С. Т. Аксаков и А. С. Пушкин

Кибальник С.А.

Тема эта, неоднократно затрагиваемая в общих работах о Сергее Тимофеевиче Аксакове, частных статьях и публикациях, посвященных отдельным конкретным моментам личных и творческих взаимоотношений Аксакова и Пушкина, тем не менее, до настоящего времени не стала предметом особой, обобщающей работы. Между тем, обилие накопленного материала делает такую работу необходимой. Критическое рассмотрение всего имеющегося материала во всей его совокупности позволяет по-новому взглянуть на отдельные частные аспекты этой темы и попытаться решить ее в общем плане.

Некоторая парадоксальность проблемы творческого соотношения этих двух больших писателей состоит в том, что, будучи старшим современником Пушкина, С. Т. Аксаков, начавший писать в позднем возрасте, сформировался как писатель на основе творческих открытий Пушкина. ВлРодившись за восемь лет до Пушкина и за восемнадцать лет до Гоголя, он как писатель, тАУ отмечал С. И. Машинский, тАУ сфорВммировался гораздо позднее их, на основе художественного опыта этих корифеев русской литературы.. Усвоив многое от реалистических традиций Пушкина и Гоголя, он обогатил эти традиции своим собственным художественным опытом и в немалой степени содействовал их дальнейшему развитиюВ».

Вероятно, творчески использовать художественные достижения Пушкина-прозаика, претворив их в собственном глубоко оригинальном и самобытном творчестве, Аксакову позволило то обстоятельство, что он еще при жизни поэта вполне осознал всю неизмеримость гения Пушкина и все значение его творческой деятельности.

Еще в 1815 году при своем знакомстве с Г. Р. Державиным С Т. Аксаков услышал от последнего следующее пророчество: ВлСкоро явится свету второй Державин: это Пушкин, который уже в лицее перещеголял всех писателейВ». Если эта аттестация Державиным неВмизвестного еще широким кругам литераторов Пушкина не является результатом аберрации памяти Аксакова, то вполне возможно, что именно она предопределила тот постоянный пристальный интерес, который испытывал С. Т. Аксаков к творчеству Пушкина на протяжении всей его жизни.

То, что Державин в беседах с Аксаковым упоминал о Пушкине, весьма вероятно. В своей статье ВлЗнакомство с ДержавинымВ» Аксаков пишет, что приехал в Петербург Влв половине декабря 1815 годаВ» и что первое посещение им дома Державина проиВмзошло на следующий день по его приезде. Публичный экзамен в Лицее, на котором в присутствии Державина Пушкин с успехом читал свои ВлВоспоминания в Царском СелеВ», состоялся 8 января. Вскоре после этого Пушкин послал Державину это стихотворение, собственноручно им переписанное. Таким образом, если не при первой встрече, то при последующих Державин не только мог, но в известной мере даже и должен был поделиться с С. Т. Аксаковым тАУ как и со многими другими из своего окружения тАУ своими впечатлениями о стихах Пушкина, которые произвели на него сильное впечатление.

О том, насколько пристальным было внимание Аксакова к творчеству Пушкина, свидетельствует тот факт, что его подражание пушкинской ВлЧерной шалиВ» стихотворение ВлУральский казакВ» было написано с удивительней быстротой. Цензурное разрешение на выход в свет пятнадцатого номера ВлСына отечестваВ» с пушкинской ВлЧерной шальюВ» было подписано 5 апреля 1821 года, а в июльском номере ВлВестника ЕвропыВ» за тот же год читатели уже могли прочесть ВлУральского казакаВ». Правда, сам С. Т. Аксаков впоследствии отзывался об этом своем стихотворении как о Влслабом и бледном подВмражании ВлЧерной шалиВ» Пушкина (III, 48), но это не помешало стихотворению стать народной песней. Заслуживает внимания также и то, что своего ВлУральского казакаВ» Аксаков напечатал в ВлВестнике ЕвропыВ», печатном органе М. Т. Каченовского, бывшего уже в то время литературным противником Пушкина и пушкинского круга поэтов.

По своим литературным связям Аксаков принадлежал к несколько иному кругу, чем Пушкин. Вот почему, никогда не выступая в печати против Пушкина, Аксаков иногда сталкивался в печати с его друзьями и литературными союзниками. Так, например, в том же 1821 году Аксаков вступился за М. Т, Каченовского, которому П. А. Вяземский незадолго перед этим адресовал свое стихотворное послание, посвященное защите Н. М. Карамзина от критических нападок ВлВестника ЕвропыВ» и резкое по отношению к самому Каченовскому. Послание Вяземского начиналось стихами:

Перед судом ума сколь, Каченовский! жалок

Талантов низкий враг, завистливый зоил..

Аксаков ответил на это послание своим ВлПосланием к П. А ВяземскомуВ»:

Перед судом ума, сколь. Вяземский, смешон,

Кто самолюбием, пристрастьем увлечен

Век раболепствуя с слепым благоговеньем,

Считает критику ужасным преступленьем

И хочет, всем назло, чтоб весь подлунный мир

За бога принимал им славимый кумир!.

ВлЯ вовсе не был пристрастен к скептическому КачеВмновскому,тАФ объяснял С. Т. Аксаков впоследствии,тАФ но мне жаль стало старика, имевшего некоторые почтенные качества, и я написал начало послания, чтобы показать, как можно отразить тем же оружием кн. Вяземского, но Загоскин, особенно Писарев, а всех более М. А. Дмитриев, упросили меня дописать послание и даже напечатать. Они сами отвозили стихи Каченовскому, который чрезвычайно был ими доволен и с радоВмстью их напечатал: Но до сих пор не знаю, по какой причине вместо ВлПослания к кн. В.В» он напечатал ВлК Птелинскому-УльминскомуВ», и вместо подписи; С. А. тАФ поставил цифры 200-1В».

Так, ВлпочтенныйВ» Каченовский, без ведома автора, превратил послание Аксакова в анонимный памфлет против Вяземского. Возможно, это стихотворение попало на глаза и Пушкину. Послание появилось в майском номере ВлВестника ЕвропыВ», а 2 января 1822 года Пушкин в письме к Вяземскому писал: ВлБлагодарю тебя за все твои сатирические, пророческие и вдохновенные творенья, они прелестны тАФ благодарю за все вообще тАФ бранюсь с тобою за одно послание к Каченовскому; как мог ты сойти в арену вместе с этим хилым кулачным бойцом тАФ ты сбил его с ног, но он облил бесславный твой венок кровью, желчью и сивухой..В» Пушкин имел в виду целый ряд ответных выпадов Каченовского проВмтив Вяземского, но не исключено, что в ряду их подразумевал также и аксаковское послание, которое против воли автора приняло характер памфлета.

Поэзия Пушкина присутствовала в жизни Аксакова постоянно и неизменно вызывала в нем благоговейное отношение и пиетет. В его ВлЛитературных и театральных воспоминанияхВ» мы находим многие тому свидетельства. Так, говоря о постановке в 1827 году на петербургской сцене трилогии А. А Шаховского ВлКерим-ГирейВ», взятой из ВлБахчисарайского фонтанаВ», с удержанием многих стихов Пушкина, Аксаков отмечает, что Влв трилогии встречаются целые тирады, написанные сильными, живыми, звучными стихами, согретыми неподдельным чувствомВ», Влнесмотря на невыгодное соседство стихов ПушкинаВ» (III, 85).

Когда весной 1827 года, приехав в подмосковное имение Ф. Ф. Кокошкина, Аксаков Влпришел в упоениеВ», то к нему ВлприменялиВ» стихи Пушкина из ВлБратьев-разбойниковВ»: ВлМне душно здесь, я в лес хочуВ» (III, 89). Стихи Пушкина Аксаков читал вместе со знаменитым Мочаловым (III, 107). С Н. Глинка рассказывает в своих ВлЗапискахВ», как любил, бывало, ВлостропамятВмныйВ» Аксаков читать наизусть пушкинские стихи.

Почти неизменно восторженные отзывы у Аксакова находим мы о большинстве крупных произведений Пушкина. Так, упомянув о публикации а первой книжке ВлМосковского вестникаВ» отрывка из ВлБориса ГодуноВмваВ», он пишет: ВлСцена в монастыре между летописцем Пименом и иноком Григорием произвела глубокое впеВмчатление на всех простотою, силою и гармонией стихов нерифмованного пятистопного ямба; казалось, мы в первый раз его услышали, удивились ему и обрадовались. Не было человека, который бы не восхищался этой сценоюВ» (III, 111).

Об исключительном увлечении Аксакова поэзией Пушкина свидетельствуют и строки из его стихотворения ВлОсеньВ», обращенного к брату Аркадию Тимофеевичу Аксакову в Петербург. Живя в деревне один, С. Т Аксаков в этом стихотворении пишет:

Кто будет надо мной смеяться,

Меня и тешить и пугать,

Со мною Пушкиным пленяться,

Со мной смешному хохотать.

(IV, 256)

Правда, пушкинская ВлПолтаваВ» вызвала у Аксакова сдержанный отзыв, однако даже в оценке этого произведения он отдает должное гению Пушкина, в то время как слишком многие в это время начали говорить о падении таланта Пушкина. Не то Аксаков. Даже в частном письме он не позволяет себе и тени резкости.

ВлВчера получили поэму Пушкина, которую он переВмкрестил из ВлМазепыВ» в ВлПолтавуВ». Вчера же я прочел ее четыре раза и нашел гораздо слабейшею, нежели ожидал; есть места превосходные, но зато все разговоры, все чувствительные явления мне не нравятся; даже описания, а особливо конец сражения весьма неудачны; эпилог тоже. Одним словом, это стихотворение достойно Пушкина, но сказать, что он подвинулся вперед, что ВлМазепаВ» выше всех его сочинений, по моему мнению, никак нельзяВ»,тАФ писал он в письме к С. П. Шевыреву от 26 марта 1829 г.

Когда же, говоря собственными словами С. Т. АксаВмкова, Влжурналисты, прежде поклонявшиеся Пушкину, стали бессовестно нападать на негоВ», он печатно выступил в его защиту. Выступление Аксакова было написано в форме письма к издателю ВлМосковского вестникаВ», бывшему в то время литературным союзником Пушкина, М. П. Погодину.

ВлВсегда уважая необыкновенный талант А. С. Пушкина и восхищаясь его прелестными стихами,тАФ писал Аксаков в этом письме, опубликованном им в шестом номере журнала за 1830 год, тАУ с неудовольствием читыВмвал я преувеличенные, безусловные и даже смешные похвалы ему в ВлСыне отечестваВ», в ВлСеверной пчелеВ» и особенно в ВлМосковском телеграфеВ». Пушкина не разВмбирали, не хвалили даже, а обожали и предавали анафеме всех варваров, дерзавших восхищаться не всеми его произведениями и находивших в прекрасных стихотворениях его тАФнедостаткитАж Называя Байрона первым поэтом человечества своего века, ВлТелеграфВ» не обинуВмясь говаривал: Байрон, Пушкин и пр. И что же теперь?. Если неумеренные похвалы возбуждали неудоВмвольствие в людях умеренных, какое же негодование должны произвести в них явные притязания оскорбить, унизить всякими, даже нелитературными средствами, того же самого поэта, перед которым те же раболепные журналы весьма недавно пресмыкались во прахе? Разве Пушкина можно ставить в ряд с его последователями, хотя бы и хорошими стихотворцами? Он имеет такого рода достоинство, какого не имел еще ни один русский поэт-стихотворец: силу и точность в изображениях не только видимых предметов, но и мгновенных движений души человеческой, свою особенную чувствительность, сопровождаемую горькою усмешкою.. Многие стихи его, огненными чертами врезанные в душу читателей, сделались народным достоянием!В» (IV, 109тАФ110).

ВлПри нынешнем странном и запутанном положении литературных мнений не должно молчать. тАФ провозглашал Аксаков.тАФ Пусть публика знает, что многие, или, лучше сказать, все благомыслящие люди радуются, например, отпадению ВлТелеграфаВ» и ВлСеверной пчелыВ» от так называемых з н а м е н и т ы х друзей и их приверженцев, ибо все они более или менее известны своими дарованиями и талантами. Похвалы вышеуказанных журналистовтАФпятнали славу их!. и да погибВмнет навсегда прозвище з н а м е н и т ы х друзей, не в добрый час данное им в ВлСыне отечестваВ» (IV, 110тАФ 111).

Комментируя эти строки, С. И. Машинский так объВмяснял выражение Влпрозвище знаменитых друзейВ», употВмребленное Аксаковым: ВлКсенофонт Полевой в своих ВлЗаписках о жизни и сочинениях Н. А. ПолевогоВ» так объясняет происхождение этого ВлпрозвищаВ»: ВлСлова тАЬзнаменитые друзьятАЭ, иди просто: тАЬзнаменитыетАЭ тАУ на условном тогдашнем языке имели особенное значеВмние и произошли вот таким образом.

В 1821 году Н. И. Греч издавал ВлСын отечестваВ» вместе с Воейковым.. Воейков переселился в Петербург и при посредничестве друзей умел сделаться товарищем Н И.: Греча..Воейков, сделавшись соиздателем ВлСына отечестваВ», выпрашивал у Жуковского, Пушкина, княВмзя Вяземского и других известных писателей стихотвоВмрения для печатания в журнале, где в то же время заВмвел войну с ВлВестником ЕвропыВ», и когда этот журнал на своем наречии объявил однажды, что какой-то журнал взял на откуп всех стихотворцев, Воейков со сладкой улыбкой отвечал: ВлЖалеем о несчастном журВмнале; а мы можем похвалиться, что наши з н а м е н и Вмт ы е друзья украшают наш журнал своими бесподобными сочинениямиВ».

Это произвело общий взрыв насмешек и негодования, потому что Воейкова не любили, да он же оскорбил общее мнение, назвав своими друзьями знаменитых писаВмтелей, которые давали в журнал стихи свои не из дружбы к нему.. Название з н а м е н и т ы х друзей и просто з н а м е н и т ы х стало смешным и сделалось вовсе не лестным эпитетом. Ближе всего означали этим словом писателей бездарных или с маленьким дароваВмнием, причислявших себя без всяких прав к литературВмным аристократамВ» (IV, 432).

Комментарий этот нельзя считать удовлетворительВмным, так как выражение Влзнаменитые друзьяВ» употребВмлено Аксаковым отнюдь не в нелестном смысле и не для обозначения бездарных писателей, а для обозначения ток литературной группировки, которая объединялась вокруг Пушкина, долгое время находилась в мире с Ф. В. Булгариным и Н. А. Полевым, но, наконец, порВмвала с ними.

Процитируем еще раз: Вл..все благомыслящие люди раВмдуются. например, отпадению ВлТелеграфаВ» и ВлСеверной пчелыВ» от так называемых знаменитых друзей и их приверженцев, ибо все они более или менее известны своими дарованиями и талантами. Похвалы вышескаВмзанных журналистовтАФпятнали славу их!.В»

Для понимания этого выражения следует иметь в виду, что выражение Влзнаменитые друзьяВ», действительно восходившее к А. Ф. Воейкову, впоследствии было взяВмто иа вооружение Ф. В. Булгариным в его борьбе с ВлЛитературной газетойВ» Пушкина и Дельвига. Следует отметить также, что выражение это Аксаков ранее употребил в его ВлПослании к кн. ВяземскомуВ»:

Легко быть славиму недельными листами,

Быв знаменитыми издателей друзьями;

Нетрудно, братскою толпой соединясь,

Чрез рукопашный бой взять приступом Парнас,

Ввесть самовластие в республике словесной,

Из видов лишь хвалитьтАФхвалой для всех бесчестной..

Эти стихи проясняют особенность позиции Аксакова. Аристократизм литературной партии Пушкина казался ему иногда претензией на непогрешимость, на единоВмвластие в области словесности и потому вызывал у неВмго некоторый внутренний протест: с этим связано его восклицание тАФ Вли да погибнет навсегда прозвище знаВмменитых друзей, не в добрый час данное им в ВлСыне отечестваВ».

Однако, когда в литературе произошло размежевание литературных сил, Аксаков оказался ближе по своим литературным симпатиям и убеждениям к пушкинской партии и решительно выступил против торгово-промышВмленного направления Булгарина и Полевого.

В ВлЛитературных и театральных воспоминанияхВ» он писал: ВлПушкин был им (то есть письмомтАФС. К) очень доволен. Не зная лично меня и не зная, кто написал эту статейку, он сказал один раз в моем присутствии: ВлНикто еще, никогда не говаривал обо мне, то есть о моем даровании, так верно, как говорит, в последнем номере ВлМосковского вестникаВ» какой-то неизВмвестный баринВ» (III, 123). Не исключено, что, передавая слова Пушкина спустя многие годы, Аксаков несколько преувеличил силу впечатления, произведенного на поэВмта этой статьей, однако глубокая приверженность АксаВмкова к направлению Пушкина, глубокое сочувствие его дарованию не могли не произвести на поэта самого наилучшего впечатления, тем более что они были выражены в трудные для Пушкина дни.

Эта приверженность становится особенно очевидной при сопоставлении ВлПисьма в редакцию тАЬМосковского ВестникатАЭВ» с рядом частных записок С. Т. Аксакова, относящихся к этому же периоду. В письме к М. П ПоВмгодину от 20 сентября 1831 года он писал о его трагеВмдии ВлПетрВ»: ВлРади Христа исключите все из тАЬПетратАЭ, что может сделать боль глазам близоруким. Вся моя наВмдежда на А. С. Пушкина: мне кажется, что он скажет то жеВ».

Решительно на стороне Пушкина Аксаков в его борьбе с Булгариным. В статье ВлНесколько слов о мизинце г. БулгаринаВ», напечатанной в пятнадцатом номере ВлТелескопаВ» за 1831 год, Пушкин выдал за содержание нового романа Ф. Булгарина несколько позорных эпиВмзодов из жизни автора. ВлМы все кланяемся в ножки Пушкину за оглавление нового романа!. тАФ писал по этому случаю Аксаков Погодину.тАФ Прелесть, чудо! Вот как надобно казнить бездельников и не судить их, как литераторовВ».

Когда Пушкин перестал сотрудничать в ВлМосковском вестникеВ» и начал издавать вместе с Дельвигом ВлЛиВмтературную газетуВ», Аксаков с сочувствием отнесся к этому новому начинанию. По-видимому, ему не хотеВмлось порвать совсем завязавшиеся отношения с пушВмкинским кругом. В этом отношении позиция его была близка позиции С. П. Шевырева, писавшего М.П. ПогоВмдину: ВлТы напрасно вовсе чуждаешься петербургской шайки. Где же будет круг наш? Из кого его составим? Из нас двух да (С.Т.) Аксакова? Более я не вижу, ибо Языков и Хомяков, верно, не прочь от Дельвига и ПушВмкинаВ».

Большие надежды, соединенные, впрочем, с некотоВмрым и вполне справедливым скептицизмом по отношеВмнию к деловым качествам Пушкина, возлагал Аксаков и на политическую газету, которую последний собирался издавать в 1832 году. ВлПушкина газета,тАФ писал он все тому же Погодину,тАФ с большими замыслами выдается: на успех никто не надеется; он сшс не нашел себе ни хозяина по финансовой части, ни водовозной (?) лоВмшадки: всех бракуетВ».

Очень показательно, что в одной компании Аксаков и Пушкин оказались в сатирической комедии К. Сигова ВлЖурналист-семинаристВ», направленной против издатеВмля и сотрудников ВлТелескопаВ». Пушкин выведен здесь под именем Косичкина, Аксаков тАФ Аксачкина.

Творческие взаимоотношения Аксакова и Пушкина украшает факт использования в ВлКапитанской дочкеВ» описания бурана из очерка Аксакова ВлБуранВ». Он был напечатан в 1834 году в альманахе ВлДенницаВ» анонимно. В одном из черновиков Пушкина, относящихся к ВлКапитанской дочкеВ», есть запись: ВлНесколько лет тому назад в одном из наших альманахов напечатан был..В». Возможно, что это и есть ссылка на очерк Аксакова.

А. Поляков справедливо замечал, что Влпомимо своих прямых художественных достоинств, он мог обратить на себя внимание Пушкина разыгравшейся в связи с ним журнальной историей, подробно рассказанной саВммим Аксаковым во вступлении к очерку при его поздВмнейшей перепечатке: очерк был напечатан анонимно из 'боязни повредить изданию плохим отзывом Полевого, с которым враждовал Аксаков: ВлМосковский телеграфВ» расхвалил альманах и, в частности, очерк Аксакова, и над Полевым много смеялись в журнальных кругах, чего не мог не знать Пушкин, всегда живо интересовавВмшийся литературными злобами дняВ».

Вероятно, все же есть основания не ограничивать связь второй главы ВлКапитанской дочкиВ» с очерком ВлБуранВ» описанием бурана, как это обычно делается. Последнее Пушкин мог отчасти позаимствовать и из книг, имевшихся в его библиотеке: ВлИсторического и стаВмтистического обозрения Уральских казаковВ» А. И. Левшина (СПб., 1823. С. 47) его же ВлОписания киргиз-каВмзачьих или киргиз-кайсацких орд и степей, ч. IВ» (СПб. 1832. С. 703), а также ВлТопографии оренбургскойВ» П. И. Рычкова (СПб., 1762. С. 203) Совсем другое деВмлотАФповедение человека во время бурана, варианты которого намечены Аксаковым, но не встреВмчаются в других источниках.

Очень вероятно, что образ ВлвожатогоВ» у Пушкина представляет собой художественное развитие аксаков-ского типа Влопытного старикаВ», безрассудство же молоВмдых возчиков находит себе соответствие в легкомыслии Гринева. Как и старик, вожатый-Пугачев советует пеВмреждать буран: ВлЛучше здесь остановиться да переждать, авось буран утихнет да небо прояснится: тогда найдем дорогу по звездамВ». Пушкин, однако, развивает эту ситуацию в соответВмствии с собственными сюжетными задачами: Пугачев, которому суждено стать своеобразным ВлвожатымВ» в жизни Гринева, определяет близость жилья по ветру и выводит его к деревне. ВлПушкин,тАФ справедливо отмечал В. Б. Шкловски, тАФ использовал в своей вещи каВмкие-то черты очерка С. Аксакова, но развернул их, наВмшел в них новые художественные возможностиВ».14

Болью отозвалась в сердце Аксакова смерть ПушкиВмна.

С. И. Машинскому уже приходилось приводить неВмкоторые документы, которые разоблачают распростраВмнявшуюся не без участия М. П. Погодина легенду о том, что Аксаков будто бы не любил Пушкина. ДоВмбавим к ним еще несколько свидетельств. Сын АксакоВмва Григорий Сергеевич писал брату Константину СерВмгеевичу 2 февраля 1837 года: ВлПушкина отпевали в церкви, и было до 12000 карет(!), но еще не хоронили. Как мне кажется, что Пушкин поступил в этом случае, как должно честному человекуВ».

Дочь С. Т. Аксакова Вера Сергеевна сообщала М. Г. Карташевской 10 февраля 1837 года: ВлВчера после обеда мы сидели все в гостиной, и отесенька читал вслух стихи о Пушкине (..) В Москве все так огорчеВмны и поражены смертью Пушкина, что только и говоВмрят об нем. О, эта потеря общая, она не принадлежит исключительно нам, русским, это потеря для всего челоВмвечества, в том она ужаснаВ». Эти слова тАФ явный отВмголосок того восприятия смерти Пушкина, которое быВмло свойственно самому С. Т. Аксакову.

Со смертью Пушкина поэт вовсе не уходит из жизВмни Аксакова. Пушкин всегда оставался в памяти и сердце писателя, как идеальный художник. В этом отВмношении восприятие Пушкина Аксаковым сродни гогоВмлевскому. Не случайно причиной болезни Гоголя Аксаков считал смерть Пушкина. ВлВ 1837 году погиб ПушВмкин.тАФ писал он в ВлИстории моего знакомства с ГогоВмлемВ».тАФИз писем Гоголя известно, каким громовым ударом была эта потеря. Гоголь сделался болен и дуВмхом и телом. Я прибавлю, что, по моему мнению, он уже никогда не выздоравливал совершенно и что смерть Пушкина была единственной причиной всех болезненных явлений его духаВ» (III, 154).

Ощущение потери для Аксакова, как и для Гоголя, так и не прошло никогда. ВлЧасто читаем вместе ВлСоВмвременникВ», где напечатаны драгоценнейшие отрывки Пушкина, которые еще более заставляют нас скорбеть об его потереВ». тАФ сообщал он сыну Григорию 21 января 1838 года.тАФВлКак разнообразен был его талант и как проявился бы он в новых и чудесных образахВ».

Аксакову совершенно была несвойственна некоторая ограниченность в понимании Пушкина, которая была характерна для некоторых славянофилов, например, для А. С. Хомякова, писавшего о том, что Пушкин, по его мнению, не сумел Влразвить в себе высших духовных стремленийВ». Как и А. А. Григорьев, С. Т. Аксаков мог бы сказать о себе, что у него гораздо большее по сравнению со славянофилами Влпоклонение ПушкинуВ».19

Пушкину не суждено было дожить до появления книВмги ВлДетские годы Багрова-внукаВ», до рождения такого замечательного явления, какое представляет собой С. Т. Аксаков-прозаик. Художественное развитие этих двух замечательных современников, если можно так выразиться, пришлось на разные эпохи. И тем не меВмнее, история их в значительной степени заочных взаимоотношений чрезвычайно многообразна и интересна. ДоВмживи Пушкин до значительных литературных свершений С. Т. Аксакова, и как знать, может быть, он одним из первых приветствовал бы их, как он приветствовал трагедии М. П. Погодина, романы М. Н. Загоскина, заВмписки Н. А. Дуровой и многие другие достижения русВмской литературы.

И, может быть, они сошлись бы больше, как сошелВмся С. Т. Аксаков с Н. В. Гоголем, как бы приблизившись через него еще больше к безвременно ушедшему Пушкину.

Вместе с этим смотрят:

"Christmas stories" by Charles Dickens

"РЖзборник Святослава 1073 року" як лiтературний пам'ятник доби Киiвськоi Русi

"РЖсторiя русiв" - яскравий твiр бароковоi лiтератури

"Бедный человек" в произведениях М. Зощенко 20-30-х гг.

"Вальдшнепи" Миколи Хвильового. Проблеми iнтерпретацii й iнтертекстуального прочитання