сознания в России XVII в. // Художественный язык Средневековья. М., 1982. С. 189), недавно назвала в качестве аналога упомянутое самим Аввакумом в тексте апокрифическое Откровение Авраама из Палеи, сделав оговорку, что в апокрифе ВлАвраам только видит мир, А[ввакум] его в себя вмещаетВ» (Пустозерская проза. С. 339). А. М. Панченко категорически отверг утверждение об уподоблении Христу, настаивая, что Аввакум сопоставляет себя с Адамом, тело и душа которого были созданы из земных и небесных стихий (Панченко А. М. Русская культура в канун петровских реформ. М., 1984. С. 24 сл.). Различные суждения, возможно, являются взаимодополняющими.

Христос как Богочеловек как бы вмещает в себя всю сущность, весь ВлсоставВ» вселенной. Распространение тела Аввакума в ночь на пятницу одной из недель Великого поста, по-видимому, сближено с крестной смертью Христа; не случайно видению предшествует рассказ о болезни Аввакума, от которой он исцеляется после телесного ВлраспространенияВ», а вслед за описанием видения следуют слова, говорящие о положении на земле тела умершего Аввакума, без савана и гроба, а еще далее описывается явление ему Христа. Сближение с Адамом также очень вероятно. Но ведь Христос тАФ это Влновый АдамВ», искупивший грех первого человека. Менее значима параллель с апокрифом об Аврааме, хотя именно она приводится самим Аввакумом вслед за описанием видения. Однако, возможно, она прежде всего как бы скрывает другие, более дерзновенные аналогии.

Возможно, видение Аввакума содержит и апокалиптические аллюзии. Дарование Аввакуму неба, земли и тварей земных, осиянность светом, телесная легкость сопоставимы с преображением праведников после Второго пришествия (Ср. описанние преображения праведников в третьем послании Симеону (Житие протопопа Аввакума.. . С. 168)).

Цепь времени замыкается: Адам тАФ Христос тАФ Влновый АдамВ» тАФ (Аввакум) тАФ Христос. Христу и его новому апостолу тАФ Аввакуму противопоставлен антихрист, являющийся протопопу в видении нагим человеком, сопровождаемым двумя спутниками в белых ризах (Житие протопопа Аввакума.. . С. 96тАФ97). Нагота антихриста одновременно соотносит его и с Адамом, и тАФ как лжемессию тАФ с распятым Христом. Белые одежды спутников напоминают о белоснежных одеяниях юношей, окружающих Господа, в Откровении Иоанна Богослова (См. в качестве параллели эпизод из так называемой Записки о жизни Ивана Неронова тАФ другого старообрядческого проповедника: Вл<..> Вънезапу светъ возсия неизреченъ и предста предъ нимъ спаситель наш Исусъ Христосъ, во священей одежди, препоясанъ по чреслехъ, тАФ акъ во Апакалепсисе, въ явлении Иоанна Богослова пишетъ, тАФ и окрестъ его юноши светлы, белая носяще, множество, и со страхомъ тому предстоящеВ» тАФ Памятники литературы Древней Руси: XVII век. Кн. 2. С.349).

Ощущение грядущего конца света и Страшного суда повлияло и на мировидение, и на поэтику сочинений книжников-старообрядцев. Эсхатологические и апокалиптические мотивы проходят через все произведения протопопа Аввакума, формируя Влассоциативное полеВ» его образов, проявляясь в подтексте сочинений.

Вместе с этим смотрят:

"Christmas stories" by Charles Dickens

"РЖзборник Святослава 1073 року" як лiтературний пам'ятник доби Киiвськоi Русi

"РЖсторiя русiв" - яскравий твiр бароковоi лiтератури

"Бедный человек" в произведениях М. Зощенко 20-30-х гг.

"Вальдшнепи" Миколи Хвильового. Проблеми iнтерпретацii й iнтертекстуального прочитання